Диего и Тони карабкались то тропе, хотя вокруг уже творилось сплошное безумие. Камни взлетали в воздух, зависали, а потом вдруг неслись со скоростью пращи и с грохотом разбивались о скалы.
Один такой валун несся прямо на девушку. Диего коротким толчком опрокинул ее на землю, прикрыл своим телом от острых, как бритва обломков, разлетевшихся во все стороны, когда валун рухнул на скальный гребень. Пабло, Джованни и Паулино уже стояли рядом с Франциско. Кисть только успевала перелетать из рук в руки.
Казалось, что сюжет на картине меняется сам собой.
Пестрая ярмарочная площадь. Яркие,веселые краски. Белое и алое кружево из цветов в руках девушек.
Диего перевалился через край обрыва, протянул руку, помогая Тони подняться.
Словно по властному жесту чьей-то руки, дрожь земли и чудовищная пляска камней прекратились.
- Неужели все закончилось? – недоверчиво пробормотал Паулино.
И в этот миг что-то черное хлестко ударило его по лицу. Юноша отлетел в сторону и грохнулся спиной на камни скальной площадки. Из невидимых в нагромождениях камней трещин, из глубин, спрятанных в путанице скал пещер на героев с шумом и свистом обрушились целые полчища летучих мышей. Нет! То были не мыши! Странные и страшные существа, чьи крылья были покрыты угольно-черной чешуей, а головы походили на мягкие мешки из мокрой кожи. И на каждом мешке было лицо! Отвратительное, но человеческое. С осмысленной ненавистью в горящих желтых глазах!
Злобная стая бросилась в атаку. Пабло сунул Кисть Тони:
- Рисуй скорей! – коротко приказал он. - Мы прикроем!
Юноши встали кругом, защищая девушку. Джованни сорвал с себя пояс, украшенный узорчатой медной пряжкой – подарок Кэтрин, и стал яростно отмахиваться от летучих гадов, не забывая, впрочем, придерживать штаны. Паулино сдернул куртку и отбивался ею. Диего, Пабло и Франциско подхватывая с земли камни, швыряли их в нежить с гневной радостью. С отвращением чувствуя, как от точных попаданий хрустят и ломаются чешуйчатые крылья.
А в это время кисть в руках Тони стремительно неслась по холсту.
Пестрые крыши ярмарочных балаганов. Взлетающие в небо шары. Светлые, беззаботные улыбки нарядно одетых горожан. Юноши у фонтана. В руках кисти и мольберты. Родные, добрые лица бесконечно дорогих твоему сердцу людей.
Крылатые твари усилили натиск. Одна из них с шипением обрушилась на Джованни, чуть не рванув когтями за плечо. Диего сбил ее метким ударом.
Паулино в отчаянии запрокинул голову. И увидел самого крупного монстра, парящего чуть поодаль от своих мерзких сородичей.
- Парни, я сейчас! – юноша шагнул из круга, стремительным рывком взлетел на скалистый гребень. Летучий гад завис прямо над его головой. И Паулино, почти зажмурившись от страха, подпрыгнул вверх и вцепился в его крыло. Чудовище хрипло взвизгнуло и тут же полоснуло его когтями по лицу. Но Паулино не ослабил хватку. Сильные пальцы скульптора сомкнулись на шее монстра. И через миг безжизненное тело крылатой твари рухнуло на камни. Остальные взмыли вверх и растворились среди скал.
Тони подбежала к герою, на ходу вынимая носовой платок. Прижала к лицу, останавливая кровь.
- Да-а..- присвистнул Франциско. – Вот теперь, приятель, у тебя точно получится скульптурная композиция «Рыцарь Роланд побеждает дракона». Причем с самим собой в виде главного действующего лица.
Паулино вымученно улыбнулся.
- Даже не знаю, как у меня это получилось. Никогда не считал себя героем.
- А кто из нас герой? – Пабло хлопнул друга по плечу. – Мы просто делаем то, что должно: спасаем учителя и помогаем друг другу в трудный час. Кстати, о спасении: как там движется дело с картиной?
- Почти готова – Тони улыбнулась. – Не хватает только главного действующего лица.
- Сейчас все будет!
Пабло взял Кисть из рук девушки.
И в этот миг мир вокруг них опрокинулся и рухнул! Острые черные скалы покачнулись и завалились куда-то вбок. Багровое небо и черная земля, казалось, поменялись местами. Но среди этого хаоса Тони успела увидеть знакомую жуткую Тень, которая со свистом промчалась над падающим в бездну миром. Два красных огонька, словно два глаза, сверкнули злобной радостью. И тьма накрыла девушку…
Диего медленно поднялся с земли, ощущая противный вкус песка на зубах. Он встал, провел руками по лицу, огляделся. Песок был всюду. Красно-оранжевые барханы под безжизненным мутно-серым небом уходили куда-то за линию горизонта. Удушливая жара висела над ними дрожащим маревом. Друзья постепенно приходили в себя, вставали, стряхивали с себя песок, обмениваясь недоуменными возгласами.
- Парни, что это было?... Все целы?... Куда нас занесло?... Вроде бы маэстро никогда не рисовал пустыню… И где Тони?
Диего бросился к худенькой фигурке, лежащей ничком у подножия огромного бархана. Поднял девушку на руки, прижал к груди.
- Господи, что с тобой, Тони? Девочка моя, пожалуйста, очнись!
А потом, как в недавнем видении, ласково коснулся губами ее щеки. Тони чуть слышно вздохнула и пошевелилась, приходя в себя.
- Диего, это было ОНО!
- Что еще за ОНО?! – встревоженные ребята, окружили Диего и Тони.
- То чудовище в виде огромной Тени, которое я видела возле дома Краббса в ту злополучную ночь. Это оно преследует нас!
- Вот же гадство!
Франциско что есть силы, топнул ногой, поднимая тучи песка.
– Мало нам наместника с «единственным художником», еще и нечисть объявилась! А где же наша картина?!
Мольберта с почти законченным полотном нигде не было видно. Друзья с ужасом переглянулись.
- Спокойно, парни, никуда она не делась! – Джованни старался говорить как можно решительней и уверенней. – Помните, маэстро не раз повторял, что писать картину нужно только тогда, когда у тебя свет в душе? Против этого света бессильна любая нечисть! Значит, полотно где-то рядом, просто враг умудрился его спрятать. Давайте отправимся на поиски.
Никто из наших друзей не мог бы точно сказать, сколько часов, дней, а, может быть, уже месяцев они бредут по этой бесконечной пустыне. Пот заливал глаза, душила жара, из пересохшего горла порой вырывался хриплый стон. Парни по очереди несли Тони, почти потерявшую сознание. И, когда надежда на спасение оставила их, девушка вдруг открыла глаза, посмотрела вниз на песок и что-то чуть слышно прошептала.
- Что ты сказала, Тони? – дрогнувшим голосом спросил Диего. Он решил, что девушка бредит, отчаяние сжало его сердце.
- Следы… - чуть громче повторила Тони. – Там на песке. Надо идти по ним. Я знаю.
Друзья наклонились к поверхности бархана. На крупном оранжевом песке отчетливо выделялись следы…подозрительно знакомых лап.
Юноши переглянулись. А потом со всей возможной скоростью, какую им позволяли оставшиеся на исходе силы, рванулись вперед по этим следам. На вершине очередного бархана, как маяк надежды, мерцала серебристая звездочка мольберта. Ребята бежали по склону, оступаясь и падая в песок. Поднимались и снова бежали. Но когда до заветной цели осталось чуть более, полуметра, поверхность бархана дрогнула. Зловещий свист врезался в уши. И десятки пыльных вихрей обрушились на героев!
- Говорил же кто-то из моих предков, что у этих проклятых колдунов – никакой фантазии! – вопил Франциско, пытаясь выпрямиться и хоть чуть-чуть продвинуться вперед.
Пыльный вихрь толкнул его в грудь, и юноша упал на спину.
– То землетрясения, то ураганы! Хоть бы что новенькое придумали!
И все же наши герои постепенно преодолевали подъем. Вот Паулино уже почти дотянувшись до мольберта, упал, опрокинутый, ударом стихии, но все же, в отчаянном движении, успел коснуться Кистью холста.
- Ребята, здесь возле картины – ураган, вроде, потише! Выбирайтесь, скорее!
И снова Кисть стремительно перелетала из рук в руки. Когда один из учеников падал, не устояв под очередным ударом зловредного вихря, его место у мольберта немедленно занимал другой.
Маэстро Алехандро, окруженный друзьями и учениками. Свободный, улыбающийся, счастливый! Веселый и отчаянный взгляд серо-синих глаз. Мольберт стоит рядом, в руках – лютня. И лучистая майская зелень высокого дерева колышется над его головой, как победное знамя…
Тони даже почудилось, что она слышит песню маэстро, доносящуюся с шумной и веселой площади:
Да только этих тополей с весеннею листвою
Уже б хватило б нам с тобой, чтоб выжить, не скорбя.
Одной травы и синевы - на десять бед с лихвою!
Не говоря уже о том, что я люблю тебя.
Пока над нами облака проходят островами,
Пока их красит в красный цвет багровая заря,
Ещё для счастья на земле немало оснований,
не говоря уже о том... нет-нет, не говоря.
Ей показалось, или в цветущих кустах жасмина за спиной маэстро мелькнул знакомый рыжий хвост?
- Ну вот, еще один герой нарисовался – улыбнулась девушка.
Оглядела компанию художников под сверкающей после первой майской грозы кроной огромного тополя, неожиданно зачем-то пересчитала их. А потом радостно ахнула, рассмеялась и взмахнула кистью. Над счастливым Городом, над веселой ярмаркой, над головами бесконечно близких ей людей – взметнулась в небо ослепительная РАДУГА!
И в тот же миг хлынул дождь. Он был солнечный, добрый и волшебный! Серое небо пустыни вмиг стало ярко-синим, из оранжевого песка буквально взлетели вверх алые головки тюльпанов. Взявшись за руки, друзья, стояли на вершине цветущего холма, подставляя лица сияющим струям дождя. Вот ливень брызнул еще сильнее, все невольно зажмурились…
А когда открыли глаза – вокруг них были стены знакомой мастерской сеньора Алехандро. И сам он – живой и невредимый – стоял в их кругу с удивленным видом, казалось, не веря своим глазам.
- Ура!!! – завопили ученики. – У нас получилось!!!
- Ребята, дорогие мои! КАК вы это сделали?
Мальчишки весело переглянулись.
- Но, маэстро, вы же сами пели когда-то, что сотворение чудес – совсем простое дело!
Для того, чтобы вас спасти мы все вместе нарисовали вот эту картину Волшебной Кистью. И вы оказались здесь.
- Какой кистью? – растерянно спросил Алехандро.
И бросил взгляд на кованый сундук, по-прежнему заваленный всяким художественным хламом.
- Волшебной – не слишком уверенно повторил Паулино. – Из черного футляра.
Глаза маэстро широко раскрылись. Он изумленно уставился на своих учеников. Попытался что-то сказать, но, не смог произнести, ни звука. Только медленно вытер обожженной рукой выступившие слезы.
- Что-то не так? – осторожно поинтересовался Пабло, пододвигая ему кресло.
Художник машинально сел, продолжая молчать и плакать. Народ попритих, и деликатно отодвинулся в сторону. Они никогда не видели своего учителя в таком состоянии.
И откровенно не знали – что сейчас делать?
- Дети мои! – наконец произнес Алехандро. – Не хочу вас пугать. Но должен сказать вам странную вещь – кисть, которой вы рисовали свою картину, была самой обыкновенной.
И ни разу не волшебной!
- Но, как же так? – пробормотал Диего и прижал ладонь к своей бывшей ране. – Лекарь сказал, что я не доживу до утра. И тогда … Антуанетта нарисовала картину…
И вот я стою пред вами живой - здоровый.
- А стоило нам поместить ВСЕХ нас на Ярмарочную площадь – вмешался Джованни. – Как вы, учитель, появились здесь…
- Вы ничего не путаете, сеньор Альварес? – встревожено спросил Франциско.
Маэстро улыбнулся.
- Я пока что в своем уме и почти полном здравии. Тони! – он чуть запнулся и озадаченно покачал головой, но быстро продолжил - … Девочка моя! Достань вон из того сундука медную шкатулку. Мне сейчас трудновато будет выбраться из кресла. Слишком много событий за три дня. Голова еще соображает, а вот ноги – уже не держат.
Тони бросилась исполнять поручение. Мальчишки – бросились ей на помощь. Все вместе они освободили крышку и открыли сундук. Из замочной скважины медной шкатулки медленно лился золотистый свет…
Глава 14. Эта сказка банальна, хотя и слегка чудна…
Мальчик сидел на подоконнике и широко раскрытыми глазами вглядывался в разгорающийся над городом рассвет. Розово-алые облака походили на сказочные замки, о которых так часто рассказывала ему сестра. Но сияние рассветных лучей погасила серая туча. Закапал мелкий дождик. Луиджи беззвучно вздохнул и отодвинулся от стекла.
За то время, пока они жили вдвоем, малыш притерпелся к частым отлучкам Антуанетты, и привык подолгу оставаться в одиночестве. Завтрак и обед для малыша сестра,обычно, оставляла на столе, закутав чашки и миски в теплый пуховый платок. Мальчику никогда не было скучно или страшно в пустом доме. А сказка старшей сестры о грустных чудовищах с разноцветными глазами навсегда отучила малыша бояться темноты. В ожидании ее возвращения, Луиджи играл сам с собой в тихие игры, или вспоминал веселые истории о новых друзьях-художниках. Он мог часами сидеть на подоконнике, рассматривая прохожих и наблюдая за пестрой жизнью улицы.
Но сейчас все было иначе. Какое-то странное и смутное чувство не отпускало малыша, мешало ему с удовольствием заняться привычными, милыми делами. Взрослый человек назвал бы это – «тревогой за близкого человека». Но Луиджи еще не знал таких слов.
Мальчик еще раз вздохнул, сполз с подоконника и подошел к столу, на котором лежали рисунки сестры. Отложил в сторону самый любимый – изображающий лохматого Лиса, выглядывающего из густых зарослей. Взял в руки новый – его Антуанетта успела нарисовать вчера вечером. На рисунке сестра шла по лугу в венке из полевых ромашек, а Луиджи мчался ей навстречу, сидя верхом на плечах своего нового друга – Диего. Казалось, теплый солнечный свет льется от простого листа бумаги – такое светлое, безмятежное счастье сияло на лицах мальчиков и девушки. Малыш огляделся. Тишина и одиночество сковали его маленькое сердце ледяным кольцом. Теплая, соленая капля упала на лист бумаги.
- Так-так, и кто же это здесь плачет? Как будто на улице ему дождика мало! – чей-то веселый насмешливый голос разбил тишину.
Луиджи обернулся и чуть не сел на пол. Рыжий Лис с изумрудными глазами стоял посреди комнаты и болтал, как ни в чем не бывало:
- Эй, малыш, а ты знаешь, что во время дождя из каждой тучки вместе с капельками на землю спрыгивают веселые гномики-музыканты? Только увидеть их очень трудно! Они успевают спеть свою звонкую - развеселую, насквозь мокрую песенку и прыгнуть в лужу, прежде, чем ты рассмотришь их. Сидя на жестяных крышах, гномики-музыканты бьют в звонкие барабанчики, а на черепичных – колотят в глиняные горшочки. Ну, а когда дождь заканчивается, и высыхают лужи, они по солнечному лучу взлетают обратно на небо и зажигают радугу. Говорят, что если добежать до радуги, то можно найти горшок с золотом, который, вроде бы, закопан у ее края. Глупость несусветная!
Тот, кто добежит до радуги, найдет не дурацкое золото, а звонкую лютню с серебряными, как струи дождя, струнами. И сам станет веселым музыкантом-менестрелем. Но добежать до радуги сможет только тот, кто верит в чудо и в мечту.
Луиджи слушал Лиса, изумленно и радостно распахнув глаза. Потом присел, осторожно протянул к рыжему гостю ладошку, погладил пушистый мех. Зверек изогнул спину, зажмурился от удовольствия. А потом подпрыгнул и весело закрутился на месте.
- Эй, малыш, довольно сидеть и вздыхать! Сказки подходят для дождливой погоды.
А сейчас, посмотри, тучи умчались, солнышко согрело двор. Пора играть, скакать, кувыркаться! Догони меня, Луиджи!
Лис сделал несколько прыжков в сторону и обернулся, хитро подмигнув мальчику. Малыш тоже подпрыгнул на месте и помчался за Лисом.
Это были самые удивительные догонялки на свете! Иногда Луиджи почти успевал поймать Лиса, и еще раз ощутить под ладошками ласковое тепло шелковистого меха. А иногда Лис словно растворялся в воздухе, а потом появлялся из ниоткуда, весело тыкался в щеку малыша мокрым носом, и снова бежал дальше. Вся эта чехарда напомнила мальчику одну забавную песенку, которую сочинила для него сестра:
Вновь небеса налились медом янтарной зари.
Солнышко - Огненный Лис, высунул нос из норы.
Высунул нос из норы и побежал в небеса.
Как отряхнулся от сна – пала на землю роса.
Пала на землю роса, птицы запели в лесах.
Солнышко – Огненный Лис пляшет в лазурных лугах.
Будет кататься в траве, солнечных зайцев гонять.
Хвост, распустив до земли, будет до ночи гулять…
Он спел бы эту песенку новому другу, если бы только мог! А Лис, продолжая веселый бег, подначивал мальчика:
- Бегать ты умеешь, а вот я умею еще и кувыркаться! Смотри, как я ловлю свой хвост!
Когда я так кручусь, то становлюсь похож на маленькое рыжее солнышко. Эй, Луиджи, хочешь поймать солнечный луч?
И Лис снова мчался вперед, увлекая за собой мальчика. Он, уже в который раз, одним прыжком пересек комнату, добежал до приоткрытой входной двери, толкнул ее и буквально выкатился во двор.
- Эй, малыш, ну, где ты там? – прозвучал его звонкий голос. – Смотри сколько листьев! Сейчас я устрою золотую метель!
Обычно мальчик никогда не выходил из дома один. Он и с сестрой-то появлялся на улице крайне редко. Но разве можно было устоять на месте, слыша такие чудесные слова? И мальчик, не задумываясь, выбежал во двор. Лис кружился в вихре золотисто-алых осенних листьев. Луиджи подбежал к другу, тоже взял полные горсти опавшей листвы, подбросил все в воздух и запрыгал, затанцевал на месте.
- Смотри, а вон под той липой – сколько золота нападало!
Лис одним прыжком перескочил через живую изгородь и остановился перед большим деревом, растущим возле большого дома Витольдо Краббса. Мальчик, в пылу игры, тоже протиснулся через тонкие прутья кустарника, весело огляделся. И замер, окаменев от ужаса.
Огромный черный пес, прижав уши, крадучись, приближался к Лису. Из глотки пса вырывалось еле слышное, но зловещее рычание. А Рыжик, не замечая опасности, беспечно копался в груде солнечных листьев. Пес оскалил клыки. Луиджи показалось, что в его глазах сверкнули зловещие красные огоньки. Сторож дома Краббса присел, готовясь к прыжку. Мальчик с мольбой протянул руки к другу, слезы градом покатились по его лицу, губы задрожали в бессильном отчаянии. И вдруг, словно лопнула какая-то петля, сжимавшая его горло! Звонкий детский крик разнесся над пустынным двором, и, казалось, долетел до светлого осеннего неба:
- РЫЖИК, БЕГИ!
Лис вздрогнул, обернулся, увидев пса, припал к земле и взъерошил шерсть.
А Луиджи рванулся к другу, обнял Лиса и закричал еще отчаяннее, глядя на несущегося быстрыми скачками пса:
- А ну, пошел вон отсюда!!! Не трогай Рыжика!
- Так, ты не понял что ли?! Псина-дубина! Я тебе покажу, как детей пугать, шавка блохастая! Я из тебя живо коврик сделаю! Пошел вон, кому сказано!!!
Лис вырвавшись из объятий мальчика, загородил Луиджи собой и, оскалившись, кричал на пса, обзывая его последними словами. И пес, рухнул в прыжке, выпучив от удивления глаза. За всю свою собачью жизнь он ни разу не встречал говорящего Лиса, а уж тем более ругающегося, на чем свет стоит.
Ошарашенно взвыв, пес поджал хвост, а потом съежился и бочком протиснулся под крыльцо. Там и затих, видимо, отходя от шока.
Лис повернулся к мальчику, ткнулся в ладонь мокрым носом.
- Больше ты не будешь молчать и бояться, Луиджи! Никогда!
- Да, Рыжик. Спасибо тебе – тихо ответил мальчик.
Примерно через полчаса после того как мальчик и Лис вернулись домой, Витольдо Краббс, вздрагивая и судорожно озираясь, подкрался к своему особняку.
- Бублик, Бублик, песик милый мой, ты где? – дрожащим голосом позвал он.
Почему Краббс дал ему такую кличку, было тайной для всех жителей Города.
Ни цветом, ни объемом известное всем хлебобулочное изделие ее обладатель не напоминал. Вероятно, так сработала «фантазия» «единственного поэта» Дистрофия Шнопса, который когда-то и подарил ему это чудовище. Пес, скуля, выбрался из своего убежища. Но, увидев, Краббса, взвыл, как легендарная собака, скрывающаяся на болотах, подпрыгнул высоко вверх, оттолкнувшись всеми лапами от земли и начал быстро пятиться назад.
- Бублик, это же я! Ты, что не узнал своего хозяина?
Витольдо растерянно шагнул к своему сторожу.
Бублик взвыл снова и со страшной скоростью понесся по улице прочь от дома Краббса.
Ему было чего испугаться! Пока злосчастный «единственный художник» шел по городу, его толкнули двадцать три раза и обозвали «доносчиком, мерзавцем и клеветником» пятьдесят раз. Три раза на него выплескивали ушат с помоями, дважды бросали тухлыми яйцами и семь раз – гнилыми помидорами. Можно представить себе, КАК выглядел Витольдо после такой «прогулки». И во ЧТО превратился его парадный сюртук! А уж про запах, исходящий от наряда, мы и вовсе промолчим!
К тому же каким-то образом горожанам стало известно, что Краббс пытался «поработать» у наместника в должности палача. И теперь каждый, кто встречал Витольдо на пути, стремился выразить ему свою ненависть и презрение.
- Конец карьере – прошептал Краббс, без сил падая на крыльцо. – Даже мой пес удрал от меня. Ну, значит, и мне пора бежать из этого города. Может, где-то на другом краю земли найдутся те, кто оценит мой талант.
Как ни странно, сходные мысли, крутились в этот же момент в голове наместника. Вот уже добрый десяток минут он неподвижно стоял на берегу озера, и остолбенело, глядел на картину с кораблем и бурей, которая блестела свежими красками на мольберте Альвареса. При том, что самого художника НИГДЕ НЕ БЫЛО! Гвардейцы тоже не смогли дать внятных объяснений на этот счет.
- Не знаем, господин наместник. Сеньор Алехандро только что здесь стоял.
Я отвернулся буквально на секунду, глянул – а его уже нет. Как сквозь землю провалился!
- Куда же делся этот проклятый Альварес?! – Пьетро показалось, что он начинает тихо сходить с ума. – Вплавь до берега он добраться не мог – вода сегодня ледяная. Он что – по воздуху перелетел?!
Разные мистические истории о художниках, ушедших в свои картины, полезли в голову сеньора Скарпиа. Он изо всех сил затряс головой, отгоняя этот бред.
- Да нет, не может быть! Чудес не бывает! Просто Алехандро кто-то помог. Пригнал к берегу лодку и подкупил гвардейцев. Тысяча чертей! Да ведь это означает, что Альварес уже в городе! Ну, все! Я пропал!
Пьетро, рухнул на валун и обхватил голову руками:
- А как я все прекрасно придумал! Шлю в столицу донос. Сам вызываюсь ехать, сопровождая опасного преступника. И по дороге аккуратно «убираю» Алехандро.
К примеру, во сне. Или – ножичком в спину. Нет человека – нет проблемы! Допустим, убит при попытке к бегству! А в столице докладываю о бунте горожан. Сюда шлют карательный отряд. И все! Я – новый герцог де Маликорн! Весь Город – мой!
А теперь все рухнуло. Проклятый маэстро донесет на меня бургомистру и обвинит в попытке захвата власти!
А уж в Королевской тюрьме мне припомнят прошлые грешки. Так что же я здесь до сих пор сижу?! Надо бежать!
Наместник, как старый и подлый интриган, мерил всех по своей мерке. И он не сомневался, что донос Альвареса на него уже летит в столицу. Пьетро ди Скарпиа вскочил с валуна и рысью помчался в свои покои собирать вещи.
Дилижанс отправлялся с почтовой станции.
Сытые лошади нетерпеливо били копытами, а бывший наместник, измученный тяжелыми мыслями и поспешным бегством, как раз собирался прикорнуть в углу экипажа. Но это ему не удалось. Со двора донеслись пронзительные крики, причем один голос показался Пьетро странно знакомым.
- А я вам говорю, как единственный художник, что сяду именно в этот дилижанс! Мне надо торопиться! Что значит: господин, который там уже едет, будет против?! А мне – плевать!
- Да-да! – икая, вторил Краббсу чей-то гнусавый голос. – Мой др-руг Витольдушка такой художник! Он вас всех распишет под саксонский фарфор, до самых пяток! Даже не сомневайтесь!
Голоса приблизились, и вскоре в дилижанс Пьетро, благоухая можжевеловой настойкой, ввалились, «единственный художник» и его не менее «единственный» дружок.
Наместник с отвращением скривился:
- Господин Лобстерс! Какого черта вы здесь делаете?! Вы что решили преследовать меня?
- Краббс, моя фамилия, пора бы уже запомнить! – огрызнулся Витольдо.
– Как только вы с такой дырявой памятью столько лет в должности наместника продержались?!
- Извольте выйти вон, господин Краббс!
- Не изволю! Вы теперь никто и звать никак! - Витольдо ехидно прищурился.- Что, сеньор Скарпиа, тоже бежите? Боитесь, что горожане опять под стены замка к вам придут и по шее накостыляют?
- Замолкни, бездарность!
- А ты на моего дружка, не ори! – взвизгнул Шнопс. – А то, как врежу!
Бывший наместник обреченно вздохнул, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, пытаясь заснуть. А Краббс принялся громко жаловаться на судьбу:
- О, сколь горька участь истинного таланта в этом жестоком мире! Я – единственный художник вынужден отправляться в изгнание по вине завистливых бездарностей!
- Витольдушка, друг мой, не плачь! – пьяно всхлипывал «единственный поэт» - Скитания – удел непризнанных гениев. «Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок. Карету мне, карету! И носовой платок!» Это я сочинил… кажется. А, может, и не я… Не помню уже.
И Дистрофий Шнопс захрапел, припав к груди Краббса. Витольдо тоже утихомирился, бросил несколько косых взглядов в сторону Пьетро и вскоре засопел во сне.
А Сеньору Скарпиа не спалось. Он с хмурым видом смотрел в окно экипажа. Над дорогой уже догорели краски заката, и на бегущие вдоль обочины леса и поля опускалась ночь.
- В сущности, этот Краббс счастливее меня – неожиданно подумал Пьетро. – Этот бездарь, по крайней мере, верит, что он – истинный талант. А я вот уже ни во что не верю. И не знаю, куда я еду и зачем. А ведь я всегда был так хитер и расчетлив. И для своего врага Альвареса расставил целую сеть интриг. И вот все рухнуло в одночасье! Как? Почему? И, главное, за что?
Бывший наместник обхватил голову руками и продолжал шептать бессвязные слова:
- Я ничего не понимаю! Почему из нас двоих Мария выбрала Алехандро? А ученики и горожане так полюбили маэстро, что готовы были отдать за него свои жизни? Почему даже гвардейцы защищали его от меня? А, судя по тому, каким странным способом Альварес сбежал из замка, приходится признать что этому проклятому мазиле верно служат не только люди, но и силы природы. ПОЧЕМУ? Потому что он – художник? Тогда какая неведомая сила таится в его «картинах»?! Ведь это всего лишь холсты и краски!
И тут жуткая мысль посетила Пьетро:
- А что если Алехандро был прав, когда говорил, что есть вещи, которые превыше богатства и власти? Вещи, перед которыми бессильно любое коварство и отступает зло? Но тогда это значит… Проклятье, это значит, что я бездарно прожил свою жизнь. И я ничем не лучше Витольдо Краббса.
Тьма уже полностью сгустилась над дорогой. И так же черно было на душе у старого подлеца и интригана, который все думал-думал и никак не мог понять очень важные, для своей бездарно прожитой жизни, простые человеческие истины…
Забегая вперед, следует сказать, что король больше не присылал в Город Мастеров своих наместников. Гарнизон Замка был распущен. Часть солдат вернулась в столицу.
Другая часть, как, например, Доминик, осела в городе. Бывшие гвардейцы нашли себе новые профессии, занялись мирными делами. А Замок с Квадратной башней превратился в музей истории Города. И все, кому это было интересно, теперь могут за умеренную плату побывать в замке, осмотреть залы, полные загадочных старинных вещей, подняться на самый высокий ярус Квадратной Башни, чтобы увидеть прекрасную панораму Города. Даже дом, где некогда жил злосчастный сеньор Скарпиа, стал частью этого удивительного музея. И всех приезжих очень забавлял встречающий их у самых ворот замка кованый указатель с золотистой стрелкой: «Касса в доме наместника».
Глава 15. На этом береге зеленом и смерти нет и луч в окне…
Ученики расположились на полу, а маэстро, бережно закутанный в плед, сидел в кресле. Теплый огонь камина освещал их лица.
- Так вот – произнес Алехандро и отставил на стол кружку с горячим чаем. – Когда Пабло рассказал мне о своем неудачном опыте общения с Кистью, я не слишком поверил, что она Волшебная. И не очень понял – откуда она взялась?
Пабло опустил глаза.
- Я же не мог сказать вам всей правды, Учитель.
- Конечно! И я бы не смог! Но, времени разбираться со странным артефактом, у меня не было: меня вызвали к Наместнику. И мне пришлось уехать. Я никак не думал, что попаду из гостей в застенок. Но Кисть на всякий случай спрятал. А в черный ларец положил самую обычную кисточку. И оставил его на видном месте. Каким образом Тони смогла нарисовать ею ВОЛШЕБНУЮ картину – я ума не приложу!
- Я ОЧЕНЬ хотела спасти Диего – вздохнула девушка.
- Пабло! А тебе не показалось странным, что кисть не светится? – спросил маэстро.
- Я толком не успел об этом подумать. Диего умирал у меня на руках – и подобные мелочи меня не интересовали. Так, мелькнула мысль, что огненная сила была потрачена на каретный сарай – и больше не возвращалась. Тем более, что, когда Тони рисовала картину, начали твориться всякие странные вещи. То она сама оказывалась в том, что было изображено, то я. К тому же Диего моментально поправился. Разве можно было в чем-то сомневаться при ТАКОМ раскладе?
- У меня даже шрама не осталось – добавил Диего. – Ничего не понимаю…
- Ну, в общем, я тоже ничего не понял – улыбнулся Алехандро. – Стоял себе на берегу, никого не трогал. И вдруг – в одно мгновение оказался рядом с вами. Даже дорисовать ничего не успел. Доминик теперь решит, что я все-таки уплыл – от греха подальше.
- А наместник подумает, что вы сбежали через картину – хихикнул Джованни.
Юноша даже не подозревал – насколько он был близок к истине. Ведь наместник действительно так и подумал в первую минуту.
- ЧТО происходило с Тони, я еще представить могу – задумчиво сказал маэстро. – Я сам порой оказывался внутри своих творений. Но никогда не задумывался над тем, что происходит РЯДОМ с картиной. Ведь нельзя же быть внутри и снаружи одновременно, чтобы это увидеть.
- Да трудно сказать – ЧТО происходит? Чудеса, наверное – ответил ему Пабло. - Я все это время был в комнате, рядом с Диего, но почему-то слышал, как на картине Лис с Вороной препирались. Оно и само по себе – странно, потому, что мне прежде говорящие звери не встречались…
Договорить он не успел. Потому, что дверь скрипнула, и на пороге появился Лис.
- Не знаю, какие и где чудеса, а у нас – форменное безобразие! Бросили ребенка на произвол судьбы! Сутки дома никого! Мне ему мышей, что ли, утром на завтрак ловить? Заходи, Луиджи – скажи им пару ласковых!
Мальчик зашел в комнату и застенчиво остановился у двери.
- Ну – повернул к нему голову рыжий разбойник. – Спроси, есть ли у них совесть?
- Я лучше скажу «здравствуйте» - вздохнул малыш.
Это простое слово заставило всех присутствующих замереть от радостного изумления. Антуанетта медленно, словно во сне, сделала шаг вперед. Она даже чуть пошатнулась от потрясения, и Диего кинулся к ней, чтобы поддержать девушку.
- Луиджи, братик… - прошептала Тони.
На глаза девушки навернулись слезы. А потом она бросилась к малышу, обняла его, прижала к себе.
- Луиджи, маленький мой! Ты снова можешь говорить! Какое счастье!
- Ну, вот вам и еще одно чудо! – распушив хвост, рыжий нахал с гордым видом прошелся по комнате.
Маэстро даже привстал в кресле, чтобы лучше рассмотреть этого красавца. Как художник, пишущий волшебные картины, он, конечно, знал, что все звери наделены разумом, душой и речью. Но одно дело знать, а другое – убедиться в этом воочию!
Тем временем Рыжик продолжал свою «тронную речь»:
- Нет-нет, друзья, благодарить меня за это чудо не надо. Честно говоря, все как-то получилось само собой. Этот малыш повел себя, как настоящий герой, защитив меня от одной весьма гнусной псины.
Тони вздрогнула. Она прекрасно поняла, о какой псине идет речь.
- О, Господи, Луиджи, проклятый Бублик опять напал на тебя?!
- Он хотел напасть на Рыжика – серьезно ответил мальчик. – А я закричал Лису, чтобы он спасался.
- Да-да! Все так и было.
Лис подошел к Луиджи, ласково ткнулся носом.
- Спасибо, тебе, малыш. А мерзкий пес больше никого не обидит! Я с ним ТАК хорошо поговорил, что он еще неделю будет сидеть под своим крыльцом и трястись от ужаса.
Все присутствующие во главе с маэстро весело рассмеялись, представив, КАКИХ ласковых слов наговорил псине Краббса рыжий разбойник.
Луиджи улыбнулся сестренке.
- Пожалуйста, не плачь. Я больше не буду бояться. Ничего и никогда!
Антуанетта тихо и облегченно вздохнула, чувствуя, что тоска и тревога за брата, которые камнем лежали на ее душе, вдруг исчезли, растаяли, как глыба льда под лучами весеннего солнца.
- Э-э-э, я тут вообще-то только что сказал, что ребенок – голодный. Меня кто-нибудь услышал? Все! Прекращаем лирическую сцену – и кормим героев ужином – скомандовал Лис. – Лично меня устроит свежая куриная ножка, а малышу, пожалуйста, миску каши с повидлом и горячий чай.
- Распоряжается, как в ресторане! – воскликнул Франциско то ли с возмущенно, то ли с восхищением.
- Юноша, а ты бы не бубнил, а пошел на кухню и помог Тони! Ей и так больше всех досталось!
Ужин, а точнее, разговор затянулся до глубокой ночи. Сеньору Альваресу хотелось в деталях и подробностях знать происхождение волшебной картины. А еще он пытался понять – откуда все-таки взялся черный футляр? Нет, ну то, что к Пабло он попал с подачи Краббса – это понятно. А вот кем была та самая злополучная Тень?
- Он называл себя – Старьевщик – сказала девушка. – А еще говорил, что он – дух Сомнения.
- Скорее – Искушения – поправил ее маэстро. – Не каждый человек хочет и любит трудиться. Но каждому чего-то хочется. Кому-то – славы. Кому-то – благополучия.
На то, чтобы достичь того или другого – нужно время и терпение. И не у всех оно есть.
Пабло опустил глаза.
- Именно на этом Краббс меня и поймал! Я позавидовал вам, Учитель. Вашему таланту. Вашей возможности жить так, как вы хотите. Понимаете, я родился в нищей семье.
Я никогда сытно не ел и мягко не спал. А дыр на моей одежде было больше, чем звезд на небе. Я пришел в этот дом с улицы, потеряв даже то немногое, что у меня было. Здесь, у вас у меня все есть. Но, рано или поздно мне придется покинуть ваш гостеприимный кров. И вернуться на улицу. И кто я буду – очередной бедный художник без крыши над головой?
- Очень тебя понимаю, мой мальчик! Когда-то я сам был именно таким. И ты решил нарисовать себе эту крышу?
Юноша кивнул.
- Но судьба посмеялась надо мной. Если бы не ребята – я сжег бы вашу…
- А вот у Тони получилось взять эту кисть в руки – вмешался Диего. – Почему?
- Наверное, удержать Волшебную Кисть в руках и не обжечься может лишь тот, кто болью сердца за это заплатил. Нашей девочке тоже жилось не сладко. Но, в отличие от Пабло, у нее страдала душа, а не тело. Телу тоже, наверное, доставалось – но она об этом не думала. О чем ты мечтала все эти годы, Тони?
- Вылечить малыша – ответила она, улыбнувшись.
И привычно провела ладонью по лохматой головенке брата, задремавшего на ее коленях.
- И ты ничего не хотела для себя?
- Нет. Ну, то есть иногда я пыталась помечтать о том времени, когда стану взрослой.
Все девушки об этом мечтают. Но, даже когда мне снился какой-нибудь другой дом, где бы я жила с любимым человеком, я всегда просыпалась с мыслью: будет ли в этом доме место для Луиджи?
Произнеся эти слова, девушка на мгновение замолчала и смущенно посмотрела на Диего. Все остальные дружно повернулись к нему, ожидая ответа. И только маэстро ЗНАЛ, что ответит его ученик. Юноша улыбнулся и произнес ласково и уверенно:
- В моем доме всегда найдется место для малыша. А пока давай-ка я отнесу его к себе в комнату. Вы же не потащитесь домой по темноте?
- Я мог бы их проводить – сказал Лис. – Но, пожалуй, тоже останусь здесь. Вот только выскочу на минуточку, понюхаю – чем пахнет сегодняшня<