Год исправной службы, вкупе с основными обязанностями, такими, как мытье полов и окон, натираемый до блеска хрусталь,вытряска половиков и пушистых настенных ковров, таскание тяжелых, оттягивающих руки корзин с рынка, сбивание масла вручную – так больше любит хозяин, готовка, большую часть которой составляет выпечка – в Йоре все помешаны на куках, запеченных или жареных кусочках теста с пряностями, и прочая грязная и не очень работа на кухне, научилРаки мало-мальски грамотно изъясняться. Настолько, что когда прислужницаотвечала хозяйке, поселенский говор не заставлял ту меняться в лице, словнона зубах оскомина.
А еще этот год в тепле, достатке и душевном спокойствии, оказался самым… если не счастливым, то уж точно спокойным, в жизни Раки.
Что до тяжелой работы – к ней Раки не привыкать, да и работа в доме Полстейнов даже отдаленно не напоминаетпоселенский быт. А с монастырем и сравнивать нечего.
Раки почти перестала вскакивать по ночам от каждого шороха, приниматься то и дело судорожно шарить под подушкой в поисках тупого старого ножа, прислушиваться – не пора ли бежать. Первое время подрывалась, но вспомнив, где она, успокаивалась: отсюда не надо бежать, скрываться, прятаться. Здесь некого бояться. И здесь можно позволить себе такую роскошь, как просыпаться среди ночи для того, чтобыподумать, или даже читать книги – не то, что в монастыре, где на сон выделяется три-четыре часа… Там просто физически было не до страхов.
А здесь… Тоже некого было бояться… Весь год было некого! До прошлого туздьика.
А теперь… И из дома Полстейнов нужно бежать. Разнежилась, дура, начала привыкать чувствовать себя в безопасности.
Было ли раньше хоть вполовину так хорошо, так спокойно? Раки смело может сказать, что нет. Сколько себя помнит. Может, когда-то, еще в младенчестве – ведь сумела выжить в родном поселении.
И вряд ли это чаяниями матери.
Поселенские женщины, хмурые, неприветливые, преждевременно старые, и они находили место для детей в суровых, закаленных тяжкой жизнью, сердцах. Даже когда продавали заезжим пигмеям тоа, отдавали за долги, направляли в аббатства и богомольни, потому что нечем кормить. Но и они, бывало, выли в голос, или хотя бы плотно сжимали губы, не желая показывать миру скорбь. Потому что любили своих детей.
Почему же мать у Раки совсем другая?
Может, потому, что Раки совсем не похожа на нее? Бледная, худенькая, с жемчужно-голубыми, тонкими прямыми волосами, даже отдаленно не похожа надебелую румяную поселянку Кэтти с облаком вьющихся светло-каштановых волос с небольшой проседью у висков.
В том, что мать ей родная, Раки не сомневалась – нев духе Кэтти благодетельствовать кому бы то ни было. А Раки, как ни крути, прожила бок о бок с матерью пятнадцать лет. И ушла из дому не потому, что выгнали. Сама сбежала.
Может, дело в том, что Раки похожа на никогда не виданного отца?
Был ли отец хорошим человеком? И мог бы быть таковым, если бросил их, когда Раки, по словам матери, исполнилось всего два года?
Раки не помнит отца. Иногда, по утрам, пока сон не полностью еще покидает Раки,в воздухе, словно из тонких светящихся нитей ткется расплывчатая фигура высокого сутулого мужчины с длинными, жемчужно-голубыми, как у Раки, косами. Мужчина представляется каждый раз почему-то на пороге, и лучи света, бьющие из-за спины, мешают разглядеть лицо. В том, что перед ней отец – Раки не сомневается.
Жизнь научила Раки осторожности, а способность улавливать самые потаенные, тщательно скрываемыепомыслы, была с детства. И от этой фигуры мужчины с длинными волосами не веетни подлостью, ни трусостью. Никакого неприятного отклика не рождается в груди Раки. Интуиция, - слово, выученное в доме Полстейнов, - говорит Раки, что отец не был плохим человеком.
Но почему тогда он бросил ее? И заставил мать выбрать такой низкий, такой ущербный и недостойный путь? Ведь если бы не крайняя нищета… так говорит Кэтти. А у Раки нет оснований ей не верить.
И верить – тоже.
А может, отец не уходил от них? Или ушел, но не по своей воле? Может, он умер?
Нет, он жив. Та самая интуиция говорит Раки, что жив.
***
А’оллар
Венера
Аоллар перевел катер в режим бреющего полета и тот понесся надлазурного цвета волнами, словно лезвием бритвы, срезая верхушки. Иногда встречный ветер, упругими потоками бьющий в бледное, изможденное лицо Аоллара, забрасывает внутрь катера редкую летучую рыбку – узенькую, серебристую, с разноцветными плавниками-крыльями. Тонкие бледные губы Аоллара слегка раздвигаются в подобии улыбки, и он осторожно подхватывает незадачливую летунью в сложенные лодочкойладони, отпуская за борт.
С каждым днем все стремительнееухудшающееся самочувствие мешает Аоллару не то, что наслаждаться, но хотя бы заметить красоту венерианского заката. Нежно-розовые лучи местного Солнца скользят длинными огненными сполохами по глади самого молодого океана в Солнечной Системе. Крупные брызги из-под бортов катера переливаютсякрохотными радугами, а бескрайняя лазурь осторожно подымается и опускается, словно грудь спящего ребенка.
Аоллар помнит Венеру до перевода на новую орбиту – тут и там по серой, безрадостной поверхности скользятклочки искусственной атмосферы, что никак не хочет приживаться на новом месте, и холод… да, холод.
Сейчас климат Венеры, как и состав атмосферы, напоминает земной, правда, отличается от собрата в лучшую сторону.
*
Вечная мерзлота Атлантиды, рваный,разреженный воздух Джомолунгмы, зыбучие пески Большой Песчаной пустыни Египта,– поистине адское сочетание для сорока часов, проведенных на Земле.
Особенно, учитывая возраст и пародию на здоровье одного из сильнейших Аст-Асар Перекрестного мира, Аоллара.
Казалось, что миссия на Земле провалилась, как и остальные.
Однако у подножия древнейлаборатории, непонятно по каким причинам называемой местным населением гробницей, Аоллару удалось кое-что узнать…
Что-то, что в корне перевернуло долгую, и давно бессмысленную жизнь доживающего Аст-Асара. По-крайней мере, последние ее триста лет точно.
Все началось с мощного ощущения дежавю.
*
Аоллар лично видел, как строится эта лаборатория, наблюдал за фигурками снующих туда-сюда землян, летательными платформами и прочими благами мира Ашт, что «боги» привезли в дар людям.
Боги так боги, думал он. В конце концов, каждая раса идет по своему пути развития.
Но древние правы – из этих может выйти толк.
Лаборатория почти закончена, и Аоллар, совсем еще молодой, даже юный, любовался с ее вершины зеленым городом. Только с западной стороны отчего-то повалил черный, едкий дым. Увлекшись, Аоллар не заметил, как рядом, на платформе поднялся местный. Человек. Наверно, один из строителей.
Люди никогда не упускают случая побыть рядом с «богами», проникнуться милостью, а тут такая возможность.
Строитель гол, за исключением белой набедренной повязки, и голубого с коричневым обруча в густой чернойшевелюре. Смуглая кожа, черные раскосые глаза, участливое выражение плоского лица, приоткрытый темный пухлый рот.
Проследив направление взгляда Аст-Асар, человек услужливо сказал:
- Пришел Пламень. Но он уже пойман. Нет нужды волноваться.
Аоллар поблагодарил человека улыбкой и кивком.
*
И вот, вчера, когда он стоял у подножия той самой лаборатории, вниманием Аоллара завладел такой же, просто точь-в-точь древний строитель. Правда, этот смотрел без восхищения, а с наглой хитринкой в черных лживых глазах.
Для этого Аоллар уже не был богом, всего лишь туристом, существом второсортным, которое можно и даже нужно обобрать.
- Господин желает получить предсказание? – нарочито ломая космолингву, человек протянул Аоллару пластиковую колоду карт рубашками вверх.
Чтобы отвязаться от попрошайки, Аоллар вытянул наугад, и обмер: в его руках оказалась теплая, почти живая, Королева Огня, восседающая с величественным видом в середине пламенеющего цветка.
И кто-то, в мыслях Аоллара, сказал основательно подзабытым голосом Нефтиды:
- Ты нашел Пламень, старик.
Аоллар ссыпал обезумевшему от счастья попрошайке десять натов за предсказание, и устремился к кораблю.
Он нашел Пламень!
***
А ведь три дня назад, подлетая к Земле, Аоллар всерьез раздумывал о некой сотой доле окандэ. Именно столько нужно, чтобы перевести управление дорном на предельную скорость, направляя корабль не на Землю, а на ближайший астероид.
Неважно какой.
Вцепившись побелевшими костяшками пальцев в панель управления, Аоллар впервые за тристаполных оборотов Ашт воззвал к Лику Нефтиды:
- С чего ты взяла, чертова кукла, что именно я, больной старик,верну столь необходимый Ашт Пламень?
Он и представить не мог тогда, что Нефтида ответит ему. Да еще так быстро.
Тристадолгих лет скитаний от спутника к спутнику, от планеты к планете, и ни разу не встретилось ничего даже отдаленно похожего на крохотную искру.
Все это время Аоллару не давала покоя мысль, что будет с Ашт, если до Пламени доберется раньше Метея… и сказать по правде, Аст-Асар все чаще сомневался в выполнимости миссии.
Все зря.
Его мир, Перекрестный мир, как и сам он, обречен.
«Сначала уйдет Пламень…»
Чертов идол!..
…И Пламень ушел, и тотчас оставшиеся четыре Начала утратили Силу.
Времена, грозящие не оставить от былого величия Аст-Асар и следа, наступили. И наступили раньше, чем ожидал Ашт.
Те, кто сегодня зовут себя сынами Ашт – разве походят хоть немного на былых, истинных Аст-Асар?
Аст-Асар Аоллар стар, очень стар. И он устал.
Устал еще до указания перста Нефтиды, там, в Началеродного мира. И, когда выбор пал на него, облегченно вздохнул. Поиск Пламени - возможность отдохнуть от ставших привычными, дрязг некогда могучего мира.
Но все-таки Пламень пришел! Лик Нефтиды, не смотря на всю ненависть к сынам Ашт, не может лгать.
Но Пламень ищут также те, другие.
Что, если Метея давно нашла его? Нашла и… крохотную, случайную искру погасить намного легче, чем пламенеющий костер. Может, миссия Аоллара давно утратила смысл?
За последние годы нелегкие думы приходили все чаще.
И именно преддверие безысходности явилось предвестником того… что привело к Малодушию. Позору, недостойномуимени Аст-Асар.
Аоллар откинул за плечо прядь жемчужно-голубого цвета. Возраст и седина тут ни при чем. Отличительная черта Аст-Асар Начала Льда.
Уже четырнадцать лет, как каждый раз, когда взгляд Аоллара скользит по жемчугу волос, Аст-Асар вспоминает о позоре.
Аст-Асар не может забыть о Долге.
Аст-Асарневедомо Малодушие.
*
Но те двое влюбленных, что предпочли смерть во льдах Арктшассы, но так и не разомкнули рук… Совсем молоденькие, совсемдети… Что их понесло на Пики Смерти?! Сумасшедшие юнцы. Адреналинщики.
Если бы Аоллар не подоспел, парой влюбленных в Галактике стало бы меньше.
Аоллар доставил юных безумцев в лагерь, а они чуть не забыли поблагодарить его.
У нее какая-то нелепая татуировка на шее – то ли бабочка, то ли непропорциональная птица, со сверкающими камнями вместо глаз. А еще странные железки в щеке и высоко подведенной брови. Что это? Признаки принадлежности к первобытному культу? А он обычный. Худой, как Аоллар. Только куда меньше ростом и в плечах уже. И уж, конечно, не Аст-Асар.
Словно не было тех ужасных минут над пропастью, они выглядели сумасшедше-счастливыми. И видели только друг друга.
Стартовав с покрытого льдом космодрома Арктшассы, Аоллар подумал, что привычный холод впервые напомнил боль. Долгая безупречная жизнь Аст-Асар показалась бесполезной, бессмысленной. Даже жалкой.
Двое желторотых птенцов с ограниченными возможностями, двое представителей низшей расы, нечаянно, но необратиморазрушили спокойствие мудрого, размеренного потока жизни одного из достойнейших сынов Перекрестного мира.
Всю жизнь, с первых же дней, Аоллар помнил о Кодексе. О Долге. ПередАшт, перед Аст-Асар, перед собственным Достоинством и Честью. Он и не подозревал, что можно жить по-другому. По-человечески. Страстями… Инстинктами… Чувствами… Эмоциями… А когда узнал, от всей души презрел образ существования низшей расы.
Существования. Потому как, разве можно назвать э т о – жизнью?
Смешно.
И вот настал день, когда мудрого сердца Аст-Асара впервые коснулась слабость Зависти. Когда чувство досады, ощущение обманутости липкими маленькими лапками проникло в самую душу. Проникло – и заголосило, завыло, завизжало в голос.
Впервые Аоллар чувствовал себя таким же жалким и ничтожным, как и те, ктовсегда были для него стадом. И особенно больно стало от ощущения безвозвратно упущенного.
Предательская влага в угасающих глазах достойного Аст-Асар должно быть, послужила причиной непростительной забывчивости. Другой причины, почему он забылпроверить показатели датчиков, оставляя за собой льды Арктшассы, не было. Он даже не вспомнил о том, что хотел пополнить резерв воды.
Ровно восемнадцать полных оборотов Ашт назад.
Да. Вскоре, когда Аоллар пришел в себя, он все же заметил, что на дорне закончилась вода. Признаться, вторичную воду Аоллар не выносил. Решив, что перейти на синтетический аналог он всегда успеет, Аоллар изучил данные Информатория и взял курс на ближайшее созвездие – Систему Рака.
Три из десятерых искусственно пришвартованных лун были колонизированы уроженцами Земли. Точнее – Американским Объединением.
Ближайшая луна приветливо сверкала голубыми ниточками рек и пятнышками озер. Ни морей, ни, тем более, океанов. Только реки и озера. Но зато их было так много!
Не задумываясь, Аоллар набрал приказ.
***
У нее были светлые, рыже-каштановые волосы, каскадом огненных сполохов стекающие к слегка оплывшей талии. Румяные щеки, белые зубы, полные сильные плечи – от всей фигуры в грубой холщовой рубахе, заправленной в длинную цветастую юбку, веяло свежестью и здоровьем.
А этот трогательный испуг в серых, вмедового цвета ресницах, глазах! - девушка затравленно пятится назад, нервно перебирая пальцами юбку. Отступает от пятерых дикого вида, плечистых, коренастых парней – молодых, но уже заросших бородами, неопрятными, неровно подстриженными. Те только скалятся, переглядываются между собой, время от времени многозначительно кивая на испуганную жертву, присвистывают. И так мало человеческого вгрубых поселенскихлицах, что Аоллар, не задумываясь, шагнул из-за низкорослого кривого дерева, заслоняя собой девочку – ей же от силы лет двадцать. Совсем младенец.
Девчонка ойкнула от неожиданности, ведь учитывая несовершенное человеческое зрение, появление Аоллара выгляделовозникновением из воздуха. А парни, презрительно окинув взглядом сутулые плечи и худобу невесть откуда взявшегося защитника, довольно загоготали.
Им повезло: и бока намнут городокскому щеголю, и девкупомнут. А после драки еще и слаще будет!
Почти синхронно парни принялись закатывать рукава на могучих ручищах. Просто они ни разу не видели Аст-Асар. И, тем более, Аст-Асар в деле.
А ведь старый и больной Аоллар не воспользовался и десятой частью Силы.
Негромкий, но отчетливо прозвучавший над мелодично журчащим ручьем хруст пальцев, скрип сминаемого сустава, удары тяжелых крепких тел о землю… Аоллар не собирался калечить этот скот. Разве что, если не поймут по-хорошему…
Поняли. И брызнули с поляны со скоростью чуть ли не самого Аст-Асар.
Восхищение, граничащее с животным восторгом в светло-серых глазах рыжеволосой поселенки. Стремительно расширяющиеся зрачки, сбившееся, потяжелевшее дыхание. И запах… Как быстро улетучились горьковатые нотки страха, сменившись чем-то сладким и густым, напополам перемешанным с мускусом…
Аоллар знал, какое впечатление на самок производят Аст-Асар. Всвоих многочисленных путешествиях давно привык. И относился к неконтролируемым инстинктам с немалой долей презрения и даже брезгливости, как и подобает истинному сыну Вершины мира.
Но эта золотистая россыпь веснушек на пухлых, почти детских щеках, стремительно наливающихся малиновым румянцем. Хищно расширяющиеся крылья тонкого, задорно задранного, носа. Рыжее сияние на макушке… Неожиданно посетила мысль о Пламени… Но была она как давний, успевший забыться, сон. Он подумал даже, что хорошо бы найти Пламень сейчас, и сам улыбнулся собственной глупости и наивности.
Девчонка истолковала улыбку по-своему.
Тряхнула пушистыми рыжими лохмами, и, зазывно улыбаясь, медленно задрала цветастую юбку прямо к пышной, тяжело вздымающейся груди. Открыла розовые раковины колен, несколько синяков на молочно-белой, алебастровой коже пышных бедер, каштановую поросль под округлым, упругим животиком с аккуратнойпуговкой пупка.
Бросила из-под длинных медовых ресниц взгляд на спасителя, потом медленно, с нажимом, указала глазами вниз.
Аст-Асар Аоллар никогда так близко не видел самку. Женщину. Нововведения типа Домов си-тэль, Академии он презирал всей душой. А обнаженные идолы и Лики не в счет. Те всегда были твердыми, холодными. Недоступными, недосягаемыми в своей красоте. А эта маленькая похотливая самочка, призывно скалящая белые зубы, живая, теплая и мягкая.
Сам не заметил, как это произошло – и вот Аоллар уже стоит на коленях перед поселенкой, осторожно протягивает палец и гладит каштановые завитки.
Запах сумасшедшего желания самки мгновенно усилился, обволакивая Аст-Асара теплым, благоухающим облаком меда и мускуса.
Аоллар не видит, но чувствует, девка запрокинула голову, и довольно смеется. А потом бесстыдно раздвинула ноги.
Аст-Асар Аоллар провел в поселении Какилея луны Сьерра-Алквиста три года.
***
То, что с Кэтти ему не светит даже подобие того, что нашел на ледяном пике Арктшассы, Аоллар понял в первый же месяц совместной жизни. Застал стоящей у забора, с заведенными за голову руками – в жесте, выставляющим пышные вершины полных грудей в самом выгодном свете.
А по этим самым вершинам бесстыже, и как будто нехотя, гуляла грубая лопатообразная ручища давнего знакомца– того самого, кто при встрече с Аст-Асар отделался лишь броском о землю, без переломов.
Кэтти тихо, призывно хихикала, и этот смех напоминал нежное ржание кобылы перед случкой. Неужели он ошибся, и самка – это и правда,некое подобие домашнего животного, которое, как и любая скотина, нуждается в твердой руке и хорошем уходе?
Но ведь тогда, на Арктшассе, и близко не было ничего подобного. Та девочка даже не пыталась скрыть обожания, щедро льющегося из глаз,купая сердце счастливого избранника. Тех двоих, объединяло не только желание? Что же еще? Неужели все-таки та самая болезнь, романтично именуемая любовью?
Аоллар вынужден был признаться: он действительно заболел рыжеволосой Кэтти. Заболел настолько, что забыл о Долге перед миром Ашт, о Чести Аст-Асар, даже о собственном Достоинстве.
Да что там забыл – Аст-Асар потерял голову.
Тогда, у забора, стоило выйти из тени, и незадачливого ухажера как ветром сдуло.
А испуг в бесстыжих глазах Кэтти мгновенно сменился призывной усмешкой. В воздухе привычно запахло похотью, и Аоллар ощутил жар и пульсирующие толчки внизу. А Кэтти расхохоталась, медленно опустилась на колени, словно ненароком поведя полной грудью по выступу его штанов, ловко обхватила умелыми пальцами пульсирующую плоть, пристраиваясь поудобнее.
Три года.
Боль разочарования чуть не заставила Аоллара покинуть Сьерру-Алквисту уже на четвертый месяц, но застала врасплох заметно покруглевшая фигура Кэтти. Шанс, что обычная самка так легко забеременеетот Аст-Асар, один на миллион. И Аоллар отнесся к неожиданному подарку, как положено. Как к благословению и чуду Ашт.
Он даже мечтал, старый дурак, как вернется в Ашт с женой и сыном, словно забыв, что возвращение невозможно без Пламени. Но в ожидании чуда Аоллар поглупел и совсем забыл о миссии.
Одна слабость влечет за собой другую, сплетаясь, онимнут друг друга, накладываясь новыми неровными дорожками, образуя«снежный ком». И вскоре Аоллару пришлось убедиться в справедливости древней мудрости. Может, Аст-Асар покинул бы Какилею раньше, но розовый пищащий комок с пухом бело-голубых, как у него, волосенок, комок, оказавшийся дочуркой, растопил остатки льда мудрого и некогда рассудительного сердцаоснова, истинного Аст-Асар.
Аоллар назвал дочку Раки, в честь ее родной системы.
Выкупил солидный участок земли поселения, и почти собственноручно построил на нем небольшой, но двухэтажный деревянный дом. Думал, сможет держать подругу в узде, надеялся, старый романтичный дурак, что материнство ее образумит.
Ивскоре узнал имя следующей слабости. Имя этой слабости было Малодушие.
Стоны Кэтти услышал, подходя к дому, и даже решил, что готов к тому, что сейчас увидит. Но оказалось, что к этому невозможно подготовиться. Невозможно подготовиться к виду спущенных, несвежих портков, к потной, лоснящейся плоти, к неровным прыгающим толчкам, кзапрокинутой голове в каскаде светло-каштановых кудрей. Кшетти громко стонала, подбадривая того, что трудился на ней, и, увидев на пороге Аоллара, стонать не перестала.
Наоборот, улыбнулась и показала бесстыжими, подернутыми поволокой глазами на того, кто скакал, приглашая не то присоединиться, не то просто наблюдать.
Первым порывом Аоллара было – подхватить из деревянной кроватки Раки, но стоило взглянуть на дочку, изастыл, как вкопанный, словно натолкнувшись на силовое поле.
Крохотная фигурка, похожая на цветок одуванчика из-за облачка всклоченных бело-голубоватых волосенок,стоит, держится крохотными ручонками за бортики кроватки и не по-детски серьезно, вдумчиво наблюдает за происходящим на кровати.
Она вырастет такой же, как Кэтти.
Станет самкой, когда вырастет.
Она. Уже. Самка, - понял Аоллар, развернулся, и, не говоря ни слова, вышел.
Засиделся на Сьерре-Алквисте.
Малодушие, позволившее покинуть успевшийстать родным дом, станет последней его слабостью.
Кажется, он окончательно излечился от болезни, по недоразумению именуемой любовью.
Аоллар еще не понимал, что слабость Малодушия заключалась не в том, чтобы навеки покинуть Какилею и Кэтти, а в том, чтобы заранее решить судьбу родной дочери.
***
Катер Аоллара приблизился к причалу плавучего острова. Если известие, полученное у пирамиды, было верным, долгожданный Пламень практически в его руках.
Когда с острова стартовала небольшая полусфера планетарного катера, яркой огненной полосой озарив ночное небо Венеры, Аолларупришлось сдержать стон досады.
Сознание Аст-Асар говорило, что триста лет разыскиваемый Пламень только что ушел из-под носа.
Правда, сильно негодовать по этому поводу не следовало: Аоллар отчетливо з н а л.
Он вышел на след Пламени.
А значит, далеко тому не уйти.
***
Сагастр
Луна
У нее очень темная, почти черная кожа, отливающая в синеву, и пышная шапка вьющихся мелкими кудряшками волос. Сагастр ни разу таких не видел, поэтому из трех шлюх, выжидающих работу в баре мотеля, выбрал эту.
Номер с выложенными каучуковой плиткой стенами, и сиротливо ежащимися, словно от холода, боками смятых простыней,вызвал волну брезгливости.
Да и девка разочаровала.
Аппетитные и привлекательные формы, вспотев, неприятно тянули специями, из-под верхнего слоя сладкого, но дешевого парфюма.
Низкие, грудные хрипы, пугающая, белозубая улыбка на черном, как космос лице, шлепающиепо животу груши грудей, и чересчур широкая внизу – в девке все было не так.
Самое невыносимое - полное отсутствие страха.
Его, наследника Империи Соул, не боятся!
Не знают, кто он!
И это рветглаза изнутри!
Девка ритмично и упоенно подпрыгивает, изображая из себя скаковую лошадь, тяжелые груши вздымаются в такт, чуть ли не до плечей. Запрокинув голову, трубно стонет, получая удовольствие от процесса.
Это никуда не годится. Мало того, что Сагастр вынужден себе признаться, что ничего не чувствует, когда его не боятся, так эта дрянь смеет кайфовать. Сагастр кожей слышит, что чернокожая сука ворует этим его собственное удовольствие.
Поиметь бы мразь по его фирменному рецепту – сразу в две дырки ржавыми ножницами… А потом заставить поскакатьстимулятором.
Если бы проститутка открыла глаза и посмотрела вниз, на лицо клиента, ей точно было бы не до имитации бешеного удовольствия. Возможно, успела бы предотвратить то, что последовало, а возможно, и нет.
Взметнувшаяся рука ребром ладони вскользь, будто играючи, прошлась по черной с синевой скуле, опрокинув пышное тело на бок. Оседлав враз задергавшуюся, как надо, сучку, Сагастр до хрипоты сжал черное горло, раздирая второй рукой белозубую пасть. Так лучше. Намного, много, много лучше. Да!
Он бросил до икоты напуганной проститутке кусок картона – одноразовую карту,- и спустился в бар. Валить отсюда, как бы ни пришлось отвечать за порванную губу.
*
Маленький круглый столик в углу привлек внимание сразу, расположен удобно, незаметно, Сагастр заказал роботу двойной виски, и выпил залпом, не ощущая вкуса.
Озноб и судорога сразу в обеих икрах вызвали приступ паники. И вроде бы привычное состояние, но каждый раз как впервые прошибает.
Сколько прошло, как закончилась пыльца?
Третьи сутки. Пора.
Сквозь звон пространства Сагастр постарался сконцентрироваться на происходящем. Может, пронесет. А то, что в людном месте, так оно и лучше.
Из-за соседнего столика донесся тяжелый, неприятный смех. Четверо бородатых плечистых мужчин, похожие на старателей.
Так и есть.
- Шахты кольца Ашт не для сопляков, вроде вас, парни, - важно вещает тот, что постарше и, не смотря на излишнюю худобу, в плечах пошире.Тамошние твари в первую очередь выедают глаза и что пониже пояса. Потом только пальцы обгладывают.
Он довольно продемонстрировал слушателям все десять фаланг, и усмехнулся.
- Но хочешь добыть герутарий – сунешься и к инсектам. А в пещерах его больше всего. Но вот шансов выйти оттуда живым, или хотя бы, целым. Если вы меня понимаете…
- Куда нам тебя понять, Брэг, - скалится желтыми зубами мрачный и еще более худой. Вроде фикнианец, но кто ж его разберет. Сагастру видна только верхняя половина худого туловища, не видно, сколько у него ног. – Ты лучше скажи, на чтопотратишь честно заработанное?
- Есть на моей луне одна девочка…
Свист и восклицания мешают Сагастру слышать, и это злит. А это интересно. Говорят о деньгах. Деньгах. Он раньше и не думал, что будет когда-нибудь вот так жадно ловить подобные разговоры. Но может, что нужное услышит? Все его счета заморожены. Даже те, о которых никто, кроме него самого не знал. Так он думал. Проклятые! Они пожалеют о том, что подняли руку на правителя. Он не наследник, он правитель! Император планеты Семи Лун. И вот, до чего докатился? Обшарпаные стены низкопробных притонов и дешевые шлюхи, которым нельзя даже немножко покромсать шкурку, - все, что осталось ему от большого и прекрасного мира! Мира, принадлежащего ему по праву.
Говоривший продолжал.
- Мать не отдавала ее мне. Нищеброд, так она сказала. Хотя сама знатная шлюха. И задница, - детина подмигнул, - у нее отменная! Но теперь, когда я к чертям собачьим могу купить свое драное поселение, девочка моя! Богачу нужна принцесса в доме.
- Наш рейсна подходе!
- Повезет найти герутарий – и все цыпы ваши, парни.
Герутарий? Сагастр знал, что это самый дорогая биотехнология во всем Млечном Пути. Значит, это старатели, а шахты и пещеры, о которых они говорят – место его добычи. Как он сказал – «Кольцо Ашт»?
Тот, что молчал до этого, нагнулся к столу, и тихо, Сагастру пришлось прислушаться, спросил того, кого они все звали Брэгом.
- А с Кольца спускался, Брэг?
Тот аж поперхнулся.
- Я похож на чеканутого адреналинщика?! – рявкнул так, что спросивший, парнишка, самый молодой, с жиденькой рыжеватой бороденкой, часто заморгал.
А потом выпятил острый подбородок:
- А я рискну спуститься. На Ашт, - добавил многозначительно.
- Совсем сдурел? Там тебе и того… Обратят. Местной богине, или кто она там этим уродам. Чур меня!
- И что? – в голубых глазах читался вызов.
- И ничего, - Брэг постучал костяшками пальцев сначала по косматой голове, затем по пластику стола. – Станешь одним из них. Из Аст-Асар.
Внутрь въехал робот.
- Посадка на борт Волопаса.
Вот проклятый! – с досадой думал Сагастр. На самом интересном месте! Что значит, спуститься с кольца? И что значит, станешь одним из них? И чем это хуже рассказов о тварях, объедающих пальцы и яйца неудачливых старателей?
Главное, не забыть – «герутарий» и «Кольцо Ашт» - там его добывают. Мало ли, пригодится.
Очередная судорога заставила Сагастра подтянуть скрюченные ноги, разбить колени об стол.