– Мо-Мо снимается в фильме с Джонни Деппом, – сказала Джолин. – В одном из тех про пиратов, которые нравятся всем детям. Она играет Джолли Роджер. – Джолин засмеялась и сказала: – Может выйдешь, пока я тут прибираюсь?
– Я хочу полежать. Не очень хорошо себя чувствую.
– Ой-ой-ой, – сказала Джолин. – Вы детишки такие избалованные. Вам убирают комнату, вам готовят еду, у вас есть свой телевизор… Думаешь, у меня в детстве был собственный телевизор? Или ванная? У меня было три сестры и два брата, и мы постоянно ссорились из-за этого.
– А ещё нас заставляют глотать барий, от которого потом блюёшь. Не хотите тоже попробовать?
«С каждым днём я всё больше похож на Ники, – подумал Люк. – Ну, а что в этом такого? Это хорошо, когда у тебя есть положительный пример для подражания».
Джолин повернулась к нему и помахала трубкой пылесоса.
– Хочешь узнать, каково это получить ею по голове?
Люк вышел из комнаты. Он медленно шёл по соединяющимся коридорам жилого уровня, дважды останавливаясь, чтобы прислониться к стене, когда начинались спазмы. По крайней мере, их частота и интенсивность уменьшились. Не доходя до гостиной с видом на административное здание, он вошёл в одну из пустых комнат, лёг на матрас и уснул. И впервые проснулся, не ожидая увидеть за окном своей спальни дом Рольфа Дестина.
По мнению Люка, это был явный шаг в неверном направлении.
На следующее утро ему сделали укол, затем подключили к кардиомонитору и прибору для наблюдения за кровяным давлением, и поставили на беговую дорожку под наблюдением Карлоса и Дэйва. Они увеличивали скорость, пока он не начал задыхаться и готов был вот-вот свалиться с неё. Показания приборов отражались на маленькой панели, и как раз перед тем, как Карлос убавил скорость, Люк увидел количество ударов в минуту: 170.
|
|
Пока он попивал апельсиновый сок и восстанавливал дыхание, вошёл крупный лысый мужчина и прислонился к стене, скрестив руки на груди. На нём был дорогой коричневый костюм и белая рубашка без галстука. Его тёмные глаза изучали Люка, начиная с его красного вспотевшего лица и заканчивая новыми кроссовками. Он сказал:
– Мне сказали, что ты, юноша, начал потихоньку приноравливаться. Возможно, Ники Уилхолм имеет к этому какое-то отношение. Но он не тот, кого стоит эмулировать. Ты ведь знаешь это слово? Эмулировать?
– Да.
– Он дерзит и изводит мужчин и женщин, которые просто выполняют свою работу.
Люк ничего не ответил. Это всегда безопасней.
– Не позволяй его поведению отразиться на тебе – таков мой совет. Мой настоятельный совет. И сведи своё общение с обслуживающим персоналом к минимуму.
Люк почувствовал тревожный звоночек, но тут же понял, что лысый мужчина говорил не о Морин. Он говорил о Фреде, уборщике. Люк знал это совершенно ясно, хотя разговаривал с Фредом всего один раз, а с Морин – несколько.
– А ещё держись подальше от западной гостиной и пустых комнат. Если хочешь поспать, делай это в своей комнате. Сделай своё пребывание здесь максимально приятным.
– В этом месте нет ничего приятного, – сказал Люк.
– Ты имеешь право на своё мнение, – сказал лысый мужчина. – Оно, как говорится, есть у каждого, как и дырка в жопе. Но думаю ты довольно умный парень, чтобы знать, что есть большая разница между «ничего приятного» и «что-то не приятное». Помни об этом.
|
|
Он ушёл.
– Кто это был? – спросил Люк.
– Стакхаус, – сказал Карлос. – Начальник охраны Института. Тебе лучше не связываться с ним.
Дэйв подошёл к нему с иглой.
– Нужно взять ещё немного крови. Не займёт и минуты. Будь умницей, ладно?
После беговой дорожки и сдачи крови в следующие несколько дней у Люка не было никаких тестов. Ему сделали пару уколов – от одного у Люка целый час невыносимо чесалась рука, – но и только. Близнецы Уилкокс начали приспосабливаться, особенно после того, как с ними сдружился Гарри Кросс. Он был ТК, и хвастался, что может перемещать сразу много вещей, но Эйвери сказал, что это полная хрень.
– Он может даже меньше, чем ты, Люк.
Люк закатил глаза.
– Не будь чересчур тактичным, Эйвери, а то переутомишься.
– Что такое «тактичный»?
– Потрать жетон на компьютер и узнаешь.
– Извини, Дэйв, но боюсь я не смогу этого сделать, – сказал Эйвери, удивительно похоже имитируя мягкий зловещий голос ЭАЛ-9000, и начал хихикать.
Гарри был добр с Гретой и Гердой, это было ясно, как день. Каждый раз, когда он видел их, его лицо расплывалось в широкой глупой улыбке. Он садился на корточки, широко раскидывал руки, и они бежали к нему.
– Вам не кажется, что он будто заигрывает с ними? – спросил одним утром Ники, глядя как Гарри присматривает за девочками на батуте.
– Фу, блин, – сказала Хелен. – Ты пересмотрел мелодрам.
– Нет, – сказал Эйвери. Он ел «Чоко Поп», от которого у него «выросли» коричневые «усы». – Он не хочет… – Он положил свои маленькие ручки на ягодицы и начал двигать бёдрами вперёд и назад. Наблюдая за этим, Люк подумал, что это хороший пример того, что телепатия – это плохо. Ты узнаёшь слишком много и слишком рано.
|
|
– Фу, – снова сказала Хелен и закрыла глаза. – Я почти жалею, что не слепая, Эйвестер.
– У него были кокер-спаниели, – сказал Эйвери. – Дома. Для него эти девочки как бы… забыл слово.
– Альтернатива.
– Точно, оно.
– Не знаю, как у Гарри было с его собаками, – сказал Ники Люку позже за обедом, – но тут эти маленькие девочки управляют им. Будто им дали новую игрушку. С рыжими волосами и большим брюхом. Ну ты посмотри.
Близнецы сидели по обе стороны от Гарри и кормили его мясным рулетом из своих тарелок.
– Думаю, это довольно мило, – сказал Калиша.
Ники улыбнулся ей – той самой улыбкой, от которой его лицо буквально засветилось (в том числе и фонарь под глазом, оставленный кем-то из персонала).
– Ты поступила бы также, Ша.
Она улыбнулась в ответ и Люк почувствовал укол ревности. Довольно глупо, учитывая обстоятельства… но всё же.
На следующий день Присцилла и Хадад сопроводили Люка на ранее неизведанный уровень «Д». Там ему поставили капельницу, которая, по словам Присциллы, должна была немножко расслабить его. Он отключился. А когда проснулся, голый и дрожащий, его живот, правая нога и правая сторона тела были перевязаны. Над ним склонился очередной доктор – РИЧАРДСОН, судя по табличке на её белом халате.
– Как самочувствие, Люк?
– Что вы со мной сделали? – Он хотел выкрикнуть это, но получилось только сдавленно прохрипеть. Ему что-то засунули в горло; должно быть, какую-то дыхательную трубку. Он с запозданием прикрыл ладонями промежность.
– Просто взяли пару образцов. – Доктор Ричардсон сняла с головы пёструю хирургическую шапочку, высвободив поток тёмных волос. – Твои почки на месте, не беспокойся, мы не торгуем органами на чёрном рынке. Будет немного болеть, особенно между рёбрами, но это пройдёт. А пока, возьми это. – Она протянула ему баночку без этикетки с таблетками внутри.
Она ушла. Вошёл Зик с его одеждой.
– Оденься, когда сможешь стоять на ногах. – Зик, всегда учтивый, бросил одежду на пол.
Через какое-то время Люк смог подобрать её и одеться. Присцилла – в этот раз вместе с Глэдис – проводила его до жилого уровня. Когда его отвели вниз, на улице было светло, но теперь стемнело. Возможно, поздний вечер, но он не мог сказать точно – совершенно потерял чувство времени.
– Ты сможешь сам дойти до своей комнаты? – спросила Глэдис. Без своей улыбки; возможно, из-за ночной смены.
– Да.
– Тогда иди. И прими одну таблетку. Это «Оксиконтин». От боли, а ещё улучшает самочувствие. Этакий бонус. К утру будешь чувствовать себя лучше.
Он прошёл по коридору до своей комнаты, взялся за ручку двери и замер. Кто-то плакал. Звук доносился откуда-то со стороны плаката «ПРОСТО ЕЩЁ ОДИН ДЕНЬ В РАЮ», а значит, вероятно, из комнаты Калиши. Секунду он стоял в нерешительности, не желая знать из-за чего слёзы и определённо не желая никого утешать. Но всё же, это была она, так что он пошёл и тихонько постучал в дверь её комнаты. Ответа не было, поэтому он повернул ручку и просунул голову.
– Калиша?
Она лежала на спине, прикрыв глаза рукой.
– Уходи, Люк. Не хочу, чтобы ты видел меня такой.
Он почти сделал, как она просила, но на самом деле она не хотела этого. Он вошёл внутрь и сел рядом с ней.
– Что случилось?
Это он тоже знал. Но без подробностей.
Дети были снаружи, на игровой площадке – всё, кроме Люка, который лежал без сознания на уровне «Д», пока доктор Ричардсон брала образцы. Из гостиной вышли двое мужчин. Они были в красной форме, а не в розовой или синей, которую в Передней Половине носили санитары и техники, и без именных табличек на груди. Трое старожилов – Калиша, Ники и Джордж – поняли, что будет дальше.
– Я была уверена, что они пришли за мной, – сказала Калиша Люку. – Я здесь дольше всех и у меня десять дней не было никаких тестов, хотя я уже выздоровела от ветрянки. У меня даже не брали кровь, а ты сам знаешь, как эти кровососы любят делать это. Ники – вот, за кем они пришли. Ники!
Её голос дрогнул, когда она произносила это, от чего Люку стало грустно, ведь Калиша ему очень нравилась, но он не был удивлён. Хелен поворачивалась к Нику, как стрелка компаса, указывающая на север, когда он появлялся в поле её зрения; даже маленькие Г смотрели на него с открытыми ртами и горящими глазами, когда он проходил мимо. Но Калиша была с ним дольше всех, они были институтскими зверушками и почти одного возраста. Из них могла получиться пара.
– Он дал им отпор, – сказала Калиша. – Жёсткий отпор. – Она так резко поднялась на кровати, что чуть не столкнула Люка на пол. В её лице читалось отчаяние, а кулаки были сжаты над её маленькой грудью.
– Я должна была дать им отпор! Мы все должны были!
– Но это случилось слишком быстро, так?
– Он ударил одного из них в горло, а второй ударил Ники током в бедро. Должно быть, у него онемела нога, но он ухватился за верёвочный курс, чтобы не упасть, и пнул второго рабочей ногой, прежде чем этот ублюдок смог снова воспользоваться электропалкой.
– Выбил её из руки, – сказал Люк. Он увидел это, но говорить было ошибкой, потому что он не хотел, чтобы она знала. Но Калиша, кажется, не заметила.
– Точно. Но затем тот, которого он ударил в горло, прижёг его в бок и, видимо, эта блядская хреновина была выставлена на полную пощность, потому что я услышала треск, хотя и была в стороне от корта для шаффлборда. Ники упал, они нависли над ним, прижгли ещё раз и он подскочил, хотя и лежал там без сознания, но – подскочил, и Хелен метнулась к нему с криком: «Вы убиваете его, вы убиваете его», и один из них пнул её в бедро, выдохнув «ха», как какой-то долбаный каратист, и заржал, а она упала со слезами; они подняли Ники и унесли его. Но прежде чем занести его в гостиную…
Она замолчала. Люк ждал. Он знал, что она скажет дальше – это было очередное озарение, которое вовсе не было озарением, – но должен был дать ей сказать. Потому что ей не следовало знать, кем он теперь стал, никому из них не следовало.
– Он немного пришёл в себя, – сказала она. По её щекам катились слёзы. – Достаточно, чтобы увидеть нас. Он улыбнулся и помахал. Он помахал. Вот каким он был храбрым.
– Ага, – сказал Люк, услышав «был ». И подумал: «Мы никогда его больше не увидим».
Она схватила его за шею и прильнула своим лицом к его лицу так неожиданно и резко, что они стукнулись лбами.
– Не смей так говорить!
– Извини, – сказал Люк, гадая, что ещё она могла уловить в его мыслях. Он надеялся, что немного. Надеялся, что она была слишком расстроена из-за этих краснорубашечников[72], которые забрали Ники в Заднюю Половину. То, что она сказала дальше, значительно успокоило его на этот счёт.
– Они брали образцы? Так ведь? Ты в бинтах.
– Да.
– Эта темноволосая сучка, так? Ричардсон. Сколько?
– Три. Один с ноги, один с живота, один между рёбер – этот больнее остальных.
Она кивнула.
– Они взяли образец с одной из моих грудей – что-то вроде биопсии. Было очень больно. Но, что если они не берут? Что, если они засовывают внутрь? Они говорят, что берут образцы, но они постоянно обо всём врут!
– Ты о трекерах? Зачем, если есть это? – Он дотронулся пальцем до чипа в ухе. Оно больше не болело – теперь чип был просто частью Люка.
– Не знаю, – с грустью ответила она.
Люк залез в карман и достал баночку с таблетками.
– Они дали мне это. Может, тебе стоит принять одну. Думаю, она тебя успокоит. Поможет уснуть.
– «Окси»?
Он кивнул.
Она потянулась к баночке, но тут же отдёрнула руку.
– Дело в том, что я не хочу одну, не хочу две. Я хочу их все. Но, думаю, я должна пережить то, что сейчас чувствую. Думаю, так будет правильно. А ты как думаешь?
– Не знаю, – ответил Люк, и не солгал. Всё это было как-то сложно. И не важно, насколько умным он был, – он был всего лишь двенадцатилетним ребёнком.
– Иди, Люк. Я хочу погрустить одна.
– Ладно.
– Завтра мне будет получше. И, если они заберут меня следующей…
– Не заберут. – Говорить это было глупо, максимально тупо. Она засиделась. Даже слишком.
– Если заберут, будь другом для Эйвери. Ему нужен друг. – Она пристально посмотрела на него. – И тебе тоже.
– Хорошо.
Она попыталась изобразить улыбку.
– Ты – золото. Иди сюда. – Он наклонился, и она поцеловала его сначала в щёку, а потом в уголок рта. Её губы были солёными. Но Люк не возражал.
Когда он открыл дверь, она сказала:
– Это должна была быть я. Или Джордж. Не Ники. Он единственный, кто никогда не вёлся на их враньё. Единственный, кто никогда не сдавался. – Она повысила голос. – Вы здесь? Вы слушаете? Надеюсь, да, потому что я вас ненавижу и хочу, чтобы вы это знали. Я ВАС НЕНАВИЖУ!
Она откинулась обратно на кровать и начала всхлипывать. Люк хотел подойти к ней, но передумал. Он уже утешил её, как мог, и ему было больно – не только из-за Ники, но и из-за того, что с ним проделала доктор Ричардсон. Не важно, брала ли темноволосая женщина образцы тканей или что-то засовывала в его тело (трекеры были бессмысленны, но он полагала, что это мог быть какой-то экспериментальный энзим или вакцина), потому что все их тесты и инъекции, казалось, не имели смысла. Он снова подумал о концентрационных лагерях и ужасных, бессмысленных экспериментах, которые там проводились. Замораживание людей, сжигание людей, заражение людей болезнями.
Он вернулся в свою комнату, подумывая принять одну или даже две таблетки «Окси», но не стал.
Решил было воспользоваться мистером Гриффином, чтобы зайти на сайт «Стар Трибьюн», но не стал делать и этого.
Он подумал о Ники, покорителе женских сердец. Ники, который сначала поставил Гарри Кросса на место, а потом подружился с ним, что было гораздо смелее, чем побить его. Ники, который противился тестам и дал отпор людям из Задней Половины, когда они пришли за ним. Ники, который никогда не сдавался.
На следующий день Джо и Хадад отвели Люка и Джорджа Айлса в комнату «В-11», где они какое-то время пробыли одни. Когда двое санитаров вернулись – теперь с чашкой кофе в руке, – с ними был Зик. Казалось, что он был с похмелья. Он надел на мальчиков шапочки с электродами, туго затянув ремешки под подбородками. После того, как Зик записал показания, мальчики по очереди перешли к тренажёру вождения. Вошёл доктор Эванс и встал рядом, что-то записывая на своём планшете, пока Зик называл различные цифры, которые могли (или не могли) иметь отношение ко времени реакции. Люк проехал через несколько светофоров и устроил изрядную бойню, прежде чем освоился, но после этого проходить тест – первый в Институте – было даже весело.
Когда всё закончилось, к доктору Эвансу присоединилась доктор Ричардсон. Сегодня она была одета в костюм-тройку и туфли на каблуках. Будто пришла на важную деловую встречу.
– По шкале от одного до десяти оцени свою утреннюю боль, Люк.
– Два, – сказал он. – По шкале от одного до десяти моё желание убраться отсюда: одиннадцать.
Она усмехнулась, будто это была шутка, попрощалась с доктором Эвансом (назвав его Джимом), и ушла.
– И кто победил? – спросил Джордж у доктора Эванса.
Он снисходительно улыбнулся.
– Это не такой тест, Джордж.
– Да, но кто победил?
– Вы оба справились быстро, как только привыкли к тренажёру, чего мы и ожидали от ТК. На сегодня больше никаких тестов, ребята, вы рады? Хадад, Джо, пожалуйста отведите этих молодых людей наверх.
По дороге к лифту Джордж сказал:
– Кажется, я задавил не меньше шести пешеходов, пока не приноровился. А ты сколько?
– Только троих, но врезался в школьный автобус. Возможно, не обошлось без жертв.
– Лошара. Я проскочил автобус. – Приехал лифт, и они вчетвером вошли внутрь. – Вообще-то я сбил семерых пешеходов. На месте последнего представил Зика.
Джо и Хадад переглянулись и засмеялись. В этот момент Люк даже немножко проникся к ним симпатией. Не хотел, но так случилось.
Когда оба санитара вернулись в лифт, предположительно направляясь в бытовку, Люк сказал:
– После точек они проверяли тебя на картах. Тест на телепатию.
– Да, как я и сказал.
– А они тестировали тебя на ТК? Просили включить лампу или, может, опрокинуть дорожку из домино?
Джордж почесал голову.
– Раз уж ты спросил, то нет. Да и зачем, если они и так знают, что я это умею? По крайней мере, в хорошие дни. А тебя?
– Нет. Как-то это странно, что они не пытаются выяснить пределы наших способностей.
– А тут ни в чём нет смысла, Люки. Начиная с нашего появления здесь. Пойдём поедим что-нибудь.
Большинство детей обедали в столовой, но Калиша и Эйвери были на игровой площадке. Они сидели на гравии, прислонившись спинами к сетчатому ограждению, и глядели друг на друга. Люк сказал Джорджу, чтобы тот шёл обедать, а сам вышел наружу. Хорошенькая чёрная девочка и маленький белый мальчик молчали… но всё же разговаривали. Люк знал это, но не знал, о чём.
Он мысленно вернулся к АОТ-тесту и девочке, которая спросила его о математическом уравнении, связанном с каким-то парнем по имени Аарон и тем, сколько он должен заплатить за номер в отеле. Кажется, это было в другой жизни, но Люк отчётливо запомнил то, что он не мог понять, как такая простая для него задача могла быть такой трудной для неё. Теперь он понял. Что бы не происходило между Калишей и Эйвери там, возле ограждения, это лежало далеко за пределами его возможностей.
Калиша оглянулась и помахала ему.
– Поговорим позже, Люк. Иди ешь.
– Ладно, – сказал он, но они не поговорили, потому что она пропустила обед. Позже, после глубокого сна (он, наконец, не выдержал и принял одну из таблеток от боли), он прошёл по коридору, ведущему к гостиной и игровой площадке, и остановился возле двери в её комнату, которая была распахнута. Розовое покрывало и подушки с оборками – исчезли. Как и фото Мартина Лютера Кинга. Люк стоял, прикрыв рот рукой, с широко раскрытыми глазами и пытаясь принять увиденное.
Если бы она сопротивлялась, как Ники, подумал Люк, то шум разбудил бы его, несмотря на принятую таблетку. Другой, менее приятной, но – он должен был признать это – более вероятной мыслью было то, что она пошла с ними добровольно. В любом случае, девочки, которая поцеловала его дважды, – не стало.
Он вернулся в свою комнату и уткнулся лицом в подушку.
В ту ночь Люк показал один из своих жетонов камере ноутбука, чтобы «разбудить» его, и обратился к мистеру Гриффину. То, что он всё ещё мог сделать это, внушало надежду. Разумеется, говнюки, которые управляют этим местом, могли знать о его «чёрном ходе», но в чём тогда смысл? Это вело к достаточно убедительному выводу, по крайней мере, для него: в перспективе приспешники Сигсби, конечно, могли поймать его на «выходе» во внешний мир, но пока что этого не случилось. Они не мониторили его компьютер. В некоторых вещах они небрежны, подумал Люк. А, может, во многих – почему бы нет? Они имеют дело не с военнопленными, а с кучкой напуганных и сбитых с толку детей.
Через мистера Гриффина он зашёл на сайт «Стар Трибьюн». В сегодняшнем заголовке говорилось о спорах вокруг здравоохранения, которые велись уже несколько лет. Его охватил знакомый ужас при мысли о том, что он мог увидеть после домашней страницы, от чего он готов был выйти на рабочий стол. Удалить историю, выключить компьютер и лечь спать. Может, принять ещё одну таблетку. Как говорится, то, чего ты не знаешь, не может причинить тебе боль, а ему уже было достаточно боли для одного дня.
Потом он подумал о Нике. Отступил бы Ники Уилхолм, если бы знал о лазейке наподобие мистера Гриффина? Вероятно, нет. Почти наверняка – нет, вот только Люк не был таким же храбрым, как Ники.
Он вспомнил, как Вайнона дала ему горсть жетонов и как один из них упал; она назвала его разиней и велела поднять жетон. Он поднял без всяких пререканий. Ники не стал бы. Люк почти слышал, как он говорит «Сама подбери, Винни » и получает оплеуху. Может, даже даёт сдачи.
Но Люк Эллис был не таким. Люк Эллис был обычным домашним ребёнком, который делал то, что ему говорили, будь то работа по дому или игра в школьном оркестре. Он ненавидел свою чёртову трубу, каждая третья нота была похожа на брюзжание, но он не бросал её, потому что мистер Грир сказал, что у него должно быть хотя бы одно внеклассное занятие, не связанное со спортом. Люк Эллис был мальчиком, который изо всех сил старался быть общительным, чтобы люди не подумали, что помимо всезнайки, он ещё и чудик. Он опробовал все допустимые поля взаимодействия и вернулся к своим книгам. Потому что существовала целая бездна неизведанного, и в книгах содержались магические заклинания, высвобождающие то, что лежит в этой бездне: все величайшие тайны. Для Люка эти тайны имели значение. Когда-нибудь в будущем, он может написать собственные книги.
Но здесь единственным будущим была Задняя Половина. Здесь вся истина существования сводилась к вопросу: будет ли впереди что-то хорошее?
– На хер всё, – прошептал он и зашёл на страницу местных новостей «Стар Трибьюн», чувствуя, как стук сердца отдаётся в ушах и пульсирует в небольших заживающих ранах под бинтами.
Не было никакой необходимости выяснять: как только он увидел себя на школьной фотографии, сделанной в прошлом году, он всё понял. На заголовок можно было не смотреть, но он всё равно прочитал его:
ПРОДОЛЖАЮТСЯ ПОИСКИ СЫНА, УБИТОЙ В ФАЛКОН-ХАЙТС ПАРЫ.
Вернулись цветные огоньки, кружась и пульсируя. Люк сощурился, выключил ноутбук, встал на ноги, которые, казалось, были не его, и неуверенными шагами подошёл к кровати. Он лежал в мягком свете прикроватной лампы и смотрел в потолок. Наконец, эти проклятые поп-арт-точки начали пропадать.
Убитой в Фалкон-Хайтс пары.
Он чувствовал себя так, будто в глубине его сознания неожиданно образовалась пропасть, и только одна мысль – ясная, твёрдая, уверенная – удерживала его от падения: они могли наблюдать. Он не думал, что они знают о мистере Гриффине и его возможности выходить с помощью него во внешний мир. Он не думал, что они знают об огнях, которые стали причиной основательных изменений в его мозгу. Они считали, что эксперимент провалился. По крайней мере, пока что. Это было всё, чем он располагал, и, возможно, весьма ценное.
Приспешники Сигсби были не всемогущи. И его продолжающаяся возможность доступа к мистеру Гриффину была тому доказательством. Они воспринимали только один вид бунтарства со стороны постояльцев – тот, который они видели перед глазами. Как только детей запугивали, били или ударяли током, их можно было даже оставить одних на короткое время, как Джо и Хадад оставили их с Джорджем в комнате «В-11», пока ходили за кофе.
Убитой.
Это слово было пропастью, в которую было так легко упасть. С самого начала Люк был почти уверен, что ему лгут, но слово «почти» удерживало от падения. Оно давало небольшую надежду. А этот сухой заголовок положил ей конец. И так как они были мертвы – убиты, – кто же будет вероятным подозреваемым? Разумеется, ПРОПАВШИЙ СЫН. Следователи из полиции наверняка уже выяснили, что он был особенным ребёнком, гением, а разве гении не хрупкие, как стекло? Не склонны съезжать с рельсов?
Калиша кричала о своём презрении, но Люк не мог, как бы сильно ему не хотелось. В душе он мог кричать что угодно, но не вслух. Он не знал, будет ли от его секретов какая-то польза, но он знал, что в стенах того, что Джордж Айлс справедливо назвал гадюшником, появились трещины. Если бы он использовал эти секреты – и свой якобы исключительный интеллект – в качестве монтировки, он, вероятно, мог бы расширить одну из этих трещин. Он не знал, возможен ли побег, но если бы нашёл способ, побег стал бы только первым шагом на пути к большей цели.
«Обрушить это на них, – подумал Люк. – Как Самсон после того, как Далила хитростью обрезала ему волосы. Обрушить и раздавить их. Раздавить всех до единого».
В какой-то момент он провалился в глубокий сон. Ему снилось, что он был дома, а мама с папой были живы. Это был хороший сон. Отец попросил его не забыть выкатить наружу мусорные баки. Мама пекла оладьи, а Люк поливал их ежевичным сиропом. Отец съел одну, пока смотрел утренние новости на «Си-Би-Эс» – с Гейлом Кингом и симпатичной Норой О’доннелл, – а затем ушёл на работу, поцеловав Люка в щёку, а Эйлин в губы. Хороший сон. Мама Рольфа везла своих мальчиков в школу, и когда посигналила перед домом, Люк схватил свой рюкзак и побежал к двери. «Эй, не забудь деньги на обед!», выкрикнула его мама и протянула их ему, только это были не деньги, а жетоны. В этот момент он проснулся и понял, что в комнате был кто-то ещё.
Люк не смог разглядеть, кто это, потому что в какой-то момент, должно быть, выключил лампу, хотя и не мог этого вспомнить. Он услышал тихое шарканье ног рядом со столом, и сперва подумал, что это один из санитаров пришёл забрать ноутбук, потому что всё это время они мониторили его, а он, дурак, думал обратное. Полный дебил.
Его пронзила ярость. Он не столько встал, сколько вскочил с кровати, намереваясь схватить того, кто явился к нему в комнату. Пусть незваный гость бьёт его, колотит или использует свою сраную электродубинку, но Люк вернёт ему, по крайней мере, пару хороших ударов. Они могли не понять истинной причины такой реакции, ну и ладно. Главное, что знал Люк.
Только это был не взрослый человек. Люк налетел на кого-то маленького и сбил его с ног.
– Ай, Люки, нет! Не бей меня!
Эйвери Диксон. Эйвестер.
Люк нащупал его, помог встать и довёл до кровати, где включил лампу. Эйвери выглядел испуганным.
– Господи, что ты тут делаешь?
– Я проснулся и испугался. Не могу связаться с Ша, потому что они забрали её. Поэтому пришёл сюда. Можно я останусь? Пожалуйста?
Это была правда, но не вся. Люк понял это с такой ясностью, что остальные его «озарения» теперь казались туманными догадками. Потому что Эйвери был сильным ТП, гораздо сильнее Калиши, и прямо сейчас Эйвери… скажем так… вещал.
– Можешь остаться. – Но когда Эйвери начал забираться на кровать, Люк сказал: – Нет-нет, сначала сходи в туалет. А то написаешь мне в кровать.
Эйвери не возражал, и вскоре Люк услышал звук булькающей в унитазе мочи. Довольно продолжительный. Когда Эйвери вернулся, Люк выключил свет. Эйвери прижался к нему. Было приятно не находиться одному. Даже замечательно.
Эйвери прошептал ему на ухо:
– Жаль, что так случилось с твоими мамой и папой, Люк.
На пару мгновений Люк потерял дар речи. Но потом прошептал:
– Вчера на игровой площадке вы с Калишей говорили обо мне?
– Да. Она сказала прийти. Сказала, что будет отправлять тебе письма, а я буду почтальоном. Можешь рассказать Джорджу и Хелен, если думаешь, что это безопасно.
Но он не собирался этого делать, потому что здесь всё было небезопасно. Даже думать было небезопасно. Он подумал о словах Калиши, когда она рассказывала ему о борьбе Ники с красными санитарами из Задней Половины: Выбил её из руки. Имея в виду электропалку. Она не спросила Люка, как он узнал, потому что почти наверняка уже знала. Он думал, что сможет скрыть от неё свою новую ТП-способность? Возможно, от остальных, но не от Калиши. И не от Эйвери.
– Смотри! – прошептал Эйвери.
Люк не мог ничего увидеть, так как лампа была выключена, и в стене не было окон, которые могли бы пропустить свет снаружи; в комнате стояла кромешная тьма, но он всё равно посмотрел и ему показалось, что он увидел Калишу.
– С ней всё хорошо? – прошептал Люк.
– Да. Пока что.
– Ники там? С ним всё хорошо?
– Да, – прошептал Эйвери. – Айрис тоже. Только у неё бывают головные боли. И у других детей тоже. Ша думает, что это от фильмов. И от точек.
– Каких фильмов?
– Не знаю, Ша ещё ни одного не видела, но видел Ники. И Айрис тоже. Калиша думает, что там есть и другие дети – в задней половине Задней Половины, – но всего несколько там, где они сейчас. Джимми и Лен. А ещё Донна.
У меня компьютер Донны, подумал Люк. Достался по наследству.
– Там был Бобби Вашингтон, но теперь его нет. Айрис сказала Калише, что видела его.