– Он великий человек, – прошептал аспирант по‑английски.
– Возможно, – сказал Томас.
– Так оно и есть! – выкрикнул Мацухаси, хотя его бешеная энергия полностью иссякла.
– Хорошо, – согласился Томас, успокаивая молодого человека. – Но в данном случае Ватанабе поступил нечестно.
Он подождал, какие защитные действия вызовет это обвинение, но молодой японец угрюмо молчал, не обращая внимания на текущие по щекам слезы. На улице уже совсем стемнело, и жалюзи мягко сияли в бледных отсветах фонарей. Томас снова посмотрел на телефон на столе, гадая, где сейчас Джим и Куми.
– Отдай мне нож и позволь позвонить своему другу, – попросил он.
Мацухаси посмотрел на нож, словно недоумевая, как тот оказался у него в руке, а затем осторожно положил его на стол.
– Скажи, как Ватанабе удалось проникнуть в погребальную камеру так, чтобы никто это не заметил? – мягко продолжал Томас.
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь судорожными всхлипываниями аспиранта.
– Может быть, все дело в тануки, – наконец выдавил Мацухаси, тяжело облокачиваясь на стол.
Он вытер глаза, шумно выдохнул и внезапно совершенно успокоился. Томас почувствовал, что худшее осталось позади, хотя, возможно, уже было слишком поздно.
– В чем? – спросил он, и теперь уже в его голосе прозвучало отчаяние.
– В усыпальницу проникли тануки – это такие зверьки. Они прорыли проход в погребальную камеру. Наверное, через него можно было незаметно пробраться внутрь…
– Пожалуйста, разреши мне позвонить своему другу, – настойчиво произнес Томас. – Мне нужно убедиться в том, что с моей женой все в порядке.
Обернувшись, Мацухаси пристально посмотрел ему в глаза. Какое‑то мгновение они молча стояли, глядя друг на друга.
– Я сам позвоню, – наконец сказал аспирант.
Машина выехала из долины, где раскинулся Кофу, и начала подниматься в гору, оставив огни города позади. Куми и Ватанабе молчали, больше не утруждая себя попытками поддерживать игру. Они ехали, погруженные в собственные мысли. Террасы с рисовыми полями постепенно сменялись крутыми скалами. Наконец «мерседес» свернул к какой‑то заброшенной ферме с почти обвалившимися стенами и бетонными дренажными канавами, заросшими сорняками, в которых громко трещали сверчки. Низкая полная луна пробивалась через вершины черных сосен.
– Вот мы и приехали, – сказал Ватанабе, вынул ключи из замка зажигания и вышел из машины.
Куми тоже пришлось выбираться на пустынную дорогу. Едва ли здесь могло быть более опасно, чем если бы она осталась в машине…
Звонок сотового телефона Ватанабе разорвал гнетущую тишину. Археолог ответил чуть ли не с облегчением.
– Это не она, – сказал Мацухаси. – Я изучил фотографию. Некоторое сходство есть, но это не та женщина.
– Ты уверен? – спросил Ватанабе.
– Да. С ней все в порядке?
– Она… да. Ты уверен?
– Это журналистка из одного токийского еженедельника, ищет сенсацию. Она наверняка уже успела позвонить своим.
– Журналистка?
– Да, – подтвердил Мацухаси. – Так что не делайте ничего такого, о чем вам не хотелось бы прочитать в следующее воскресенье.
Окончив разговор, Ватанабе смерил долгим взглядом женщину, которая стояла рядом с машиной, уставившись на луну, и притворялась, что ей нисколько не страшно.
– Спасибо, – поблагодарил Томас, но лицо Мацухаси оставалось совершенно равнодушным, начисто лишенным всех чувств. – Что ты будешь делать дальше?
– Не знаю, – пожал плечами Мацухаси. – В Японии не принято идти наперекор учителю. Я… – Он остановился, подыскивая нужное слово. – Я подмастерье, не могу укусить того, кто меня кормит. – Аспирант грустно усмехнулся.
– Да, понимаю, – сказал Томас. – Но я должен кое‑что узнать. О своем брате.
– Я ничем не могу тебе помочь.
– Знаю. Я должен поговорить с самим сэнсэем Ватанабе.
Томас впервые так назвал археолога, но сделал это из уважения к его ученику, а не к нему самому.
– Он тебе ничего не скажет, – угрюмо произнес Мацухаси. – Этот человек великолепно умеет лгать.
Снова та же печальная усмешка, проникнутая болью.
– Ну а ты? – спросил Томас. – Ты не скажешь ему, что тебе известно о подлоге? Пусть даже все то, что напишут в газетах, в научных журналах, чему будут учить в школе, окажется неправдой?
Мацухаси поник, уронив голову на грудь. Картина поражения и отчаяния.
– Я не могу пойти против него, – прошептал он. – У меня нет сил.
Томас не понял, о каких силах, физических или моральных, идет речь, и спросил:
– Ты был знаком с моим братом?
– В Италию я не ездил, – нахмурившись, ответил Мацухаси, удивленный сменой темы. – Я познакомился с ним здесь, но не знал, чем он занимается. Твой брат встречался с сэнсэем… – Он осекся. – С господином Ватанабе. Сначала они вроде бы обрадовались, увидев друг друга, но затем, кажется, стали спорить наедине.
– О чем?
– Не знаю. Их отношения изменились. Стали холодными.
– Мой брат провел здесь два дня?
– Да, – подтвердил Мацухаси, несколько успокоившись, поскольку тут не было почвы для разногласий. – Большую часть времени он работал в лаборатории, ужинал с господином Ватанабе. Мы как раз выбирали, какие курганы раскапывать, изучали полученные со спутников снимки подходящих мест во всей Японии. Твоего брата очень заинтересовали новые технологии. Затем они поссорились, и я отвез его на станцию.
– Когда брат уезжал, он не показался тебе чем‑то разозленным или расстроенным?
– Нет, – сказал аспирант, снова хмурясь, словно тогда нашел это странным. – Он выглядел радостным, даже возбужденным.
– Ты не знаешь человека по имени Сато или Танака, который общался с Эдом в Италии?
– Нет.
– Знаешь, а он ведь повторит то же самое, – сказал Томас, опять резко меняя курс. – Я имею в виду Ватанабе. Если ты позволишь, чтобы это сошло ему с рук сейчас, то он опять сделает то же самое. Эти находки вызовут много вопросов. Кто‑нибудь найдет в его объяснениях дыры, и он состряпает новые доказательства, чтобы их залатать. Тебе, возможно, придется половину своей карьеры поддерживать эту ложь. Кем ты хочешь быть – настоящим археологом или фальшивой знаменитостью?
Этот вопрос повис в воздухе подобно струйке дыма. Шло время, аспирант ничего не говорил, и Томасу уже начало казаться, что дым рассеялся. Но вдруг Мацухаси пришел в движение, распрямился. В его глазах блеснуло что‑то, отличное от слез. Они вспыхнули ярким огнем решимости, к которой примешивалось безумие.
Глава 79
Наступила полночь. Куми позвонила Джиму и сказала, что Ватанабе высадил ее на обочине горной дороги в десяти милях от города. Целая и невредимая, она была в бешенстве – до такого состояния ее могло довести только унижение. По каким‑то причинам, не вполне ясным Джиму, Куми во всем винила Томаса.
Горнэлл сел в машину и отправился ее искать, внимательно изучая дорожные указатели, написанные непонятными значками. Наконец за крутым поворотом он увидел женщину. Джим резко нажал на тормоз, машина пошла юзом, и Куми, босиком, рассеянно держа в руке туфли на высоком каблуке, была вынуждена отскочить в сторону. Она внутренне приготовилась дать отпор придурку, который будет сейчас к ней приставать, и ее стальной взгляд не смягчился ни на йоту, когда она сообразила, что это Джим.
– Черт побери, где Томас? – раздраженно спросила Куми.
– Он в лаборатории вместе с Мацухаси, – ответил Горнэлл.
– Прохлаждается за пивом и картами?
– Едва ли, – тихо промолвил Джим.
– Просто братается с типом, который отдал меня в руки этому паскуде, не знаю уж, что там было у него на уме.
Джим хотел было напомнить Куми, что именно Мацухаси вытащил ее из этой ситуации и что она сама наперекор Томасу настояла на встрече с Ватанабе, но затем решил, что сейчас не время для этого. Более того, он рассудил, что это только видимый край спора, уходящего далеко в прошлое, глубоко пустившего корни в почву их взаимоотношений подобно юкке.
– Ты готов? – спросил Томас.
Вместо ответа Мацухаси нажал кнопку на сотовом телефоне и стал ждать ответ Ватанабе. Как только разговор начался, он отвернулся от Томаса, не желая показывать свое лицо даже в темноте, которой было окутано место раскопок.
Найт не настолько хорошо владел японским, чтобы вникнуть в детали последовавшего спора, но Мацухаси заранее составил свою речь, и Томас в общих чертах знал ее смысл.
– С костями, обнаруженными в гробнице, возникла одна проблема, – начал Мацухаси.
– Какая? – спросил Ватанабе, голос которого заплетался от сна или выпивки, а может быть, от того и другого.
– Наши ребята готовили образцы для радиоуглеродного определения возраста, при этом изучали все, что было на них, – продолжал Мацухаси.
– Ну и?..
– Они обнаружили пыльцу.
– Ты будишь меня, испортив мне весь вечер, чтобы сказать про какую‑то пыльцу?! – взорвался Ватанабе. – Разумеется, там есть пыльца. И что с того?
– Это не какая‑то пыльца. Olea. Оливки.
Какое‑то мгновение Ватанабе молчал, а когда заговорил снова, его голос прозвучал странно:
– В Японии растут оливки.
– Да, но для нас это новая культура. Она появилась в Японии только в шестидесятых годах девятнадцатого века, в эпоху Бункю.
– Что ты хочешь сказать?
– Целостность погребальной камеры была нарушена, – сказал Мацухаси. – Эти кости изначально не были погребены там. Их перенесли откуда‑то из другого места, такого, где растут оливки. Уже потом. Хотя вполне возможно, что останки принадлежат европейцам.
Наступило долгое молчание.
– Никому ничего не говори, – наконец сказал Ватанабе. – Запечатай образцы до тех пор, пока я не прибуду на место. Никому не показывай их и результаты анализа. Потом отправляйся домой. Ты все понял?
– Да. Вы сейчас направитесь прямо в лабораторию?
Последовало минутное колебание.
– Я поеду туда завтра утром. Мне нужно выспаться.
Окончив разговор, Мацухаси какое‑то время стоял, молча уставившись на курган.
– Ну?.. – не выдержал Томас.
– Он уже едет.
Глава 80
Томас лежал на спине в дальней части кучи породы, удаленной при раскопках гробницы. Освобождая от заполнения погребальную камеру, рабочие насыпали большой пологий конус из песчаной почвы с камнями, превосходивший по высоте сам курган. Со своего места Томас мог наблюдать за всем раскопом, оставаясь невидимым, хотя темнота пока мешала что‑либо разглядеть. Ночь стояла тихая и спокойная. Было еще слишком рано для металлического гула цикад.
Ватанабе приехал за полчаса до рассвета. Оставив машину в отдалении, он медленно приблизился к месту раскопок. Его движения были бесшумными, скрытными. Он захватил с собой фонарик размером не больше карандаша, но работал, почти его не включая. Ему потребовалось не больше пяти минут на подготовку, после чего он исчез с противоположной стороны кургана. Томас прислушался, но без всякого успеха, и в течение целых десяти минут ему казалось, что Ватанабе ушел.
– Где он? – шепотом спросил Томас.
– Внутри, – ответил Мацухаси, не шелохнувшийся на протяжении вот уже двух часов.
– Как он туда проник? Ведь вход здесь.
– Должно быть, там есть еще одна нора, прорытая тануки, о которой мы не знали, – предположил Мацухаси. – Мудрый ход. Это открывает ему доступ в еще не раскопанную часть кургана.
Прошло еще пять беззвучных минут, затем наконец послышались шаги Ватанабе, возвращавшегося из‑за кургана. Томас рискнул выглянуть. Темнота быстро серела, и археолог убрал фонарик. Склонившись над землей, он шевелил одними только руками, о ттирая, очищая какой‑то предмет с помощью чего‑то вроде детской зубной щетки, работая с бесконечной осторожностью. Ватанабе был в перчатках, на земле он расстелил кусок брезента, однако эта аккуратная сцена нарушалась яростным бормотанием, нарастающим по мере того, как время шло. Археолог был в отчаянии, близок к панике.
Развернувшись, Томас осторожно спустился вниз, следя за тем, чтобы не столкнуть ни один камешек.
– Сколько времени сохраняется пыльца? – шепотом спросил он.
– Десятки тысяч лет, – ответил Мацухаси, по‑прежнему не двигаясь. – Ее наружная оболочка практически не поддается разрушению. Пыльца может многое сказать о тех условиях, при которых тот или иной предмет попал в землю.
– Если она присутствует, – заметил Томас.
Помолчав, Мацухаси сказал:
– Он возвращается. Пора.
Дождавшись, когда над горизонтом покажется краешек солнца и затихнет радостный хор птиц, они двинулись вперед. Перебраться через отвал и спуститься к месту раскопок оказалось достаточно просто. Они не говорили и по‑прежнему двигались бесшумно, не желая выдавать свое присутствие.
Ватанабе заметил их не сразу. Он выбрался из прохода, перепачканный землей, рассеянный, и уже начал собирать инструменты, но тут поднял взгляд и увидел их, в ожидании стоявших неподалеку.
На мгновение Ватанабе застыл, затем, словно рассчитывая снова выехать за счет личного обаяния, натянул фирменную улыбку. Без темных очков он выглядел старым, уставшим.
– С утра пораньше? – спросил он по‑японски.
Мацухаси молчал, вытянувшись неестественно прямо, уставившись в землю, словно солдат во время смотра.
– Все кончено, – сказал Томас.
Он не испытывал торжества – лишь усталость и желание поскорее покончить со всем. Однако ему еще нужно было кое‑что узнать.
– Расскажите мне об Эде, – продолжал Найт. – О моем брате. Из‑за чего именно вы с ним поссорились?
– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – ответил Ватанабе.
Томас оглянулся на Мацухаси, но аспирант застыл как парализованный, не в силах поднять взгляд на своего учителя.
– Скажи ему про пыльцу, – сказал Томас.
– Про какую еще пыльцу? – неубедительно пожал плечами Ватанабе.
Он не потерял надежды нагло отбросить все обвинения, уверенный в том, что ученик его не предаст.
– Ты что‑нибудь знаешь о какой‑то пыльце? – спросил он аспиранта, надвигаясь на него.
– Нет, сэнсэй, – пробормотал Мацухаси. – Я не знаю ни о какой пыльце.
Ватанабе усмехнулся, на этот раз искренне, похлопал по нагрудному карману, достал оттуда неизменные темные очки и сказал:
– Твой брат оказался дураком.
– Он приезжал за крестом? – сделав над собой усилие, спросил Томас.
Оглянувшись на Мацухаси, неподвижного и беспомощного, Ватанабе позволил себе улыбнуться еще раз.
– Ты бросаешь мне обвинения, которые ничем не можешь подкрепить. Твой брат был таким же. Скулил о том, что нужно похоронить подобающим образом какие‑то… человеческие останки. – Покачав головой, Ватанабе презрительно фыркнул. – Странное занятие для священника, правда? Желание вернуть мертвецов, имена которых он даже не знал, в какую‑то дыру под землей в другом конце света? – Он закатил глаза, показывая, какой это абсурд.
– Неужели это все? – с отвращением поинтересовался Томас. – Эд приехал сюда, чтобы вернуть кости в Неаполь, потому что отца Пьетро пожирало чувство стыда за то, что он продал мертвецов какому‑то проходимцу? Только и всего? А что насчет креста? Символа рыбы? Его исследований?
– Ты о чем? – презрительно усмехнулся Ватанабе. – Он был священником. Какие его исследования могли представлять интерес для настоящего ученого? Мы об этом даже не говорили.
Ватанабе снова пожал плечами, радуясь разочарованию Томаса, и этот жест выглядел искренним. Визит Эда в Японию явился боковым ответвлением, тупиком. Последовав за ним сюда, Найт также лишь потерял время.
Чувствуя, как у него в груди поднимается ярость, он повернулся к Мацухаси.
– Давай заканчивать с этим.
Но Мацухаси, казалось, был не способен пошевелиться и вымолвить хоть звук. По его щекам снова текли слезы.
– Как видите, мистер Найт, у нас, японцев, принято хранить верность нашим семпай – тем, кто занимает более высокое положение, – насмешливо произнес Ватанабе, надевая очки. – Мацухаси‑сан – мой ученик, кохай, то есть низший. Его будущее полностью зависит от меня. Без меня он ничто.
Томас перевел взгляд на аспиранта, мысленно приказывая ему заговорить.
– Никакой пыльцы не было, – медленно произнес Мацухаси, напрягаясь с каждым словом, будто поднимая мельничный жернов.
– Да, – сказал Ватанабе. – Несомненно, ты что‑то напутал в лаборатории…
– На костях с самого начала не было пыльцы неяпонского происхождения, – продолжал аспирант, внезапно выпрямившись и глядя своему наставнику прямо в глаза.
В этом неожиданном движении, которое, как подумал Томас, Ватанабе впервые увидел у своего ученика, было столько вызова, что археолог непроизвольно отступил на шаг назад.
– Но вы этого не знали, – продолжал Мацухаси. – Поэтому только что проникли в гробницу, чтобы очистить предметы, которые подбросили туда раньше и намеревались, так сказать, обнаружить их лишь через несколько дней.
Ватанабе вздрогнул, как от пощечины, и едва слышно произнес:
– Это ложь.
– Нет, сэнсэй, – возразил Мацухаси, снова опуская взгляд, как солдат, стоящий перед своим командиром.
– Да, это ложь, – упрямо заявил Ватанабе.
– Нет, – сказал Томас, обводя рукой вокруг. – У нас есть доказательства.
Археолог, захваченный любопытством, взглянул поверх темных стекол очков. Появились люди, прятавшиеся у входа в гробницу, другие нарисовались на вершине отвала. У них были видеокамеры и длинные направленные микрофоны. Телестудия Эн‑эйч‑кей согласилась прислать съемочную группу только после того, как Томас пригрозил, что в противном случае сенсация достанется целиком одному второстепенному новозеландскому журналисту, который выставит японскую археологию на всеобщее посмешище. Тогда его рассказ всерьез не восприняли, но теперь никаких сомнений больше не оставалось. Поверят все.
– Нет! – пронзительно взвизгнул Ватанабе, набрасываясь на Томаса.
Замигали фотовспышки, словно озаряя выстрелами мягкие предрассветные сумерки.
Глава 81
К завтраку эти кадры демонстрировались уже повсюду. Во всех телевизионных выпусках новостей каждые десять минут крутили репортаж Эн‑эйч‑кей, газетные заголовки вопили. Это было самое настоящее безумие. Пресса только вчера восторгалась стремительным взлетом Ватанабе, поэтому сегодня его оглушительное падение казалось публике еще более сенсационным.
Из «необследованной» части кургана были извлечены фрагменты третьего скелета вместе с подлинной, скорее всего, керамикой культуры Кофун, а также относящейся к тому же периоду терракотовой статуэткой Богородицы, судя по всему имеющей итальянское происхождение. В правой руке Дева Мария держала гранат.
Ватанабе за мошенничество светил срок за решеткой, а Мацухаси против собственной воли сам стал звездой, заняв первое место в коротком списке претендентов на должность заведующего Археологическим институтом Яманаси. Правда, для начала ему нужно еще было защитить докторскую диссертацию. Возможно, такое положение дел изменится после того, как телекамеры отвернутся от него, но в настоящий момент Томас добился определенного успеха. Ночью ему снился упырь из Фонтанеллы, но проснулся он с чувством облегчения и сознанием завершенного дела.
Поэтому объяснить его подавленное состояние после просмотра выпуска новостей по телевизору было непросто. Сам он старался держаться в тени, по возможности выдвигая на первый план Мацухаси, что казалось правильным и с политической, и с моральной точки зрения. В конце концов, именно голова аспиранта лежала на плахе. Он в итоге восстал против архаичной системы покровительства, хотя это могло пустить ко дну всю его карьеру в археологии.
Однако все эти пертурбации не открыли Томасу ничего полезного относительно Эда, помимо того, что тот находился в Неаполе тогда же, когда Ватанабе рыскал там в поисках бесхозных костей и христианских символов. Затем брат последовал в Японию и потребовал их возвращения. До главного звена цепочки загадок, из‑за которого Эд отправился в какое‑то забытое богом место на Филиппинах, а МВБ обвинило его в терроризме, сейчас было не ближе, чем когда Томас покидал Италию.
«Но ты хотя бы окончательно поссорился с бывшей женой…»
Куми по‑прежнему злилась на него за то, как он свалил на Джима заботы о ее безопасности, в то время как сам вместе с Мацухаси отправился расставлять западню. По ее словам, то обстоятельство, что она осталась жива и невредима, не имело никакого значения. Томас пытался возразить, что Джим не смог бы сделать то, что требовалось для склонения Мацухаси на свою сторону. Мол, только я один мог довести дело до конца.
– Разумеется, – гневно отрезала Куми. – Ты у нас герой, вождь, да, Томас? Всегда лезешь в свет прожекторов, кроме тех случаев, когда ты действительно нужен, причем именно мне.
Тут Найту стало окончательно ясно то, что он смутно понимал давным‑давно. На самом деле они ссорятся вовсе не из‑за того вечера, который Куми провела в обществе Ватанабе. Причина дрязг та же, что и всегда, хотя ни одного разговора вслух об этом не было.
Анна.
«Не произноси это имя. Даже в мыслях. Никогда».
Но сейчас, как и все эти годы, Томасу казалось, что он ни в чем не виноват. Он считал, что оберегал Куми от всех внешних раздражений, заботился о ней, брал на себя всех знакомых и родственников, ограждая ее от них, давая возможность прийти в себя. Ему не приходило в голову, что на самом деле жене хотелось, чтобы он оставался рядом с ней и день за днем обливался слезами. У него же получалось лучше, когда он находился в постоянном движении, стремясь оставить все позади.
«За это она тебя никогда не простит».
Подумав так, Томас с грустью отметил, что сам он смог идти вперед. В полной мере. Это стало началом конца, причем не только в отношениях с Куми. Во многом. В браке, в работе, в вере в Бога и, как продолжение, в отношениях с братом. Сейчас все вернулось, призраком присутствовало во время последней стычки. Так было всегда, будет и впредь.
– Мне нужно вернуться в Токио, – заявила Куми. – Девлин предложил какой‑то план, от которого у всех глаза полезли на лоб, и я должна спасать ситуацию.
Они сидели в тихом ресторане на главной улице Кофу, недалеко от железнодорожного вокзала, перед которым стоял памятник Такэде Сингэну[25]в полных самурайских доспехах.
– Прошу прощения, – произнес Джим, поднимаясь с места и кивая на туалет, однако его маневр никого не обманул.
Это должно было стать чем‑то вроде праздничного ужина в честь победы, однако, как только все сели за стол, на них словно опустилось мрачное покрывало.
– Хорошо, – сказал Томас, уставившись на тарелку с овощным салатом.
Судя по всему, креветки закончились. Общенациональный дефицит сделал их редкими и дорогими. Хотя это не имело значения. Аппетит у него все равно пропал.
– Хорошо, – повторил он.
Эта примирительная фраза вывела Куми из себя, но она не собиралась спорить. Томас заказал еще одно пиво. Это тоже злило ее, но женщина не сказала ни слова по этому поводу.
– Джим мне нравится, – заговорила Куми. – Когда он рядом, у меня странное ощущение, будто…
– Будто это Эд, – закончил за нее Томас. – Знаю.
– Я сожалею, что у нас ничего не получилось, – продолжала Куми.
Томас не понял, что именно она имела в виду под словом «ничего», и сомневался, что его бывшая жена сама это знает.
– Наверное, тебе лучше все оставить. Вернуться в Штаты. Не знаю, сможешь ли ты когда‑нибудь узнать всю правду об Эде. Меня это бесит, но… Ты должен отправляться в Штаты. Найти работу. Наладить свою жизнь.
Принесли пиво.
– Вот что у меня получается лучше всего, да? – спросил Томас.
– Я этого не говорила.
– Знаю.
Томас поймал себя на том, что с нетерпением ждет возвращения Джима, чтобы вернуться к унылому ужину, поговорить ни о чем, оставаясь внутри самих себя, какая бы там ни была пустота. Он отпил большой глоток пива, и Куми отвернулась.
– Извини, – сказал Найт, поставив стакан. – Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу. Скажи Джиму… не знаю. Что угодно.
Куми молчала, и он, не находя, что еще сказать, ушел.
Глава 82
Чума рассталась с монашеским одеянием. В сшитом на заказ деловом костюме, обнажившем сильные загорелые руки и ноги, она стала выглядеть моложе, стройнее. Для гайдзин по‑прежнему было невозможно полностью затеряться в Токио, но новый наряд, по крайней мере, обеспечил ей хоть какую‑то анонимность.
Тем не менее Чуме было не по себе. На пару с Войной они обошли все основные токийские гостиницы и установили наблюдение за конторой Куми, но пока что не получили никаких новых сведений. Чума со страхом ждала звонка Срывающего Печати. Найт и его спутник как сквозь землю провалились.
Им было известно, что Томас прилетел в Японию и связался со своей бывшей женой. У них была машина, но они метались наугад. Ни Чума, ни Война не говорили по‑японски и понятия не имели, с чего начинать поиски. По телефону Срывающий Печати говорил резко, угрожающе. Он уже начинал подумывать о том, чтобы вывести на сцену Смерть. Чума дошла до того, что стала бесцельно бродить по кафе и барам Синдзюку в надежде случайно наткнуться на Найта. Ей еще никогда не приходилось заниматься такими отчаянными и бесцельными поисками.
Вдруг совершенно неожиданно блеснул луч надежды.
Схватив телефон, Чума позвонила Срывающему Печати, что до этого делала лишь считаное число раз.
В ожидании ответа она не отрывала взгляд от телевизионного экрана у входа в магазин. Передавали репортаж с каких‑то археологических раскопок, где по‑крупному облажалась какая‑то местная знаменитость. До этого момента Чума не обращала внимания на происходящее и не вникала в подробности, но этот сюжет вот уже двенадцать часов не сходил со всех экранов. Сейчас она никак не могла поверить, почему раньше не обратила внимания на мужчину европейского типа, разговаривавшего с археологом на зернистом серо‑голубом экране.
– Да?
– Я его нашла, – выдохнула Чума.
– Наконец‑то, – сказал Срывающий Печати. – Но подозреваю, ты обнаружишь, что один из вас тебя опередил.
– Прошу прощения? – Чума застыла.
– Итальянские газеты кричали о происшествии в Бари, – продолжал Срывающий Печати.
– Смерть Голода, – взяв себя в руки, добавила Чума.
– Не совсем, – поправил ее Срывающий Печати. – Судя по всему, какого‑то человека очень странной наружности посчитали мертвым. Он сорвался с крепостной стены.
– Посчитали мертвым? – эхом повторила Чума, внезапно охваченная паникой. – Что вы хотите сказать?
– Лишь то, что он пришел себя в машине «скорой помощи», – ответил Срывающий Печати, и голос его стал жестким.
– Он жив?
Это был не просто шок. В голосе Чумы прозвучало что‑то среднее между обреченностью и страхом.
– Множественные ушибы и сотрясение мозга, – сказал Срывающий Печати. – Но Голод жив, чего не скажешь про водителя «скорой» и одного санитара.
– Он ускользнул, – произнесла Чума бесстрастным тоном, без удивления или надежды.
Срывающему Печати это не понравилось бы, но ей было гораздо легче сознавать, что Голода нет в живых.
– Он добрался до Японии без моей помощи, – продолжал Срывающий Печати. – Похоже, ему известно что‑то такое, о чем он вам не сказал. Ему удалось вырвать какую‑то информацию из Сато или старика священника, перед тем как они умерли. Полагаю, Голод узнал, где находится Найт, и отправился по следу. У него мстительная натура, – добавил он. – Боюсь, больше уже нельзя полагаться на то, что он отличит друга от врага.
Чума, ставшая пепельно‑серой, отключила телефон. Прошла целая минута, прежде чем до нее дошло, что они с Войной сами тоже нашли объект. Найт ждет их в Яманаси.
«Если только Голод не добрался до него первым», – подумала она, гадая, как упырь поступит с человеком, который столкнул его с крепостной стены, и с ними за то, что они его бросили…
Глава 83
Томас поймал Мацухаси в лаборатории после очередного раунда интервью и пресс‑конференций.
– Ты веришь словам Ватанабе о том, что Эд приезжал в Японию только ради того, чтобы вернуть кости?
– Да, – сказал Мацухаси, не скрывая своего сожаления о том, что не может предложить ничего более удовлетворительного. – Пробыл он здесь недолго. Я отвез его на вокзал.
– О чем вы говорили?
– Да почти ни о чем.
– Эд возвратился в Токио? – поинтересовался Томас.
– Нет. Если и так, то не прямиком. Я помог ему купить билет. Он не говорил по‑японски.
– Куда уехал брат? – настойчиво спросил Найт.
– В Кобе, – ответил аспирант.
– Эд не сказал, зачем именно? Может быть, у него там были знакомые?
– Извини, – печально покачал головой Мацухаси.
– В Кобе есть музей? – не сдавался Томас. – Или археологический институт?
– Там нет ничего знаменитого, – пожал плечами Мацухаси. – Разве что аквариум. Считается одним из лучших. Если ты собираешься туда отправиться…