Как ни странно, дерево, возле которого они стоят, не очень высокое, и, скорее всего, идеально подойдет для нашей гостиной. Чуть выше шести футов, с широкими ветками, так что легко будет поднять Руби, чтобы она нацепила верхушку.
— Что скажешь, Гвен?
Руби продолжает стоять рядом с деревом, положив одну руку на бедро и широко улыбаясь.
— Я думаю, что…
— Это самое лучшее дерево на свете, — перебивает Руби.
Она подпрыгивает на месте, затем пускается в пляс.
— Мы берем его, — говорю я эльфу.
— Санта будет в восторге. Я вам его упакую и погружу в машину.
Как бы мне ни хотелось держать руку Гвен, мне приходится ее отпустить, чтобы поднять Руби. Мне было тяжело находиться вдали от них. Осознание того, что я перестал выполнять свои обязанности, давило на меня с того вечера, когда я сидел перед церковью, ожидая, когда выйдут две любви моей жизни.
Сегодня я ушел с работы в пять, и мне кажется, будто я впервые могу дышать. Банковские служащие стояли с открытыми ртами, когда я сказал им, что не вернусь сегодня. Я серьезно отношусь к тому, что сказал Гвен… больше никакой работы допоздна.
Я не знаю, что еще можно сделать.
Свозить ее в отпуск?
Подарить драгоценности?
Встать на колени и молить о прощении?
Последний вариант самый простой. Достаточно одного ее слова.
— Ты идешь?
Я смотрю на женщину, которая заставляет мое сердце биться чаще. Наши руки тянутся друг к другу. Гвен всего в одном маленьком шаге от меня. Она улыбается и слегка тянет меня за руку, подталкивая вперед. Я сокращаю расстояние между нами, касаясь ее руки, и мы идем к прилавку, чтобы заплатить за елку. Я вынимаю бумажник прежде, чем она успевает порыться в своей сумочке. Протягивая кассирше пачку двадцаток, я прошу оставить сдачу себе.
— Рори, тебе не нужно было платить за елку.
— Ты можешь выбрать нам ужин, — предлагаю я в качестве компромисса.
Она уже несколько месяцев живет сама по себе, и я не хочу, чтобы она думала, будто я пытаюсь отнять у нее свободу. Я хочу, чтобы в дальнейшем мы были равноправными партнерами.
— Значит ли это, что ты останешься, чтобы помочь украсить дом?
Моя душа ликует. Женщина, которую я люблю и которой причинил столько боли, нашла силы снова открыть свое сердце и впустить меня. И пусть это всего лишь маленький шажок — я ценю его, и превращу во что-то прекрасное и значимое, и больше никогда ее не отпущу.
— Это приглашение?
— Конечно. Руби хочет, чтобы ты пришел.
Руби, но не моя жена. Похоже, мне предстоит трудный путь, чтобы вернуть любовь всей моей жизни.
— С удовольствием.
Как и всегда, не могу представить, как проведу эту ночь вдали от моих девочек. Как только елку грузят в мою машину, я следую за Гвен обратно к нашему дому, надеясь, что она не забыла об ужине. Насколько я ее знаю, она уже приготовила ингредиенты для домашнего горячего какао по рецепту своей бабушки, а также свежие имбирные пряники и поднос с печеньем. Не думал, что буду скучать по всему этому до этого момента. У нас дома всегда пахнет корицей во время праздников, и я, честно говоря, не могу дождаться, когда снова туда войду.
Как только Гвен паркуется, Руби выскакивает из ее машины и мчится к моей. Она пытается забраться на заднее сиденье, и я поворачиваюсь к ней.
— Помедленнее, Руби, детка.
— Не могу. Санта скоро будет здесь, и мы должны поскорее поставить эту малышку, — говорит она, хлопая в ладоши.
— Санта приходит независимо от того, есть елка или нет.
Руби останавливается и упирает руки в бока. Если бы на улице не было так темно, я мог бы разглядеть ее лицо. Держу пари, она сморщила нос и почти закрыла глаза, потому что еще не научилась щуриться.
— Санте нужна елка, чтобы положить под нее все мои подарки.
— О, а как ты думаешь, сколько подарков получишь? — спрашиваю я, открывая багажник.
Я хватаюсь за сетку, в которую обернута елка, и тяну ее на себя.
— Сто, — взволнованно говорит Руби.
— Сто подарков? Ух ты, кажется, многовато. А как насчет других детей, они тоже получат по сто подарков?
— Не знаю.
— Тебе нужно столько подарков?
— Конечно.
Прислонив елку к машине, я поднимаю Руби и сажаю ее на задний откидной борт машины, оказавшись с ней лицом к лицу.
— Я думаю, ты получишь один подарок от Санты, как и в прошлом году. — говорю а, глядя ей в глаза.
— Ну, некоторым ребятам в моем классе он подарил сотню.
— Ну, я не знаю, что происходит в домах твоих друзей, но мы, Саттоны, ценим тот единственный подарок, который приносит нам Санта. Знаешь почему?
Она качает головой.
— Потому что это означает, что дети, которым повезло меньше, тоже получат подарки. Если бы ты и твои одноклассники получили по сотне подарков, сколько бы их было?
— Много.
— Как ты думаешь, тебе нужно много подарков? Или было бы неплохо поделиться ими с другими детьми, которые, возможно, не смогут получить столько же от своих мамы и папы?
Руби на мгновение задумывается.
— Я думаю, что хотела бы поделиться.
— Вот это моя девочка.
Я помогаю ей спуститься, поднимаю елку и перекидываю ее через плечо, надеясь, что не сломаю ни одной ветки. Руби идет впереди, болтая о том, как она собирается сказать Санте, что ей нужен только один подарок.
Как только переступаю порог, я сразу чувствую себя дома. Возможно, это покажется глупым, но из-за того что, я не был здесь полтора месяца, я совсем забыл, как чудесно быть дома.
Я глубоко вдыхаю, пытаясь запечатлеть сладкий аромат этого места в своей памяти, чтобы, вернувшись позже в свою квартиру и уткнувшись взглядом в потолок, мог вспомнить его и другие счастливые моменты, которые обязательно произойдут сегодня вечером.
— Рори?
— Хм, что?
Гвен стоит в арке, отделяющей гостиную от остальной части дома.
— Я спросила, собираешься ли ты зайти в дом, или будешь стоять там всю ночь с елкой в руках.
— О, извини.
Я не говорю ей, что был захвачен моментом. Не хочу давить на нее или заставлять чувствовать себя виноватой. Меньше всего я хочу, чтобы она закрылась, вернулась в свою раковину. У нас наконец-то наметился прорыв в отношениях, и я должен продолжить на том же уровне.
Гвен уже заранее установила подставку для елки, так что мне остается лишь ее закрепить.
— Подержи ее, пожалуйста.
Она делает, как я прошу, а я опускаюсь и затягиваю винты на основании.
— Ровно?
— Да, идеально.
— Еще нет, мамочка! Нужно ее украсить! — кричит Руби откуда-то сзади.
Я встаю и отряхиваю с брюк иголки, прежде чем подойти к Гвен.
— Да, мамочка. Ни одна елка не обойдется без гирлянд, огоньков, школьных украшений и Санты на верхушке.
Я кладу руки ей на бедра, и по ее резкому вдоху, понимаю, что ей нравится. Она подходит ближе — так близко, что мне нужно лишь слегка наклониться, чтобы поцеловать ее, но я не двигаюсь. Какая-то часть меня боится. Я не настолько самоуверен, чтобы думать, что раз уж я здесь, она готова все забыть.
— Все украшения в коробках. Я уже принесла их из подвала. — Когда она нервничает, то говорит тихо.
Я решаю немного умерить проявление чувств, и, возможно, подождать, пока она сама подойдет ко мне.
— Я начну развешивать гирлянды, а ты…
— …Я принесу угощение, — говорит она, заканчивая мою фразу.
Я смотрю ей вслед, а потом поворачиваюсь к елке. Руби стоит рядом и широко улыбается. Покачав головой, я начинаю рыться в коробке и вытаскиваю гирлянду с белыми огоньками, которую плотно замотал в прошлом году.
Гвен возвращается с подносом с горячим шоколадом, печеньем и, конечно же, имбирными пряниками, о которых я так мечтал.
Включив гирлянду, я отступаю назад и смотрю, как мои девочки приступают к работе. Они танцуют, развешивая украшения на елке. Не важно, если наша дочь повесит все игрушки в одном месте. Как только она окажется в постели, Гвен внесет некоторые коррективы, чтобы исправить ситуацию.
— Дамы, выглядит чудесно, — говорю я им, откусывая печенье.
— Смотри, не съешь все, папочка.
— Прости, ничего не могу с собой поделать. Я обожаю мамину выпечку.
Гвен пытается скрыть это, но я вижу, как она краснеет. Еще один минус мне, как мужчине. Я забыл, как делать комплименты своей жене. Говорить ей, что она красивая, что еда, которую она готовит, вкусная, или благодарить ее за то, что она гладит мою одежду.
Я принимал все, что она делает, как должное, и это необходимо изменить, особенно если я собираюсь доказать, что достоин ее любви.
Когда все украшения уже развешены, Руби приносит мне фигурку Санты, которую нужно разместить на макушке. Я высоко поднимаю ее и подхожу как можно ближе к дереву. Руби вешает Санту на самый верх, а Гвен подключает его к розетке.
— Давай выключим свет, — говорю я Гвен, отходя с Руби к стене.
Гвен нажимает на выключатель, и люстра, как и светильники на журнальных столиках, гаснут. Становится темно, но свет луны немного проникает в комнату.
— Сейчас, мамочка.
По команде Руби Гвен включает огоньки на елке, которые волшебным образом освещают нашу гостиную. Руби начинает хлопать в ладоши и ерзать, так что я ее отпускаю. Она танцует вокруг, и поет о том, что в город едет Санта.
Через несколько минут мы с Гвен говорим Руби, что пора спать. Она начинает ворчать и делает самое печальное лицо на свете.
— Ну же, Руби. Я уложу тебя, — говорю я.
— Я не устала.
— Поцелуй маму на ночь, — говорю я ей, не собираясь ей подыгрывать.
— Спокойной ночи, Руби. Люблю тебя.
— И я тебя люблю.
Надув губы, Руби направляется в свою комнату, бормоча что-то о том, что жизнь несправедлива. Если она думает так сейчас, то ее ждет жестокое разочарование, когда она подрастет.
После того как Руби переоделась и сходила в ванную комнату, я укладываю ее спать. Она берет книгу с прикроватного столика и протягивает мне.
— Мама мне ее читает.
Я открываю на том месте, где остановилась Гвен, и начинаю читать рождественскую историю о младенце Иисусе. Когда я произношу имя ангела Габриэля, то останавливаюсь и задумываюсь о том бродяге, с которым сталкивался уже несколько раз. Я не видел его последнюю пару дней, и теперь, думая о нем, задаюсь вопросом, где же он.
Вскоре Руби засыпает. Я закрываю книгу, кладу ее обратно на тумбочку и выскальзываю из комнаты, замерев на минуту в дверях, не в силах пошевелиться. Если у нас с ее мамой ничего не получится, такие вечера будут редкостью. Наверное, я не должен воспринимать это так болезненно, ведь я редко бывал дома, когда она ложилась спать. Но именно здесь я хочу проводить каждую ночь.
Внизу Гвен заканчивает уборку на кухне. Она вытирает стол, волосы собраны в пучок, рукава рубашки закатаны до локтей, ноги босые. Она подпевает песне, которая играет по радио, а я стою и смотрю на нее. Гвен поворачивается, подпрыгивает и прижимает руку к сердцу.
— Ты напугал меня, Рори.
— Извини.
Оттолкнувшись от дверного косяка, я подхожу к островку и вытаскиваю один из барных стульев.
— Я не хотел тебя пугать.
— Ничего. Руби уснула?
— Да, я ей почитал. Когда ты купила ей эту книгу?
— Я не покупала. Гейб подарил.
— Гейб?
Гвен кивает.
— Тот бездомный, с которым она подружилась. Сначала я беспокоилась, но потом поговорила с учителями. Они присматривают за ним, когда он приходит почитать детям. По какой-то причине Руби к нему привязалась.
— Я тоже, — говорю я ей. — Не могу этого объяснить, но каждый раз, когда вижу его, мне хочется ему помочь, но именно он помогает мне.
— Со мной то же самое. Гейб и мне помогает.
Я встаю и подхожу к Гвен. Как бы мне ни хотелось остаться, я не могу. Она не готова, и я не собираюсь давить.
— Я потрясающе провел вечер, Гвен. Спасибо.
Я притягиваю ее к себе и целую в макушку. Я пытаюсь отстраниться, но она не отпускает меня.
— Еще нет, — бормочет она мне в рубашку. — Мне нужна еще одна минута.
Мне тоже, но я не говорю ей об этом. Я даю ей то, о чем она просит, прежде чем уйти. Я полон решимости заставить ее снова в меня влюбиться.
Глава 8
Гвен
С тех пор как Рори появился на концерте Руби, мы видимся с ним каждый вечер, а иногда и днем.
Вчера он удивил нас во время обеда. Мы с Руби смотрели фильм, уютно устроившись на диване, когда раздался звонок в дверь. Рори стоял с пакетами из нашей любимой бургерной, которая находится через два города от нас. Не нужно быть гением, чтобы подсчитать: он ушел с работы пораньше ради этого, если, конечно, не попросил кого-то съездить за него. В любом случае, главное внимание, и Руби была рада провести время с отцом.
Нельзя притвориться счастливым. Я была очень рада, что он пришел. От скромных прикосновений в церкви он перешел к менее сдержанным — притянул меня к себе и поцеловал в шею. Ощущение его мягких, нежных губ напомнило мне о том времени, когда мы были моложе, и жизнь была проще.
Когда он ушел, я проплакала целый час, не зная, что делать. Логичный ответ — дать ему еще один шанс, но что-то внутри меня боится, что он вернется к своему прежнему "я", и я не смогу с этим справиться.
Я стою в спальне и смотрю на себя в зеркало. Мои волосы уложены во французский узел, красное ожерелье, подаренное бабушкой много лет назад, дополняет черное платье.
Сегодня рождественская вечеринка в компании, где работает Рори. Я не собиралась туда идти, но потом подумала, почему бы и нет. У меня не было веских причин для отказа. Он пытается быть лучшим мужем и отцом, но если я буду ему мешать, мне будет некого винить, кроме себя.
И все же я нервничаю. Не знаю, что говорить, когда люди спрашивают, снова ли мы вместе. В основном потому, что не уверена. Да, я люблю его и хочу быть его женой, но он только неделю назад начал бороться со своей склонностью к трудоголизму. Значит ли это, что он изменился?
— Мамочка, ты такая красивая! — вырывает меня из мыслей Руби.
Я подпрыгиваю от неожиданности и задеваю рукой флакон с духами. К счастью, мне удается поймать его прежде, чем он упадет на пол. Поставив флакон обратно на комод, я крепко сжимаю его и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Не знаю, почему так нервничаю. Не то чтобы мы с Рори раньше не ходили на свидания.
— Потому что сейчас все по-другому, — бормочу я себе под нос.
Сегодня для нас поворотный момент.
— Мамочка, с тобой все в порядке?
Я киваю и, наконец, смотрю на свою малышку, которая одета в пижаму эльфа с колпаком. Она заставляет меня смеяться каждый день, даже когда расстроена из-за того, что происходит между мной и Рори. Даже представить не могу, что она чувствует, потому что и мои родители, и бабушка с дедушкой до сих пор женаты.
— Я в порядке, милая. Ты просто застала меня врасплох.
— Ты очень красивая.
— Спасибо. Готова повеселиться со своими кузенами?
— Да, но ты ведь вернешься домой?
Я подхожу к ней и присаживаюсь на корточки, хотя в платье это сделать нелегко.
— Ну конечно же. Почему бы мне не вернуться?
Она пожимает плечами.
— Потому что, когда папа укладывает меня спать, его потом не бывает за завтраком.
Ее голос срывается. Я понятия не имела, что она чувствует, когда он здесь, и когда его нет. Рори взял за правило укладывать ее спать каждый вечер, но я не думала, что она ожидает увидеть его с утра. Я просто была счастлива, что он проводит с ней время. Мне нужно принять решение и придерживаться его, потому что все это не очень хорошо отражается на Руби. Нехорошо отражается на мне. И думаю, Рори чувствует то же самое.
Я подхватываю дочь на руки, несу к кровати и сажаю к себе на колени.
— Помнишь, мы говорили о том, что маме и папе нужно какое-то время побыть порознь?
Руби кивает.
— Ну, я тебе еще не говорила, но мама с папой пытаются провести время вместе, поработать над тем, что нас разлучает.
— Фрэнки говорит, что ее мама ненавидит папу. Ты ненавидишь папу?
Как может родитель говорить такое ребенку о своем супруге? Даже если бывшем? Я качаю головой и борюсь с подступившими слезами.
— Я очень люблю твоего папу, и он любит меня.
— Думаю, он любит меня больше, — говорит она, не задумываясь.
— Наверное, ты права. Ты его любимица.
— Это потому, что я не заставляю его собирать носки или мыть чашку из-под кофе, а ты заставляешь.
Ох, как же мне хочется сказать ей, что такие мелочи имеют большое значение в отношениях. Что отношения — это не только целовать жену на прощание утром или благодарить за то, что она поддерживает порядок в доме, и готовит ужин. Но это еще и желание помогать, порой неожиданно. Это значит ставить семью на первое место, обнимать жену, просто потому что она рядом, и невозможно сдержаться. Все, в чем Рори был хорош поначалу.
И я тоже. В этой ситуации виноват не только он.
— Ну, ты когда-нибудь нюхала его носки? — спрашиваю я ее. — ФУ!
Я машу рукой перед носом, и она смеется.
— Никто не должен прикасаться к этим вонючкам.
— От папы не пахнет плохо.
— Откуда ты знаешь? Ты что, нюхала его пальцы на ногах?
Она смеется.
— Нет, но когда я обнимаю его, он хорошо пахнет.
Да, так и есть. С тех пор как мы начали встречаться, Рори всегда пользовался каким-то парфюмом с мускусным ароматом. И я была счастлива в его объятиях, независимо от того, как он пах.
— Почему бы тебе не… — мои слова прерывает звонок в дверь.
Руби слезает с моих колен и прежде, чем я успею пошевелиться, бежит к лестнице, крича, что откроет дверь. Я как можно быстрее спускаюсь за ней по лестнице. Она распахивает дверь и видит Рори, одетого в черный смокинг, с букетом цветов в руке.
— Папа! — визжит она и прыгает в его объятия.
Мое сердце бешено бьется, во рту пересохло, ладони потеют. Он наклоняется, чтобы поцеловать Руби, но не сводит с меня глаз. В животе у меня порхают бабочки, а колени подгибаются. У меня нет никаких сомнений в том, что я влюблена в этого человека, но я должна быть на сто процентов уверена, что и он влюблен в меня.
Рори отходит от Руби и направляется ко мне. Я держусь за перила. Не потому, что боюсь упасть, а из-за страха, что могу кинуться к нему.
— Ты выглядишь… — он делает шаг назад, закусывает нижнюю губу и слегка качает головой. — Не уверен, что тебе стоит появляться на людях в таком виде.
Мне требуется мгновение, чтобы обрести дар речи.
— Что? Почему? — спрашиваю я, приглаживая волосы, на случай если выбилась какая-нибудь прядка, автоматически предполагая, что что-то не в порядке.
— Потому что все мужчины на вечеринке будут смотреть на тебя, и я не уверен, что у меня хватит сил держать их подальше.
Он подходит ближе и касается пальцами моей щеки.
— Как же мне нелегко, Гвен.
— Мне тоже, — шепчу я.
Рори наклоняется вперед и касается губами моих губ. Как тогда, когда мы впервые поцеловались. Мое тело будто начинает искриться, но Рори слишком быстро отстраняется. Возможно, из-за аплодисментов нашей дочери или от того, что кто-то покашливает сзади. Я смотрю через его плечо и вижу в дверях свою сестру. Ее сияющая улыбка говорит сама за себя, и все же мое колотящееся сердце кричит что-то еще. Что-то, о чем я не хочу слышать или даже думать.
Я не хочу думать, что Рори здесь всего лишь из-за того, что сейчас праздники. В глубине души я знаю, что он меняется к лучшему. Что это не какая-то игра или уловка, чтобы вернуть мое расположение. Я должна верить Рори, а не ворчливому, вредному голоску, который, кажется, уже подзадержался.
— О, хорошо, что ты здесь. Теперь мы с Рори можем идти, — говорю я сестре.
Рори помогает мне спуститься с последних двух ступенек. Он берет мою накидку и набрасывает мне на плечи.
— Рад тебя видеть, Элиза, — говорит он, ведя меня к двери.
В последнее время между ними возникла напряженность. Что вполне ожидаемо. Надеюсь, они смогут преодолеть разногласия и снова стать друзьями, независимо от того, как все закончится между мной и Рори.
Мы добираемся до старого особняка Макмилланов всего за несколько минут. Недостатком жизни в маленьком городке — также как и бонусом — является то, что все расположено близко, и зимой машина даже не успевает нагреться. Не то, чтобы мне это было нужно, потому что рука Рори лежит на моей ноге, и этого достаточно, чтобы поддерживать огонь, пылающий во мне.
У особняка слуга открывает дверь машины и протягивает мне руку, но вместо него появляется Рори, отталкивая его в сторону.
— Я сам, — говорит он пареньку, и тот пятится.
— Это было необходимо?
— Может, и нет, но меньше всего я хочу, чтобы кто-то к тебе прикасался. Называй меня собственником, но боюсь, я буду ревновать, если другой мужчина возьмет тебя за руку сегодня вечером.
Его слова застают меня врасплох. Эту сторону Рори, я не видела уже больше года. И хотя она мне нравится, я начинаю сомневаться. Я тяну его в сторону, подальше от входа. Мне нужны ответы.
— С чего это все вдруг?
— Что ты имеешь в виду?
— Романтические жесты, цветы, за которые я, кстати, забыла тебя поблагодарить, нежные прикосновения, комплименты?
Рори вздыхает и проводит рукой по волосам, приводя их в беспорядок. Он пытается пригладить их, но безуспешно.
— Когда ты попросила меня съехать, я очень разозлился. Я не мог этого понять, потому что отдавал вам с Руби все. Ночь за ночью лежа в постели, я гадал, почему. И однажды меня осенило: где-то по пути мы нас потеряли. Я стал работать все больше, а ты нуждалась во мне все меньше. Тебе понадобилось выкинуть меня на обочину, чтобы я понял, что у нас может быть лучшая жизнь. Что я могу заканчивать работу вовремя, могу быть тем отцом и мужем, каким ты хочешь меня видеть. Я пытался представить свою жизнь без тебя. Представить себе будущее, тебя с другим мужчиной. И… — он замолкает и качает головой. — Именно тогда я понял, что должен измениться. Должен исправить то, что разрушил, потому что, когда я смотрю на нашу семью, то понимаю, что ты пыталась помочь и направить меня, а я тебя оттолкнул. Гвен, я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, и я сделаю все, чтобы сохранить наш брак. Все, о чем я прошу — это один шанс. Лишь один, потому что я обещаю, что никогда больше так не облажаюсь.
Прежде чем я успеваю ответить и выразить свои чувства, кто-то выкрикивает наши имена. Наши друзья стоят на ступеньках и отчаянно машут нам. Не знаю, как Рори, но я не видела их с самого Дня Благодарения и не уверена, в курсе ли они, что мы расстались.
— Они знают? — спрашиваю я.
Он качает головой.
— Ну и хорошо.
Я беру его за руку, и тащу к лестнице. Трусливый шаг, знаю, но мне нужно время, чтобы обдумать его слова. Он сказал мне все, что я хотела услышать, и должна быть счастлива. Но я настроена скептически, что мне совсем не нравится.
— Диана, Ларри! Я так рада вас видеть! Как там у вас в Бостоне?
— Очень красиво, особенно в это время года, — отвечает Диана, когда мы обнимаемся. — Когда вы собираетесь к нам в гости?
Я смотрю на Рори. Он пожимает плечами, оставляя ответ на мое усмотрение.
— Наверное, когда сойдет снег. Может быть, на весенние каникулы.
— Было бы замечательно.
Мы вчетвером входим в особняк, в большой бальный зал. Мы с Рори провели здесь много вечеров — от выпускного вечера до свадебного приема. Когда я была моложе, я влюбилась в арочные проходы, мраморные колонны и купольные залы. Именно сюда приходит Золушка, чтобы встретиться со своим принцем, даже если это всего лишь на одну волшебную ночь.
После ужина Рори выводит меня на танцпол. Джаз-бэнд играет легкую музыку, и мы начинаем покачиваться в такт. Рори прижимает меня к себе, пристально глядя в глаза. Интересно, что он хочет увидеть? Ответ на то, что сказал раннее, или что-то еще?
Начинает играть песня «At Last» Этты Джеймс, и Рори притягивает меня ближе. Это была наша свадебная песня, и я не могу не погрузиться в воспоминания о том вечере, когда мы стали мужем и женой. Моя рука движется к его затылку, пальцы путаются в его волосах. Я тянусь и целую его.
— Ты останешься дома на ночь?
— Только на ночь? — Его голос звучит немного хрипло.
— Нет, навсегда. Пожалуйста, возвращайся домой, Рори.
Глава 9
Рори
Неважно, насколько хорошо моя жена умеет все планировать, накануне Рождества она всегда что-нибудь забывает.
В этом году это булочки, и найти их в преддверии большого праздника в маленьком продуктовом магазине практически невозможно, поэтому у меня нет другого выхода, кроме как купить все ингредиенты и сделать их дома самим.
Хочет ли этого Гвен? Нет. Но о том, чтобы вернуться домой с пустыми руками, не может быть и речи. Я мог бы проехаться по другим магазинам, но у меня такое чувство, что результат будет тот же самый. Кроме того, я собираюсь ей помочь.
Приятно видеть, что я здесь не единственный муж. На самом деле, передо мной в очереди только мужчины, и большинство из них ворчливо жалуются друг другу, что приходится здесь торчать. Лично для меня это счастье.
Когда Гвен попросила меня вернуться домой, я еле сдержался. Мы немедленно покинули вечеринку, забыв даже попрощаться с моими коллегами, и отправились прямо домой, где я показал ей, как сильно ее люблю.
На следующее утро я собрал вещи в своей крошечной квартирке и сдал ключи, надеясь никогда больше не оказаться в подобном месте. Теперь, когда я дома, и мы снова семья, я чувствую себя новым человеком.
Какое-то время я думал, что потерял все, и, возможно, в финансовом плане так оно и будет. Но у меня будут мои девочки, и они — самая важная часть моей жизни. Они все, что мне нужно.
Пожелав кассиру счастливого Рождества, я возвращаюсь к своей машине, чтобы отправиться домой. Согласно рецепту, который я прочитал в интернете, тесто будет подниматься в течение примерно полутора часов, и мы с Гвен можем использовать это время для других дел. Большую часть вчерашнего дня я провел с Руби, а Гвен в это время заворачивала подарки. Поэтому я с нетерпением жду возможности провести время с женой.
Прежде чем вернуться домой, я решаю еще раз проехаться по городу, чтобы посмотреть на украшения и городскую рождественскую елку. К концу недели все изменится, так как мы будем праздновать Новый год, а затем День Святого Валентина.
Годы начинают пролетать слишком быстро. Только вчера был апрель, и мои клиенты лихорадочно подавали свои налоговые отчеты, чтобы успеть к крайнему сроку, и вот уже наступил конец года, и мне остается лишь гадать, осуществил ли я все, что хотел.
Никогда раньше не давал зарок, но в этом году я это сделаю: я обещаю работать над моим браком. Урок был суровым, но благодаря ему я понял, что брак — это труд. Мы оба должны постоянно прилагать усилия. И мы оба виноваты во всем случившемся, хотя большая часть вины лежит на мне. Мы оба поклялись, что никогда больше такого не допустим. Общение — ключ к успеху.
Проезжая через город, я замечаю Гейба, сидящего на скамейке в парке. Он, конечно, один, и из машины мне кажется, будто он задремал. Я паркуюсь у тротуара и выхожу, плотнее запахивая пальто.
— Здравствуйте, Гейб.
Он вздрагивает.
— Мистер Саттон, на улице слишком холодно. Вы должен вернуться домой, к своей семье.
— Я как раз туда и направлялся, но увидел вас и решил ненадолго составить компанию.
Дрожа от холода, я сажусь рядом с ним. Не скажу, что помирился с Гвен благодаря Гейбу, но его мудрые слова определенно дали мне направление.
— Я не видел вас последние пару дней.
— Да, думаю, мое время здесь почти истекло.
— Что вы имеете в виду?
Гейб улыбается, но не отвечает. Не знаю, должен ли я расспросить его, или оставить эту затею.
— Как Руби? — спрашивает он.
— У нее все хорошо.
Он кивает.
— Милая маленькая девочка, которая любит своих маму и папу. А еще любит читать, кататься на коньках и играть в догонялки.
— Да, она дает нам жару. Не хотите увидеться с ней сегодня?
Гейб смотрит на меня с удивлением.
— Сегодня сочельник. Вы должны быть со своей семьей, Мистер Саттон.
Он прав.
Я встаю и протягиваю ему руку.
— Что-то мне подсказывает, что моя семья будет рада, если вы присоединитесь к нам сегодня за ужином.
Гейб переводит взгляд с меня на мою руку. Когда он начинает отрицательно качать головой, я поднимаю ладонь, останавливая его.
— Если бы не вы, не знаю, смог бы я провести Рождество со своей семьей. Вы помогли мне увидеть мои ошибки.
Гейб улыбается.
— Проведите вечер с нами, позвольте должным образом поблагодарить вас.
— Если вы настаиваете.
— Мы будем рады, если вы к нам присоединитесь, Гейб.
Он идет за мной к машине и садится в нее без посторонней помощи.
Я даже не пишу Гвен, чтобы сообщить, что везу гостя. Что-то мне подсказывает, что она ему обрадуется.
— У вас прекрасный дом, — говорит Гейб, как только мы въезжаем на подъездную дорожку.
— Спасибо, — отвечаю я, глядя на фасад дома.
Хотелось бы мне присвоить все заслуги себе, но не могу. Гвен постаралась. Она позаботилась о том, чтобы наш дом был украшен к Рождеству, хотя меня и не было рядом.