Как я уже сказал, свободу нельзя дать, и мне стоило понимать, что если я скажу тебе, что ты свободна, это не сделает тебя таковой. Свободу нужно приобрести, и именно это ты должна сделать, tesoro. Ты должна уехать отсюда и найти это дерьмо. Весь мир у твоих ног, жизнь, полная желаний и возможностей, которые ты потеряешь рядом со мной. Я знаю, о чем ты мечтаешь, чего хочешь, и ты не должна жертвовать своими надеждами ради меня. Ты достаточно отдала в жизни из-за разных гребаных ублюдков. Я принял свое решение и выбрал свой путь, а теперь пора и тебе сделать то же самое. Ты выше этого дерьма, Изабелла, и правда в том, что ты заслуживаешь большего, чем я могу тебе дать. И как бы сильно, блядь, я ни любил тебя, как бы ни хотел идти рядом с тобой по жизни, я уже не тот сраный эгоист. Больше нет. Будь уверена.
Когда ты будешь это читать, я уже уеду. И я знаю, что поступаю как гребаный трус, когда делаю это, но у меня никогда не хватит сил сказать это тебе в лицо. Я слишком слаб, чтобы отказать тебе в чем-то, а я знал, что ты попросишь меня остаться, но я просто не могу. Это нечестно по отношению к тебе, и я никогда не прощу себя, если ты не получишь то, что заслужила – настоящую жизнь. Жизнь вдали от этого дерьма, где ты сможешь быть просто гребаной Беллой, красивой, умной, талантливой женщиной, у которой больше сил, чем у кого-либо в этом мире. Будь собой, а не тем, кем пытались сделать тебя люди много лет. Пойди в школу и найди там свое место, делай всякие великие вещи, я знаю – это твоя судьба. Ты особенная, tesoro, не забывай это. Ты должна показать всем этим мудакам, что они теряли, не зная тебя. Покажи этим уродам из твоего прошлого, что они не удержат мою девочку.
Прости, если причиняю тебе боль, но поверь мне, так и должно было случиться. Я никогда тебя не забуду; и ты благословила меня тем, что нашла что-то во мне, что-то достойное и заслуживающее твоей любви. Прошлый год был самым большим гребаным подарком, который я только получал. Я, наконец, увидел свет и я должен тебе за это… и я плачу тебе тем, что отпускаю тебя на свободу.
|
|
Ты больше ничего не услышишь от меня, потому что это будет нечестно. И не переживай за меня, я буду в порядке. Как ты мне однажды сказала, я преодолею любые трудности. Я переживу и это, и ты переживешь. И не пугайся, потому что я знаю, что ты готова. Сам факт, что ты можешь читать это письмо – это доказательство, как далеко ты зашла, и ты можешь достичь еще большего. Ты готова для этого мира, Изабелла, он ждал тебя семнадцать лет. Не заставляй его ждать еще дольше.
И я верю в каждое слово, которое когда-либо говорил тебе. Я хочу, чтобы ты это знала. Это не твоя вина, что сейчас происходит. Я делаю это для тебя, потому что люблю тебя. Заставь всех нас гордиться тобой, tesoro. Я верю в тебя. И всегда буду.
Sempre,
Эдвард.
26 декабря, 2006 года
Я тут же подскочила, письмо упало на пол, паника во мне была столь сильной, что коленки подогнулись. Я раскидывала вещи в поисках какой-нибудь одежды, и, наконец, надев то первое, что сумела найти, я вылетела из спальни. Я побежала по ступенькам, ноги заплетались, я едва не упала, но хваталась за поручни, чтобы удержаться. Слезы застилали глаза, грудь болела, я изо всех сил пыталась взять себя в руки, но мне уже становилось тяжело дышать.
Я добралась до фойе и врезалась прямо в доктора Каллена, когда заворачивал за угол к лестнице, он отшатнулся на несколько шагов. Он схватил меня, ошеломленный, но я в панике оттолкнула его, побежав к входной двери. Доктор Каллен звал меня, но я не реагировала, я резко открыла дверь, она ударилась о стену, а я вылетела на крыльцо. Я застыла, когда увидела, что серебристый «Вольво» по-прежнему стоит на подъездной аллее; во мне всколыхнулась волна надежды.
|
|
- Он уехал, Изабелла, - спокойно сказал доктор Каллен.
- Нет, не уехал! – закричала я, стирая с глаз слезы, я начала звать Эдварда.
- Уехал, - сухо ответил доктор Каллен.
В его голосе совершенно не было эмоций, он говорил так, будто с его словами нельзя спорить, но я никак не могла принять сказанное, он не знал, о чем говорит. Еще не слишком поздно. Не может быть слишком поздно. Я застонала от раздражения и пошла к лестнице, но он перекрыл мне дорогу.
– Он уехал.
- Не уехал! – выкрикнула я, кивая в сторону входной двери. – Его машина все еще там!
- Он не сел за руль, - сказал доктор Каллен. – Его забрал Алек.
- Нет! – закричала я, слезы побежали с новой силой, тело трясло крупной дрожью.
Я яростно мотала головой, не с силах справиться с эмоциями.
– Он не мог оставить свою машину!
- Он оставил ее для тебя.
- Он любит свою машину!
- Тебя он любит больше.
Как только эти слова сорвались с его губ, я начала задыхаться, ноги отказались мне служить. Я упала на пол и зарыдала, а доктор Каллен начал звать Джаспера. Я снова и снова повторяла имя Эдварда. Боль была невыносимой, я не могла дышать, я хватала ртом воздух, крепко зажмурившись, и отчаянно пыталась проснуться – все происходящее казалось мне ночным кошмаром. Доктор Каллен присел рядом со мной и обнял, запах его одеколона лишь вызывал приступ тошноты.
|
|
- Пожалуйста, - начала умолять я, но звуки были едва слышны из-за рыданий. – Пожалуйста, нет. Пожалуйста, Господи, нет!
- Ш-шш, dolcezza, - нежно сказал доктор Каллен. – Все будет хорошо.
- Нет, не будет! Заставьте его вернуться! Пожалуйста, он мне нужен!
- Я не могу, - ответил доктор Каллен. – Прости, но он уехал.
- Он не может, - с недоверием прошептала я. – Он не может просто уехать. Я люблю его, он не может бросить меня!
- Проклятье, прости, я должен был быть там. Я не знал, что она уже проснулась, - раздался голос Джаспера, его тон был извиняющимся.
Доктор Каллен отпустил меня, когда Джаспер опустился на пол, он обвил меня руками. Я начала всхлипывать сильнее, изо всех сил стараясь дышать. У меня как будто вырвали из груди сердце, разбили на миллионы кусочков, и я уже никогда не буду целой. Я сходила с ума, я не могла понять, что происходит.
– Ты должна успокоиться, хорошо?
- Как? – спросила я. – Он нужен мне, Джаспер.
- Нет, - сказал он.
Я оторвалась от него и наградила недоверчивым взглядом, отталкивая от себя.
- Как ты можешь такое говорить? – взвизгнула я.
- Потому что это правда, - нахмурившись, ответил он. – Я знаю, что ты его любишь, и я знаю, что это больно. И знаю, что ему тоже больно. Ему тоже это причиняет страдания.
- Тогда почему, Джаспер? Почему он делает это со мной.
- Чтобы подарить тебе жизнь, - тихо сказал он.
Я яростно покачала головой, вытирая глаза.
- Как я могу без него? – выкрикнула я. – Он и есть моя жизнь!
- Именно поэтому он уехал, - объяснил он, как будто все было просто. – Он не хотел, чтобы весь твой мир вращался вокруг него. Он хотел, чтобы ты могла начать свою жизнь. Ты заслужила это, Изабелла.
- Я не хочу жизнь без него, - закричала я. – Я не могу.
- Можешь, - жестко сказал Джаспер. – Можешь и будешь.
- Я не хочу быть одна!
- И не будешь, - сказал он. – У тебя есть я. Я буду рядом, если понадоблюсь тебе, но он уехал, Изабелла. Он не вернется.
Он снова притянул меня к себе, и я снова начала истерично всхлипывать, окончательно теряя над собой контроль. Не знаю, сколько мы просидели там, на полу, пока он держал меня и давал возможность выплакаться. Я кричала и всхлипывала, я делилась с ним своей болью, а он просто тихо принимал ее. Он больше не говорил мне ни мудрых слов, ни советов, он не пытался ничего объяснить. Он сказал все, что мог – и ни одно слово уже не исправит случившегося.
Где-то после полудня я поднялась, ноги подгибались, тело тряслось от боли после того, как я столько просидела на жестком полу. Джаспер внимательно посмотрел на меня, но я просто отвернулась и пошла наверх, медленно поднимаясь по ступенькам. Я сразу направилась в спальню, игнорируя всех, кого встречала на пути. Я забралась в кровать и набросила на себя одеяло, а потом крепко зажмурилась и начала молиться, чтобы кошмар закончился.
Никто меня не беспокоил, пока я сидела взаперти, они позволили меня побыть одной. День прошел быстро, наступил следующий, но я по-прежнему отказывалась вставать с постели, если только не было крайней необходимости. Я снова и снова читала оставленное им письмо, и слова причиняли боль в двадцатый раз не меньше, чем в первый. Я плакала, пока не перестала видеть, я звала его, пока не потеряла голос, его уход разбил меня. Я слышала, как люди передвигаются по дому, слышала, как они ходят поблизости от меня, слышала их приглушенные голоса из коридора, но лишь на третий день Джаспер, наконец-то, решился войти в спальню. Я молчала; я была истощенной и слабой; мир, казалось, был в тумане, нереальный.
Он не стучал, он просто зашел внутрь и сел на край кровати. Я глянула на него и увидела в его глазах сочувствие, от чего у меня перевернулся желудок.
– Когда? – тихо спросила я, голос был скрипучим.
Он сконфуженно глянул на меня, и я вздохнула, качая головой.
– Когда он сказал вам, что уезжает?
- Э-э, несколько дней назад, - тихо ответил он. – Тогда, когда я сюда вернулся. Он зашел ко мне в комнату ночью и спросил, присмотрю ли я за тобой и помогу ли тебе встать на ноги.
- Дней? – не веря, спросила я, слезы застилали глаза. – Он знал, что уезжает, несколько дней? Почему он не сказал мне?
- Ты знаешь, почему, - ответил Джаспер. – Он бы не смог уехать, если бы сказал. Выйти через входную дверь – наверное, это самый тяжелый поступок в его жизни. Он стоял на пороге не меньше тридцати минут, его сердце было так же разбито, как и твое. А потом Алеку, наконец, надоело, и он вытащил его, прежде чем они опоздали на самолет.
- И вы все знали? – спросила я. – Все знали, что он уезжает, но ни один из вас не сказал мне? Это поэтому вы ссорились на Рождество?
Он кивнул.
– Я сказал Элис той же ночью, когда узнал, и мы посвятили в это Эмметта и Розали по пути домой после покупки дерева. Эдвард был зол, что я рассказал им; я знал, как он старался в тот день, а Розали не облегчала ему задачу. Она сердилась на него за то, что он поступает эгоистично, она думала, что он опускает руки и хочет потащить тебя с собой на дно. Она почувствовала вину, когда я ей объяснил.
- А другие?
- Я не думаю, что кто-то рассказал отцу и Алеку. Полагаю, они знали, что Эдварда ждут в Чикаго, а потом сами сложили кусочки головоломки и поняли, что у него на уме, - ответил он. – Эсме расстроилась, когда ей рассказали. Она последняя узнала.
- Кроме меня, - горько пробормотала я, мне было больно. – Что мне теперь делать?
- Идти дальше, - сказал он. – Я заберу тебя с собой в Сиэттл, мы разместим тебя в собственной квартире, а когда ты будешь готова, то пойдешь в школу. Будешь делать все, что принесет тебе счастье.
- Он приносил мне счастье, - прошептала я.
- Я знаю, - тихо ответил он. – Дальше будет легче. Когда-нибудь боль станет слабее, и однажды ты сможешь двигаться дальше.
Я отрицательно покачала головой, вытирая слезы.
– Может, боль и станет слабее, но я никогда не смогу двигаться дальше, - сказала я, поднимаясь с кровати.
Я потянулась и осмотрелась, нахмурившись, когда увидела вещи Эдварда. Все выглядело так, будто он ничего не взял, вещи были на своих местах, там, где и должны быть.
– Он хоть что-то взял?
- Он взял немного одежды, - ответил Джаспер. – Он оставил машину для тебя, сказал, что ты можешь брать то, что захочешь. А то, что останется, когда ты уедешь, будет отослано ему в Чикаго.
- Вот так? – пробормотала я про себя. – Все так и закончится? Он просто ушел. Не оглядываясь назад.
Джаспер ничего не сказал, зная, что любое его слово не исправит положение… ничто не уберет боль. Я подошла к столу и начала перебирать вещи, выбирая свое среди принадлежностей Эдварда, и откладывая это в сторону.
– Ты не должна сейчас этим заниматься, - сказал Джаспер, не сводя с меня глаз. – У тебя еще будет время. Отец сказал, что ты можешь гостить тут столько, сколько захочешь.
Я покачала головой, борясь с волной эмоций.
– Гостить, - пробормотала я, слово казалось таким чужим.
Когда-то я была рабыней в этих стенах, потом это место стало моим домом. А теперь я просто гость, я задержусь тут на пути в свое Бог-знает-куда.
– Как я сделаю это, Джаспер? У меня ничего нет. У меня нет денег. Я даже не знаю, что делаю.
- Эдвард знал, что ты так скажешь, - ответил он. – Алек привез твои бумаги о наследовании. Он нашел тебе дом, а на твой счет положены деньги. У тебя полно средств, Изабелла. А когда возникнут другие трудности, ты решишь их по дороге к цели. Такова и есть жизнь. Никто из нас точно не знает, что мы делаем.
Я обдумывала его слова, пока продолжала сортировать вещи, не уверенная, как ответить. Джаспер встал, когда понял, что я не остановлюсь, он вышел, а потом вернулся через несколько минут с коробками. Я начала разбирать стол Эдварда, наши вещи были перемешаны. Я увидела, что нижний ящик открыт и застыла, когда заглянула внутрь. Там лежал его мобильный.
– Он даже не взял телефон.
- Он подумал, что так будет лучше. Он не хотел, чтобы тебе было еще тяжелее, чем уже есть, он боялся, что один из вас позвонит другому, и это так и будет тянуться, - тихо сказал Джаспер. – А еще я пообещал ему, что изменю твой номер, чтобы он не боролся с искушением позвонить тебе.
Я сухо засмеялась, со злостью захлопывая ящик. Казалось, он все продумал, он не оставил в плане никаких лазеек.
Следующие два дня я перебирала вещи, упаковывая свои принадлежности. Я собрала всю свою одежду и фотографии, свои книги и тетради, а также рисунки, которые сделала за последние годы. Я взяла корзину со дня святого Валентина, цепочку, купленную мне Эдвардом для бала и его футбольную майку, которую он дал мне в самый первый мой день здесь, но все остальное я оставила на местах. Мне казалось, что я должна помочь упаковать его вещи, но мне было слишком больно этим заниматься. Я не могла воочию увидеть, как эту комнату покинет всё, напоминающее об Эдварде Каллене.
Эмметт и Розали вскоре уехали, попрощавшись перед школой. Они сказали, что будут мне звонить, и мы скоро вновь увидимся. Никто не упоминал Эдварда, казалось, они радовались тому будущему, которое лежало передо мной. Но я не была наивна – они тоже переживали, не меньше меня.
Время от времени в комнате со мной сидели Джаспер и Элис, но никто из них не принуждал меня начать разговор. Элис сказала, как ей жаль, она говорила, что чувствовала что-то нехорошее уже некоторое время, но от ее слов мне стало только хуже. Мое сердце было разбито, я злилась и винила всех вокруг, срываясь на них без причин. А внутри я ощущала только свою вину. Мне постоянно казалось, будто причина только во мне, именно из-за меня он изначально присоединился к организации. Я винила себя за то, через что ему пришлось пройти, за то, что ничего не замечала. Я часами смотрела на циферблат, думая, где он и чем сейчас занимается, переживая, все ли с ним хорошо. Я часто размышляла, как я могла не заметить скрытые знаки, ведь теперь я ясно видела, что он со мной прощался.
На третий день доктор Каллен отвез меня в медицинский центр, который находился в полутора часах езды от нас, там мне удалили чип. Я боялась, когда сидела в комнате ожидания, крайне уставшая и нервная. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела, и знала, что все волнуются за меня, но мне было слишком плохо, чтобы о чем-то переживать. Депрессия лишь углублялась, и доктор Каллен дал мне таблетки, которые, как он уверял, помогут, но я отказывалась их принимать. Я не хотела лечиться, чтобы вновь начать чувствовать, я еще не готова была принять случившееся. Я не хотела двигаться дальше. Я хотела Эдварда, и если я не могу быть с ним, лучше ничего не чувствовать, оцепенеть.
Вскоре к нам подошел пожилой темноволосый мужчина в голубом хирургическом костюме и белом халате, он приветствовал доктора Каллена, а потом обратился ко мне.
– Ты, должно быть, Изабелла Свон, - сказал он.
- Да, сэр.
- Хорошо, готова извлечь эту штуку из себя? – предложил он, тепло улыбаясь.
Я улыбнулась в ответ и кивнула, соглашаясь, даже если сейчас мне было страшно.
Он открыл для меня дверь, а я замерла на пороге, не в силах двинуться дальше. Мое сердце неслось галопом, меня тошнило, я боялась того, через что сейчас нужно пройти. Я повернулась к доктору Каллену, который по-прежнему сидел на стуле, сложив руки на коленях.
- Вы пойдете со мной? – нервно спросила я, не желая быть одна.
Мне безумно хотелось, чтобы Эдвард был сейчас со мной, глаза защипало от слез, когда я об этом подумала. Джаспер предлагал со мной поехать, предлагал поддержку, но я отказала ему, говоря, что это ерунда. А сейчас я боялась.
- Если хочешь, - ответил он, удивленно глядя на меня.
- Пожалуйста, - попросила я.
Он кивнул и встал, положив руку мне на спину; он завел меня в кабинет. Мне сделали рентген, с помощью чего определили примерное месторасположение микрочипа – где-то между лопаток. Затем меня завели в маленькую комнату со столом, куда я должна была лечь на живот и обнажить спину. Нервничая, я подчинилась, а доктор Каллен переставил стул поближе ко мне, садясь. Другой врач привез аппарат с монитором, он сказал, что мне сделают инъекцию в спину, чтобы я ничего не чувствовала. Я напряглась, а доктор Каллен взял меня за руку, другой он нежно гладил мои волосы. Я ощутила укол.
Я точно не знаю, что со мной делали, я не видела происходящее, но процедура длилась сорок пять минут. Доктор Каллен вздохнул, когда мужчина начал зашивать ранку, хмуря брови.
– Их явно намного легче поставить, чем потом извлечь, - грустно сказал он.
- Это точно, - ответил врач. – Они не сконструированы так, чтобы их потом удалять. Чип хорошо вживили, и трудно было найти его из-за рубцовой ткани. Рана, наверное, будет болеть, я выпишу вам обезболивающие препараты, а повязку вы поменяете потом сами.
- Спасибо вам, - тихо проговорила я.
Он улыбнулся и кивнул.
- Я рад, что смог помочь.
Они вышли из комнаты, а я начала одеваться, онемение на спине казалось очень странным. Через несколько минут мы с доктором Калленом вышли, он заплатил за процедуру, и мы поехали назад в Форкс в полной тишине. Молчание не было напряженным или странным, учитывая ситуацию, напротив, мне было комфортно с ним в машине. Где-то за пятьдесят минут до дома он прочистил горло, повернувшись ко мне.
- Могу я задать тебе вопрос?
Я глянула на него, замечая, что он тоже нервничает.
– Да.
- Ты помнишь всех людей, с которыми встречалась на складе, где тебя держали? – спросил он.
Я напряглась, пораженная, что он спрашивает меня об этом, ведь раньше никто не касался этого вопроса.
- Э-э, думаю, да.
- А ты можешь рассказать мне, кем они были?
- Да, там был Джеймс, - начала перечислять я. – А еще двое молодых русских парней. Я не знаю точно, кто они. А еще пожилой русский по имени Стефан, он был главным.
- А там был еще один пожилой русский мужчина по имени Владимир? Он примерно одного возраста со Стефаном, и они чем-то похожи, - выяснял он.
Я неуверенно покачала головой.
- Я такого не видела. Стефан, казалось, работал сам по себе, - сказала я.
– А еще там была девушка.
- Хайди?
- Нет. Ну, то есть, и она тоже. Там была и другая девушка, с Джеймсом. Они называли ее Вики, - сказала я.
- Виктория? С рыжими вьющимися волосами? – спросил он.
Я кивнула, и он горько засмеялся, качая головой.
– Она дочь нашего старого врага из ирландской мафии. Мы заключили договор много лет назад, своего рода перемирие, и не думаю, что ее отец будет счастлив, если узнает, в чем она была замешана.
- Сначала она была добра ко мне, даже кормила, - сказала я, не желая причинять еще больше проблем. – На самом деле, они никогда не причиняла мне боль, но разозлилась, когда я поранила Джеймса. Он пытался… э-э…
Я запнулась, нервно покусывая нижнюю губу. Доктор Каллен молчал с секунду, прежде чем сердито вздохнуть.
– Я не знаю, что он пытался, но знаю, что он ничего не сделал, - сказал он. – У организации есть несколько врачей, которых мы вызываем время от времени, если не можем обратиться в больницу. Когда мы были в доме у Эсме, я попросил одного из них осмотреть тебя, чтобы убедиться, что тебя не тронули.
- Спасибо вам, - прошептала я. – Он больше не пытался после того первого раза. И он не оставался со мной наедине. Я думаю, он боялся отц…, - внезапно замолчала я, когда поняла, что чуть не сказала.
Он удивленно глянул на меня, с любопытством приподнимая брови.
- Так ты знаешь, что Стефан его отец? – спросил он.
- Э-э, да, - пробормотала я. – Вы знали?
- Тогда не знал, но теперь знаю. Кстати, я выяснил это точно так же, как и узнал, кто твой родственник, - ответил он. – Провел тест ДНК.
- Так вы в курсе? – пораженно спросила я. – Вы в курсе, что он отец и Эмметта тоже?
Он напрягся; я явно поставила его в тупик. Мое сердце бешено забилось, когда я поняла, что он не знал этого.
– Отец Эмметта? – недоверчиво спросил он.
- Он сказал, что да, - с паникой ответила я, глядя на него.
Лицо доктора Каллена потемнело от гнева, он испугал меня; но он быстро отошел.
- Нет, я не знал, - холодно сказал он. – Ты говорила про это Эмметту?
Я быстро покачала головой.
– Нет, я не знала, стоит ли. Не думаю, что он захочет это знать; однажды он говорил мне, что не хочет даже слышать о своей биологической матери. Я не уверена, говорил ли он тогда правду, он мог солгать.
- Я рад, что ты ему не сказала, - ответил он голосом, лишенным эмоций. – Думаю, эта новость сломает Эмметта. Спасибо, что была честна со мной. Значит, это все, кто были на складе?
- Думаю, да, - сказала я, вздыхая.
Он кивнул, и в машине вновь повисла тишина.
И вдруг я вспомнила.
– Подождите, был еще один мужчина. Я не знаю, кто он. Я редко его видела, и он никогда не говорил со мной, только стоял и смотрел на меня.
- Как он выглядел? Ты помнишь?
- Да. Он выглядел странно, на самом деле. У него была смуглая кожа и большой шрам на лице. Он был немолод, однажды он говорил со Стефаном, но я не помню, о чем, - пробормотала я, нахмурившись. – Это, может быть, Владимир?
- Нет, - быстро сказал доктор Каллен. – Это не он.
- Оу, - нахмурившись, сказала я. – Тогда я не знаю, кто он.
- Все хорошо, - тихо сказал доктор Каллен. – Мне просто было любопытно. Спасибо, что рассказала мне.
- Пожалуйста.
Мы снова замолчали, и до конца поездки доктор Каллен казался отвлеченным и напряженным. Он не сказал ни слова, когда мы приехали домой, лишь тихо открыл мне дверь, а потом исчез в своем офисе.
Ночь пролетела быстро, мне не удалось нормально поспать, как и все прошлые ночи этой недели. Я лежала и плакала, снова и снова перечитывая письмо Эдварда, я уже знала его наизусть. Мне было так больно, как никогда прежде, эта боль была намного хуже любой физической боли. Физические страдания проходили, раны заживали, но я не думала, что моя разбитая душа когда-то станет целой. Я была сломлена, часть меня навсегда исчезла.
Следующим утром Джаспер поднялся наверх на рассвете, но я уже проснулась и ждала. Он зашел в комнату, снова без стука, и глянул на диван, где я сидела. Комната была все еще в темноте, я сидела, притянув коленки к груди, а руками обхватила себя и смотрела в окно. Я думала, что делал Эдвард той прошлой ночью, когда я проснулась, смотрел ли он на те же самые деревья, думал ли об отъезде, как вот я сейчас. Было ли ему так же страшно и тяжело, как мне?
- Ты готова? – спросил Джаспер, он еще вчера отнес мои вещи в «Вольво» Эдварда.
Я кивнула, не в силах выдавить хоть слово, потому что правда в том, что я никогда не буду готова. Я встала и собрала последние мелочи и засунула их в карман пальто, прежде чем пойти к двери. Джаспер протянул мне ключи от машины Эдварда; он вышел, а я застыла на пороге. Он вопросительно глянул на меня.
- Я, э-э… я спущусь к тебе, - пробормотала я. – Мне нужна минутка.
Он улыбнулся и сказал, что у меня столько времени, сколько я пожелаю. Потом он начал спускаться, а я вернулась в спальню. Я медленно обвела глазами комнату, в груди все запульсировало от боли, когда я смотрела на вещи Эдварда, все было на своих местах, но не было самого важного. Я заметила рамку для фотографий на столике и подошла к ней, нерешительно поднимая ее. Это был наш снимок, тот, который мы сделали в Порт-Анджелесе как раз перед разлукой. Это было время, когда у нас еще были мечты – наши глаза светились надеждой и любовью. Для нас не было границ, мы излучали счастье. Я подумала, буду ли я когда-то еще так счастлива. А он?
Я провела кончиками пальцев по фотографии, прослеживая лицо Эдварда. Я так хотела увидеть его настоящего, почувствовать его, ощутить его запах, его тепло еще хоть раз, но это было невозможно. Теперь уже невозможно, навечно, он все для этого сделал. Он все спланировал так, чтобы у меня было будущее без него; но он так и не понял, что он – это единственное будущее, которое я по-настоящему хотела.
Я наклонилась и нежно поцеловала холодное стекло там, где было его лицо, по щеке скатилась слеза и упала на рамку. Зрение затуманилось, я смотрела на фотографию и ощущала острую боль в груди, и тогда я произнесла то одинокое слово. Единственное слово, которое я никогда не говорила; единственное слово, которое я никогда не хотела произносить; но которое, я знала, я должна сказать.
- Прощай.
Глава [u5] 74. Дыра во вселенной
"Там, где была ты, теперь дыра во вселенной, и днем я постоянно кружу вокруг нее,
а ночью проваливаюсь туда. Я отчаянно скучаю по тебе"
Эдна Винсент Миллей
Эдвард Каллен
Пятница, 20 июня 2008 года
1 год,
5 месяцев,
25 дней,
5 часов,
39 минут
и 24 гребаные секунды спустя.
Не то чтобы я считал…
Я потянулся в кресле и уставился на стоящий передо мной ноутбук. Голова безумно болела, глаза резало и жгло, и мне казалось, что они вот-вот, на хер, взорвутся в гребаном черепе. Толстые шторы на окнах блокировали свет, в комнате царил полумрак, несмотря на то, что был полдень. Кондиционер работал на полную мощность, но я все равно чертовски потел, кожа пылала.
Я выругался, раздраженно протирая лицо руками. Слепо моргая, я пытался прогнать туман перед глазами, чтобы иметь возможность сфокусироваться на гребаном мониторе, но ни черта не помогало. Слова сливались в сплошное пятно, я не мог прочитать ни строчки, и понял, что лишь теряю время и энергию, занимаясь этим. Я застонал и с силой закрыл компьютер, а потом положил голову на стол, признавая поражение. Наступили минуты блаженной тишины, мне хотелось просто, на хер, заснуть, чтобы обо все забыть хоть ненадолго. И у меня почти получилось, я был истощен, а звук дующего воздуха убаюкивал меня. Но прежде чем я окончательно провалился в дрему, мой покой нарушили.
- Ты в порядке?
Я подскочил, неожиданный голос застал меня врасплох, и я прищурился, поворачиваясь в сторону шума.
– Нехорошо следить за людьми, - выплюнул я, глядя на силуэт в дверном проеме.
По какой-то непонятной мне херовой причине она засмеялась, а потом потянулась к стене и щелкнула выключателем. Я вздрогнул, когда от яркого света острая боль пронзила голову, я поднял руки, пытаясь прикрыть глаза.
– Иисусе, зачем, блядь, было это делать?
- Не похоже, что тебе жарко, детка, - сказала она, игнорируя мой вопрос, пока приближалась ко мне.
- Все наоборот, Эсме, у меня самый настоящий жар, как будто кто-то поджаривает мою противную задницу на костре, - пробормотал я, взъерошивая руками волосы.
Я щурился, пытаясь приспособиться к яркому свету.
– Как будто из меня выбили все дерьмо, а потом сбросили с крыши двенадцатиэтажного здания.
- Так плохо? – спросила она, отодвигая компьютер в сторону и садясь на край стола.
- Да, так плохо, - прорычал я. – Если бы не было так больно, я бы задумался, а не подох ли я. Но, к сожалению, жизнь продолжается, а впереди меня ждет долгая дорога в пекло. Меня не удивит, если это все – гребаная игра дьявола, если он просто издевается надо мной за все то глупое дерьмо, которое я натворил.
- Твой оптимизм изумляет, - сказала она с мягкой улыбкой. – И я очень даже уверена, что ты еще жив.
- Che peccato, - пробормотал я, качая головой.
Она хихикнула и взяла мой подбородок, приподнимая его вверх, чтобы я посмотрел на нее.
- Ты ведешь себя так, будто у тебя никогда раньше не было похмелья, Эдвард, - сказала она, рассматривая мое лицо. – Сколько ты выпил прошлой ночью?
- Похоже, недостаточно, если я еще жив, - заявил я.
Она закатила глаза и отпустила меня, скрестив руки на груди.
- Ты же больше ничего не делал, да? – спросила она.
- Блядь, нет, - сказал я, качая головой. – Я завязал со всем этим.
- Хорошо, - сказала она. – Сам понимаешь, раньше ты вел себя так из-за Молли…
- Я знаю, - раздраженно оборвал я ее. – Как я уже сказал, я завязал, Эсме. И я бы очень хотел, чтобы ты прекратила швырять дерьмо мне в лицо.