ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
В оригинале слово fuck и его производные встречаются 93 раза. К примеру, в «Чужаке» оно использовано 59 раз, в «Спящих красавицах» – 155 раз, в «Пост сдал» – 77 раз. Разумеется, в официальных переводах этого всего – нет. Максимум промелькнут цензурные «ублюдок» или «сука».
В моём переводе мата достаточно, хотя я старался не усердствовать. Книги Кинга никогда не были детскими, хотя многие о детях. Просто предупреждаю чувствительных читателей.
Моим внука: Итану, Эйдану и Райану
И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам…
И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утверждён был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою.
И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И упёрся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нём. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей.
Книга Судей, глава 16
А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.
Евангелие от Матфея, глава 18
По данным Национального центра по делам пропавших и эксплуатируемых детей ежегодно в Соединённых Штатах пропадает около 800,000 детей.
Большинство находят.
Но тысячи – нет.
НОЧНОЙ СТУЧАЩИЙ
Через полчаса после того, как самолёт компании «Дельта» должен был забрать Тима Джеймисона из Тампы и направиться к ярким огням и высоткам Нью-Йорка, он всё ещё стоял возле посадочных ворот. Когда представитель «Дельты» и светловолосая женщина с бэйджем службы безопасности, висящим у неё на шее, вошли в салон, послышался недовольный ропот пассажиров эконом-класса.
– Пожалуйста, прошу вашего внимания! – сказал мужчина из «Дельты».
Кто-то спросил:
– Долго мы ещё будем стоять? Только честно.
– Не долго. Капитан обещает, что самолёт прибудет в пункт назначения почти вовремя. Но мы должны разместить на борту федерального офицера, поэтому нам бы хотелось, чтобы кто-нибудь уступил ему своё место.
Послышался общий гул недовольства, и Тим увидел, как несколько человек на всякий случай достали свои мобильные телефоны. Раньше в подобных ситуациях случались неприятности.
– «Дельта Эйр Лайнс» предлагает вам бесплатный билет на следующий рейс до Нью-Йорка, который будет завтра утром, в 6:45.
Раздался ещё один недовольный возглас: «Ну охренеть…»
Представитель невозмутимо продолжил:
– Вам предоставят талон на ночёвку в отеле, и ещё вы получите четыреста долларов сверху. Это хорошее предложение. Кто готов его принять?
Желающих не было. Женщина из службы охраны ничего не сказала, только обвела салон эконом-класса пронизывающим, но каким-то безжизненным взглядом.
– Восемьсот долларов, – сказал мужчина из «Дельты». – Плюс талон в отель и бесплатный билет.
– Талдычит, как ведущий телевикторины, – пробурчал мужчина в ряду перед Тимом.
Желающих всё ещё не было.
– Тысяча четыреста?
Никого. Тиму это показалось любопытным, но не то, чтобы удивительным. И не только потому, что на рейс в 6:45 придётся встать чуть свет. Большинство пассажиров эконом-класса были семьями, которые возвращались домой после посещения различных достопримечательностей Флориды, парами с глубоким пляжным загаром, и упитанными, краснощёкими парнями с недовольным видом, которых в Большом яблоке ждали контракты, сулившие гораздо больше четырнадцати сотен баксов.
Кто-то крикнул в конце салона:
– Гоните кабриолет «Мустанг» и билет до Арубы, тогда можете забрать оба наших места! – Послышался смех, но не очень приветливый.
Представитель «Дельты» взглянул на блондинку с бэйджем; если он рассчитывал на её помощь, то оказался в пролёте. Она просто продолжала неподвижно разглядывать салон; двигались только её глаза. Он вздохнул и сказал:
– Тысяча шестьсот.
Тим Джеймисон вдруг решил, что хочет свалить на хер с этого самолёта и двинуть на попутках на север. Хотя подобная мысль раньше не приходила ему в голову, он ясно представил себе эту картину. Вот он стоит возле автострады 301 где-то посреди округа Эрнандо, выставив вперёд большой палец. Кругом жара, толпы кружащих насекомых, на биллборде реклама какого-то скользкого адвокатишки; из бумбокса, стоящего на бетонных ступеньках близлежащего трейлера, рядом с которым мужчина с голым торсом моет свою машину, доносится Take It on the Run[1], и, вот, наконец, его подбирает какой-то «фермер Джон» на пикапе с дощатым кузовом, груженном дынями, и с маленьким магнитным Иисусом на приборной панели. И лучшей частью всего этого были бы даже не деньги в кармане, а находиться подальше от этой банки с сардинами и её убийственной вони из парфюма, пота и лака для волос.
А второй лучшей частью была бы возможность сжать правительственную титьку и выдавить из неё немного лишних долларов.
Он встал, выпрямившись во весь свой совершенно средний рост (пять футов и десять дюймов[2], может, чуть больше), поправил очки на носу и поднял руку.
– Согласен на две тысячи, сэр, плюс стоимость билета, – и место ваше.
В талоне была указана дешёвая ночлежка, находящаяся возле конца самой загруженной взлётной полосы Международного аэропорта Тампы. Тим заснул под шум самолётов, от их же шума проснулся, и спустился вниз, где проглотил сваренное в крутую яйцо и два «резиновых» блина с бесплатного «шведского стола». Хотя еда была далеко не изысканной, Тим с удовольствием поел, а затем вернулся в свой номер дожидаться девяти часов, когда откроются банки.
Он без труда получил на руки свою нежданную прибыль, потому что в банке знали о его приходе, и чек был одобрен заранее. Он не собирался сидеть в отеле, дожидаясь погоды у моря, поэтому взял свои две тысячи долларов в двадцатках и полтинниках, засунул их в левый передний карман, забрал у охранника банка свою дорожную сумку и вызвал «убер», чтобы отправиться в Эллентон. Там он расплатился с водителем, подошёл к ближайшему знаку 301-С и выставил вперёд большой палец. Через пятнадцать минут его подобрал какой-то старик в бейсболке «Кейс». В кузове пикапа не было никаких дынь, и он не был дощатым, но в остальном пикап вполне соответствовал картине, которая представилась Тиму прошлым вечером.
– Куда направляешься, дружище? – спросил старик.
– Ну, думаю, в итоге – это будет Нью-Йорк, – ответил Тим.
Старик выдавил в окно струйку коричневой от табака слюны.
– Зачем человеку в здравом уме ехать туда?
– Не знаю, – сказал Тим, хотя знал. Старый приятель по службе сказал ему, что в Большом яблоке полно работы в сфере частной охраны, включая компании, которые с бо́льшим уважением отнесутся к его опыту, чем сраный Руби Голдберг, который положил конец его карьере в полиции Флориды. – Пока что надеюсь к вечеру добраться до Джорджии. Может, там мне понравится больше.
– Ну вот, другой разговор, – сказал Старик. – Джорджия не так уж плоха, особенно если ты любишь персики. А у меня от них крутит живот. Не возражаешь против музыки?
– Нисколько.
– Но предупреждаю: я люблю погромче. Маленько глуховат.
– Главное, что я не плетусь пешком.
Вместо REO Speedwagon пел Уэйлон Дженнингс, но Тим был не против. После Уэйнлона были Шутер Дженнингс и Марти Стюарт. Двое мужчин в грязном «Додж-Рэм» слушали музыку и смотрели на бегущее вперёд дорожное полотно. Через семьдесят миль[3] старик остановился, коснулся козырька своей бейсболки «Кейс» и пожелал Тиму отличного дня.
Тим не добрался до Джорджии к вечеру – он переночевал в ещё одной ночлежке рядом с придорожным киоском, где продавали апельсиновый сок, – но был там на следующий день. В городке Брунсвик (где придумали рецепт особенного мясного рагу) он две недели проработал на утильзаводе, причём это решение пришло ему так же спонтанно, как желание отдать место на рейсе «Дельты» из Тампы. Тиму не нужны были деньги, но, казалось, нужно было время. Он находился на переходном этапе, который не мог завершиться мгновенно. Коме того, рядом с «Деннис» был боулинг. А такую комбинацию трудно перекрыть.
С зарплатой, полученной на утильзаводе, и денежным бонусом от авиакомпании, Тим стоял возле брунсвикского съезда с автострады I-95-СЕВЕР и чувствовал себя вполне состоятельным для скитальца. Он простоял на солнце больше часа, уже подумывая сдаться и вернуться в «Деннис», чтобы пропустить стаканчик холодного сладкого чая, когда возле него остановился универсал «Вольво». Задняя часть машины была заставлена коробками. Пожилая женщина за рулём опустила окно с пассажирской стороны и посмотрела на него сквозь толстые стёкла очков.
– Хотя и не крупный, но кажетесь вполне крепким, – сказала она. – Надеюсь, вы не насильник и не психопат?
– Нет, мэм, – сказал Тим, подумав: «Какой ещё ответ она хотела услышать?»
– Конечно, «нет» – другого ответа я и не ждала. Направляетесь в Южную Каролину? Судя по вашей дорожной сумке, похоже на то.
Мимо её «Вольво» пронеслась машина и с рёвом клаксона помчалась вверх по съезду. Женщина не обратила не неё внимание, продолжая невозмутимо смотреть на Тима.
– Да, мэм. И дальше до самого Нью-Йорка.
– Я довезу вас до Южной Каролины – конечно, не до самого центра этого невежественного штата, но и не высажу у самой границы – взамен на небольшую помощь. Рука руку моет, если вы понимаете, о чём я.
– Вы почешите спинку мне, а я – вам, – усмехнулся Тим.
– Ничего такого, но вы можете садиться.
Тим так и сделал. Её звали Марджори Келлерман, и она заведовала библиотекой в Брунсвике. Она так же входила в так называемую Юго-восточную библиотечную ассоциацию, у которой, по её словам, не было денег, потому что «Трамп и его приспешники всё забрали назад. Они понимают в культуре не больше, чем осёл в алгебре».
В шестидесяти пяти милях к северу, всё ещё находясь в Джорджии, она остановилась возле маленькой убогой библиотеки в городке под названием Пулер. Тим выгрузил коробки с книгами и отвёз их на тележке в библиотеку, а оттуда ещё дюжину коробок прикатил обратно к «Вольво». Марджори Келлерман сказала, что эти книги нужно доставить в Публичную библиотеку Имасси, примерно в сорока милях к северу – это уже будет Южная Каролина. Но вскоре после того, как они миновали Хардивилл, им пришлось остановиться. Обе полосы занимали легковушки и грузовики, и ещё больше автомобилей быстро заполнили пространство позади «Вольво».
– Ненавижу, когда такое случается, – сказала Марджори. – И всегда в Южной Каролине, где жалеют денег на расширение дороги. Должно быть, впереди авария, которая перегородила обе полосы, и никто не может проехать. Проторчу здесь полдня. Мистер Джеймисон, вы можете быть свободны. На вашем месте, я бы вышла из машины, вернулась назад до съезда в Хардевилл и попытала счастье на шоссе 17.
– Ну, а как же все эти коробки?
– О, я найду другого крепкого мужчину, который поможет мне выгрузить их, – сказала она и улыбнулась. – По правде говоря, я просто увидела вас там, стоящего на солнцепёке, и решила добавить себе немножко острых ощущений.
– Что ж, если вы уверены. – Пробки на дорогах вызывали у него клаустрофобию. Собственно говоря, то же самое он чувствовал, сидя посреди салона эконом-класса в самолёте «Дельты». – А если нет, то я помогу. Мне некуда спешить.
– Я уверена, – сказала она. – Была рада познакомиться с вами, мистер Джеймисон.
– Взаимно, мисс Келлерман.
– Вам нужна материальная помощь? Я могу выделить десять долларов, если вы нуждаетесь.
Он был тронут и удивлён – не в первый раз – добротой и щедростью простого человека, в частности того, кому особо не чем было поделиться. Америка по-прежнему оставалась чудесным местом, кто бы что ни говорил (включая, порой, его самого).
– Нет, спасибо. У меня всё в порядке.
Он пожал ей руку, вышел из машины и направился обратно по заторенной автостраде I-95 к съезду на Хардивилл. Когда на семнадцатом шоссе его никто не подобрал, он прошагал пару миль до штатной трассы 92, где стоял знак, указывающий направление в сторону городка Дюпре. К тому времени было уже далеко за полдень, и Тим решил найти мотель, чтобы переночевать. Несомненно, это будет очередная ночлежка, хотя альтернатива – заночевать под открытым небом и быть съеденным заживо москитами, или в амбаре какого-нибудь фермера – была ещё менее привлекательной. Поэтому он отправился в Дюпре.
Большие дела начинаются с малого.
Час спустя он сидел на камне у края дороги, дожидаясь, когда её пересечёт, казалось бы, бесконечный товарный поезд. Он вальяжно катил в направлении Дюпре со скоростью тридцать миль в час: товарные вагоны, автомобильные вагоны (в основном груженные битыми машинами, чем новыми), цистерны, платформы и полувагоны, заполненные бог знает какой дрянью, которая в случае крушения могла воспламенить сосновый лес или накрыть жителей Дюпре в виде ядовитых или даже смертельных испарений. Наконец, появился оранжевый служебный вагон, где в шезлонге сидел мужчин в комбинезоне, который читал книгу в мягкой обложке и курил сигарету. Он оторвался от книги и помахал Тиму рукой. Тим помахал в ответ.
Город располагался в двух миля, и был построен вокруг пересечения штатной трассы 92 (теперь Мэйн-Стрит) и двух других улиц. Дюпре, казалось, в значительной степени избежал засилья сетевых магазинов, которые расплодились в крупных городах; там был «Вестерн Ауто», но он был закрыт, а окна замылены[4]. Тим заметил продуктовый магазин, аптеку, бакалею, в которой, казалось, продавалось всего понемногу, и пару салонов красоты. Также в городе были кинотеатр с надписью «ПРОДАЖА/АРЕНДА» на козырьке, магазин автозапчастей, который косил под спид-шоп[5], и ресторан с названием «Бевс Итэри». Ещё было три церкви: одна – методистская, две – неопределённые, но все из разряда Иисус-ждёт-тебя. На парковке в деловом районе стояло не более двух дюжин легковых автомобилей и фермерских грузовиков. Тротуары были почти пусты.
Через три квартала, после очередной церкви, Тим заметил мотель «Дюпре». Позади него, где главная улица, по-видимому, переходила в шоссе 92, находился ещё один железнодорожный переезд, депо и ряд металлических крыш, сверкающих на солнце. Дальше снова был сосновый лес. В общем, Тиму город показался словно из кантри-баллады, одной из тех ностальгических песен Алана Джексона или Джорджа Стрейта[6]. Вывеска мотеля была старой и покрытой ржавчиной и наводила на мысль, что он тоже закрыт, как и кинотеатр, но поскольку день близился к концу, это могло быть единственное заведение в городе, предоставляющее ночлег, Тим направился к нему.
На полдороге, миновав Городскую администрацию Дюпре, он подошёл к кирпичному зданию, стены которого были увиты плющом. На аккуратно подстриженной лужайке стояла табличка с надписью «Служба шерифа округа Фэйрли». Тим подумал, что это, должно быть, действительно бедный округ, если его центром выбрали этот город.
Перед зданием стояли две патрульные машины: одна из них – новенький седан, а вторая – старый, грязный «Фораннер» с мигалкой на приборной панели. Тим посмотрел в сторону входа – почти бессознательный взгляд бродяги с приличной суммой денег в кармане, – прошёл несколько шагов, затем обернулся, чтобы получше рассмотреть объявления на досках по обеим сторонам от двойной двери. А точнее, одно конкретное объявление. Он подумал, что ему, должно быть, померещилось и хотел удостовериться.
Не может быть, подумал он. Не в наши дни.
Но оно там было. Рядом с плакатом с надписью «ЕСЛИ ВЫДУМАЕТЕ, ЧТО В ЮЖНОЙ КАРОЛИНЕ МАРИХУАНА ЛЕГАЛИЗОВАНА, – ПОДУМАЙТЕ ЕЩЁ РАЗ» висело объявление, в котором было просто сказано: «ТРЕБУЕТСЯ НОЧНОЙ СТУЧАЩИЙ. ПОДРОБНОСТИ ВНУТРИ».
«Ого, – подумал он. Привет из прошлого».
Он повернулся к ржавой вывеске мотеля и снова остановился, размышляя над этим объявлением. Как раз в этот момент открылась одна из дверей полицейского участка и оттуда вышел долговязый коп, нацепив кепку поверх рыжей головы. На его значке играли отблески заходящего солнца. Он окинул взглядом рабочие ботинки Тима, его пыльные джинсы и синюю рубашку. Глаза копа на мгновение задержались на сумке Тима, висящей на плече, прежде чем перейти к его лицу.
– Могу я вам чем-то помочь, сэр?
Тим поддался тому же импульсу, который заставил его встать в самолёте.
– Вряд ли, но как знать…
Рыжеволосым полицейским был помощник шерифа Таггарт Фарадей. Он провёл Тима внутрь, где витали знакомые запахи отбеливателя и аммиака, доносящиеся из задней части здания, где находились четыре камеры ИВС. Представив Тима Веронике Гибсон, помощнику шерифа средних лет, которая в этот день была на диспетчерском посту, Фарадей попросил водительское удостоверение Тима, и хотя бы ещё один документ, удостоверяющий личность. В дополнении к ВУ Тим достал полицейское удостоверение, выданное в Сарасоте, не пытаясь скрыть тот факт, что срок его действия истёк девять месяцев назад. Тем не менее, когда помощники увидели его, они по-другому посмотрели на Тима.
– Вы не житель округа Фэйрли, – сказала Ронни Гибсон.
– Нет, – согласился Тим. – Совсем нет. Но мог бы им стать, если получу работу ночного стучащего.
– Платят немного, – сказал Фарадей, – и в любом случае, с этим вопросом не ко мне. Нанимает и увольняет шериф Эшворт.
Ронни Гибсон сказала:
– Наш последний ночной стучащий вышел на пенсию и переехал в Джорджию. Эд Уитлок. У него БАС – болезнь Лу Герига[7]. Хороший человек. Не свезло ему. Но у него там есть люди, которые позаботятся о нём.
– Дерьмо случается всегда с хорошими людьми, – сказал Таг Фарадей. – Выдай ему форму Ронни. – Затем, обращаясь к Тиму: – У нас тут небольшая команда, мистер Джеймисон: всего семь человек и двое из них работают на полставки. Это всё, что налогоплательщики могут себе позволить. Шериф Джон сейчас в патруле. Если не вернётся в пять, максимум в полшестого, то сразу поедет ужинать домой и будет только завтра.
– В любом случае, сегодня я заночую здесь. Если, конечно, мотель открыт.
– О, думаю, у Норберта найдётся пара комнат, – сказала Ронни Гибсон. – Она переглянулась с рыжеволосым копом, и они оба рассмеялись.
– Полагаю, это не четырёхзвёздочное заведение.
– Без комментариев, – сказала Гибсон, – но я бы проверила простыни на предмет этих маленьких красных жучков перед тем как лечь спать. Почему вы ушли из полиции Сарасоты, мистер Джеймисон? Для пенсии вы слишком молоды.
– Об этом я расскажу вашему шефу, если он захочет провести собеседование.
Двое офицеров обменялись ещё одним, более долгим, взглядом, затем Таг Фарадей сказал:
– Ладно, выдай ему бланк заявления, Ронни. Рад был познакомиться, сэр. Добро пожаловать в Дюпре. Ведите себя хорошо, и мы прекрасно поладим. – С этими словами он ушёл, оставив альтернативу хорошему поведению открытой для толкования. Через зарешёченное окно Тим увидел, как «Фораннер» выехал со стоянки и покатил по короткой центральной улице Дюпре.
Бланк был прикреплён к планшету. Тим сел на один из трёх стульев у левой стены, положил свою сумку между ног и начал заполнять его.
«Ночной стучащий, – подумал он. Обалдеть».
Шериф Эшворт – шериф Джон для большинства горожан, а также для его заместителей, как узнал Тим – был пузатым тихоходом. С подбородками как у бассет-хаунда и с обилием седых волос на голове. На его форменной рубашке виднелось пятно от кетчупа. На бедре висел «Глок», а на мизинце было кольцо с рубином. У него был сильный акцент, держался он по-деревенски дружелюбно, но взгляд его глаз, глубоко запавших в пухлые глазницы, был умным и пытливым. Он мог бы сойти за типичного персонажа из стереотипных фильмов о юге, как, например, «Широко шагая», если бы не тот факт, что он был чернокожим. И ещё кое-что: в его офисе, на стене, рядом с портретом президента Трампа, в рамке висел диплом об окончании Национальной академии ФБР в Куантико. Такой в переходе не купишь.
– Ну ладно, – сказал шериф Джон, откидываясь на спинку своего офисного кресла. – У меня мало времени. Марселла не любит, когда я опаздываю к ужину. Если, конечно, это не экстренный случай.
– Понятно.
– Так что, перейдём к делу. Почему вы ушли из полиции Сарасоты и что вы делаете здесь? В Южную Кар’лину ведёт не так уж много проторённых дорожек, а особно в Дюпре.
Эшворт, вероятно, не станет звонить в Сарасоту этим же вечером, но сделает это утром, так что не было смысла юлить. Да и не то, чтобы Тим хотел. Если он не получит работу ночного стучащего, он переночует в Дюпре, а поутру продолжит путь в сторону Нью-Йорка – путешествие, которое, как он теперь понимал, было необходимой передышкой между тем, что случилось в конце прошлого года, в торговом центре Сарасоты «Вестфилд-Молл», и тем, что могло последовать дальше. Кроме того, честность – лучшая политика, потому что ложь – особенно в эпоху, когда можно получить доступ к любой информации, имея под рукой клавиатуру и Wi-Fi точку – обычно аукается тому, кто солгал.
– Мне предоставили выбор между отставкой и увольнением. Я выбрал отставку. Никто этому не обрадовался, особенно я – мне нравилась моя работа и побережье Мексиканского залива, – но это был лучший вариант. Так я хотя бы получил немного денег – не всю пенсию, но лучше, чем ничего. Которую делю с бывшей женой.
– Причина? В двух словах, чтобы я успел к ужину, пока он не остыл.
– Это не займёт много времени. В конце смены, в последние дни ноября, я зарулил в «Вестфилд-Молл», чтобы купить ботинки. Собирался пойти на свадьбу. Я всё ещё был в форме.
– Ясно.
– Я выходил из обувного отдела, когда ко мне подбежала женщина и сказала, что возле кинотеатра какой-то подросток размахивает пистолетом. Я помчался туда.
– Вы достали своё оружие?
– Поначалу – нет, сэр. Парню с пистолетом было около четырнадцати, я заметил, что он был либо пьян, либо под кайфом. Радом с ним лежал ещё один парень, которого он пинал. А также направлял на него пистолет.
– Похоже на Кливлендское дело, когда коп застрелил чёрного парня, который размахивал пневматическим пистолетом.
– Я тоже так подумал, приближаясь к подростку, но коп, который застрелил Тамира Райса, клялся, что тот размахивал настоящим оружием. Я был почти уверен, что у моего парня оружие ненастоящее, но не мог быть полностью уверен в этом. Думаю, вы знаете, почему.
Шериф Джон Эшворт, казалось, забыл о своём ужине.
– Потому что этот подросток целился в парня, лежащего на полу. Нет смысла наводить на кого-то ненастоящий пистолет. Если, к’нешно, лежащий парень этого не знал.
– Виновник позже сказал, что просто размахивал пистолетом перед лежащим парнем, а не целился в него. Говоря: «Он мой, ты ублюдок, не лапай чужое». Я бы не стал этого утверждать. Мне показалось, что он целился. Я крикнул, чтобы он бросил оружие и поднял руки. Он либо не услышал меня, либо проигнорировал, продолжая пинать второго парня и целиться в него. Или, как он сказал, размахивать пистолетом. Тогда я вытащил свой. – Он сделал паузу. – Если это имеет какое-то значение, то парень был белым.
– Не для меня. Произошёл конфликт. Один из парней оказался побитым на полу. У второго был пистолет, который мог быть настоящим. И вы застрелили его? Скажи, что до этого дело не дошло.
– Я ни в кого не стрелял. Но… вы же знаете, как люди любят поглазеть на драки, и тут же разбегаются, когда появляется оружие?
– Разумеется. Если у них есть хоть капля мозгов, будут уноситься со всех ног.
– Так и случилось, за исключением пары человек.
– Тех, кто всё это снимал на телефоны.
Тим кивнул.
– Четыре-пять Спилбергов. В общем, я направил пистолет в потолок и сделал предупредительный выстрел. Возможно, это было плохое решение, но на тот момент оно казалось правильным. Единственным. В той части торгового центра висели фонари. Пуля попала в один из них, который упал точно на голову горе-зеваки. Подросток бросил свой пистолет, и как только тот ударился о пол, я понял, что он был ненастоящий, потому что он отскочил. Оказалось, это был пластиковый водный пистолет, очень похожий на настоящий. У подростка на полу было несколько синяков и ссадин – ничего такого, что пришлось бы зашивать, но зевака потерял сознание и пробыл в таком состоянии три часа. Сотрясение. Его адвокат сказал, что у него была амнезия и головные боли.
– Подал в суд на департамент?
– Да. Какое-то время шло разбирательство и в итоге он получил небольшую сумму.
Шериф Джон задумался.
– Мог бы вообще ничего не получить – не важно, насколько серьёзной была его травма, – потому что сам остановился поснимать. Полагаю, департамент отказался от вас с формулировкой «неосторожное использование оружия».
Так точно, подумал Тим, и было бы неплохо остановиться на этом моменте. Но это было невозможно. Шериф Джон, может, и выглядел как афроамериканская версия Босса Хогга из «Придурков из Хаззарда», но был не глупым. Он явно сочувствовал Тиму – как почти любой коп, – но всё равно должен был проверить его слова. Лучше уж пусть узнает продолжение этой истории от самого Тима.
– Перед обувным отделом я зашёл в «Бичкомберс» и пропустил пару стаканов. Офицер, который задержал подростка, почувствовал запах изо рта и проверил меня на алкотестере – в пределах нормы, но хорошего мало, потому что я только что стрелял из табельного оружия и уложил человека в больницу.
– Вы пьющий человек, мистер Джеймисон?
– Я довольно много пил в первые шесть месяцев после развода, но это было два года назад. Не сейчас. – Разумеется, такого ответа он от меня и ожидал, подумал Тим.
– Ага-ага, давайте-ка проясним, правильно ли я всё понял. – Шериф поднял вверх пухлый указательный палец. – Вы были на дежурстве, а значит, если бы вы были без формы, эта женщина никогда бы не подбежала к вам.
– Скорее всего, но я услышал бы шум и всё равно пошёл бы туда. Коп всегда находится на службе. Уверен, вы об этом знаете.
– Ага-ага, но у вас был бы при себе пистолет?
– Нет, он остался бы взаперти, в машине.
Эшворт поднял второй палец, затем третий.
– У подростка, скорее всего, был ненастоящий пистолет, а мог быть и настоящий. Вы не могли знать наверняка.
– Да.
Шериф поднял четвёртый палец.
– Из-за вашего предупредительного выстрела упал светильник – и упал прямо на голову невинного прохожего. Если, конечно, можно назвать невинным засранца, который стоял и снимал всё на телефон.
Тим кивнул.
Шериф разогнул большой палец.
– И до того, как произошёл этот конфликт, вы выпили два алкогольных напитка.
– Да. И я был в форме.
– Не лучшее решение, не лучшее… как это слово… недальновидное, но я бы сказал, что всё это одна большая неудача. – Шериф Джон побарабанил пальцами по краю стола, делая акцент на мизинце с рубиновым кольцом. – Полагаю, ваша история слишком нестандартна, чтобы быть неправдой, но, думаю, мне придётся позвонить на ваше предыдущее место работы и удостовериться. Хотя бы для того, чтобы ещё раз услышать её и удивиться.
Тим улыбнулся.
– Я доложил об этом Бернадетт Дипино. Она начальник полиции Сарасоты. Наверное, вам бы лучше поспешить домой к ужину, а то ваша жена будет сердиться.
– Ага-ага, позвольте мне самому переживать из-за Марси. – Шериф наклонился вперёд. Его глаза блестели. – Если я сейчас дам вам дыхнуть в алкотестер, он что-нибудь покажет?
– Попробуйте и узнаете.
– Пожалуй, не стоит. Не думаю, что в этом есть необходимость. – Он снова откинулся назад; его офисное кресло протяжно заскрипело. – Зачем вы хотите устроиться ночным стучащим в таком жалком городишке? Зарплата – всего сто долларов в неделю, и хотя с воскресенья по четверг проблем бывает мало, по ночам в пятницу и субботу случаются обострения. Стрип-клуб в Пенли закрылся в прошлом году, но в непосредственной близости есть несколько баров и клубов.
– Мой дед работал ночным стучащим в Хиббинге, Миннесота, – кажется, там вырос Боб Дилан. Это было после того, как он ушёл из полиции. Из-за него в детстве я хотел стать полицейским. Я увидел объявление и подумал… – Тим пожал плечами. И, что же он подумал? Почти то же самое, когда решил устроиться на утильзавод. Ничего особенного. Ему пришло в голову, что, по крайней мере, морально он может оказаться в затруднительном положении.
– Пойти по следам деда, ага. – Шериф Джон сложил руки на своём внушительном животе и уставился на Тима своими блестящими, пытливыми глазами, сидящими глубоко в пухлых глазницах. – Будем считать, что вы ушли в отставку, договорились? И просто ищете, чем занять себя на время. Правда, немного молоды для этого.
– Ушёл в отставку, да. На том и сойдёмся. Друг сказал, что сможет устроить меня охранником в Нью-Йорке, и я хотел сменить обстановку. Может, для этого и не нужно ехать в Нью-Йорк. – Он полагал, что ему, скорее, нужны душевные перемены. Работа ночным стучащим могла и не принести их, но опять же, как знать.
– Разведены, вы сказали?
– Да.
– Дети?
– Нет. Она хотела детей, я – нет. Мне казалось, я ещё не готов.