– Ты в Институте. Где-то в дебрях Мэна. Это даже не город, а просто точка на карте. Координаты: ТR-110. Ша узнала их от нескольких людей. Как и Донна, как и Пит Литтлджон. Он – ТП, который тоже отправился в Заднюю Половину.
– Кажется, Пити забрали сто лет назад, хотя это было всего лишь на прошлой неделе, – с тоской произнесла Калиша. – Помните его прыщи? И его вечно съезжающие очки?
Ники пропустил это мимо ушей.
– Они даже не пытаются скрыть это или отрицать. Зачем, когда они изо дня в день работают с ТП-детьми? И они не стараются сохранить то, что они делают в секрете, потому что даже Ша не может проникнуть глубоко, хотя она довольно хороша.
– В большинстве случаев я набираю девяносто процентов на картах Рейна[40], – сказала Калиша. Без хвастовства, просто констатировала факт. – Я могу назвать имя твоей бабушки, если ты будешь держать его в уме, но глубже я проникнуть не могу.
«Мою бабушку зовут Ребекка», – подумал Люк.
– Ребекка, – сказала Калиша, и увидев выражение удивления на лице Люка, захихикала, как ребёнок, которым была совсем недавно.
– Тебе белые, – сказал Ники. – Я всегда играю чёрными.
– Ник по совместительству наш дебошир, – сказал Джордж.
– О чём свидетельствуют эти отметины, – сказала Калиша. – Полезного мало, но он ничего не может с собой поделать. А в его комнате стоит бардак – ещё одно проявление детского бунтарства, которое только добавляет Морин работы.
Ники без улыбки повернулся к чернокожей девочке:
– Если бы Морин, как ты её считаешь, была святой, она бы вывела нас отсюда. Или дала наводку в ближайший полицейский участок.
Калиша помотала головой.
– Включи мозги. Если ты работаешь здесь, значит ты часть этого. И не важно, хорошая ты или плохая.
|
|
– Противная или приятная, – с важным видом добавил Джордж.
– К тому же, ближайший полицейский участок, где вероятно сидит кучка идиотов, находится в нескольких милях отсюда, – сказала Айрис. – Раз уж ты вызвался стать главным объяснителем, Ник, почему бы тебе и правда не рассказать всё этому пареньку? Ты ведь помнишь, каково это просыпаться здесь, в комнате, которая выглядит, как твоя домашняя?
Ник откинулся назад и скрестил руки. Люк увидел, как Калиша посмотрела на него, и подумал, что если она когда-нибудь поцелует Ники, то это будет не только ради того, чтобы заразить его ветрянкой.
– Ладно, Эллис, я расскажу, что мы знаем. Или то, что мы думаем, что знаем. На это не уйдёт много времени. Дамы тоже присоединяйтесь. Джордж, держи язык за зубами, если чувствуешь, что на подходе опять твой словесный понос.
– Ага, – сказал Джордж. – Как только, так сразу.
– Калиша пробыла здесь дольше всех, – сказал Ники. – Из-за ветрянки. Скольких детей ты видела за это время, Ша?
Она задумалась.
– Наверное, двадцать пять. Может, больше.
Ники кивнул.
– Они – мы – приходят отовсюду. Ша из Огайо. Айрис из Техаса, Джордж из дыры в Монтане…
– Я из Биллингса, – сказал Джордж. – Вполне себе респектабельный город.
– Сначала они метят нас, как перелётных птиц или долбаных буйволов. – Ник убрал волосы с уха и показал мочку, демонстрируя маленькое металлическое колечко размером с дайм[41]. – Они осматривают нас, они тестируют нас, они делают уколы для точек, затем они снова осматривают нас и проводят больше тестов. Розовые получают больше уколов и больше тестов.
|
|
– Я была в баке, – снова сказала Айрис.
– Рад за тебя, – сказал Ник. – Плюсов заставляют делать всякие дебильные штуки. Я вот – ТК-плюс, но балабол Джордж будет немного получше меня. И был тут один парень, не помню имени, который был даже лучше Джорджа.
– Бобби Вашингтон, – сказала Калиша. – Маленький темнокожий мальчик лет девяти. Он мог столкнуть твою тарелку со стола. Его забрали… когда, Ники? Две недели назад?
– Чуть меньше, – ответил Ники. – Две недели назад – это было бы до моего появления.
– Он провёл здесь вечер и ночь, – сказала Калиша, – и на следующий день его забрали в Заднюю Половину. Оп: был и не стало. Мне кажется, я буду следующей. Думаю, они уже провели почти все тесты.
– Такая же фигня, – кисло сказал Ники. – Они, вероятно, будут рады избавиться от меня.
– Вероятно, – сказал Джордж.
– Они делают нам уколы, – сказала Айрис. – От некоторых больно, от некоторых – нет, некоторые что-то делают с тобой, некоторые – нет. После одного у меня поднялась температура и ужасно разболелась голова. Я подумала, что подцепила ветрянку у Ши, но через день всё прошло. Они делают уколы, пока не начнёшь видеть точки и не загудит в ушах.
– И это ещё легко отделаешься, – сказала ей Калиша. – Была тут парочка детей… одного звали Морти… не помню фамилию.
– Он ковырялся в носу, – сказала Айрис. – И тусовался с Бобби Вашингтоном. Но я тоже не помню его фамилию. Его забрали в Заднюю Половину через два дня после моего приезда.
– А, может, и нет, – сказала Калиша. – Он пробыл здесь совсем недолго, и после одного из уколов у него появились прыщи. Он рассказал мне об этом в столовой. И сказал, что его сердце всё ещё бьётся, как сумасшедшее. Думаю, он серьёзно заболел. – Она замолчала. – Может, даже умер.
|
|
Джордж смотрел на неё широко раскрытыми от страха глазами.
– Цинизм и подростковые страхи – это понятно, но ты ведь не веришь в это.
– Очень не хочу верить, – сказала Калиша.
– Ну-ка заткнитесь все, – сказал Ники. Он навис над шахматной доской, уставившись на Люка. – Да, они похищают нас. Да, потому что у нас есть экстрасенсорные способности. Как они находят нас? Не знаю. Но, должно быть, это большое дело, потому что это большое место. Целый блядский комплекс. У них тут есть врачи, техники, и те, кто называют себя санитарами… это как маленькая больница, только посреди леса.
– С охраной, – сказала Калиша.
– Да. За неё отвечает большой лысый хрен. Его зовут Стакхаус.
– Это бред, – сказал Люк. – В Америке?
– Это не Америка, это владения Института. Когда мы пойдём обедать, Эллис, посмотри в окна. Ты увидишь много деревьев, но если присмотришься, увидишь ещё одно здание. Из зелёных шлакоблоков, как и это. Думаю, чтобы сливалось с лесом. Короче, это и есть Задняя Половина. Дети отправляются туда, когда пройдены все тесты и сделаны все уколы.
– И что там происходит?
– Мы не знаем, – ответила Калиша.
Люк хотел спросить знает ли Морин, но вспомнил, что Калиша прошептала ему на ухо: «Они подслушивают».
– Мы знаем только то, что они говорят нам, – сказала Айрис. – Они говорят…
– Они говорят, что всё будет ХОРОШО!
Ники выкрикнул это так громко и неожиданно, что Люк отшатнулся и чуть не упал со скамейки. Темноволосый парень встал на ноги, глядя в грязный объектив одной из камер. Люк вспомнил ещё кое-что, сказанное Калишей: «Когда познакомишься с Ники, не обращай внимания на его тирады. Так он выпускает пар».
– Они как миссионеры, впаривающие Иисуса кучке индейцев, которые настолько… настолько…
– Наивны? – рискнул предположить Люк.
– Точно! Оно самое! – Ники продолжал смотреть в объектив камеры. – Кучке индейцев, которые настолько наивны, что поверят во что угодно; что если они отдадут свои земли за пару бус и блядские блохастые одеяла, они попадут в рай, где встретят всех своих умерших родственников и всегда будут счастливы! Вот это мы – кучка наивных индейцев, которые поверят во всё, что хорошо звучит. Что звучит как ебучий… радостный… КОНЕЦ!
Он резко повернулся к ним, волосы растрёпаны, глаза горят, руки сжаты в кулаки. Люк заметил заживающие ссадины на костяшках. Он сомневался, что Ники раздал столько же, сколько получил – он был всего лишь ребёнком, – но, по крайней мере, кому-то точно прилетело.
– Думаешь Бобби Вашингтон сомневался, что его испытания закончились, когда его забрали в Заднюю Половину? А Пит Литтлджон? Господи Иисусе, да у этих двоих не осталось мозгов даже для того, чтобы завязать шнурки.
Он снова повернулся к пыльной камере. Из-за того, что ему больше не на что было излить гнев, всё это выглядело как-то нелепо, но Люк всё равно был восхищён им. Ники не смирился со своим положением.
– Эй вы, слушайте сюда! Вы можете выбить из меня всё дерьмо и можете забрать в Заднюю Половину, но я буду сопротивляться. Ника Уилхолма не купишь за бусы и одеяла!
Он сел на место, тяжело дыша; потом улыбнулся, продемонстрировав ямочки на щеках, белые зубы и добродушный взгляд. Угрюмый, сердитый человек исчез, будто его никогда не было. Люк не испытывал влечения к парням, но когда увидел эту улыбку, то понял, почему Калиша и Айрис смотрели на Ники так, будто он был вокалистом в бойз-бэнде.
– Наверное, мне следовало бы быть в их числе, а не сидеть здесь взаперти, как цыплёнок в клетке. Я мог бы впарить это место лучше, чем Сигсби и Хендрикс, и другие врачи. Я умею убеждать.
– Это уж точно, – сказал Люк, – но я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
– Да, Ники, что-то я тоже не пойму, – сказал Джордж.
Ники снова скрестил руки.
– Прежде чём я надеру твою задницу в шахматы, новичок, давай-ка я объясню ситуацию. Они привозят нас сюда. Они тестируют нас. Они чем только не накачивают нас и снова тестируют. Некоторым детям достаётся бак, и все дети проходят проверку зрения, от которой чувствуют себя так, будто сейчас свалятся в обморок. Мы живём в комнатах, которые выглядят, как комнаты у нас дома, что, вероятно, должно как-то нас успокаивать.
– Психологическая акклиматизация, – сказал Люк. – Думаю, в этом есть смысл.
– В столовой хорошая еда. Мы даже сами заказываем меню, хотя и с ограничениями. Двери в комнаты не запираются, поэтому если не можешь заснуть, можно сходить и что-нибудь съесть. Они оставляют печенье, орехи, яблоки и всякое такое. Или там стоят автоматы на жетонах, которых у меня нет, потому что только хорошие маленькие девочки и мальчики получают жетоны, а я уже не хороший маленький мальчик. В общем, я веду к тому, что если ты хочешь занять собаку, кинь ей…
– Перестань, – резко сказала Калиша. – Завязывай с этим дерьмом.
– Вас понял. – Ник одарил её убийственной улыбкой, а затем снова переключился на Люка. – Есть много стимулов быть хорошим и получить много жетонов. В столовой есть всякие закуски и напитки, довольно широкий выбор.
– «Крекер Джек», – мечтательно произнёс Джордж. – «Хо-Хос».
– А ещё сигареты, коктейли и выпивка.
– Там есть предупреждение «ПОЖАЛУЙСТА, ПЕЙТЕ В МЕРУ», – сказала Айрис. – Представь себе десятилеток, берущих себе «Бунс Фарм Блу Хавайян» и «Майкс Хард Лемонэйд». Ну не смех ли?
– Ты, наверное, шутишь, – сказал Люк, но Калиша и Джордж оба кивали.
– Можно напиться, но не до отключки, – сказал Ники. – Для этого ни у кого нет столько жетонов.
– Правда, – сказала Калиша, – но у нас есть дети, которые пьют, пока могут.
– В смысле запойные? Запойные десяти– и одиннадцатилетние дети? – Люк всё ещё не мог поверить. – Ты ведь это не серьёзно.
– Серьёзно. Тут есть дети, которые делают всё, что им говорят, чтобы они могли пользоваться диспенсером каждый день. Я здесь не так долго, чтобы изучить вопрос, но слышал рассказы от детей, которые были до меня.
– А ещё, – сказала Айрис, – тут много детей неравнодушных к табаку.
Это казалось абсурдно, но Люк решил, что в этом был какой-то свой безумный смысл. Он подумал о римском сатирике Ювенале, которые сказал, что если дать людями хлеба и зрелищ, они будут счастливы и не будут создавать проблем. Он подумал, что то же самое справедливо в отношении алкоголя и сигарет, особенно если предложить их напуганным и безрадостным детям, которые сидят взаперти.
– А вся эта дрянь не мешает тестам?
– Поскольку мы не знаем, что это за тесты, то трудно сказать, – ответил Джордж. – Всё, что они хотят, это чтобы ты видел точки и слышал гудение.
– Какие точки? Какое гудение?
– Сам узнаешь, – сказал Джордж. – Эта часть не так уж плоха. Хотя я ненавижу уколы.
– Плюс-минус три недели, – сказал Ники. – Столько обычно дети живут в Передней Половине. По крайне мере, так думает Ша, а она здесь дольше всех. Затем нас переводят в Заднюю. А после – так они говорят – нас опрашивают и наши воспоминания об этом месте каким-то образом стирают. – Он поднял руки к небу, растопырив пальцы. – А после этого, ребятки, мы отправляемся на небеса! Безгрешные, как ангелочки, – ну, может, с пачкой сигарет в кармане. Аллилуйя!
– Он имеет в виду обратно домой к нашим родителям, – быстро добавила Айрис.
– Где нас будут встречать с распростёртыми объятиями, – сказал Ники. – Не будут задавать никаких вопросов, а просто обрадуются и поведут нас в «Чак И. Чиз», чтобы отпраздновать. Как по-твоему, это звучит реалистично, Эллис?
Нет.
– Значит наши родители живы, так? – Люк не знал, как его голос прозвучал для остальных, но себе он показался совершенно ничтожным.
Никто из них не ответил, лишь бросив взгляд на него. Но и такого ответа было достаточно.
Кто-то постучал в дверь офиса миссис Сигсби. Она пригласила посетителя, не отрывая глаз от монитора. Вошедший мужчина был почти таким же высоким, как доктор Хендрикс, но на десять лет младше и в гораздо лучшей физической форме: широкоплечий и мускулистый. С округлой бритой головой, которая поблескивала в свете ламп. На нём были джинсы и голубая рабочая рубашка с закатанными рукавами, показывающая его внушительные бицепсы. На одном бедре висела кобура с металлическим стержнем, торчащим вверх.
– Прибыла группа «Руби Ред», если вы хотите поговорить с ними об операции «Эллис».
– Есть что-нибудь необычное или срочное, Тревор?
– Нет мэм, не совсем, и если помешал, то могу прийти позже.
– Всё в порядке. Наши постояльцы вводят новичка в курс дела. Подойдите и взгляните. Некая смесь из догадок и наблюдений – довольно забавно. Как в «Повелителе мух»[42].
Тревор Стакхаус обошёл вокруг стола. С одной стороны шахматной доски, фигуры на которой были выставлены и готовы к игре, он увидел Уилхолма – самого докучливого засранца. А с другой стороны сидел новичок. Девочки стояли рядом, и как обычно, в основном, поглядывали на Уилхолма – красивого, угрюмого и непокорного, как Джеймс Дин[43] в свои последние дни. И скоро его тоже не станет. Стакхаус не мог дождаться, когда Хендрикс подпишет бумаги.
– Сколько по-вашему тут всего работает людей? – спросил новичок.
Айрис и Калиша (также известная, как Ветрянщица) переглянулись.
– Пятьдесят? Во всяком случае, не меньше. Доктора… техники и санитары… работники столовой… ээ…
– Два-три дворника, – сказал Уилхолм. – И экономки. Сейчас только Морин, потому что нас тут только пятеро, но когда детей бывает больше, они вызывают ещё пару экономок. Возможно, из Задней Половины, но я не уверен.
– С таким количеством людей, как им удаётся держать это место в секрете? – спросил Эллис. – Им же, например, надо где-то парковать машины?
– Интересно, – сказал Стакхаус. – Не припомню, чтобы раньше кто-нибудь задавался этим вопросом.
Миссис Сигсби кивнула.
– Он довольно умён, и похоже, не только потому, что начитанный. А теперь тихо. Хочу послушать.
– … должен оставаться, – говорил Люк. – Уловил? Что-то вроде дежурства. А значит – это правительственное заведение. Как одно из теневых мест, куда доставляют террористов для допросов.
– И для старых добрых водных процедур с мешком на голове, – сказал Уилхолм. – Я не слышал, чтобы они поступали так с детьми, но от них этого можно ожидать.
– У них есть бак, – сказала Айрис. – Это и есть их водные процедуры. Они надевают на тебя шапку, окунают в воду и записывают показания. Хотя это получше уколов. – Она замолчала. – По крайней мере, для меня.
– Сотрудники должны работать посменно, – сказал Эллис. Миссис Сигсби подумала, что он скорее обращается к себе, чем к остальным. Уверена, он так делает часто, подумала она. – Только так и не иначе.
Стакхаус кивнул.
– Неплохо мыслит. Чертовски неплохо. Сколько ему, двенадцать?
– Прочтите досье, Тревор. – Она нажала кнопку на своём компьютере и на экране появилась заставка: фотография её дочерей-близнецов в двухместной коляске, сделанная за много лет до того, как они обзавелись грудью, острым языком и дурными парнями. А в случае с Руди – и тягой к наркотикам. – «Руби Ред» уже опрошены?
– Да, лично мной. И когда копы проверят компьютер мальчика, то увидят, что его интересовали истории, в которых дети убивали своих родителей. Не много, всего две-три.
– В общем, стандартная процедура при операции.
– Да, мэм. Не нужно чинить то, что и так работает. – Стакхаус одарил её улыбкой, и она подумала, что эта улыбка почти такая же очаровательна, как у Уилхолма, когда тот демонстрировал её во всё лицо. Хотя не совсем. Их Ники был настоящим магнитом для кисок. По крайней мере, пока что. – Вы хотите пообщаться с группой или достаточно отчёта? Его составляет Денни Уильямс, так что он должен быть вполне читабельным.
– Если всё прошло гладко, то хватит отчёта. Розалинда принесёт его мне.
– Хорошо. А что насчёт Алворсон? У неё есть какие-нибудь новые сведения?
– Имеет в виду, не целовались ли ещё Уилхолм и Калиша? – Брови Сигсби поднялись вверх. – Это имеет отношение к вашей задаче по обеспечению охраны, Тревор?
– Да и хорошо, если целовались. Вообще, я был бы рад, если бы они пошли дальше и лишились девственности – если ещё девственники, – пока у них есть такой шанс. Но время от времени Алворсон узнаёт то, что имеет отношение к моей задаче. Взять, например, её разговор с Вашингтоном.
Морин Алворсон, экономка, которая вроде как сопереживала и симпатизировала институтским деткам, была на самом деле подсадной уткой. Судя по мелким сплетням, которые она рассказывала, миссис Сигсби считала слово «шпион» слишком громким. Ни Калиша, ни кто-либо ещё из ТП-ов не годились для этого, потому что Морин была слишком хороша в том, чтобы держать свой способ дополнительного заработка глубоко под поверхностью.
Но ценнее всего её делало умение убеждать, что некоторые зоны Института – южный угол столовой, небольшая зона в столовой возле торговых автоматов, и пара других мест – не прослушивались. Это были места, где Алворсон выведывала детские секреты. В основном всякую ерунду, но иногда попадались стоящие: например, когда малыш Вашингтон признался, что подумывает о самоубийстве.
– В последнее время – ничего, – сказала Сигсби. – Я сообщу, если она расскажет что-то интересное, Тревор.
– Хорошо. Я спросил на всякий случай.
– Понятно. Теперь идите. Мне нужно работать.
– В пизду, – сказал Ники, садясь обратно на скамейку. Наконец-то он убрал волосы с глаз. – Скоро прозвенит звонок на обед, после которого я пойду на глазной тест и буду таращиться на белую стену. Посмотрим, что ты умеешь, Эллис. Твой ход.
Люку совсем не хотелось играть в шахматы. У него была тысяча других вопросов – в основном об уколах для точек, – но, может, сейчас было не время. Всё-таки, существует такая штука, как перенасыщение информацией. Он передвинул королевскую пешку на две клетки вперёд. Ники уравнял. Люк ответил королевским слоном, угрожая пешке королевского слона Ники. После секундного колебания, Ники переместил ферзя на четыре клетки по диагонали, и это в значительной степени решило исход. Люк переместил своего ферзя и подождал, пока Ники сделает ход, который уже не имел значения, затем поставил ферзя рядом с королём Ники – легко и аккуратно.
Ники нахмурился, глядя на доску.
– Шах и мат? За четыре хода? Ты серьёзно?
Люк пожал плечами.
– Это называется Детский мат, и он работает только если начинаешь белыми. Теперь ты знаешь и в следующий раз сможешь ответить. Лучший способ: сходить ферзевой пешкой на две клетки вперёд или королевской пешкой на одну.
– Но если я так сделаю, ты всё равно сможешь победить?
– Возможно. – Это был тактичный ответ. А настоящий был «конечно».
– Едрить-колотить. – Ники продолжал разглядывать доску. – Не хуёво. Откуда ты знаешь об этом?
– Из книг.
Ники поднял глаза, будто только сейчас впервые увидел Люка, и повторил вопрос Калиши:
– И насколько ты умный, парень?
– Достаточно умный, чтобы уделать тебя, – ответила вместо Люка Айрис.
В этот момент раздались два коротких негромких звонка: дин-дон, дин-дон.
– Идём обедать, – сказала Калиша. – Я проголодалась. Пошли, Люк. Проигравший убирает всё на место.
Ники направил в её сторону «пистолет» из пальцев и произнёс одними губами: ба-бах, но при этом улыбаясь. Люк встал и последовал за девочками. Перед дверью в гостиную Джордж догнал его и схватил за руку. Из книг по социологии (и из личного опыта) Люк знал, что дети в группах склонны занимать определённые характерные роли. Если Ники Уилхолм был бунтарём, то Джордж Айлс был классическим шутником. Только сейчас он был серьёзным, как сердечный приступ. Он заговорил быстро, понизив голос.
– Ник классный, он мне нравится и от него тащатся девочки; возможно, тебе он тоже понравится, и это нормально, но не делай из него образец для подражания. Он не смирится с тем, что мы оказались здесь, но мы здесь, так что не лезь на рожон. Например, это касается точек. Если увидишь, скажи об этом. Если ничего не увидишь, так и говори. Но не лги. Они узнают.
К ним подошёл Ники.
– О чём шепчетесь, Джорджи?
– Он хотел узнать, откуда берутся дети, – сказал Люк. – Я посоветовал спросить у тебя.
– Ну охренеть, ещё один блядский юморист. Как раз не хватало второго.
Ник сжал ладонью шею Люка будто в попытке задушить, что, Люк надеялся, было признаком симпатии. А, может, и уважения.
– Ладно, пошли есть.
Столовка, как её называли новые друзья Люка, занимающая часть гостиной, располагалась напротив большого телевизора. Люк хотел поближе рассмотреть торговые автоматы, но остальные шли так быстро, что ему опять не подвернулась возможность. Однако он заметил знак, о котором говорила Айрис: «ПОЖАЛУЙСТА, ПЕЙТЕ В МЕРУ». Видимо, всё, что они говорили на счёт алкоголя, было правдой.
«Не Канзас и не Остров радости, – подумал он. – Это – Страна чудес. Кто-то пробрался в мою комнату посреди ночи и толкнул меня в кроличью нору».
Столовая была не такой большой, как в Школе Бродерика, но похожа по размеру. От того, что посетителей было всего пять, он казался даже больше. Большинство столов были рассчитаны на четверых человек, но в середине стояла пара больших. Один из них был накрыт на пятерых. К ним подошла женщина в розовом халате и розовых брюках, и наполнила их стаканы водой. Как и у Морин, у неё была табличка с именем, на которой было написано: НОРМА.
– Как поживают мои цыплятки? – спросила она.
– О, нас без конца ощипывают, – весело сказал Джордж. – А вы?
– У меня всё хорошо, – сказала Норма.
– От тюрьмы не зарекайтесь.
Норма одарила его дежурной улыбкой и прошла обратно через вращающуюся дверь, которая, судя по всему, вела на кухню.
– И чего я распыляюсь? – сказал Джордж. – Мои лучшие перлы здесь просто пропадают впустую. Ну серьёзно.
Он потянулся к стопке меню в центре стола и раздал остальным. В самом верху было указано сегодняшнее число. Дальше шли «ГОРЯЧИЕ ЗАКУСКИ» (куриные крылышки или томатный суп), «ПЕРВЫЕ БЛЮДА» (гамбургеры или американское чоп-суи[44]) и «ДЕСЕРТЫ» (яблочный пирог с мороженным или что-то с названием «Волшебный кремовый пирог»). Также в меню было полдюжины разных напитков.
– Ты можешь попросить молоко, хотя его нет в меню, – сказала Калиша. – Большинство детей предпочитают молоко только вместе с хлопьями.
– А тут хорошая еда? – спросил Люк. Прозаичность вопроса – будто они находились на курорте «Сандалс-Резорт», где в стоимость включено питание – вернула ему ощущение нереальности происходящего.
– Да, – сказала Айрис. – Иногда они взвешивают нас. Я набрала четыре фунта.
– Кормят как на убой, – сказал Ники. – Как Гензеля и Гретель.
– По вечерам в пятницу и днём в воскресенье устраивают шведский стол, – сказала Калиша. – Ешь, сколько влезет.
– Как блядские Гензель и Гретель, – повторил Ники. Он полуобернулся, посмотрев в камеру в углу. – Возвращайся, Норма. Думаю, мы уже выбрали.
Она тут же вернулась, что только усилило у Люка ощущение нереальности происходящего. Но когда перед ним появились куриные крылышки и чоп-суи, он принялся уплетать их за обе щёки. Он находился в незнакомом месте, боялся за себя и страшился того, что могло произойти с его родителями, но ещё он был двенадцатилетним мальчиком.
С растущим организмом.
Кем бы они не были, но должно быть они наблюдали, потому что едва Люк проглотил последний кусок кремового пирога, как рядом с ним возникла другая женщина в розовой форме. ГЛЭДИС – было сказано на её именной табличке.
– Люк? Пойдём пожалуйста со мной.
Он посмотрел на остальных ребят. Калиша и Айрис не взглянули на него. Ники смотрел на Глэдис, снова скрестив руки на груди и слегка улыбаясь.
– Может, придёшь попозже, дорогуша? Например, на Рождество. Я оприходую тебя под омелой[45].
Она не обратила на него внимания.
– Люк? Пожалуйста?
Джордж был единственным, кто смотрел ему прямо в глаза, и то, что Люк увидел в его лице, заставило его вспомнить слова Джорджа, сказанные перед дверью в гостиную: «Не лезь на рожон». Он встал.
– Ещё увидимся, ребята. Надеюсь.
Калиша беззвучно проартикулировала: «Уколы для точек».
Глэдис была маленькой и миловидной, но Люк подозревал, что она обладала хорошей боевой подготовкой и могла перекинуть его через плечо, если он доставит ей неприятности. А если нет, то они наблюдали за ним, и он не сомневался, что подкрепление прибудет незамедлительно. Но помимо этого присутствовал ещё какой-то фактор, настолько же убедительный. Его учили быть вежливым и слушаться старших. Даже в такой ситуации ему было трудно избавиться от этой привычки.
Глэдис провела его мимо ряда окон, о которых упоминал Ники. Люк посмотрел наружу и действительно увидел другое здание. Оно едва проглядывало через деревья, но оно там было. Задняя Половина.
Он оглянулся через плечо перед тем как выйти из столовой, надеясь на какое-нибудь подбадривание: взмах руки или даже улыбку Калиши. Но не было ни взмаха, ни улыбки. Они смотрели на него так же, как на игровой площадке, когда он спросил живы ли их родители. Может быть, этого они не знали наверняка, но они точно знали, куда его повели. Что бы это ни было, они уже испытали это на себе.
– Боже, какой чудесный день, а? – сказала Глэдис, ведя Люка по шлакоблочному коридору, мимо его комнаты. Коридор перешёл в другое крыло – больше дверей, больше комнат, – но они свернули налево, в закуток, который оказался лифтовым холлом.
Люк, обычно любивший поддержать беседу, не сказал ни слова. Он был почти уверен, что именно так в подобной ситуации поступил бы Ники.
– Если бы не букашки… ох! – Она отмахнулась от невидимых насекомых и рассмеялась. – Будешь мазаться с ног до головы, по крайней мере, до июля.
– Когда появятся стрекозы.
– Да! Точно! – Она залилась смехом.
– Куда мы идём?
– Увидишь. – Она приподняла брови, как бы говоря: не порти сюрприз.
Двери лифта открылись и из него вышли двое мужчин в синих рубашках и брюках. Один – ДЖО, другой – ХАДАД. У обоих в руках были «аЙпады».
– Привет, мальчики, – весело сказала Глэдис.
– Здорова, девочка, – сказал Хадад. – Как дела?
– Хорошо, – прочирикала Глэдис.
– А у тебя, Люк? – спросил Джо. – Привыкаешь?
Люк не ответил.
– Молчанка, да? – усмехнулся Хадад. – Ну ладно, пока можно. А вот позже – вряд ли. Штука в том Люк, что как ты относишься к нам, так и мы к тебе.
– Всё в твоих руках, – добавил Джо. – Это мудрые слова. Увидимся позже, Глэдис?
– А то. С тебя выпивка.
– Как скажешь.
Мужчины ушли, а Глэдис завела Люка в лифт. Внутри не было ни цифр, ни кнопок. Она сказала: «Б», затем достала из кармана брюк карточку и поводила ею перед сенсором. Двери закрылись. Лифт опустился вниз, но не глубоко.
– «Б», – откуда-то сверху донёсся мягкий женский голос. – Этаж «Б».
Глэдис снова поводила карточкой. Двери открылись в широкий холл, освещённый полупрозрачными панелями в подвесном потолке. Играла ненавязчивая музыка – как в супермаркете, подумал Люк. Пара человек занимались своими делами, кто-то катил в их сторону тележки с оборудованием, а один нёс проволочную корзинку, в которой, возможно, находились образцы крови. Все двери были помечены цифрами, перед которыми стояла буква «Б».
Большое дело, сказал Ники. Целый комплекс. Должно быть, так оно и было, потому что если есть уровень «Б», то должен быть и уровень «В». Может, даже «Г» и «Д». Очень похоже на правительственное учреждение, подумал Люк, но как можно было держать в секрете настолько крупный комплекс? Это не только незаконно и неконституционно, но и связано с похищением детей.
Они миновали открытую дверь и Люк увидел что-то похожее на бытовку. Там стояли столы и торговые автоматы (но без предупреждения ПОЖАЛУЙСТА, ПЕЙТЕ В МЕРУ). За одним из столов сидели трое человек: мужчина и две женщины. Они были одеты в обычную одежду, джинсы и рубашки, и пили кофе. Одна из женщин, блондинка, показалась Люку знакомой. Сначала он не понял, почему, но потом вспомнил голос, произносящий: «Конечно, как скажешь». Это было последнее, что он запомнил перед тем, как очнулся здесь.