ББК 84(4Гер)
© ООО «РИ Ц Литература»,
состав, макет, 2006
© О ОО «Престиж Бук»,
ISBN 5-371-00017-8 оформление, 2006
ВИЛЬГЕЛЬМ ГАУФ
Вильгельм Гауф (W ilhelm Hauff, 1802—1827) родился в Штут
гарте в культурной бюргерской семье. Он рано обнаружил необык
новенные способности рассказчика, увлекавшего как своих сверст
ников, так и взрослых.
В Тюбингенском университете, где Гауф изучал теологию, он
стал продолжателем университетской литературной традиции, за
ложенной Уландом и его друзьями. Вскоре студенты полюбили его
песни, написанные в духе «швабской школы».
В 1824 г. Гауф принял место гувернера в семье крупного воен
ного чиновника, служивш его когда-то в армии Наполеона. Для
своих воспитанников юный учитель и начал писать свои «сказки».
Ближайшие годы его жизни были наполнены работой над осуще
ствлением новых творческих замыслов.
В середине 20-х годов Гауф стал одним из наиболее популяр
ных молодых немецких писателей. Вместе с известностью пришла
и возможность целиком отдаться литературному труду, а также
осуществить заветную мечту — отправиться в путешествие по Ев
ропе. 1826 год прошел в странствиях по Германии и Франции; от
голоски этих путешествий звучат во многих его произведениях,
которые были написаны или начаты в это время.
Знакомясь с разными уголками родной земли, Гауф расширял
и круг своих личных знакомств. Теперь среди друзей начинающе
го писателя были не только участники тюбингенского и штутгарт
ского литературного мирка, поэты и писатели «швабской школы»,
но и несколько берлинских литераторов. Талантливый берлинский
прозаик Виллибальд Алексис и известный литературный критик
Фарнгаген фон Энзе тепло отнеслись к Гауфу. Завязалась искрен
|
няя дружба с замечательным поэтом-песенником В. Мюллером.
Немало обещала Гауфу и деятельность в качестве редактора лите
ратурного отдела журнала «Morgenblatt» (должность им была при
нята но предложению известного штутгартского издателя Котта).
В 1827 г., вернувшись из странствований, Гауф женился на де
вушке, которую давно любил. Тяжелая болезнь внезапно скосила
Гауфа в расцвете его творческой деятельности. Скончался он 18 но
ября 1827 г. По семейному преданию, незадолго до кончины, в
полубреду, он узнал о славной победе, которую соединенный флот
европейских государств одержал над турецким флотом при Нава-
рине. Гауф, как и многие другие либерально настроенные немец
кие писатели, искренне сочувствовал борьбе греческого народа за
6 --------------------------------------------------------------------------------------------- ф
свободу. П обеда при Наварине означала приближение полного
поражения Турции, торжество греческих патриотов. «Я должен
рассказать об этом Мюллеру»,— пробормотал смертельно больной
писатель; его родные пришли в смятение от этих слов, так как
Мюллер умер незадолго до этого.
Похороны Гауфа показали, что его любила молодежь Вюртем
берга. Молодого писателя провожали в последний путь его собра
тья по литературе. Над его могилой говорили Г. Шваб, Уланд и
другие писатели «швабской школы». Уланд оплакал поэта в выра
зительном стихотворении, назвав его «прекрасной весной, у кото
рой не было осени». Г. Шваб стал первым издателем полного со
брания сочинений Гауфа, вышедшего в 1830 г.
Литературная деятельность Гауфа развернулась в 20-е годы,
|
когда вопрос о необходимости социальных преобразований в Гер
мании продолжал оставаться на повестке дня. Освободительная
война всколыхнула народные массы, способствовала укреплению
национального самосознания, хотя и не разрешила важнейших со
циальных проблем. В солдатских песнях, литературной сказке и от
части в романах Гауфа читатель сталкивался с патриотическими
настроениями 1813 г.
Правда, либеральные принципы Гауфа не распространялись на
многие вопросы современной жизни, и его критика официальных
учреждений, феодальной и мещанской морали носила весьма уме
ренный характер. Бюргерская идеология оказала и на него свое
влияние, что иногда приводило писателя к компромиссам. И все
же именно неудовлетворенность гнетущей обстановкой феодаль
ной Германии порождала в творчестве Гауфа настроения протеста.
Талант Гауфа сказался раньше всего в поэзии. Его песни — сту
денческие и солдатские — быстро завоевали широкую популяр
ность.
В поэзии Гауфа нашли отражение многие стороны современной
поэту действительности, но и сказались свойственные ему проти
воречия. Во многих стихах он отчетливо высказывает свои симпа
тии к простым людям (солдатам, крестьянам), довольно резко кри
тикует феодальные порядки. В своих лучших социальных стихо
творениях Гауф близок к антифеодальной поэзии Бюргера.
Не случайны поэтому в его стихах («Страстное желание») при
зывы к свободе, хотя понимание свободы у поэта еще абстрактно.
Гауф много говорит о нравственной чистоте человека, об идеале,
|
о сердечных и братских отношениях между людьми, высказывает
наивную веру в возможность примирения социальных противоре
чий. Поэт напоминает о силе народа, выражает надежду на пробуж
дение его самосознания. Особенно ясно эти тенденции сказывают
ся в стихах, рассказывающих о простых людях и их тяготах («С ол
датская верность», «Солдатская любовь», «Больная», «Надгробная
песня» и др.). Всем этим его лирика родственна социальной поэзии
Ш амиссо и Гейне.
® и л т л ь ж ЗГарф ^
Как собственные, так и народные стихи, включенные Гауфом в
сборник «Военных и солдатских песен», свидетельствовали об
определенных социальных симпатиях и демократизме его как по
эта и собирателя песенного фольклора. Лирический герой Гауфа —
это человек труда и мужества, верящий в справедливость, готовый
к выполнению патриотического долга. Мягко, с большой теплотой
поэт говорит о солдате, крестьянском парне, одиноко стоящем на
часах в глухую ночь, разлученном с домом и возлюбленной. М но
гие стихи самого Гауфа выдержаны в стиле народных песен с ха
рактерными для них рефренами, мужественной интонацией, раз
нообразием поэтических размеров, звучностью рифм и богатством
сравнений1.
Но не поэзия была основной областью творчества Гауфа. Уже
в начале 20-х годов он работает над жанром сказки, одновременно
пробуя свои силы и в жанре сатиры в прозе. В этом отношении
представляли интерес его «Мемуары Сатаны» — сборник сатири
ческих очерков, объединенных образом рассказчика — насмешли
вым Сатаною.
«Мемуары Сатаны» («M itteilungen aus den Memoiren des Sa-
tans», 1826—1827) выдержаны, как на то указывает сам Гауф, в
традиции «Фауста» Гете. М ифологические образы и аллегории
помогают уяснить ничтожество «реального» существования фили
стеров. В сатире запечатлены яркие социальные типы университет
ских фразеров-демагогов, буршей и «ресторанных политиков»,
против которых автор и направляет острие своей сатиры. Им пи
сатель противопоставляет образ Гете, которого характеризует как
подлинного патриота и крупнейш его писателя современности.
Гауф остроумно пародирует не только бессмыслицу, алогичность
поступков персонажей типа героев Гофмана (роман Гофмана
«Эликсир дьявола»), но и пестроту, клочкообразность стиля неко
торых писателей романтической школы; он прерывает повествова
ние вставными новеллами, воспоминаниями, комментариями,
юмористическими очерками, стихами и т. д.
Осенью 1825 г. был начат изданием роман Гауфа «Человек с
Луны» («D er Mann im M onde oder der Zug des Herzens ist des
Schicksals Stim m e») — произведение, вызвавшее оживленную и
довольно острую дискуссию. Гауф опубликовал этот роман под
фамилией Г. Клаурена — псевдонимом, за которым обычно скры
вался берлинский советник Карл Гейн — известный автор сенти
ментальных, пошлых и бессодержательных романов из светской
жизни, пользовавшихся широчайшим успехом в немецкой мещан
ской среде. «Человек с Луны» — история молодого аристократа
графа Эмиля де Мартинис — выглядит как талантливая пародия
на жалкий и претенциозный стиль Клаурена. Пародийная направ-
1 F. Dtisel. W ilhelm Hauff. In: Hauffs sam tliche W erke in vier Banden.
Leipzig Bibliographisches Institut, o. J., S. XII.
s
ленность романа ясна уже в самом названии его, передававшем ха
рактерную для Клаурена страсть к неожиданным внешним эффек
там: «Человеком с Луны» Эмиля зовут потому, что он некоторое
время живет в отеле, который называется «Луна».
Раздраженный Клаурен в печати оповестил читателей о подло
ге. Гауф недолго скрывал свое авторство и ответил Клаурену яр
кой статьей «Спор с Клауреном».
Среди немецких критиков и литературоведов в течение неко
торого времени считался спорным вопрос о том, с самого ли нача
ла «Человек с Луны» был задуман как пародия на Клаурена. Н е
которые писатели, близкие к Гауфу,— среди них, например, Гуц-
ков,— полагали, что первоначально это произведение было просто
написано в духе Клаурена, а уже потом автор романа придал ему
характер пародии.
Внимательное изучение и «Спора с Клауреном», и всего твор
ческого развития Гауфа отвергает эти и подобные предположения.
Нет, молодой писатель смело вступил в бой с пошлой «светской»
беллетристикой, в которой видел явление вредное, портящее вкус
и нравы немецкой читательской среды. Имея в виду роман Клау
рена «Мимили» («M imili»), Гауф в романе «Человек с Луны» ве
ликолепно передает все оттенки той манерности и пустоты, кото
рые так возмущали его в писаниях Клаурена.
Издеваясь над мнимой «приятной, натуральной, трогательной
и прелестной манерой» Клаурена1, Гауф имеет в виду далеко не
только этого писателя. По сути он говорит о целом направлении в
немецкой литературе — о романах и повестях Шгтиса, Крамера,
А. Лафонтена, Мейснера — дельцов от литературы, наводнявших
немецкий книжный рынок макулатурой. Гауфа возмущает, что эти
писатели претендуют на звание «писателей для народа». «Эти яко
бы народные писатели занимаются постыдным и вредным д е
лом»,— утверждал он.
Подобной литературе, далекой от подлинного искусства, про
пагандирующ ей филистерскую мораль, Гауф противопоставил
свою программу литературного воспитания. Он считал возможным
осуществить ее посредством издания книг, которые воспитывали
бы немецкого читателя в лучших традициях немецкой и иностран
ной литературы2. Выражению же естественных чувств сам Гауф, по
его признанию, учился у Лессинга, Гете, Жана-Поля и особенно у
своего земляка Шиллера.
И в своем критическом выступлении, и в вере в лучшее буду
щее немецкой литературы Гауф объективно сближался с лучши-
1 «Kontrovers — Predigt Ober Н. Clauren und den Mann im Monde...» —
Hauffs samtliche W erke in vier Banden. Bd. II, S. 651.
2 Еще в выступлениях («Reden») в студенческом кружке весной и ле
том 1822 г. Гауф настойчиво проводил мысль о том, что подлинное искус
ство переживает свою эпоху, будит в людях высокие чувства (см. в кн.
Н. Hoffmann. W ilhelm Hauff. Frankfurt a.M., 1902, S. 212 ff.).
®u/rьзельж ЗГа^ф
ми немецкими литераторами его поры — с Берне и молодым Гей
не, хотя он был весьма далек от их политических взглядов.
Смелость и зрелость, сказавшиеся в выступлении Гауфа против
Клаурена, говорили о том, что молодой писатель движется вперед.
Об этом заявляют и его новые произведения, особенно его истори
ческий роман «Лихтенштейн» («Lichtenstein»), появившийся вес
ной 1826 г.
Как и в других странах Европы, в Германии эти годы были от
мечены особенно широкой популярностью романов Ф. Купера и
В. Скотта. В них Гауф ценил живое изображение действительно
сти, «картины жизни». В самое понятие «картины» он вкладывал
сложное содержание, имея в виду определенную манеру писать,
определенные жанровые особенности.
Ценя Купера и Скотта как летописцев, ожививших для чита
телей славное и бурное прошлое, Гауф попытался создать — не
скрывая того, что он действует по образцу В. Скотта1,— немецкий
роман на тему из родной истории. Так возник «Лихтенштейн»,
«романтическое предание» (romantische Sage) из истории Вюртем
берга, как назвал свой роман Гауф. «Поток Сусквеганны и живо
писные высоты Бостона, зеленые берега Твида и горы Шотландии,
веселые нравы старой доброй Англии и романтическая нищета
гэлов, благодаря искусной кисти замечательных романистов, ши
роко известны и у нас»,— писал не без иронии Гауф и приводил
своего читателя к выводу о том, что и у вюртембержцев «было свое
прошлое, богатое общественной борьбой и не менее интересное для
нас, чем прошлое шотландцев». Об этом прошлом, «богатом обще
ственной борьбой», и хотел напомнить немецким читателям Гауф.
Действие его романа разыгрывается в 1519 г., в бурную эпоху
религиозных и династических войн, которые были прологом к тра
гедии 1525 г.— к Великой Крестьянской войне в Германии. Гауф
отчетливо представлял себе все значение народных движений в
Германии этих лет: память о крестьянских восстаниях начала
XVI в. проходит красной нитью через его роман, ведет читателя к
будущему — к событиям 1525 г., которые, однако, уже не охваче
ны романом Гауфа.
В центре повествования судьба молодого рыцаря Георга фон
Штурмфедера и его возлюбленной Мари из старого рода Лихтен
штейнов. Их приключения даются на богатом историческом фоне.
Картина за картиной, как говорит сам Гауф, проходят перед глаза
ми читателя сцены придворной жизни, герцог Вюртембергский и
1 Гауф оставил интересные заметки о ряде крупных романов В. Скот
та. «Уэверли», «Гай Маннеринг», «Антикварий» и другие, по признанию
немецкого писателя, привлекали его своей «эпичностью», раскрытием «раз
вития духа эпохи», характерами «обычных людей» (см. «Studie iiber zwolf
Romane W alter Scotts», 1826; см. также: H. Hoffmann. W ilhelm Hauff,
S. 229 ff.).
ю ------------------------------------------------------------------------------------------- ф
его окружение; сцены жизни бюргерской, медленно текущей в бо
гатых и прочных домах Ульма; сцены жизни народной особенно
интересны тем, что Гауф прямо говорит о возбуждении, охватив
шем широкие крестьянские массы в эти годы. Точным и ярким
рисунком отличаются портреты исторических лиц, о которых го
ворит писатель, и среди них особенно удавшиеся образы старого
полководца Фрундсберга, вождя мятежных рыцарей Зикингена,
«ученого и мудрого» Гуттена, находившего «бранные слова» по
адресу герцога Ульриха.
Однако наиболее существенной победой Гауфа был образ Во
лынщика из Хардта. Эта запоминающаяся фигура немецкого кре
стьянина, участника тайного союза Бедного Конрада, случайно
спасшегося во время расправы с восставшими крестьянами, высит
ся над всеми другими образами романа. Волынщик из Хардта при
влекает своей цельностью, духовной силой, честностью, обаянием
таланта и воли. Он воплощает в себе не только свободолю бие и
достоинства простого человека, но и его одаренность: Волынщиком
его зовут потому, что он искусный шпильман. Речь Волынщика и
его близких, переданная Гауфом на швабском диалекте, обогаща
ла языковую ткань романа.
Волынщик и молодой рыцарь никогда не поймут друг друга,
таков вывод Гауфа. Но это не мешает Волынщику помогать Геор
гу, когда у них оказываются общие враги — беспощадные и ковар
ные хищники — князья, по разным причинам преследую щ ие и
мятежного крестьянина, и непокорного, не в меру гордого юношу
из старой знатной семьи; узнав Волынщика ближе, Георг проника
ется к нему чувством глубокого уважения.
Ж изнь Германии XVI в. показана в романе в смене историче
ских событий и событий вымышленных: Гауф отстаивал право пи
сателя на вымысел в пределах исторической достоверности. «Лих
тенштейн» — одно из первых произведений немецкой прозы, так
уверенно изображавшее исторический процесс в движении, в борь
бе различных общественных сил. Полны поэтического вдохнове
ния страницы, посвященные описанию родной природы — шваб
ских Альп, бурлящих вод Неккара.
Но Гауф еще не умел раскрывать всю сложность душевных
переживаний своих героев. Он довольно слепо следовал своему
учителю В. Скотту в раскрытии характеров действующих лиц. Его
роман временами настолько близок к «образцам» шотландского
романиста, что приходится говорить о его несколько ученической
зависимости. Вместе с тем Гауф не смог в полную меру восполь
зоваться методом Вальтера Скотта, объективного историка. Он
идеализировал герцога Ульриха —тирана и притеснителя, ненави
димого народом Вюртемберга.
Многие слабые стороны своего исторического повествования
позднее осознал и сам Гауф. Значительную роль в этом сыграло
изучение писателем наследия немецких классиков — штюрмерской
драмы Гете («Гец фон Берлихинген») и исторической драматургии
ЛЗилтльж Гауф ^
Шиллера. И все же, каковы бы ни были недостатки «Лихтенштей
на», этот роман, наряду с романами В. Алексиса и К. Иммермана,
знаменует собою поиски, ведущие немецкую литературу к путям
реализма.
«Лихтенштейн» способствовал укреплению известности Гауфа.
Но наибольшей популярностью пользовались его сказки, свиде
тельствовавшие о том, что их автор был не только одним из талан
тливых интерпретаторов национального сказочного фольклора, но
и создателем оригинальной литературной сказки.
Три тома сказок («M archen fur Sohne und Tochter gebildeter
Stande», 1826—1828) представляли собой значительное явление в
немецкой литературе.
В мудрости народных сказок писатель стремился найти отве
ты на волнующие вопросы современности. Правда, как и у других
представителей романтической школы, его толкование фольклор
ных образов и идей было ограниченным, нередко приспособлен
ным к вкусам немецких бюргеров.
Но писатель ведет борьбу с аристократической литературной
«модой» на вычурную, салонную сказку, которая, по его словам,
является лицемерной и противостоит настоящей сказке. В проти
вовес наиболее реакционным романтикам, вводившим в сказку
мистику и суеверие, Гауф ставит вопрос о необходимости реалис
тического толкования сказочной фантастики. Сказочные «пестрые
картины», по мысли Гауфа, интересны не сами по себе, а в соотно
шении с общественной жизнью человека, с процессом развития
природы. Эти тенденции характерны уже для первого цикла ска
зок «Караван» («D ie Karawane»), в котором живописно разработан
восточный колорит: «Прекрасные кони, разряженные всадники;
бесчисленные шатры в песках пустыни; птицы и рыбы в бурных
морях; тихие леса и многолюдные площади и улицы; битвы и мир
ные кочевья...»1.
Для Гауфа восточные темы представляли нечто большее, чем
экзотику. Он не только отбирает сказки, наиболее интересные в со
циальном отношении, имеющие большой познавательный смысл,
но в целом ряде случаев в «восточных» картинках раскрывает свое
отнош ение к окружающ ему. В «Рассказе о М аленьком Муке»
(«D ie Geschichte von dem kleinen Muck») имеется прозрачный на
мек на карликовое государство, которое можно пройти от одной
границы до другой за восемь часов. В финале сказки, где говорит
ся о необходимости воздаяния заслуженной кары «вероломному
королю», автор вспоминает, что эту историю ему рассказал отец,
проведший больше года в тюрьме «без суда и следствия». В «Рас
сказе о калифе аисте» («D ie Geschichte von Kalif Storch») Гауф с
1 Об источниках «восточных» и собственно немецких сказок Гауфа см.
J. Arnaudoff. W ilhelm Hauffs M archen und Novellen. Quellenforschungen
und stilistische Untersuchungen. Miinchen, 1915, S. 9—36.
12 --------------------------------------------------------------------------- ф
негодованием пишет о чопорном и невежественном феодале, вы
зывающем страх и ненависть.
В поздних сказочных циклах Гауфа романтическая «восточная»
тема весьма явственно вытесняется. Пестрые краски «Каравана»
почти целиком сменяются сказками с немецким сюжетом. Лишь во
втором цикле сохраняется внешняя восточная рамка, да в третьем
цикле ио мотивам арабских сказок 1001 ночи рассказываются
«Приключения Саида» («Saids Schicksale»). Последняя сказка, по
вествующая о легендарном «правдивом и честном» калифе Гару
не аль-Рашиде, ухо которого «открыто для всех», имела в идейном
плане особое значение. Конкретным картинам жестокостей и ф е
одального произвола в Германии в «Предании о гульдене» («D ie
Sage vom Hirschgulden») и развращающей роли денег в «Холодном
сердце» («D as kalte Herz») писатель противопоставляет легендар
ные «времена Гаруна», когда можно было искать управу на безза
кония и неправый суд. Конечно, в этом сказалась и идейная сла
бость Гауфа, ограничивавшегося в борьбе с феодальной реакцией
лишь ссылкой на «пример» Гаруна и возможное перевоспитание
хищника (финал второй части «Холодного сердца»).
Гауф почти повсюду дает реалистический подтекст сказочной
фантастики. Он часто переплетает таинственные истории сказок с
биографией самих рассказчиков. Цалейкос, Орбазан и купцы «ка
равана» в сущности рассказывают истории из своей жизни. Таков
характер и «Рассказы Альмансора» («D ie Geschichte Almansors»)
во втором «Альманахе» и др. Иногда автор вводит в «сказочное»
романтическое повествование исторические события и лица, дела
ет смелые обобщения. Трогательная и наивная история о Карли
ке Носе («D er Zwerg Nase») не только гротеск. Как бы мимоходом
в ней разоблачается военная политика тех монархов, которые, по
остроумному замечанию писателя, привыкли есть «датский суп с
красными гамбургскими клецками»1 и «паштет Сюзерен», являю
щийся «королем паштетов». Но если в сказке дан робкий намек на
войну с Наполеоном как «войну из-за травки», то в новеллистичес
ком вступлении ко второму «Альманаху» открыто говорится о «го
лодных волках» — франках, «идущих на все, когда дело касается
денег»2. Там же, хотя и туманно, упоминается о событиях, изменив
ших многое в общественной жизни Европы.
В сказке «Человек-обезьяна» Гауф создал сатирическое изоб
раж ение современной ему филистерской Германии. Писателю
больно, что его родиной владеют знать и бюргерство, далекие от
1Намек на сложное переплетение интересов и военную политику в на
чале XIX в., когда Англия упорно боролась с Наполеоном из-за влияния в
Северной Германии и Скандинавии.
2 Политическая тенденциозность сказок Гауфа отмечалась критикой.
См. R. Нбгег. D er Kampf gegen A bsolutism us in den M archen W ilhelm
Hauffs.— «Neue Literature, TemeSvar, 1957, Jg. 8, H. 3, S. 102—109.
JBuльаеттьж ЗГарф
народа, привыкшие слепо подражать всему иностранному. Доста
точно было в маленьком городке (а они в Германии «все на одно
лицо») появиться шарлатану, выдававшему дрессированную обе
зьяну за английского джентльмена, как грюнвизельские юнцы
объявили, что они не меньше англичанина имеют право «быть не
воспитанными на гениальный манер»: ведь богатому англичанину
«приходится прощать грубость».
Многие сказки Гауфа были общественно актуальными именно
вследствие своей близости к фольклору. Наиболее правдивыми
рассказчиками сказок писатель считал крестьян и ремесленников,
которые хорошо знают жизнь. Автор и сам подчеркивал связь сво
их сказок с народными (преимущественно швабскими) предания
ми, со свойственными им особенностями — ясностью композиции,
остротой диалога, гибкой системой метафор, антитез, гипербол.
Своей литературной сказкой Гауф нанес чувствительные удары
принципам реакционного романтизма.
Литературные сказки Вильгельма Гауфа, как и произведения
его в других жанрах, чрезвычайно ярки, насыщены народными
поговорками и образной речью. И хотя некоторые из этих сказок
были ограничены бюргерской моралью, однако в своем основном
составе они явились ценным вкладом в национальную литературу,
примером острой критики и боевого отношения писателя к совре
менной действительности. Для сказок Гауфа характерна особая
моральная атмосфера; мужественная гуманность, убедительная
разумность связывают их с лучшими традициями немецкой и ев
ропейской просветительской литературы.
В последние годы своей короткой ж изни Гауф обратился к
жанру новеллы.
В отличие от сказки, в новелле он разрабатывает не только
новую, более глубокую манеру характеристики, иную манеру по
вествования, тонко и сложно передающую настроения его героев.
Новеллы Гауфа — отмеченный Белинским «Отелло» («O thello»),
«Нищенка с Pont des Arts» («D ie Bettlerin vom Pont des Arts»),
«Еврей Зюсс» («Jud Stiss»), «Портрет императора» («D as Bild des
Kaisers»), «Певица» («D ie Sangerin») и другие — важные вехи в
«развитии немецкой прозы начала XIX в. В них легко можно про
следить движение романтика Гауфа к реализму, овладение мето
дом прямого (уж е не иронически иносказательного, как в сказках)
изображения немецкой действительности.
Наиболее зрелая и глубокая новелла «Портрет императора»
ярко и правдиво освещает немецкую жизнь начала века. Гауф по
вествует о судьбе одной из копий, сделанных с известного портре
та, написанного Давидом. Это портрет Наполеона в Италии, моло
дого генерала Французской революции, попавший в Вюртемберг.
Юный вольнодумец Роберт Вилли, жертва полицейского произво
ла, бесчинствующего в Германии 20-х годов, дарит эту копию сво
ему отцу. Старик Вилли, хотя и вюртембержец по происхождению,
и ------------------------------------------------------------------------------------------- ф
беззаветно предан памяти Наполеона, в гвардии которого он ког
да-то служил, так как Вюртемберг входил в немецкие территории,
захваченные Францией.
Перед этим портретом старый генерал Вилли примиряется со
своим противником, помещиком Тирбергом, ярым врагом Наполе
она. Тирберг не мог простить императору Наполеону преследова
ний, из-за которых он потерял богатство и положение. Однако он
знает, что не все французы — разбойники и воры: когда-то в юно
сти, путешествуя по Италии, охваченной войной, он был спасен от
мародеров молодым французским офицером, который произвел на