Моя рука начала поглаживать член жестче, сжимая его настолько сильно, пока головка не начала пульсировать. Раздвигая свои ноги, я занял положение, которое было удобно для быстрой разрядки, но внезапно замялся.
Это было нечестно. Почему я должен кончить снова, когда Тесс, вероятно, в данный момент переживает кошмар наяву?
Это потребовало большой выдержи и крепко сжатой челюсти, но я ослабил захват на члене и впустил его из крепкого плена пальцев. Все мои мышцы сжались, и сколько бы ни стоял под душем, я совершенно не мог расслабиться.
***
Двадцать минут спустя, я вышел из своей спальни, одетый в серый костюм. Мрачный цвет отлично отражал мое настроение: напряженный, охваченный страстью и полностью сходящий с ума от женщины, которая схватила меня за яйца. В прямом смысле слова.
Проходя по дому, я отыскал Тесс в овальной комнате, куда я поселил ее после ужасного происшествия в доме Лефевра. Вся одежда, которую я приобрел для нее, оставалась тут. Мы не предприняли никаких действий для того, чтобы переместить ее в мою комнату. Решающий шаг на пути к тому, чтобы полностью признать, что наши жизни связаны в одну, не был предпринят, и я не мог понять, заставляло ли меня это нервничать, или же я все-таки был доволен данным фактом.
Тесс сидела на краю кровати, раскатывая чулок по своей гладкой шелковистой коже, затем закрепляя его ремешком кружевной подвязки, что виднелся из-под ее обтягивающей юбки. Она собралась вокруг ее бедер, очень напоминая ремень, и я желал сорвать ее.
Тесс была абсолютна права насчет того, почему я срывал одержу с ее тела. Это было символично. Способ уничтожать и разрывать без нужды убивать ее.
Она подняла взгляд и быстро вскочила на ноги, хватаясь за грудь. Изумительно скроенная блузка обтягивала ее соблазнительные формы, открывала взору намек на нежную кожу и бюстгальтер.
|
|
Мой рот наполнился слюной, я тяжело сглотнул от желания перекинуть ее через плечо и унести обратно вверх по лестнице. Пошло к черту, ее наказание. Таким образом я наказал и себя, а мне было достаточно для одного утра.
— Кью. Ты напугал меня до чертиков. — Она размяла плечи, избавляясь от страха в своих глазах, заменяя его интересом и влечением. — Я никогда не привыкну к тому, что ты приближаешься так тихо. Ты двигаешься, как чертово привидение.
Я послал ей полную раскаяния улыбку.
— Моя способность играет мне на руку, когда я не желаю быть услышанным. — Я сделал шаг по направлению к ней, выставляя напоказ свою жесткую эрекцию. — Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты думаешь, что находишься одна.
Она прикусила губу, наполняясь энергией. Ее взгляд остановился на моих губах, и я отбросил всякую осторожность и раздражение, и каждую гребаную эмоцию, наполненную страхом, словно выбрасывая их в окно.
Я схватил ее за затылок, притягивая к себе.
Тесс ахнула, ее руки уперлись в мою грудь. Моя кожа наэлектризовалась под ее прикосновениями. Я зарычал:
— Выходит, что наказывая тебя, я наказываю сам себя. — Я провел языком по ее нижней губе, покусывая, поддразнивая ее. — Мне не нравится это.
Она вздохнула и прижалась своим телом к моему. Задрожала, когда ее бедра качнулись вперед, устремляясь к моей ноге.
— Это значит, что ты позволишь мне кончить? — ее голос был тонким, пронизанный потребностью.
|
|
Я решительно подхватил ее на руки, чтобы бросить на кровать. Я не мог нормально соображать; все, что я хотел, так это почувствовать ее киску вокруг моего члена.
— Merde. Je suis désolé (прим. пер. Черт. Простите).
Тесс замерла в моих руках, смотря через мое плечо на открывшуюся дверь. Растерянная улыбка воцарилась на ее лице, щеки покрылись ярко-розовым румянцем.
— Доброе утро, Сюзетт.
Я застонал. Эта женщина выбрала самое чертовски неподходящее время. Я опустил Тесс, пользуясь моментом, прижимая ее к своему телу.
Она пыталась держать себя в руках перед персоналом, но ее пульс учащенно бился в жилке на шее, и мои глаза устремились к небольшому укусу оставленному мной. Ее кожа немного потемнела от моих неумолимо жестких прикосновений пальцев.
В тот момент, когда Тесс встала на ноги, я развернулся к Сюзетт, пронизывая ее взглядом суженных глаз и мрачным разочарованием, что наполняло мой голос:
— Qu'est ce qu’il y a? Что тебе нужно?
Она склонила голову к плечу, застенчиво улыбаясь Тесс, которая стояла позади меня. Чертова сестринская родственная связь, что была между ними. Мне нравилось, что у Тесс были друзья. Мне нравилось, что персонал любил ее. Но меня совершенно не устраивало быть третьим лишним, тем человеком, которого они будут обсуждать, когда я не буду их слышать.
— Вертолет готов к взлету. Капитан попросил меня пойти и найти вас. Вы пропустили взлет еще час назад
Приподнимая свой манжет, я посмотрел время на своих наручных часах Rolex — тех самых Rolex, что украл у моего отца после того, как застрелил его в голову. Проклятье, я также пропустил встречу запланированную на утро.
|
|
— Скажи ему, что мы будем готовы к взлету через пятнадцать минут, — приказал я, проскальзывая в свое привычное состояние властного генерального директора.
Сюзетт спешно покинула нас, а я развернулся к Тесс. Я просто не мог находиться рядом с ней, потребность завладеть ею была слишком высока. Сглатывая неумолимое желание, я кивком головы указал на ее укус на шее.
— Скрой это. Встретимся внизу через пять минут.
И я скрылся опять. Словно гребаный слабак.
***
Я нашел ту, кого искал, в месте специально отведенном для чтения на площадке второго этажа. Это место напоминало по внешнему виду холл, просторный и яркий — это создавало иллюзию неограниченной свободы, оставаясь в то же время тем же самым домом.
— Доброе утро, Сефена.
Она вздрогнула, прижимая к своей груди самый последний модный журнал, и сжимаясь на стуле. Ее кости на коленях резко выступали под материалом джинсов, которые я купил для нее, и она по-прежнему отказывалась носить что-либо, кроме мешковатых свитеров, которые скрывали ее изможденное тело.
Мои ладони сжались в кулаки, когда ярость пронзила меня. В ту ночь, когда Франко привел Сефену, она была одета в бикини, которое болталось вокруг ее тела, словно на египетской мумии. Больные ублюдки, которые продали ее, любили измываться над ней, опаивали ее, били и резали острыми предметами, пока она была обнаженной, и затем заставляли ее творить немыслимые вещи.
— Доброе утро, сэр. — Ее несмелый голос никогда не поднимался чуть громче шепота. Она отказывалась устанавливать со мной зрительный контакт, предпочитая теребить уголки страниц журнала и сжиматься в клубок.
Я презирал зловоние страха, исходившее от ее разрушенной души и избитого тела. Животное, жившее во мне, поджимало свой хвост в страхе, когда сталкивалось с такой жертвой, что была уже разрушена без шанса на восстановление.
Избитые девушки вызывали во мне желание защищать их от всякого зла, но в то же время они убивали мое возбуждение на корню. Я был преисполнен стремлением спасти и убить их одновременно только для того, чтобы вывести из состояния отчаяния.
Я держался на расстоянии, направляясь к перилам, чтобы предоставить ей немого пространства.
— Хочешь, чтобы я позвонил твоему мужу? Я уверен, что он был бы счастлив, поговорить с тобой.
Она яростно замотала головой, заставляя спутанные каштановые волосы вздыматься вокруг своего лица. Слезы в тот же момент неконтролируемо потекли по ее щекам.
— Нет! Я не могу! Он не должен видеть меня такой! Нет... Я не могу… Пожалуйста, не заставляйте меня.
Я поднял руку, сражаясь с желанием убежать прочь от такого отчаяния. Я не мог убежать от этого. Это было причиной моего существования. Это было единственной спасительной чертой характера, которая могла искупить ту злость, что существовала во мне.
— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько ты захочешь. Как бы то ни было, ему известно, что ты находишься здесь.
Я позвонил ему в сразу же, как только определил ее личность. Местная полиция узнала, где проживают ее родственники, по спискам без вести пропавших. Сефена была похищена от своего мужа в тот момент, когда они проводили медовый месяц в Греции.
Три гребаных года она принадлежала борделю, который специализировался на обслуживании элитных бизнесменов. Это было место, где не задавалось вопросов, где позволялись самые больные извращения, и где все держали рты под замком.
Сефена сидела вся в слезах. Словно в ужасном сне, что привиделся наяву, мне померещилась на ее месте Тесс. Сломленная, исхудавшая и разбитая настолько, что моя помощь являлась бесполезной тратой времени. Мысль, что такое могло произойти с Тесс, стиснула мое сердце таким страхом, что я не мог сделать и вдоха.
Тесс никогда не будет такой, как Сефена. Тесс принадлежит мне. Я буду защищать ее вечно.
Мне нужно было срочно уйти.
— Если тебе что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйся спрашивать. Я не буду торопить тебя, чтобы ты поговорила со своим мужем, но рано или поздно тебе придется встретиться со своим прошлым и двигаться дальше, если, конечно, ты хочешь обрести шанс на счастье. Ты нуждаешься в том, кто любит тебя, нет нужды скрываться в огромном доме, как этот. — Я подарил ей мягкую улыбку и спустился по лестнице.
Мои мысли неумолимо устремились к Тесс. Она будет работать на меня и это будет в некоторой степени облегчением. Будет хорошо иметь официальные отношения на работе. Чисто деловые. Мне будет непозволительно прикасаться к ней. Она будет моим работником — полностью под запретом.
Возможно, что в этом случае я мог бы рассмотреть в ней что-то кроме волевой женщины, которую желал сломить. И, может быть, я заставлю себя измениться от осознания того, что она равная мне.
«Ты все так же будешь жаждать ее крови, ублюдок».
Я тяжело вздохнул.
Даже в том случае, если бы мы сработались вместе, это повлекло бы за собой другого рода последствия в виде офисных сплетен. Как бы я мог объяснить своему рабочему персоналу, почему женщина, с которой я живу, не может сесть, не вздрагивая, или почему ей приходится маскировать косметическими средствами явные отметины на коже?
Голос Тесс раздался в моей голове: «Я сказала себе, что буду сражаться за тебя. Ты стоишь каждого боя, что мне приходится преодолевать. Каждой ссоры и преграды, что встречаются на моем пути. Я буду сражаться за тебя, потому что я влюбляюсь в тебя, Кью».
Неужели она, и правда, имела в виду именно это. Но все же я не мог позволить себе быть с ней абсолютно честным. Я убил своего отца, похоронил пьяницу, которая была моей матерью, и трахнул рабыню, когда освободил ее, а все потому, что у моей силы воли тоже был предел. Она возненавидит меня. Я ненавидел себя. Нет. Тесс никогда не узнает об этом. Так было лучше.
Единственный человек, который все знал, был Фредерик, а одного уже было более чем достаточно. Даже Сюзетт и Франко не подозревали о том, что произошло на самом деле.
Я предпочитал жить в темноте. Один. Я не желал, чтобы Тесс знала истинного меня. Она сбежит. Она нарушит свое обещание и оставит меня. А это было абсолютно недопустимо.
Хихиканье достигло моего слуха, когда я вошел в гостиную, направляясь в кухню. Я сохранил безразличное выражение лица, хотя на самом деле хотел нахмуриться, когда увидел Тесс и Сюзетт, стоящих близко друг к другу, с кружками кофе в руках.
— Так ты направляешься на работу в представительство компании Кью? Не испытываешь страх?
— Испытываю страх? С чего мне бояться? — поинтересовалась Тесс.
— Ну, иногда с Кью в пределах дома достаточно тяжело сладить. А работать с ним... — Взгляд Сюзетт поднялся, встречаясь с моим.
На этот раз я не сдержался и издал рык, который был заполнен долбаным раздражением, что я ощущал.
— Ты закончила, Сюзетт?
Она залилась яркой краской и стремительно рванула в кладовку.
Тесс звонко рассмеялась, делая большой глоток капучино.
— Не нужно срываться на бедную девушку. Она только хотела убедиться, что я готова морально.
Я раздраженно фыркнул, направляясь к уже налитому и идеально приготовленному латте. Может, Сюзетт не знала, когда следует держать свой чертов рот на замке, но она умела делать отличный кофе.
Солнце пригревало мою макушку и плечи через стеклянную крышу, благодаря которой кухня наполнялась ярким солнечным светом.
Тесс не сводила своего взгляда с меня, когда я пил горячий напиток. Я держал себя в руках. То, как она сидела с локтями расположенными на столе, и как чашка касалась ее губ, заставляло ее блузку немного приподниматься, обнажая бюстгальтер, что слегка прикрывал ее грудь.
Поддразнивания от красных отметин плети заставили мой член затвердеть в штанах, и все, чего я желал, так это схватить нож, разрезать одежду и оттрахать Тесс.
Мои ноги крепко стояли на месте, в то время как в глубине моих глаз виднелось неприкрытое желание наброситься на нее. Каждая часть меня ощущалась неправильной — неполноценной, но лишь до того момента пока я не возьму ее. Возьму ее выкрикивающую и издающую стоны, и умоляющую о большем.
Бл*дь, я очень хотел, чтобы ее киска жестко сжалась вокруг моего члена. Я хотел излить в нее свою сперму, чтобы она пахла мной на протяжении всего дня.
«Подумай о чем-нибудь другом. О Сефене. Подумай о бедной сломленной женщине, которая имела дело с такими ублюдками, как ты, и не смогла спастись».
Это махом уничтожило мою страсть, но лишь настолько, чтобы я не трахнул Тесс перед своим персоналом.
Черт возьми, мне следовало держаться от нее подальше в течение дня, чтобы не трахнуть у всех на виду.
Сюзетт вышла из кладовой, ее руки были нагружены мукой и различными продуктами. Ее тело пыталось вжаться в себя, стремясь казаться меньше, чем оно было на самом деле.
Она втянула в себя прерывистый вдох.
— Простите, господин. У меня не было намерения говорить что-то необдуманное. — В ее глазах царил тот же самый омерзительный страх, который раньше владел ею, когда она прибыла сюда впервые.
Я так усердно трудился, чтобы избавиться от этого разбитого взгляда, той части ее, которая была повреждена — разрушена мерзкими ублюдками, которые ломали ее кости ради удовольствия.
Я поставил кружку с кофе на поверхность стола и потер переносицу. Похоже, сегодня я был в ударе. Зля всех, и обращаясь со всеми, как полный придурок.
— Я совершенно не зол. Все отлично. — Я положил ладонь ей на плечо, но она отпрянула от меня, вздрагивая всем телом.
Черт побери, она регрессировала в своем состоянии.
— Не смей бояться меня, Сюзетт. Я никогда не сделаю тебе больно.
Тесс замерла на высоком барном стуле, не сводя своего взгляда с Сюзетт. Любой, кто не выжил из ума, мог заметить, что она не была больше той беззаботной хихикающей девушкой, что находилась тут минуту назад. Она была лишь жалкой оболочкой прежней себя. Избитая рабыня, которая настолько искалечена внутренне, что никогда не сможет иметь детей.
Мои слова постепенно проникли в разум, и Сюзетт неспешно кивнула. Постепенно ее плечи расслабились, и она положила продукты на поверхностность столешницы.
— Прошу прощения. Небольшая потеря контроля, не более.
— Ты в порядке? — едва слышно проговорила Тесс
Мои глаза устремились к ней. Язык ее тела полностью отражал язык тела Сюзетт — напряженные, ссутулившиеся, готовые обороняться от любого врага, которого они боялись. Тесс так и не рассказала мне того, что произошло с ней в Мексике, но если когда-нибудь она сделает это, я не буду ответственен за бесчисленную груду трупов, которые бы остались после этого.
Мы поклялись, что выследим тех ублюдков, и я планировал начать этот процесс сегодня. Мы и так слишком долго ждали.
Сюзетт встряхнулась, сбрасывая остатки страха.
— Конечно, не обращайте на меня внимания. Представим, что вы никогда не видели этого. — Она махнула рукой в беззаботной манере, смеясь. Это бы прозвучало правдиво, если бы не нервная резкость в ее голосе. — Я собираюсь заняться текущими делами. Увидимся, когда вы вернетесь сегодня вечером.
Без единого слова, она выскочила из кухни и исчезла.
В то мгновение, когда она ушла, между мной и Тесс с новой силой вспыхнуло неудовлетворенное влечение, и я ощутил пробирающее до костей знакомое чувство. Тесс сделала глубокий вдох, и ее кофе остался позабытым.
— Ты причина того, что она чувствует себя намного лучше. Ты причина того, что она снова может наслаждаться жизнью и радоваться. — Восхищение в ее голосе глубоко затронуло меня за живое. Я никогда не гордился тем, каким мужчиной был, но одобрение Тесс значило для меня все.
— Это не только я. Она излечила сама себя, возродив новый интерес к жизни. Ее выздоровление не было таким простым.
Тесс покачала головой, ее глаза наполнились блеском благоговения.
— Она не была бы жива, если бы не ты. — Ее голос опустился до хриплого отрывистого шепота, мой член отреагировал на этот призыв в ту же минуту.
Она спрыгнула со стула, направляясь ко мне словно идеальная кукла: светлые волосы, фарфоровая кожа, густые ресницы, что обрамляли самые потрясающие глаза, которые мне когда-либо доводилось видеть.
Взгляд, которым она посмотрела, практически опустил меня на колени.
Она принимала меня. Желала меня. Она заставляла меня чувствовать себя достойным.
Я мгновенно лишился дара речи. Я не чувствовал, насколько горячая была моя кофейная кружка. У меня вылетело из головы как моргать и дышать. Все что я мог, так это просто смотреть на женщину, которая успешно разбила меня на осколки только фактом своего существования.
Какого хрена происходит со мной?
Потребность между нами за долю секунды взвилась до небес, изгибаясь, словно под действием статического электричества.
Губы Тесс слегка приоткрылись, и я не мог смотреть никуда кроме них. Мы одновременно сделали шаг навстречу, подталкиваемые неведомой силой быть ближе, неспособные жить, если же нас будет разделять хоть какое-то расстояние.
Я облизал губы, испытывая практически физическую боль от желания поцеловать ее. Отхлестать. Оттрахать. Содрать с нее кожу. Обладать ею.
Моя грудь завибрировала, когда я схватил Тесс за затылок. Ее волосы приподнялись вверх, обнажая снежного цвета кожу. Призыв притянуть ее в мои объятия практически сотрясал мои мышцы.
Образы того, как я жестко трахаю ее в кладовой, вспыхнули в моих мыслях. Мы бы в жизни не смогли добраться до спальни. Я нуждался в ней. В эту. Чертову. Секунду.
Тесс была неподвижна, прерывисто дышала, крохотные пуговички натянулись на ее груди.
— Я имел в виду каждое слово, — прошептал я еле слышно, склоняя голову так, чтобы уткнуться в ее горло, утопая в чистом морозе и уникальном запахе, который принадлежал Тесс.
— Мммм...— простонала она, протягивая руки к моим лацканам пиджака и подтягивая меня ближе к себе. Я потерял равновесие, врезаясь в нее, оттесняя назад и впечатывая ее в кухонную скамью.
— Ты моя сила притяжения. Je suis à toi. Я твой, — пробормотал я.
Как я мог трахать ее, спать рядом с ней и заботиться о ней, когда совершенно не знал ее? Мое сердце знало ее, мое тело принадлежало ей, но я не обладал ее разумом.
А я желал этого. Нуждался в этом
Хватая Тесс за бедра, я расположил ее у моего члена. Мышцы ее подтянутого живота затрепетали, когда я как можно плотнее прижался к ней, удерживая ее у столешницы.
— Мне нужно узнать тебя, Тесс. Мне необходимо знать все, без исключения, факты о тебе.
Чувство собственности бурлило глубоко в моем животе, и мои мышцы сжимались от гнева. Я хотел обладать ее прошлым, настоящим и будущим. Я хотел быть ее первым и последним и навсегда принадлежать ей. Я хотел стереть из ее жизни все, где я не был ее центром вселенной.
Проклятье.
Мои губы обрушились на ее, и мы громко застонали. Руки Тесс исчезли с моей талии, лихорадочно пытаясь вытащить рубашку из-за пояса брюк.
Ее язык ворвался в мой рот без какого-либо сожаления, забирая каждую разумную мысль. Она требовала гнева. Она требовала дикости и жестокости, но на этот раз — впервые в жизни — я испытал желание поцеловать ее нежно.
Я не смог сдержать тихий смешок, что вырвался из меня.
Она прервала поцелуй, ее бровь приподнялась.
Я покачал головой, все еще чувствуя легкое головокружение от привкуса кофе и Тесс во рту.
— Ничего, — пробормотал я.
— Ты не можешь рассмеяться посреди поцелуя и отказаться рассказывать мне, Кью. — Одна из ее рук опустилась к передней части моих брюк, обхватывая мой член.
Я дернулся, придвигаясь ближе, когда она обхватила меня еще жестче.
— Я хочу знать.
Животное внутри меня взревело, я противостоял желанию отбросить руку Тесс прочь. Она была чересчур дерзкой рядом со мной. Она не боялась достаточно, чтобы утолить ненормальную болезнь, что жила внутри меня, но в то же время ее прикосновение немыслимо возбуждало меня.
Момент слабости являлся необъяснимым стремлением быть нежным. Нежным, ласковым. Я говорил на трех языках, но не мог понять суть этих слов. Независимо от того, кто бы ни скрывался внутри, он никогда бы не познал их. Это было мимолетным мгновением безумия думать иначе. Но я хотел, чтобы Тесс находилась в целости и сохранности, а чтобы это сделать, мне необходимо было приручить себя. И не важно, насколько цепь будет сжимать мое горло.
Отшатываясь назад, я отстранился от хватки Тесс и взял обратно свой кофе. Я выпил его, приветствуя ожог на своем языке — боль помогла твердо стоять на ногах. Это помогло убрать несерьезные мысли и заставило меня собраться с силами.
Работа.
Мне следует сосредоточиться на моей работе. А не на женщине, которая настраивает мои мысли и тело против меня. Тщательно избегая взгляда Тесс, я поставил кружку из-под кофе в раковину.
— Нам следует идти. Мы уже и так прилично опаздываем, и одному только Господу известно, что там произошло с моей компанией за последние четыре дня.
Я застегнул пуговицы на рубашке и разгладил сине-зеленый шелковый галстук
Решаясь взглянуть на Тесс, мое горло сжалось под ее свирепым взглядом. Ее лицо было раскрасневшимся, обеспокоенным, глаза ярко горели, метая сине-серые молнии прямо в мой член.
— Я испытываю неподдельные муки, Кью. Мне нужна разрядка. Ты не можешь ожидать от меня того, что я проведу весь день рядом с тобой и не рехнусь. — Она подошла ближе, но я перехватил ее руки, не позволяя разрушить мой самоконтроль.
— Пожалуйста, пожалуйста, трахни меня.
Черт возьми, ну как я могу отказать? Как я могу отказать собственному телу?
Красный туман заволок мой взор и животное, что таилось глубоко внутри меня, издало рык.
Пошло все в задницу.
Я дам ей то, чего она так желает. Чего желаю я. Чего жаждем мы вдвоем.
— Сэр, все готово к взлету. — Мой подбородок резко приподнялся, чтобы отыскать Франко, начальника моей службы безопасности и заносчивого сукиного сына, который стоял посреди гостиной. Он склонил свою голову, прикрывая рукой веселую усмешку. Он не отводил зеленых глаза от нас, хотя прекрасно знал, чем мы тут занимались.
Merde. Мне придется уволить весь свой персонал, если я еще раз захочу увидеть Тесс обнаженной. Все они были готовы удерживать ее от меня.
— Отлично. Мы уже идем, — бросил в ответ я.
Франко скрыл свой смешок, когда развернулся и направился на выход. Ублюдок.
Поворачиваясь к Тесс, я спросил:
— Ты готова идти? — мой голос был грубым и холодным. Но только лишь потому, что внутри меня скрывалось ощущение неудовлетворения. Все чего я желал, так это глубоко скользнуть внутрь ее тела. Все, чего я отчаянно желал, так это обездвижить ее при помощи фиксаторов для тела, что были прикреплены к потолку, и вылизывать ее киску до того момента, пока она не начнет кричать.
Тесс сузила глаза, ее ладони сжались в маленькие кулачки. Небольшая дрожь от волны желания пробежала по ее коже, и ее поведение ослепила яркая вспышка ярости.
— Готова, как никогда в жизни.
Мой взгляд метнулся к ней, пытаясь понять скрытый намек. Я был уверен, что тут обязательно был намек на что-то.
Ее лицо не выражало ничего, но ее тело говорило красноречивее всяких слов.
И это было: «Трахни меня».
Глава 4
Спаси меня, поработи, тебе никогда не сдержать меня.
Насмехайся надо мной, пренебрегай мной, убей, все, что не дает мне покоя...
Тесс
Два слова.
Любовь: самое захватывающее, неописуемое, глубокое, эйфорическое чувство безоговорочного принятие кого-то.
Ненависть: сильная неприязнь; повышенный уровень гнева; неестественная эмоция необъяснимого характера.
Оба слова были мне знакомы, но если я продолжу и дальше в том же духе, то совершенно запутаюсь в значениях.
Любовь и ненависть.
Любовь и ненависть.
Я одновременно и любила и ненавидела Кью с обжигающей страстью.
Любовь была тем чувством, которое я едва приоткрыла для себя: братская любовь к Брэксу, дружеская привязанность к подружкам по университету. Я никогда не чувствовала любовь ни к одному члену своей семьи. Никогда не испытывала родственную связь на протяжении всего детства.
Я существовала с чувством пустоты, без ощущения любви, пока Кью не разрушил это состояние при помощи своего гнева и извращенности.
То, что я ощущала к Кью, выходило за рамки ограниченного понятия «любовь» в моем разуме. Я желала любить его. Я до боли желала разбить вдребезги его жесткий образ и помочь ему научиться испытывать любовь ко мне в ответ. Я желала любить его тьму так же, как и привнести в его жизнь немного света.
Я сглотнула странное хихиканье, что нарастало в моей груди. Я сама была полным профаном в любви, и при этом пыталась научить любить бессердечного монстра.
Но ничего из этого не имело значения, потому он продолжал мучить меня. Дважды Кью почти поддался невообразимой силе притяжения между нами, и дважды он позволил помехе связанной с нехваткой времени прервать нас.
Но эта временная помеха не должна была иметь никакого значения! Он мог бы потребовать, чтобы ему предоставили больше времени — потому что, в конце концов, он же был главным — и закончить то, что мы начали этим утром.
Его наказание было самым худшим, какое я только могла себе представлять, мой желудок урчал от чувства голода и расстройства, потому что я была взвинчена до предела. Я не могла есть. Не могла соображать. Я еле могла сидеть на месте или же ходить.
Моя голова раскалывалась от ощущения избыточной энергии, тело изнывало от мучительного и пульсирующего желания получить освобождение. Мои руки зудели от желания прикоснуться к себе. Он разбил на мелкие осколки мою силу воли.
— Будь аккуратна. — Кью взял мою руку в свою, когда я поднялась по бортовой лестнице и вошла в первый вертолет в своей жизни. Гладкий и черный он был украшен инициалами Кью и стаей позолоченных воробьев, это было восхитительно, но внутри вертолет был неописуемым.
Я замерла на месте, мой рот открылся от удивления.
Все, что касалось Кью, источало богатство. Он не был пафосным, он также не был и тщеславным. Просто это въелось в его поры так же, как и его цитрусовый аромат. Я совершенно не понимала почему позволила внутренней обстановке вертолета практически опустить меня на колени и дать мне полное понимание о банковском счете Кью.
Кью подтолкнул меня вперед, легко отодвигая со своего пути.
Я в изумлении смотрела на четыре безупречных кожаных кресла. Они располагались напротив друг друга попарно, были отделаны красной строчкой по шву, и в подлокотниках была встроена ручка регулировки массажа и для еще, Бог знает, чего.
— Тебе нравится? — Кью улыбнулся, когда опустился в одно из больших шикарных кресел. — Я был достаточно удачлив, чтобы заполучить одну модель из первых предсерийных экземпляров. Это роскошный Bell 525 Relentless (прим.пер. вертолет для богатых людей. Relentless с англ. Безжалостный). — Он погладил обивку кожаного кресла, когда выражение его лица смягчилось. — Я мог бы потратить большее количество своего богатства на разные хобби, — его голос звенел от напряжения, подразумевая под своими словами торговлю людьми с целью занятия проституцией, — но мне нравятся хорошие вещи. Мне нравится приобретать вещи, которыми никто до меня не обладал.
Неявный намек в его словах указывал на то, что ему нравились безупречные вещи, — что он ценил то, что было нетронутыми и неиспорченными — это не ускользнуло от меня. Очень печально, что я не была девственницей, когда попала к нему — сожалел ли он, что мною пользовались до него? Я остановила данную мысль. Это было слишком болезненно.
Игнорируя пристальный взгляд Кью, я прошла неуверенной походкой в туфлях, высокие каблуки которых утопали в густом, темном ворсе ковра. Я даже не могла и помышлять о более подходящем названии вертолета: Безжалостный. Точно такой же, как и его хозяин: безжалостный в разрушении меня, в обладании мной, в истязании меня.
Телевизор с плоским экраном украшал одну из стен, наряду с панелью управления и электронными устройствами, к которым я просто-напросто не осмелилась бы и прикоснуться.
— Он чудесный, — едва слышно прошептала я.
Звучный смех раздался из закрытой кабины.
— Всего лишь чудесный? Черт возьми, если вы не уважаете нашу птичку, то вам лучше поймать такси до Парижа.