И ушла варить глинтвейн. Весна та выдалась холодной, Кэтти жаловалась на ломоту в костях и постоянныйозноб. А я уже тогда поняла, что жить в родном доме осталось недолго.
Этого я не могла не рассказать.
Обязательно объяснить, когда и почему впервые решила уйти из дома.
Тогда же, да, кажется, мне девять было, случился еще один неприятный эпизод. То есть он сначала неприятным был, даже очень. А потом тааааааааким хорошим оказался…
Наравне с последней затрещиной, полученной от доброй Анны, тот случай, возле дома старосты поселения – самое счастливое воспоминание в моей жизни! Самое-самое в мире!
Меня Анна за молоком послала, иду, значит.
А тут Висек-младший, отвратительный такой, как наш вышибала, только еще сопливый и в прыщах весь, с Речиком и Строни… Кажется еще мальчишки были, лица помню, а имена нет…Я вообще так испугалась тогда, прямо удивляюсь сама на себя, как вообще все это запомнила!
Вот! Иду, гремлю мимо их компании пустым бидоном, когда Висек меня окликнул:
- Эй, Раки!
Остановилась, жду. И ведь чувствую, ничего хорошего он не скажет, а все равно стою, как парализовало.
- Сосать будешь?
Я не поняла, что он имеет ввиду, но остальные, наверно, поняли, потому как заржали, что овцелошади.
- Что? – спрашиваю, и сама не понимаю, зачем, неужели хочу, чтобы повторил?!
- Сосать, говорю, будешь?! – Висек подошел почти вплотную, и снизу по лицу ударил, по подбородку.
Я неловко руками махнула, грохнулась пребольно так, бидон выронила, он загремел еще, я подумала, сейчас кто-то выйдет на грохот, защитит… Не вышел.
- Да она не умеет, небось!
- Не мамка!
- А сколько стоит, чтобы твоя мать у нас у всех…
- А давайте эту научим!
- Ребята, а вышибалы…
- Да ладно! Шлюха Кэтти нам еще спасибо скажет!
Я уже не понимала, кто из них что говорит, все смешалось, все слилось, они обступили кругом, не давали встать с колен, били, щипали, дергали за волосы.
Я молчала.
Молчала, когда платье рванули так, что рукав оторвали, когда деньги потребовали отдать – отдала.
А потом поняла – все. Больше не выдержу.
И тогда появился он… Нет, ОН…
Высокий такой, черноволосый. Я зареванная была, плохо разглядела. Кажется, он тоже из нашего поселения был, но про него говорили «большой человек». Что это значит – не знаю. Вот только не фермер, точно. Вроде его боялись, но я маленькая была, не помню точно, за что.
Я сейчас, когда пишу это, понимаю, что тот парень ненамного старше меня нынешней был, но тогда, крохой… он совсем взрослым показался.
Я тряслась вся, не могла слезы остановить. Всю колотило.
Я же видела его потом…
И не раз! Может, даже трижды! И вот, каждый раз язык отнимался, даже имени не спросила. Кэтти, когда ей все рассказала, как-то его назвала, а я не помню. Так жалко…
Вот сейчас жила бы и знала, что того человека с теплыми руками, которыми он вытер мне слезы… добрыми глазами, зовут…
А так – не знаю.
Да, тогда пацанве поселенской мало не показалось. У-у-х! Как он ловко с ними! А еще после того раза на меня больше никто и никогда в поселении косо не посмотрел! Не сказал ничего!
Другое дело дома…
Дома у нас, то есть у Кэтти он не был. Если бы был, хоть раз, я бы не хотела его имя помнить. Может, лучше пришел бы?
Нет, как хорошо так. А то было бы мне и вовсе нечего вспоминать.
Хотя, может, если бы он к нам пришел, а у меня рядом с ним язык не отказывал, и я бы сказала, что плохо мне, очень плохо, когда ночью ходят, хотят ко мне зайти, пугают… Может, и тогда бы, защитил?
Ведь больше защитить меня было некому. И к пятнадцатой весне совсем невыносимо стало.
И хорошо, что он никогда не пришел!
И вообще хорошо, что не видела его больше никогда!
Если бы даже защитил, но пришел бы в дом Кэтти как «гость»… Я бы не хотела сейчас вспомнить его имя.
А я хочу.
* * * *
* * *
* *
* *
*
Думала, лето пережду. Опять же, и этот страшный огромный Брэг с раздробленным носом, воняющий алкоголем так, что его приближение всегда можно угадать по запаху даже на насквозь продуваемом чердаке, куда-то пропал.
Кэтти говорила кому-то, что на приданное мне зарабатывать, очень смеялась. Я поняла тогда, что это шутка. Ведь не могла она отдать меня Брэгу? Или могла?
Я думала, что как минимум, лето в запасе у меня есть, а потом, даже если Брэг вернется, холода наступят, и до следующей весны на чердак никто не сунется. Значит, удастся продержаться целый год. Не удалось.
Через месяц – весна уже была на исходе, Кэтти сказала, что «берет меня в дело».
Вместо Шеи. Ей Ваприн навсегда перечеркнул возможность карьерного роста.
Мама… А Кэтти мне мама!
Надо сказать о ней несколько слов.
1) Мама очень любит деньги.
2) Пожалуй, единственное, что любит.
3) Мне всегда казалось, что любовь к деньгам занимает сердце Кэтти полностью, и на меня в ней не остается места.
4) Если бы она любила меня хотя бы вполовину так…
Но я отвлеклась.
Я это к тому, что понятно, чем руководствовалась Кэтти, когда впускала в дом Ваприна.
Поселение Какилея маленькое. И все знают, что Ваприну ни один дом не отдаст дочь в хозяйки. Не приживаются они у него. Трое уже было. А как последняязимой на капище перебралась, к нам зачастил. Раньше тоже ходил, но больше пил.
Зачем, говорит, мне платить за то, что дома бесплатно валяется?
Я хоть и маленькая была, а понимала, что «валяется» - это не образное выражение. Скорее всего, и вправду валяется. И не от большого здоровья.
«Девочек» и раньше били «гости», но в тот день, я за доктором бегала, и вместе с ним в комнату «девочек» вошла. Не верилось, что недавно э т о было лицом… не очень красивым, кстати, лицом, частенько опухшим и неприятным, с небольшим шрамом на двойном подбородке, но все же… лицом. Человеческим, даже женским…
Тогда окончательно поняла, пора бежать.
- Переселяйся к Селене, Раки, - сказала Кэтти. – Хватит на чердаке мерзнуть, дочка.
- Я не мерзну, - ответила тихо, но чтобы Кэтти услышала, и дальше принялась оттирать пятна с пола.
Кэтти не стала спорить, подошла и пнула пониже спины, вынуждая сесть.
- Я не спрашиваю, мерзнешь, или нет! Пришло время.
Так много Кэтти со мной редко разговаривала.
- Будешь, наконец, отрабатывать хлеб. Хватит дармоедничать!
Я голову опустила, очень ответить хотелось, но смолчала.
То есть отрабатывать? Я, сколько себя помню, его отрабатываю. На кухне, на огороде, с ведром и щеткой в руке, на побегушках по всему поселению!
Кэтти дернула меня за ворот рубахи, вынуждая встать. Оглядела, как лошадь выбирала, вокруг крутанула. Хмыкнула. Сказала мягко, доверительно:
- Ваприн, детка,не такой злодей, каким кажется. Он почему зверствует? Давно на тебя глаз положил. А Шея, дура, сама его выбесила. Зачем сунулась к пьяному? Но она и старуха уже давно. То ли дело ты. Тебя не тронет. – Кэтти провела рукой по моим волосам, приглаживала вихры что ли? - Я тебя Брэгу обещала, но говорят, он не вернется.
А я поняла, что то, что было страхом раньше, не страхом было. Так, ерунда.
Правда, Брэгу обещала.
А теперь Ваприну отдает.
Я молчу, жду, когда это кончится. Рано усвоила, если меньше говорить, меньше шанс, что заметят. Запомнят.
- Гляди ж ты, - Кэтти всматривалась в мое лицо, как впервые видит. – Ни слезинки, хоть и дрожит. Ну же, дочка, - Кэтти опять провела рукой по моим волосам. – Это он с Шеей не со зла. Да и не везло мужику в жизни. С тобой совсем по-другому будет. Говорит, к себе забрать хочет.
В тот же вечер я ушла.
Спустилась во двор, помыла ведро, простирнула тряпку. Тряпку оставила сушиться на улице, а ведро и швабру в подсобку отнесла.
- Раки, - окликнул голос Анны. – Сбегать надо за постельным!
Постельное мы шили у миссис Архаис. И в тот вечер она не дождалась двух тов за свои простыни.
Молча взяла у Анны два та, думая, как бы мне на чердак пробраться, там под половицей у меня еще три мелочью. Скопила.
Пока думала, какой предлог найти, Анна неожиданно ласково спросила:
- Хочешь чаю, сладкого? С булкой?
Я всегда думала, что выбитого шесть лет назад зуба Анна мне не простит. И старалась поменьше попадаться на глаза. А как поменьше – когда толчешься на одной кухне, в одном дворе. Рядом с Анной голова сама в плечи втягивалась, дар речи пропадал от страха. И стыдно было, что за меня ее так.
- Садись, Раки, - Анна поставила передо мной горячий противень со свежими, только что из печи, булками. Налила стакан молока.
Мне даже стыдно стало, что побег задумала.
А потом Анна спросила:
- Перебираешься сегодня? Шея-то из больницы сюда не вернется.
Я смотрю на нее, понимаю, что нужно ответить, или хотя бы кивнуть, и не могу. Вот не могу, и все.
Анна тоже молчит. А потом подсела поближе, резко обхватила плечи, я не сразу поняла, что обняла, другой рукой голову к себе притянула, и так держала какое-то время, укачивая,как маленькую. Потом так же резко оттолкнула, оглянулась по сторонам. Вытащила откуда-то маленький кошель, молча сунула мне за пазуху. Туда же отправила маленький мешок с сухарями.
- Больше нельзя, - сказала. – Вон, худая какая, итак выпирает. Если встретишь кого…
- Ан, - перебила я, и прошептала. – У меня еще на чердаке…
- Где? – тоже шепотом.
- Под половицей, она шатается, прямо посредине.
- Сиди. Ешь! Сама принесу.
Вернулась быстро. Ловко сунула монеты, а потом как рявкнет, я аж подпрыгнула:
- Ты еще здесь, Раки? Кого я полчаса, как за постельным послала?! Ишь, раскорячилась, звезду на лоб себе наклеила!
За спиной Анны мелькнуло розовоеплатье Кэтти.
Последним, что я получила от Анны, поспешноподнимаясь, была хорошая такая, хлесткая затрещина, чуть с ног не сбила.
Долго потом щека горела. А я не знаю, скажу когда-нибудь Анне спасибо?
***
Шла по узкой поселенской улочке и думала, что я воровка. Только почему-то совсем не стыдно.
Кэтти говорит, что я вылитый папаша, наверно, он был дурным человеком. А может и нет. А может, я похожа на него, да. Вон и от Кэтти тоже ушла.
Два та – огромные деньги, и я понимала, что Кэтти будет меня искать. Не меня, деньги. Эти два, за целую партию постельного, и те, что можно на мне заработать. Может, они получены уже. И, скорее всего,искать меня будет Ваприн. Или еще кто.
Поэтому свернула за красным кирпичным домом Ваприна, проскочила бакалейную лавку, а вместо того, чтобы свернуть к дому миссис Архаис, спустилась к реке. На берегу оставила короткое платье и штаны, хоть и жалко было, жуть. Но может, так подумают, та же Кэтти, например, что я с горя решила утопиться? Шансом таким пренебрегать нельзя.
Вот ботинками не стала жертвовать, они крепкие, удобные, и неизвестно, сколько идти придется. Связала их, повесила через плечо, выдохнула и вошла в реку.
Выдержала в ледяной воде только до леса, и то, продержалась исключительно мыслями о собаках Ваприна. И о нем самом.
Ближе к утру лес закончился, за ним открылось поле – поселение Алибама. Весь день просидела у воды, на солнце, даже немного поспала. Показываться в Алибаме нельзя: здесь меня знают, рано или поздно, до Кэтти дойдет слух.
Вверх по реке шла три дня, то есть три ночи. Ночью шла, утром искала, где отогреться. Первые два дня везло – солнце грело по-летнему, а третий день пришлось мокнуть под дождем. Правда, к вечеру распогодилось, но не настолько, чтобы высушить одежду и согреться. Пришлось сушить на себе.
На четвертый день, то есть утро, решила – будь что будет. Хлеб закончился, есть хотелось – страх. Это поселение по моим подсчетам должно называться Иова. Первым, кого я встретила, оказался дедушка с сетью. Свъедливыми такими, неприятными глазами. И брови, страшные, косматые, нависают. У нас в поселениях старики – редкость, то ли дело в городке. Так что я уставилась на того, как овца на овцелошадь.
- Ты откуда? – старик тоже уставился на меня во все глаза. - Еще и голая!
Это он про то, что я в одной рубахе. Она хоть и длинная, и подпоясала ее как платье, на верхнюю одежду мало похоже. Еще и ботинки на босу ногу.
Я знала, что вверх по реке крупное поселение Мэн, и рискнула:
- Из Мэн, мистер. Плывем с родителями и младшим братом в Новую Неваду, а лодка перевернулась. Пока мои одежду сушат, меня за съестным отправили.
Я старалась говорить более писклявым голосом, чем на самом деле, изображая ребенка.
- Ну-ну, - не понятно, поверил, или нет.
- Если чего съестного, ты иди вон, на ферму – у них тама постоялый двор, купишь чего-нить. А где, говоришь, лодка ваша перевернулась?
- Там, - неопределенно махнула я рукой и убежала, ругаясь про себя последними словами. Надо же носить на плечах кочан вместо головы, чтобы не догадаться продумать ложь заранее. Запиналась, мялась, сразу видно было, что на ходу выдумываю.
На ферме первой, кого я увидела, оказалась полная молодая женщина с румяным, почти красным лицом.
- Ты это откуда?
Озвучила ей ту же версию про перевернутую лодку, правда уже не так позорно, как давешнему дедушке. Спросила, можно ли купить поесть и одежду, моя, мол, долго сохнуть будет.
Тетка с сомнением покачала головой, но отвела меня к хозяйке фермы, та тоже оказалась молодой, не намного старше меня, девчонкой. Темненькой, смуглой, с быстрыми черными глазами.
- А ты не хочешь остаться работать у нас, Раки? – спросила хозяйка, когда я цыкнула на молодую буренку, а потом споро показала девчонке с ведром, как правильно доить скотину, не пугая ее.
Я что-то позорно проблеяла, про то, что родители ждут, и брат младший, и про то, что работать мне некогда, в школу хожу, и какую-то еще чепуху в таком духе. А про себя проклинала все на свете за несусветную тупость. Вот кто меня за язык тянул?
Хорошо было бы на той ферме остаться…
И хозяйка молодая, строгой не выглядела... »
***
Трея
Луна
С самых первых дней экспедиция казалась многообещающей. Особенно учитывая, что экспедиция была не к звездам далекого Цефея, не в Волосы Вероники, и даже не в загадочную туманность Тарантул, а на Луну. Вот самую, что ни на есть, тривиальную Луну – древнейший спутник Земли.
Алекс и Трея в унисон трепетали, ощущая себя стоящимина пороге грандиозного открытия. Их гипотеза о возникновениинекоторых лунных кратеров, а точнее, связь оных с пирамидами древнего Египта, грозила стать самым ярким событием космической археологии за последние двести лет.
Работали командой из пятнадцати человек и пяти фикнианцев. Все, включая роботов – миниатюрных операторов, громоздких луноходов и копателей, трудились, не покладая рук и не разгибая спин, три долгих месяца. И не под куполом, где расположен Лунный городок, а на обратной, теневой стороне.
Уик-энд на Венеру был сюрпризом на годовщину свадьбы, о которой уставшая Трея благополучно забыла.
Да и вся команда, включая роботов, заслужила выходные. Точнее, роботы заслужили право на плановую профилактику.
Пока Алекс с Треей отсутствовали, у Гшель все было готово. Вездесущая секретарь споро раздавала последние распоряжения роботам и археологам.
Но все же исключительным правом на открытие древнего памятника обладали Бёрд, и Гшель это право не оспаривала.
Светло-серое и подозрительно спокойное дно самого глубокого кратера теневой стороны скрывало под тонким слоем породы настоящее сокровище. То, что как магнитом, притягивало к своим похожим на фарфор, бокам, группу археологов, не было шуткой матери-природы.
Перед ними сверкала снежными искрами самая настоящая пирамида – маленькая, метров сорок грань, куда тут до Египетских. Но за исключением размеров и материала изготовления, точь-в-точькопия древнеегипетских.
И еще было отличие у находки экспедиции под началом Бёрд: в отличие от своих огромных товарищей, многократно подвергающихся грабежу и вандализму, эта была целая, как говорила Трея, нераспакованная.
Даже суетливая и, по мнению Алекса, чересчур громкая марсианка Гшель не осмеливалась нарушить чистоты момента. Вся группа, включая роботов-копателей, замерла, понимая, что этот момент не вернется больше – в следующую секунду тайна будет разгадана, перестанет быть тайной.
Трея закашлялась, вдохнув большую порцию искусственного воздуха. Воздухом экспедицию снабжал переносной регенератор, распыляющий драгоценный клочок атмосферы в радиусе двух километров.
Трея раздраженно замахала на обернувшихся к ней археологов. Она нервничала, старалась не думать о том, подтвердится или нет ее гипотеза.
Еще на Земле, на заседании Археологической Фриганы, Трея заявила, что древние египетские пирамиды строили вовсе не древние египтяне, и уж тем более не рабы, а таинственные пришельцы. По ее убеждению пирамиды строила некая неизвестная раса, и строила она вовсе не храмы и не гробницы, а самые настоящие биостанции, которые могли бы составить конкуренцию и современным.
На Трею конечно же зашикали почтенные седобородые академики, а молодые коллеги ограничились косыми взглядами.
Но упрямая женщина только крепче сжала зубы, и заявила, что вскоре представит доказательства, без которых обратно на Землю не собирается.
Тогда все сочувствующе посмотрели на Алекса, а мистер Бёрд на жену – с гордостью и нежностью.
Трея еще во времена универа развлекала его рассказами, что некогда религия была неразделима с наукой, и даже не как две стороны одной медали, и не как два состояния одного элемента, например, кипящие источники Пенелопы и льды Арктшассы. А были они одним целым, неделимым – как слиток золота, из которого гипотетически можно вырезать какое угодно украшение, каковые по сути являются по своему составу тем же золотом.
Алекс восхищался фантазией подруги. Или памятью – ведь наверняка повторяет какой-нибудь фантастический роман, или древнюю красивую легенду. А ведь говорит, как з н а е т.
*
- Ом Асар, Асет, Геру! – оклик Алекса, сложившего руки в древнем молитвенном жесте, гулко срикошетил от фарфоровой стены и вывел Трею из глубокой задумчивости.
- Ты серьезно? – засмеялась миссис Бёрд вместе с остальной командой.
Они стояли перед входом в лунную пирамиду, готовые войти внутрь.
- Мы готовимся войти в гробницу Аменхотепа, милая, - сверкнул белой полоской зубов Алекс, которыйконечно же гипотезы Треи, касаемой симбиоза древнего храма и биостанции, не разделял. – Абсолютно серьезно. – Он задорно подмигнул. – Древнеегипетское славословие Троицы здесь к месту.
- Осирис, Исида, Гор, я помню, - ехидно протянула Трея. – Это твой последний шанс, милый. Последний шанс утверждать, что и эту пирамиду, а мы находимся, напомню, на Луне, построили рабы древних египтян, намереваясь расположить в ней гробницу для своего фараона.
- Во-первых, не намереваясь, а располагая, - резонно заметил Алекс, а во-вторых, причем здесь древние египтяне? Я никогда не говорил, что верю в твою гипотезу единства науки и религии.
- Древней науки и древней религии, Алекс.
- Древней науки и древней религии, Трея, - кивнул муж. – Это совершенно ненаучно. Никогда, ни в древности, ни сейчас, религия и наука даже нога в ногу не шли, не то, что быть единым целым… Симбиоз храма и биостанции – это не поддается здравому смыслу.
- Сейчас узнаем, - пожала плечами Трея, а смысл спорить. – Если мы найдем здесь мумию египетского фараона, я возьму на себя все отчеты. Месяц просижу,но составлю за двоих.
- Так что же мы стоим, - воскликнул муж и тряхнул кудрями. – Собственная жена собирается на целый месяц вызволить меня из рабства!
***
Сорак
Луна
После неудачного демарша на подлете крысеныш ни слова не сказал Сораку. Даже не пискнул, когда тот дублировал силовые наручники поверх стандартных, из стального сплава. Не поморщился от тугого захвата на запястьях – порезанная рука, не смотря на своевременную помощь, включающую АХ33-втс, давала знать о себе острой, пульсирующей болью.
Промолчал, когда Сорак поставил его на ноги, апинок пониже спины задал траекторию перемещения.
Молча и плашмя упал на холодный металлический пол каюты.
- Вот же упрямый сукин сын, - сплюнул Сорак, добавив сквозь зубы пару непечатных ругательств.
Но ожидание скорого выкупа сделало Архаика великодушным. И даже, в некотором смысле, смиренным.
Сорак нагнулся, подхватил мальца поперек талии, болтающийся тюк заерзал по широкому плечу Охотника, устраиваясь поудобнее, а Сорак, двигаясь к выходу из корабля, размышлял, как объяснить космодромной охране болтающегося, как сосиска, на его плече мальчишку.
Хорошо, если пристанут роботы, им можно задвинуть что-нибудь навроде того, что младший брат просто прилег отдохнуть – роботыв курсе, что людям периодически нужно тратить время на сон. Но если это окажутся живые служители?
И начнутся уговоры, и с ними плохо скрываемый принудительный подтекст, и просьба незамедлительно последовать в лазарет, конечно, под сопровождением. Мало ли, у вас смертельно заразная лихорадка Ранкуерса или чума Серых Странников, и что тогда? Нет уж!Добро пожаловать в карантин!.. И яркие огни лунного космопорта красиво оттенят направленные на него лучилазеров, радуясь тому, что такая чудная и прибыльная сделка срывается.
Сорак так старательно готовился к неуместному интересу к своей ноше, что даже люк открывал, полемизируя в мысленном, но нелегком диалоге с сотрудниками космопорта, что когда обнаружил четверых андроидов, явно его поджидающих, почти не удивился.
Фабричное происхождение ожидающихбез труда читалось в безэмоциональных, масками застывших, лицах, скупых, выверенных движениях, ничего не выражающих, пустыхглазах.
- Мистер Джон Смит, ваш прилет для мистера Онко – приятный сюрприз. Не откажетесь от чашки кофе в Луноходе? – чуть ли не по складам отчеканил андроид пароль, означающий: вы вовремя. Объект с вами?
- Пролетал мимо и решил перекинуться парой слов со старым другом, - усмехнулся Сорак. – Кажется, тысячу лет не пил настоящего кофе.
Что означало: все прошло без происшествий, объект со мной.
А про себя подумал – роботы есть роботы. Ни шагу в сторону от полученных инструкций. Как же не поинтересоваться наличием объекта, если итак прекрасно видно, что вот он, висит на плече…
Андроид быстро провел ладонью перед лицом Сорака, и в воздухе на секунду вспыхнула и погасла надпись: Следуйте за нами, мистер Архаик.
Понятно, кислородные чернила – их никакая камера не покажет. Запись продемонстрирует жест приветствия.
Вот это Сораку уже не нравилось – ни тон послания, отдающий приказом, ни нарушение личных границ. Это же космопорт, мать вашу раз, здесь помимо демоновой тучи скрытых камер такая же туча глаз! Хрен на конспирацию, одним словом.
Но за андроидами пошел.
За ровными полукруглыми краями вороткомплекса Луноход, стилизация под воронку кратера, Сорак сболтающимся на плече мальчишкой и сопровождающими свернул в узкую дверцу. Вход в один из подсобных отсеков был таким узким, что напоминал щель. Низкий свод коридора заставил Сорака нагнуться, чтобы не елозить по потолку макушкой.
Узкая кишка коридоравыплюнула их к похожей щели, за которой скрывалось маленькое овальное помещение, с овальным же столом посредине. За столом сидели двое: хмурый коренастый брюнет средних лет и молодой, миловидный блондинчик в обтягивающем голубом комбинезоне, эдакой пародии на военную форму.
- Мистер Архаик, - с появлением Сорака мужчина расплылся в улыбке. Улыбка получилась неискренней: нервной, натянутой.
Приглашающий жест указал Сораку свободный стул. Видимо на соседний следовало усадить обвисшего безвольной тряпкой мальчишку.
- Где мистер Набиев? – Сорак присел на свободный стул, но мальчишку почему-то с плеча не снял.
Брюнет опять дернул кривым ртом, протягивая Сораку голографический айди с объемным изображением своего голо.
- Стер Лавринов, поверенный мистера Набиева. А это Бенжамин Набиев, младший брат моего босса. У меня все полномочия для того, чтобы забрать объект.
«Объект» значит, подумал Сорак. Вообще-то это для него, для Сорака«объект»! А для тебя, стер Лавринов, сынок твоего босса, роднаякровиночка этому блондинистому гомику. Однако это не главное, что неприятно резануло слух и внимание Охотника.
По уговору передача мальца должна происходитьтольков руки родителей.
Замешательство Сорака не укрылось от сидящей напротив парочки.
Блондинчик положил на стол портативный коммуникатор и нажал на экран, переводя его в голо-эффект. Через два гудка над столом возникло пространственное изображение четы Набиевых. Заказчик, отыскав глазами Сорака, с самой благожелательной улыбкой принес Охотнику свои извинения и попросил о передаче «объекта» своему адвокату и родному дяде.
Опять слух Сорака неприятно резануло слово «объект». Крысеныш заказчику сын, и этому завитому голубю – племянник!
Вслед за просьбой голо заказчика, «поверенный» придвинул Сораку плоский металлический кружок – чип, который надлежало приложить к карточке, для получения подтверждения о переводе из банка.
- Раз все разрешилось, мистер Архаик, перейдем к заключительной части сделки.
А ведь папаша даже не взглянул на сыночка, - подумал Сорак. – Ладно. Мне-то что за дело?
- Перейдем, - равнодушно кивнул он сидевшей напротив парочке и тряхнул плечом, приводя в движение так и не пошевелившегося мальца.
***
- Вы кого-то ищете, сэр? – пластиковое лицо робота не выражает никаких эмоций, но к механическим ноткам голоса мастерски добавлено участливое выражение.
- У меня здесь встреча, - хмуро буркнул Сорак.
Черная дыра раздери эту Луну площадью в 38 км2! И где искать Вайга? На позывные Натан не отвечал. Тот единственный раз, когда Сораку удалось связаться с бывшим капом, еще неделю назад, как раз погрузил крысеныша в корабль. До того, как Мишка чуть не оторвал ему руку силовым захватом.
Тогда Натан Вайгер доверительно, но сильно заплетающимся языком поведал, что пьет в Луноходе, - самом крупном торогово-развлекательном комплексе Луны.
На вопрос, где его искать через неделю, тот, закипая, повторил, что пьет в Луноходе.
Сорак подумал еще, что неладно со связью.
Но стоило снова повторить вопрос, пытаясь пробиться к Натану, как бывший кап отчего-то психанул, и рявкнул, что выкинет нахрен этот коммутатор. После чегосовершенно спокойно сказал в динамик: «До встречи через неделю», и отключился.
На памяти Сорака Натан Вайгер ни разу не нарушал слова, и после такого уверенного заверения о будущей встрече, Сорак и не задумывался, как он найдет капа. Да и хлопот с поднятием «объекта» на борт у него прибавилось.
И вот теперь, стоя перед голо-картойЛунохода, насчитывающего сотню этажей, и практически на каждом по сотне крупных ресторанов и раз в десять больше забегаловок, Сорак чувствовал себя полным идиотом. А еще костерил последними словами Натана, который, следуя правилу всегда и во всем держать слово, видимо, и вправду выкинул коммутатор. На хрен. По крайней мере, так выходило из того, что на позывные Вайг не отвечал.
- Я могу узнать имя вашего друга? – робот-администратор в красной, броской, униформе, поднял панель повыше, и по зеркально гладкой поверхности, поплыли строчки с сотнями тысяч имен на галалингве и других языках галактики.
У них тут все заносятся в местный аналог Информатория!- обрадовался Сорак. А если у Натана нет особых причин скрываться, найти его будет легче легкого!
- Натан Вайгер, - почти облегченно выдохнул роботу.
Сорак готов был поклясться, что голубые пластиковые пуговицы глаз на белом, с безупречными чертами,лице выступили перед этим самым лицом миллиметров на пять, после чего оказались втянутыми обратно.
Дальше – больше. Динамик администратора закашлял, забулькал пластиковым горлом. А потом выдал что-то совершенно ни с чем не сообразуемое, но разухабистое:
Будут в армию опять
Балалаечников брать,
Вот еще бы научились
Водкой танки заправлять!
Иррациональней всего было то, что Сорак, прямо не сходя с этого места, мог поклясться, что слышит в записи голос Натана.