Рw – ковариационная матрица объединенной выборки. 21 глава




Все же в Археологическом институте Яманаси перед молодым аспирантом открылись двери, наглухо закрытые для всех остальных. Бюрократические препоны, которыми в обычной обстановке была бы встречена просьба Томаса ознакомиться с компьютерными записями о том, над чем работал его брат во время своего пребывания здесь, вдруг, словно по волшебству, исчезли. Японские ведомства способны навязать бесчисленное количество формальностей, чтобы помешать нежелательному расследованию, особенно если оно может задеть других людей, но, заручившись поддержкой Мацухаси, Найт чувствовал, что любое его пожелание будет выполнено.

– Мой брат проработал здесь два дня? – спросил Томас.

– Если не считать перерывов на обед и двух встреч с господином Ватанабе, он почти все время проводил здесь. Я мог бы восстановить все то, что твой брат запрашивал у спутниковой системы университета, если только он полностью не вычистил реестр.

– Почему ты думаешь, что Эд пользовался этой системой? – спросил Томас. – Может быть, он просто бродил по Интернету или составлял какие‑то документы.

– Возможно, – согласился Мацухаси, с невероятной скоростью бегая пальцами по клавиатуре компьютера. – Но он попросил господина Ватанабе дать ему пароль доступа к информации со спутников.

– Для чего это используется?

– Оборудование было развернуто для топографического сканирования и выявления курганов на территории страны.

– С помощью изображений, получаемых со спутников?

– Да, – подтвердил Мацухаси. – Как это было и с тем курганом, который мы в конце концов раскопали, видимый холм представляет лишь незначительную часть всего захоронения. С помощью УКП – удельного коэффициента поглощения – мы пытались обнаружить в толще земли такие места.

– Это возможно?

– Да. Анализатор УКП распознает плоские и объемные неоднородности в земле, особенно если применяются радиолокационные волны различной длины и сочетание вертикального и горизонтального сканирования.

Томас недоуменно посмотрел на него.

– Извини, – спохватился Мацухаси, отрываясь от клавиатуры. – Самое главное в том, что это работает. Анализатор УКП направляет лучи волновой энергии в толщу земли и фиксирует их отражение. Эта технология не нова. Еще в тысяча девятьсот восемьдесят втором году радар с космического челнока обнаружил пересохшие русла древних рек под песками Суданской пустыни. Воздушная радиолокация использовалась для исследования доисторических троп в Коста‑Рике. – Он умолк и нахмурился, глядя на новую страницу данных, появившихся на экране.

– В чем дело? – спросил Томас.

– Координаты странные, – пробормотал Мацухаси. – Это не в Японии.

– А где? – Найт снова ощутил, как у него участился пульс.

Аспирант выводил на экран одно изображение за другим, хмурясь все больше. На картинках виднелись неровные зубчатые береговые линии, белые на черном фоне. На каждом изображении большое пространство заполняли яркие цвета, зеленый, переходящий в желтый, затем в оранжевый, красный, пурпурный и коричневый. На всех картинках внизу были указаны дата и время, а файл назывался «Радиограммы высокого разрешения, полученные с помощью анализатора УКП».

– Черт возьми, это еще что такое? – спросил Томас.

– Понятия не имею, – ответил Мацухаси. – Но никак не курганы.

На следующей серии изображений снова были видны береговые линии, обозначенные сочной зеленой краской, синева водной глади и пятна сияющего пурпура, бледнеющего до белого цвета. Файл назывался «Спектрограммы: видимая, близкая и инфракрасная составляющие». Далее следовали таблицы с цифрами, диаграммы и перечень географических координат.

– Может быть, это данные о подводных пещерах? – предположил Томас.

Мацухаси покачал головой.

– Судя по всему, это что‑то находится у самой поверхности воды. Быть может, уходит на несколько футов вниз, но не больше. Для определения пещер не требуется нескольких проходов. Видишь? Вот последовательные изображения одного и того же места, сделанные на протяжении нескольких дней. Пещеры не изменяют свою форму, если только поблизости не возникают сильные сейсмические колебания, поэтому незачем делать несколько снимков. Ну а вот эта серия изображений, похоже, принимает в расчет направление ветра, который никак не может влиять на подводные образования.

– А при чем тут упоминание про хлорофилл? – спросил Томас. – Это ведь растения, так?

– Именно хлорофилл отвечает за процесс фотосинтеза.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Томас.

– Я тоже, – растерянно признался Мацухаси. – Это не имеет никакого отношения к археологии. Дай‑ка я сейчас сделаю один звонок. В настоящее время в Эн‑эйч‑кей меня очень любят, – добавил он с печальной усмешкой.

Распечатав несколько изображений, они отправились в телестудию. Томас держался в сторонке, пока сотрудники суетились вокруг местного героя, но снова выдвинулся на передовую, когда они с Мацухаси уселись напротив ведущего метеоролога телестудии, пожилого мужчины с волосами, тронутыми сединой, и аккуратными усиками. Похоже, только он единственный из всего персонала Эн‑эйч‑кей оставался в неведении относительно звездного статуса Мацухаси. Как заверил Томаса аспирант, это был эксперт в вопросах изображений со спутников, особенно связанных с погодой.

Угрюмо кивая, эксперт изучил фотографии и пробормотал по‑японски свой вердикт.

Томас старался как мог следить за его словами, но ему казалось, что эксперт жаловался на скудный выбор в местном ресторане.

– Что он говорит? – спросил Найт.

– Объясняет, почему уже второй раз за год не может получить в ресторане приличное суши, – объяснил Мацухаси, развеселившийся и в то же время озадаченный.

– Хабза, – сказал метеоролог, обращаясь к Томасу.

– Прошу прощения? – Найт поднял брови.

Взяв со стола ручку, специалист по погоде написал в блокноте: «HABS», затем тщательно повторил аббревиатуру.

– Я не знаю, что это обозначает, – сказал Томас.

Метеоролог быстро заговорил, и Мацухаси пришлось напрягаться, чтобы успевать переводить его слова.

– Маленькие растения в воде, – сказал он, вводя в компьютерную поисковую систему «HABS». – Опасные. Отравляют всю рыбу.

Метеоролог указал на экран и повторил с таким видом, словно провозглашал: «Как я и говорил»:

– Хабза.

На фотографии был изображен залитый солнцем пляж, идиллическая картинка, но один странный момент заставлял мозг отступить назад и перестроиться. Это выходило за рамки реальности, превращая ее в кошмар. Море имело цвет крови.

– HABS, английская аббревиатура, переводится как «цветение вредных водных микроорганизмов», – прочитал Мацухаси. – Это явление известно также как…

– Акасио, – подсказал по‑японски метеоролог.

Томас понял без перевода и пробормотал:

– Красный прилив.

Казалось, ключ, вставленный в скважину, не просто повернулся, но отпер десяток других замков. Голова Томаса внезапно наполнилась гулкими отголосками десятка дверей, распахивающихся настежь.

 

Глава 89

 

Томас торжествовал. Даже умиротворенность храмового комплекса Минобу не могла приглушить его воодушевление.

– Некоторые исследователи Библии высказывали предположение, что слова о египетской казни, превратившей воды Нила в кровь, являются первым документальным упоминанием о красном приливе, массовом размножении микроскопических водорослей или фитопланктона, которое окрашивает воду в цвет крови, – сказал он. – Такой эффект могут создавать водоросли различных видов. Кажется, сейчас перед нами Alexandrium tamarense.

– Что она делает? – спросила Куми.

– Это так называемые динофлагелляты, вызывающие ПОМ, – сказал Паркс, расхаживая по вымощенному щебнем внутреннему дворику. – Паралитическое отравление моллюсков. Оно воздействует на мидий, устриц, гребешков и так далее. Употребление в пищу зараженных моллюсков может привести к отказу дыхательной системы. В тяжелых случаях смерть наступает в течение двадцати четырех часов.

– Отец Джованни подхватил эту гадость в тот день, когда Эд покидал Италию, – сказал Томас. – В легкой форме, но это навело брата на определенные мысли.

Перед тем как присоединиться к остальным, он уже позвонил итальянскому священнику, чтобы подтвердить свое предположение. Отец Джованни удивился его звонку, но отнесся к нему без враждебности и не стал обвинять Найта в гибели отца Пьетро. Томас испытал облегчение, которое еще больше подпитало его эйфорию.

Доехав на поезде до Минобу, они поднялись по двумстам восьмидесяти семи гладким широким ступеням, ведущим к храмам. Эта мысль пришла в голову Куми. Она сказала, что им нужно прерваться, отдохнуть, уехать из Кофу, подальше от трупа упыря, напавшего на Томаса. Об этом случае до сих пор не было никаких упоминаний в местных средствах массовой информации. Похоже, такое молчание очень беспокоило Куми. В Кофу, совсем небольшом городе, убийство, особенно такое загадочное, должно было в течение нескольких дней не сходить с первых полос газет.

Как раз расцвела сакура. Белые нежные лепестки на голых ветвях деревьев розовели на фоне темной синевы неба. Очень важным оказалось то обстоятельство, что это путешествие стало повторением первого приезда сюда, совершенного Томасом и Куми много лет назад, и тем самым явилось своеобразным перемирием, хотя и очень осторожным, хрупким, словно цветки сакуры.

Паркс, странным образом бесчувственный к вечной красоте пустынных гор и древних деревянных храмов, добирался из Кофу отдельно.

– ПОМ не просто убивает людей, – продолжал он. – Оно воздействует на всю пищевую цепочку. Живое существо, съевшее динофлагелляты, становится ядовитым для тех, кто в свою очередь пообедает им. Так что красный прилив приводит не только к закрытию нескольких ресторанов в штате Мэн. Он может полностью истребить популяцию рыбы.

– Если только она не приспособилась каким‑то необычным образом находить новый источник пищи, – сказал Томас.

Паркс удивленно уставился на него и заявил:

– Просто великолепно!

– В чем дело? – спросила Куми.

– Наше рыбоногое почти всю свою жизнь проводит в воде, вероятно в пещерах, плавает с помощью неуклюжих плавников, питается рыбой, – объяснил Паркс. – Но если окружающая среда вдруг резко изменяется, источник обычной еды иссякает…

– Уничтоженный внезапным резким размножением водорослей, – подсказал Томас.

– В этом случае у него есть то, чего нет у других рыб: ноги, а также способность, по крайней мере какое‑то время, дышать воздухом. Оно выбирается из воды и кормится чем‑то другим до тех пор, пока море не возвращается в нормальное состояние.

– Это соответствует картине в Пестуме, единственному имеющемуся изображению рыбы, выползающей из воды, – сказал Томас. – Вот что натолкнуло Эда на правильную мысль. Красная вода на картине является не просто апокрифическим символом, как и сама рыба – не просто эмблема христианства. Она настоящая. Да и вода действительно имеет алый цвет. Когда море стало красным, рыба с ногами выбралась на берег.

– Жизнь из смерти, – заключил Джим. – Неудивительно, что Эд решил, будто ему удалось найти символическую материнскую жилу. Это же полностью соответствует образу Иисуса, сходящего с креста.

– По изображениям со спутников Эд отслеживал нынешние случаи красного прилива, – сказал Паркс, отметая богословие. – Он сопоставлял данные об окружающей среде – температуру воды, глубину, подводную топографию моря в окрестностях Неаполя с другими местами по всему земному шару, где были отмечены случаи массового размножения Alexandrium, затем выбрал те из них, где такое происходило регулярно, и отправился на охоту.

– Ты знаешь, куда именно? – спросила Куми.

Это был очень осторожный вопрос. По ее взгляду, брошенному на Паркса, Томас понял, что на самом деле она спрашивает не этого типа, а его самого: «Если знаешь, то скажешь ли ему? Доверяешь ли ты человеку, который уже дважды нападал на тебя?»

Перехватив взгляд Куми, Томас уставился на храмы, прячущиеся в сочной зелени холмов.

– Если я попытаюсь покинуть страну любым обычным способом, то меня обязательно задержат и передадут итальянской полиции или какому‑нибудь контртеррористическому ведомству в Соединенных Штатах. Я не хочу провести остаток своих дней, дожидаясь суда на базе в Гуантанамо.

– А не обратиться ли к Девлину? – предложил Джим.

Томас открыл было рот, собираясь ответить, но затем заметил на лице у Куми какую‑то тень, может быть, воспоминания или догадки. Он посмотрел на нее, но она лишь едва заметно покачала головой, пока что предпочитая оставить это при себе.

Паркс насмешливо посмотрел на Томаса.

– Ну же, Томми, мой мальчик, поделись с нами.

Куми отвернулась, устремив взгляд на заросшую лесом долину. Найт медленно достал из кармана бумаги и развернул их. Он уже успел наложить координаты изображения, полученного со спутника, на карту Филиппин.

– Это случилось за день до того, как Эд покинул Японию, – начал Томас, показывая пальцем на крохотный островок в отдаленном архипелаге Сулу. – Вот здесь произошла вспышка бурного размножения красных водорослей. Это продолжалось почти целую неделю. Когда море вернулось к нормальному состоянию, моего брата уже не было в живых.

Какое‑то время все молча смотрели на карту.

Затем Паркс медленно выгнул пальцы назад, сначала на одной руке, затем на другой, так, что хрустнули суставы, и улыбнулся.

– Поднять якоря. Всем, кто выходит в море, подняться на борт.

– Только не я, – сказала Куми. – Найдете вы что‑то или же нет, но я считаю, что надо сообщить обо всем властям, пока не появились новые жертвы. Нужно связаться с посольством, рассказать все, что нам известно, и дальше оставаться в стороне.

– Да, – язвительно заметил Паркс. – Как будто властям можно доверять.

– Джим, а ты что скажешь? – спросила Куми.

– Я приехал сюда, чтобы помочь, – ответил священник и задумчиво покачал головой, внутренне борясь с чем‑то. – Я должен это сделать ради Эда. Если в моих силах хоть как‑то…

– Томас? – продолжала Куми, внезапно становясь какой‑то съежившейся и усталой.

– Извини, – ответил Томас. – Я должен идти до конца. Пока не узнаю правду и все не будет кончено.

Обреченно кивнув, Куми промолчала.

– Мальчишник! – радостно заявил Паркс. – Вот и отлично. Набирайте пива, а я позабочусь о том, чтобы захватить с собой парочку шлюх. Естественно, нашему целомудренному девственнику я этого не предлагаю.

– Подождите, – остановил его Томас. – Возможно, вы захотите взглянуть еще кое на что, прежде чем будете записываться добровольцами на этот круиз. – Все уставились на него, и Найт продолжил: – Благодаря Мацухаси и метеорологической службе телестудии Эн‑эйч‑кей мы получили и другие изображения, снимки береговой полосы около полумили в длину в эпицентре красного прилива, сделанные со спутника с интервалом тридцать шесть часов. – Он последовательно разложил на столе фотографии. – Вот первый.

– Внешне полная идиллия, – заметила Куми, рассматривая светлый песок и окаймленный пальмами пляж, снятый сверху. – Конечно, если не брать в счет красную воду. А это что такое?

– Рыбацкие лодки, вытащенные на берег, – сказал Томас. – А здесь, сразу за линией деревьев, хижины местных жителей. Теперь второй снимок.

На фотографии невозможно было разобрать ничего, кроме красной воды. Землю застилало плотное серое облако.

– Это шторм? – спросил Паркс.

– Я тоже сперва так подумал, – сказал Томас. – Однако съемка общим планом не показывала никаких значительных погодных явлений в тех местах.

– Так, значит… – Куми запнулась.

– Дым, – подтвердил Найт.

– Полной уверенности не может быть. – Паркс неуютно заерзал.

– Вот третья фотография.

Море было синее и искрящееся, берег такой же идиллический, как и прежде, но рядом с деревьями виднелись черные пятна.

– А где лодки? – поинтересовалась Куми небрежным тоном, но когда никто ей не ответил, она задала следующий вопрос, и теперь уже ее голос был наполнен страхом: – Где деревня?

– Нет, – проговорил Томас. – Ничего не осталось.

 

Глава 90

 

Солнце едва поднялось над правильным заснеженным конусом Фудзиямы, когда вертолет, взлетевший из аэропорта Нарита, с ревом завис над деревьями, растущими вдоль реки. Люк уже был открыт, и меньше чем через пятнадцать секунд трое спецназовцев скользнули по нейлоновым канатам вниз, на песчаный берег. Никто не увидел их появления, а когда люди, разбуженные шумом двигателей, поспешили к окнам, вертолет уже улетел, быстро скрылся на северо‑востоке, возвращаясь в сторону города.

Бойцы были в черных комбинезонах и бронежилетах, обеспечивающих защиту по третьему классу. Их лица были скрыты масками с прорезями для глаз. Они двигались быстро, уверенно, держа наготове пистолеты‑пулеметы «Хеклер и Кох МП‑5‑СД6» с интегрированными глушителями, которые казались частью их тел. Им было приказано соблюдать осторожность, обрушивать на гражданские лица смертоносную мощь своего оружия только в случае крайней необходимости, если возникнет угроза срыва задания, но они не собирались рисковать. Разумеется, самим объектам удара нечего было рассчитывать на снисхождение. Тут приказ был абсолютно четким. «Цели представляют непосредственную реальную угрозу и должны быть уничтожены любыми доступными средствами».

Тем не менее операция должна была пройти скрытно, объекты следовало уничтожить бесшумно, а трупы забрать вертолетом, и на все отводилось не больше пятнадцати минут. Бойцы быстро поднялись по берегу реки к южной стороне одноэтажного здания гостиницы. У них не имелось сведений относительно того, в каких именно номерах поселились цели. В гостинице могли находиться и другие иностранцы. У оперативников не было ни плана здания, ни хотя бы его описания, они не имели возможности провести предварительную рекогносцировку. Ударной группе предстояло также осуществить сбор информации, поэтому определить местонахождение потенциальных жертв требовалось вдвойне быстро.

Командир группы кивнул. Остальные двое бойцов разделились и двинулись вперед, низко пригнувшись, чуть ли не на четвереньках. Они водили из стороны в сторону длинными стволами, оснащенными глушителями, высматривая добычу. Командир жалел о том, что не прибыл на место на час раньше. Эту операцию нужно было выполнить в предрассветных сумерках. Из скудной информации, имевшейся у него, следовало, что в маленькой сельской гостинице всего пять номеров и спальня хозяйки, но не было полной уверенности относительно того, сколько именно комнат занимают объекты: одну, две или три.

Осторожно поднявшись, командир группы заглянул в окно, расположенное в четырех футах над землей: кухня, никаких признаков жизни. Сместившись в сторону, он остановился за остриженным кустом остролиста. Рядом находился главный вход в здание, у которого начиналась вымощенная щебнем дорога, ведущая в деревню. Вернувшись к окну кухни, командир прилепил к стеклу присоску и быстро обвел ее алмазным стеклорезом. Аккуратно нажав на присоску, он выдавил стеклянный круг и, просунув руку внутрь, открыл запор. Меньше чем через тридцать секунд командир уже был внутри.

Кухня была заставлена непомерно большими почерневшими чугунными горшками, один из которых висел на цепях над каменным очагом. Столы сделаны из потемневшего от времени дерева. Если не считать электрической кастрюли для приготовления риса, эта кухня, казалось, пришла из тысячелетней глубины. Выставив перед собой ствол пистолета‑пулемета, оперативник присел и выглянул за темно‑синюю хлопчатобумажную занавеску на двери. Убедившись в том, что коридор пуст, он бесшумно двинулся вперед, оставляя тяжелыми ботинками грязные следы на безупречно чистом полу. Никого.

Вдоль застеленного циновкой коридора тянулись раздвижные двери. За исключением кухни, здание, по сути, представляло собой одно‑единственное помещение, разделенное оклеенными обоями перегородками на отдельные комнаты, выходящие в центральный коридор. Вероятно, если чихнуть в одном углу, то будет слышно во всем доме. Командир медленно двигался по коридору, вслушиваясь в громкий храп, доносившийся из ближайшей спальни. В тот момент, когда он взялся за ручку двери, в противоположном конце коридора показался второй боец, проникнувший внутрь через черный ход. Он покачал головой в маске. Мол, пока что ничего.

Командир группы потянул дверь в сторону, и она практически бесшумно скользнула по деревянным направляющим. В комнате было темно, все же командир разглядел пожилую японку, хозяйку гостиницы, свернувшуюся калачиком на циновке, расстеленной на полу. Бесшумно прикрыв дверь, командир двинулся дальше по коридору, а боец вышел из помещения, которое проверял. По‑прежнему ничего. Комнат оставалось все меньше и меньше.

Командир, готовый к стрельбе, открыл следующую дверь, затем еще одну. Пусто. Взгляд, брошенный на подчиненного, сообщил, что и у того тоже нет результатов. Цели скрылись.

Командир, внезапно охваченный желанием побыстрее покинуть этот странный деревянный дом и царящую в нем атмосферу древности, кивнул бойцу и махнул рукой.

«Уходим».

Как только вспугнутая террористическая ячейка, подобная этой, срывается с места, ее шансы начинают быстро таять. В следующий раз с ней будет покончено.

 

Глава 91

 

Они вышли в Дзенко‑дзи, за две остановки до центрального вокзала Кофу, поскольку им не хотелось светиться там в ожидании поезда на Сидзуоку. Здесь Куми должна была расстаться с Томасом и остальными, после чего вернуться в Токио, к своей обычной жизни. Она сказала, что сочувствует ему, но дальше не пойдет. Они должны были попрощаться здесь, в месте, которое когда‑то имело для них особое значение, после чего пешком дойти до вокзала и сесть на разные поезда.

Но у Куми имелась для Томаса еще кое‑какая информация, которой, по ее признанию, ей не хотелось делиться с Парксом. Найт, сделав над собой усилие, сказал, что она должна выложить все, что ей известно. Им надо доверять друг другу.

Куми пожала плечами, по‑прежнему сомневаясь, но все равно начала говорить:

– Девлин. Его приезд связан не только с налогами. Он пробивает условия одного торгового соглашения. Догадайся, что сенатор собирается продавать?

– Рыбу? – предположил Джим.

– Точно, – подтвердила Куми. – Япония является крупнейшим в мире импортером рыбы, и Девлин хочет получить свою долю.

– Он намеревается поставлять рыбу из Иллинойса? – скептически спросил Томас. – Откуда, из озера Мичиган?

– Девлин спонсирует какую‑то почти секретную сельскохозяйственную программу, – объяснила Куми. – На юге Иллинойса в теплицах выращивают помидоры и все такое с помощью гидропоники…

– Гидро… чего?

– Без почвы, – вмешался Паркс. – Растение выращивается в воде, богатой питательными веществами.

– В этой же самой воде собираются разводить рыбу, – продолжала Куми. – Для начала тиляпий. Затем специально выведенного полосатого окуня. Если Девлину удастся протолкнуть это торговое соглашение, оно станет мощным толчком для экономики Иллинойса.

– Он ни словом не упомянул об этом, – пробормотал Томас, оглянувшись на Джима в поисках подтверждения своих слов.

– Действует втихомолку, – согласилась Куми. – Чтобы получить преимущество над конкурентами.

– Возможно, – проворчал Томас.

Паркс задумался. Найт чувствовал, что все пытаются нащупать какую‑то связь, однако таковой не имелось, или же у них было недостаточно информации. Поэтому присутствующие сидели молча.

В любом случае мысли Томаса были заняты другим. Выцветший красный храм, где они встретились впервые после Токио, казался скромным и уединенным по сравнению с величием только что покинутого комплекса. Это место как нельзя лучше подходило для того, чтобы высказать вслух мысль, которую он лелеял, словно человек, оберегающий огонек свечи от сильного ветра.

– Послушайте, я тут подумал, – начал Найт. – Понимаю, это кажется безумием, но хоть кто‑нибудь рассматривал возможность того…

– Что? – тревожно встрепенулась Куми.

– Дай мне сначала высказаться, – попросил он.

– Продолжай.

– Хоть кто‑нибудь рассматривал возможность того, что…

– Что Эд остался жив, – закончил за него Джим. – Вот о чем ты думал, да?

– Я просто гадаю… – пробормотал Томас.

Какое‑то мгновение все молча смотрели на него, и тишина в храме казалась абсолютной.

– Твоего брата нет в живых, – наконец произнесла Куми.

– Так говорят, – возразил Найт. – Но тела мы не видели. У нас нет никаких убедительных доказательств того, где и как он умер. Может быть, Эд остался жив, просто затаился…

– Том! – оборвала его Куми, будто стараясь как можно бережнее опустить на землю тяжелую ношу. – Нам известно, что произошел мощный взрыв. Погибло много людей. Эд оказался в их числе.

– Мы ничего толком не знаем, – стоял на своем Томас. – Там наверняка было много трупов, изуродованных до неузнаваемости. Нельзя поручиться, что кто‑то просто не предположил, будто Эд среди них, поскольку он находился в том месте…

– Эти люди были полностью уверены в своей правоте, – печально произнесла Куми.

Ей не хотелось так говорить, но она не могла убедить себя надеяться на обратное.

– Начнем с того, можно ли слушать то, что нам говорят? – продолжал Томас. – Нас водят за нос все кому не лень. Почему мы должны просто так принимать известие о гибели Эда?

– Том, ты сам себе не веришь, – устало произнесла Куми.

– Я просто хотел сказать… – начал Найт.

– Не надо, – остановил его Джим.

– И ты тоже? – набросился на него Томас. – Я полагал, ты, человек веры, готов допустить что угодно.

– Но только не это, Томас, – сказал Горнэлл. – Я уверен в том, что Эда нет в живых.

– Тебе очень тяжело, но ты должен привыкнуть жить с этим, – добавила Куми.

Тут Томас повернулся к ней, чувствуя, как внутри внезапно вскипает старая злость, словно открылась давно забытая рана.

– Это ты говоришь, что я должен привыкнуть жить с этим?! – воскликнул он. – Ты велишь мне оставить все в прошлом? Просто замечательно!

Куми вспыхнула и сказала с мольбой во взгляде:

– Довольно, Том. Не надо.

– Что не надо, Куми? – не унимался он, ожесточившийся от боли. – У поминать про каменных младенцев в храме?

– Том, заткнись, – бросила Куми.

На глаза женщины навернулись слезы. Она подняла руки к ушам, стараясь отгородиться от его слов. Так мог бы поступить ребенок.

Но Томас был неудержим, он схватил Куми за плечи и прокричал ей в лицо:

– Не надо упоминать про пустоту размером с младенца у тебя в животе, которую ты вынашиваешь вот уже семь лет? А ты, Куми, когда оставишь это в прошлом?

Тут она его ударила, отвесила звонкую затрещину, после которой во дворе храма тотчас же воцарилась тишина. Женщина пошатнулась, отбежала на несколько шагов, закрыла лицо руками и всхлипнула. Джим медленно направился было следом, но остановился на некотором расстоянии. Паркс застыл на месте, широко раскрыв глаза, затем, словно очнувшись, тоже отошел, оставив Томаса наедине с горем и стыдом, как было всегда. Тени четырех людей, прежде сливавшиеся в одно бесформенное целое, разделились и четко обозначились, очертив на щебенке резкие негативные образы утраты и отчуждения.

– Ты потерял ребенка? – спросил Паркс, оборачиваясь к Томасу.

Он говорил странным шепотом. Его глаза по‑прежнему были широко раскрыты.

– Нет, – глухо произнес Найт. – Да. Анну. Выкидыш на позднем сроке беременности.

– Это что‑то изменило? – спросил Паркс, глядя на Куми.

Такие слова в его устах прозвучали странно, но оказались обвинением. Томас также следил за бывшей женой, но видел только тот день, когда они сидели в машине на стоянке перед акушерской клиникой, оба заливались слезами, но уже стали чужими друг для друга.

Сейчас он, бесконечно усталый, просто пожал плечами и высказал вслух вопрос, который нянчил в груди столько же, сколько и Куми:

– Как можно переживать утрату того, чего никогда не было?

 

Глава 92

 

Японские храмы неизменно навевали на Томаса ощущение красоты и спокойствия, но если они и были местом какой‑то духовности, то он ее не чувствовал. Найт терпеть не мог церковь, в которую ходил в детстве, но понимал суть этого места. Дзенко‑дзи, Минобу и другие подобные храмы очаровывали его своей неземной экзотикой, но в них он всегда чувствовал себя одиноким. В религии брата Томас, по крайней мере, видел некое представление о едином обществе, целом мире с алтарем посредине. Другие народы, японцы например, наверное, чувствовали нечто похожее здесь, но Найт ничего такого не испытывал. Поэтому сейчас он с удивлением поймал себя на том, что ему хочется оказаться в знакомой церкви в качестве не туриста, а человека, уже родившегося с ней в крови.

Они покинули храм, не обменявшись больше ни словом. Лицо Куми все еще было красным, но она вытерла слезы резким, решительным движением, говорившим о том, что тема закрыта. Джим взял было ее за руку. Куми поблагодарила его за этот жест, но через мгновение высвободила руку и предложила поспешить на вокзал.

Томас молча плелся позади, вспоминая путь мимо виноградников, по узким извилистым улочкам между заборами к старинным баням, поражаясь тому, что каждый изгиб дороги оказывался до боли знакомым. Мимо, как и прежде, проезжали на велосипедах школьники в форме. Быть может, иностранцы привлекали их внимание уже не так, как раньше, но в остальном все оставалось без изменений. Томас жил здесь, хотя и оставался чужим. Теперешнее воздействие этих мест на его память заставляло Найта чувствовать себя старым, неприкаянным и никчемным.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: