Когда мы говорим о несовладании личности с самим собой, такое состояние называется проблемным состоянием, кризисом. Якиманская назвала его «нонтолерантностью». Тогда человек обращается за помощью к близким, знакомым, психологам. В этих ситуациях задача психологической службы вуза - развитие и личностный рост, развитие толерантности личности. Литература:
1. Акмеология: Учебник / под общ. ред. А.А. Деркача. – М.: Изд-во РАГС, 2002. – 650 с.
2. Ананьев, В.А. Практикум по психологии здоровья / В.А. Ананьев. – СПб.: Речь, 2007. – 320 с.
3. Дъяченко, М.И. Психология высшей школы/ М.И. Дъяченко, Л.А. Кандыбович, С.Л. Кандыбович. – Мн.: Харвест, 2006. – 416 с.
4. Кондаков, В.С., Золотухина, О.Н. Личность наизнанку. Психопатии, неврозы, психоматические расстройства. / В.С. Кондаков, О.Н. Золотухина. – Ижевск: издательский дом «Удмуртский университет», 1999. – 322 с.
5. Сибгатуллина, И.Ф. Особенности диссинхронии развития и психологическая безопасность одаренных. / И. Ф. Сибгатуллина, И.И. Лушпаева, С.А. Теряева, О.Р. Рябов, Г.Ю. Исрафилова // Образование и самообразование. – 2009. – №4(14). – С. 186-192.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫЭКСТРЕМИСТСКОГО ПОВЕДЕНИЯ Конева Е.В., Темиргалиева М.М., Россия, г. Ярославль Необходимым условием для понимания феномена экстремизма является познание его мотивационных основ. Целью нашего исследования было изучение части мотивационной структуры личности, связанной с экстремистским поведением. Есть основания полагать, что некоторые формы экстремистского поведения обладают большинством признаков аддитивного поведения. Является возможным существование некоторой формы объекта зависимости у людей, склонных к экстремистскому поведению – это получение удовольствия и эйфория вследствие совершения экстремистских действий, а также разрядка негативных эмоций и самостимулирование. Основываясь на гипотетическом сходстве экстремистского поведения и аддитивного поведения, мы решили применить к исследованию мотивов формирования экстремистских установок опросник, уже много лет используемый в диагностике мотивов потребления алкоголя (В.Ю. Завьялов, 1986). По результатам опросника выявляется 3 группы шкал: социально-психологические мотивы (традиционные, субмиссивные, псевдокультуральные); личностные мотивы (гедонистические, атарактические, гиперактивационные); патологические мотивы в форме болезненного влечения к алкоголю (абстинентные, аддиктивные, самоповреждение). При применении этой классификации мотивов к проблеме экстремистского поведения мы исключили абстинентные мотивы и традиционные мотивы (ввиду наличия сложностей выделения культуральных мотивов экстремистского поведения в современном обществе), которые были заменены нами на мотив завязывания знакомств, который, очевидно, может быть одним из мотивов экстремистского поведения. В исследовании приняли участие 171 человек (87 мужчин и 84 женщины) от 16 до 46 лет. Все испытуемые принадлежали к двум группам, приблизительно равным по основным демографическим показателям (пол, возраст): группа людей, склонных к экстремистскому поведению (критериями здесь служила самоидентификация человека как принадлежащего к соответствующей группе и наличие в опыте человека агрессивных действий, по идейным соображениям направленных против религиозных или национальных меньшинств), группа людей, не склонных к экстремистскому поведению. Нами были обнаружены значимые (p<0,001) различия между группами людей, склонных и не склонных к экстремистскому поведению, в степени выраженности следующих мотивов: у группы людей, склонных к экстремистскому поведению, более выражены мотивы завязывания знакомств, псевдокультуральный, гедонистический, гиперактивационный и аддитивный мотивы; более выражены социально-психологические и личностные мотивы; в целом выше общая напряженность мотивационной сферы.
На основании этих результатов можно говорить о том, что именно эти мотивы преимущественно лежат в основе формирования экстремистских установок и могут являться специфическими для осуществления экстремистского поведения. Бóльшая выраженность псевдокультурального мотива может быть объяснена тем, что именно наличие этого мотива отличает экстремистские действия от агрессивных. Бóльшая выраженность гедонистического, гиперактивационного и аддитивного мотивов объясняется их объединением в общий патологический комплекс, способствующий трансформации экстремистского поведения в аддитивное, что является подтверждением нашей гипотезы о некотором сходстве экстремистского и зависимого поведения. Интересным является тот факт, что патологические мотивы в среднем оказались менее выраженными у людей, склонных к экстремистскому поведению, чем другие группы мотивов, что может быть связано как с неполным соответствием описания группы патологических мотивов применительно к нашему исследованию, так и с тем, что экстремистское поведение может не быть патологическим по своей природе. При этом нет значимых различий между группами людей, склонных и не склонных к экстремистскому поведению, в степени выраженности мотива саморазрушения, что может быть опровержением распространенного мнения об экстремисте как о личности аутоагрессивной. С другой
стороны, феномен аутоагрессии может быть по-разному встроен в структуру личности экстремиста (например, Р. Гарифуллин (Р. Гарифуллин, 2010) описывает террористов-экзистенциалов и террористов-суицидников, и обеим группам присущ этот феномен) и иметь разные проявления, что может вносить дополнительные искажения в результаты. В итоге полученные результаты приводят к выводу: выделение общих мотивов формирования экстремистского поведения представляется сложной задачей вследствие большого разнообразия типологий личностей экстремистов. Были обнаружены половые различия внутри группы экстремистов – у мужчин оказался значимо более выражен псевдокультуральный мотив (разделение человеком таких ценностей референтной группы, как чистота крови, расы и т.д.). Организованность системы мотивов у экстремистов существенно отличается от организованности системы мотивов у людей, не склонных к экстремистскому поведению – у экстремистов она значительно меньше. Это можно объяснить тем, что существует зависимость между степенью организованности системы мотивов и степенью адаптации – чем выше организованность, тем более социально адаптирован человек. Если рассматривать экстремистское поведение как девиантное, дезадаптивное, то данное различие является вполне логичным. Корреляционные связи внутри группы людей, склонных к экстремистскому поведению, многочисленны и обладают высокой значимостью (p<0,001 и p<0,01). Это говорит о том, что многие мотивы взаимосвязаны между собой. В частности, друг с другом внутри своей группы положительно коррелируют все собственно психологические мотивы, что может говорить об их общей природе, их тесной связи с эмоциональным состоянием человека. Психологические мотивы также положительно коррелируют с аддитивным мотивом. Это может объясняться тесной связью описанных нами собственно психологических мотивов и навязчивым влечением (аддитивный мотив): получение удовольствия и нахождение в эйфории, разрядка негативных эмоций и стимулирование могут лежать в основе формирования и закрепления этого навязчивого влечения. Псевдокультуральный мотив отрицательно коррелирует с атарактическим и мотивом саморазрушения. По-видимому, у экстремистов эти мотивы не более выражены, чем в группе обычных людей. Основываясь, на информации, полученной из литературных источников, псевдокультуральный мотив является основным признаком, отличающим экстремистские действия от агрессивных. Тем не менее, в нашем исследовании этот мотив не коррелирует с общей мотивационной напряженностью, группами мотивов и отдельными мотивами. Видимо, это объясняется тем, что по своей природе он не является мотивом деятельности, а имеет какую-то другую сущность – это может быть ценность или установка (хотя большинство респондентов, комментируя опрос, утверждают, что именно этот мотив является ведущим в их деятельности; он также более выражен в группе людей, склонных к экстремистскому поведению). Мы считаем, что именно этот феномен – расхождение истинных мотивов экстремистского поведения с декларируемым мотивом – является центральным результатом нашей работы. Он, наряду с декларируемыми ценностями («чистота крови», обособленность отдельных рас, интолерантность к «чужим» культурам), объединяет все группы экстремистов. Интересным также является то, что параметр возраста отрицательно коррелирует с выраженностью группы патологических мотивов и аддитивного мотива в частности – видимо, эти мотивы больше присущи людям младшего возраста. Коррелограмма людей, не склонных к экстремистскому поведению (группа «Норма») в большей степени отличается от других коррелограмм: у людей не склонных к экстремистскому поведению, все мотивы коррелируют со всеми мотивами и общей мотивационной напряженностью (p<0,001). Как уже отмечено выше, это обусловлено тем, что данные люди более адаптированы в социуме – в их поведении отсутствует такая девиантная составляющая как экстремизм, и это находит отражение в организованности мотивационной сферы – эта система у них обладает большей организованностью (больше внутрисистемных связей). Также была обнаружена отрицательная корреляция между возрастом и псевдокультуральным мотивом, что может объясняться сглаживанием с возрастом различных радикальных установок и ценностей (т.е. в норме такие установки могут быть представлены у подростков, однако с возрастом они снижаются). Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.
1. Декларируемый мотив поведения, включающий в себя разделение и принятие экстремистских установок, не связан с исследуемой мотивационной структурой.
2. Существуют значимые различия в степени выраженности ряда мотивов у экстремистов и людей, не склонных к экстремистскому поведению: у экстремистов больше выражены общая мотивационная напряженность, а также мотив завязывания знакомств, псевдокультуральный, гедонистический, гиперактивационный, аддитивный мотивы, которые, вероятно, являются специфичными мотивами экстремистского поведения.
3. Существуют половые различия в выраженности псевдокультурального мотива экстремистской деятельности – у мужчин он более представлен.
4. Мотивационная сфера экстремиста является более дезорганизованной, чем у обычного человека, что выражается в меньшем количестве внутрисистемных связей.
5. Существует отрицательная корреляция между возрастом и выраженностью аддитивного мотива.
Нами были получены результаты, свидетельствующие о рассогласовании между декларируемыми и истинными мотивами экстремистского поведения, о специфических для экстремистской деятельности мотивах (мотив завязывания знакомств, псевдокультуральный, гедонистический, гиперактивационный, аддитивный), о половых различиях в части мотивационной структуры, связанной с экстремистским поведением, а также о ее дезорганизованности, о снижении выраженности аддитивного мотива в соответствии с возрастом. Данные результаты могут быть использованы при составлении программ по профилактике экстремистского поведения, а также при проведении коррекционных мероприятий. Мы считаем, что существуют определенные перспективы для исследования данной области психологии экстремистского поведения: проверка гипотезы о расхождении декларируемых и истинных мотивов экстремистского поведения, расширение спектра изучаемых мотивов экстремистского поведения, описание мотивационной сферы различных типов экстремистов. РОЛЬ ОРГАНОВ ВЛАСТИ В ПРОФИЛАКТИКЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЭКСТРЕМИЗМА В СРЕДЕ МОЛОДЕЖИ Коряковцева О.А., Шивякова Е.В., Россия, г. Ярославль Формирование в России современного демократического общества с социально-ориентированной рыночной экономикой сопровождается целым рядом негативных явлений: отсутствием ясной общенациональной Идеи, экономической деградацией, социальной дезинтеграцией, политической нестабильностью, обесцениванием духовных и нравственных приоритетов, ослаблением правовых устоев. В данной ситуации неотложной задачей государственной политики является восстановление преемственности поколений и масштабное вовлечение молодежи в активную социальную и политическую деятельность по обновлению своей страны. Государство в этом отношении выполняет значимую функцию, а государственная молодежная политика обладает стимулирующим и направляющим влиянием. В период, когда общество само находится в процессе перехода, то, как формируется государственная политика в отношении молодого поколения страны и какое значение она приобретает для общественно-политического развития, становится практической и теоретической проблемой. Россия сегодня переживает сложный период формирования гражданского общества, правового государства и социально-ориентированной экономики. Молодежь объективно является активным и заинтересованным участником происходящих в стране преобразований. Она – стратегический ресурс трансформации России. Но развитие позитивных тенденций в молодежной среде и использование потенциала инновационной активности молодежи в интересах создания гражданского общества, в том числе и активности политической, могут быть устойчивыми лишь при условии формирования адекватной государственно-общественной системы социализации молодежи. Следует подчеркнуть, что объективная необходимость потребности в комплексной реализации государственной молодежной политики и усилении еѐ эффективности обусловлена рядом недостатков политики государства в отношении молодежи в постсоветский период: не в должной мере обеспечена преемственность и последовательность в развитии ГМП; сегодня молодежь не воспринимается как особый политический субъект и объект; в общей политической линии государства недооценивается роль современной государственной молодежной политики в общественно-политической активизации молодежи; современной наукой недостаточно уделяется внимания проблемам социальной и политической активности молодежи. Кроме того, волюнтаризм власти далеко не способствует эффективному взаимодействию государственных институтов с молодежью и молодежными организациями. Отсюда вывод: необходимо масштабное вовлечение молодежи в активную социальную и общественно-политическую деятельность, иначе возможно развитие политического радикализма и экстремизма. Для современной России проблемы молодежи особенно остры, так как в результате смены системы ценностей в обществе произошла деформация исторической памяти и прервались традиционные коммуникационные связи, которые обеспечивали интеграцию молодежи в общество. Сегодня происходит дезориентация молодого поколения в выборе социальных ценностей, что может привести к появлению так называемого «потерянного поколения» и далее – к политическому радикализму и экстремизму. Молодежь остро реагирует на любые явления, прямо или косвенно, касающиеся еѐ статуса, экономического положения, перспектив на будущее. Любое ограничение возможностей самореализации молодежи на государственном уровне, особенно на фоне острых социальных проблем – безработица, низкий уровень доходов, невозможность получить образование, - приводит еѐ к политическому радикализму и даже экстремизму. Молодежный радикализм как феномен – это отклоняющееся от принятых в данном обществе социально-нравственных норм и ценностей нарушение процесса усвоения и воспроизводства этих норм и ценностей.
В настоящее время наблюдается быстрое и одновременное по всем трем составляющим качества жизни молодежи нарастание негативных тенденций (условия жизни, образ жизни, здоровье). Положение усугубляется расслоением молодежи по социально-экономическим характеристикам и объективной неустойчивостью молодежного сознания. Толчком к социально-политическому взрыву может послужить любое явление или процесс (рост цен, забастовки, неудачное выступление политического лидера и т.п.). Пока процессы носят скрытый характер и имеют вид «деформаций». Но в настоящий переходный период
развития российской государственности очевидно ослабление механизмов управления данной группой. Не решая молодежные проблемы на государственном уровне, общество превращает молодое поколение в «заложников» политических споров. Разные партии и общественные движения стараются привлечь молодежь на свою сторону в моменты социальной напряженности или в период выборов, не учитывая, что еѐ протест всегда более агрессивный и жестокий. Профессор Е. Слуцкий в своем выступлении «Возможен ли молодежный бунт в России?» подчеркивает длинный эволюционный путь молодежной политики в западных странах от естественного патернализма в отношении общества и государства к молодежи (50-е годы), через «драму поколений» (60-70 годы) и рассмотрение молодежи как «надежды общества» (80-90 годы) к пониманию в настоящее время, что «молодежь – это МЫ». По-нашему мнению, длительное господство комсомола затормозило развитие российской молодежной политики и до сих пор препятствует осмыслению государственными органами власти того факта, что молодежь – это не только объект политики государства и партий, а активный субъект социально-политических преобразований в стране и эффективное взаимодействие с нею возможно только на субъект-субъектных началах. Переход российского общества к рыночным отношениям, безусловно, повлиял на механизмы социальной адаптации молодежи. Чтобы обрести социальный статус молодежь предпочитает повышать свой уровень доходности, а, следовательно, социально значимое уступает место личностно значимому. Это подтверждает исследование жизненных, в том числе и политических, предпочтений молодого поколения, проведенное нами в Ярославской области. Социальная активность представляется нам как деятельность и как устойчивое свойство личности. В нашем понимании социальная активность имеет различные формы, в том числе трудовая, познавательная, нравственная и, конечно, общественно-политическая. Практически во всех социологических и политологических концепциях определяется и интерпретируется понятие социальной активности как «социального действия» активности как активности действий. Это, по нашему мнению, ограничивает решение проблемы развития общественно-политической активности молодежи, так как не учитывается процесс формирования активности духа. Нами общественно-политическая активность рассматривается как комплексный феномен, включающий автономную и мобилизационную активности личности в системе социально-психологических и политических факторов. Результаты исследования (на слайде представлен фрагмент) весьма точно показывают перспективы вовлечения молодежи в жизнь российского общества, а значит, и перспективы построения гражданского общества в России. К сожалению, они неутешительные. Системный опрос выявил превалирование двух позиций взаимоотношений общества и молодого индивида: утилитарную позицию и позицию полного отчуждения. При такой общественно-политической позиции молодежи построение гражданского общества, которое является стратегической перспективой политики современного Российского государства, на наш взгляд, невозможно. Процесс эффективной общественной интеграции молодого человека в социально-политическое пространство региона возможен лишь при условии учета как внутренних ресурсов личности, так и особенностей внешней ситуации. Анализ практического опыта развития общественно-политической активности молодежи ряда регионов в рамках реализации молодежной политики выявляет объективные закономерности и сложности этого процесса и предлагает пути их разрешения. Исследование также показало, что социальная интеграция молодежи происходит преимущественно на уровнях отдельных неформальных групп. Воздействие общества и государственных органов на молодежные неформальные объединения осуществляется ограниченно, неумело и postfactum, что усиливает противоречия между ценностями общественной культуры и молодежной субкультуры. Фактическое предпочтение неформальных группировок общественно-политическим молодежным организациям, лояльным к существующему политическому режиму, заслуживает внимания, как со стороны общества, так и властных структур местных организаций и требует конструктивного взаимодействия с ними на основе понимания такого явления, как молодежная субкультура. Сегодня явно недостаточно ограничиваться констатацией очевидного факта отстраненности молодежи от участия в процессах становления демократии и формирования гражданского общества, важно развивать позитивную, в отличии от радикальной, общественно-политическую активность молодежи в каждом регионе и муниципальном образовании. Механизм включения молодого гражданина в общественно-политическую активность может быть как вертикальным (доминирует участие, инициируемое государством – электоральное, партийное), так и горизонтальным (доминирует участие, инициируемое обществом). Сегодня сложно говорить о горизонтальном участии, поскольку гражданское общество в России находится в стадии формирования, но властная государственная вертикаль в основном выстроена и возможности еѐ воздействия на молодежь очевидны. Тем не менее, в ходе исследования особенностей управления развитием общественно-политической активности молодежи Ярославской области экспертный опрос специалистов и руководителей, деятельность которых связана с молодежной сферой, показал следующее: среди субъектов формирования общественно-политической активности молодежи наиболее негативно оценивается деятельность органов государственной власти, особенно на региональном и муниципальном уровнях; отмечается формализм реакции местной власти на развитие молодежных инициатив; подчеркивается косность и консерватизм, нежелание видеть в своих рядах молодых специалистов.
Действительно, власти на местах на сегодняшний день не обеспечивают развертывание идеологической и психологической мотивации политической активности молодежи, не создают условий для реализации социального потенциала молодежи. Именно сегодня необходимо четкое представление о причинах активизации радикализма в молодежной среде, о перспективе угроз со стороны антисоциальных молодежных группировок; крайне важно определение путей профилактики экстремизма и роли органов государственной власти в этом процессе. Назрел момент критической переоценки нынешней молодежной политики в России с целью интеграции молодого поколения в социально-политические процессы формирования гражданского общества в России. Очевидно, что достижение этой цели потребует значительных консолидирующих усилий по созданию условий для повышения качества жизни и качества самой молодежи со стороны всех субъектов развития: общества, государства и самого молодого поколения. К сожалению, сегодня существует противоречие между возрастающей необходимостью усиления роли молодежи в обеспечении безопасности российской государственности и тенденцией еѐ радикализации. Это тенденция, на наш взгляд, обусловлена не только ухудшением социально-экономического положения среднего молодого россиянина, но и отсутствием ясной государственно и национально ориентированной молодежной политики органов власти в Российской Федерации. Мы определяем молодежь, как объект и субъект различных жизненных процессов, в том числе политических и социальных. Мы рассматриваем политическую активность молодежи как комплексный феномен, состоящий из автономной активности личности и мобилизационной активности, то есть политизации. Она представляется нам особым элементом общественно-политической системы России. Эта особенность порождена двойственностью этой группы населения как общественно-политического субъекта и объекта и объясняется еѐ специфическими взаимоотношениями с властью в области политики. Трансформационные процессы в России объективно требуют нового уровня взаимодействия молодежи и государства, молодежных организаций и властных структур. Основательная научная база исследований ГМП позволяет утверждать, что основным фактором социально-политической активизации молодежи является молодежная политика, осуществляемая государством. Молодежная политика – это деятельность государства по созданию правовых, экономических, социальных и организационных условий и гарантий для самореализации личности молодого человека. На фоне трансформации практически всех политических институтов современная ГМП в России носит двойственный характер, обусловленный, с одной стороны, выстраиванием вертикали государственной власти, с другой стороны – процессами формирования гражданского общества. В этих условиях молодежь сегодня предстает как в качестве объекта, так и общественно-политического субъекта. Поскольку роль молодежи в построении нового общества чрезвычайно велика, именно ей принадлежит будущее, мы убеждены в необходимости пересмотра традиционного авторитарного подхода к этой части общества со стороны государства и реального перехода к процессу общественно-политической субъектизации молодежи. Мы полагаем, что проблема субъектизации молодежи может быть решена только на основе субъект-субъектного взаимодействия власти и молодого поколения. По нашему мнению, общественно-политической активизации молодежи в новых конкретно-исторических условиях будет способствовать развитие широкого молодежного самоуправления и повышение роли молодежных организаций в обществе. Системное использование технологий социально-политической активизации не столько традиционного для России мобилизационного, сколько автономного (личностного) типа в результате приведет как к развитию активности действий молодежи, так и к формированию созидательной активности духа, что особенно важно для обеспечения стабильности в обществе и государстве в переходный период. Мы убеждены в решающей роли молодежи в период трансформаций и переломных моментов истории. Как уже было сказано, молодежь является потенциальным носителем субъектности ввиду ее особого положения в общественной структуре, в том числе и субъектности политической. Но, с другой стороны, молодежь предстает и как объект социализации и политики. Каждый правящий режим придавал объективно обусловленному процессу социализации и последующей активизации молодых поколений требуемое политико-идеологическое направление. Это дает основание говорить о формировании особых технологий повышения социально-политической активности молодежи как своеобразном инструменте направленного воздействия. Приведу несколько исторических примеров: Одним из таких примеров мощного государственного воздействия является политика Гитлеровской Германии в отношении молодого поколения. Популярность «Гитлерюгенда» у молодежи объяснялась соответствием ее целей желаниям и стремлениям молодежи реализовать свой потенциал. Эта организация использовала уже удачный опыт молодежных организаций фашистской Италии. Именно Муссолини объявил свою партию «партией молодых», именно он использовал множество приемов, привлекающих молодежь. Эффективно используются долгосрочные мобилизующие политические технологии в Китае. Опыт ГМП в Китае получил название «китайский национализм». Власти ведут системную многолетнюю работу по увеличению общественно-политической активности молодежи и лояльности к властям страны. Ярким примером долгосрочных мобилизационных технологий с использованием лучшего опыта работы с молодежью в тоталитарных государствах является всем нам известный Комсомол. Мы не будем говорить об идеологической стороне вопроса, но эффективность этих технологий общественно-политической активизации молодежи несомненна.
Современный переходный исторический период объективно требует общественно-политической субъектизации молодого поколения. Поэтому, несомненно, наиболее широкий спектр применения должны иметь автономные (личностные) социально-политические технологии. Эти технологии носят краткосрочный характер. Примером краткосрочных технологий на государственном уровне, которые органично вписываются в проводимую государственную политику по общественно-политической активизации молодежи, могут быть совместные акции, проводимые органами власти и молодыми людьми. Так, например, в Австрии парламент регулярно проводит ролевые игры, которые позволяют молодым людям почувствовать парламентскую атмосферу. Такая же системная работа по организации взаимодействия государственных институтов власти и молодежи проводится в Скандинавских странах, Чехии, Израиле и других странах не говоря уже о США. Практический опыт убеждает, что в любом обществе характер работы с молодежью как общественно-политическим субъектом и объектом определен конкретным историческим моментом, спецификой проведения ГМП. Для повышения эффективности ГМП и ее значимости как фактора общественно-политической активизации молодежи, по-нашему мнению, необходимы следующие шаги: скорейшее завершение формирования нормативно-правовой базы ГМП на федеральном уровне с опорой на научные исследования в области молодежной политики; обязательный учет региональной специфики; расширение научно-методического потенциала и информационного пространства ГМП; внедрение практико-ориентированной системы оценивания ее эффективности; системное регулирование профессиональной компетентности специалистов, работающих в этой сфере. Сегодня в России наиболее эффективными формами общественно-политической активизации молодежи, на наш взгляд, являются: поддержка молодежных инициатив, молодежный парламентаризм и самоуправление, то есть реализация молодежью конкретных проектов локального характера, которые становятся основой для ее социально-политической субъектизации. При этом необходимо понимать, что проблема общественно-политической активизации молодежи решается не только ресурсами молодежного самоуправления, но и требует поддержки данного процесса, как со стороны власти, так и грамотного сопровождения специалистами. Отсюда вывод, что наиболее перспективным путем развития субъектной позиции молодежи в сфере общественно-политического взаимодействия видится расширение участия структур гражданского общества в этом процессе, а также разработка и последовательная реализация на всех уровнях публичной власти обоснованной концепции государственной молодежной политики, направленной на минимизацию негативного воздействия радикализма и экстремизма. Ведущими направлениями молодежной политики должны стать: общероссийская национальная Идея; система социализации молодежи всех возрастов на основе формирования активности духа и активности действий в соответствии с ценностями российской культуры; доступность и поддержка образования, приоритет профессионализма и, прежде всего, высокий уровень профессиональной компетентности руководителей и специалистов, работающих с молодежью; национально-религиозная политика, учитывающая многоконфессиональность страны; вовлечение молодежи в общественно-значимые молодежные организации, широкое информирование об их деятельности, расширение их полномочий; гражданское и нравственное воспитание молодежи. Таким образом, поддержка молодежи во всех сферах, развитие еѐ общественно-политической активности, формирование гражданской позиции, расширение деятельности общественно-политических молодежных организаций, широкое информирование об их работе, деятельность средств массовой информации, направленных не только на развлечение, но и на рассмотрение вопросов построения гражданского общества – вот реальный путь эффективной профилактики молодежного радикализма и экстремизма. ПРИЧИНЫИНТОЛЕРАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ СРЕДИ МОЛОДЕЖИ Кучумова Е.А., Каласьев В.Н., Овчаренко С.А., Россия, г. Санкт-Петербург