Найджел Фаррел удивленно вытаращил глаза.
- Юноша, - сказал он, чеканно выговаривая каждое слово, - для человека, получившего высшее юридическое образование, пусть даже у вас в России, если я вас, конечно, правильно понял,.. вы совершенно недостаточно циничны и само слово "справедливость" в сочетании с юридическим образованием в ваших устах звучит явным нонсенсом...
Хотя я читал и слышал неоднократно, что в России люди так романтичны...
Правда, я думал, что это было только в ХIХ веке...
Я растерянно опустил глаза.
Ну и что мне ему ответить?..
- Ладно, вынесем этот вопрос пока за скобки сущности проблемы... - смилостивился старик.
- Меня интересует, что вы сами думаете о том, что случилось тогда в тридцатых годах прошлого века?..
Я приободрился и взглянул старому профессору прямо в глаза.
- Знаете, сэр, я думаю, во-первых, что Лайонелла Майлса убили; во-вторых, что его убили из-за этого референдума; в-третьих, что результаты этого референдума похитили его убийцы,чтобы не допустить создания парламента Англии...
Так что я думаю, это было политическое убийство, сэр,.. - неловко закончил я.
Найджел Фаррел пожевал губами и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза.
Паузя явно затягивалась и грозила стать бесконечной.
- Извините, сэр,.. - с усилием сказал я. - Мы наверное пойдем...
Я кивнул Надежде и мы поднялись со стульев.
- Подождите, - остановил меня старый профессор.
Он помолчал, ритмично раскачиваясь в кресле, и продолжил нехотя, делая большие промежутки между словами.
- Вы во многом правы, - недовольно сказал он. - Я тоже считал... и считаю до сих пор,... что его убили,.. и убили по политическим мотивам,.. Да, чтобы сорвать референдум...
Мне просто не дали возможности... опубликовать эту точку зрения... Во всяком случае, назвав вещи своими именами...
|
|
Старая добрая Англия, черт ее побери... В ней такое якобы никогда не могло произойти...
Но тут еще делов том,.. что его убийцы... буквально сразу после преступления... сами были убиты...
- Как?.. Кем?.. - не понял я.
- Полицией... В перестрелке,.. - скупо уронил профессор. - Да-да, полицией, которая странным образом совершенно случайно оказалась в этот момент как раз рядом с местом преступления...
Так что убийцы просто не могли... похитить результаты голосования... А ведь это очень большая пачка бумаг - несколько сот бюллетеней и протокол подсчета голосов...
- А... полиция... не могла?.. - очень осторожно спросил я.
Профессор внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
- Я тоже задавал себе этот вопрос, - глухо сказал он.
- И... что?.. - еле шевеля губами спросил я.
- Нет... - так же тихо ответил мне старик. - Потому что там неподалеку, как на грех, оказались репортер и фотограф "Санди Таймс", а в их присутствии сделать... что-нибудь... такое... было просто невозможно... Даже полиции...
Я сидел молча, раздавленный информацией.
- И ничего у него с собой не было?
- Был... Небольшой саквояж с мелкими бытовыми предметами... И ничего больше...
- И ничего больше... - эхом повторил я.
Старый профессор молча кивнул.
- А у вас случайно не было перечня того, что было в саквояже? - спросил я.
- Был... и есть... - отозвался профессор, внимательно глядя на меня. - У меня дома... Но там не было ничего интересного, поверьте...
- А можно мне ознакомиться с этим перечнем? - с усилием спросил я.
- Ну, если вы не против проехаться со мной ко мне домой... - пожал плечами Найджел Фаррел.
|
|
Я был не против.
Надежда тоже.
Попробовала бы она...
II-12
Профессор Найджел Фаррел жил в маленьком пригороде в пяти километрах от Кебриджа.
На такси мы доехали до его квартирки в протяженном закопченном двухэтажном кондоминиуме, растянувшемся на целый квартал, минут за пятнадцать.
Квартирка, не имевшая ни малейшего признака женского присутствия и связанного с этим порядка, оказалась битком набитой книгами и рукописями.
И хотя было совершенно непонятно, как в этом, на первый взгляд, бардаке найти нужную книгу, а тем более бумагу, через каких-нибудь двадцать минут, да и то потраченных на чашечку обязательного английского чая, хотя до "файф-о-клока" было еще далеко, я уже держал в руках копию перечня вещей, найденных в саквояже покойного... меня в той жизни.
Неприятное это дело, доложу я вам...
Итак, одна страница какой-то расписки, рукопись с тезисами выступления на ближайшем заседании парламента по вопросу каких-то коммунальных налогов, табакерка с нюхательным табаком, "вечная" ручка, практически пустой блокнот для записей, сменная рубашка и галстук, ключи от дома или квартиры, шерстяной шарф, отдельный ключ...
Все.
Больше ничего.
То есть вообще ни-че-го...
Стоп!..
А что это за отдельный ключ?
От чего??
- А что это за отдельный ключ, сэр?.. От чего это он может быть??. Вы не пробовали выяснить??? - запинаясь, спросил я старого профессора.
Найджел Фаррел удрученно махнул рукой.
- Еще как пробовал... И полиция пробовала... И его коллеги пробовали...
|
|
Перепробовали все камеры хранения на всех вокзалах, банках и акционерных компаниях... Даже в газетах объявляли... Ничего...
- Ничего, - эхом отозвался я, прислушиваясь к себе.
Внутри меня что-то происходило.
Я закрыл глаза.
Что-то внутри как будто рвалось из меня наружу, что-то, с чем справиться было просто невозможно, что-то ужасное и прекрасное одновременно...
- Ленечка, ты опять? - боязливо взяла меня за руку Надежда.
- Да, юноша, вам что, плохо? - присоединился к ней профессор. - Может быть врача?..
Я привел в порядок зачастившее сердце, кашлянул и хрипло сказал:
- Не надо врача... А вот что надо - так это посмотреть мне своими глазами на все эти вещи... и ключи...
- Но зачем?.. - в замешательстве спросил старик, но встретившись со мной взглядом, растеряно засуетился:
- Я даже не знаю, целы ли они... То есть я видел их, конечно, когда писал свою диссертацию, но ведь прошло больше сорока лет... Может их давно утилизировали...
- Не должны, - покачал я головой. - Как же тогда с хваленной английской педантичностью?.. Где-то они должны быть... Не знаете, где?..
- Если они еще существуют,.. - недоуменно пожал плечами профессор, - то только в старом Скотланд Ярде, наверное.
- Почему в старом? - робко пискнула Надежда.
- Потому что Скотланд Ярд уже лет двадцать пять-тридцать как переехал в новое здание, - развел руками старик.
- А вы можете получить разрешение на осмотр этих вещей, скажем, для научных исследований? - спросил я.
- Попробую, - без особой уверенности сказал Найджел Фаррел, явно хорохорясь. - Когда-то же получил...
II-13
Он его и правда получил - за три дня.
Это было нелегко, и сам профессор ничего не рассказал нам, как ему это удалось.
Но судя по его горящим глазам и румянцу на щеках, это было непросто, и он явно гордился тем, что ему удалось то, что возможно не удалось бы никому другому - никогда и ни за что.
Что поделаешь - мастерство не пропьешь.
Старый конь борозды не портит.
Ну и все такое в этом же духе...
В общем, молодец!
А еще большим молодцом он оказался, потому что категорически настоял на своем праве сопровождать нас, мотивируя это тем, что он давно уже в этой теме, его все и везде знают и вообще...
Можно подумать, что я сопротивлялся.
Я только рад был.
Потому что здесь, в Англии, в отличие от моих предыдущих вояжей мне почему-то было не по себе не в отдельные моменты, а практически все время пребывания.
Сам не знаю почему...
И вот, мы втроем стоим перед легендарным когда-то зданием Скотланд Ярда и надо же, я – ничего не чувствую.
В смысле, какого-то трепета или пиетета.
В смысле – вообще ничего.
От слова – совсем…
Надежда – та наоборот, смотрела вокруг прямо-таки с благоговением.
Ну, это-то понятно, Шерлок Холмс, Лестрейд и все такое прочее детективное…
А вот Найджел Фаррел явно элементарно волновался – как же, он ведь был здесь еще совсем молодым человеком и искал происшедшие за десятилетия изменения.
- Что, профессор, сильно все изменилось? – не удержался я от вопроса.
Старик неуверенно пожал плечами.
- Да, наверное,.. вон сколько камер появилось и всякой другой электроники… В мое время этого не было…
- А как было тогда?
- Да просто давали провожатого, который везде ходил с вами и всё…
Провожатый появился и у нас – как только мы предъявили разрешение и объяснили цель нашего визита.
Вопреки моим опасениям, ни это, ни даже наши с Надеждой российские паспорта не вызвали никаких вопросов или подозрений, да и как выяснилось, профессора здесь еще помнили – конечно такие же старожилы как и он сам.
Нас проводили в комнату без окон, усадили на скамью, привинченную к полу, и попросили подождать полчаса.
На самом деле пришлось ждать больше часа, пока нам не принесли небольшую картонную коробку, опечатанную сургучной печатью.
Вот тут-то и у меня тоже начался мандраж.
Полицейский, принесший коробку, поставил ее на стол, сделал нам знак, чтобы мы не приближались к столу, потом сам вскрыл ее и начал неторопливо вынимать оттуда все предметы.
Разложив аккуратно все на столе, он жестом разрешил нам приблизиться к нему и сделал шаг назад, не сводя с нас пристального взгляда.
Так, ну и что тут у нас?..
Все было как в перечне профессора:
- небольшой черный кожаный саквояж,
- одна страница, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся распиской об оплате аренды какого-то сарая,
- рукопись с тезисами выступления на заседании парламента по вопросу подъема размера коммунальных налогов,
- табакерка со сгнившим уже нюхательным табаком,
- "вечная" ручка с высохшими чернилами,
- блокнот для записей, в котором была заполнена только половина первой страницы черновиком письма какому-то Джону Смайли с приглашением встретиться,
- пожелтевшая от времени белая рубашка и выцветший синий галстук,
-связка из трех ключей от дома или квартиры,
- шерстяной шарф с уже почти отставшей бахромой,
- отдельный ключ неизвестно от чего...
Я переводил взгляд с предмета на предмет и что-то чувствовал, хотя и не понимал что и от чего именно.
А потому, глубоко вздохнув, я попросил разрешения у полисмена прикоснуться к вещам.
Помедлив, он дал согласие, но придвинулся ближе к столу и впился в меня взглядом.
Я не спеша протянул руку и прикоснулся к первому предмету – им оказалась табакерка.
Ничего…
Потом я тронул ручку, затем блокнот, потом шарф, ручку и галстук, и, наконец, связку ключей.
Реакция была все та же – ничего…
Все предметы, побывавшие у меня в руках, я перекладывал на левую половину стола и вот на правой половине остались только отдельный ключ и расписка об оплате аренды.
Я видимо интуитивно оттягивал момент своего прикосновения к ним, в особенности к отдельному ключу, хотя именно он с самого начала как магнитом притягивал меня.
Я сделал паузу и глубоко вздохнул.
Почему-то мне так не хотелось прикасаться к этому ключу.
Это, наверное, было так очевидно, что уже не только полицейский, но и профессор, и Надежда смотрели на меня с пристальным недоумением.
Я жалко улыбнулся им и, закрыв глаза,взял в руки ключ и зажал его между ладонями.
В голове у меня как будто что-то с треском порвалось, я увидел зеленые холмы и небольшую деревеньку в распадке между ними с указательным столбиком на въезде, на котором было написано...
…- Очнитесь, сэр!.. Медицинская помощь уже на подходе… Все в порядке, не беспокойтесь, мэм, он уже открывает глаза…
Я открыл глаза.
Перед моими глазами маячила здоровенная ряшка полисмена, из-за плеча которого выглядывала зареванная Надежда и совершенно потрясенное лицо профессора.
Почему-то болели щеки.
- Я в порядке, - с усилием сказал я и поднялся со скамьи, на которой, оказывается, лежал и сел.
Полисмен отступил на шаг и с сомнением посмотрел на меня.
- Это у вас часто бывает, сэр?
Я помотал головой.
- Нет… Неважно… Я в порядке… - все еще с трудом произнес я и повернулся к Надежде:
- Что, все еще никак не привыкнешь?
- Дурак, - вспыхнула Надька и, бросившись мне на грудь, залилась слезами.
- Ну, все-все, не волнуйся… - погладил я ее по спине.
Профессор и полисмен тактично отвели взгляд.
Переведя дух, я мягко отстранил Надю и повернулся к профессору.
- Нам надо ехать в Уилшир…
- Зачем? – изумился старик.
Я выразительно посмотрел на правую половину стола, где сиротливо осталась лежать расписка об оплате аренды сарая.
- Вы думаете?.. – шепотом спросил профессор.
Я горестно кивнул головой.
- Но почему?.. – не отставал старик.
- Не знаю… Но знаю точно, что разгадка именно там… - уверенно сказал я.- Но нам нужен будет этот ключ…
Профессор покачал головой.
- Они не дадут – это же вещественное доказательство.
- Ну так пусть дадут тогда сделать копию с него или поедут с нами и присмотрят за ним и нами или еще что-нибудь придумают,.. – у меня не было сил спорить. – Уговорите их хоть на что-нибудь…
II-14
Он их, конечно, уговорил.
Уж не знаю как, но уговорил.
И вот мы уже вчетвером – я, Надя, профессор и прикрепленный к нам сотрудник Скотланд Ярда в штатском – едем во Уилшир на полицейской же машине.
Красота!..
По дороге я многое для себя выяснил.
Во-первых, почему у меня болят щеки.
Оказывается, это тот полисмен так пытался привести меня в чувство – лупя по ним.
Чем вызвал совершенно ненавистническую реакцию Надежды, практически грудью вставшей на защиту своего сотрудника, а может и не только сотрудника, а кого-то даже поближе (этого я еще пока не понял и, по-моему, она тоже), от чужака.
Но конечно, сама-то она сделала бы то же самое с большим удовольствием, а может быть даже и с наслаждением за все мои – по ее версии - хулиганства.
Полагаю, что это у нее просто такие сексуальные фантазии.
Кстати, это уже во-вторых.
А в третьих, Уилшир оказался совсем недалеко от Лондона – всего в ста с небольшим километрах, что давало определенные надежды на то, мои ощущения и предположения – вовсе не бред сумасшедшего.
Дорога прошла незаметно и даже почти с удовольствием – полисмен был за рулем, профессор на переднем сидении тактично смотрел прямо перед собой, а мы с Надеждой комфортно расположились сзади, причем Надежда безостановочно поглаживала меня то по руке, то по плечу, желая тем самым как бы подбодрить и укрепить меня, в чем особой необходимости, правда не было, но все равно было очень даже приятно.
Уилшир оказался маленьким чистеньким городком, а никакой не деревушкой, и въезд в него был вполне себе современным, что пробудило во мне первые сомнения.
Они перешли почти в панику, когда на месте искомого адреса мы увидели не сарай, а относительно новый трехэтажный дом.
Полисмен, постучавшись в двери и поговорив с жителями дома, вернулся к машине и сообщил, что дом построен лет двадцать назад, а из его жителей никто не знает о прошлом ничего.
Профессор повернулся ко мне, но я его опередил.
- Давайте подъедем к местной мэрии, они наверняка что-то знают…
Но даже беседа полисмена с мэром, которой оказалась сухая женщина лет под пятьдесят, ничего не дала.
Тогда я собрался с духом, которого оставалось совсем немного, вылез из машины и в сопровождении профессора сам подошел к ней.
- Прошу прощения, мэм, - вежливо произнес я, - это профессор Найджел Фаррел из Кембриджского университета, а я его ассистент.
Профессор удивленно вздернул брови, но промолчал.
Хотя и смерил меня уничтожающим взглядом.
- Нас интересует сарай, который стоял по адресу, который назвал вам сотрудник Скотланд Ярда, и… местонахождение его содержимого, которое в нем было на момент его сноса… Поверьте, нам очень нужно узнать это…
- Но зачем?.. – удивилась мэр. – Ведь прошло уже столько лет…
- Это вопрос национальной безопасности,.. – значительно произнес я, выразительно округлив глаза.
Настала очередь полисмена вздернуть брови.
Но тоже молча…
Вот чем нравится мне эта страна!
Женщина задумалась.
- Знаете, все наши старики либо уже умерли, либо переехали в большие города к детям и внукам, - неуверенно сказала она.
- Вот только…
- Что только?.. – вцепился я в нее.
Мэр тяжело вздохнула и нехотя сказала:
- Вот только разве что мой отец,.. но ему уже за восемьдесят,.. и он не всегда адекватен… Хотя память у него в порядке…
- Прошу вас, мэм, - разверз уста профессор, - проведите нас, пожалуйста, к нему… Мы займем его внимание совсем ненадолго, уверяю вас…
Дело в том, что как уже сказал мой ассистент, - он смерил меня уничтожающим взглядом, - это дело… очень важное…
- Я понимаю, - вздохнула мэр. – Национальная безопасность не важной не бывает…
В этом месте уничтожающим взглядом меня смерил уже сотрудник Скотланд Ярда.
Для полного комплекта не хватало только, чтобы это сделала еще и Надежда, но ее внимание было целиком поглощено, в-основном, интонацией разговора ввиду весьма слабого знания английского.
И слава Богу!
Её укоризны я бы уже не выдержал…
Отец мэра оказался крепким стариком, правда, уже прикованным к инвалидному креслу.
Его поначалу удивила наша компания, ввалившаяся в его дом, но потом, когда мы рассказали ему о цели нашего визита, он стал усиленно вспоминать, то и дело поглядывая на меня.
- Ох уж эти молодые, - вздохнул он. – Ну ничего себе не помнят… Только свои пабы да танцульки…
- Папа, сейчас уже нет танцулек, - влезла в разговор мэр, виновато поглядывая на нас с выражением «Ну вот, я же вам говорила»…
- А ты помолчи, Нэнси, - властно оборвал ее старик. – Могла бы и сама вспомнить, что все старое барахло из сносимых домов мы свозили…
- В старую приходскую школу, ну конечно же, - воскликнула мэр. – Вот это да!.. Папа, ты молодец!..
Правда она уже давно стоит практически без крыши…- виновато обернулась она к нам. – Но что я могу поделать, деньги на ее восстановление из округа не выделяют, а наш местный бюджет весьма скуден…
- Спасибо вам большое, сэр, вы нам очень помогли, - с чувством пожал я руку старику.
- Да пожалуйста, - расплылся тот в улыбке, - вот, глядишь и наше поколение на что-то еще способно…
Он повнимательней всмотрелся в меня и неожиданно поманил пальцем.
Я наклонился, и он мне сказал на ухо кряхтящим шепотом:
- Знаешь, сынок, у меня такое чувство, что я тебя раньше где-то видел… Очень давно… Но этого же не может быть?.. Или может?..
Я выпрямилсяс сильно бьющимся сердцем, посмотрел ему прямо в глаза, а потом снова наклонился и также на ухо сказал ему шепотом:
- Может… Только пусть это будет нашим секретом…
Старик улыбнулся и кивнул мне с разом засиявшими глазами.
- Спасибо… и удачи тебе!..
Мэр непонимающе посмотрела на нас, как правда, и все остальные за исключением Надежды.
Уж она-то уже знала, что в наших с ней странствиях возможно всё.
II-15
Старая приходская школа оказалась довольно крепким одноэтажным кирпичным зданием, правда с наполовину провалившейся крышей.
Я имею в виду, что крыша провалилась над примерно половиной здания, над второй же половиной она еще держалась, хотя и очевидно, что из последних сил.
Это, однако, совсем не значило, что мы туда проникли легко и свободно.
Совсем наоборот – понадобились сразу три ключа соответственно от трех замков на проржавевшей металлической входной двери, все еще надежно защищавшей вход в здание от детворы, желавшей похулиганить, и бомжей, желавших найти приют, хотя мэр сразу гордо и категорически отмела наличие в городке и тех, и других.
Внутри нас ждало одно огромное помещение без перегородок, по-видимому давно сломанных и вынесенных наружу, в котором была самая настоящая свалка – здесь были практически истлевшие отдельные предметы мебели и быта, соседствовавшие с вполне пристойными себе еще частями все той же мебели, среди которой преобладали сундуки и шкафы, а также столы, стулья и просто канцелярские стеллажи и полки с дверцами, стеклами и без них.
Мне опять сделалось не по себе и запульсировало в висках.
- Леня, не так сильно, пожалуйста, - жалобно попросила Надежда.
Я недоуменно посмотрел на нее – оказывается, я так сильно сжал ей руку, что сделал больно.
- Прости, - отстраненно сказал я, уже настроенный больше на свою ту - прошлую, чем на эту – нынешнюю - жизнь.
- Ключ, пожалуйста, - обратился я срывающимся голосом к сотруднику Скотланд Ярда.
Он, помедлив, достал из кармана ключ и передал его профессору, а тот - уже мне.
В руках же сотрудника Скотланд Ярда появился телефон, на который, как я понял, он стал снимать все происходящее, видимо для последующего доклада начальству.
Но мне в этот момент было вообще все равно, даже если бы разверзлись небеса над головой или земля под ногами.
Мэр, не зная чего ожидать и на всякий случай, насторожившись, предусмотрительно держалась позади нас и поближе к входной двери.
Я взял ключ, крепко зажал его между ладонями и превратился в один большой сонар, реагирующий на любые сигналы извне.
А они были…
Сначала легкий гул в ушах, ослабевающий или усиливающийся по мере отдаления или приближения к предмету моего поиска.
Потом возник внутренний тремор, грозящий то и дело перейти в сотрясающий все тело озноб.
Наконец перед моим внутренним взором возник какой-то неопределенный объемный предмет, с каждой минутой приобретая все более четкие очертания и, в конце концов, превратившийся в большой деревянный просмоленный сундук, окантованный металлическими уголками.
Я вытянул вперед сложенные вместе руки с зажатым в них ключом, мысленно превратился в одну большую стрелку компаса и медленно двинулся по сложной траектории, огибая мебельные завалы и постоянно прислушиваясь к себе.
Меня властно манила к себе более темная часть помещения, над которой еще оставались остатки крыши и в которой был просто настоящий завал старой мебели.
Я зигзагами медленно добрел до подножья этого завала, остановился и вытянул вперед дрожащую руку.
- Он… там… - с трудом сказал я.
- Кто?.. – шепотом спросил неизвестно откуда внезапно материализовавшийся профессор. – То есть что?..
- Деревянный… просмоленный… сундук… с окантованными металлом уголками,.. закрытый на один замок,.. от которого этот ключ,.. – тяжело дыша и делая большие паузы между словами, сказал я.
Мне почему-то очень не хватало воздуха.
Профессор повернулся к сотруднику Скотланд Ярда и шепотом заговорил с ним.
В результате обсуждения, которого я не слышал, да оно меня сейчас и не интересовало, полицейский передал свой включенный в режиме видеокамеры телефон профессору для продолжения съемки, а сам, чертыхаясь шепотом и поминутно отряхиваясь, стал раскидывать части мебели, разгребая завал.
А я…
У меня не было никаких сил.
Я просто сидел, отвернувшись, и мечтал, чтобы все это поскорее закончилось.
А оно все никак не заканчивалось и не заканчивалось.
В поле моего зрения внезапно возникла Надежда, присевшая у моих ног.
Она смотрела мне в глаза, гладила по руке и говорила что-то, чего я не слышал, но судя по ее лицу, хорошее и успокаивающее.
Хорошая она баба, как выясняется.
И хорошо, что она со мной…
И сейчас, и ранее…
И…
Я не успел додумать эту мысль до чего-то очень важного, как вдруг меня властно тронул за плечо сотрудник Скотланд Ярда, весь в пыли и в паутине.
- Этот?.. – громкокак глухого спросил он меня, показав за мою спину.
Я медленно повернулся и увидел торчащий из под завала угол небольшого почерневшего от времени сундука, закрытого на когда-то медный или латунный, а сейчас позеленевший висячий замок.
Я закрыл глаза и увидел, да-да, именно увидел …руки,.. свои руки, укладывающие какие-то бумаги в этот сундук, а потом запирающие его на замок и прячущие ключ в карман.
А еще вдруг увидел стоявшего в дверях сарая мальчугана лет пяти или шести с поблескивающими от возбуждения глазами и с леденцом в кулачке, которым угостил его я по приезде.
Он мне кого-то напоминал, кого-то кого я видел совсем недавно…
Неужели это он?..
Господи, ну почему же люди так стареют со временем??.
И почему так быстро пролетает человеческая жизнь???
Я закрыл лицо руками и почувствовал, как между пальцами заструились слезы.
Я плакал, не стесняясь Надежды, не стесняясь никого другого, из тех, что были здесь со мной в этой старой приходской школе.
Мне так было нестерпимо жалко того мальчугана, так быстро превратившегося в этого старика, который спросил меня вот только что:
- Я тебя раньше видел?.. Очень давно… Но этого же не может быть?.. Или может?..
Может, сэр, может…
Время всё может.
А вот люди – нет…
- Простите, сэр, так это тот сундук или нет?.. – полицейский был вежлив, но тверд.
Я повернул голову, встретился взглядом со старым профессором, улыбнулся и кивнул ему.
- Да, сэр, это он… Только будьте очень осторожны – там внутри важные бумаги…
- Какие бумаги? – голос профессора Найджела Фаррела дрогнул.
- Те самые… Которые вы искали всю свою жизнь… - сказал я голосом, лишенным всяких эмоций, на которые сил уже просто не было.
- Бюллетени и протоколы счетной комиссии референдума по избирательному округу Барнери,.. которые пропали тогда,.. хотя как раз и могли бы сыграть решающую роль в конечном исходе референдума…
И без всякого пафоса передал ему ключ от сундука.
II-16
Дальше было много возни и кутерьмы.
Началось все с того, что эти самым злосчастным ключом открыть замок не удалось – его металлические части намертво приржавели друг к другу, и его пришлось элементарно сбить.
Внутри, как я и сказал, оказались те самые так вовремя пропавшие бюллетени и протоколы референдума по избирательному округу Барнери...
Но это меня не удивило.
Удивило меня то, что за прошедшие десятилетия они не истлели и не превратились в труху, хотя и сильно пожелтели и поистрепались.
А еще удивила реакция профессора, хотя и ожидаемая, но все равно впечатлившая меня.
Он повлажнел взглядом, почтительно и бережно прикасался к бумагам как к лицу любимой женщины, благоговейно вдыхал их запах старины и тлена почти как божественный аромат.
Минут пять – десять, от силы пятнадцать.
А потом в нем проснулся исследователь…
- Но как вы могли узнать об этом, юноша? – потрясенно спросил он меня.
Ну вот, началось, подумал я.
- Простите, сэр, со всем уважением к вам должен сообщить, что не могу ответить на ваш вопрос.
- Но почему?
- Потому что я – не смогу вам объяснить, а вы – не сможете меня понять…
- Я, вообще-то, если вы не забыли, научный работник, юноша,и смогу понять любое ваше объяснение… А если вы просто не хотите мне объяснить, то вынужден сказать, что в этом случае вам придется объяснять это не мне, а представителям …соответствующих органов, - профессор значительно оглянулся на сотрудника Скотланд Ярда.
Вот это я попал, вяло подумал я…
И что теперь прикажете делать?..
- Давайте просто считать, что я обладаю экстрасенсорными способностями, которые и помогли в обнаружении важных исторических документов.
- То, чтовы обладаете экстрасенсорными способностями, это всем нам очевидно и не подлежит сомнению… Но вот откуда вы могли узнать обо всем этом?..
Я встретился взглядом с Надеждой, которая ободряюще кивнула мне из-за плеча профессора.
- Это довольно длинная история,.. и достаточно фантастическая,.. поэтому если вы мне не поверите,.. я не обижусь… - неловко сказал я.
- Давайте - давайте, юноша, - поощрительно взмахнул рукой профессор. – Я достаточно пожил на свете, чтобы понять, чему можно, а чему нельзя верить… И кому…
Я глубоко вздохнул и начал рассказ.
Не отрывая взгляда от глаз Надежды, в которых, казалось, только и черпал силу, чтобы не грохнуться в обморок.
Сотрудника Скотланд Ярда с нами не было – он отправился вместе с мэром в его офис чтобы оформить документы на изъятие сундука и бумаг внутри его.
Когда я закончил, глаза профессора были сухи и сощурены, губы плотно сжаты, а руки сжаты в кулаки.
- Ну вот, я же говорил, что вы не поверите, - тихо сказал я.
- Не в этом дело, - глухо отозвался старый профессор. – Я просто не могу поверить, что дело всей моей жизни закончено… И начинаю думать, не закончена ли вместе с ним и моя жизнь?..
- Не закончена,.. – успокоил я его. – Ни дело всей вашей жизни, ни тем более жизнь… Ведь все самое главное сейчас только начинается…
Кто как не вы способен вновь поднять этот вопрос на самом высоком уровне?.. Кто сможет доказать, что тот референдум показал ошибочные результаты и возбудить его повтор?.. К кому еще в этой стране могут прислушаться средства массовой информации, правительственные и парламентские круги?..