Однако у этого легендарного шоумена была масса конкурентов. Ёрл Кэрролл и работавший прежде на Зигфелда Джордж Уайт не раз раздражали его, выпуская подражательные шоу-программы. Для защиты свого законного права единолично пользоваться славой скандальной знаменитости Зигфелд стал прибегать в своих шоу ко всё более глупым шуткам и дешёвым трюкам, таким образом укрепляя общественное мнение о себе, как о человеке, снискавшем дурную славу. Однажды одна девушка из шоу Зигфелда пожаловалась прессе на своё отвращение к пошлости его шоу, заявив, что после шоу ей было бы приятнее поужинать со свиньёй, чем с кем-то из знакомых ей людей. Реакция Зигфелда последовала незамедлительно. В Казино Центрального парка был организован званый ужин, и попавшие в круг избранных гостей сочинители и исполнители номеров программы шоу вместе с представителями общественности поужинали в компании этой девушки и свиньи, посаженной на высокий трон и привязанной к нему. Впервые выпуская Гильду Грей на сцену исполнять зажигательный танец шимми, для создания дополнительного эффекта Зигфелд поручил одному из своих сотрудников притвориться техасским нефтяным магнатом и, выражая восхищение исполнением Гильдой шимми, с первого ряда бросить к её ногам ожерелье стоимостью в сто тысяч долларов, попав этим ожерельем её колени.
Помещения для переодевания актёров в театре «Новый Амстердам» были на редкость необычны и выглядели довольно странно, ибо это был единственный в Нью-Йорке театр, добившийся у противопожарной инспекции разрешения быть размещённым в одном здании с рядом офисных помещений. Закулисные помещения на первом этаже были оборудованы под артистические уборные для солистов шоу. Этажом выше располагались гримёрки тех высокорослых девушек из шоу Зигфелда, которые в его шоу не танцевали, а выполняли две другие функции: маршировали на сцене в изысканных костюмах и неподвижно стояли на сцене обнажёнными по пояс, изображая так называемые живые картины. [ В законе о запрете нудизма в общественных местах была лазейка: разрешалась демонстрация неподвижного обнажённого женского тела на сцене. Центром зрительского внимания при демонстрации обнажённых женщин в музыкальных шоу-ревю Зигфелда была красотка Кей Лаурелл, покрытая пудрой и румянами с головы до пят. Примечание автора книги ]. На третьем этаже переодевалась основная группа артистов шоу. На четвёртом этаже была гримёрка для артисток поющего кордебалета, в том числе для Руби.
В то время Руби могла учиться только за кулисами, и никто не мог ничему её научить, кроме других артистов. Но она всё схватывала налету и работала в поте лица. В 1949 году она вспомнила только отдельные эпизоды своей работы в то время, и то лишь в общих чертах: «Когда я выступала в хоре и кордебалете, моё место было шестнадцатым [ т.е. самым дальним от зрителей, т.к. в хоре обычно выступали шестнадцать хористок, прим. переводчика ], мой костюм был украшен бисером, и иногда я садилась на слона». По крайней мере, две пикантные подробности в том воспоминании она упустила. Во-первых, она ничего не рассказала о том, как разъезжала по сцене на слоне в полуголом виде. Во-вторых, она даже не упомянула о том, что была гвоздём номера в живой картине знаменитого театра теней Зигфелда, стоя перед зрителями за освещённой прожектором белой ширмой, обнажённая по пояс.
В том шоу очень яркое впечатление на юную Руби произвела блестящая игра в инсценировке рассказа «Дождь» в исполнении Джинн Иглс, талантливо сочетавшей переходящее все границы лицемерие, сдержанную сексуальность и реально ощутимую силу подлинного актёрского таланта. Инсценировка этого небольшого рассказа Сомерсета Мохама имела сенсационный успех у зрителей на премьере очередной шоу-программы Зигфелда на Бродвее в ноябре 1922 года. Иглс была актрисой, в красоте которой странным образом сочетались свежесть и развращённость, и она четыре года буквально электризовала зрителей исполнением этой инсценировки. Любая актриса с головой на плечах и хорошей фигурой была бы несказанно рада продолжить выступать в этой инсценировке после Иглс, и Таллула Банкхед поехала в Лондон убеждать Мохама в том, что она — подходящая актриса для показа этой инсценировки в новой версии для театра Уэст-Энда. Нам ничего не известно о том, что думала Руби об актрисе своей труппы Сейди Томпсон и не оправдавшем доверия миссионере, который, опозорив её, заставив её страдать, доведя её до глубокой депрессии и сожаления об оказанном ему доверии, морально опустившись до посягательств на оказание пагубного влияния на её жизнеспособность и покончив с жизнью самоубийством, приучил её презрительно называть всех мужчин грязными свиньями. Но нам доподлинно известно, что Руби была настолько восхищена мастерством Иглс, что четыре раза возвращалась (после своего выступления за кулисы), чтобы посмотреть её игру.
***
Первой квартирой, своё проживание в которой Руби оплачивала самостоятельно, была скромная квартирка, в которую она поселилась вместе с двумя подругами, тоже танцовщицами и хористками, Мэй Кларк и Уолдой Мансфилд, которые тоже входили в состав участниц «Шалуний». Их трио снимало квартиру без удобств (т.е. без горячей воды) на Сорок шестой улице между Пятой авеню и Шестой авеню. Вот что она об этом вспоминает:
«Наша квартира находилась над прачечной, там всегда было душно от жары и влажности, особенно летом. Казалось, тепло идёт к нам через каждую щель в полу и потолке. А на Шестой авеню под нашими окнами электрички нью-йоркской надземной железной дороги так грохотали, что стены нашего дома всё время дрожали. Порой нам казалось, что поезд мчится под нами на расстоянии вытянутой руки».
Уолда была тихой робкой худенькой девушкой с маленьким личиком, напоминающим мордочку мышки. Мэй, урождённая Мэри Клотц, родилась в Филадельфии, её отец играл на шарманке в кинотеатре, и Ёрл Линдсей приметил её в городе танцевал в любительских мюзиклах в городе-курорте Антлантик-Сити, где она танцевала в любительских мюзиклах.
Выступая в качестве артисток хора и кордебалета, Руби, Уолда и Мэй с вечера до утра успевали сыграть до тридцати восьми сценок. В 1943 году Руби, вспоминая, как одно время ей приходилось после работы в ресторане на западной Сорок восьмой улице каждый вечер спешить к 20:15 в Театр братьев Шубертов на западную Сорок четвёртую улицу, призналась, что при этом она просто не успевала ничего надеть, кроме пальтишка на голое тело и обувки на босу ногу: «Даже в мороз я могла набросить лишь это не очень-то согревавшее меня пальтишко на совершенно голое тело, которому, честное слово, было очень холодно. Это может подтвердить Мэй Кларк, ведь она всё то время каждый вечер точно так же бегала рядом со мною. Я же говорю вам, что тогда мы были сильные, как лошади и работали, как собаки. Только не вздумайте сейчас предложить брать с нас пример малышкам Дьюс, они ведь так заботятся о своей психике!»
С полуночи до 7 часов утра Руби и Мэй отрабатывали свою ночную развлекательную программу в нескольких ночных клубах, поочерёдно открываемых «звездой Техаса» Мэри Луизой Гвинан и закрываемых полицией. Обслуживая ночные попойки в образе дзанни [ дзанни — слуга в итальянской комедии масок дель арте — прим. переводчика ], эта саркастичная королева ночных клубов еженощно нарушала «сухой» закон в своих многочисленных элегантно обставленных клубах. Гвинан давала полицейским большие взятки, чтобы полиция закрывала глаза на нелегальное функционирование этих клубов. Однако, как однажды выразился один полицейский, «если чокнутые тише воды ниже травы, то их приходится успокаивать», и полиция регулярно совершала налёты на её притоны, устраивая облавы. Нередко какой-нибудь агент федеральной службы, прикинувшись завсегдатаем подобных притонов, попросив, чтобы его обслужили и добившись выполнения своей просьбы, вынимал из кармана маленькую бутылочку, выливал туда содержимое своего бокала для получения вещественного доказательства нарушения закона. После этого он обычно дожидался, пока девушки закончат исполнять свой номер, а затем вставал со своего места и объявлял: «А теперь всем сохранять спокойствие и оставаться на местах. Это рейд полиции!»
Гвинан прославилась привычкой объявлять свой выход на сцену словами «божественный шедевр, самая очаровательная актриса Америки», обращаться к своим богатым покровителям: «привет, сосунки!», затем спеть несколько песенок и сразить наповал своих поклонников дерзкими высказываниями, которые те безумно обожали. После нескольких блюзов [ блюз — сольная лирическая песня, обычно выражающая тоску по утраченному счастью, прим. переводчика ], и грустных сентиментальных песен о неразделённой любви, исполнявшихся от лица человека, «зажегшего факел памяти по утраченной любви», на сцену выходили Руби и шестеро других девушек, чтобы лихо станцевать неистовый чарльстон для трёх сотен кутящих весельчаков. «На огонёк» к Гвинан заходили самые разные люди: от любителя повеселиться майора Джимми Уокера до обозревателей нью-йоркских газет, крупные фигуры преступного мира, W.C. Fields, Энн Пеннингтон, Эл (Аль) Джолсон [ Эл Джолсон (1886-1950) — актер, певец, звезда Голливуда 20-х — 30-х годов, выходец из России; настоящее имя — Аза Йолсон; выступал в водевилях, цирковых представлениях и бродвейских музыкальных шоу; к началу 20-х считался одним из лучших эстрадных исполнителей страны; в 1927 сыграл главную роль в первом частично звуковом фильме «Джазовый певец», где произнес знаменитую фразу: «Постойте, вы же ничего еще толком не слышали»; позже снимался в мюзиклах, где исполнял известные песни, — прим. переводчика ] и, конечно же, те, за счёт она существовала: авторитетные «сосунки». Она требовала от своих официантов отпускать непристойные шутки и выкрикивать сомнительные остроты в адрес танцовщиц и подливать в бокалы клиентов спиртные напитки, не спрашивая их желания. В конце представления «звезда Техаса» властным требовательным тоном выкрикивала свой дежурный лозунг: «Даёшь девочкам большую руку!» Лукаво подмигивая своим дорогим большим транжирам, «звезда Техаса» посылала работавшую у неё девушку пройти по узким рядам между столиками, делая несколько быстрых движений из танца шимми с покачиванием бёдрами из стороны в сторону перед состоятельными благодетелями актрис, подстрекая их пихать банкноты под скудную одежду, едва прикрывающую интимные места девушки.
Кроме того, Руби и Мэй получали приглашение поработать учителями танцев в баре с нелегальной торговлей спиртными напитками для гомосексуалистов и лесбиянок, владельцем которого был брат Мэри Лиузы Гвинан, широко известный в более узких кругах. Любовником Джимми Гвинана был сотрудник полиции Нью-Йорка, который за деньги информировал о планировавшихся полицейских облавах. В те ночи, перед которыми поступал сигнал об угрозе облавы, Джимми одалживал у своей сестры несколько девушек и превращал свой клуб в танцевальную студию. Впоследствии Руби никогда не упоминала о свой работе учителем танцев в клубе Джимми Гвинана. Однако сохранилась статья члена того клуба Шелдона Отиса, написавшего под псевдонимом Гарри Отис, что он, в ожидании облавы, брал в этом клубе импровизационные уроки танго у будущей Барбары Стэнвик.
У служебного входа в театр актрис часто поджидали щеголеватые искатели любовных приключений, и когда Мэй, Уолда или Руби принимали приглашение своих поклонников проводить их, они избавлялись от своих ухажёров у входа в какой-нибудь отель, расположенный поблизости от театра, притворяясь, что могут позволить себе жить в таком дорогом отеле и не позволяя франтам узнать свой настоящий адрес. Стэнвик вспоминала, что даже в начале двадцатых годов сорока долларов в неделю обычно хватало лишь на самое необходимое, да и то не всегда. С хористками обычно знакомились мужчины трёх групп: музыканты, гангстеры и миллионеры. Обычно раньше других добивались своего от хористок музыканты, которые каждую ночь работали рядом в оркестровой яме и постоянно тёрлись бок о бок с девушками за кулисами и в вестибюлях театров. Одна из подруг Руби по имени Би Пальмер успела неплохо провести время с мужчинами каждой из этих трёх групп. Сначала она была замужем за банкиром из Балтимора, затем оставила его, чтобы стать женой музыканта, игравшего на банджо в оркестре Джорджа Ольсена, и каждую ночь встречалась с ним за кулисами до тех пор, порка однажды не отправилась в жёлтое такси в сопровождении инфорсера [ члена гангстерской банды, функцией которого является принуждение к выполнению её требований или приведение в исполнение её приговоров, прим. переводчика ]. А одна голубоглазая хористка из хора Шуберта по имени Люси ЛеСьер вышла замуж за саксофониств из оркестровой ямы театра «Шоу страстей 1924 года». Через пару лет её пригласили на кинопробу в киностудию «Метро-Голдвин-Мэйер», после чего её отправили в Калифорнию и дали ей сценическое имя Джоан Кроуфорд.
Руби не оставила никаких письменных воспоминаний о своей работе танцовщицей у Зигфелда и хористкой у Джорджа Уайта, но такие воспоминания оставила одна голубоглазая молодая леди, с 1924 года начавшая выступать в «Скандалах» Уайта. За много лет до того, как Джоан Кроуфорд вспыхнула яркой звездой на горизонте Голливуда, Люси ЛеСьер набросала довольно занятные автобиографические зарисовки под названием «Как я прыгала голая на своего козла» о своей закулисной жизни в бытность хористкой «Скандала»:
«Холостяки, сватавшиеся в тридцатые годы к нам, хористкам, страстно желали сводить нас в такие местечки, как клубы «Колония» и «21». Они предпочитали не связываться с дебютантками и выбирали для ухаживания в театре тех милашек, чьи матери не охотились за женихами. В то время сало модно встречаться в кафе в своём кружке. Люди театра, люди Голливуда и члены клуба «Мейфэр» собирались потанцевать в модной гостинице «Ритц», где светские женщины имели возможность посплетничать о своих люто ненавидимых коллегах и публично высказать резкие оскорбительные замечания о них.
Все богачи дружили и часто приглашали друг друга в гости в свои прекрасно обставленные квартиры на Парк авеню или на Лонг Айленд. Одним из элементов общего веселья была готовность каждого богача потратить на одежду девочек огромную сумму денег: они как бы соревновались меду собой, каждый хотел, чтобы его девочке достался условный титул «Лучше всех одетая». При этом девочкам было не обязательно благодарить своих благодетелей сексом, но в результате частенько возникали любовные романы».
Надеясь уберечься от распутников в смокингах и бальных костюмах, Руби, Мэй и Уолда старались никуда не выходить без своего «талисмана» Оскара Леванта, обладателя острого и находчивого ума. Любовник одной из хористок с ирландскими корнями, Левант был пианистом и имел много знакомств. Он выступал с различными оркестрами в лучших ночных клубах Нью-Йорка, его приглашали в частные дома для проведения общественных мероприятий и на джазовые вечеринки, на одной из которых он выступал с Джорджем Гершвином и сделал запись исполненной ими «Голубой рапсодии» на студии «Брансуик». Он был близко знаком с охранником LeRoy Pierpont, для которого всегда были открыты двери баров с незаконной торговлей спиртным, и который называл почти всех авторитетов Нью-Йорка просто по имени. Он играл для Джимми Уолкера, писавшего тексты для «Тин Пин Али», рядом с ним всегда были девочки из шоу, и за первые два года своей работы в офисе он брал отпуск семь раз.
Левант брал с собой Руби, Мэй и Уолду в Гарлем [ Гарлем — большой район на северо-западе Нью-Йорка в Северном Манхеттене, традиционно считающийся негритянским гетто; в начале XX века здесь стали селиться афро-американцы, и к 1920-му году в нем проживала самая многочисленная городская негритянская община в стране (более 150 тыс. человек), — прим. переводчика ], куда театралы обычно катались после спектакля на лимузине за новыми впечатлениями. Там находились такие «клубы для белых», как клуб «Коттон» на Леноксе и джаз-клуб на 142 улице, хористы выстраивались в несколько рядов, на сцене с шутками, сценками и скетчами выступали комики, пели такие известные актрисы, как Этел Уотерс [ Этел Уотерс (1900-1977) — актриса, певица; первая негритянская актриса в США, выступившая в главных ролях в театре. Играла в бродвейских мюзиклах «Африкана» (1927), «Черные дрозды» (1930) и «Под приветствия тысячных толп» (1933); в ее исполнении имели бурный успех песни «Штормовая погода» и «Дайна»; выступала и как драматическая актриса; в 1950 удостоена Приза Клуба Нью-Йоркских театральных критиков за роль в спектакле «Участница свадьбы»; исполнила главные роли в киноверсии этого мюзикла и в других фильмах, — прим. переводчика ] и танцевали такие знаменитости, как Билл Робинсон по прозвищу «Боджанглес» [ Билл Робинсон (1878-1949) — негритянский танцовщик; выступал на Бродвее; снялся в 14 фильмах; считался одним из самых разносторонних артистов балета — прим. переводчика ]. Там на постоялом дворе «У Кости» на 131-й улице выступал Луи Армстронг [ Луи Армстронг (1900-1971) — один из крупнейших джазовых музыкантов; в 1917 году стал выступать в джазе Оливера, с 1922 — в «Креольском джаз-оркестре Оливера» в Чикаго, с 1924 года — в Нью-Йорке; выступал не только как трубач, но и как певец, пользуясь голосом как музыкальным инструментом, часто вместо слов произнося бессмысленные слоги; был признанным первым трубачом мира, блестящим музыкальным импровизатором; в течение долгого времени выступал со своими ансамблями; в значительной степени благодаря ему во всем мире стал известен Новоорлеанский джаз; автор многих джазовых песен, — прим. переводчика ], а на углу Седьмой авеню и 132-й улицы в клубе «Лафейетт» пела блюз Бесси Смит [ Беси Смит(1898?-1937) — одна из лучших исполнительниц блюза за всю его историю; получила прозвище Императрица блюза; сочетала традиции деревенского блюза и спиричуэлса с элементами джаза; начинала карьеру в салунах-дансингах, достигла пика славы в 1920-е годы, в 1923 году записала в Нью-Йорке первую пластинку, имевшую сенсационный успех; выступала с джаз-оркестрами Бенни Гудмана и Луи Армстронга до конца 1920-х, когда блюзы вышли из моды; в 1937 году попала в автомобильную катастрофу в штате Миссисипи и умерла от потери крови, так как ей было отказано в помощи в больнице, предназначенной только для белых, — прим. переводчика ]. В подвалах и полуподвалах и без того вульгарно изощрённого, лишённого простоты и естественности проспекта Парк-авеню [ Парк-авеню — проспект в Нью-Йорке, между Мэдисон-авню и Лексингтон-авеню, пересекающий Манхэттен с севера на юг; здесь много фешенебельных многоквартирных жилых домов; на юге сливается с Бродвеем, — прим. переводчика ] то и дело попадались магазины и бары с незаконной торговлей спиртным (такие, как харчевня «Плевок несущих бред» и забегаловка «Для молчаливых и необщительных»), где устраивали представления трансвеститы и выставляли себя напоказ лесбиянки. О лесбийских увлечениях Беси Смит было хорошо известно, а её старшая коллега и подруга Ма Рейни [ Гертруда «Ма» Рейни (1886-1939) — одна из первых женщин-исполнительниц блюзов; гастролировала по стране с начала XX века до середины 1930-х годов; оказала значительное влияние на целую плеяду музыкантов, получила прозвище Мать блюза, — прим. переводчика ] вышла из тюрьмы, отсидев срок за организацию лесбийской оргии в своём доме с участием нескольких женщин, работавших с ней на подпевке и подтанцовке. Однажды вечером Руби познакомилась с Джин Игелс, которая так накурилась опиума, что уже еле держалась на ногах, повиснув на плечах у женоподобного певца Либби Холмена.
Левант вспоминал Руби, как «относившуюся с осторожностью к вульгарным изощрениям и жульническим притворствам». Её любопытство сильно возбуждалось под впечатлением от чар не приукрашенной, а реальной жизни мира кулис, но от большинства вульгарных изощрений она держалась в стороне, не принимая в них участия. Конечно же, у каждой актрисы был соблазн дерзко допустить «соприкосновение» с лесбиянством, и многие танцоры надеялось вступить в брак, оставаясь гетеросексуальными. Как написала в своей книге воспоминаний Мэй Уэст [ Мэй Уэст (1893-1980) — актриса, сценарист; легенда американской индустрии развлечений; секс-символ 1930-х годов, получила прозвище Крошка-вамп; выступала в варьете, в бродвейских театрах, поставила несколько эпатажных пьес с откровенными сценами (ее пьесы «Секс» (1926) и «Мужчина для удовольствий» (1928) были сняты со сцены по цензурным соображениям, а за пьесу «Секс» в 1926 году она на 10 дней попала в тюрьму «за непристойное поведение»); автор ряда имевших широкое хождение двусмысленных изречений; дебютировала в кино в фильме «Ночь за ночью» (1932); была автором сценариев ряда фильмов, в которых играла сама; в начале 1940-х годов ушла из кино; снималась на телевидении, записывалась на пластинки, выступала на эстраде; в 1959 выпустила книгу воспоминаний «И никакой добродетели», — прим. переводчика ], в театре всегда полно мужчин и женщин со странностями. В то время Руби хорошо узнала, что шоу-бизнеса без таких странных людей не бывает.
Когда весной 1924 года Руби была одной из «сохраняющих н э возмутимость милашек» в театральном ревю «Сохраняющие н э возмутимость», после премьеры этого шоу в театре «Морозко» 22 мая 1924 года газета «Вэрайети» [ «Вэрайети» — еженедельная газета-таблоид, посвященная театру, кино, телевидению и радио; публикует информацию о кассовых сборах всех идущих на Бродвее спектаклей, является одним из самых авторитетных периодических изданий в области театра; основана в 1905 году; издается в городе Нью-Йорке, — прим. переводчика ], писала о них: «Эти шестнадцать девчонок — девки что надо, красавицы и танцовщицы, дрыгают ножками, как молодые тёлочки, чьи тела в блестящих костюмах показали именно то, ради чего мужчины пришли в театр». Звездой программы была Хейзл Дон. Дуэт Руби и Джонни Дули исполнял в том ревю номер под названием «В комнате по соседству с будуаром». Когда в конце августа 1924 года это шоу было снято с репертуара, Зигфелд решил взять оттуда несколько скетчей на гастроли со своим шоу «Шалуньи Зигфелда». Руби была приглашена на ту гастрольную поездку. Имитируя снятый с репертуара в «Шалуньях» 1924 года номер из прежних «Шалуний» под названием «Комическое дополнение», она изображала живую картину, танцуя стриптиз в театре теней Зигфелда, показывая свой силуэт, образованный тенью на освещенном экране. В это время её заработок подскочил до ста долларов в неделю.
Когда Руби вернулась из гастролей в Нью-Йорк, с поиском дальнейшей работы никаких проблем у неё не было. В апреле 1925 года Руби и Мэй Кларк пели в хоре и танцевали на сцене «Клуба Анатоля Фрайдленда» на Пятьдесят четвёртой улице. Тогда они работали каждую ночь и никогда не ложились спать до рассвета.
Линдсей сделал предложение Руби и Мэй, чтобы они, отработав норму в ночном клубе, играли роли в театре «Зимний сад» компании «Шуберт организейшн» в мюзикле «Весёлый Пари». [ «Зимний сад» — один из самых больших театров Бродвея (около 1500 мест) в городе Нью-Йорке; открыт в 1911; на его сцене шли мюзиклы — прим. переводчика ]. Либретто этого мюзикла представляет собой сатиру, высмеивающую жителей вымышленного города Хиксвилля [ такое название носит одна из деревень в штате Нью-Йорк, — примечание переводчика ], и не имеет никакого отношения к Парижу. Оркестровую партитуру и клавир написал Дж. Фред Кутс [ Джон Фредерик Кутс (1897-1985) — американский композитор-песенник, родился и умер в Нью-Йорке, автор более 700 песен; в 1922 году написал музыку к бродвейскому мюзиклу «Сэлли, Айрин и Мэри»; его самая знаменитая песня — «Санта-Клаус приходит в город» (написана в 1934 году)— стала одним из крупнейших бестселлеров в истории музыки США — примечание переводчика ], ранее проявивший себя, как исполнитель рекламных куплетов в Чикаго, и как композитор мюзикла «Сэлли, Айрин и Мэри». Через шесть лет, в 1931 году, этот композитор написал песню для Бинга Кросби [ Бинг Кросби, урождённый Гарри Лиллис (1904-1977) — певец и актер, снялся во многих фильмах, ставших классикой Голливуда; в 1944 году за фильм за фильм «Иду своим путем» получил «Оскара»; с 1931 выступал на радио, в 1940-е и 50-е годы много снимался на ТВ — примечание переводчика ] под названием «Я всё ещё волнуюсь, думая о тебе». Главную роль в той музыкальной комедии исполнял Чик Сейл [ Чарльз «Чик» Сейл (1885-1936)— американский актёр водевиля и кино, иногда исполнявший роли в мюзиклах, шедших на сцене театра «Зимний сад», в т. ч. в «Шалуньях Зигфелда» — примечание переводчика ]. Это была роль глашатая в церковной школе. Постановка пьесы отличалась изобилием балетных и хоровых номеров, в танцах солировали Руби и Мэй, а остальные красотки хора пели, торжественно вышагивая под звуки марша «Слава радости, веселью и хорошей погоде с утра пораньше!» и эротично танцуя шимми под слова песенки «Старая чернокожая женщина из Флориды».
Тринадцатилетний отрезок времени с 1924 года по 1937 год по праву называют «золотым веком бродвейского мюзикла». Сезон мюзикла 1925-26 годов на Бродвее покорил и взял в плен зрительские сердца, очаровал зрителей, увлёк, захватил их внимание. Джордж и Айра Гершвины [ Джордж Гершвин (1898-1937) — композитор, считающийся самым «американским» из музыкальных классиков; приобрел известность сначала как автор эстрадных песен; писал музыку для бродвейских мюзиклов, популярные песни, широко используя элементы негритянского фольклора и джаза; первым большим успехом стала оперетта «Леди, ведите себя хорошо; автор концерта для фортепьяно и скрипки с оркестром «Рапсодия в блюзовых тонах» (1924), сюиты «Американец в Париже» (1928), одного из самых популярных музыкальных произведений американской классики «Порги и Бесс» (1935, фолк-опера); после смерти Гершвина по многим его музыкальным произведениям были поставлены фильмы; брат композитора Айра (1896-1983) был автором текстов многих работ Джорджа, — примечание переводчика ], Лоренц Харт [ Лоренц «Лари» Мильтон Харт (1895-1943) — автор текстов многих бродвейских песен и мюзиклов; еврейский эмигрант; с 1918 года работал у братьев Шубертов, переводил немецкие пьесы на английский язык; за 20 лет в сотрудничестве с композитором Ричардом Роджерсом создал 26 мюзиклов, показанных на Бродвее, — примечание переводчика ] и Коул Портер [ Коул Портер (1893-1964) — композитор и автор текстов мюзиклов, вошедших в классику бродвейского тетра, и сотен популярных песенок; среди мюзиклов: «Годится все», (1934), «Целуй меня, Кэт» (1948), «Канкан» (1953), — примечание переводчика ] сформировали зрительское восприятие рифмованных стихов текстов тех мюзиклов, придали их звучанию под музыку изысканность и утончённость. Весь мир мурлыкал себе подл нос слова песни Гершвинов «Леди, ведите себя хорошо»; музыкальный спектакль «Нет, нет, Нонета!» был показан на Бродвее 321 раз после года в Чикаго; мюзиклы «Песня в пустыне» и «Рио Рита» выдержали почти по пятьсот представлений.
Руби танцевала в постановке 1926 года мюзикла «Скандалы Джорджа Уайта». Ранее Уайт танцевал с Энн Пеннингтон на ослепительных театрализованных военных парадах Зигфелда, а с 1919 году сам стал продюсером новых ярких красочных шоу, получивших название «Скандалы». Версия «Скандалов» 1926 года была показана в театре «Аполло» 424 раза, почти в два раза превысив рекорд показов прежних версий «Скандалов». Хореографом той постановки была Пеннингтон, а Уилли Хауард отвечал за клоунаду. Вместе с сёстрами МакКарти выступал радующий глаз танцующий хор, костюмы для которого подготовил Эрте. Руби танцевала в образе негритянки на заднем плане.
Ньюйоркцы старшего поколения были в ужасе от безнравственности бродвейского шоу. Джимми Уокер [ Джеймс Джон (Джимми) Уокер (1881-1946) — политический деятель, демократ; в 1915-25 годах — член сената штата Нью-Йорк, в 1926-32 годах мэр города Нью-Йорка, — прим. переводчика ] грозился оштрафовать руководителей шоу, если они не приведут свои спектакли в порядок. Мэй Уэст попала на десять дней в тюрьму и заплатила штраф пятьсот долларов за свою пьесу «Секс»; распоряжением прокурора округа Нью-Йорка было закрыто шоу «Пленник», а его участники и руководители были отправлены в тюремную карету после того, как, исполнительница главной роли в пьесе Эдварда Бурдэ была соблазнена и совращена другой женщиной (за кулисами).
Руби, Уолда и Мэй втроём переселились в номер отеля «Никербокер» [ Никербокеры — семья первых голландских поселенцев, прибывших в Америку в 1674 и основавших Новый Амстердам, который стал позднее Нью-Йорком; слово «никербокер» стало прозвищем ньюйоркцев, — прим. переводчика ] на Сорок пятой улице. Первой из них постоянной подругой одного молодого человека стала Уолда. Её мужчина Уолтер Дональдсон выступал с известным композитором Ирвингом Берлином. Этот здоровяк, чувствовавший себя как дома в шумном мире грубых зрелищ квартала Тин Пан Алин [ Тин Пан Али — «улица дребезжащих жестянок»; в конце XIX века квартал на Манхэттене в районе Западной 28-й улицы, где были сосредоточены музыкальные магазины, нотные издательства и фирмы грамзаписи, а из открытых окон постоянно слышались звуки пения и фортепьяно (нередко композиторы сочиняли музыку прямо в помещении фирмы); позднее выражение стало означать всю индустрию популярной музыки — и безвкусные музыкальные поделки, и оригинальную американскую музыку, — прим. переводчика ], был тапёром, когда написал свою первую песню «Возвращение домой в Теннесси» [ Теннесси — штат в группе штатов Юго-Восточного Центра США; столица — Нашвилл, крупнейший город — Мемфис, — прим. переводчика ], ни разу не побывав в том штате. Позднее он сочинил музыку для песен, исполненных Элом Джолсоном («Моя мамочка», «Каролина утром») и для хита Эдди Кантора «Да, сэр, это моя детка». Неизвестно, была ли Уолда вдохновительницей Уолтера при написании самой знаменитой его песни «Мои голубые небеса», но в 1935 году они поженились.
Мэй вышла замуж за брата актёра Фэнни Брайса по имени Лу, который был в два раза старше её.