Где достать пыльцу на этой гадской Луне?!
***
Трея
Венера
Пальцы Треи рассеянно скользят по планшету, то замирают, то с силой листают картинки, словно желая стереть улыбки ссовместных фотографий. Вот последние, прямо со дна, в тяжелых глубоководных скафандрах, с баллонами за спиной. А вот спрошлых раскопок… А эти как сюда попали? Еще со времен студенчества. Кажется, из прошлой жизни. Даже несколько жизней назад, как у кошки. Их фото в парке аттракционов, а вот она одна, улыбается будущему мужу в камеру. Ни Алекс, ни Трея никогда особо не жаловали современные голо-технологии.
Махнуть на Венеру, на уикенд, разбавить будни затяжной экспедиции романтикой главной курортной планеты – это придумал Алекс. Хотел сделать жене сюрприз.
Алекс и Трея Бёрд - чета полевых археологов, практические исследователи. Специализируются на лунных и подводных раскопках, а в последнее время всерьез подсели на экспериментальную археологию. С развитием цивилизации, и, как следствие, техники, стало не только удивительно просто, но и чертовскизанимательно воссоздавать древние памятники, рукописи, артефакты. И даже жизненные сценарии (недавно вошедший в моду профессиональный флеш-моб), выращивая из ничего целые города: с технологиями, жителями, их образом жизни, характерами и судьбами.
Судьбоносное знакомство начинающих исследователей состоялосьна Земле,за покатой пластиковой партой в скромной, невзрачной аудитории археологического факультета. С тех пор ни разу не расставались надолго. Общие цели и интересы держали рядом, на расстоянии вытянутой руки, ну или шанцевой кирки.
Сегодняшняя тридцатилетняя Трея грустно улыбнулась самой себе семнадцатилетней, на фото.
Помнится, в тот день немного старомодный и романтично настроенный Алекс попросил ее руки у приемных родителей. С речью, направленной прямиком в родительские сердца, букетом красных роз, серебряным кольцом с аметистом, и даже с преклонением колена.
В ожидании своего принцаТрея места не находила, мерила комнату шагами, как зверь клетку, изредка реагируя на реплики старшей сестры. Правда, невпопад.
Надия, высокая, в родителей, темнокожая, грациозная, как пантера, лениво растянулась на розовом плюшевом пледе на кровати Треи.
Она совсем не изменилась, - улыбнулась Трея. Стала только красивее. Впрочем, и меня можно узнать, - женщина подцепила старинное овальное зеркало в серебряной оправе – трофей Алекса, добытыйна раскопках древней Месопотамии – со стола. С гладкой, как лед, поверхности на нее устало смотритженщина с молочно-белой кожей, с редкими веснушками, с большими,цвета меда, глазами, рыжие локоны опять выбились из прически и торчат в сторону.
Да, - она перевела взгляд на студенческие фото,- скулы чутьзаострились, щеки запали, и губы, пожалуй, стали четче… Ну, еще небольшая морщинка у переносицы. Но в целом ведь не скажешь, что выпустиласьдесять лет назад…
*
- Волнуешься, бэйб? – Надия на фото сладко потянулась, подмигнула, сверкнув ослепительно-белой полоской зубов на черном лице.
- Он такой… Не как все, понимаешь?
Сестра пожала плечами.
- Не перебивай! Алекс… Заботливый, внимательный, романтичный… Представляешь! Ночью мы взломали астрологическую площадку на крыше универа и смотрели на звезды. А когда мне стало холодно, он укутал меня пледом!
- Пледом? – черная точеная бровь Нади иронично приподнялась на сантиметр, а пухлые губы растянулись в рвущемся наружу сарказме. Сестра с трудом сдерживала смех.
- Пледом, Нади! – запальчиво фыркнула Трея и снова выглянула в окно. Нет, показалось.
И что ее насмешило? Дакакая разница!
- А зачем вы на университетскую площадку поперлись? – Нади зевнула ладошкой. – Мало студии?… И ближе, и взламывать не надо?
- Вот! – торжествующе воскликнула Трея и тряхнула рыжими пружинками волос. – Алекс говорит, что такие, как ты не рождены для романтики!
Вторая бровь Нади поползла вверх, видимо, для симметрии.
- Взломать универскую площадку, проползти под носом у охраны, рисковать, чтобы смотреть на звезды, Нади! Алекс…
Нади прищурилась, вытянула губы трубочкой, но промолчала.
Голос младшей сестры стал совсем тихим, а белое личико окрасил таинственный, заговорщицкий свет.
- Мы вместе уже полгода и он ни разу, понимаешь, ни разу не склонял меня… Ну, к близости.
Надия, вопреки ожидаемой реакции, нахмурилась.
- То есть твой ровесник, бэйб, за полгода так и не затащил тебя в постель?
Трея восторженно закивала. Алекс дарил цветы, кормил в кафе мороженным, встречал из Информатория. Они спали на одной кровати на вечеринке у Буссе, и дальше легких, как крылья бабочки поцелуев не зашло!
- А ты уверена, что у вас любовь, бэйб? Может, просто дружите? Ну, как брат и сестра?
- Мне кажется, он скоро сделает мне предложение... Я это чувствую… З н а ю…
- Трея…
- Нади…
- Ты несправедлива. А ведь ни разу даже не видела его! Я не понимаю…
- Бэйб, - Надия потрепала Трею по голове. – Когда тебе в тридцать лет понадобится мужик в постели, поймешь. А у тебя, в лучшем случае вместо мужика будет сопливая девочка. Выражаясь твоим языком, романти-ик.А в худшем – чужой, посторонний человек, которому до тебя дело как до погасшей звезды Альфа-Центавра. Ты пойми! Друг, соратник, это все не то!
Худшим опасениям Надии не суждено было сбыться. Все оказалось в лучшем виде. Именно так, как предсказывала сестра…
*
Хорошо, что прямо в светлом, восьмиугольной формы зале космодрома Венеры встретили давнего приятеля, профессора Нелиуса, Нела. Нел - почетный лектор, первый научный руководитель, знает Трею и Алекса еще со времен студенчества.
Обаятельный весельчак Нел увлек семейную пару археологов под воду, уверяя, что аккурат посреди искусственного океана в давние времена, задолго до перевода Венеры на новую орбиту, упал некий таинственный болид, который на самом деле был ничем иным, как потерпевшим крушение кораблем таинственных инсектов. Пять с половиной тысяч лет назад.
Правда по другой версии, а точнее, по утверждению верного врага и научного коллеги Нела, профессора Байровича, тот самый болид был, конечно, никаким не кораблем инсектов, а тривиальным ядром кометы.
Как всегда, романтично настроенный Алекс (годы не испортили его, или не помогли, это как посмотреть) проникся идеей Нела. Более трезвая и рациональная Трея склонна была поверить гипотезе Байровича, или, еще лучше, сделать собственное открытие, предложив Археологической Фригане новую, фактически подтвержденную версию.
Так что три дня предполагаемо романтичного уик-энда пролетели незаметно и весело, на самом дне искусственного венерианского океана.
Следов таинственного болида не обнаружили, зато отлично провели время. Инстинкт археолога, или кладоискательская лихорадка, как называет свою страсть Алекс, даже серое, неприветливое глубоководье раскрасит во все цвета радуги. А споры до хрипоты в камбузе! А симбиоз дружеских перепалок и научных дебатов, байки, анекдоты, не заканчивающийся ароматный, бразильский кофе, и даже декламация Алексом древних четверостиший. Правда, в оригинальном виде, поэтому проверить их подлинность не представляется возможным.
Пискнуло входящее сообщение. Надия.
Бегло пробежавшись по фотографиям, Трея начала набирать стандартное приветствие.
- Милая, - в люке показалась всклокоченная голова мужа. – Вылетаем через десять минут. Трон утверждает, что если не покопаться в левом шлюзе, до Луны не дотянем. Думаешь, перестраховывается?
- Уверена, - Трея пожала плечами.
- Готова к псевдоегипетским будням? Если повезет, сегодня вскроем гробницу!
- Ты хотел сказать, лабораторию? – Трея прищурилась.
- Если нравится называть Аменхотепа ученым, а не фараоном, я не против. Хоть полярным исследователем.
- Не называть, - уголок губ Треи пополз в сторону, а янтарного цвета глаза сощурились. – Он и был ученым.
- Докажи, - в глазах мужа мелькнула насмешка.
- Докажу, - задрала подбородок, и сжала костяшки пальцев Трея. – Не сомневайся.
Алекс с обожанием посмотрел на упрямую женщину. Умеет же идти до конца, и в заведомо бредовой гипотезе. За эту стойкость и упертость уважал. Даже иногда робел. Правда, безжалостная и жесткая Трея только на работе. В редкие часы семейного досуга рядом с Алексом добрая и покладистая женщина. И видит жену такой только он.
- Если задерживаемся, я свяжусь с Надией. На Луне связь хуже.
- Хитрюга. Связь приличная. Просто окунешься с головой в заведомо ложную гипотезу и думать обо всем забудешь.
- Милый, утомляешь!
- Вот видишь, сколько сил тратится на поддерживание ложных теорий? – Алекс по-мальчишески подмигнул, показал язык и скрылся из вида.
Трея нажала на фото Нади на экране коммуникатора.
Пока устанавливалась связь, Трея задумчиво уставилась в открытый люк.
Алекс, как и Трея, мало изменился за одиннадцать лет брака. Стал еще красивее, еще образованнее. В студенческой среде за безупречную внешность и сложение его звали Аполлоном. Причем, как женская, так и мужская половина. Первый год Трея вообще не верила, что все это взаправду. Что ей могло так повезти. А вот, скоро одиннадцатая годовщина, а их брак не знал ни одной серьезной ссоры, ни одного подобия скандала. Рядом с Треей лучший на свете мужчина, любимый… брат, друг, соратник. Одновременно отец и сын, учитель и ученик, деловой партнер – кто угодно, любая из функций, которые мужчина играет в жизни женщины, кроме одной… И эта одна-единственная, недостающая роль, Трея готова была поклясться чем угодно, запросто перевесила бы все остальное. Роль мужа.
- Эй, бэйб, мне долго ждать, пока намедитируешься на неведомые артефакты? – Нади сидела на краю неприличного размера и цвета ложа, кутаясь в алую шелковую простыню.
- Какие артефакты? – Трея слегка опешила.
- А я знаю, куда ты там пялишься, вместо того, чтобы порадоваться любимой сестре?
- Я помешала? Привет!
- Ты не можешь помешать. Помешала Тара. Вызывала только что с Арттдоумие, они с Ри ищут какой-то ключ. Или бабу, которая сперла этот ключ, я слабо поняла.
- Тара не на Земле?
- Она даже не с Мареком! – восторженно воскликнула Нади. – А я говорила…
- А с кем?
- На этот вопрос Тара злится, а Римма хихикает. Но молчат обе!
Нади загадочно подмигнула.
Темная мускулистая рука вложила в узкую кисть Нади высокую кружку с чем-то аппетитно исходящим паром. Пухлые темные губы чмокнули воздух в сторону, и Нади опять обернулась к сестре.
- Давай ближе к тексту, - настоятельно попросила Нади. - Как у вас?
- У нас все хорошо, - поспешно ответила Трея.
- Хорошо? – пухлые темные губы готовы были скривиться в любой момент.
– Спокойно.
- Спокойно? – вот теперь скривились, а еще тонкие брови, подскочившие вверх, придали лицу отстраненное и понимающее выражение.
- Мне с Алексом спокойно. А то, что мы спим в разных комнатах, это нормально. Между прочим, аристократы…
- Да спали бы вы хоть на крыше и потолке, - покачала головой Надия, - только пересекались бы, хоть изредка в горизонтальном положении… Или в вертикальном… Ну, или как пойдет, - сыто промурлыкала она.
- Пошлячка, - буркнула Трея, покачав головой.
- Правда жизни, бэйб, - усмехнулась Нади, и, не прощаясь, отключилась.
- Ты готова, милая? – Алекс с роботом поднялись в катер.
Хорошо, что они встретили Нела на Венере.
Целый день плавать, загорать, играть в пляжный волейбол, пить коктейли под зонтиками… А по вечерам лежать на отвратительной кровати сердечком, повернувшись друг к другу спинами, под разными одеялами… Это выше ее сил!
Нельзя сказать, что близость вовсе отсутствовала в супружеской жизни Бёрд, но эти редкие, непродолжительные и практически безэмоциональные моменты контакта давали еще более редкую разрядку. И происходило все как-то неправильно, словно через стыд. Ведь это стыдно – ложиться в постель с другом, братом или даже коллегой? Хотя Трее нередко казалось, что в их случае чувство стыда исходит скорее от Алекса.
- Кстати, по поводу Аменхотепа! Хотите анекдот?
Трея и Трон хотели.
- Звонит Аменхотеп в службу поддержки, и просит предоставить данные по гробнице Нефертити. Ему говорят: продиктуйте, пожалуйста, имя по буквам? Аменхотеп диктует: - Птичка, два треугольника, волна, солнце, опять птичка, голова собаки и скарабей.
Трон обернулся к Трее, словно ждал нужной реакции. Алекс, довольный, как слон, хихикая, набирал на панели курс.
То ли он меня боготворит, - грустно думала Трея, - то ли просто не хочет. А может, ему просто не надо… И неизвестно еще, что хуже.
Чувство чего-то огромного, страшного, навалилось откуда-то сверху душной волной, вызывающей легкую судорогу в бедрах и дрожь в пальцах. Это что-то подмяло под себя, поглотило и взорвалось в висках знакомым приступом паники.
- Это состояние, - пробормотала Трея. – Это просто некомфортное состояние, сейчас, сейчас, сейчас оно пройдет. Черная дыра меня дери, оно никогда не пройдет! Вдох, выдох, вдох, выдох. Алекс! – не выдержала, наконец, она.
Алекс и робот синхронно обернулись.
Алекс встревожено, Трон недоумевая – что это с всегда спокойной и рассудительной миссис Бёрд?
Но Трее уже легче. Приступ на этот раз оказался коротким, и только теплая волна, омывающая затылок и скользящая по поверхности кожи крохотными пузырьками напоминает о том, что приступ вообще был.
Трея осторожно тронула лоб – весь в испарине.
- Что это? Кто там? Моторная лодка? Катер?
Алекс и Трон проследили направление ее взгляда. По лазурной глади океана приближался катер с одним человеком.
- Отдыхающий, - буркнул себе под нос робот и пожал металлическими плечами.
- Не волнуйся так, милая, - Алекс тепло посмотрел на жену и поднял катер в воздух.
***
Раки
Йор, луна Сьерра-Алквиста
Луна Сьерра-Алквиста, спутник ближайшей к Соул планете, в маленьком, неприметном, если смотреть с Луны, зодиакальном созвездии Рака, была колонизирована в 2188 году, в самом начале Эпохи Взлета. Каких-нибудь двести лет назад.
Сьерра-Алквиста, названая в честь известного в свое время доктора философии, Карла А́вгуста Э́нгельберкта Альквиста, самый крупный спутник планеты под совершенно непоэтичным названием Клешня, вращающейся вокруг звезды β Рака, самой яркой в созвездии.
К сожалению, ничем выдающимся, кроме звучного названия и собственной атмосферы, Сьерра-Алквиста похвастаться не может. Казалось бы, с таким именем, львиную долю населения Сьерры-Алквисты должны были бы составить люди, как минимум грамотные, прогрессивные, если не сплошь профессора, то хотя бы поэты и лингвисты.
Но по распределению первыми и единственными колонизаторами Сьерры-Алквисты оказалось Объединение Самобытных, сто лет назад отделившееся от Борцов за Автономию планет Млечного Пути, или, как принято их называть, Автономных.
Но если Автономные были просто радикально настроенной против политики Галактического Сообщества организацией, мотивирующейся тем, что каждая система должна жить и развиваться самостоятельно, без варварского вмешательства со стороны, то Самобытные, будучи производной от Автономных, были организацией с религиозным уклоном и от того настроены еще радикальнее.Говоря современным языком, секта, она и в космосе секта.
Термин «самобытность» прижился тут не случайно.
Если Автономные требовали лишь невмешательства прогресса и сопутствующего ему гуано для самостоятельно развивающихся цивилизаций, то Самобытные пошли еще дальше, призывая не мешать человеку совершенствоваться самостоятельно, без всяких новомодных штук, достижений технического и биотехнического прогресса.
Самобытные призывают не прозревшее еще человечество отказаться практически от всех благ цивилизации, кроме, разве что электричества да центрального водоснабжения, ибо все эти штуки есть «от лукаваго», как написано в священной брошюре, и идти «ко спасению души своя», естественным, натуральным путем.
К слову, и электричество, и горячее водоснабжение на Сьерре-Алквисте далеко не в каждом поселении. Вместо электричества –бензиновые и керосиновые лампы, камины, печи, а что до пенных ванн… Множество рек и озер, наполненных чистой, не знающей «вмешательства поганого прогресса» водой, запросто решают эту проблему.
Нет на Сьерре-Алквисте и роботов, и вообще не планировалось машин и устройств, призванных облегчить натуральный, естественный путь человека, «ведущий к освобождению от провод о в диавола» (Св. брошюра, ч. 3, п. 24.9)
Но так было сразу после колонизации. Нынешние поселенцы и городские жители, хоть и чтут направляющую длань святого аббатства, смотрят на современные гаджеты с определенной долей снисходительности. Есть здесь и своя выгода: не разрывая окончательно связь с внешним миром, как планировалось изначально, и неукоснительно соблюдалось лет так пятьдесят, ладно, семьдесят после колонизации, а слегка «потворствуя дурости современной молодежи», дозволяя той космические путешествия, обучение в ВУЗах Сообщества и кое-какие мелочи вроде ормов и более примитивных переговорных устройств, можно добиться привлечения внимания, и новых поселенцев, со стороны.
Вот казалось бы – откуда в Галактике люди, способные добровольно отказаться от благ цивилизации, выбрать суровый поселенский быт, и менее суровый, но более хлопотный, быт городокской? Но откуда-то такие берутся, и желающих отречься от прогресса оказалось немало. Не то, что отбиваться приходится и визовую систему вводить, но, как говорится, с большего.
Кроме того, Сьерра-Алквиста оказалась идеальным прибежищем для беглых преступников, потому что вход сюда возможен лишь для «ситизенс», проще говоря, граждан. А гражданство дают на небольшой орбитальной станции, и получить его временно, скажем, сотруднику спецслужбы Альянса – нереально. На орбите луны технические достижения никто не отменял. И проверяют будьте-нате.
Беглый преступник, даже пират, добро пожаловать, вот вам стандартный набор колониста – семена, консервы, сухой прессованный белок и кой-какая амуниция, и вперед, в поселение, сеять разумное, доброе, вечное…
А если вы, мистер, за этим самым некогда заблуждающимся охотитесь, то можете убираться обратно в свои «поганые, цивилизацией побитыедиавольские угодья». Потому как «душа, примкнувшая к Лорду, очищается от прошлых злодеяний». Автоматически.
Минимальный срок приобретаемого гражданства – тридцать пять лет. То есть покинуть Сьерру-Алквисту этот период времени нереально.
Когда на Сьерре-Алквисте, восемнадцать лет назад оказался Аст-Асар Аоллар, он сначала даже подумал, что былые возможности Аст-Асар каким-то чудом опять вошли в Силу, и он нечаянно пронзил время, оказавшись на каком-то древнем планетоиде, где люди совсем недавно. Потом только узнал, что население Сьерры-Алквисты – на девяносто процентов потомки Самобытных.
Похожее чувство дежавю посетило Аст-Асар и недавно, у подножия пирамиды Хеопса. Для Аст-Асар, который видел строительство этой самой пирамиды, ничего особенного. На Земле, в ее прошлом он бывал не пять тысяч лет назад, для него, конечно. Намного, много позже. Просто это было до того, как от Силы Аст-Асар осталась одна насмешка.
Вы спросите, как Аоллар вообще попал на Сьерру-Алквисту, учитывая столь строгую орбитальную охрану, умудрился прожить там три года, без получения гражданства, а потом и вовсе покинул ее?
Тут две причины, но по сути, одна.
Во-первых, возможности кораблей Аст-Асар сильно отличаются от возможностей остальных кораблей гуманоидов, даже собратьев из Магелланова Облака.
Во-вторых, даже в такой глуши, как Сьерра-Алквиста никто и никогда не будет связываться с Аст-Асар. Так-то.
***
- Это то самое платье? То есть то, что осталось? – миссис Полстейн брезгливо подцепила ногтем с безупречным перламутровым маникюром кромку и тут же отдернула руку, словнонечаянно коснулась опасной живности: вот-вот цапнет.
Экономка с готовностью закивала. Она стыдилась несдержанности, грубости, неуклюжести, но хуже всего – неоправдать ожиданий хозяйки.
- Не надо было резать его ножницами, - вынесла, наконец, Дора Полстейн вердикт.
- Но как же? – забормотала старая женщина, - дуреха ответила черной неблагодарностью на вашу доброту!
- Говоришь, в Черный Коршун?
Экономка сжалась:
- Меня совсем не слушает, от рук отбилась, из ума выжила…
- Ну-ну, выключай свойпричитатив, - Дора никогда не упускаетслучая выразить свои мысли вычурным, не вполне понятным простоте, словом.
- То, что от рук отбилась, ты зря. Наша маленькая ундина с самого начала демонстрирует редкую выносливость. А так и не скажешь…
Головы хозяйки и служанки – одна в новом алтабасовом чепце, с аккуратными локонами, другая в ситцевом, накрахмаленном, синхронно повернулись к узкой кровати, на которой спит Раки.
Ундина непривычно бледна, даже хуже обычного. Голубоватая прядь тонких волос прилипла к вспотевшему лбу, из полуоткрытых губ не слышно дыхания.
Тонкие руки поверх старенького, в заплатках, пододеяльника, пальцы нервно вздрагивают.
- Непонятно, в чем душа держится, - покачала головой миссис Полстейн. – Жоржи всегда нравились чумички. Доктор сказал, проспит минимум сутки. Зря ты довела ее нервного срыва. Жоржи нервничает.
- И в мыслях не было, истинным Лордом! –снова запричитала, приложив к иссохшей груди,привыкшие к тяжелой работе руки, мисс Эштон.
- Знаю, знаю, - отмахнулась хозяйка.
Миновав за два шагакомнатку прислуги, решительно распахнула небольшой кожаныйсаквояжик. Что здесь? Сухари, литровая бутыль для воды, кажется, горсть курпицы в мешочке, несколько колотых кусков рафинада.
- И о чем это говорит? –спросила с глубокомысленным видом миссис Полстейн, непонятно к кому обращаясь.
Экономка выглянула из-за пышного хозяйского плеча:
- Позор! Девчонка еще и обворовала вас!
Мисс Полстейн взглянула на пожилую мисс с явным сожалением.
- Да нет, ундина почти ничего не взяла. На редкость честная для прислуги, - Дора хмыкнула. – Но вот возвращаться сюда завтра не собиралась. Так что болезнь нам на руку. А это что? – хозяйка вытянула синюю потрепанную тетрадь.
- Альбом для этого ее чистописания, - фыркнула мисс Эштон. – Я никогда не одобряла, что девчонка ночами просиживает в библиотеке. Вы чересчур добры к ней.
- Да, да, - рассеяно кивнула Дора. – Когда я сказала, что намерена поднять ей жалованье, она попросила оставить все, как есть. Толькоразрешите сидеть в библиотеке в свободное время, учиться читать и писать. Да, я сама дала ей несколько таких тетрадей, и книги разрешила брать.
- И жалованье повысили.
- Ее удобство входило в мои интересы, - сухо обронила Дора. – Ну-ка, - желтоватые страницы оказались сплошь исписаны мелким, неаккуратным, но вполне читабельным, подчерком.
- «Руны, оказывается, это древние скандинавские письмена. – прочитала Дора нараспев первую фразу. – Хм…
Не знаю, что значит, «скандинавские», от этого слова веет холодом и ярким солнечным светом.
А руны я видела, это такие дощечки.
Миссис Архаис – или правильно пишется Арраис? Не знаю, но она показывала: наследие от прародительницы по материнской линии. Эта прародительница жила на «шхерах» - понятия не имею, что такое эти самые «шхеры», но представляю их почему-то гигантскими гнездами, такими специальными домиками для людей, что живут на острых пиках скал… Красиво…
У нее, у миссис Архаис, я имею ввиду, а не ее прародительницу, с той, понятно, мы не знакомы. Так вот, у нее маленькие таблички были с выжженными черточками на них. Руны называется. Я думала, что это какой-то древний алфавит.
А в книжке миссис Полстейн, Космос храни эту достойную женщину, это, оказывается какие-то памятные письмена.
Я тоже хочу оставить руны.
Знаю, так себе предисловие дневника, или, гримуара, как у той маленькой волшебницы в «Сказках народов мира», но мне кажется, это хороший способ записывать и запоминать новые слова.
Сегодня вот вывучила слово «интуисия». Кэтти говорит, у меня звериное чутье, от варвара-отца.
Каким дикарем нужно быть, чтобы даже мама назвала дикарем?
Мне нравятся Сказки. И триллеры! Триллеры даже больше! Хотя Сказки порой полны такого цинизма и жестокости, что любой триллер нервно кружит по орбите. И детективы люблю, пожалуй. А еще хороша та, в синей обложке, которая про девушку-королька.
В ней героиня начинает дневник с самых первых, детских воспоминаний. Наверно, так правильно.
…. *** … ***… ***
Тра-ля-ля
Итак
…. *** … ***… ***
Я родилась в поселении Какилея, луны Сьерра-Алквиста.
Кэтти говорит, что весной. Дату она не запомнила. Приходится верить на слово …»
На следующей странице была картинка. Вереница ершиков для мытья посуды, или кривых деревьев? И коробки-домики. А над всем этим, катятся три овала с лучами-спичками в разные стороны.
Умение рисовать явно не относится к талантам ундины.
- Значит, дневник! – лицо миссис Полстейн озарила хищная улыбка, а пальцы любовно прошлись по тетради. Убедившись, что толстая тетрадь исписана больше, чем на половину, Дора довольно кивнула. – Нам надо бы сесть вот здесь, и полистать! Принеси чая с молоком и медом.
- Здесь? – экономка недоуменно обвела глазами убогую обстановку комнаты Раки.
Дора беспечно махнула полной рукой.
- Жоржи сегодня нездоровится, а Тедди играет. К тому же доктор сказал, что нужно присматривать за ундиной. Вот и приглядим, - она заговорщицки подмигнула.
***
«О детских воспоминаниях, оказывается, мне и сказать-то нечего.
Нет, я много чего помню – помню, ветер, снежинки кружатся под крышей мансарды нашего дома. И холод, много холода. Много острых и болючихигл, и все онискользят под кожу, грозя раздробить кости в пыль.
А в подвале, скорее даже в погребе не так холодно, но сыро и запах такой мерзкий, отвратительный. Не то картофельные очистки и гнилая рыба, не то болезнь и человеческие выделения.
Зато летом сквозь прохудившуюся крышу льется солнечныйсвет, смешно щекочет нос, и его поцелуи согревают глаза, щеки, губы. Но долго не понежишься, Анна ругается, ей всегда нужна лишняя пара рук на кухне, во дворе, в огороде. А может, срочно бежать на ферму за поросенком или бидоном молока. В доме, кроме «девочек», постоянно жильцы, и столуются на месте.
Но летом по ночам страшно, зимой – не так. Чуть потеплеет, и лежишь, надеешься, что дверь на чердак выдержит натиск и глухие удары.
- Раки, девочка, открой…
Ненавижу свое имя. И какая я им «девочка»?!
- Раки, крошка, хочешь сладкого?
Ненавижу того, кто так меня назвал.
- Раки!
- Пусти, дрянь!
- Отродье шлюхи!
Отродье шлюхи. В лицо дочь хозяйки единственного на округу постоялого двора, или борделя, так не назовут. А ночью, под узкой деревянной дверью – запросто ».
- Вот как, - выражением лица Доры Полстейнсейчас можно рекламировать услуги Министерства Счастья. Что касается экономки,то мисс Эштон почему-то принялась двигать очки в роговой оправе по толстой переносице – вверх-вниз. А миссис Полстейн еще раз перечитала написанное, вслух.
- Дочь шлюхи, - мечтательно, по складам пропела, а потом изящным жестом прикрыла ладонью рот. – Как же нам повезло, Эльза, просто невероятно, сказочно повезло!
Экономка поспешно кивнула, старалась попасть хозяйке в тон, силясь изо всех силуразуметь причину такового благодушия, или хотя бы «везения». Где ж тут везение? Впустили в дом абы-кого, вон, оказывается, и не абы-кого, а как есть, поселенскую девку. Чего ж тут хорошего?
«Девочки», их так принято называть, непонятно только, почему, жили по две в двух нижних комнатах и двух верхних.
На момент моего ухода, это были Иви, Лиз, Селена, Жета, Вет, Поли, Мари, Шея.
Нет, Шеи как раз уже не было.
Еще парни. Макус, Висе, Глек. Вышибалы. Они всегда меняются, чуть ли не чаще, чем «девочки».
В верхней спальнеживет Кэтти, Анна ночует прямо на кухне, там всегда тепло.
Когда я была маленькая, зимой тоже там ночевала, мне в кресле вполне удобно. Главное, тепло. Но после того как Брэг сильно поколотил Анну, выбил той зуб, кухарка от моего соседстванаотрез отказалась.
- Или она, или я! - заявила Анна Кэтти, и мама решила проблему по-своему: чердак или подвал.
- Не хватало из-за тебя лишиться хорошей кухарки! - отвесила мне подзатыльник Кэтти. – А вообще сама виновата, решила, видите ли, заступиться. Да мыБрэгадоили бы и доили, - она запустила пятерню мне в волосы и развернула лицо к свету. Послюнявила палец, потерла под глазом. Хмыкнула, видимо, не понимая, что же такого особенного Брэгво мне нашел.
– Ладно, - сказала, наконец, - не хочешь внимания гостей, не вихляй перед ними своей тощей задницей. Не вылазь с кухни. А ночью сиди на чердаке мышью. Твое время на подходе.