— Хоть вы меня не терзайте, — сказал он. — Сам жалею, что этому Скагсу такую задачу доверили. Может не потянуть.
— Скагс и не такое потянет, — сказал я. — Не о Скагсе тебе следует беспокоиться. О себе.
— Сам о себе побеспокойся, эксперт, — огрызнулся он и спрыгнул вниз.
Даже крылья не расправил, пижон.
Я посидел еще немного на облаке, полюбовался пролетающими мимо самолетами, один из них прошел от меня всего метрах в сорока. Я — демон мудрый, потому захватил с собой пару бутылочек пивка, чтоб время скоротать. Возвращаться в ад сразу не хотелось. Давно я все‑таки в этом мире не был. Может, в тот момент я даже позавидовал Скагсу, хотя, как потом выяснилось, нечему там было завидовать. Ну, это я вперед забегаю.
А больше о том дне рассказывать и нечего. Я сидел на облаке, пил пиво, швыряя пустые бутылки в самолеты, а пробками сбивая летающих чуть ниже птиц, думал о судьбе монет, о том, что за люди их найдут и как там у них все со Скагсом сложится, об Азраеле думал, о многом, короче. Но ни до чего путного я в тот день так и не додумался.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи четыреста восемьдесят пятая
Через пятнадцать минут после того, как ушел Бегемот, ко мне явился курьер и принес мне мое командировочное. У старого демона из внутреннего круга были хорошие связи, и оперативности его работы я не особо удивлялся.
Поскольку я числился в командировке с момента получения удостоверения — кстати, лицензия к нему прилагалась, — с работы я тут же ушел с чистой совестью.
Проклятое место пусто не бывает. Завтра же мне подыщут временную замену. А может, даже и постоянную. Командировки на Землю могут быть чреваты разного рода осложнениями. По крайней мере, бывали чреваты в прежние времена.
Как я уже упоминал, у нас во внешнем круге компьютеров нет, поэтому для того, чтобы получить интересующую меня информацию, пришлось идти в библиотеку.
Мне требовалась хоть какая‑то информация о стране, в которой придется работать, а того, что я знал, было явно недостаточно.
Я обрисовал жирному бесу‑библиотекарю то, что мне требовалось, и он выдал мне несколько тонн макулатуры. Поскольку лишнего времени у меня не было, а на прочтение всех этих подшивок ушли бы годы, я попросил конспект. Знаете, демоны‑студенты пишут конспекты по истории разных стран. Тем самым они закрепляют свои знания и попутно облегчают поиск информации посетителям библиотеки. Очень удобно.
Конспект по России был довольно толстым, и я решил просмотреть только данные за последний век. Чтобы определиться с привычками и нравами смертных, этого вполне достаточно.
Конспект по двадцатому веку в России писал какой‑то двоечник. Он был совсем тонюсеньким, бессвязным, и в нем просто сообщалось о том, какие происходили события, — ни тебе подоплеки, ни логического основания, ни каких бы то ни было выводов.
Вот вам навскидку:
«Двадцатый век в России был временем больших и смелых экспериментов с государственным строем, общественным сознанием и, что самое интересное, агрессивным атеизмом. (Кто, как и зачем проводил эти эксперименты, автор работы не указывал. То ли забыл, а то ли не знал.)
В начале века Россией управлял монарх. Народу это почему‑то перестало нравиться, и произошла революция. Потом еще одна.
Нового монарха звали Ленин, только назывался он не царем, а вождем. Его наследник не захотел называться вождем и предпочитал, чтобы его называли отцом народов.
Сменой общественного строя этот период назвать довольно трудно. По сути одна монархия сменилась другой, изменились символы государственной власти, старая аристократия была разогнана, но ей на смену тут же пришла аристократия новая, а официальной религией страны стал коммунизм, обещающий построить царствие небесное на Земле и в самые ближайшие сроки.
Основной и фатальной ошибкой коммунизма было то, что он пропагандировал всеобщее равенство между смертными.
Всеобщее равенство между смертными является апофеозом абсурда. Смертные никогда не были и никогда не будут равны между собой, потому что они просто не могут быть равны. Есть праведники, и есть грешники, вот первое из легиона различий.
Однако монарх и его свита, пропагандирующие равенство, сами в него не верили и, призывая к аскетизму, сами вкушали мирские блага почем зря».
Я вздохнул и перевернул страницу. Полезной информации в прочитанном было столько же, сколько чистых замыслов в голове у демона. Ноль.
Да и дальше все шло в таком же духе, простое перечисление дат, политических деятелей и событий. Читать такую муть было извращением даже для демона.
Сориентируюсь на месте, решил я. В конце концов, у меня будет выход в нашу сеть плюс информационная поддержка демона, профессионально занимающегося регионом, в котором мне предстоит действовать.
Но все же ради любопытства я еще полистал книжицу, пока не наткнулся на параграф, озаглавленный «Сейчас».
Он был очень коротким.
«Название: Российская Федерация.
Политическое устройство: Странное. Конституционная монархия, совмещенная с абсолютной монархией, с легким налетом криминальной демократии. При этом в ограниченных пределах существует свобода слова, процветают лоббирование и уездное дворянство.
Экономическое устройство: Нестабильное, с территориальным делением.
Внешняя политика: Непоследовательная.
Внутренняя политика: Нерешительная.
Культурные ценности: Разные, местами отсутствуют.
Основная религия: Коммерческое христианство.
Содержание грешников: Шестьдесят процентов».
Я хмыкнул. Шестьдесят процентов грешников среди всего населения — это очень низкий показатель, если брать по миру в среднем. Скорее всего, у большей части населения просто нет особой возможности грешить.
Разберемся на месте, подумал я и отправился домой.
Сборы были недолгими. Я, хоть давно этим не занимался, был привычен к работе в поле и умел обходиться минимумом вещей.
Вечером я посмотрел телевизор — наш кабельный канал транслировал какую‑то серную оперу из жизни грешников, — поужинал и лег спать пораньше. С утра мне надо было отправляться на Землю.
В восемь я и отправился.
Ад, он, знаете ли, ближе, чем думают смертные, и из внешнего круга до границ реальности буквально рукой подать.
Странные они все‑таки, эти смертные. У них достаточно хорошо развито образное мышление, но порой они понимают все буквально.
Если Царствие Небесное, то оно должно быть за облаками. Если ад, то обязательно под землей. Они научились строить летательные корабли и бурить шахты на огромную глубину и, не обнаружив ни на высоте, ни на глубине ни того, ни другого, принялись кричать, что жизни после смерти не существует, и стали склонять массы к атеизму.
Странно. Ведь их атеистическая наука отнюдь не отрицает существования параллельных миров.
Рай и ад находятся не в параллельных мирах, а в перпендикулярных. В чем разница? Просто чуть больше угол смещения по пятимерной системе координат. По крайней мере, так сейчас в адских школах объясняют.
Для выхода из ада я воспользовался служебным входом. Там народу поменьше, потому что командировки на Землю в последнее время стали редкостью.
На контрольно‑пропускном пункте дежурил пожилой демон. Он развалился на раскладушке и покуривал сигарету с травкой, одним глазом косясь на экраны камер наблюдения, а остальными просматривая порнографический журнал, на обложке которого красовалась мисс ад этого месяца. Шлагбаум был опущен, а дверь в караулку открыта.
— Приветствую стража ворот, — сказал я, постучав когтями по косяку.
— Никак командировочный, — сказал он, спуская копыта на пол. — Или так, меня проведать зашел?
— Командировочный, — сказал я.
— Да я догадался, — сказал он. — До конца моей смены еще шестнадцать лет, и никто даже из родственников не придет, не поинтересуется, как дела у старика. Какова цель командировки?
— Искушение, — сказал я. Он обязан занести информацию в компьютер, терминал которого покоился на тумбочке рядом с раскладушкой, с документами у меня все в порядке, так что проще было ответить правду, чем что‑то придумывать.
— Ого, — сказал он. — Давненько уж я тут искусителей не видел. Нашли что‑нибудь интересное в мире смертных?
— Не то чтобы очень, — сказал я. — Скорее так, чтобы практику не потерять.
— Тоже дело, — решил страж. — А то я вот тут совсем без практики торчу. Скоро уже забуду, каким рычагом шлагбаум поднимается. Ты пойми, я не жалуюсь, работенка непыльная, платят нормально, только вот скучновато стало в последнее время.
— Времена меняются, — сказал я.
— Это точно. — Он вдруг оживился. — Э, а я тебя знаю, между прочим. И никакой ты не искуситель.
— Ну вообще‑то это не мой основной профиль.
— Это что же, такая проблема с кадрами в аду, что они под это дело тебя подрядили?
— Проблема частного характера, — сказал я туманно. — Затронуты интересы влиятельных особ.
— Ну, — сказал он, — тогда я в это дело не лезу. Давай командировочное.
Я протянул ему бумагу, он прочитал, поставил на ней штамп, время и дату выхода, расписался и отдал мне.
— Ни пуха[5], — пожелал он на прощание.
— Иди ты к Шефу, — сказал я и прошел под поднятым шлагбаумом.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи четыреста восемьдесят шестая
Царство мертвых по определению больше, чем Царство Живых, и расположено оно совсем рядом, потому имеет множество точек соприкосновения. При должном опыте манипуляции пространственно‑временными постоянными выйти из ада на Землю можно в любом месте, где манипулирующему только будет угодно.
Я вышел в подмосковном лесу.
Во‑первых, никто не заметит, как из ничего материализуется приличных размеров демон, во‑вторых, мне требовалось какое‑то время на акклиматизацию.
В лесу, как и следовало ожидать, никого не было. Я вдохнул полной грудью отравленный кислородом воздух, и легкие тут же принялись перестраиваться под требования, предъявляемые новой атмосферой. Солнце светило слишком ярко, поэтому на глаза упала дополнительная защитная пленка, а зрачки уменьшились в размерах и немного сползли в глубь черепа.
Но путешествовать по Земле в своей демонической ипостаси было бы глупо. Я вытащил из дорожной сумки фотографию человека и принялся ее разглядывать, попутно вспоминая все, что я знал о людях.
Понимаете, когда общаешься с грешниками по долгу службы, не обращаешь особого внимания на то, как они выглядят. Для демона все люди на одно лицо, пока ты не привыкаешь к ним и не начинаешь различать мелкие детали. Но есть разница между тем, чтобы отличать одного человека от другого, и тем, чтобы выглядеть как человек, причем настолько хорошо, чтобы другие люди не заметили в тебе никаких странностей. Хотя бы физических.
Итак, подумал я, глаз, рук, ног и ушей должно быть по два. Лишнее надо убрать. Процесс складывания костей и втягивания конечностей всегда давался мне с большим трудом, поэтому я даже слегка вспотел, отсекая лишние части тела, да так, что высунул из пасти оба языка. Язык должен быть один, вспомнил я, и после этого пришлось потеть в два раза больше.
Потом я уменьшил свой рост ровно в два раза, чтобы сойти за смертного средних размеров. Спрятать чешую и нарастить на ней поверхностный слой кожи с растущими в некоторых местах волосками было проще всего. Кстати, никак не могу понять логики Сами Знаете Кого, когда в одних местах он оставил людям волосы, а в других — нет. Что он этим хотел сказать, интересно?
Вот взять, к примеру, обезьяну, самого близкого родственника человека, так называемого разумного. Волосата с ног до головы, без всяких исключений. Взять демона или крокодила — оба полностью покрыты чешуей. А человек? Странное создание все‑таки. Или Сами Знаете Кто просто притомился на шестой день создания, так что не стал прорабатывать детали? Сляпал на скорую руку, кинул в Эдем, а там дальше сами разбирайтесь? Вопрос.
Осмотрев себя с помощью карманного зеркала, я пришел к выводу, что абсолютно голый человек, с торчащими из головы ветвистыми рогами и волочащимся по земле хвостом будет странновато смотреться на улицах города.
Но с хвостом и рогами пришлось помучиться. Хвост был слишком длинным, чтобы убрать его быстро и безболезненно, а иметь дело с головой всегда труднее всего.
Через сорок минут я разобрался и с тем, и с другим, превратил копыта в подошвы и сотворил себе одежду. Во время нашего совместного возлияния Бегемот тщательно проинструктировал меня о том, что и как надо носить, так что я раздобыл себе неплохой, по местным меркам, серый деловой костюм, белую рубашку, цветастый галстук и черные замшевые туфли. В лесу наряд смотрелся несколько неожиданно, однако долго торчать здесь я не собирался. В лесу грешников нет.
Я осмотрел себя в зеркале еще раз и остался доволен увиденным. Получился довольно солидный грешник средних лет с небольшими залысинами на голове. Это там, где рога росли.
Я закрыл глаза и сохранил получившийся образ. Конечно, рождался он трудно и небезболезненно, однако теперь, если потребуется, я смогу восстановить его в считаные мгновения.
Что‑то запиликало в моем дорожном мешке, и я обнаружил сотовый телефон с тарифом «Би‑Плюс ад», который мне тоже всучил Бегемот.
— Слушаю, — сказал я.
— Ты где? — раздался в трубке голос Бегемота.
— Только что вошел, — сказал я. — Монеты кинули?
— Кинули, — сказал он. — Первая проявится завтра. Как там, на Земле?
— Как обычно, — сказал я.
— Будь осторожен, — сказал он.
— Я всегда осторожен.
— В этот раз будь осторожен вдвойне. Не нравится мне это пари.
— Это далеко не новость есть, — сказал я. — Мне оно тоже не нравится, и мы это уже обсуждали. Или ты выяснил что‑нибудь новенькое?
— Нет, — сказал он. — Просто полюбовался сегодня на Азраеля. У него недобрый огонь в глазах.
— Это у ангела‑то?
— Или мне показалось, — сказал он. — Я старею, Скагги, ты не заметил?
— Не прибедняйся, — сказал я. — Ты еще нас всех переживешь.
— Это очень даже может быть, — сказал он. — Просто хотел узнать, что у тебя все в порядке. Удачи, Скагги, ни пуха тебе, ни пера.
— К Шефу, — сказал я.
Демоны, даже в человеческом обличье и даже в деловых костюмах, способны развивать неплохую скорость, так что двадцать минут спустя я уже покинул лес и вышел на магистраль.
Дороги со времени моего последнего визита сильно изменились, да и повозки, по ним передвигающиеся, тоже. Но я смотрел телевизор и знал, что человек, передвигающийся по такой дороге пешком, привлекает излишнее внимание к своей персоне, так что я просто остановился на обочине и поднял руку.
Минут через десять рядом со мной остановился автомобиль. За рулем был молодой грешник.
— До города не подбросите? — спросил я.
Ты в другую сторону стоишь, папаша, — ответил он и умчался.
Я немного подумал над его ответом. С формальной точки зрения, он был лишен логики, ибо стоять в какую‑то сторону невозможно, но нес в себе зародыш ценной информации. Подождав подобающего просвета в потоке повозок, я перешел на другую сторону шоссе и повторил опыт автостопа. Долго ждать мне не пришлось.
Повозка была явно не новой и изрядно коптила, грешник за рулем тоже был постарше первого и дымил сигаретой очень низкого качества.
— До города не подбросите? — повторил я свою просьбу.
— Три сотни, — сказал он, — и поехали.
— Долларов? — спросил я, так как знал, какая валюта в России в наибольшем почете.
— Вы, новые русские, совсем считать разучились, — сказал он. — Все доллары да доллары. Рублей! Есть у тебя рубли?
— Есть, — сказал я.
— Три сотни. — повторил он.
— Согласен, — сказал я и взгромоздился в кресло рядом с ним.
Он нажал на какую‑то педаль, дернул рычаг, и машина покатила. Принцип работы двигателя внутреннего сгорания объяснял мне папаша Даймлер, однако в детали я не вдавался, и для меня это было в диковинку.
— Машина, что ли, сломалась? — спросил он, очевидно пытаясь логически объяснить мое присутствие на дороге в слишком цивильном виде.
— Ага, — сказал я.
— Небось иномарка?
— Ага, — сказал я, потому что не знал, на каких машинах подобает ездить «новым русским», за одного из которых меня принял этот грешник.
Стоп, это у нас все они грешники. Здесь они люди. Надо научиться думать о них как о людях, а не как о грешниках, иначе всплывет такое словечко в разговоре, и конфуза не оберешься.
— Не доверяю я этим иномаркам, — сказал человек. — По мне, так лучше «жигулей» машины нет.
— Ага, — сказал я и уставился в окно.
— Вот и я так говорю, — сказал водитель.
Он был явно разочарован, что я не стал жаловаться на жизнь и сломанную машину. Его просто распирало от желания поговорить. Но я с ним говорить не хотел. Мне надо было подумать.
Архив Подземной Канцелярии
Из дневника Гоши
Запись сто сорок восьмая
Рассудите сами: до трех часов ночи вы смотрели самый странный в вашей жизни сон, с половины четвертого до четырех вы забивали его в свой ноутбук, отрываясь от захватывающего занятия лишь для прогулок на балкон, чтобы выкурить сигаретку, и заснули около половины пятого зыбким и непрочным сном, а уже в половине седьмого начинает дребезжать предусмотрительно засунутый накануне в медный таз для создания пущего эффекта будильник, будя не только своего хозяина, но и самые низменные порывы в его душе.
Вы поднимаетесь с постели, проклиная себя за то, что вообще имели неосторожность приобрести сей пыточный агрегат, и в частности за то, что вчера поставили его достаточно далеко от кровати, вне пределов досягаемости из лежачего положения, желая предотвратить необратимую механическую поломку вышеозначенного предмета путем соприкосновения с ближайшей стеной на скорости, близкой к звуковой. Первым делом вы направляетесь на кухню и вдавливаете в корпус кнопку включения электрочайника, затем совершаете неотложный и необходимый визиты — в туалет и в ванную, соответственно, где в приступе общепринятого мазохизма истязаете себя посредством льющейся из «горячего» крана вечно холодной воды, проникновения чужеродных веществ и предметов в ротовую полость и скобления лица двойным стальным и суперпрочным лезвием «жиллетт», которое, как известно, лучше других подходит для истязания мужчин любых возрастных групп. После чего вы возвращаетесь на кухню, завариваете себе кружку бразильского или колумбийского наркотика, расфасованного в Европе, выпиваете ее, попутно выкуривая дозу другого наркотика, завезенного в цивилизованный мир Колумбом, и только после этого вас начинают терзать смутные подозрения, что вы в какой‑то мере являетесь нормальным и, может быть, даже полноценным членом современного общества.
И так каждый день — и, главное, практически добровольно!
Однако, если вы не в силах бороться с существующим положением вещей, вам остается с ним только смириться. И я смирился, утешая себя мыслью, что миллионы моих сограждан и миллиарды соседей по планете Земля вынуждены страдать таким же образом. Но утром от этой мысли легче не становилось.
Потом я собрал все свои аксессуары, без которых цивилизованный человек уже не мыслит собственной жизни, оставив на столике только ключи от машины, и совершил марш‑бросок в сторону автосалона.
Петя не соврал. Машина была готова к употреблению, насколько машина отечественного производства вообще может быть к нему готова, и сам Петя действительно дождался меня. Выглядел он несколько вялым, что было простительно, учитывая его бессонную ночь.
Он протянул мне обе руки — левую с ключами от машины, правую для пожатия. Я пожал и забрал ключи.
— Один совет на прощание, — сказал он. — Помни, что на этот раз под тобой не «порше».
— Такое не забудешь, — пробормотал я.
— Удачи, — сказал он, и тут за ним приехало такси. — Еще увидимся.
— Ни в жизнь, — сказал я отъехавшей «волге» и принялся осваивать свое новое… гм… средство передвижения.
Видели рекламу по телевизору «Ты меня удивляешь, „волга“? Не знаю, чем удивляла „волга“ парня из телевизионного ролика, но меня „восьмерка“ начала удивлять с первых минут.
Я не знаю, на чем вы ездите. Это ваше личное дело. Вы покрываете асфальтированные пространства на том, на что зарабатываете и что можете себе позволить. Я езжу на хорошей машине. То есть на импортной. Можете меня в этом обвинять, но это так. Я хорошо зарабатываю. Я могу себе это позволить. И комплексы по этому поводу меня не мучают. Пережитки полученного в детстве интеллигентного воспитания, утверждающего, что деньги — это плохо, испарились вместе с первой заработанной тысячей долларов.
Это я к чему? Да просто так.
Проездив последние пять лет на хорошей машине, я не был готов к тому, что меня ожидало.
Сев за руль и включив зажигание, я обнаружил, что, несмотря на обилие предлагаемых сегодня в автосалонах опций, одну они все‑таки упустили из виду. Не самую дорогую, на мой взгляд, но ту, которая могла бы быть одной из самых полезных.
В машине не было бензина. Горела красная лампочка сигнализатора низкого уровня топлива, а стрелка отклонилась влево так далеко, что аж зашкалила.
Положившись на удачу, я крутанул ключ в замке зажигания. Мотор завелся. Хм, возможно, до ближайшей заправки я все‑таки дотяну.
Я воткнул первую передачу и отпустил сцепление. Машина поехала назад. От неожиданности я со всей силы надавил на педаль тормоза, машина дернулась и заглохла. Чудесно.
Я все понимаю, переднеприводная компоновка, поперечно установленный двигатель и все такое. У многих машин задняя передача находится рядом с первой. Но у них есть такая нехитрая блокировка, что задний ход можно включить только осознанно, двумя пальцами вытягивая вверх находящееся на рычаге коробки передач кольцо. А тут что, русская рулетка, что ли? Какую воткнул, такую и воткнул. Да, машина явно предназначена для любителей острых ощущений.
Я выжал сцепление, потыкал рычагом наугад, стараясь поймать тонкую и почти несуществующую грань между крайними положениями, потом запустил двигатель и предпринял вторую попытку. На этот раз машина поехала вперед. Уже хорошо.
Ближайшая заправка весьма предусмотрительно была расположена в двухстах метрах от автосалона, так что до нее бензина мне хватило. И первые двести метров, преодоленные при помощи нового автомобиля, подарили мне незабываемые ощущения.
Руль стоял неровно, хотя машина ехала прямо и, на мой взгляд, регулировки «схода‑развала» сновья не требовала. Видать, просто на шлицы его с большого бодуна кто‑то сажал. Зато надо было срочно регулировать свободный ход педали сцепления. Потому что свободного хода у нее просто не было. Я на полсантиметра сдвигал ногу, и машина тут же рвала с места, оставляя на асфальте следы горящей резины. Примерно по двести грамм резины с каждого колеса. С таким стартом мне колес и на один сезон не хватит. Коробка была невнятной, но тут уж ничего не поделаешь. Что‑то противно дребезжало в районе «Торпедо». Глушитель просто ревел, очевидно, шумоизоляция салона для наших мастеров является тайной за семью печатями.
Вот двигатель меня порадовал. Он был достаточно мощным, хотя сравнивать его с шестицилиндровым сердцем «порше» было бы некорректно, и достойно рокотал, как и положено рокотать любому уважающему себя двигателю.
Сиденья были жесткие, неудобные, не фиксирующие тело водителя в повороте и практически лишенные всяческих регулировок. Только наклон спинки и расстояние до педалей. И правое колено при переносе ноги с педали газа на педаль тормоза все время цеплялось за какой‑то необъяснимый с точки зрения эргономики выступ в нижней части рулевой колонки.
На заправке ко мне тут же подбежал мальчик и принялся откручивать крышку бензобака. Хорошо, что он был здесь, не хотелось мне позориться, бродя вокруг машины с потерянным видом в поисках заливной горловины. Я дал мальчику пять рублей.
— Какого бензина? — спросил он.
— Девяносто восьмого, — сказал я по привычке. — Двадцаточку.
Мальчик посмотрел на меня долго и выразительно.
— О. — сказал я. — Тогда девяносто пятого.
— А не девяносто второго? — осведомился он.
— Это ты у меня спрашиваешь?
— Ага, — сказал отрок и уставился на меня с самым невинным видом.
Пришлось искать в салоне прилагаемый к машине букварь и смотреть, какой вид топлива предпочитает жрать этот зверь. Оказалось, девяносто второй. Как это экономно.
Я залил двадцатник, дал мальчику еще пять рублей — за инициативу — и поехал дальше.
Да, скажу я вам, агрегат мне достался поистине уникальный.
Не хочу хаять машину, мощь в ней была. Мощи в ней было достаточно. Может быть, даже более чем достаточно. Но дури все‑таки было больше.
Хороший двигатель, это, без спору, много, но это еще не все. Это только полмашины. К хорошему двигателю должна прилагаться хорошая подвеска, мощная тормозная система и куча электроники.
Элементы пассивной безопасности были представлены только в виде инерционных ремней. Подушек безопасности не было и в помине, не только боковых или пассажирских, не было даже водительской, так что при лобовом столкновении оставалось надеяться только на своего ангела‑хранителя и чью‑то мать.
А электроника? Ее тоже не было.
Как, скажите на милость, машина, развивающая скорость свыше двухсот километров в час, может обойтись без антиблокировочной системы тормозов, без электронной системы стабилизации кузова и блокировки дифференциала?
А наша обошлась.
Тормоза — тема вообще отдельная.
Тормоза придумали трусы, скажете вы. Нет, скажу я. Тормоза придумали те, кто хочет дожить до старости, а не состариться раньше времени.
Тормоза — это основная система активной безопасности. Что я имею сказать о тормозах в моей новой машине?
Вот, к примеру, возьмем «мерина» в сто сороковом кузове. Машина раза в четыре тяжелее «Самары», а тормозной путь у нее в три раза короче. Тормозной же путь моей «восьмерки» был бесконечен, как «Санта‑Барбара».
Умолчу уже об отсутствии таких приятных, но не являющихся необходимостью мелочей, как круиз‑контроль, адаптивная коробка передач или хотя бы тахометр.
Но до работы я доехал, и шеф моей покупкой остался доволен.
Даже несмотря на то, что сдачу я ему не отдал.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи четыреста восемьдесят седьмая
Бегемот снял мне небольшую пятикомнатную квартирку в шумном и неудобном месте под названием Кутузовский проспект. Жилище было обставлено с отсутствием любых намеков на элегантность и напоминало пристанище демона безвкусия.
Но мне было все равно.
Первым делом я включил ноутбук и убедился, что он работает и связь с адом поддерживается постоянно. Потом я задернул все шторы и завалился на диван, вытащив из походной сумки засунутый туда Бегемотом проспект.
«Пособие для начинающего искусителя» — так он назывался. Я проходил базовый курс, конечно, но это было давно, и старик решил освежить мою память. Ну ладно, попробуем.
«Итак, вы решили стать искусителем, — говорилось на первой странице предисловия. — Поздравляем. Это интересная и творческая работа, основным преимуществом которой является возможность знакомиться с новыми людьми. Но вы должны помнить, что искуситель является визитной карточкой ада, и именно по тому, как выглядит и ведет себя искуситель, у смертных создается первое впечатление о нашей организации. Поэтому искуситель должен…»
Дальше шли рекомендации по внешнему виду и стилю поведения. Это было не особо интересно, и я пролистнул пару страниц.
«Глава первая. Семь легких способов искусить женщину».
Не мой случай. Женщину искусить легче всего, поэтому книга с них и начиналась. Чтобы случайно попавшийся праведник не отбил тягу к работе у молодого перспективного демона, рекомендуется объектом первого искушения выбирать женщину. Хоть мне и предстояло первое в моей жизни искушение, возможности поработать с женщиной у меня не будет. Согласно условиям пари это будут четверо мужчин.
«Глава вторая. Семь изощренных способов искусить женщину. Использование инкубов».
«Глава третья. Двенадцать путей заполучить душу старика».
Стариков тоже просто искусить. Они, простите за каламбур, адски боятся умереть и готовы продать свою душу за пару дополнительных лет жизни.
«Глава четвертая. Три особо извращенных способа заполучить душу старика. Использование суккубов».
Я содрогнулся. А если престарелый клиент покинет сей бренный мир в процессе подобного искушения?
Пятая, шестая и седьмая главы тоже ничем полезным похвастаться не могли.
В них описывалось примерно то же, что и в первых четырех, приводились примеры из практики, был дан список лучших искусителей тысячелетия с подробным перечислением их искушений и дат. Сроки искушений были разными. Кто‑то укладывался в пару дней, но особо несговорчивых клиентов обрабатывали годами. Надеюсь, мне такие клиенты не попадутся.
«Глава восьмая. Работа с мужчинами. Работа с мужчинами наиболее интересна и наиболее сложна. Она требует профессионального подхода, потому что мужчины являются самыми частыми нашими клиентами, а заполучить каждого клиента для нас — вопрос чести. При искушении мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет вы столкнетесь с целым рядом сложностей. В этом возрасте смертные, как правило, крепко стоят ногами на земле, не задумываются о вечном и не воспринимают всерьез разговоры о загробной жизни. Основными стимулами для искушения мужчин в этом возрасте являются: