Флодоар задумался.
– Это напомнило мне давнюю историю, – сказал он. – Одну из тех, что рассказывают шепотом. В семье, которую я когда‑то знал, отец тоже дал своей дочери образование. Она была намного старше своего брата. Родители очень долго ждали первенца и уже не надеялись, что после рождения дочери у них еще будут дети. Отец, не желавший унести свои знания в могилу, решил обучать дочь, как обучал бы наследника.
Анкс удивленно смотрела на него.
– Так оно и было? – спросил Флодоар.
Девочка невольно кивнула, подтверждая его предположение.
– Такую историю я слышал только в одной‑единственной общине, – продолжал библиотекарь. – И, как бы лучше сказать… не у христиан.
– Не у христиан?
Флодоар утвердительно качнул головой. Неожиданно он процитировал стих на классической латыни.
– «Я когда‑то наигрывал мелодии на флейте…» Дальше!
Анкс улыбнулась.
– «…а сейчас воспеваю ужасное оружие Марса».
Она продолжила на латыни.
Это была первая песнь «Энеиды».
Флодоар одобрительно улыбнулся, а затем продолжил на греческом:
– «Воспевай, богиня, гнев Пелеады…»
Девочка тут же подхватила на том же языке:
– «…страшный гнев, который стоил ахейцам бесчисленных страданий».
Это был первый стих «Илиады».
Флодоар довольно поглаживал себя по бороде. Он был потрясен познаниями этой девочки. Положив руки на стол, он подался вперед и привел третью цитату, намеренно провоцируя Анкс.
Он произнес ее высоким тоном на иврите:
– «Давид построил там алтарь Яхве и принес ему искупительные жертвоприношения, и…»
Анкс задумалась, затем продолжила фразу. Как и он, на иврите:
– «Тогда Яхве сжалился над народом, и беда обошла стороной Израиль».
Это были последние строки Книги пророка Самуила.
И снова воцарилась тишина. Гнетущая, как после раската грома.
– Я так и знал, – сказал библиотекарь.
Анкс побледнела, понимая, в чем она только что невольно призналась.
– Ничего не бойся. Ты можешь быть со мной откровенна. Мое настоящее имя вовсе не Флодоар. Я тоже стал «христианином», чтобы сохранить свободу.
– Но мы не иудеи, – сказала Анкс не очень уверенно. – Моего отца воспитала супружеская пара новообращенных. Они хотели приобщить его сразу к двум религиям. А мой отец так же поступил и со мной.
– Две религии? – переспросил Флодоар, улыбаясь. – Да уж! Христиане, отправляющиеся сегодня в Святую землю, не знают того, что известно иудеям об истории этой земли. Для последних паломничество в Иерусалим, возвращение в Землю предков, имеет в тысячу раз большее значение, чем для крещеных. Эго иудеи настоящие паломники. Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
Флодоар схватил перо, листок бумаги и стал что‑то быстро писать.
– Отдашь это твоему отцу, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты поступила ко мне на службу. С тем, что тебе придется здесь делать, ты легко справишься. Но мне ты очень поможешь.
– Я? Но у вас столько помощников, которые знают больше меня! И потом, я ведь девушка.
– Не страшно. Мы обрежем тебе волосы и дадим свободную одежду, маскирующую фигуру Что же касается моих помощников… Придет день, и ты поймешь, чего им недостает для того, чтобы они могли быть настолько же полезны, как и ты. Я им не доверяю. Но сначала иди и получи согласие своего отца.
Анкс замялась.
– Я заранее знаю, что он откажет.
Флодоар взял свое послание и добавил какую‑то фразу. Записка была составлена на иврите.
– Смотри не попадись с этим, а то нам обоим придется несладко. В таком окружении опасно быть иудеем. Ступай. Видишь, я тебе доверяю.
Анкс встала. После короткого раздумья она достала из складок одежды томик Табари и положила на стол перед библиотекарем.
– Я тоже, – сказала она.
Она вышла из повозки. Охранявшие выход солдаты хотели было снова взять ее под стражу, но Флодоар приказал не трогать девочку.
Темной ночью Анкс бежала к своим родителям, потрясенная случившимся с ней.
Глава V
Первый закон
Самый удивительный объект, предложенный для созерцания святым – это человек. Им небезразличны наши огорчения и радости; они выслушивают наши пожелания; они за нас молятся; они наши покровители и наши советчики; они ликуют, когда грешник раскаивается… Но если мы и открываем им наши страсти, им, тем не менее, неизвестно, каким образом в наших душах соединилось столько противоречивого: только Бог, который позволил блаженным проникать в законы Вселенной, Он один может знать тайны сердца человека.
Шатобриан. Мученики
Вскоре Козимо разыскал своих друзей на Азимо‑5, которым командовали Жан дю Гран‑Селье и Пьер де Мондидье. Он направился в один из залов гибернации корабля. Там стояли сотни покрытых стеклянными колпаками кушеток. Большинство из них были пусты. Спальные агрегаты были нужны для перехода в гиперпространство, без чего нельзя было достичь отдаленной системы с планетой Земля.
Записанный под именем Фурнье, Козимо разыскал ячейку, предназначенную для человека с этим именем. Возле нее его ждали Ролан и Круатандьё.
Они обнялись.
– Рад тебя скова видеть, – сказал Круатандьё. – Как долго тянулось время! Ролан уже подумывал отправиться на твой корабль, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случилось.
– Возникли некоторые трудности, – пояснил Козимо.
Он подробно рассказал друзьям о том, что ему удалось узнать о Робере де Кроне и Карле де Рюи. Работающие механизмы так грохотали, что вряд ли разговор друзей кто‑то мог подслушать или записать. Козимо продолжил:
– Я пришел к некоторым выводам. То, о чем я прочитал в письмах де Пайена, позволило мне предположить, что защита паломников, следующих в Иерусалим, – это лишь предлог, прикрытие для истинных целей Милиции. Один человек, уже совершавший паломничество, заверил меня, что опасности, якобы подстерегающие паломников на дорогах, сильно преувеличены, правда, он не вдавался в подробности. Нагнетание страха позволяет накапливать оружие и держать под контролем караваны. На Огюстодюноме один человек дал мне понять, что миссия охраны – это способ взять в свои руки власть в Святой земле, что орден, который будет контролировать дороги в царстве, непобедим. Так ли это? Что это – план переворота? Это противоречит тому, что я знаю о моем дяде, он никогда не скомпрометировал бы себя политическими играми. Еще одним открытием я обязан исповеднику де Крона, отцу Оберону де Сентиву: каждый из девяти рыцарей имеет свою конкретную задачу. Если не вызывает никакого сомнения то, что Измаля наняли, потому что он образованный и талантливый архитектор, то, кажется, Робера де Крона ценят как военного, это «железная рука» Милиции. Теперь мне необходимо узнать, чем занимаются остальные. Эго поможет нам определить истинную цепь экспедиции. Сентив как‑то завел разговор о том, что нас ждет в Святой земле: Откровение, революция! Он говорил сбивчиво. Я не упомянул о Столпе, это было слишком рискованно. Но я уверен, что с этим названием мы будем сталкиваться все чаще. Убийство Измаля связано не с этим. Как я и думал.
– А не опасно ли продолжать расследование? – спросил Круатандьё.
– Я решительно намерен раскрыть то, что затевается, – сказал Козимо. – Я не допущу, чтобы убийство моего дяди осталось нераскрытым, как и убийство моих родителей в Святой земле. Волей‑неволей л теперь связан с этой тайной и доведу дело до конца.
Козимо объяснил, почему ему не повезло с Карлом де Рюи.
– Нет никакой возможности увидеть его или сблизиться с кем‑то из его окружения. Это непостижимо. Я не нашел ничего такого, что имело бы к нему хоть какое‑то отношение, кроме неясных намеков на связь с болезнью или даром, не знаю… А вы? Что вы разузнали?
– После отъезда из Труа, – начал рассказывать Круатандьё, – каждый из нас неотступно следил за одним из руководителей каравана. Я лично глаз не спускал с Жана дю Гран‑Селье.
Он достал из кармана своего комбинезона портативный экран, на котором появилось изображение его подопечного. Жан был мужчиной высокого роста, с пронзительным взглядом, густой бородой, длинными вьющимися волосами, белой кожей, тонким косом. Он был одет, как и все братья по ордену: со строгостью солдата и скромностью монаха.
– Этот человек не делает никакой тайны из своей жизни, – продолжал Круатандьё. – Мне удалось сложить воедино все обрывки сведший о нем. Жан не является потомственным сеньором: он купил титул.
– Купил?
– Это законно. Так делают редко, но это вполне допустимо, правда, если семейство имеет в собственности хотя бы часть поместья в течение двух поколений.
– А потом?
– Он приказал расширить территорию своего замка в Морвилье, добавив к ней другие свои владения. Все это делалось для того, чтобы придать больше веса своей персоне. Вскоре Жан невероятно разбогател благодаря торговле лошадьми. Он ловкий человек. На своих землях он построил конюшни, подобные тем, какие существуют только на Востоке. Он разводил и объезжал лошадей, которые своей выносливостью и умениями намного превосходили рысаков, предназначавшихся для турниров и войн. Он начал продавать лошадей, способных скакать как по полям Бургундии, так и по песчаным дюнам Арабии. Эта порода годится для любого климата. Вся знать королевства бросилась покупать этих исключительных лошадей. За несколько месяцев судьба Жана и его положение в обществе резко изменились.
– Как он стал одним из организаторов паломничества?
– Благодаря другому паломничеству. Двадцать лет назад, чтобы возблагодарить Господа за ниспосланные ему богатства, Жан решил отправиться помолиться в Компостеллу. По дороге он встретился с графам Хьюгом де Шампань и Хьюго де Пайеном, которые возвращались из Иерусалима. Никто не знает, о чем они говорили, но Жан развернул коня и поехал вместе с ними. А вскоре после этого он отказался от своего имущества в пользу младшего брата. Свои средства он передал Милиции, и сегодня Жан является одним из девяти предводителей паломников.
– Значит, ничего таинственного? – сказал Козимо.
– Разве что одно. Жан не обратив свое состояние ни в золото, ни в серебро, чтобы передать их Милиции. Один из его людей сказал мне по секрету, что он все потратил на драгоценные камни. Изумруды. Он скупал их по всему Западу! Тот, кто мне это рассказал, утверждает, что видел, как горы изумрудов с вооруженной охраной перевозили в земли Хьюга де Шампань.
– Никто не знает, что случилось с этими камнями потом?
– Ходят слухи, что Жан везет их в Иерусалим. И действительно, часть его людей тщательно охраняет один из секторов на корабле.
– Ты думаешь, что изумруды там?
– Возможно, – сказал Круатандьё. – Где‑то же они должны быть.
– И почему‑то их требуется такое огромное количество! – прошептал Козимо. – Ты знаешь, где расположен охраняемый сектор?
– Более‑менее. Но пробраться туда невозможно.
– Это мы еще увидим!
Он повернулся к Ролану.
– А мне, – сказал тот, – особо нечего рассказать о моем рыцаре. Пьер де Мондидье – прекрасный человек, и в нем нет ничего таинственного. Это солдат. Отличный воин. В Милиции он отвечает за организацию снабжения и пополнение рядов армии. Все время он занимается вербовкой солдат. Он ведет такую же жизнь, как и они, ест с ними за одним столом. Что особенно поражает, так это его набожность. При любых обстоятельствах он может молиться, отрешившись от всего.
– Ты смог к нему подобраться?
– Да. Я даже устроил так, чтобы ты сможешь его увидеть. У меня есть контакт с одним из его вербовщиков. Я участвую в ночной операции, которая будет скоро проводиться.
– Операции?
– Несомненно, к этой операции будет привлекаться охрана. Мне не известна конечная цель. Вполне возможно, что это обычные маневры. Суть в том, что человек пятнадцать должны будут сопровождать де Мондидье туда, куда он скажет. В назначенный день я пообещал взять с собой надежного человека. Вербовщик мне достаточно доверяет, чтобы положиться на мой выбор.
– Хорошо, – сказал Козимо. – Это как раз то, чего я от вас и ждал.
* * *
На следующий день Козимо и Круатандьё шли по служебным переходам Азимо‑5, куда было запрещено входить посторонним. О существовании этих коридоров с тянувшимися вдоль их стен трубами и опорами мало кому было известно, даже инженеры не имели туда доступа. Круатандьё был поражен тем, как хорошо его друг знает устройство корабля. Путеводителем Козимо служил небольшой компьютер, куда он скопировал свой чертеж.
– Как ты находишь нужное направление? – спросил Круатандьё. – Кто тебе рассказал о существовании этих переходов?
Козимо указал на экран своего компьютера.
– Серия Азимо‑4 проектировалась на Таборе под руководством моего дяди.
Козимо остановился перед решеткой. Он достал из дорожной сумки специальное устройство и просунул его между звеньями решетки, чтобы дезактивировать электрическое поле. Сняв решетку с петель, они вошли в проход, который заканчивался лестницей, уходящей вверх по узкой шахте.
– Это здесь, – сказал Козимо. – Ступеньки вообще‑то движутся автоматически, но мне никак не удается включить электричество. Придется подниматься, полагаясь на крепость своих ног, а подъем крутой.
Он первым исчез в шахте.
Проход был узким и длинным. Было темно, как ночью. Подъем казался бесконечным, а несколько аварийных выходов по пути были или закрыты, или оказывались не теми, которые были нужны. Друзья уже не чувствовали ни рук, ни ног. С Круатандьё градом катился пот.
Наконец Козимо остановился. Он отклонился к вперед ногами нырнул в проем, выходивший в горизонтальную шахту. Выше лестницы не было. Он крикнул Круатандьё, чтобы тот лез, сначала просунув в проем голову и плечи. Тот, дрожа всем телом, последовал за Козимо.
Они оказались в более широкой шахте, идущей горизонтально. От основания трубы шел сильный свет, проникая внутрь через места соединений. Козимо прошел метров пятьдесят и остановился. Он поднял свою сумку ближе к глазам и достал из нее аппарат для резки металла, а затем велел Круатандьё отойти в сторону. Козимо начал разрезать стенку трубы, которая служила полом. Он наметил круг диаметром примерно тридцать дюймов. Круатандьё наблюдал за его действиями, пребывая в оцепенении. Вырезаемый круг металла постепенно прогибался, потом начал вибрировать. Поскольку вне трубы был вакуум, круг потянуло вниз. Козимо не смог закончить свою работу: металлический круг вырвало со звуком раздираемой жести. Между Козимо и Круатандьё теперь зияла пропасть.
Круатандьё закричал и изо всех сил попытался удержаться в шахте, от ужаса закрыв глаза. В шахту ворвался поток воздуха.
Козимо наклонился. Люк открывался в необъятную пропасть, простирающуюся на сотни метров и освещенную тысячами огней, в которой слышался непрекращающийся гул моторов.
Это был гигантский вакуумный резервуар – чрево Азимо.
Круатандьё был в шоковом состоянии.
– Открой глаза! – крикнул Козимо.
Казалось, Круатандьё пытается вцепиться ногтями в металл. Он с отчаянием смотрел в бездну, чуть ли не теряя сознание. Козимо достал из сумки синий пояс, один из тех, над которыми он начал работать еще в Кори Оккло. Внезапно, в одно мгновение, вихрь исчез, гуд и вибрация прекратились. Козимо и Круатандьё свободно парили в центре шахты; не испытывая больше давления воздуха.
Козимо взял второй пояс и протянул его Круатандьё.
– Подумай, – вновь заговорил он в наступившей тишине. – Где мы сейчас? В межгалактическом корабле, пронизывающем космическое пространство. Вокруг нас не существует естественной силы притяжения. Гравитация создается при вращении корабля вокруг своей оси. Наши ощущения обманчивы.
– Но…
– Я занимался разработкой этих поясов больше года, с того времени, как мне удалось выделить элементарную частицу гравитон. Мой метод сводит на нет действие силы гравитации и большинства других сил.
Козимо закрепил застежку на своем поясе и жестом показал Круатандьё, чтобы тот сделал то же самое. Круатандьё знал, что его друг серьезно изучал свойства гравитации, но Козимо никогда не говорил ему о созданных им образцах.
– Сейчас ты находился в антигравитационном поле, создаваемом моим поясом, – пояснил Козимо.
Он нажал на центральный переключатель на поясе Круатандьё, и тот засветился.
– А сейчас ты находишься в поле своего пояса и свободно паришь над бездной.
Круатандьё осмотрелся. В тот момент ему казалось, что он как бы плывет, сначала на боку, потом в вертикальном положении. Вскоре испуг прошел. Как только он обрел состояние невесомости, он перестал испытывать головокружение.
– Вперед! – воскликнул Козимо.
Он исчез в проеме и начал подниматься по огромному туннелю. Круатандьё следовал за ним.
– Почему мы не использовали эту систему, чтобы подняться по лестнице? – спросил он. – Мы сберегли бы силы.
– У поясов ограниченный ресурс Они будут работать только час, а нам нужно еще вернуться тем же путем, каким мы попали сюда.
Мимо них пронесся кусок металла.
– Вакуум необходим не только как регулятор гравитации, он еще и высасывает отходы, – сказал Козимо. – Что‑то вроде мусоропровода на корабле.
– Регулятор гравитации? – Круатандьё был удивлен.
– Большие корабли типа Азимо должны иметь возможность изменять свою массу в соответствии с системами, через которые они проходят, и заданной скоростью.
– Изменять массу? Это невозможно.
– Этот туннель может за несколько минут наполниться миллиардами вновь образовавшихся частиц. Они невидимы, неосязаемы, невесомы, но все вместе они действуют как гигантская масса.
Козимо показал на трубы оранжевого цвета, предназначенные для выброса частиц.
– Изменяя скорость вращения, они создают силу тяготения, необходимую для находящихся на корабле пассажиров.
В тот же момент еще один кусок металла со свистом пролетел мимо.
– Эти отходы выбрасываются пассажирами или Аронами, – сказал Козимо. – В конечном итоге они исчезают в космическом пространстве. Датчик объема направляет их движение, и благодаря ему они не сталкиваются и не врезаются в стены; но так как наш пояс отталкивает частицы, несущие информацию о гравитации, мы как бы не существуем для этих датчиков. Нужно быть внимательными.
– Куда мы направляемся?
– Если твоя информация о дю Гран‑Селье верна, нам нужно в ту сторону.
Козимо указал на дальнюю часть корпуса корабля.
Коридоры выброса отходов были метров пятнадцать в диаметре. Все они были установлены под наклоном и вели к вакуумному резервуару. В один из таких коридоров и проникли Козимо и его друг, двигаясь как бы «против течения» – в направлении, противоположном потоку воздуха. Шахта была извилистой. Свистящий звук предупредил их о приближении какого‑то предмета. Они прижались к стенкам, чтобы избежать столкновения.
Вскоре они пролетели над решетками, установленными над общими залами, столовыми, холлами и коридорами, в которых можно было видеть паломников и солдат.
Наконец они остановились над одним из залов. Они находились над комнатой с высокими потолками, в которой за станками работали люди в белых блузах. Все вместе это напоминало лабораторию или операционный зал.
– Где мы? – прошептал Круатандьё.
– В личном секторе Жана дю Гран‑Селье. Смотри!
Один из мужчин поднялся со своего места, держа в руках какой‑то предмет. Это была сфера. Она была зеленоватого цвета и слегка переливалась.
– Изумруд? – предположил Козимо.
Человек остановился перед рабочим столом. Он взял какой‑то инструмент и принялся вытачивать что‑то на поверхности сферы. Рядом с ним другой ученый трудился над похожим камнем. Казалось, он измеряет его размер и вес. Козимо внимательно рассмотрел каждый станок. Все люди были заняты обработкой странных изумрудных шаров.
Открылась одна из дверей. Круатандьё припал к решетке. Вошедший человек был высокого роста, бритоголовый, в синей блузе.
– Это один из приближенных дю Гран‑Селье.
Вновь прибывший не проронил ни слова. Он прошел между станками. К нему подошел один из ученых и показал свою работу. Человек в синей блузе взял предмет и поместил его в сканер. Казалось, он остался доволен.
Козимо не мог понять, какие параметры они проверяли.
Двое мужчин, один из которых держал в руках сферу, направились к арке, ведущей в какой‑то переход. Соседний зал был погружен в темноту. Они пропали из виду и появились через минуту. Уже без сферы.
– Нам предстоит узнать часы работы этих людей, – тихо сказал Козимо своему товарищу. – И перехитрить их систему сигнализации, – добавил он.
Он показал на детекторы, реагирующие на движение, которые были установлены в зале повсюду, даже на потолке.
Круатандьё решил зафиксировать координаты зала на своем портативном датчике и попытался расстегнуть комбинезон, чтобы достать прибор. Он уперся коленями в стенку над решеткой и на секунду отключил свой пояс, чтобы забраться рукой в карман.
– Нет! – только и успел выкрикнуть Козимо.
Но было поздно. В силу наклона стены и из‑за иллюзии равновесия, создаваемого микро гравитацией, Круатандьё, не успев среагировать, соскользнул вниз, и его начал втягивать вакуум. Его пояс перевернулся, застежка‑пульт застряла на спине: он не мог больше дотянуться до переключателя.
Козимо на какой‑то миг остолбенел, затем отключил свой антигравитационный пояс и тоже, как и Круатандьё, оказался в состоянии свободного падения.
Круатандьё со всего маху упал на живот, его с силой придавило к поду шахты. С головокружительной скоростью его сносило к входу в резервуар.
Козимо умело использовал свой переключатель невесомости, чтобы успеть схватить Круатандьё. Активировав пояс на какие‑то доли секунды, он избежал резкого удара при падении, а затем стал падать с большей скоростью, чем его друг.
Но Круатандьё был уже далеко. Козимо знал, что он не успеет добраться до него раньше, чем тот окажется в выходном отверстии трубы. Он услышал знакомый свист пролетающих отходов, снова включил пояс и стал парить в состоянии невесомости в центре шахты. Черная точка появилась внезапно. С ловкостью акробата Козимо ухватился за этот предмет. От боли он закричал. Юноша был подхвачен и унесен, как пылинка.
Круатандьё выбросило из шахты, и он исчез в огромном резервуаре.
Козимо несся за ним. Он двигался быстрее Круатандьё. Теперь они находились на одной высоте, и Козимо видел, как его друг пытается изо всех сил, но безрезультатно, дотянуться до пульта на своем поясе.
Козимо ждал, когда Круатандьё окажется впереди него, но в силу инерции он не переставал удаляться от Круатандьё, несмотря на включенное антигравитационное поле. Он боролся с потоком воздуха. Внизу под ним постепенно вырисовывалось дно поглощавшей их пропасти; уже были различимы огромные вращающиеся лопасти, которые перемалывали отходы перед тем, как сбросить их в космос. Времени было мало. Козимо переместился на траекторию падения своего друга. Он знал, что удар, который он получит, будет сокрушительной силы. Он принял нужное положение, развел руки в стороны, и Круатандьё с силой бросило на него.
Теперь они падали вместе. Несмотря на то что Козимо включил второй пояс, они все еще неслись в направлении вращающихся лопастей. Поток воздуха больно хлестал Козимо, его ноги и руки – окаменели от напряжения. Он так отчаянно сопротивлялся, что в конце концов им удалось замедлить скорость падения и закрепиться на винте дробильной машины. При такой тяге не могло быть и речи о том, чтобы подняться к шахтам. Дробильная машина измельчала отходы. На тысячи частей. Грохот стоял оглушающий.
Круатандьё еле дышал и был почти без сознания. Козимо с трудом удавалось удерживать равновесие. Он достал оружие и, не задумываясь на ни минуту, начал стрелять, превращая в решето оранжевые трубы, тянущиеся вдоль гигантского чрева. Жерла тут же закрылись. Козимо знал, что при появлении частиц системы выброса блокируются, а дно герметически закрывается. Изрешетив трубы, Козимо тем самым активировал систему безопасности. Лопасти дробильной машины стали вращаться медленнее. Как только машина остановилась, Козимо схватил Круатандьё за руку и вместе с ним стал подниматься.
Под ними суетились андроиды, спеша заделать пробоины в оранжевых трубах и обнаружить причины аварии.
Батареи поясов почти разрядились, но Козимо удалось добраться до входа. Он выключил пояса и положил Круатандьё на пол. Его друг не сразу пришел в себя.
– Мы ничем не рискуем, – сказал Козимо. – Причины аварии не свяжут с нами.
– А эти гравитационные пояса – кто‑то о них знает?
– Сомневаюсь. Я не сообщал об этом открытии, и никто не изучает проблемы гравитации уже в течение многих поколений…
* * *
В течение последующих часов Козимо и Круатандьё тщательно наблюдали и записывали все, что происходило в секторе Дю Гран‑Селье. Вместе с Ропаком они отмечали время обеда и смены караула, а ночью по очереди дежурили.
Собрав нужную информацию, Козимо и Круатандьё тем же способом вернулись в чрево Азимо‑5.
Они в полной тишине сняли решетку над лабораторией, где обрабатывались изумруды.
Козимо проник в зал, паря в состоянии невесомости, но из предосторожности он держался ближе к потолку. Нужно было дождаться, когда трое ученых, еще остававшихся за своими станками, выйдут из зала, и отключить антигравитационное поле, как только закроется дверь, но еще не будет активирована система сигнализации. Ожидание казалось нескончаемым. Люди все еще находились в зале, хотя уже был конец рабочего дня. Для Козимо это было настоящей пыткой.
Когда в лаборатории остался только один ученый, появился сам Жан дю Гран‑Селье.
– Каков уровень точности работ? – спросил он.
– 1/34 диаметра и 72‑я попытка получения необходимой массы и веса, – ответил человек в блузе.
– Хорошо.
Жан подошел к таблице, на которой крупно было написано уравнение:
S4 = (13 x × 13 y) × 4.
В примечании было указано, что «х » – это диаметр, но не пояснялось, что означает «у».
– У нас есть только несколько недель, чтобы добиться точной центровки, причем точность должна быть максимально возможной, – сказал Жан.
– Вы сомневаетесь, господин?
– У нас все меньше выбор. Мы теперь производим мало сфер.
– Их все труднее делать. Возможности науки и технологий исчерпаны. Недостает одной величины из уравнения Хинкмара. Мы делаем все, что в наших силах.
– Это меня и беспокоит. Из записок Хинкмара. следует, что у него было полное уравнение сферы.
– Не думаете ли вы, что эта величина исчезла из‑за нашей ошибки, и это помешает нам получить совершенную сферу?
Жан не ответил.
– Что бы там ни было, – продолжил ученый, – первая группа уже достигла уровня точности выше 1/51. Это даже превосходит рекомендации Хинкмара Ибн‑Жобаира. Я не знаю, какал механическая система смогла бы определить погрешности с такой степенью точности.
– Кто говорит о механической системе? – спросил Жан.
Двое мужчин отнесли сферу в соседний зал и молча вышли из лаборатории.
Как только в комнате стало темно, Козимо усилил свое поле. Внезапно у него возникло такое ощущение, как будто его где‑то заперли, и он стал задыхаться. Он спустился до самого пола. На потолке светилась лампочка детектора движений. Вокруг него в воздухе парили инструменты, карандаши, осколки изумрудов, листы бумаги. Его план сработал – Козимо мог передвигаться, а сигнализация никак на это не реагировала.
Круатандьё присоединился к нему, легко, как тень, опустившись на пол. У него в руке был карманный фонарик.
Козимо действовал быстро. Он осмотрел инструменты, которые использовали ученые. Каждый из них был подключен к устройству для пирогравировки. Повсюду была пыль, появлявшаяся при шлифовке изумрудов.
– Что означает это уравнение? – спросил Круатандьё, включая экран. – S4 = (13 x × 13 y) × 4?
– Надо полагать, им нужны четыре сферы фактора 13 в диаметре, остальное – это вес или масса. Но что это за фактор? Не знаю. И они, очевидно, тоже.
Козимо направился к двери, за которой раньше исчезли двое ученых.
– Это не опасно? – спросил Круатандьё. – Луч достаточно широкий, чтобы мы могли выйти из комнаты?
– У нас еще есть несколько метров.
Друзья приблизились к проходу.
И тут же замерли, пораженные.
Перед собой они увидели длинный, уходящий вниз коридор. Мягкий свет падал на многочисленные стеллажи, почти такие же, как в античных библиотеках, только вместо книг Козимо и Круатандьё увидели огромное количество изумрудных сфер, уложенных в выстеленные материей подставки.
– Невероятно!..
Ближайшие к ним сферы вылетели из своих гнезд. Козимо схватил одну из них, проплывавшую прямо перед его глазами. Она была полой внутри, с рифленой поверхностью.
– Вот как им удается получить правильную массу, не меняя диаметра! Борозды на поверхности делают, чтобы отцентрировать сферу и добиться нужного веса. У всех сфер разные «у». Только вот для чего они предназначены?