– Eurypharynx pelecanoides, – ответил Паркс. – Большерот зонтичный или что‑то в таком духе. Но его не должно быть здесь. Мы еще не спустились настолько глубоко. Вероятно, пещера полностью повторяет все условия больших глубин, за исключением давления. Это просто поразительно! Неслыханно! Моя карьера в науке обеспечена.
Томас с опаской взглянул на него. Глаза ученого светились лихорадочным блеском.
Проход резко закончился, впереди в свете прожекторов показалась сплошная стена.
– Надо поворачивать назад, – с облегчением промолвил Томас.
– Нет, – возразил Паркс. – Смотри.
Он устремил взгляд вверх сквозь прозрачный колпак. Проход продолжался, вертикальный и более узкий.
– Об этом не может быть и речи, – заметил Найт. – Здесь слишком тесно. Мы ничего не увидим. Если застрянем в этих скалах, то нам отсюда не выбраться.
– Давай просто взглянем, хорошо? – сказал Паркс, уже разворачивая подлодку так, чтобы она вошла в расселину.
– Мы же не можем смотреть вверх! – воскликнул Томас.
Прожектора подлодки были направлены вперед, поэтому никак нельзя было рассмотреть строение скалы над головой. Томас схватил руку Паркса, лежащую на рычагах управления, и подводное судно заплясало, откликаясь на их борьбу.
– Хорошо‑хорошо, – наконец уступил Паркс. – Мы развернем лодку носом вверх, тогда будем видеть, что перед нами, и сможем использовать гидролокатор.
Кивнув, Томас убрал руку. Паркс задвигал рычагами, и подлодка изменила свое положение, поворачиваясь вертикально. Обоих акванавтов отбросило на спинки кресел.
Прожекторы высветили бурый камень всего в нескольких футах от корпуса лодки, а затем начиналось пустое пространство.
– Достаточно места, чтобы идти дальше, – заметил Паркс. – Следи за гидролокатором. Там, прямо вверху, в скале есть полость размером с баскетбольную площадку. Хорошо?
На самом деле это был не вопрос, и Паркс направил лодку в отверстие еще до того, как Найт успел с опаской кивнуть. Лежа в кресле, Томас чувствовал себя астронавтом в кабине космического корабля, стоявшего на стартовой площадке, но вокруг простиралось не голубое небо, а скалы, черная плотная вода и одному богу известно, что еще.
Когда подлодка отошла на пару футов от входа в пещеру, одновременно произошло сразу несколько событий. Настойчиво запищал гидролокатор, и экран, до того показывавший только застывшие стены пещеры, отразил движение чего‑то крупного внутри. Какое‑то существо мелькнуло в свете прожекторов и устремилось ко входу в пещеру. Оно было темное, в желтых точках, большое – размером по крайней мере с подводную лодку! – и задело прозрачную кабину сначала одним своим мощным плавником, похожим на ногу, затем длинным извивающимся хвостом. Маленькое судно, прежде застывшее на месте, отлетело в сторону и громко ударилось о каменную стену.
Но тут ожила квакающая рация, и за объятыми паникой голосами тех, кто оставался на «Наре», послышались безошибочные звуки выстрелов.
Глава 100
Сернига разыграл все карты, имевшиеся у него на руках, но он был лишь простым оперативным агентом отделения ФБР в Атланте и не имел никакого веса в вопросах противодействия международному терроризму, какой бы ни была его личная репутация. Ему намекнули, что в эти дни отношения между ФБР и ЦРУ и так оказались напряженными, а тут еще он собирался ворошить осиное гнездо, громогласно высказывая обвинения в некомпетентности или даже в чем‑то более серьезном. Если честно, Сернига опустил бы руки после первого же телефонного звонка, но Дебора Миллер обладала даром убеждать и, как он был вынужден признать, нередко оказывалась права.
Поэтому Сернига продолжал звонить, проверяя безопасность телефонных линий, и делился своими опасениями со всеми в управлении, кто был готов его слушать. Он связался с ЦРУ и главным штабом военно‑воздушных сил, но не смог избавиться от ощущения, что его просто отфутболивают. Как только ему удавалось завести разговор о событиях тринадцатого марта, собеседник сразу же ссылался на секретность и умолкал. В конце концов Дебора нашла тот рычаг, который смог приоткрыть дверь хотя бы на один дюйм.
Она черкнула карандашом на обороте пригласительного билета в музей: «Скажи, что это повторится снова. В том же месте».
То, что прежде казалось надоедливой попыткой разобраться в былых оплошностях, внезапно превратилось в нечто совершенно другое.
– Вот что нам известно, – сказал Сернига, кладя трубку после долгого разговора. – Беспилотный «Хищник» должен быть запущен с земли, с относительно небольшого удаления от цели.
– Какого именно?
– Точно не могу сказать, – ответил Сернига. – Вероятно, не больше нескольких сот миль. Если удар по той деревне, в ходе которого погиб брат твоего друга, действительно был нанесен сознательно, то у того, кто за ним стоял, не было полномочий изменить собственно график вылета самолетов. Новое задание нужно было каким‑то образом привязать к какой‑то настоящей, уже спланированной операции. Поскольку те самолеты, которые продолжили двигаться заданным курсом, не сделали ни одного выстрела, эта операция, по‑видимому, носила чисто разведывательный характер. Хотя машины все равно должны были взять боеприпасы на тот случай, если бы вдруг обнаружили какую‑то цель.
– Значит, для того чтобы все это повторилось, необходимо, чтобы где‑нибудь поблизости от этого острова планировалась другая операция, – задумчиво произнесла Дебора.
– Совершенно верно, – подтвердил Сернига. – Но вот что самое странное. Разумно предположить, что ЦРУ серьезно прислушивается ко всем заслуживающим внимания сообщениям о возможной угрозе. Однако тон моих собеседников полностью переменился после того, как я предположил, что такое может повториться, причем в самое ближайшее время. Они мгновенно отбросили этот вежливый тон «благодарим за ваше участие» и записали координаты.
– Ты думаешь, планируется новый боевой вылет в сторону архипелага Сулу?
– Насколько я понял, самолеты уже поднялись в воздух, – угрюмо пробормотал Сернига.
Глава 101
Это был голос Куми, донесшийся по рации и звучавший не дольше трех или четырех секунд. Томас разобрал слова «вертолет» и «атака», затем раздался частый треск автоматных очередей, после чего последовал шум статического электричества мертвого эфира.
– Рация выведена из строя, – сказал Томас. – Те, кто находился на борту «Нары», возможно, убиты. Нам нужно немедленно всплывать.
– Подожди, – остановил его Паркс, пытаясь удержать контроль над подводной лодкой, налетевшей на скалу после столкновения с неизвестным существом из пещеры. – Если мне удастся заснять это на видео…
– Мы нужны нашим товарищам наверху, – остановил его Томас. – Разворачивай лодку.
– Вероятно, их уже нет в живых, – сказал Паркс, всматриваясь в толщу воды. – Так что не имеет никакого значения, когда мы всплывем.
Томас уставился на него так, словно впервые увидел истинное лицо этого человека.
– Если бы просто развернуть лодку носом в пещеру и включить видеокамеру… – начал Паркс.
Почувствовав, как что‑то с силой вжалось ему в висок, он медленно обернулся. Найт держал в руке сигнал ьную ракетницу, приставив ее к голове ученого.
– Разворачивай лодку, – приказал он.
– Если ты выстрелишь здесь из этой штуковины, то мы оба погибнем, – пробормотал Паркс.
– Возможно. – Найт пожал плечами. – Но я ведь не стою на грани потрясающего открытия, правда? Больше того, сейчас у меня в жизни вообще почти ничего не осталось, так что переживать особо никто не будет.
Паркс всмотрелся ему в глаза, оценивая справедливость этого замечания, после чего едва заметно кивнул и направил лодку вниз.
– У тебя есть план, вождь? – спросил он с прежней ухмылкой. – Или мы просто всплываем рядом с судном и ждем, когда из нас сделают решето?
Томас ничего не ответил. У него не было никаких мыслей насчет того, что делать дальше. Следовало исходить из предположения, что «Нара» захвачена. Найт рассудил, что гидролокатор уловил бы отголоски мощного взрыва, следовательно, судно по‑прежнему нетронутое. Однако не было никакой возможности определить, кто остался в живых и где они теперь. Куми успела сказать что‑то про вертолет, то есть пленников могли забрать с борта судна, но вряд ли нападавших было достаточно много, чтобы обеспечить надежную охрану двадцати с лишним членов команды. Если Куми и Джима взяли в плен, то сейчас они уже могут быть где угодно. Допустим, нападавшие собираются задержаться в этих местах. Тогда их естественным выбором будет остров. Особенно если им кажется, что остаются какие‑то болтающиеся концы.
«Не пытайся себя обмануть. Им нужен ты».
Вот именно.
Вернуться на подводной лодке к судну можно, но это будет означать то, что они с Парксом отдадут себя в руки врагов, даже хуже. Нужно найти другое подходящее место и пристать там к берегу. Так они, по крайней мере, сохранят инициативу в своих руках.
– Дай‑ка взглянуть на карту острова, – обратился Томас к Парксу.
Ракетница по‑прежнему была у него в руке.
Куми узнала в одном из бойцов мужчину с железнодорожного вокзала Кофу, но главным, судя по всему, был не он. Женщина, предположительно та самая, которая выдавала себя в Италии за монахиню, сейчас расхаживала в изящных шортах и безрукавке, с умело наложенной косметикой. Трудно было представить ее в прежнем облике. Группа захвата состояла из трех бойцов в камуфляже, вооруженных автоматами. Один из них был чернокожий. Все трое обладали накачанной мускулатурой профессиональных военных. К своему предводителю они обращались «сэр». Если только Куми не ослышалась, женщина называла его Войной. Все это выглядело нелепо и, возможно, казалось бы смешным, вот только капитан Накамура уже был убит. Куми не покидало ощущение, что все остальные вскоре разделят его судьбу, если только ситуация не изменится радикальным образом.
Вертолет появился из ниоткуда, бойцы спрыгнули на палубу «Нары» и открыли огонь, прежде чем кто‑либо успел сообразить, что они вооружены. Схватки как таковой не было. Капитана убили только для того, чтобы усмирить остальных. Куми попыталась предупредить Тома, но рация, навигатор GPS и остальное оборудование были изрешечены пулями так, что судно оказалось полностью отрезанным от окружающего мира. Единственный положительный момент заключался в том, что бойцы, уничтожая средства связи, заодно вывели из строя гидролокатор, так что теперь у них не было возможности определить, где находится подводная лодка.
Всех членов команды заперли в трюме, а Куми и Джима под дулами автоматов усадили в шлюпку и переправили на берег. Часовых на судне не осталось, однако, даже если морякам «Нары» удастся освободиться из трюма, без средств связи они не смогут никому сообщить о случившемся, а при попытке уйти на судне боевики перехватят их с воздуха. Вертолет приземлился на берегу и превратился в некое подобие базового лагеря, хотя невозможно было сказать, как долго продлится пребывание на острове. Куми не покидало ощущение, что боевики чего‑то ждут. Они постоянно переглядывались между собой.
– Красивый пляж, – заметил Джим, подходя к ней. – Я не планировал провести отпуск на берегу моря, но все равно здесь хорошо.
Куми признательно улыбнулась. Горнэлл старался поддержать ее дух, но в этом не было необходимости. Женщина не съежилась под влиянием стресса, а только ушла в себя, подобно черепахе, стремясь четко разобраться в ситуации и определить, как ей быть. Она не чувствовала паники, по крайней мере пока что, а убийство капитана лишь упрочило ее решимость сделать все возможное, чтобы эти головорезы не одержали верх. Куми не знала, что им нужно, но была готова сделать все, что в ее силах, только чтобы они это не получили.
Шлюпка вздрогнула, налетев на песчаное дно.
– Вылезайте, – приказал чернокожий боец, лениво направив на пленников оружие.
Куми неловко взобралась на борт. Шлюпка качнулась, и она, потеряв равновесие, вынуждена была спрыгнуть в воду. Джим последовал за ней, упрямо продолжая улыбаться. После убийства Накамуры глаза священника застыли, стали остекленевшими, отрешенными, словно его мир сорвался с орбиты.
Другой боевик приблизился к ним со стороны вертолета. Развернув Куми, он заломил ей руки за спину, и через мгновение она была надежно связана тонкой, но невероятно прочной полоской пластика. Затем их с Джимом повели к пальмам и полуразрушенной хижине, крытой тростником, с деревянными стенами, обуглившимися от невыносимого жара.
– Сюда, – приказал боевик.
Войдя в хижину, Джим сразу же уселся на песок. Куми осмотрела эту импровизированную тюрьму. Выбраться отсюда можно было довольно легко, но дальше предстояло десять, а то и двадцать секунд бежать по глубокому песку через открытое место до ближайших деревьев и вдвое дальше – до воды. Пули скосят их задолго до того, как они смогут укрыться в джунглях. Тут надо придумать что‑нибудь другое.
– Долго еще мы сможем пробыть в этой посудине? – спросил Томас.
– Шесть часов, – ответил Паркс. – Максимум девять. Если перейти в режим выживания, можно будет продержаться дольше, но в этом случае придется отказаться от всего остального, в том числе от возможности перемещаться.
– Значит, нам нужно выбраться на берег, но только после захода солнца, – заключил Томас.
– Возможно, врагам уже известно наше местонахождение, – заметил Паркс. – Если они имеют доступ к гидролокатору «Нары» или могут сбросить буек с локатором с вертолета, мы превращаемся в неподвижную цель.
– Придется исходить из предположения, что гидролокатора у них нет, – сказал Томас.
– Верить в то, что бедняки получат свой кусок хлеба после смерти? – Паркс язвительно усмехнулся. – Голая убежденность, ни на чем не основанная?
– Не знаю, что еще нам остается, – сказал Томас. – Нужно уйти подальше от судна и погрузиться как можно глубже. Подойдем к острову с противоположной стороны и будем ждать наступления темноты, чтобы высадиться на берег.
– На это потребуется несколько часов, – возразил Паркс. – Как только мы пристанем к берегу, лодка станет бесполезной. Без «Нары» мы не сможем спустить ее обратно на воду.
– Пока что я не вижу, куда нам плыть, – сказал Томас. – Выбираемся отсюда.
Вздохнув, Паркс повел подлодку прочь от каменной стены, держась у самого песчаного дна, подернутого рябью. Он двигался медленно, поскольку спешить было некуда, а высокая скорость увеличивала вероятность быть обнаруженным гидролокатором. Паркс называл это кавитацией.
– Если у них есть гидролокатор, они, наверное, все равно нас обнаружат, но незачем кричать, привлекая к себе внимание, – рассуждал он.
– Ты по‑прежнему подразумеваешь под «ними» Католическую церковь? – спросил Томас. – Наши враги высаживаются с вертолетов, вооруженные автоматами. Мне кажется, тут что‑то не так.
– Меня никогда не переставали удивлять могущество, жестокость и невежество религиозных деятелей, – заметил Паркс.
– Ты полагаешь, что именно эти люди захватили мою жену? – сказал Томас, не сразу сообразив, что не добавил привычное «бывшую».
– Да. Ты должен забыть весь этот бред о христианском милосердии. Если ты не с ними, то против них. Забудь все свои тонкие аргументы в полутонах. Эти люди ведут с тобой такую же беспощадную войну, как если бы ты был заодно с самим дьяволом. Даже не надейся, Томас, что твоей Куми удастся остаться в живых. Так тебе будет только тяжелее, когда ты увидишь ее труп.
Глава 102
В разведывательном центре имени Джорджа Буша в Лэнгли, штат Виргиния, трезвонили телефоны. В спешке было созвано совещание, и голос агента Серниги, отраженный спутниками защищенной связи, зазвучал в комнате, заполненной серьезными, сосредоточенными людьми, которые не отрывали взгляд от проецируемых на экраны карт и изображений со спутников. В числе последних были и снимки, сделанные четырнадцатого марта, на следующий день после того, как пара шальных «Хищников» нанесла ракетный удар по рыбацкой деревушке на уединенном филиппинском островке. Серьезные, сосредоточенные люди, выслушав слова Серниги, выразили официальную благодарность ему и его ведомству за проявленную бдительность.
– Ну?.. – спросил заместитель директора. – Кто может что‑нибудь добавить?
Заговорила чернокожая женщина в очках:
– Если инцидент произошел вследствие умышленного изменения компьютерной программы, это было умело замаскировано под системный сбой.
– Такое возможно, Джанис?
– Вполне.
– Эта мысль уже приходила вам в голову? – спросил заместитель директора, взглянув на часы. – Скажем, полчаса назад?
– Разумеется, – с вызовом ответила негритянка. – Моя работа заключается как раз в том, чтобы рассматривать все подобные возможности.
Кто‑то ахнул, и только тогда Джанис сообразила, что сказала совсем не то. Заместитель директора молча уставился на нее. Напряженность в комнате нарастала, словно все присутствующие затаили дыхание.
Наконец заместитель директора заговорил, пристально глядя ей в лицо:
– Мне доложили, что это был системный сбой. Никаких вопросов и ошибок. Отказ техники. – Он остановился, но если это был вопрос, то никто на него не ответил, и мужчина продолжил, медленно, раздельно: – Сейчас я слышу о другой возможности, потому что?..
Все неуютно заерзали. Заместитель директора был не из тех, кто мог смириться, остаться в стороне, пока дело не завершено надлежащим образом. Сняв очки, Джанис посмотрела ему в глаза, сознавая, что ее карьера сейчас может устремиться в крутое пике, из которого уже не выйдет.
– Мы полагали, что сможем решить проблему собственными силами, сэр, – сказала она. – Предварительно нужно было восстановить всю цепочку событий…
– Но вопросы стали возникать уже за стенами нашего ведомства, так? – продолжал заместитель директора, спокойствие которого теперь висело на натянутом до предела стальном тросе.
– Судя по всему. Да, сэр.
Мгновение он не мигая смотрел на нее, потом сказал без злобы и пустых угроз:
– Когда все это завершится, Джанис, у нас с вами будет долгий разговор.
– Да, сэр, – пробормотала она.
– Пока что мне нужен список предположений относительно того, как это было осуществлено, сколько человек в этом участвовали, кем могут оказаться эти люди, – сказал заместитель директора. – Это должно быть у меня через час. Еще я хочу, чтобы все «Хищники» оставались на земле.
– Сэр, возможно, это уже невыполнимо, – подал голос мужчина средних лет с желтыми от никотина пальцами.
– Сделайте так, чтобы стало выполнимо, – отрезал заместитель директора. – Пока система не получит свидетельства полного здоровья и у нас не будет абсолютной уверенности в том, что ее невозможно взломать, в воздух больше ничего не поднимется. Это понятно?
Глава 103
На крошечный филиппинский островок опустилась ночь. Паркс привел подводную лодку с погашенным освещением в укромную бухту, для ориентации в пространстве полагаясь только на экран гидролокатора. Четыре мучительно долгих часа суденышку пришлось пролежать на дне, на глубине тридцати метров. Люди сидели в безмолвном мраке в ожидании захода солнца. Для Томаса, не выносящего тесных помещений и неподвижности, это явилось правдоподобным приближением ада.
Они медленно приблизились к побережью, по‑прежнему не зажигая света, словно призрак всплыли на поверхность и направились к берегу, включив двигатели на самые маленькие обороты, так что казалось, будто их просто несет плавное течение. Непосредственно перед тем, как окончательно стемнело, прозрачная прежде вода словно помутнела, предположительно от песка, нанесенного с берега. Вид из прозрачного колпака стал расплывчатым и нечетким. Разумеется, после захода солнца темнота стала абсолютной, и у Томаса возникло ощущение, будто ему уже много дней приходилось рассчитывать только на остальные органы чувств. В спасательном наборе был фонарик, однако Найт и Паркс не стали его включать, не желая привлекать к себе внимание. Коснувшись дна, подводная лодка окончательно всплыла, развернулась и закачалась на волнах, прежде чем пройти последние несколько дюймов и полностью остановиться.
Паркс открыл люк, и в отсек хлынул свежий ночной воздух, принесший облегчение. Со всех сторон доносились звуки океана и треск насекомых в зарослях. Томас неуклюже выбрался наружу, с ножом аквалангиста за поясом, все еще сжимая в руке сигнальную ракетницу, и огляделся. Высоко над лесом плыл тонкий ломтик луны, в ее свете песчаный пляж сиял белизной. Если кто‑нибудь выйдет к самой воде, то непременно заметит подлодку. Однако желтая субмарина подошла вплотную к сплошным глыбам скал, и дальше вдоль берега ее уже не было видно. Дошлепав по мелководью до берега, Томас посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было.
– Что дальше? – спросил Паркс.
Он по‑прежнему пребывал в отвратительном настроении, которое только стало еще хуже за время долгого нахождения в бездействии на борту подводной лодки, без возможности продолжать поиски заветного рыбоногого.
– Теперь мы доберемся до деревьев и направимся на восток, к тому месту, где стояла на якоре «Нара», – сказал Томас.
У него было более чем достаточно времени, чтобы обдумать план действий, однако детали все еще оставались туманными. Даже если Джим и Куми живы и если ему удастся их спасти, Томас понятия не имел, как выбираться с этого забытого богом кусочка земли, где прятаться до тех пор, пока не представится возможность бегства. Весь островок имел в поперечнике не больше пары миль. Но быть может, долго скрываться и не придется. Вдруг сюда подоспеют филиппинские пограничники или военные, извещенные о появлении неизвестного вертолета. Предположим, «Наре» даже удалось подать сигнал SOS до того, как она лишилась радиосвязи…
«Или нападавшие обладают таким влиянием, что могут задвигать в сторону правительства иностранных государств, когда те становятся чересчур любопытными…»
Возможно.
У самого берега стояло дерево манго, черное и пахучее. Томас остановился под ним, дожидаясь Паркса, после чего направился к стене кокосовых пальм и юкки. При их приближении в вершинах деревьев кто‑то крикнул – наверное, обезьяна, издавшая громкий раскатистый вопль и сразу же умолкнувшая.
– Да, это определенно не Канзас,[33]– пробормотал Паркс.
– Только не отставай и веди себя тихо, – сказал Томас, раздвигая кустарник в поисках тропы.
– Ты была очень близка с Эдом? – спросил в темноте Джим. – Ничего не имеешь против, если я спрошу насколько?
– Мы с ним оставались добрыми друзьями все то время, что я прожила в Штатах после возвращения из Японии, – ответила Куми. – Но ты ведь имел в виду другое, так?
– Не совсем. Извини. Я сую нос не в свое дело.
Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Куми, поэтому ее смешок застиг Джима врасплох.
– Эд просто был другом, – сказала она. – И только.
– Так почему Томас говорит, что он разбил ваш брак?
– Потому что ему нужно найти виновного, – объяснила Куми, в голосе которой теперь уже не было ни тени веселья. – Мы с ним познакомились в Японии. Я американка во втором поколении, но эта страна была чужой для нас обоих. Когда мы вернулись в Штаты, если так можно сказать, исчезло что‑то из того клея, который скреплял нас друг с другом. Иностранцы стараются держаться вместе в незнакомой стране. Однако если вырвать их из этого контекста, у них не окажется ничего общего.
– Именно поэтому вы расстались?
Куми вздохнула и ответила:
– Отчасти. Мы были привязаны друг к другу, цеплялись за прошлое, нас объединяла решимость добиться чего‑то вместе. Но оба мы люди непростые, вот постепенно и разошлись. Трагедия с ребенком лишь подчеркнула наши разногласия, показала, что нам их никогда не преодолеть.
– Значит, Эд тут совершенно ни при чем.
– Он посоветовал нам разойтись на какое‑то время, попробовать пожить отдельно, – ответила Куми. – Этот человек в течение нескольких лет был моим наперсником. Эд знал Тома лучше, чем кто бы то ни было, хорошо представлял, каким отчужденным тот может быть. После Анны – я хотела сказать, после выкидыша – Том мне нисколько не помогал. Наверное, мы оба не поддерживали друг друга.
В последнем замечании Джим услышал что‑то такое, о чем она никогда прежде не задумывалась. Это была уступка.
– Так или иначе, но я свалилась в штопор, – заключила Куми. – Эд предложил, чтобы мы отдохнули друг от друга. Вот я ушла и больше не вернулась. А Том так и не простил брата.
– Я понимаю, на что надеялся Эд. У вас могло бы получиться.
– Не сомневаюсь, он желал нам добра.
– Насколько могу судить по своему опыту, Эд всегда стремился сделать как лучше, – согласился Джим.
– Том говорил, что его брат тебе помог. У тебя выдался очень трудный год.
– Можно и так сказать, – подтвердил Горнэлл.
Он говорил очень тихо, и в темноте Куми не могла определить точно, где сидит священник, однако в его голосе прозвучала ностальгия, даже грусть.
– В моем приходе жила семья по фамилии Мире, – продолжал Джим. – Мать‑одиночка и двое детей‑подростков. Невезучие бедняки вечно попадали из одной передряги в другую. Каждый месяц они с трудом наскребали деньги на оплату квартиры, а я старался поддержать их из приходского фонда. Пару раз пришлось брать в долг у епископа. В общем, в конце концов одного из подростков, пятнадцатилетнего Демаркуса, несколько раз подряд задержали за кражу в супермаркете, и все полетело к черту. Я встречался с владельцем здания и с полицией, но ничего не смог добиться. Мирсам приказали освободить квартиру как раз тогда, когда налетел первый снегопад. Бездомным в Чикаго приходится очень плохо. В общем, Мирсы отказались выселяться, пришла полиция, и дело кончилось неприятностями. Ничего особенно серьезного, но…
– Ты был там, – сказал Куми.
– Да, – подтвердил Джим. – Ткнул один раз кулаком, чего, наверное, не следовало делать, и очнулся в кутузке. Епископ сделал все возможное, но шума было много, поэтому меня на какое‑то время, скажем так, отправили в отпуск. Вот тут‑то и прислали Эда, чтобы помочь навести порядок. Без него я не справился бы, и не только потому, что он взял на себя часть моих обязанностей.
– Твоя вера?..
– Да, ей был нанесен удар, – сказал Джим. – После такого вселенная начинает казаться злобной и неуправляемой. Очень нелегко сознавать, что есть вещи, которые тебе не исправить, как бы ты ни старался.
– Да, – согласилась Куми, вспомнив слова Томаса: «Дыра размером с ребенка у тебя в чреве». – Да, – Помолчав, она спросила: – Как сейчас дела у той семьи?
– Эйлин и младший сын живут довольно неплохо, – сказал Джим. – У них квартира, Эйлин вкалывает на двух работах.
– А Демаркус? – спросила Куми, ловя себя на том, что ей не хочется услышать ответ.
– Погиб в третью ночь, проведенную на улице. То ли случайно наткнулся на торговцев наркотиками, то ли сказал кому‑то что‑то не то… Мы так и не узнали.
– Господи, Джим, какой ужас! – пробормотала Куми.
– Да. Я тоже так думаю. Забавно, правда, как смерть заставляет увидеть все в перспективе? Я тогда почувствовал себя… никому не нужным, потерявшим нить в жизни. Эд помог мне пройти через это, но до сих пор у меня где‑то в глубине души остается ощущение, что если завтра я все брошу, то никто по большому счету этого и не заметит.
– Не сомневаюсь, заметят, – уверенно произнесла Куми.
Джим ее поблагодарил, но не сказал, что она права.
Томас продирался сквозь густые заросли, следуя по едва различимой тропе, которая уже успела зарасти жесткой травой и лианами. Не так давно на острове стояла рыбацкая деревушка, но после взрыва бомбы или того, что убило его брата, оставшиеся в живых, похоже, перебрались в другое место. Теперь здесь не оставалось никаких следов обитания людей. Единственными живыми существами были летучие мыши, долгопяты и лемуры, охотившиеся на насекомых и собиравшие фрукты в вершинах деревьев. Томас двигался так, чтобы море оставалось справа, но лес сбивал с толку, а приближаться к берегу он не осмеливался, так что после получаса блужданий нельзя было определить, миновали ли они ту полоску песка.
– Если бы «Нара» оставалась там, где была, мы, скорее всего, увидели бы ее, – сказал Найт, всматриваясь в сторону воды.
Луна зашла, и темнота еще больше сгустилась.
– Если бы судно снялось с якоря до того, как мы покинули подлодку, то мы засекли бы это нашим гидролокатором, – заметил Паркс. – Ничто не разносится в воде так, как шум гребных винтов.
– Так где же оно, черт побери?
– Отсюда мы ничего не увидим. Кому‑то из нас нужно подойти ближе к берегу.
Томас вздохнул, но Паркс был прав.
– Следуй за мной, – сказал Найт, выбрался из густых папоротников, низко пригнулся и направился к морю.
Впереди стояла рощица плотно растущих пальм, устремивших в ночное небо длинные перья листьев, а затем – только песок. За ним слышался плеск волн, но судна нигде не было видно. Оставаясь на опушке, Томас медленно двинулся вдоль берега, повторяя его изгибы, и наконец довольно отчетливо разглядел вдалеке нечеткое белое пятно. На палубе судна царила темнота, но из иллюминатора пробивался тонкий лучик света. Зрелище было совершенно умиротворенным.