Пьер не мог не смотреть, как она ест. Это было все равно что любоваться прекрасным закатом.
– Пьер, это так вкусно, – сказала она с полным ртом как минимум в десятый раз с начала завтрака.
Улыбка матушки была невероятно искренней, а в глазах блестели слезы, словно ее радость от удовольствия Анжелики была почти так же сильна, как от собственной сытости.
Он настоял на том, чтобы женщины съели все, что он приготовил. Сам Пьер всегда мог выпросить еды у кого‑то из своих людей и поесть позже. В крайнем случае можно закупиться у англичан. Пока же он смотрел на матушку и Анжелику – особенно на Анжелику, – которые наслаждались каждым кусочком.
Девушка открыла глаза. И от вида ее чудесных алых губ, сложившихся в довольную улыбку, Пьер почувствовал, как сжимается сердце в груди.
– Ты ошибался, – сказала она.
– Я никогда не ошибаюсь.
– На этот раз ошибся.
Солнечный свет, просачиваясь сквозь тонкие занавески, золотил ее растрепавшиеся кудряшки, превращая их в красно‑каштановую корону. Во время гонки к коттеджу капор сполз ей сзади на шею, и волосы вновь окружили лицо ореолом. Пьер этому радовался.
– Ты почти убил меня своей стряпней. – Она положила вилку на опустевшую тарелку и тоже откинулась на стуле.
– Что? Я почти убил тебя? Не может быть.
– Да. Я едва не умерла от удовольствия. – В ее глазах сияло искреннее восхищение. – Я уже и не помню, когда в последний раз получала такое удовольствие от еды.
Ее искренняя похвала грела не хуже солнечных лучей.
Тепло наполнило Пьера до самой макушки. Он взял свою кружку с кофе и отпил, позволив богатому вкусу оттенить удовольствие, которого он уже давным‑давно не испытывал.
– А особенно мне понравилось в угощении то, что впервые чистить и разделывать рыбу пришлось не мне. – Анжелика обхватила свою чашку ладонями и вдохнула густой свежий аромат.
Ему не хотелось даже думать о горьком чае из морских желудей, который он выплеснул в траву, или о том, когда в последний раз Анжелике и матушке доводилось пить настоящий кофе.
– Однако победила ты благодаря жульничеству, – сказал он.
Анжелика в ответ мило улыбнулась:
– Не успела я даже подумать, что ты научился принимать поражения, как положено большому мальчику…
– У тебя была фора, и ты срезала дорогу.
– Мириам, кажется, Пьеру нужен носовой платочек, чтобы поплакать на эту тему.
Матушка тихонько рассмеялась:
– Так приятно снова слышать ваши перепалки… Мне так их не хватало!
Матушка уже не выглядела такой изголодавшейся и усталой, какой он увидел ее вчера перед очагом, когда на коленях молил о прощении.
Ее лицо просияло при появлении Анжелики, запыхавшейся и растрепанной после гонки домой. Матушка обняла девушку, и ее явно покинули все тревоги, мучившие с рассвета, когда Анжелика не появилась. О своем беспокойстве матушка не обмолвилась ни словом, но почти все утро провела на коленях в молитве. Пьер же, пока работал, в свою очередь, возносил благодарные молитвы за то, что матушка, без сомнения, каждый день его отсутствия так же молила Господа смилостивиться над ним. И он был уверен, что эти молитвы не раз спасали его в сложные дни и вовремя вновь обратили к Господу.
Пьер потянулся через стол, нашел руку матушки и сжал ее. Ему было больно думать о том, как одиноко ей было жить в пустом коттедже, когда даже зрение ее покинуло, приковав к месту.
– Я рада, что ты дома, Пьер, – сказала она, накрывая второй рукой его руку и хватаясь за Пьера так, словно никогда больше не хотела его отпускать.
Теперь, оказавшись дома, как он мог ее бросить? Как он мог снова оставить ее одну, беспомощную и беззащитную? Но как он мог остаться?
Анжелика вглядывалась в его лицо. Ее улыбка поблекла, словно она почувствовала его мысли об отъезде, и в глазах мелькнул упрек – тот же, с которым она смотрела на Пьера прошлый раз, когда пришла.
Она за что‑то на него злилась? Но за что Анжелика могла на него злиться? И как такое вообще возможно, она же всегда его обожала?
Анжелика посмотрела на свой кофе и вымученно улыбнулась:
– А я обрадуюсь приезду Пьера, если он пообещает каждое утро чистить рыбу.
Ему отчего‑то не нравилась сама мысль о том, что она может в нем разочароваться, пусть даже в мелочи. Потребность убрать это разочарование оказалась неожиданно сильной.
– Я готов вечно чистить рыбу, если это сделает тебя счастливой, – тихо сказал он в надежде, что ее карие глаза вновь засветятся теплом.
Он действительно не возражал против чистки рыбы. Это давало ему возможность наблюдать за Анжеликой, не привлекая ее внимания. Первым делом она расфыркалась по поводу нового ожога на руке матушки. Затем обработала его мазью и перевязала тряпицей. После этого опорожнила и вымыла ночной горшок, подмела пол и принесла охапку соломы, чтобы матушке было из чего плести шляпы. Она даже помогла матушке расчесать и заплести волосы, собрав их в высокий узел.
– Вечно чистить рыбу? – спросила Анжелика.
– Oui, и разделывать без костей, и делать тебе рыбные котлеты, когда захочешь.
Часть прежнего света вернулась в ее глаза, и Пьер успокоился.
– Рыбные котлеты каждое утро действительно сделали бы меня счастливой.
– Если ты позже зайдешь на обед, – предложил он, – я сварю уху, вкуснее которой ты никогда не пробовала.
– Ты искуситель, Пьер, но не сегодня. – Она взглянула в окно, на солнце, и оттолкнулась от стола, отодвигая стул. Ножки заскрипели по полу, означая конец разговора и их времени вместе.
– Ты ведь еще не уходишь, правда? Я думал, тебе будет интересно послушать мои рассказы о приключениях в диких лесах.
Он снова шутил, надеясь добиться от нее еще одной улыбки. Но Анжелика покачала головой, наклонилась и поцеловала матушку в щеку.
– До свидания.
По лицу матушки пробежала тень. Она так щурилась на Анжелику, словно пыталась заставить свои глаза снова видеть.
– Ангел, что‑то случилось?
– Все хорошо.
Но лицо матушки так и осталось мрачным.
– Пьер говорил, что битва с американцами будет совсем скоро. А когда американцы придут и овладеют островом, Жан сможет вернуться домой.
Пьер тревожно заерзал. Он не был до конца откровенен с матушкой. Да, американцы придут. Это неизбежно. Но он вовсе не был уверен, что они смогут отбить остров, учитывая, какое количество индейцев англичане призвали в поддержку своему гарнизону на Мичилимакинаке. Вскоре еще больше индейцев в боевой раскраске прибудут на остров. Вместе с сотней свежих солдат Королевского Ньюфаундлендского полка, которых полковник Мак‑Дугал привез с собой, англичане станут сложной добычей.
Ему придется каким‑то образом отправить с острова письмо, дать американцам знать о том, что шансы сместились не в их пользу.
– Жан скоро будет дома, – повторила матушка. – И тогда ты сможешь переехать к нам насовсем.
Щеки Анжелики вспыхнули румянцем.
Пьер выпрямил спину:
– А зачем ей ждать возвращения Жана? Почему бы просто не остаться жить у нас?
Анжелика шагнула было к двери, но матушка успела поймать ее за руку.
– Эбенезер не позволит Анжелике выйти за Жана, потому что тот не принял присягу…
– Выйти за Жана? – От изумления Пьер даже вскочил на ноги. – Анжелика собирается выйти за Жана?
Румянец на щеках Анжелики стал ярче, она понурила голову.
Пьер коротко хохотнул:
– Да с чего бы вдруг Анжелике захотелось стать женой Жана? – Он никак не мог представить ее со своим младшим братом. Жан был слишком тихим и серьезным для такой веселой девушки, как Анжелика.
– Да, – сказала матушка, счастливо улыбаясь. – Жан и Анжелика помолвлены. И как только он вернется, они поженятся, даже если Эбенезер будет возражать. Правда, Анжелика?
Анжелика покосилась на Пьера. Он лишь молча стоял, совершенно ничего не понимая. Матушка не шутит?
Анжелика вздохнула, расправила плечи и взглянула ему в глаза:
– Это правда. Я обручена с Жаном.
Он вымучил улыбку:
– Анжелика, ты ведь шутишь?
– Это не шутка. Я стану его женой. – В ее глазах появился прежний упрек. – И я благодарна ему за то, что он попросил моей руки. Именно такой мужчина мне и нужен.
– Да уж, именно такой и нужен, если ты хочешь проскучать до конца своих дней.
Анжелика прожгла его взглядом и, сумев отнять у матушки руку, зашагала к двери.
– Пьер, ну что ты говоришь? – в голосе матушки прозвучал мягкий упрек. – Жан хороший.
– Я не спорю с тем, что он хороший. Просто считаю, что он не подходит Анжелике.
Анжелика рывком распахнула дверь.
– До свидания, Мириам, – бросила она через плечо, подхватила связку рыбы и выскочила из дома.
Пьер только фыркнул. Да с чего его так беспокоит, что Анжелика и Жан собираются пожениться? Разве он не должен радоваться за них, пусть даже они не подходят друг другу?
– Так будет лучше для них обоих, Пьер, – сказала матушка. – Жан счастлив с ней. И с Жаном ей будет куда лучше и безопаснее.
Пьер все смотрел на распахнутую дверь.
– Просто новость застала меня врасплох, вот и все.
– Иди за ней и извинись.
Матушке не стоило и просить. Он уже шагал вслед за ней к двери.
* * *
Анжелика пробиралась по заросшему травами полю в сторону тропки, ведущей в город.
Какое Пьер имел право вот так врываться в их жизнь и, спустя столько лет, высмеивать ее избранника? Что он знал о ее жизни? Или о жизни Жана, если уж на то пошло? Как он мог судить о том, что им нужно?
Фыркнув, она забросила утренний улов на плечо, не беспокоясь ни о том, что пропахнет рыбой, ни о том, что слизь с чешуи попадет на платье.
– Анжелика! Подожди! – раздался за спиной голос Пьера.
Она больше не хотела говорить с ним о Жане.
Ей было стыдно обсуждать свои планы на свадьбу, хотя чего здесь стыдиться? Жан обладал всеми качествами, которые она хотела видеть в своем муже. Он будет рядом с ней целыми днями. Он не исчезнет внезапно по первому зову чащи. И он искренне ее любит. Пьер не имеет права высмеивать ее решение выйти за Жана. Особенно после того, как сам ее бросил.
– Анжелика, пожалуйста. – Пьер поравнялся с ней. – Ты же понимаешь, что я говорил не всерьез.
– О нет, ты взвесил каждое слово. – Все ее тело сопротивлялось и хотело остаться с ним, поэтому Анжелика стала шагать еще шире.
Все утро – от плаванья в пруду до бега к хижине через лес, чтобы вместе позавтракать, – ее переполняла прежняя девчоночья влюбленность в Пьера, которую, как ей казалось, она давно переросла.
Она так тщательно латала разбитое сердце, когда он покинул остров. И вот всего за одну ночь и половину утра он умудрился вырвать все швы, и сердце вновь открылось ему навстречу.
– Анжелика, прошу тебя, остановись. – Он с легкостью выдерживал ее ускоренный темп. – Веришь или нет, но я пытаюсь извиниться.
От этих слов она застыла на месте. Нет, она не может позволить себя обмануть. Слишком уж хочется остаться с ним, хвататься за любую причину еще немного побыть вместе.
Его пальцы поймали ее за плечо, разворачивая к себе.
Пьер возвышался над ней, и его красивое лицо, прочерченное морщинками от волнения, его темные глаза, глядящие прямо ей в душу, были настолько искренними, что сопротивляться им было сложно. Густые волнистые волосы спадали ему на лоб.
– Я не хотел тебя расстроить, – промолвил Пьер. – Наверное, дело в том, что я до сих пор считаю тебя своей младшей сестричкой, оттого мне так сложно представить, что ты уже выросла и можешь выйти замуж, особенно за моего младшего брата.
От искренности его слов сопротивление Анжелики растаяло, словно снег.
Во рту все еще таял вкус рыбных котлет, удовольствие от полного живота – редчайшее за последние месяцы чувство – еще больше мешало ей долго злиться или расстраиваться.
– Я не так уж и юна, чтобы выйти замуж. Мне восемнадцать, если ты не забыл.
– Я помню. – Он смотрел на ее растрепавшиеся волосы и вдруг, к ее изумлению, коснулся одной из прядок у щеки, пропустил между пальцами, отслеживая спираль до самого подбородка.
Анжелике хотелось прижаться щекой к его ладони. Но она удержалась.
– Если ты любишь Жана, если ты счастлива с ним, то кто я такой, чтобы сомневаться в твоем решении?
Любит ли она Жана?
Вдали, в сырой чаще, засвистела желтая камышовка.
Анжелика свернула к опушке, в тень душистых сосен.
Как бы она ни любила тепло майского солнца, согревавшего ее голову, безопаснее было спрятать яркие волосы под капор и скрыться в подлеске.
Возможно, она и любила Жана лишь простой сестринской любовью, но с Жаном было безопасно. А это для нее главное. Он защитит ее, с ним она сможет почувствовать себя дома.
После того как Пьер уехал, Жан каждый день навещал ее. В то время ей было одиноко, и она нуждалась в компании. Они проводили вместе бесчисленные часы за работой, прогулками, разговорами. Жан был так добр к ней. Он так старался помочь навсегда забыть дружбу с Пьером.
– Ты прав, – сказала она, справившись с комком в горле. – Не тебе оспаривать мои решения. Тебя не было рядом пять лет и снова не будет через пять дней. А потому, прошу, не говори больше ничего о нас с Жаном.
С этими словами она вывернулась из его пальцев и снова зашагала через поле.
Пьер остался на месте, и Анжелика не смогла не остановиться.
– Но ты злишься на меня за что‑то еще, ведь так? – спросил он мгновение спустя.
Анжелика сделала еще пару шагов и снова остановилась, развернувшись к нему лицом. Между ними желтела длинная прошлогодняя трава, сквозь которую тут и там пробивались свежие зеленые стрелы.
Его плечи поникли. Пьер сунул пальцы за пояс штанов, словно не зная, куда еще девать руки.
Она не нашлась с ответом. Да, если не обманывать себя, стоит признать, что она на него злится. Злится, потому что он вернулся домой и вновь, за такое короткое время, оживил ее чувства к нему.
– Так на что ты злишься? – повторил он вопрос.
Не сказать ли правду? Но чего она добьется, дав ему знать, что он разбил ей сердце своим уходом?
И когда он снова уйдет, ее сердце окажется снова разбито.
– Прошу, скажи мне, что я сделал не так, Анжелика. Мне невыносима мысль о том, что ты на меня злишься.
– Ах, всего‑то?
Морщинки на его лбу разгладились.
– Ты злишься потому, что я не навещал маму?
Если бы только поэтому. Она тихо вздохнула:
– А тебе не кажется, что стоило бы ее проведать? На твоем месте я бы ни минуты не медлила с визитом.
– Поверь, мне очень хотелось ее увидеть. Я даже остановился и наблюдал за ней в окно, хотя мне давно пора было убираться с острова. – Он внимательно на нее посмотрел. – Что, впрочем, обернулось к лучшему.
– Но зачем ты вообще тогда приплывал?
Он помедлил, оглянулся на коттедж, затем на заросший сорняками огород, опустевший сарай, одичавшие поля и, наконец, на лес вдалеке за ее спиной. Покачал головой и понизил голос:
– Для нас обоих было бы безопаснее притвориться, что тем утром меня на острове не было.
Она хотела продолжить расспросы, выяснить причину его беспокойства. Но у нее не осталось времени. Если она не успеет привести себя в порядок перед чаем с мисс Мак‑Дугал, Эбенезер наверняка ее накажет.
– Пообещай мне только одну вещь, Пьер.
– Что угодно.
– Пообещай, что больше ты не исчезнешь так надолго, чтоб причинить Мириам боль.
Его губы изогнулись в нежной улыбке.
– Обещаю.
И злость, свившая гнездо в ее груди, испарилась, как туман под утренним солнцем.
– Я был дураком, оставив свою семью. Теперь я это вижу. Но я изменился, Анжелика. Ныне я другой человек и пытаюсь жить во славу Господню. Я докажу тебе, что я уже не тот глупый мальчишка.
Ей так хотелось поверить Пьеру, поверить, что он действительно повзрослел за время своего отсутствия.
– И как же ты собираешься доказывать, что ты уже не глупый мальчишка? – поддела она. – Прекратишь окатывать водой ничего не подозревающих купальщиков и пугать их до полусмерти?
Он улыбнулся:
– Конечно нет. Для этого мне нужно слишком уж измениться, а чудеса нынче редки.
– Ну и как же ты тогда докажешь, что свернул со своего дикого пути? – Она никогда не уставала препираться с ним и надеялась, что этого недолгого веселого времени вместе хватит, чтобы дождаться его следующего возвращения на остров.
Его лицо вдруг стало серьезным, он вновь посмотрел на коттедж. В темных глазах появилось выражение, от которого она вздрогнула, несмотря на теплое солнце.
– Я решил… – начал он, но осекся и напрягся всем телом, расправил плечи, словно собираясь с силами. – Я решил остаться еще на несколько недель. Починю что смогу, засажу огород и поля.
Сердце Анжелики пропустило несколько ударов. Его слова были слишком хороши, чтобы быть правдой. Она не смела двигаться, даже дышать, боясь, что он сейчас закончит разговор шуткой и выяснится, что он лишь в очередной раз решился ее подразнить.
– Куплю несколько кур, дойную корову, может быть, еще и свинью.
Сердце вновь застучало, в этот раз с отчаянной волной радости и изумления – а еще жуткого желания подбежать к нему и обнять.
– Почему ты молчишь? – Его лицо вдруг потемнело от беспокойства. – Думаешь, я совершаю ошибку, решив остаться?
Она покачала головой.
– Нет. – Слова давались ей с трудом. – Это замечательное решение.
Улыбка вернулась на его уста.
– И как, сумеешь вытерпеть меня еще пару недель?
– Возможно. – Все ее тело дрожало при мысли о том, что она проведет с ним больше времени, чем смела даже мечтать. – Ты тот еще медведь, но пару недель я смогу с этим мириться.
Он искренне рассмеялся, отчего у Анжелики заболели щеки – она не могла сдержать широкой довольной улыбки.
– Ты милая девочка, machérie. Я очень рад, что ты не изменилась.
– Я изменилась, – возразила она. Ей не хотелось, чтобы Пьер по‑прежнему считал ее маленькой девочкой.
Но он уже шагал обратно к коттеджу.
– Помни! – выпалила Анжелика ему вслед. – Я стала настоящим мастером рыбалки.
Он подмигнул, обернувшись:
– И ты не забывай. Завтра. На рассвете. На западном берегу. Там и увидим, кто из нас мастер.
Анжелика смотрела, как он шагает прочь, и ей очень хотелось крикнуть вслед, что она не девочка и не его сестра, что она уже взрослая женщина. Но чего она может добиться такими словами?
Пьер лишь рассмеется и снова будет ее дразнить.
Да и какая разница, что он о ней подумает?
Это не имеет никакого значения, верно?
Глава 8
Анжелика ерзала на мягком стуле, сидя за овальным столиком напротив мисс Мак‑Дугал.
– Значит, мы договорились, – сказала молодая женщина, изящно сидевшая на краешке стула. Одетая в новое чудесное шелковое платье нежно‑голубого цвета, она представляла собой идеальный портрет леди. – Мы станем встречаться за чаем каждый день и проводить уроки манер, а также чтения и письма.
При первом же шаге внутрь форта грудь Анжелики сжалась от паники. В доме, где квартировали офицеры, у нее вновь перехватило дыхание. Нет, она боялась не самого форта. Она и раньше бывала здесь, продавала яйца и свежий хлеб. Высокая стена из белого камня, окружавшая форт с южной стороны, придавала ему нарядный вид, оставшиеся четыре стороны были огорожены деревянным частоколом. Анжелика привыкла к виду этих зданий, которые можно было рассмотреть с любой части города, – форт был его суровым охранником и надсмотрщиком.
Но она никогда не была внутри зданий, не говоря уж об огромном каменном доме, где жили только офицеры.
Эта резиденция, самый безопасный и охраняемый дом форта, состояла из жилых комнат командиров и их семей, спален и кабинетов. И еще оставалось место для кухни и спален слуг, разместившихся на первом этаже.
Анжелика снова украдкой оглядела великолепную гостиную. Узорчатый ковер в центре, кружевные занавески, яркие диваны с подушками, мягкие стулья – это была самая богато обставленная и красивая комната форта, если не всего острова.
Мисс Мак‑Дугал отпила чай из крошечной фарфоровой чашечки. Ее пальцы, тонкие, с безупречной кожей, нежно держали тонкий синий фарфор.
Анжелика уставилась на собственные пальцы: загрубевшие, красные и потрескавшиеся. Весь последний час она боялась, что чашка выскользнет из ее рук на полированный пол. Или что она прольет чай на белоснежную скатерть.
И даже удовольствие от настоящего чая с привкусом лимона не могло смягчить того, насколько неуютно ей было сидеть так близко к элегантной мисс Мак‑Дугал.
– Вы согласны с подобными планами, мисс Мак‑Кензи? – Мисс Мак‑Дугал поставила чашку на блюдце, и это вышло у нее почти бесшумно. Анжелике она улыбалась нежно и одобряюще, как улыбаются только детям.
Анжелика слабо улыбнулась в ответ. Ну к чему бедной девушке вроде нее учиться читать и писать? И к чему ей уроки манер, что бы это ни значило?
Но она знала, что Эбенезер потребует от нее соглашаться на все желания молодой женщины. От возможности наладить связь с главным офицером, полковником Мак‑Дугалом, он буквально потерял голову, и до ухода из таверны Анжелика уже наслушалась про то, что ни в коем случае нельзя испортить такого почетного положения. Он напомнил также, что Анжелике, по возвращении домой, придется отбыть остаток своего наказания – он ничего не забыл и заставит заплатить за все ее грехи.
– Я не знаю, сможет ли мой отчим каждый день освобождать меня от работы, – вымучила она наконец ответ.
– Мне он показался сговорчивым. Я отправлю ему записку и объясню наши планы. – Мисс Мак‑Дугал аккуратно промокнула губы салфеткой. – Он наверняка согласится, поняв, насколько полезно будет подобное обучение.
Эбенезер скорее начнет подсчитывать прибыль, которую сможет выудить из знакомства со столь высокопоставленным командиром. Анжелика с тяжелым сердцем призналась себе, что не сможет отказаться от предложения мисс Мак‑Дугал, как бы ей этого ни хотелось.
– И первое, с чего мы начнем завтра, – продолжила мисс Мак‑Дугал, словно все уже было улажено, – это найдем тебе более подходящее платье. Я покажу тебе, как правильно мыться и ухаживать за собой.
– Это мое лучшее платье. – Анжелика опустила взгляд на простую юбку. Та уже давно истрепалась и была покрыта пятнами. Но все равно была чище повседневного платья, которое она сменила прежде, чем лейтенант Стили прибыл сопроводить ее к форту.
– Как хорошо, что я привезла с собой полный летний гардероб. Отец журил меня за то, что я упаковала шесть чемоданов, и говорил, что мне не понадобится столько платьев. Но я как чувствовала, что они мне пригодятся. И была права.
Анжелика покосилась на рюши и кружева, украшавшие платье мисс Мак‑Дугал, и покачала головой. Она не могла – ни за что, никогда – позволить себе одно из платьев мисс Мак‑Дугал.
– Я не могу…
– О, не думай об этом, моя дорогая. – Улыбка мисс Мак‑Дугал была теплой и сладкой, как пирожное, которое Анжелика осмелилась пощипать с чаем. – Я сегодня же вечером просмотрю свой багаж и найду нечто подходящее твоему статусу. Помнится, я включила в гардероб пару простых платьев с прошлого сезона, полагая, что для прогулок в лесной глуши мне пригодится нечто старое.
У Анжелики перехватило горло. Как ей остаться невидимой в одном из платьев мисс Мак‑Дугал? Она же будет выделяться, как малиновка на фоне первого снега, и станет мишенью любого старого траппера, который явится сюда на поиски жены.
Она начала было качать головой, но остановилась. Возможно, Эбенезер и согласится на ежедневные уроки у мисс Мак‑Дугал, но он ни за что не позволит ей появиться в городе в подобном фривольном наряде.
Мисс Мак‑Дугал выглянула в холл, который проходил по центру здания, отделяя жилые комнаты командования от комнат остальных офицеров.
За минувший час немало солдат входили и выходили из комнаты напротив их гостиной. Там полковник Мак‑Дугал принимал предыдущего командующего фортом, капитана Баллока.
И только лейтенант Стили оставался на своем посту у входа в гостиную, стоял навытяжку и ожидал любого слова от мисс Мак‑Дугал.
Анжелика молилась о том, чтобы интенданту не приказали проводить ее домой. Интендант не сказал ей ни слова, пока они поднимались по крутой тропке к форту. Она уже почти поверила, что он не вспомнил их встречи в начале недели, в лесу, пока они не вошли в форт и не остановились у тяжелой дубовой двери офицерского дома.
И тогда его тон стал резким и угрожающим:
– Если ты собираешься что‑то сказать обо мне мисс Мак‑Дугал, тщательно подбирай слова.
Анжелика надеялась, что он уйдет и вернется к своим обязанностям. Учитывая количество ящиков и бочек, доставленных с кораблей, ему наверняка предстояло немало работы с размещением провианта и распределением его между солдатами и индейцами. Но, по всей видимости, он выделил время в своем загруженном расписании, чтобы увиваться вокруг мисс Мак‑Дугал.
– Мистер Дюран! – позвала мисс Мак‑Дугал, поднимаясь со стула. Ее глаза засияли при виде нового посетителя в коридоре. Анжелика проследила за направлением ее взгляда и с изумлением обнаружила, что смотрит на Пьера.
Он переоделся из старого наряда вояжера в обычную одежду, которую носили на острове. Вот только в Пьере не было ничего обычного. Он был неотразим и в вельветовых брюках с коленкоровой рубашкой, и в кожаных штанах с лесным плащом.
Услышав мисс Мак‑Дугал, Пьер остановился и, вместо того чтобы продолжать шагать к кабинету полковника, развернулся к гостиной.
– Я так рада вас видеть, мистер Дюран. – Мисс Мак‑Дугал грациозно обошла столик.
Внимание Пьера полностью сосредоточилось на красавице, которой он тут же ответил одной из своих потрясающих улыбок.
– Лавиния Мак‑Дугал.
Он шагнул к порогу, но лейтенант Стили преградил ему путь дулом своего ружья.
При виде интенданта с ружьем Пьер резко остановился, и по его лицу пробежала тень.
Анжелика застыла на своем стуле. Неужели он узнал в интенданте того, кто напал на нее?
– Лейтенант Стили, вы можете позволить ему пройти. – Мисс Мак‑Дугал одарила солдата теплой улыбкой. – Я знакома с мистером Дюраном с прошлого лета в Монреале.
Интендант смерил Пьера взглядом и опустил ружье.
Пьер, не удостоив его вниманием, вошел в комнату, не сводя глаз с мисс Мак‑Дугал.
– Я слышал, что вы здесь. Но никто не сказал мне, что вы так расцвели.
Ее щеки тут же порозовели.
– Я тоже слышала, что вы здесь и работаете на папу.
У Анжелики еще не было возможности спросить у Пьера, на чьей он стороне в этой войне, но она решила, что Пьер встал на сторону англичан, как большинство индейцев и вояжеров. Иначе его не пропустили бы на остров.
Его выбор не слишком разочаровал Анжелику, потому что сглаживался мыслью: Пьеру не придется участвовать в бою, а значит, и выступать против Жана.
Пьер принял руку мисс Мак‑Дугал, поднес к губам и запечатлел на ней поцелуй, а затем галантно поклонился.
Мисс Мак‑Дугал издала приглушенный смешок, но при виде хмурого лейтенанта Стили покраснела еще сильнее и отняла руку.
Долгую минуту Анжелика могла лишь смотреть куда‑то между Пьером и мисс Мак‑Дугал. А затем ее кольнуло нечто горячее и острое. Неужели Пьеру небезразлична мисс Мак‑Дугал?
Анжелика выпрямила спину и подалась к краю стула. Разве он ее не заметил? Неужели она совершенно невидима и недостойна внимания в присутствии тех, кто так мил и очарователен, как мисс Мак‑Дугал?
– Вчера, прибыв в столь мрачное и пустое место, – сказала мисс Мак‑Дугал, – я начала беспокоиться, что этим летом буду скучать. Но теперь, видя вас здесь, я понимаю, что чудесно проведу время.
– Вы правы, – со смехом ответил Пьер. – Со мной вам явно не придется скучать.
Анжелике хотелось вскочить и стереть пощечиной эту глупую улыбку с его лица. Пьер вел себя, как полный дурак, которому вскружили голову.
Мисс Мак‑Дугал взглянула на лейтенанта Стили из‑под ресниц.
– Меня уже радовало знакомство с интендантом форта, лейтенантом Стили. Он также заверял меня, что сделает все возможное для того, чтобы время на острове не показалось мне скучным.
Двое мужчин обменялись тяжелыми взглядами.
На губах мисс Мак‑Дугал играла улыбка. Она совершенно очевидно наслаждалась вниманием и лестью обоих. Когда Пьер вновь обернулся к ней с обожанием в глазах, леди наградила его очередной ослепительной улыбкой.
Так вот что приносит красота? Лесть привлекательных мужчин, таких как Пьер? Анжелика смотрела на Пьера, и ей хотелось, чтобы это его восхищение коснулось и ее.
Но, по правде говоря, рядом с потрясающей мисс Мак‑Дугал она действительно становилась невидимой для него. Неудивительно. Учитывая, как она сейчас выглядела.
Анжелика взглянула на свои загрубевшие руки, затем на безупречную кожу мисс Мак‑Дугал. Сколько усилий понадобится, чтобы Пьер сумел восхититься ею?
Она помотала головой и поднялась на ноги, мысленно ругая себя. Какая ей разница? Пусть Пьер выставляет себя дураком перед другими женщинами. Для нее подобные глупости ничего не значат.