Москва. 26 декабря. Родился Александр Николаевич Скрябин. 3 глава

Москва. До 14 июля. С. вернулся в Москву из своего путешест­вия и сразу же уехал на дачу в Демьяново.

Вышел из печати в издательстве П. И. Юргенсона и поступил

в продажу вальс ор. 1 С. (коммент. А. В. Кашперова. — Письма, с. 50).

Демьяново. 14 июля. С. пишет Н. В. Секериной: «Наконец-то я могу пожить оседлою жизнью и хотя сколько-нибудь заняться му­зыкой... о которой, по правде сказать, я очень соскучился. У себя на столе я нашел несколько корректур от Юргенсона и письмо, в котором он мне сообщает, что из Лейпцига, Гмундена и Вены вы­писали мой вальс (из Гмундена 3 экземпляра). Это доставило мне большое удовольствие, и я постараюсь не заставить себя ждать в выпуске следующих номеров. Через неделю выйдут 2 ноктюрна и, может быть, этюд. Теперь буду отделывать сонату» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 49—50).

Вероятно, речь идет о 1-й сонате ор. 6.

Москва. Конец июля. С. приезжал в Москву в связи с хлопота­
ми по поводу воинской повинности, в которых ему помогал дядя,
В. А. Скрябин (п. С. к Н. В. Секериной и коммент. А. В. Кашперо­
ва к нему. — Письма, с. 50—52). *

Демьяново. Июль — август. Л. А. Скрябина вспоминает о жизни в Демьянове: «Когда Шуринька был в веселом настроении, у него являлось желание бегать и прыгать по парку. <...> Кончилось это тем, что под конец лета, прыгая, он вывихнул себе ногу. Почти целую неделю ему пришлось лежать. Окружавшая его молодежь не давала ему работать, и он хорошо отдохнул» (Скрябина Л. А., с. 17).

С. рассказывал Л. Сабанееву: «...Когда в Демьянове, мне было тогда лет восемнадцать, Владимир Иванович (Танеев) со мной разговорился, я ему начал говорить про религию, а он мне говорит, да так злобно-иронически:,,Да вы никак в бога верите?" Я ему ответил тогда категорически —,,да, верю"» (Сабанеев, с. 261).

В Демьянове Скрябины жили в имении В. И. Танеева.

19 августа. С.¹ пишет Н. В. Секериной: «...Меня освободили от военной службы, о чем на днях я поеду получать в думу формаль­ное удостоверение. <...> Завтра едем с тетей в Москву искать квартиру, а я уже и не вернусь в Демьяново» (Письма, с. 52—53).

Москва. Конец августа—начало сентября. По возвращении в Москву Секерины в первое же воскресенье поехали кататься на Воробьевы горы. «У Калужских ворот в вагон конки вскочил счаст­ливый и веселый Скрябин <...> Таким веселым Скрябина я ни­когда еще не видела; он резвился, прыгал, шалил, много расска­зывал о проведенном лете, о том, что написал и насколько попра­вился после усиленных занятий в консерватории во время экзаме­нов» (Секерина О. В., с. 51).

Осень. С. вместе с Л. А. Скрябиной и бабушками вновь посели­лись в прежней квартире на Остоженке (Энгель, с. 33).

Осень —зима. По свидетельству Э. К. Розенова, «жили у Скря­биных патриархально. У себя он принимал неохотно — слишком приходилось стеснять себя ввиду того, что в доме были только по-

Летопись жизни и творчества

1893

 

жилые женщины. Предпочитал знакомить со своей музыкой не у себя дома» (Энгель, с. 33—34).

Среди друзей С. этого времени Ю. Д. Энгель выделяет А. С. Рахманова и Н. К. Авьерино. «С Рахмановым он был боль­шой приятель; они вместе учиняли разные проказы, да и хорошень­ко кутнуть и пошататься были не прочь. Таким же приятелем Скрябина около того времени был Н. К- Авьерино» (Энгель, с. 34).

Б. д. После окончания консерватории С. неоднократно выступал в концертах, исполняя свои произведения. «...С его слов мы знали о большом количестве произведений, вышедших из-под его пера за это время, которыми он сам был доволен: Allegro appassionato, 2 Impromtus и еще что-то....Скрябин предложил мне билеты на концерт в очень красивом зале Сабашниковых на Арбате, где он должен был выступать со своими новыми произведениями. Концерт был исключительный: кроме громадной программы, которую ис-лолнял Скрябин из своих произведений, играл Брандуков на вио­лончели, Крейн на скрипке, М. Н. Ермолова прочла монолог из „Орлеанской девы"; были чудесная певица и превосходный тенор, фамилии которых не помню. Когда я слушала Скрябина, мне по­казалось, что он в своем творчестве за этот год вырос на десятки лет. Как он играл!! Кроме этого концерта в продолжение зимы мы еще раз его слышали, не помню в каком зале, — успех был громад­ный» (Секерина О. В., с. 52).

25 декабря. О. В. Секерина вспоминает: «...В день рождения Скрябина я послала ему письменное поздравление с совершенно­летием; ему исполнился 21 год. Он в тот же день мне ответил, а через день прислал мне в подарок рукопись „Valse" (en sol # mine-иг)» (Секерина О. В., с. 52)

31 декабря. «...На новый год—1893 — мы решили повеселить­ся: целая компания молодежи, человек двадцать пять, должна бы­ла костюмироваться с тем, чтобы ехать в два-три знакомых дома. <...> Я нарядилась дедом-морозом, а моей парой оказалась одна из веселых масок, ехавших с нами, — грациозная испанка — Скря­бин, а парой Наташи — одинаково с ней одетый клоуном Николай Константинович Авьерино — скрипач, друг А. Н. <...> Скрябин-испанка в одном доме, где среди гостей была наша мать, так рас­шалился, что уселся с ней рядом на диван и все время опахивал ее веером. Веселились мы в этот вечер чуть ли не до трех часов утра» (Секерина О. В., с. 52—53).

Б. д. «Одно время... Скрябин усердно изучал сонаты Бетховена, главным образом со стороны формы <...> Особенно интересовал­ся он модуляционным планом и разработкой...» (Энгель, с. 39).

С. сочинил романс на собственный текст «Хотел бы я мечтой прекрасной», посвященный Н. В. Секериной (примеч. Л. Л. Саба­неева. — Письма, 1923, с. 7).

Восстановлен по отрывкам Л. Л. Сабанеевым и Т. Ф. Шлецер: исполнен в 1916 г. (там же, с. 7— 8).

С. сочинил романс a-moll для валторны in F (Энгель, с. 206), начал сочинять сонату-фантазию gis-moll (Энгель, с. 39).

С. записал в черновом альбоме: «Что значит сотворить, создать (сочинить)? Это значит отразить в себе известные моменты бытия» (ГЦММК, ф. 31, ед. хр. 87, л. 9 об.).

Москва. 18 февраля. С. оформил передачу издательству Юрген-сона своих произведений. «...Я, нижеподписавшийся, свободный художник Александр Николаевич Скрябин, сим удостоверяю, что продал издателю Московскому I гильдии купцу Петру Ивановичу Юргенсону в полную собственность, навсегда и для всех стран обо­значенные в нижеследующем списке мои сочинения с тем, что он, Юргенсон, имеет исключительное право издавать оные в свою пользу в России и за границей, по своему усмотрению, в неограни­ченном количестве изданий и экземпляров, в первоначальном виде или в переложениях и на каком ему, Юргенсону,■ угодно языке.

2. Сочинения эти мною уступлены без всякого гонорара.

Список сочинений:

Пьесы для фортепиано: 1) 1-е сочинение Вальс f-moll, 2) сочи­нение 2-е — Этюд, 3) сочинение 3-е — Десять мазурок, 4) сочине­ние 5-е — Два ноктюрна fis-moll, A-dur.

Зачеркнутые слова „причитающийся гонорар" и „от Юргенсона получил сполна" не числить» (ГЦММК, ф. 94, ед. хр. 955).

27 марта. С. отметил день шестнадцатилетия Н. В. Секериной
«присылкой необыкновенно изящного по внешности и красивого по
содержанию музыкального поздравления. При первом же свида­
нии он выражал свое глубокое сожаление, что, боясь каких-нибудь
осложнений, не решился прислать 16-летней Наталье Валерьянов­
не белых роз, что ему так хотелось (он очень любил цветы)» (Се­
керина О. В., с. 53).

28 мая. С. и В. И. Сафонов посетили первый симфонический
концерт на Сокольничьем кругу под управлением А. Ф. Арендса с
участием скрипача А. А. Колаковского (п. С. к Н. В. Секериной. —
Письма, с. 57; Рус. ведомости, 1893, 30 мая, № 146).

До 30 мая. У С. возобновилось заболевание правой руки, «пере­игранной» в 1891 году, и он вынужден был обратиться к врачам А. А. Беляеву и Г. А. Захарьину.

30 мая. «Доктора еще до сих пор не произнесли свой приговор. Никогда еще состояние неопределенности не было для меня таким мученьем. О, если бы можно было смотреть светло в будущее, если бы можно было слепо верить в это будущее! Каким заманчивым открылся бы тогда перед нами этот жизненный путь, какими твер­дыми шагами шел бы человек к любимой цели <...> Я так люблю мою звезду, что если я не буду смотреть на нее, если она не будет светить мне в жизни и если я не буду стремиться к ней, то погиб-

Летопись жизни и творчества

1893

 

нет мысль, а с ней и все. Пусть лучше я исчезну в безумном поры­ве, но мысль останется и будет торжествовать» (п. С. к Н. В. Се-кериной. — Письма, с. 56).

Б. д. О. В. Секерина вспоминает: «Переход сестры в последний класс [гимназии] мы решили отпраздновать скромной поездкой со Скрябиным в Свиблово, где мы никогда не были и которое А. Н. очень любил по детским воспоминаниям. Поездка наша оказалась очень неудачной благодаря сильнейшему дождю» (Секерина О. В., с. 54).

До 14 июня. С. был на приеме у доктора Захарьина. «Допрос был продолжительный и касался всех сторон жизни. <...> Конеч­но, почти все из рассказанного мною было не только не одобрено, но совершенно запрещено на будущее время. <...> Затем коснул­ся вопроса различных настроений, неестественности слишком быст­рых перемен этих настроений и скверного влияния, которое подоб­ные перемены оказывают на нервную систему. <...> После всего был произнесен приговор: спокойная жизнь на Кавказе и купанье в южном (Черном) море. Этим он обещал совершенно восстано­вить руку» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 58).

Б. м. «...Провел два дня на даче <...> Я... ожидал получить письмо лишь в среду, потому и поехал убивать время за город к Голицынским» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 61).

Н. Новгород—Самара. До 14 июня. Отъезд в Нижний Новгород и оттуда на пароходе в Самару для лечения кумысом. «...Я уже по­правился немного во время поездки по Волге, которая оказалась довольно приятной. <...> Вчера в природе было что-то особенное, неуловимое. <...> Казалось, что каждая травка, каждый цветок начинает понимать всю важность бытия... Слышалось: созданья, вы одарены жизнью, но не думайте, что мир для вас или что вы для мира. Вас не было, а мир существовал; вас не будет, а мир бу­дет существовать. Не пытайтесь же отделиться от того, чему все­цело сами принадлежите, не пытайтесь постигнуть великую тайну бытия или завладеть миром, которым уже владеет мысль. И как ваше тело, которое составляло некогда частицу массы, будет по­глощено этой массой, так ваша мысль, ваша душа будет поглоще­на мыслью творения» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 61 — 62).

Самара. 14 июня. С. приехал в Самару (п. С. к Н. В. Секери­ной.— Письма, с. 61).

28 июня. С. сообщает Н. В. Секериной: «Вот уже больше неде­ли, как я устроился в одном очень симпатичном семействе, прожи­вающем на даче в 8-ми верстах от города. У меня две комнатки, из которых одна служит спальней, а другая... приемной... В этой „при­емной" я могу по целым часам просиживать один, любоваться пре­лестным видом из окна, выходящего в сад, а иногда и работать. <...> Ваше [письмо] застало меня за нотной бумагой и каранда­шом» (Письма, с. 64).

13 июля. С. описывает пение «горчичников и горчичниц. Так называют здесь класс населения, не признающий над собой ника­кого начала, или, иначе, шайки отчаянных бродяг, пьянствующих и оглашающих степи своими криками. Пение их представляет из себя нечто невозможное. У них нет звуков определенной высоты <...> Это ряд диких и нечеловеческих взвизгиваний <...> Если.же прислушаться к словам их песен, то положительно можно стать в тупик <...> Они воспевают все — окружающую природу, людей, попадающихся им навстречу, текущие события, причем поэзия их, конечно, самого жалкого полета. Но что более всего удивительно, это необыкновенная сила их легких. Они поют утром, днем, вече­ром, поют даже ночью, поют всегда, и нет никакой надежды на то, что они когда-нибудь перестанут петь» (п. С. к Н. В. Секериной.— Письма, с. 67).

19 июля. С. пишет Н. В. Секериной: «...Вы застали меня за до­вольно серьезной работой: делаю вычисления относительно музы­кальных форм, и вот какого рода: сегодня утром я читал прекрас­ное сочинение о флоре нашей планеты и об отношениях тропичес­ких форм к формам других широт. Это обстоятельство породило в моем воображении фантастическую пропорцию. Принимая формы нашей современной музыки за формы средних широт относительно музыкального экватора, я беру отношение этих форм к идеаль­ным (то есть к наиболее развитым и широким) и приравниваю его к другому, уже найденному отношению форм тропических широт к средним. Решение этой пропорции точно немыслимо, но зато можно делать массу допущений, почему задача становится еще интерес­нее. Вот что иногда наводит на размышления. Невольно думается, что реалисты-художники, пожалуй, и правы, и что вся реальная школа с ее дедушкой Бальзаком и отцом Густавом Флобером в конце концов одна восторжествует, и что впоследствии все худож­ники будут черпать свое вдохновение единственно в природе и жиз­ни и окончательно забудут самих себя и свою субъективность» (Письма, с. 68).

26 июля. К С. приехала Л. А. Скрябина. «Я уже больше не один: у меня гостит тетя, с которой довольно много гуляем и катаем­ся <...> На этой, последней неделе пребывания в Самаре думаем съездить еще кое-куда, а там в путь» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 69).

Останкино. Около 1 августа. «...После пятого дня путешествия, на этот раз совершенно и во всех отношениях неудачного, мы при­были в Останкино <...> На днях мы уезжаем с тетей в Крым, где пробудем до первых чисел сентября. Таково желание моего папы, а также предписание докторов...» (п. С. к Н. В. Секериной. — Пись­ма, с. 70—71).

До 16 августа. «Пока мы еще в Останкине, но уже через не­сколько дней выедем в Крым. Перебывал уже у многих знакомых, ездил по Рязанской дороге к Розенову, виделся с Зинаидой Нико-

Летопись жизни и творчества

1893—1894

\т>

 

лаевной [Якунчиковой?] и даже после того получил от нее пись­мо» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 71).

Гурзуф. До 25 августа. С. прибыл в Гурзуф и остановился в гос­тинице. «Здесь... хорошо, но что-то мешает мне вполне наслаж­даться прелестью природы. Поездка в Крым произвела на меня совсем иное впечатление, нежели я ожидал» (п. С. к Н. В. Секери­ной.— Письма, с. 73).

17 сентября. «Продолжаю страшно скучать в Гурзуфе... Послед­нее время, впрочем, несколько веселее, приехала жена дяди со сво­ей подругой, на днях ждем и его самого. Кроме того, оказалось в Гурзуфе еще несколько знакомых, с которыми гуляем часто и мно­го. Слава богу, осталось лишь 5 раз выкупаться — и задача выпол­нена. 24 или 25 надеюсь уже выехать в Москву» (п. С. к Н. В. Се­кериной.— Письма, с. 74).

26 сентября. С. сообщает Н. В. Секериной о своей болезни: «Только сегодня встал с постели и чувствую себя настолько сла­бым, что не могу выехать в Москву ранее, как через три-четыре дня» (Письма, с. 75).

30 сентября. В ночь на 30 сентября в Москве скончался учитель
С. — Н. С. Зверев (Рус. ведомости, 1893, 1 окт., № 270).

Москва. Конец сентября — начало октября. С. возвратился из Гурзуфа в Москву (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 75).

31 октября. В зале консерватории состоялся концерт молодой
пианистки А. Н. Марковой, включившей в программу произведе­
ния Аренского, Лядова, Рахманинова и С. (Л а р о ш Г. А. Музы­
кальная хроника. — Театр, газета, 1893, 12 нояб., № 27).

Осень. Л. Л. Сабанеев вспоминает: «Зверев после смерти заве­щал мне с моим братом свою нотную библиотеку, в которой, ме­жду прочим, были мною разысканы два ноктюрна Скрябина ор 5. в издании Юргенсона и рукопись „ноктюрна" As-dur, очевидно детское сочинение... По всей вероятности, происхождение этого ноктюрна таково: Скрябин посвятил эту свою детскую композицию Н. Звереву, в нотах которого она и осталась...» (Сабанеев, с. 10).

После смерти Зверева Н. В. Секерина, «так долго бравшая у него уроки, была глубоко опечалена. В мечтах ее, конечно, заме­стителем намечался Скрябин, но выбор матери пал на К- Н. Игум­нова, имевшего уже тогда славу прекрасного преподавателя. Сест­ра должна была согласиться к большому неудовольствию Скря­бина» (Секерина О. В., с. 54).

15 ноября. Издательство Юргенсона опубликовало объявление о вновь изданных произведениях за январь — октябрь 1893 г., в котором в разделе для фортепиано в 2 руки указаны сочинения С: op. I. Valse (f-moll); op. 2. Etude; op. 3. Dix mazurkas. Cah. I, II; op. 5. Deux nocturnes. (Рус. ведомости, 1893, 15 нояб., № 315).

17 декабря. С. заключил договор с издательством Юргенсона на издание четырех экспромтов в форме мазурки ор. 2 № 2 и 3 и ор. 7

.№ 1 и 2. «Причитающийся гонорар пятьдесят рублей от П. II. Юр­генсона получил сполна» (ГЦММК, ф. 94, ед. хр. 956).

Б. д. По воспоминаниям Ю. Энгеля, после консерватории у С. «довольно долго еще болела „переигранная" правая рука. Он но­сил тогда (в 1893 г.) на обеих руках красные шерстяные нарукав­ники, очевидно вязанные дома и очень бросавшиеся в глаза. Играя публично, указывал публике перед выступлением на правую руку, как бы прося снисхождения. Был худ, бледен, зелен и, вообще, имел болезненный вид» (Энгель, с. 33).

Из записных книжек С. более позднего времени: «В 20 лет: развившаяся болезнь руки... Судьба посылает препятствие к до­стижению столь желанной цели: блеска, славы... Первая серьезная неудача в жизни. Первое серьезное размышление: начало анализа. ■Сомнение в невозможности выздороветь, но самое мрачное наст­роение.

Первое серьезное размышление о ценности жизни, о религии, о 'боге. Все еще сильная вера в него... Молитва горячая, усердная, хождение в церковь... Ропот на судьбу и на бога. Сочинение 1-й со­наты с похоронным маршем» (цит. по: Шлецер Б. Ф. А. Скря­бин, т. 1. — Берлин, 1923, с. 90).

Б. д. С. сочинил парафраз на вальс И. Штрауса для левой ру­ки. «Неизвестно даже, занесен ли этот парафраз на бумагу, но Э. К. Розенов не раз слышал его в исполнении Скрябина целиком и говорит: „Бог знает, какие там были виртуозные штуки!"» (Эн­гель, с. 28).

Москва. Январь. С. сочинил прелюдию H-dur, вошедшую затем ■в ор. 16 под № 1 (ГПБ, ф. 700, ед. хр. 7).

Январь—февраль. В. И. Сафонов принимает участие в органи­зации авторского концерта С. в Петербурге (Оссовский, с. 329).

Петербург. 11 февраля. В зале консерватории состоялся первый авторский концерт С. Были исполнены: 1-я соната, этюд, три ма­зурки, два ноктюрна, два экспромта в форме мазурки, поэма и пье­са «А 5 temps» (Ладов В. [Фролов В. К.?]. Концерт г. Скря­бина. — Пб. листок, 1894, 13 февр., № 43).

На концерте присутствовал М. П. Беляев, впервые услышав­ший игру С. (Энгель, с. 36).

Б. д. А. К. Глазунов вспоминал впоследствии: «...Я обратил внимание на талантливость А. Н. Скрябина и способствовал тому, что издатель М. П. Беляев очень заинтересовался произведениями молодого Скрябина» (п. Глазунова К. Н. Игумнову от 17 апр. 1926 г. —ГЦММК, ф. 48, ед.хр. 31).

13 февраля. В газете «Русь» опубликована рец. на концерт

Летопись жизни и творчества

1894

 

11 февр.: «Автор выказал здесь свое природное дарование, но, к сожалению, употребил все усилия, чтобы затмить светлые стороны своего творчества вычурностью и оригинальничаньем в области технических средств, музыкальной композиции...

Непоследовательность и нелогичность изложения мыслей, по­стоянное перебрасывание тональностей, перемена ритмов и движе­ний, сложное преследование всякого рода крайних эффектов при­дают музыке Скрябина отпечаток неровности и болезненности,, неприятно сообщающихся и. слушателям <...> г. Скрябин некото­рыми из своих вещей показал, что он способен писать непринуж­денно, просто и грациозно <...> Как пианист г. Скрябин играл; очень изящно, хотя его больная рука не дала ему возможности, проявить его виртуозные качества» (В. [Фролов В. К- (?)} Концерт пианиста и композитора г-на Скрябина. — Русь, 1894 13 февр., № 44).

14 февраля. Рецензент «Биржевых ведомостей» писал о кон­церте 11 февр.: «Нельзя сказать, чтобы г. Скрябин как композитор был лишен таланта; наоборот, в его композициях попадаются милые, не, лишенные поэзии темки, но молодой автор так плохо-владеет техникой письма, в стремлении к своеобразности облекает свои музыкальные мысли в такие нестройные формы, что слуша­тель подчас положительно не в состоянии уловить содержания композиций. При всем том г. Скрябин очень плохой пианист: у него нет ни техники, ни силы, ни тона, ни чувства ритма». (Биржевые ведомости, 1894, 14 февр., № 45).

3 апреля. В Москве Д. С. Шор исполнил в программе 5-го Исто­
рического утра камерной музыки этюд ор. 2 № 1 и мазурку cis-
moll op. 3 № 6 С. (объявл. — Рус. ведомости, 1894, 20 марта, № 78).

4 апреля. С. закончил Allegro appassionato op. 4 (Энгель, с. 34).
После 4 апреля. Э. К. Розенов исполнил Allegro appassionato в

концерте кружка любителей русской музыки в доме Гунста, на. Остоженке, и тогда же приблизительно — на концерте ученика кон­серватории виолончелиста И. Дубинского в зале консерватории. (Энгель, с. 34).

Б. м. 9 июня. С. живет на даче и так описывает свое времяпре­провождение: «Я влачу свои дни однообразно; большую часть вре­мени провожу с Сафоновым (кажется, единственным из оставшихся в Москве знакомых). По вечерам ездим обыкновенно гулять за го­род.

На днях познакомился с знаменитой Новиковой, той самой, ко­торая своими политическими статьями наделала много шуму в Ев­ропе и которая считается другом Гладстона (она живет в Англии). Эта дама произвела на меня крайне странное, чтобы не сказать не­приятное впечатление. Мой адрес: Москва. Петровский парк, дача-Кочатыгина, Нилу Александровичу Скрябину, для передачи мне» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 76).

Зенино. После 20 июня. С. гостил у Э. К. Розенова в имению

Зенино, по Московско-Рязанской ж. д. (п. С. к Н. В. Секериной.-Письма, с. 78).

«Там... он сочинил одну мазурку... впоследствии изданную. Там же написана мазурка ор. 3 № 2, автограф которой (не совсем сов­падающий с печатным) сохранился у Розенова» (Энгель, с. 40).

Поварово. Июль. «Мы с Эмилием Карловичем [Розеновым].обошли почти все окрестности Поварова и таким образом убили несколько дней. Теперь же этот чудный неутомимый спутник для прогулок уехал, и на мою долю осталась толпа детей...» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 79). С. сообщает адрес: по Никола­евской ж. д., платформа Поварово.

Москва. После 28 августа. С. жил у В. И. Сафонова, держал корректуру Allegro appassionato, печатающегося в издательстве М. П. Беляева. «Работал по ночам до 4-х, а иногда и до 5-ти ча­сов, да и вставал рано, так как по утрам были дела. Спасибо Са­фонову, который мне во многом очень и очень помог, сам держал корректуры, сам отвез Allegro в Петербург и т. д.» (п. С. к 'Н. В. Секериной. — Письма, с. 83).

Зенино. Сентябрь. С. пишет Н. В. Секериной: «...Ни одна наука не даст таких точных и простых ответов на многие вопросы, как сама природа, и человек не должен избегать общения с ней. <...> Может быть, Вас не привлекает наш простой, но задушев­ный, меланхолический русский пейзаж. Не думаю. Нельзя не лю-'бить правду» (Письма, с. 84).

Москва. «Осенью... когда я... совершенно неумеренно предавал­ся работе, состояние моей нервной системы дошло до такой степе­ни раздражения, при которой человек становится совершенно не­терпимым в обществе. <...> Василий Ильич [Сафонов] настаи­вал на моей поездке за границу, но на это потребовалось бы слиш­ком много времени, и вот я решился вместо этой заграничной по­ездки совершить маленькое путешествие на Кавказ» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с. 85).

Кисловодск. Конец сентября. «...Я нахожусь у Сафоновых в Кисловодске. Чудный кавказский воздух и горы, по которым мы 'ежедневно совершаем с детьми (мне судьба гулять с детьми) до­вольно длинные прогулки, имеют благотворное действие, и я на­деюсь к октябрю сделаться человеком <...> Я <3...> с матерью Василия Ильича останусь еще недельку или дней 9 и уже в начале октября буду в Москве» (п. С. к Н. В. Секериной. — Письма, с 85—86).

31 октября/12 ноября. Вышло из печати в издательстве М. П. Бе­ляева Allegro appassionato op. 4 С. (коммент. В. М. Беляева.— "Переписка, с. 116).

Петербург. 12 ноября. С. играл свои произведения в доме у Н. А. Римского-Корсакова.

«Вопреки явной антипатии к строгому контрапункту и фуге,

48

Летопись жизни и творчества

1895

 

этот молодой и, видимо, весьма нервный человек на деле оказался превосходным, подающим громадные надежды, композитором, ну, словом, настоящим творческим талантом; <...> сыгранные им f-тоН'ная соната, es-тоП'ное Allegro, ряд мазурок и экспромтов — ярко уже говорили за их автора, своею красотою, жизненностью, силой, энергией и серьезностью фактуры напоминающей не то Шо­пена, не то Бетховена, и притом — с примесью чего-то своего» (Ястребцев, I, с. 226).

Москва. 6 декабря. Состоялся концерт учащихся консерватории в память Н. Г. Рубинштейна, на котором присутствовал С. В кон­церте принимала участие В. И. Исакович, ученица П. Ю. Шлёце-_;ра, исполнившая I часть фортепианного концерта Чайковского (Отчет МО РМО за 1895/96 г., с. 17).

8 декабря. В зале Кредитного общества состоялся концерт скрипача Н. К. Авьерино с участием С, М. А. Буковской, Л. Э. Ко-нюса, В. Р. Вильшау и А. А. Брандукова.

Декабрь. С. отправляет письмо М. П. Беляеву с замечаниями по корректуре экспромтов ор. 10 № 1 и 2 (Письма, с. 86—87).

Б. д. С. сочинил прелюдию Ges-dur, вошедшую впоследствии в ор. 16 под № 3 (TUB, ф. 700, ед. хр. 7), и прелюдию cis-moll, во­шедшую в ор. 11 под №10 (ГПБ, ф. 700, ед. хр. 4). Сочинены так­же прелюдия и ноктюрн для левой руки ор. 9 (указатель произ­ведений. — Письма, с. 692, 694).

Конец 1894 —начало 1895

Петербург. Знакомство С. с М. А. Балакиревым. «Скрябин еще юношей пришел к М. А., чтобы показать свои вещи, и это посе­щение оставило у последнего очень странное впечатление. Скря­бин сыграл ему ноктюрн для левой руки. М. А. отметил, что он хороший пианист, и спросил, играет ли он и других авторов, на что Скрябин ответил по-французски: „Je ne joue pas que Scriabine" [„Я играю только Скрябина"] и, кроме этого ноктюрна, ничего не стал играть» (Оленин, с. 342).

А. К. Глазунов пишет М. П. Беляеву, который просил его по­знакомиться с 1-й сонатой С: «Сонату Скрябина я забыл у тебя прошлый раз. Если можно, то передай ее или в магазин наш, или на квартиру, и тогда я ее посмотрю, для того, чтобы мало-мальски сносно сыграть ее тебе» (Глазунов, II, с. 314).

Москва. А. Б. Гольденвейзер «раз как-то был у Сафонова и за­стал там Скрябина. Скрябин тогда только что написал свои этюды ор. 8 и должен был отдать [их] в печать. Он сидел у Сафонова за столом — переписывал первый этюд, который первоначально был им написан в Des-dur, Сафонов посоветовал переписать в Cis-dur, и он сидел за этим занятием» (Гольденвейзер, л. 37).

Москва. 4 января. С. сообщает М. П. Беляеву, что получи; корректуру сонаты. «Impromtus сегодня высылаю <...> Этюды вероятно, к 15-му будут готовы» (Письма, с. 87).

После 4 января. «Я не мог Вам ответить тотчас же, так кар гостил у дяди в Лефортове. Корректура сонаты выслана, improm tus же я должен задержать еще дня два и подумать о некоторые обозначениях. Работаю над этюдами» (п. С. к М. П. Беляеву. — Письма, с. 88).