ВАЛЕРИЙ РУСАЛОВСКИЙ
Герои
Ушедшей страны
ПОВЕСТЬ
КАЛИНИНГРАД 2016
ВАЛЕРИЙ РУСАЛОВСКИЙ
Герои
Ушедшей страны
ПОВЕСТЬ
КАЛИНИНГРАД 2016
Посвящается
Героям Советского Союза,
участникам Восточно-Прусской операции
и штурма Кенигсберга.
Наказ от родных
Глубокая осень в Оренбуржье бывает солнечной и сухой. Упавшая с карагача и тополей листва придаёт пустынному пейзажу степи унылый характер. В садах и огородах вместе с опавшими листьями жгут последнюю ботву. Прозрачный сухой воздух, наполненный дымным дурманом, будоражит воображение, и кажется, что нет ничего милее, чем те родные места, где прошло твоё детство и юность. И снова хочется мечтать, любить как прежде и лететь в далёкие, чужие края.
Но вдруг тебя охватывает беспокойство. Как много утеряно: и первая любовь, и верные друзья, любимые учителя и просто те, кого называют земляками.А ты вдыхаешь, всё тот же пьянящий воздух в переулках знакомых улиц, но уже без тех, кто был рядом. Без тех, с кем прошли твои лучшие годы, и нет уже возврата в прошлое. Они, как и ты, в течение жизни пристали к другим берегам. Многие уже навсегда покинули эту землю, и это ещё больше обжигает твоё сердце. Как же несправедлива наша жизнь, и нет ни сил, ни способа с этим мириться. Такова суровая плата за счастье пожить в этом вечном мире.
Вот и я на этот раз приехал на родину, чтобы отдать свои последние почести и сыновний долг матери. В день похорон из села, что в пятидесяти километрах от нашего районного центра, приехали родственники по материнской линии. Это были два седовласых мужчины и тётя Валя, которую мы так называли ещё в детстве и продолжали называть, став взрослыми. Я знал, что она работала библиотекарем, носила фамилию Козенкова и была дочерью заслуженного в крае председателя колхоза.
|
|
Буквально с порога эти люди вызвали у меня симпатию и уважение. Не верилось, что это простые сельские жители. Сколько светлой и чистой энергии исходило от их красивых и благородных лиц. Мне трудно ориентироваться в хитросплетениях родственных связей, но я точно знал, что все мои близкие и дальние родственники приехали в России из Украины ещё в дореволюционный период. Именно они были первыми, кто подымал целину в Оренбуржье и Казахстане. Защищали свои земли от красных, потом от белых, потом стояли насмерть в огненные сороковые и снова подымали целину уже в шестидесятые.
Именно такие мужики из сельской глубинки и рабочих окраин мёрзли годами в окопах, горели в танках, гибли тысячами, закрывая своими телами страну. Это они на своих плечах принесли нашему народу такую мучительную и такую долгожданную победу в сорок пятом.
Возможности поговорить не представилось, и уже после поминок мы наскоро прощались. «Ты где сейчас живёшь?» - спросила меня тётя Валя. – «В Калининграде», - отвечаю я. – «А ты знаешь, что там похоронен наш Василий?» - «Да, конечно!» И опережая её дальнейшие вопросы, выкладываю всё, что знал о нём. Взоры внимательных глаз прикованы ко мне, словно экзаменуют. Чувствую, как начинает гореть лицо, и я в завершении говорю: «Имя Василия носят улица в Калининграде и рыболовный траулер». Вижу улыбку и одобрение со стороны моих собеседников. Напряжение уходит. «Всё правильно», - кивнула головой тётя Валя. Я понял, что она осталась довольна, тем, что я не безразличен к прошлому и памяти близких для них людей. И только сейчас я обратил внимание на орденские планки на пиджаках у мужчин. В основном награды военных лет, в числе которых по несколько боевых орденов. Наверное, от этого я вдруг почувствовал себя причастным к их большой победе. Ведь они победители были рядом со мной, и это давало радость и веру в будущее.
|
|
Все замолчали и задумались. Наверное, их мысли в этот момент были в Сталинграде или Вене. А, может быть, в горящем танке или прифронтовом госпитале, но надо было расставаться. На прощание хотелось сказать тёплые и добрые слова, но, как всегда бывает в таких случаях, я не нашёлся. А неожиданно для себя спросил: «Остались ли у вас награды Василия?» - «Нет, - ответила тётя Валя. - Ни личных вещей, ни наград его мы не получали ». – «Почему? Ведь документы с наградами лётчики и разведчики, уходя на задание, сдавали в штаб!» Мой вопрос тягостным молчанием повис в воздухе.
Уже сигналил водитель автобуса, призывая своих пассажиров к отъезду. Мы обнялись. «Ты отнеси от нас на его могилу цветы», - тихо сказала тётя Валя, и мужчины закивали головами, облегчая тем самым наше расставание. Тогда я ещё не знал, каким долгим будет этот путь и что мои цветы герою будут несправедливо запоздалыми.
Пройдут годы, и я снова буду в родных краях, и мне захочется встретиться с желанными моему сердцу людьми. Но, увы, время порвёт нити этих желаний навсегда, оставив в памяти их светлый образ и наказ, который я буду помнить всегда.
|
|
Бескрайние оренбургские степи, покрытые островками ковыля, полыни и солончака, давали стране не только хлеб, сталь и уголь, но и крепких духом людей. Когда говорят, что сибирские дивизии изменили ход войны, остановив немцев под Москвой, то это, несомненно, так. Но в числе этих дивизий и полков были уральские рабочие, башкирские крестьяне, потомки оренбургских казаков, изгнавших Наполеона из России. В безоблачном небе Оренбуржья готовились тысячи воздушных бойцов, которые потом геройски сражались в истребительных, бомбардировочных и штурмовых полках, покорив небо Европы, разбив наголову вероломных фашистских захватчиков.
Экипаж штурмовика
Из официальных источников о Василии известно следующее: гвардии майор Козенков Василий Георгиевич, командир эскадрильи 136-го гвардейского штурмового авиационного полка. Родился в 1923 году в Оренбургской области. С 1934 года жил в Актюбинске (ныне город Актобе в Казахстане), где окончил семь классов. Работал на заводе ферросплавов. Увлекался авиацией, в 1940 году окончил Орский аэроклуб, а в 1942 году Актюбинскую авиационную школу.
На фронтах Великой Отечественной войны с октября 1942 года. Воевал в составе 8-й, 4-й и 1-й воздушной армиях, на Западном, Сталинградском, Южном, 4-м Украинском и 3-м Белорусском фронтах. Участвовал в обороне Москвы, в Сталинградской битве, освобождении Крыма, Украины, Белоруссии, Литвы, разгроме врага в Восточной Пруссии.
Звание Героя Советского Союза присвоено за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство. При штурме Кенигсберга свой объятый пламенем самолёт отважный летчик направил на скопление боевой техники и войск противника в районе артиллерийского завода «Остверк» (по некоторым данным совершил огненный таран, повторив подвиг Николая Гастелло).
Это официально, а неофициально Василий Козенков был уже героем и примером для других воздушных бойцов задолго до своего последнего вылета, и об этом красноречиво говорят его боевые дела и награды.
За годы войны он совершил 285 боевых вылетов: из них 115 на У-2 и 170 на Ил-2, а также ещё 12 вылетов на У-2 для обеспечения связи на Западном фронте. На его счету 10 уничтоженных танков, 40 автомашин, два железнодорожных эшелона, много зенитных орудий, 9 самолетов противника и более 300 немецких солдат и офицеров.
В 22 года он уже был награждён семью высокими воинскими наградами СССР. Из них: четыре ордена Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды. Орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда» Василий Козенков был удостоен уже «посмертно» 19 апреля 1945 года.
Приказом Главного управления кадров Народного Комиссариата обороны СССР от 13 июля 1945 года исключён из списков офицерского состава Красной Армии. Похоронен в местечке Горджнек (Польша). Перезахоронен в братскую могилу на мемориальном комплексе «1200 гвардейцам» в городе Калининграде в числе семи Героев Советского Союза.
Именно на этот Мемориал и отправился я в один из солнечных дней, Девятого мая с желанием выполнить данный мне наказ. В Калининграде этот праздник всегда проходит с особым торжеством, в атмосфере высокого патриотического подъема. И это не случайно. Калининград военный город, здесь дислоцирован штаб Балтийского флота и 11-ой гвардейской армии *, которая штурмовала Кенигсберг. И, конечно, бесценная живая память истории,- это ветераны войны, те, кто освобождал этот город.
После военного парада по традиции все идут к мемориальному комплексу возложить цветы на могилы павших воинов. Но мне в этот день не удалось найти своего героя, и я положил цветы у стелы, сооружённой в честь лётчиков-штурмовиков, освобождавших Восточную Пруссию и Кенигсберг.
С этого дня сомнения о захоронении экипажа не покидали меня. И чтобы их развеять, я несколько раз приезжал на этот мемориальный комплекс и в тишине долго ходил от плиты к плите, всматриваясь в имена погребённых бойцов. Но нужных мне фамилий не находил. Именно здесь мне вспомнились слова Владимира Высоцкого, словно специально написанные для этого места и этих героев.
Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - гранитные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы -Все судьбы в единую слиты.
Кроме Василия Козенкова в его последнем боевом вылете, был воздушный стрелок, гвардии старшина Белов Иван Семенович, 1917 года рождения, уроженец Калининской области. Под стать Василию Белов был награждён орденом Красного Знамени, Красной Звезды, орденами Славы 2-ой и 3-й степени, медалью «За боевые заслуги» и «За оборону Сталинграда».
Воевать в экипаже Козенкова Белов начал с июля 1943 года, совершив в последующем более 120-ти боевых вылетов на Ил-2 в качестве воздушного стрелка. За это время он успешно провёл семь воздушных боёв, уничтожив два немецких истребителя «Фокке-Вульф» и нескольким нанёс повреждения, вынудив их отказаться от воздушной схватки.
На его личном счету также много наземных целей, в числе которых автомашины различного класса, склады с боеприпасами и оружием, малокалиберные зенитные установки с расчётами, десятки уничтоженных немецких солдат и один сожжённый на аэродромной стоянке самолёт. Его своевременные и чёткие доклады командиру, а также хорошее знание оружия и эффективное его применение в бою не раз спасали жизнь экипажу.
Получив первое боевое крещение в огненном сентябре 41-го, Иван Семёнович успешно воевал до своего последнего вылета в апреле 1945 года. В боях был ранен, но оставался в строю и долечивался на борту самолёта в жарких схватках с противником. Воздушных стрелков всегда не хватало в боевых расчётах штурмовых авиачастей. Поэтому были случаи, когда их место занимали офицеры, до заместителя командира полка включительно, и шли в бой в составе экипажа, где командирами были их подчинённые.
Послевоенные годы выветрили память о Белове, и он несправедливо оказался забытым. Какая-то неведомая сила пыталась разделить экипаж после их гибели. Словно не они спина к спине сражались до последней минуты, а потом вмести ушли в бессмертие. Лётчик никогда не бросал стрелка, а стрелок лётчика - в любой ситуации. Их жизнь и успех боя всегда зависели друг от друга. Но стрелки гибли чаще, и лётчикам приходилось натаскивать новичков, отрабатывая слаженность экипажа уже в бою.
В Ил-2 стрелок был защищён бронёй хуже, чем командир, и за это приходилось дорого платить. От действий немецких истребителей на одного вышедшего из строя лётчика приходилось до восьми убитых или раненых стрелков. Соотношение же потерь от огня зенитной артиллерии практически было равным. Если самолёт был сбит с земли зенитной артиллерией или танком, то экипаж успевал выпрыгнуть и спастись на парашюте или погибал.
В донесении о безвозвратных потерях они единый экипаж, числились погибшими в разное время, так Иван Белов шестого, а Василий Козенков седьмого апреля 1945 года. По всем официальным данным, местом их захоронения был мемориальный комплекс в Калининграде. Но на деле, ни тот, ни другой на новом захоронении не значились.
Ответ на вопрос о дате смерти Ивана Белова разрешился после снятия грифа секретности с документов о безвозвратных потерях в годы войны, и история ошибки стала понятной. Так на второй день штурма Кенигсберга, 7 апреля 1945 года, 1-я гвардейская штурмовая авиадивизия потеряла два штурмовика Ил-2. Первый экипаж в составе Василия Козенкова и Ивана Белова принадлежал 136-му авиаполку, а второй - гвардии старшего лейтенанта Ефима Исаева и гвардии старшины Григория Березы 74-му.
Оба полка дислоцировались в одном населённом пункте, южнее Кёнигсберга и наносили бомбоштурмовые удары по городу-крепости, расчищая путь танкам и пехоте. В этой сложной обстановке сотрудники кадровых органов дивизии, отрабатывая документы, совершили ошибку. Так как донесения о потерях офицерского и сержантского состава делались разными исполнителями, то офицеры Козенков и Исаев были внесены в списки одним числом, а старшина Белов и Береза другим.
Это, конечно, ни в коем случае не бросает тень на прославленную авиадивизию, в которой за годы войны было воспитано 7 дважды Героев Советского Союза, 72 Героя Советского Союза и 23 полных Кавалера орденов Славы. Одним из таких Кавалеров был воздушный стрелок Григорий Береза. Ивана Белова тоже можно отнести к неполным Кавалерам ордена Славы, так как он имел два ордена из трёх определяющих это звание.
Орден Славы - военный орден СССР - учреждён 8 ноября 1943 года. Им награждались лица рядового и сержантского состава Красной Армии, а в авиации и лица, имеющие звание младшего лейтенанта. Вручался только за личные заслуги, воинские части и соединения им не награждались. На фронте его ещё называли «солдатским орденом», что в целом соответствовало его непосредственному назначению.
Орден Славы по своему статуту и цвету ленты почти полностью повторял одну из самых почитаемых в дореволюционной России наград - Георгиевский крест. В 1967 и 1975 годах были введены дополнительные льготы полным кавалерам ордена Славы, уравнявшие их в правах с Героями Советского Союза.
В донесениях о безвозвратных потерях экипажа Исаева в графе о захоронении значилось: «Ефим Исаев не вернулся с боевого задания». А напротив фамилии Григория Березы стоял прочерк.
Время долго прятало тайну их гибели, и лишь через 43 года она была раскрыта. 11 ноября 1988 года при очистке водоема в парке «Южный», что в десяти минутах ходьбы от железнодорожного вокзала Калининграда, были обнаружены части самолета-штурмовика Ил-2, останки пилота и воздушного стрелка. А вместе с ними личное оружие и обгоревшие документы.
Самолет Ефима Исаева и Григория Берёзы был сбит из зенитного орудия и упал в воду одного из озер этого парка. Останки летчиков были подняты и захоронены на их родине. А у места их гибели открыт памятный знак, гранитный валун серого цвета с закрепленной на нём памятной доской с теребящими душу словами:
От воинов, честных, простых,
Победы и мира достигших.
Прошу, кто остался в живых,
Скажите спасибо погибшим.
Родина, которую защищал Василий Козенков, не забыла своего героя и увековечила его память в названии улиц в Калининграде, Санкт-Петербурге, Барнауле, Кувандыке, Вильнюсе и Актюбинске. На зданиях школы № 22, где учился герой, и управлении завода ферросплавов в Актюбинске, а также в городе Калининграде на главном корпусе завода «Электросварка»** установлены мемориальные доски. Его именем был назван рыболовный траулер с пропиской в порту Калининграда.
Бюсты Василию Козенкову установлены на его родине в Кувандыке и улице, носящей его имя, в Калининграде. Конечно, с распадом СССР что-то из этих почестей утратило свою силу или вовсе исчезло, но память о нем запечатлена в сознании благодарного потомства на века, и это незыблемо.
Но, несмотря на огромную работу по увековечиванию памяти героя и публикаций о его подвиге, факт захоронения экипажа оставался тайной. Слишком много было в этом противоречий и вымысла, лишенных, как бывает в таком случае, своего логического завершения. История исчезновения самолёта Ефима Исаева и Григория Березы, найденного только через 43 года, подталкивала к более тщательному изучению фактов, связанных с гибелью экипажа Василия Козенкова.
Памятный камень
Поскольку из обнародованных фактов было известно, что штурмовик Козенкова был сбит над Кенигсбергом в районе завода «Остверк», (в последующем завод «Электросварка» в Калининграде), то это могло послужить шансом найти упавший самолёт с останками лётчиков, и я, не раздумывая, набрал номер телефона завода. 
Вскоре меня встретила приятная женщина, назвавшаяся начальником отдела кадров, и попросила подождать одного из ветеранов предприятия, который мог ответить на мои вопросы.
Долго ждать не пришлось, подошедший мужчина оказался ветераном войны, что облегчало наше общение. К тому же был одним из тех, кто устанавливал памятный камень погибшему экипажу. Пока шли, я говорил о цели своего приезда и видел, что это вызывает недоверие и раздражение у моего собеседника.
И вот мы уже подошли к месту. Обычный день, но у памятного камня стоят живые цветы, везде убрано, выкрашено. Чувствовалась неподдельная живая связь с героическим прошлым. Наверное, здесь они сверяли себя с теми, кто, не вернувшись с войны, остался навечно в обелисках и памятных знаках.
Теперь стало понятно, что это место для них было частицей их фронтовой юности. А для других просто напоминанием о войне и памятью о погибших. Но я не преследовал цели отнять у них эту святыню. Нет! Мне лишь хотелось поклониться могиле героев и положить на неё цветы.
На массивной металлической плите текст-посвящение подвигу. Я вчитываюсь в строки. «Это место стало у вас святым?» – обращаюсь я к своему спутнику. – «Да, кивает он головой и продолжает. - Каждый раз в День Победы сюда приходят ветераны войны и возлагают цветы. Ещё несколько лет тому назад с ними приходили и родственники Василия Козенкова, но в последнее время я их уже не видел».
«Это и есть место падения самолёта? – задаю я самый главный вопрос». – «Нет! Это не так, - отвечает мне ветеран. Просто мы выбрали удобное место и оборудовали его. Раньше здесь была воронка от снаряда, которая потом превратилась в небольшое озеро. Мы его засыпали землёй и установили памятный камень, а потом и всё остальное». – «Почему именно здесь?» – ненавязчиво спрашиваю я собеседника. – «Потому что он упал, где то в этом районе, но точное место падения нам неизвестно». «Понятно! А вы не пытались его искать?» - «Нет». - «Почему?» - допытываюсь я. – «Ну, во-первых, прошло много времени, а потом, скорее всего, самолёт при падении взорвался или сгорел. Что в этом случае можно найти?» - теперь он уже задаёт мне свой вопрос. Но я не знаю, что ответить, и молчу. Но верить, что это всё было так, не хочется.
Ветеран говорил со знанием дела, так как многое видел своими глазами на войне. Конечно, с таким выводом я не мог согласиться, так как знал, что лётчиков всегда хоронят. Даже когда самолёт уходит на четыре, пять, шесть метров в землю или разлетается на куски. Собирают по кусочкам и хоронят. Конечно, когда проходят годы, то это уже становится невозможным. Возразить в данном случае было нечем, и мы оба замолчали, прекрасно понимая, что возврата в прошлое нет.
Прощаясь, я посмотрел в подобревшее лицо ветерана и сказал, показывая глазами на плиту: «Белов был гвардии старшиной, а не сержантом. Он прошел всю войну и погиб героем». – «Как же так!» - удивился он. Потом, спохватившись, ответил: «Ну, теперь уже не исправишь, как есть, так есть». Молча я кивнул головой, и мы закрепили наше доброе расставание крепким рукопожатием.
Но как бы то ни было, эту встречу я считал большой удачей для себя. Мне удалось встретиться с неравнодушным человеком, живым свидетелем нашей героической истории. В душе я потом ещё не раз сказал ему спасибо за памятный камень, к которому он приложил свои рабочие руки, за то, что так ревностно берёг память об ушедших героях.
Ясно было только одно: надо искать упавший самолёт или хотя бы реальное место его падения. Но исключать версию ветерана о его взрыве тоже было нельзя. Чтобы ясно представить картину происшедшего, по крайней мере, надо было хорошо знать не только экипаж, но и машину, на которой он выполнял боевую задачу и, конечно, условия при её выполнении.
Оружие победы
Штурмовик Ил-2, созданный в конструкторском бюро Сергея Ильюшина, изначально задумывался авиаконструктором как «Крылатый танк», наверное, и потому он стал самым массовым самолетом, выпускавшимся в 40-х годах. Наземные войска особо нуждались в поддержке с воздуха, а её можно было получить только от штурмовиков. Всего было выпущено более 36 тысяч этих самолетов.
Главная особенность штурмовика - это включение брони в силовую конструкцию самолета. Бронирована была вся носовая и средняя часть фюзеляжа. Броня также выполняла, помимо своей основной функции защиты пилота и мотора от вражеского огня, роль несущего корпуса носовой и средней части фюзеляжа.
Корпус собирался из двух десятков броневых листов, скрепленных между собой дюралюминиевыми профилями, винтами и стальными заклепками. Толщина задней стенки корпуса составляла 12, а остальных - 4, 5, 6 и 8 миллиметров. Лобовое стекло фонаря представлял собой пакет толщиной 55 миллиметров, набранный из множества стеклянных параллелепипедов, наклеенных на плексигласовую основу.
В годы войны Ил-2 стал основой нашей фронтовой авиации, выполняя практически любые задания. Использовался как штурмовик и как бомбардировщик ближнего действия, а когда было очень надо, то применялся как истребитель или разведчик.
Но создать в одночасье машину, которая сочетала бы в себе мощное вооружение, высокую скорость и надежную броневую защиту, практически было невозможно. Поэтому Ил-2 постоянно претерпевал модернизацию.
Вначале он выпускался одноместным, но большиепотери от воздействия истребительной авиации противника из-за незащищённости задней части машины вынудили конструкторов создать кабину для воздушного стрелка. Вооружением стрелка стал мощный по тому времени одноствольный пулемет калибра 12,7 миллиметров. Таким образом, вопрос защиты задней полусферы был решён, и самолёт стал двухместным, но защищённость самого стрелка была хуже, чем лётчика, и они гибли чаще.
Переднюю полусферу штурмовика от самолётов противника защищал сам лётчик, при необходимости применяя две 23 миллиметровые пушки или два 7,62 миллиметровых пулемёта ШКАС. За характерную форму фюзеляжа Ил-2 получил прозвище в Красной Армии "Горбатый". Немецкие пилоты называли его "Бетонный самолет", а солдаты Вермахта - "Чёрной смертью", и, действительно, им было чего бояться.
Обрабатывая передовые позиции противника, штурмовики пускали реактивные снаряды, и, буквально, через секунду внизу полыхали взрывы. Одновременно с пуском реактивных снарядов включалось в работу бортовое оружие, пушки и пулеметы. И в завершение лётчики сбрасывали на противника стокилограммовые авиабомбы, так называемый "сталинский наряд", установленный в 600 килограммов. Без такой оснастки с 1942 года выпуск в боевой вылет штурмовиков Ил-2 запрещался.
Таким образом, при боевой нагрузке до 600 килограммовбомби 4-х реактивных снарядов полным боезапасом для пушек и пулеметов общая масса снаряженного самолёта составляла 6160 килограммов. Всё это, в свою очередь, снижало аэродинамические качества самолета, и лётчики между собой называли его – «дуб».
«Крылатые танки» не только наводили ужас на пехоту противника, но и сами жгли лёгкие и средние танки. Но уже в Курской битве они стали уничтожать и тяжёлые машины Вермахта. В том числе «Тигры» и «Пантеры», применяя против них противотанковые авиационные бомбы с кумулятивными зарядами (ПТАБ). Так с 5 июля 1943 года, используя новое оружие, штурмовая авиация «плавила» на поле боя все танки противника, лишая сухопутные силы их мощной поддержки. Не случайно за каждый сбитый советский штурмовик солдат Вермахта награждался «Железным крестом».
На задание штурмовики выходили различными группами, но в основном из шести самолётов. Так легче было, став в «круг», отбиваться от немецких истребителей, а также более эффективно работать по наземным целям, нанося непрерывные шквальные удары.
Истребители Люфтваффе были основным противником для штурмовиков даже тогда, когда их прикрывала своя авиация. Поэтому «бреющий полет» зачастую использовался, как один из способов спасения от фашистских «Мессершмиттов» и «Фокке-Вульфов».
Но эта высота зачастую была губительной для «горбатых», так как вся мощь оружия с земли была направлена на них. И штурмовики вынуждены были уйти со «смертельной высоты» на 1200-1500 метров, и оттуда, стремительно пикируя, наносить удары по наземным объектам и войскам врага.
Другим, не менее опасным противником для них, была зенитная артиллерия. Несмотря на 990 килограммов вживлённой в тело штурмовика брони, она могла надёжно защищать самолёт и экипаж только от пуль нормального калибра. Но уже не спасала от 20-ти миллиметровых немецких авиационных пушек и крупнокалиберных пулеметов.
Для поражения штурмовика Ил-2 было достаточно в среднем одного попадания снарядов калибра 37 миллиметров. Или трех-четырех попаданий 20-ти миллиметровых снарядов малокалиберной зенитной артиллерии. Несмотря на защитную тактику и броню самолёта, лётчики продолжали гибнуть. Иногда за год состав полка менялся дважды. Такая у них была работа, они шли в самое пекло. Сверху опасность исходила от истребителей, снизу - от зениток и наземных войск.
Из зенитной артиллерии более опасными считались «Эрликоны», счетверенные установки 20-ти миллиметровых зенитных пушек с общей технической скорострельностью 480 и 1680 выстрелов в минуту. Их лётчики узнавали по характерной трассе от множества летящих снарядов, «выстригающих» всё на своём пути в радиусе действительного огня в 1000 метров.
А именно в этом диапазоне высот происходило более эффективное бомбометание, пуски реактивных снарядов, применение пушечного и пулемётного огня. Все эти сложные операции лётчик выполнял под углом планирования 25-30°, с высот 500-700 метров. Для ведения прицельного огня по боевой технике и живой силе противника необходимо было опускаться до 200-300 метров.
Последствия сложной и опасной атаки экипажа подтверждались обязательным контролем с использованием фотоаппаратов и фотопулемётов, установленных на самолёте. Одним словом, работа лётчика штурмовика не такая уж простая, как может показаться на первый взгляд.
Огонь 37-ми миллиметровых автоматических зенитных пушек характеризовался белым разрывом в радиусе, не превосходящем 2500-3000 метров. Именно огонь малокалиберной зенитной артиллерии был более губительным для «горбатых». Но уйти от её огня, значит не выполнить поставленной боевой задачи, и они подавляли расчёты зенитных орудий порою даже ценой своей жизни.
Разрывы снарядов крупнокалиберной зенитной артиллерии отличались от других чёрным облаком дыма. Но этих снарядов лётчики меньше всего боялись, так как вероятность их попадания и плотность огня были небольшими по сравнению с малокалиберной зенитной артиллерией. Но именно от такого крупнокалиберного снаряда, вес которых доходил до 25 килограммов, и погиб экипаж Василия Козенкова.
* * *
Штурмовая авиация, как род войск, в основном использовалась в интересах сухопутных частей. В её задачу входило поражения живой силы и техники противника, разрушения его оборонительных сооружений и огневой поддержки наступающих войск. Но там, где создавались узкие места и войска несли большие потери, подключали штурмовиков.