Светлана давит ногой ногу супруга, но того не остановить.
— Многим иностранцам. Это очень редкие монеты. Они в десять раз, а то и двадцать дороже любого золотого, — упоенно врет Андрей, — Я приобрел эти для своей коллекции. Казна теперь благодаря мне полна! Есть на что покупать, лить пушки и бить наглых захватчиков шведов. А мне орден за это на грудь с лентой. Святого апостола Андрей Первозданного! Я его кавалер этого ордена, то есть рыцарь. «За веру и правду!». Так там и написано. И лента голубая через плечо. Да Вы видели, наверно?
— Это ж редкость такая! Где уж нам. Ух, ты! — всплескивают уважительно руками губернатор с супругой. А Светлана восхищается враньем мужа, который между делом убирает все монеты в кармашки на своем нательном поясе.
— А вот музыка эта, — Андрей показывает на плейер, — Я Вам и этот аппарат дарю. Берите, веселитесь, развлекайтесь! Вот слушайте новую песню о Москве. Она сейчас очень в Центре популярна!
Андрей включает плейер. Звучит песня О. Газманова «Москва». Компания размахивает кубками, веселится. Андрей включает следующую песню «Электричка».
— А не поплясать ли нам? — предлагает губернатор.
— Обязательно, — поддерживает его Андрей.
Две пары танцуют, как могут. Одни по-старинному. Губернатор вприсядку, и опершись на руки, выделывает коленца, вертясь на полу по кругу. Андрей и Светлана танцуют по-современному.
Андрей комментирует:
— Так сейчас модно за границей. И вот до Петербурга мода дошла. Учитесь!
— На русский танец лучше всех! — кричит Андрей.
И все переходят на залихватский «Русский».
— Разрешите полюбопытствовать, а что значит «Электричка»? — прищуривает хитрющий глаз губернатор.
— Э-э-э? Это такая новая повозка, карета, рындыван, тарантас, бричка. В общем, современная карета последней модели. Электробричка. Электричка…. Так назвали. Да, что мы все об этой телеге, да о телеге. Бричка електрическая-это… такая телега. А телега-она и есть телега. На пару или на дровах. Пар ее двигает. В помощь лошадям, когда те устанут. Ее тоже этот итальянец Леонардо Да Винчи изобрел.
|
|
— А-а! Теперь понятно! Какая мы все же деревня! Здесь на затворках Империи. Так отстали! Так отстали!
— Ничего. Переберетесь поближе к Москве, там войдете в курс быстро!
— Поскорее бы!
— Быстро только кролики разводятся. Я Вам ничего не обещаю…. Подождать полгодика придется!
Андрей и Светлана благодарят хозяев за гостеприимство и прощаются с ними до утра.
— Пошли, женушка, на боковую. Завтра в дорогу.
— Вы отсыпайтесь. Позавтракаете и в дорогу, — предлагает супруга губернатора.
— Хорошо! Ваша правда, — соглашается Андрей, вдруг вспоминает про Бабу-Ягу и спрашивает губернатора:
— Данила Никитич, а нет ли, не растет ли у вас, случайно, трава с таким названием «Три Маруськи»? В столице при дворе лекарь приезжий один из Голландии очень ее нахваливал.
— Есть такая. Полно! За воротами растет с подорожником.
— Не в службу, а в дружбу прикажи нам пучочек сюда доставить. С собой возьмем.
Слуги губернатора вскоре приносят и дают Светлане эту траву с корешками в мокрой тряпке. Светлана держит траву в руках, прижимая к груди…
— Собачка будет с нами спать. Мы так уж привыкшие, — говорит Андрей.
— Добре! Почивайте. Покойной Вам ноченьки. Иван Вас проводит в опочивальню и посветит. Давай, Иван, посвети дорогим гостюшкам!
|
|
Андрей задувает свечи в канделябре. В опочивальне темно. Андрей и Светлана сидят, не раздеваясь, на кровати в печали и задумчивости.
— Вот влипли… Ума не приложу… — вскакивает Андрей и начинает бегать по спальне, — Что делать-то? Как пить дать, нас ждет…
— Андюшенька, тикать надо. Куда угодно.
— Не куда угодно, а туда, где мы сюда попали.
— Но мы же не нашли выхода, да и разбойники там.
— Разбойников переловили или они в глушь ушли. А надо лучше искать там выход в будущее везде. Иначе увезут нас с охраной в столицу и там нам кранты…
— Спаси бог! А как мы отсюда выберемся? Собаки кругом. И дом охраняют. Охрана за воротами. Надо Рею морду тряпкой перевязать, чтобы не залаял.
— Ну-ка, смотри, кто там в темноте приехал. Всадник какой-то.
— Лошадь привязал. И ушел!!
— Это наш шанс! Быстро вяжи простыни. Будем из окна спускаться. И траву не забудь!
Жена кладет за пазуху пучок травы. Они связывают простыни одну с другой. Открывают осторожно окна, ставни. До земли метра полтора-два. Сначала Андрей на веревке спускает на землю Светлану. Потом, пропустив простыню под пузом Рея, его тоже спускает из окна, а Светлана его снизу принимает. Они бегут к коню. Светлана отвязывает коня, обертывает копыта коня кусками простыни, чтобы не было слышно цоканья. Андрей отворяет осторожно ворота. Приказывает Рею:
— Рей, тихо! Молчать! Рядом!
Светлана подсаживает Андрея на седло и тихонько под уздцы выводит коня за ворота. У ворот два стражника. Спят. Андрей их будит окриком:
— Ну-ка, просыпайтесь, лежебоки! Там воры! Быстро! Изловить!
|
|
Стражники видят высокого сановника. Вскакивают. Пугаются. Нахлобучивают шапки и бегут налево в темноту. А Светлана вскакивает в седло сзади Андрея и трогает коня.
Сначала они едут тихо. Особенно мимо сторожевых солдат, спящих у шлагбаума. Где-то просыпаются собаки. А потом Света переходит на рысь.
— Держись, муженек!
— Ты так не гони. А то свалюсь к ядреной фене!
— А вот к Фене, тем более ядреной, сваливать не надо! Да и куда ты из моих рук денешься?! — Светлана поплотнее обжимает мужа по бокам руками.
Светлана с мужем подъезжают к опушке леса. Спешиваются.
— А теперь расходимся в разные стороны и будем искать, пока не найдем, — командует Андрей, с тревогой вглядываясь в предрассветную пелену тумана, — Альтернативы нет. Ходим и ищем. Как только, кто находит, остальные сразу за ним! Понятно? И не терять друг друга из вида!
— Понятно, — кивает головой Светлана.
— Понятно? — спрашивает Андрей Рея, освобождая ему морду от тряпочного намордника из простыни.
— Понятно, — кивает головой Рей.
— Тогда пошли!
Андрей берет под уздцы коня и идет с ним влево в рассеивающийся туман. Светлана идет прямо. Направо — Рей. Идут, возвращаются, меняют направление. Снова идут с опаской и тревогой вперед, выставляя вперед руки, как бы щупая пространство… Идут, перекликаясь, но не теряя друг друга из вида. Светает.
— Ах! — раздается вскрик Светланы.
Андрей видит еще не успевшую исчезнуть и порхающую в воздухе руку жены.
— Светлана! — кричит Андрей и бросается к жене, — Рей за мной!
Собака бежит за хозяином. Андрей успевает ухватиться за руку жены, и они все друг за другом исчезают в колеблющейся дымке…
Андрей, Света, Рей обнаруживают себя в лесу на том же месте рядом с тропинкой от озера, где и провалились в прошлое. Оглядываются. Супруги на радости обнимаются.
— Вот мы и дома!
Рей прыгает от радости на хозяев. Конь хочет рвануть, но Андрей и Светлана берут его под уздцы и, улыбаясь, идут по тропинке по направлению к избе.
— Интересно, сколько мы путешествовали? — Андрей смотрит на часы, а часиков-то и нет.
— Пропил ты, алкаш, свои часики. Ах, какая у Вас наливочка! Ах, какая у Вас водочка тминная! Я такой никогда не вкушивал…. Вспоминаешь? Твои слова!
— Смутно.
— А как мы выбрались оттуда, хоть помнишь?
— Смутно. На автомате все делал. Ну, ты и всадница! Я на ветру враз протрезвел. А что я там еще натворил?
— Потом расскажу. И про два…, нет, тридцать тысяч курьеров. И как ты с Петром Первым кашу манную вместе в детстве ел. А ты тоже артист, оказывается.
— А як же!
Андрей с конем, Светлана и Рей по тропинке идут к избушке Бабы Яги.
— Царевна! Ты вот о коне мечтала. Вот, пожалуйста!
Походят к избе. Все бросаются к ним.
— Где Вы были? Почему не отвечали на звонки? Вы нам съемку практически совали! Где Вас носило три часа? Эх! Вы меня доведете до инфаркта. Как Вам не стыдно? — беснуется режиссер, — А кобыла чья? Откелева?
— Это конь. Оттуда, — неопределенно махнул рукой Андрей, — Мы на нем спаслись. А мобильник посеяли.
— А кто со мной по нему болтал по-хамски? — ехидно вставляет второй режиссер.
— Сам вижу, что конь. Чай не слепой, — огрызается режиссер.
Андрей смотрит на свое запястье без часов.
— Но мы… Я сейчас объясню, — пытается оправдываться Светлана. Мы не виноваты. Это там зона такая. Мы провалились… в другое измерение. А сколько нас здесь не было?
— Часа три-четыре, — прикидывает водитель автобуса.
— А мы там были примерно сутки. Да Светик?
— Туда, в то время, — задумывается Светлана, — мы утром попали часов в одиннадцать по-московскому и оттуда смылись часов в пять-шесть утра. Вот считайте!
— Что за чудеса?! Идите Вы со своими с-с-сказками знаете куда! — заикается от злости режиссер.
— Мы больше туда не хотим!!! — закричали хором Светлана и Андрей. А Рей покачал головой.
— А чтоб Вы на самом деле провалились. Солнце уходит! Быстро по местам. Прекратить треп на площадке. Оператор, успеем? — бегает по поляне перед избушкой режиссер, заламывая руки.
— Возможно, — индифферентно отвечает оператор, — А, возможно, и нет.
— Начали! — командует режиссер.
Девушка в короткой юбчонке хлопает дощечкой с названием фильма «Кинокомедия «Там чудеса!..» строит рожицу и показывает всем язык. И отскакивает в сторону. Оператор наплывает с камерой крупным планом на грациозно, идущую, как манекенщица, Бабу-Ягу.
— Какая стать! — делает ей комплимент помощница оператора.
— Всем на площадке молчать, а то всех уволю! — орет режиссер.
В хоромы губернатора входит стражник, руководитель охраны воеводы:
— Не вели казнить!
— Проходи. Что стряслось?
— Разбойников повязали всех.
— Еще что?
— Пропали наши гости. В опочивальне их нет. И вообще нигде их нет. Все обыскали.
— Как так? Головой ответишь. Или ты не шеф моей безопасности? Ты мне ответишь! Ой, горе какое! Не сносить нам всем, женушка моя драгоценная, Наталья Дмитриевна, теперь головы. Правую руку Государя мы проморгали! Ищите! Не могли же они сквозь землю провалится?!
— Данила Никитич, а с разбойниками что делать будем?
— А что за ними числится?
— Разбой на лесных дорогах, хищения государственного имущества и средств.
— Как обычно! Тех, кто по-крупному воровал у государства — четвертовать, тех, кто средне, тех повесить, а кто немного, тем просто отрубить голову.
— А на кол сажать кого-нибудь будем?
— Непременно. Но мне сейчас не до них.
— Понятно. Не до них. Будет выполнено.
Губернатор и начальник его охраны видят из окна, что к дому подскакивают на лошадях государевы люди. Один остается внизу с лошадьми, второй взбегает по крыльцу и входит в дом губернатора.
Губернатор кричит охраннику:
— Иди, встречай!
Обращается к жене:
— А вот и по нашу душу пожаловали! Допрыгались! Сейчас будут пытать и повяжут за Главного ревизора.
Вестовой посланник Государя в сопровождении охранника входит в горницу и кланяется в пояс губернатору:
— Мы от Государя. Везем эстафету-депешу. Разреши, губернатор, передохнуть маленько. Устали. Какой час скачем. Водицы дай испить.
— Обязательно, непременно, — дрожа всем телом, подобострастно спешит к ним навстречу губернатор, — Передохните часок, медовухи откушайте, перекусите.
Он делает знак слуге угощать вестовых.
— А… как там Государь поживает?
— Боже храни Государя нашего, хорошо!
— А у нас здесь история произошла. Генеральный Ревиз…. Государя…
— Важное что? Сказать Государю по возвращении, чтобы к Вам его направил?
— Боже упаси Государя беспокоить.
— Здеся днями разбойнички напали на одного…
— Карать!
— Естественно! Но Генерального Ревизора по такому мелкому вопросу сюда гонять… Не лишне ли будет? У него и в Петербурге дел хватает. А давно вы его видели?
— Да нет, недавно.
— Он никуда не собирался ехать?
— Нет. Работает на месте. Жив-здоров. А что?
— Да так, мыслишка одна в голову пришла, как Государю нашему в великих делах его подсобить. Хотел с Главным Ревизором сначала посоветоваться.
— Так шлите ему депешу. Готовьте. Через три дня обратно поскачем, заберем.
— Так он точно жив-здоров?
— Здоров. Мы только четыре-пять часов назад его видели.
Слуга приглашает вестовых откушать и передохнуть. Они, благодаря, откланявшись губернатору, выходят из горницы. Охранник выходит тоже. Губернатор говорит жене:
— А этот хмырь, значит, и не ревизор вовсе. Он у нас день, почитай, провел. А вестовые, говорят, его в столице четыре или пять часов назад видели. Ну, и провел он нас этот прохвост с тобой, Натальюшка, моя! А уж страху-то я натерпелся.
Входит охранник губернатора:
— Что делать будем с этими дырами-то? Будь они неладны! Вот они у меня эти дыры где. Житья от них нет! Столько людей сгинуло!
— Оцепи их красными флажками, ограждения выстави, объявления напиши на щитах красной краской, мол, «Не входи-убьет!» или «Запретная зона!!! Стой!! Стреляю без предупреждения!»
— Эх! Если оградим, то народ наш, знаете, какой любопытный. Если оградить, то все и попрут туда сразу. Вы знаете, если где стихийное бедствие какое, то все местные жители иностранные туристы оттуда бегут, а наши туристы, бояре, купчишки, новорусские дворяне, наоборот туда отдыхать в район бедствия толпой прутся. Что немцу смерть, то русскому все нипочем! Да еще эти ямы перемещаются местами. Туда-сюда. Не оградишь, а сам в нее сгинешь! И крышка!
— Ладно, уговорил. Действительно, лучше эти ямы не афишировать, светить. Меньше людей пропадет.
— Я свободен тогда?
— Проследи, чтобы людей государевых напоили, накормили, и сам проводи их до околицы. А сбежавших проходимцев этих искать. Из-под земли их мне достать! Уж, я им!!
— Есть проводить напоить и проводить, — отчеканил охранник и вышел из горницы.
— Эх, этого проходимца, что себя за Главного ревизора нам, выдал, да его бабу в кандалы, да в подземелье, на хлеб и на воду! А их собаку — границу охранять! Или меня! А я еще этому прощелыге мешок с золотыми дал. Пропало мое золотишко!!
— Не печалься, родной, — молвит Наталья Дмитриевна, — Смотри, какие часики-ходики, какую редкую коллекцию монет 2014 года он оставил тебе взамен. Ни у кого на Руси такой нет! Не нужно тебе, толкни ее кому. Тебе гораздо больше наши бояре за нее выложат! А эти диковинные часики-ходики для руки!
— Умница ты у меня, моя голубушка! А про этот музыкальный инструмент — тсс! Не будем об этом никому говорить, чтобы до столицы не дошло. На всякий случай подстрахуемся. Молчок об этой музыке. Я его схороню в потайное место пока…. А сами сейчас давай послушаем, что там еще есть.
Губернатор включает плейер. Звучит песня. Губернатор садится рядом со своей супругой и обнимает ее за плечи. И начинает подпевать. Его супруга тоже…
Я люблю тебя так,
Что не сможешь никак
Ты меня никогда, никогда,
Никогда разлюбить.
— Ой, какая душевная песня! — млеет жена губернатора.
— Такая хорошая! Такая раз такая! Хоть какой толк от этого балабола, — не успокаивается губернатор и вновь готов завестись.
— Да, забудь ты о нем, мой дорогуша! — ластится к нему жена.
— А и правду. Давай дальше будем песни слушать, неси медовуху, голуба! — губернатор проводит руками сверху вниз по выдающейся груди, горячим бедрам супруги и хлопает ее по попе, направляя за выпивкой.
Губернатор в постельной рубахе с колпаком на голове на цыпочках подходит к печной кладке в доме и вынимает из стены четыре кирпича. И вкладывает в нишу ларец. Потом его закладывает кирпичами. Гладит это место ладонью:
— Так надежнее будет. Спрячу-ка я эти диковинные вещички. А то пойдут разговоры. Народ разнесет по свету не дай бог, не весть бог что! Потом ковшом не расхлебаешь. А так спокойнее!
Андрей и Светлана в окружении киногруппы наперебой, нервно рассказывают киношникам и Бабе-Яге историю, которая с ними приключилась.
— И вот мы здесь. Не верите?
Андрей показывают на коня:
— А конь по-вашему откуда у нас в лесу взялся?
— Так это хозяйки конь.
— Нет у меня никакого коня! — машет руками, открещиваясь, Яга, — У меня только кобыла.
Водитель заглядывает под брюхо коня:
— Точно конь! Да еще какой мерин!
— Вот!! Вот видите, а Вы не верите. Андрей, а покажи им монеты! — Светлана хлопает рукой по карману мужа.
— Ах, да! — Андрей достает из кармашек корсета золотые монеты и дарит по одной каждому члены съемочной группы и Бабе-Яге, — Вот Вам подарок из прошлого. Берите!
— Ой, у меня полтина золотая с надписью «Царь Петр Алексеевич-всея Руси повелитель»! — в восторге стонет гримерша.
— Ой, а у меня рубль золотой с изображением Петра! — вторит ей оператор.
— Сейчас каждая такая монетка триста тысяч рублей стоит! А то и поболее! — расхваливает монеты Андрей.
— Вот это другое дело! — рассматривает внимательно монету режиссер, вертя ее так и сяк, пробуя на зуб, — Сказки рассказывать все мастера.
— Вы, Евгений Степанович, нашему дорогому Петру Алексеевичу своим зубом мозг не прокусите! — зло мстит режиссеру за что-то прошлое рабочий сцены.
— А мне-то зачем такое счастье! — отворачивается старуха. У меня такого добра мешок под землей зарыт. У меня есть и слитки серебра одиннадцатого-двенадцатого веков — гривны, и монеты Дмитрия Донского, все с петухом, и монеты всех московских князей, на коих всадник попирает копытами змею, и петровские серебряные полтинники, полу полтинники, гривенники и «десять денег» — пятачки. Только ж это богатство мне ни к чему. Ведь люди непросто хотят быть богатыми, а беда в том, что все хотят быть богаче других. И зачастую не могут остановиться. Вот в чем беда. Богат не тот, кто имеет много, а тот богат, кто умеет радоваться и довольствоваться малым. Как я, например. Я самая богатая человек на свете.
Светлана дарит Бабе-Яге чудо-траву для лечения рака:
— А эта та самая трава «Три Маруськи» для лекарства. Вы говорили.
Старуха в восторге. Нюхает траву, разминает ее пальцами:
— Все! Рак побежден!!!
В центре Рязани идут раскопки старинного городища. Молодые парни и девушки в шортах, в платочках, в бейсболках. Здоровые, загорелые целеустремленные. Одни студенты таскают на носилках землю, другие вытаскивают из земли полусгнившие доски, бревна. Одна девушка находит старинную кладку и чистит ее кисточкой. Вдруг из кладки вываливаются два кирпича. Образуется ниша. Девушка испуганно зовет своего товарища:
— Ой! Мишка, я, кажется, что-то нашла! Беги сюда!
— Да, ну! Дай-ка мне сюда! Я поищу там.
Парень запускает руку по локоть в дыру и извлекает на свет божий пыльный, в драгоценных каменьях, ларец. Сбегаются другие студенты и зовут преподавателя, руководителя раскопками:
— Петр Иванович! Мы… нашли ларец!
— А ну-ка, а ну-ка! У бабушки было три внука. Осторожно, осторожненько, Владимир. Берите в перчатках. Открывайте!
Михаил с напрягом открывает ларец и одну за другой вытаскивает оттуда вещи: проржавевший плейер, титановые, как новые, часы. И петровские золотые. Все это осторожно укладывают на тряпочку, расстеленную на земле. И вдруг среди монет они видят юбилейные пожелтевшие, потускневшие Олимпийские рубли 2014 года.
— Чудеса! — воскликнул профессор. Этого не может быть, потому что такого быть не может. В принципе! Априори! Это исторический пласт. Нетронутый. Восемнадцатого века! А вещи современные!
— Фа-ннн-ассс-тика! — кричит, заикаясь, студент.
Все вокруг смеются.
— Степанов, прекрати кривляния! Это наукой необъяснимо с исторической точки зрения. Невероятно! Но, ведь, очевидно! — чешет затылок ученый, — Да-а-а! Задачка со всеми неизвестными! — чешет озадаченно под кепкой затылок профессор.
— Невероятно! Но, ведь, очевидно!! Факт! Да-а-а! Задачка со всеми неизвестными! — весело передразнивают его, корча кто как может рожи, студенты. И все десять человек одновременно чешут свои затылки… как седой профессор.
На даче, на лужайке около клумбы цветов Светлана пеленает новорожденного мальчика и кладет его в двойную коляску для близнецов, к сестричке:
— Эта бабушка Яга просто волшебница! Добрая Фея!
Любопытный Рей засовывает морду в коляску, смотрит туда и, радостный, высунув язык, вертится возле хозяев.
— Кудесница, эта Ягушечка!!! — обнимает жену Андрей.
Все в пышном снегу. Деревья перед избой Бабы-Яги в цветных лампочках. Рамы окон избы из стеклопластика. Между елями растянут красный транспарант «Даешь Новый Год!!!». Голубая елочка на полянке перед избой украшена яркими игрушками. В избе идет веселье. Оттуда слышны голоса, смех. А Бабка-Яга сидит в овчиньей шубе, в ушанке, в унтах на крылечке, снимает варежки и, настроив гитару, поет свою любимую песню «Ты не печалься». Рей сидит рядом со старушкой и внимательно слушает, поводя ушами.
Из избы на двор вываливает толпа людей. Здесь и Андрей со Светланой, и продюсер, и режиссер, и сценарист, и весь состав съемочной группы этой комедии, и внучки-правнучки Яги.
Режиссер-постановщик фильма, обнимая Ягу и скривившись от боли в позвоночнике:
— Бабуля! Новый год на носу! Пошли отмечать! А после двенадцать будут наш фильм с Вашим участием показывать. А можно Вам все же задать нескромный вопрос?
— Пожалуйста, но на нескромный вопрос будет нескромный ответ.
— Хорошо. Сколько Вам все-таки лет?
— Ответ такой: главное, чтобы ты был молод душой.
Бабка бодро поднимается, помогает режиссеру выпрямиться и ведет его, охающего, под ручку в избу.
Все вваливаются в избу и хватаются за бутылки и бокалы. На стене огромный плазменный телевизор с 3Д изображением. На экране Красная площадь. Большие деревянные настенные часы. Из нее выскакивает живая кукушка и кукует двенадцать раз одновременно с боем курантов. Все чокаются, задумывают желания и кричат хором под гром хлопушек за столом и петард во дворе:
— С Новым Годом! С Новым Счастьем!
Наташа удивленно спрашивает всех:
— А кто там во дворе пускает петарды?
— Как кто? — смеясь, отвечает Светлана, — Рей!!!
Голубое oзеро
В комнате телексной Управления торговли РСФСР за аппаратами шесть женщин. Перед каждой на столе слева стопки телеграмм для отправки, справа стопки уже отправленных. Шум, треск стоит адский, несмотря на звукопоглощающее покрытие на стенах.
Андрей обращается к крайней женщине от входа:
— Евгения Петровна, здравствуйте!
— Здрасте.
— Это телеграмма очень срочная.
— Правительственная? Не вижу молнии.
— Я серьезно. Можно отправить ее в первую очередь?
— Андрей Борисович. Вы что в первый раз здесь? Видите, сколько их срочных, — Она показывает на стопку на столе слева, — Вы в шесть часов по домам разбежитесь, а нам еще работать и работать. А за переработку нам не платят. Спросите у кого другого.
Евгения Петровна категорически отказывается взять у Андрея телеграмму. Андрей подходит к молоденькой, пухленькой блондиночке с косыночкой на шее.
— Анечка! Сделай милость. А? — Умоляюще смотрит на нее Андрей.
Аня поднимает на неотразимого Андрея глаза и заливается румянцем во все лицо.
— Аня-я-я! Ну, пожалуйста. Не кто-нибудь там. Сам главный просил. Вникаешь?
— Давайте уж, — вздыхает Аня.
Она отворачивается, пряча пунцовое лицо от Андрея, а правой рукой беря у него бумажку.
— Вот золотце!
Андрей целует девушку в макушку. Девушка дергает неодобрительно головой:
— Только вот без этого!
— Ухожу, ухожу, ухожу. Спасибочки большое! А Вы все…!
— Только появись здесь еще со срочной телеграммой! — говорит ему вслед Евгения Петровна.
Машинистка у окна, улыбаясь, грозит пальцем Андрею и тут же говорит Ане:
— Анюта! Не делай поблажек никому, а то на шею сразу сядут.
Аня краснеет еще больше.
— Только в порядке живой очереди, — добавляет машинистка-оператор вслед уходящему Андрею.
— Или за шоколадку, — советует третья машинистка.
Аня склоняется над клавишами и углубляется в работу, а Евгения Петровна молча качает многозначительно головой, на что другие женщины с пониманием ей молча кивают.
Торопясь по дороге в отдел, Андрей заскакивает в канцелярию. Там только одна высоченная девушка Оля завивает свою средней длины косу. Увидев Андрея, она сразу забывает о косе, вскакивает и бросается навстречу Андрею. Андрей даже слегка от нее отстраняется.
— Привет, Ольгунчик! Как ножка зажила? Раз ты так уже прыгаешь!
— Зажила давно! Если бы не ты тогда на току, в совхозе, я бы давно была инвалидом. И ходила б с палочкой или на костылях. Спаситель ты мой!
— Ладно. Чего уж там. Я по делу.
— А без дела никак нельзя?
— Мне бы дырокол и пять папочек-скоросшивателей. Мой какой– то гад слямзил.
— Десяток хватит?
Ольга было протягивает ему канцпринадлежности, но потом прячет их за спину:
— А если дам, сегодня пойдем в кино. Я приглашаю.
— Сегодня никак не могу, Оля, ну никак.
— А завтра? — Ольга складывает канцелярские принадлежности в картонную коробку.
— Я ж в Академии учусь, да еще партнагрузка, как кандидату… Ничего не успеваю.
— А когда сможешь?
— В летние каникулы…
— У-у-у… Сколько еще ждать до летних каникул.
— Все. Я побежал.
Андрей пытается отнять у девушки коробку с канцелярскими принадлежностями, а она прижимается своим лицом к его лицу.
— Не дам! Отними!
Андрей еле увернулся от объятий девушки и слегка дергает Ольгу за косу.
— Какая косища! Прелесть. И редкость по нашим временам! Ты ее береги. Не обрезай. А то я заплачу!!
— Пока, пока! — Заунывно тянет ему вслед удрученная отказом Ольга. Вдруг она опускается перед ним на колени и берет рукой его руку и прижимает к своей щеке.
— Я тебя люблю.
Андрей стоит как вкопанный, тихонько высвобождает руку и бочком идет к двери.
— Знаю. Оленька! Знаю…. Не мучай меня. И себя тоже. А? Что я могу сделать, если я такой… дурной. Дубина! Прости! Пожалуйста.
— Прощаю. Шепчет Оля.
Андрей с картонной коробкой и папками идет по коридору в свой отдел и вдруг видит стоящую у стенной газеты смеющуюся незнакомую стройную миловидную блондиночку с интересом читающую эту газету. У Андрея что-то щелкает внутри, и он не может оторвать глаз от девушки и, преодолевая не свойственную ему робость, тихо подходит сзади к девушке:
— Интересно?
— Ага!
— А что именно интересно?
— Вот этот рассказ юморной…
— Ах, этот?
Андрей показывает дыроколом на рассказ на стенде.
— Так это мой.
— Да? Талантливо. Есть что-то в нем что-то такое…
— Еще бы! И передовица тоже моя.
— Вся газета Ваша?
— Не вся. Но и рисунки мои.
— И оформление?
— А как же. Тоже мое.
— Класс!
— А Вы откуда появились такое чудное создание природы в нашей торговой обители?
— Чудное создание пришло к Вам сюда работать. Я и раньше здесь работала до командировки.
— Из загранки? Издалека?
— Из Болгарии.
— И долго там были.
— Три года.
Марина задумывается, как бы что-то припоминая.
— Меня можно звать Андреем. А Вас как именовать?
— Именуйте Мариной.
— Очень приятно, Мариночка. Такое имя морское. Морская, значит. Из пены, значит, к нам всем вышли.
— Да, вспоминаю что-то про пену.
Андрей протягивает ей руку, освободив ее от папок, которые берет подмышку.
— Позвольте пожать Вашу ручку. Очень приятно познакомиться.
— Извольте. Знакомьтесь.
— И где же мы трудимся?
— Мы трудимся в бухгалтерии.
— Ну, теперь у меня в бухгалтерии свой человек!
— Так уж и свой!
— Свой, свой, я чувствую, что свой.
— Какой Вы, однако, чувственный. Надо же! — Марина машет Андрею пальчиками и уходит.
Андрей ошарашено смотрит ей в след.
— Вот это да! Краля! Кралечка! Кралюля! Кралюценция! Кралюлечка! Ничего себе деваха! Дела…
Задумываясь, он смотрит в потолок, но ничего там не высмотрев, кроме желтого подтека, дергает головой, чтобы прийти в себя, и задумчивый, идет дальше по коридору, напевая на ходу.
Марина! Марина! Марина!
Зовет одинокий корсар.
Марина! Марина! Марина!
Как долго тебя я искал.
Я плыву к Марине по морской пучине
По морской пучине к озорной Марине
Но она в подводном недоступном мире!
За большим столом в квартире, где проживает Андрей, сидит веселая компания и отмечает День рождения хозяйки дома и мамы Андрея Марии Николаевны. Во главе стола именинница с мужем Георгием Федоровичем, слева от них Сергей Яковлевич, бывший фронтовик, с женой Верой, далее Андрей. По левую сторону стола сидят двоюродные сестры Марии Николаевны Тоня и Надя с дочерью. Напротив именинницы — соседка по дому Елена Семеновна. С рюмкой водки в руке поднимается Сергей Яковлевич:
— Дорогая наша Муся! Каждый год мы собираемся здесь всей нашей постоянной компанией, слава Богу, чтобы поздравить тебя с Днем рождения. Следует отметить немаловажный факт, что годы идут, а ты Муся не меняешься, только хорошеешь и как всегда бодра и полна жизненных сил. Ты великая оптимистка, с которой мы все берем пример в меру своих сил и способностей. Желаем тебе от всей души здоровья, благополучия и побольше тебе приятных новостей и хороших, светлых событий в твоей жизни. За тебя, Мусечка!