Кью не дал мне времени погрязнуть в своей жалости. Он прижался ко мне, оттесняя назад с силой схожей по моще с кирпичной стеной. Моя спина прижалась к поверхности креста, и кислород покинул легкие.
Кью склонил голову, и его губы прижались к моей шее.
— Кью...— произнесла я с придыханием, с мольбой о чем-то. О том, что вряд ли когда-либо могла получить.
Его жадный род втянул кожу на моей шее, раня нежную плоть. Я вздрогнула всем телом в его руках, когда он провел языком по моей ключице. Его руки хаотичными движениями ощупывали мои бедра, поднимаясь выше к грудной клетке, чтобы отыскать грудь. Не сбавляя натиск, резко щипал мои соски, в то время как его зубы легко скользнули по моей шее.
— А! — Я дернулась всем телом, когда острый укус обжег мое горло.
Мой рот приоткрылся, когда он прижался ко мне и простонал:
— Ты такая приятная на вкус. Не твоя кожа или пот, или же запах, что исходит от твоего тела. Сама твоя суть. Твоя жизненная сила. Твоя сладкая кровь. — Он провел языком вновь, слизывая кровь, прежде чем ласково погладить мои соски большими пальцами. — Это отвратительно для тебя? Тебя ужасает, что мне необходимо это, чтобы чувствовать нашу связь?
Его тон давал мне понять, что он ожидает услышать положительный ответ на свои вопросы. Даже сейчас, несмотря на то, что я дала ему обещание и спала рядом с ним, пока он мучился от одолевающих его кошмаров, которые творили со мной невыразимые вещи, он все еще ожидал, что я покину его. А я же в свою очередь, просто уповала на Господа, чтобы он дал мне сил сдержать мои обещания.
— Нет. Я прекрасно понимаю, кто ты и в чем нуждаешься. Я не...
Кью укусил меня особенно сильно, пуская еще больше крови. Его горло сжалось, когда он сглотнул, и когда предпринял попытку отстраниться, я обняла его за голову, прижимая губы к месту укуса.
|
|
Мурашки покрыли мою кожу, когда его обжигающее дыхание испепелило меня, превращая в пыль.
— Насыться моей кровью, если это то, в чем ты нуждаешься. Трахни меня, если это поможет тебе поверить. Je suis à toi (прим.пер. Я твоя).
Он издал мучительный стон, подаваясь своими бедрами вперед, давая мне возможность почувствовать твердость его члена, который был заключен в эластичные боксеры и упирался мне в пупок.
Мое сердце сжалось, когда киска поддалась его действиям. Мой разум опускался в тьму, в которую Кью так искусно погружал меня. Мне было безразлично, что в обществе было совершенно не принято обмениваться кровью. Также мне было совершенно плевать, что общество защищало женщин от того, что было бы для них ужасным, а именно тех вещей, что Кью делал со мной.
Меня не волновал окружающий мир. Были только мы. Это было наше извращенное изучение того, как жить без чувства вины и стыда.
Кью продолжал покусывать мою шею, поднимаясь вверх вдоль челюсти к губам. Когда он поцеловал меня, то не стал сдерживаться. Его язык погрузился глубоко, принося металлический привкус крови и потребности, настолько основополагающей, что это грозило уничтожить все мои сознательные мысли, полностью развенчать все знания, существующие ранее, и принять жизнь, что подразумевала под собой существовать только для того, чтобы быть с Кью.
Его руки опустились, чтобы ласково пройтись по моему телу. Стиснув мои бедра, он схватил меня за запястье и поднял мою руку, располагая ее чуть в сторону, тем временем, продолжая трахать своим грешным языком мой рот. Он отстранился, когда внешняя сторона моей руки прикоснулась к поверхности дерева. Его глаза блестели, а зрачки были расширенными.
|
|
— Все что касается тебя, принадлежит мне безраздельно. Ты отрицаешь это.
Тяжело дыша, противостоя желанию потереться своей плотью о его ногу, что располагалась между моими бедрами, я покачала головой.
— Я не отрицаю этого.
С резким кивком, Кью потянулся к мягкому кожаному ремешку, чтобы закрепить его вокруг моего запястья. С яростным выражением, он затягивал его, пока я не ощутила слабые покалывания в подушечках пальцев. Резкое чувство паники пришло из ниоткуда, стискивая мое сердце, насыщая его волнением.
Кью замер, смотря на меня беспечно. Жажда, что сияла на его лице, заставила меня желать его больше. Я не могла убежать и осознание этого, без сомнения, возбудило мое тело.
— Ты напугана. — Его голос был грубым, я еле разбирала слова.
Я открыла рот, чтобы отрицать это, но стоило мне скрыть правду? Кью жил ради правды, он боролся за ощущение подлинного страха.
— Ты так туго затянул. Я боюсь, что никогда не смогу освободиться.
Он усмехнулся.
— А ты думаешь, что будешь свободна, когда не будешь обездвижена? Ты совершенно не знаешь меня, эсклава. — Захватывая в плен своих пальцев мою левую руку, он в точности повторил свои действия, пока те же самые ощущения слабых покалываний не стали чувствоваться в моих кончиках пальцев. — Ты никогда не освободишься от меня. Я, в свою очередь, никогда не освобожусь от тебя. Это решать только судьбе, потому что именно она свела нас вместе.
|
|
Воспоминания о нашей кровавой клятве заполнили мой разум.
— Nous sommes les uns des autres (прим.пер. Мы принадлежим друг другу).
Он втянул глубокий вдох; на его лице танцевали тени из-за ранних утренних туч. Солнце покрывало комнату круглыми пятнами, от которых веяло теплом, за исключением этого угла. В этом углу было позволено находиться лишь теням.
— Oui (прим.пер. Да). — Кью склонился, чтобы поцеловать меня, но я держала свои глаза открытыми. Сосредотачивая свой взгляд на точеных скулах и на том, сколько одиночества было в его мучительном взгляде. Мы не отводили глаз друг от друга, пока он целовал мои губы, нежно, но в то же время с ноткой опасности. Его язык балансировал по тонкой грани нерушимого наказания и неконтролируемой страсти.
Его большие ладони обхватили мое лицо, удерживая меня на месте, когда он наклонил свою голову чуть под углом, чтобы углубить поцелуй. Задняя сторона моей шеи ударилась о деревянную поверхность креста, когда его жилистое мускулистое тело прижалось к моему. Его обнаженная кожа обдавала мою жаром, яростно, горячо, словно дьявол пламенем.
Отстранившись, Кью тяжело дышал, приводя свою татуировку с воробьями к беспокойному трепетанию их крыльев словно обезумевших. Набегающие темные тучи и колючая проволока смотрелись практически ужасающе, поглощая большее количество несчастных птиц, вырывая больше перьев, затягивая их глубже в борьбе за свободу. Кью ожидал, что я упорхну от него. Мне необходимо было найти способ доказать ему, что я не собиралась делать этого.
Вспышка вдохновения пронзила меня, я пробормотала:
— Ты — мои крылья. Ты научил меня летать.
Он застыл без движения, руки оставались лежать неподвижно на моих щеках. Его бледные глаза пронзительно смотрели в мою душу.
Кью был не только моим Господином в пределах спальни. Он был Господином моего сердца.
Наконец, он произнес своим низким, выразительным голосом:
— Ты незаметно избавила меня от одиночества. Возможно, я и стал твоими крыльями, но ты стала моей силой притяжения. Я никогда не освобожусь от твоей власти.
Я сдалась от его слов. Если бы мои руки не были прикованными к поверхности креста, я бы обвила их вокруг Кью и вцепилась в его тело. Я бы высвободила его жесткую эрекцию из боксеров и скользнула киской на его длину, поглощая ее. Я нуждалась в соединение. Я нуждалась в том, чтобы связать нас. Переплести. Заклеймить и поглотить нас.
Кью, казалось, чувствовал то же самое. Его взгляд сменился от глубокого и чуть тлеющего до оживленного и сияющего. Его самообладание от напряжения, что он испытывал, сменилось состоянием, когда он был явственно на пределе своих возможностей, словно упругая стальная пружина, что вырвалась на свободу, ослабляя скопившегося напряжение. Хищник, волк, убийца, который испытывал желание поразвлечься со своей добычей.
— Больше никакой болтовни, Тесс.
Я вздрогнула от того, как он произнес мое имя. Оно содержало в себе каждую частичку эмоций, которые он не мог выразить словами.
Кью опустился на колени, с глухим стуком прижимаясь к густому ворсу белого ковра. Он с силой дернул мою левую ногу, отодвигая ее чуть в сторону, чтобы она прижалась к кресту, и закрепляя ремешок вокруг лодыжки резким движением. Я непривычно качнулась вперед, полностью полагаясь на манжеты, что были обернуты вокруг моих запястий, предоставляя мне равновесие.
Когда его пальцы совершали свою работу с ремешком вокруг моей щиколотки, посылая целый ряд ярких ощущений к чувствительной поверхности внутренней стороны бедра, Кью пробормотал:
— Когда-нибудь я сломаю тебя окончательно. Когда-нибудь я буду обладать достаточной силой, чтобы воплотить это обещание в реальность.
Невообразимый нервный трепет от его признания словно стрелой пронзил насквозь мое сердце. Я хотела собрать воедино все свои душевные силы и сказать ему, что я уповала всем существом на Господа Бога, что он так и сделает, но мне казалось, что Кью не это имел в виду. Он не хотел сломать меня до того момента, пока я буду полностью уничтожена — он хотел обладать мной в полной мере, разница была в том, что я не была уверена, что сам Кью знал что он имел в виду.
Или, возможно, он все-таки знал, а я лишь была маленькой глупой девчонкой. Тем не менее, я вошла в роль непокорной рабыни — амплуа, которое доводило моего хозяина и меня до безумия. Роль, которая обеспечивала темпераментный секс, битву желаний и глубокое чувство удовольствия.
Делая глубокий вдох, я прошипела:
— Ты никогда не сломаешь меня.
Кью сверкнул глазами.
Стена, что отделала нас друг от друга, в один миг рухнула раз и навсегда. С жестокой хваткой пальцев, он отвел в сторону мою вторую ногу и накрепко закрепил лодыжку к поверхности теплого дерева. Нежность безвозвратно была утрачена. Кью был ведом чистейшим животным контролем. Он резко поднялся, захватывая два ремешка, что располагались по противоположные стороны от моих бедер.
Подтягивая их отрывисто к моему животу, он плотно закрепил их. Кью не произнес ни слова, но мы смотрели друг на друга яростно и дерзко, и предупреждающе. Комната потрескивала от скрытого неудовлетворения, неисполненных обещаний и небольшой толики потаенного страха. Кому принадлежал этот страх, я не имела понятия, но это прибавилось к густому облаку напряженных чувств, что охватывало и окружало нас.
Кью наклонился вперед, протягивая руку к задней части моей шеи. Закрепляя последний ремешок вокруг нее, он посмотрел пристально мне в глаза, вглядываясь в самую глубь.
— Ты будешь погибелью для нас обоих.
Истинный чистый страх пронесся мощной волной по моей крови. Жестко затянутый ремешок вокруг моей шеи обозначал полное подчинение. Что-то, что я никогда не дам Кью, даже несмотря на то, что он властвовал надо мной.
Возможно, я и была мазохистской, но я не была покорной, именно по это причине Кью нуждался во мне.
Когда последний ремешок был туго затянут вокруг моего горла, я была полностью обездвижена. Кью посмотрел на меня и провел подушечкой пальца от кончика моего носа, спускаясь к губам, затем по нежной коже горла и груди, мимо ребер и живота, устремляясь напрямую к моей изнывающей от желания киске. Он ласково прикоснулся пальцами к моему клитору, один раз, второй, прежде чем его палец скользнул еще ниже.
Я испытывала неподдельный трепет каждым миллиметром своей кожи, которой он так искусно касался. Потребность завладеть им заполнила каждую мою мысль.
Его глаза напряженно вперились в мои, когда он невообразимо медленно скользнул пальцем вглубь моего тугого жара.
Мышцы челюсти расслабились, и я издала грудной мучительный стон, что был наполнен неподдельным удовольствием от его обладания мной. Его палец ощущался во мне словно чистейшее наслаждение, затягивая его глубже, мое тело молило о большем.
Кью издал рык, прижимаясь сильнее до того момента, пока его костяшки не коснулись моей обнаженной влажной плоти.
— Бл*дь, ты такая влажная. Каждый гребаный раз, эсклава. Каждый раз ты готова для меня. — Его голос был ярко окрашен благоговейным трепетом удовольствия.
Я пыталась двигать бедрами, чтобы соблазнить его на дальнейшие действия, но ремешки стали для моего тела идеальной тюрьмой.
Он толкнулся глубже, я простонала, и он согнул немного палец, чтобы погладить мою точку G.
— Ты лгала. Ты сказала мне, что я не смогу сломить тебя. А сейчас я постепенно ломаю тебя. И тебе чертовки нравится это. Твое тело кричит, обнажая правду. Когда наконец ты признаешь это?
Я обнажила зубы, мое тело было словно расплавленный вулкан, каждая клеточка взрывалась от чувства наслаждения.
— Никогда
Он усмехнулся. И мрачный звук отозвался эхом в моих ушах, спускаясь по моей шее и спине.
— Не зарекайся.
Выскальзывая из меня, он резко вошел на этот раз двумя пальцами, растягивая меня шире, принуждая мое тело принять его, несмотря на внезапное вторжение.
Моя голова склонилась вперед, и все, чего я отчаянно желала в это минуту, сдаться в его полную и безраздельную власть. Позволить Кью делать со мной все, что ему угодно, наслаждаться приятным теплом, что распространяется по телу от его чувственного натиска. Но чтобы позволить Кью делать то, что он желает, я вынуждена притворяться. Изображать, что он пугает меня, причиняет боль, и это ужасало меня. Я не хотела думать, насколько это беспокоило меня — почему Кью нужно было все делать именно таким образом.
На этот раз, мне не нравилась ролевая игра. Я хотела, чтобы он знал, насколько я нуждаюсь в этой части его, чтобы он знал, что вести себя так со мной, это нормально. Это даже более чем нормально — я жила ради этого. Я хотела закричать ему, чтобы он ударил меня, трахнул, унизил меня, но я не могла сделать этого, потому что мое разрешение было определенно не тем, чего он так искал. Это касалось охоты, преследования добычи, совершения действий, которые даровали неподдельные муки.
Кью сделал шаг назад. Мои мысли прекратили свое неистовое движение, останавливаясь с пронзительным визгом, когда он направился прочь, устремляясь к комоду.
Он тянул время, выбирая один из девайсов, что были разложены на ковре. Я изогнула шею, в попытке рассмотреть, но ремешок, который оборачивал мое горло и крепко фиксировал мою шею, пригвождал меня к месту, не давая мне возможности сделать это.
Наконец, Кью направился обратно, смотрясь решительно и резко в своих черных боксерах. Его руки на всем протяжении пути оставались за спиной, скрывая какой именно инструмент пытки он планирует использовать.
— Несмотря на то, как сильно я хочу отметить твое тело шрамом, оставить клеймо на твоей коже живота, чтобы ты всегда знала, кому именно ты принадлежишь, я, в свою очередь, не готов к этому. Когда нарушу девственный покров твоей кожи, я больше буду не в силах остановиться, а на данный момент я не желаю жить еще одним пристрастием, что сжигает мое тело и душу изнутри. — Его глаза вспыхнули искрами, как будто он не желал открывать свои сокровенные мысли. Его лицо приобрело мрачное выражение, когда он прочистил горло. — Я предоставлю тебе возможность выбора. Распространяющаяся или резка боль?
Я сморгнула, пытаясь быстро разгадать понять, что за девайсы у Кью за спиной.
Когда я не ответила на его вопрос, он недовольно прорычал:
— Твой ответ, эсклава, или же я использую оба варианта. Поверь мне, я хочу использовать все разом на тебе, но я не убийца. — Он понизил голос. — Ну, по крайней мере, я не убийца женщин.
Образ того, как Кью хладнокровно убивает мужчин, мгновенно ворвался в мою голову — в ту самую ночь, когда он нашел меня изнасилованную и оскверненную Водителем и Тварью. Я добровольно склонила голову, как можно ниже, намеренно душа себя ограничивающим ремнем, в попытке полностью забыть произошедшее.
Безжалостный голос нашептывал их слова, наполняя меня омерзением: «О чем ты просишь, сокровище? Ты хочешь меня?»
«Думаю, она просит, чтобы ты ее трахнул. Лучше дай ей то, о чем она просит».
Мое тело оцепенело, когда в памяти всплыли страшные минуты, как меня берут против моей воли. Боль, звуки того, как он яростно врывался в меня, словно гребаное животное.
«Заставь это прекратиться! Заставь это прекратиться!»
— Проклятье! — Кью пересек расстояние, разделяющее нас, за доли секунды и схватил меня за подбородок. — Я бы убил его еще тысячу раз за то, что он сделал с тобой, и я не позволяю тебе сейчас думать о нем. — Кью приник губами к моим векам, бормоча: — Ты давала мне обещание, что будешь думать только о той ночи, что мы разделили вдвоем. Выброси гребаного мудака из своего разума. Или же я при помощи порки вытравлю его из тебя.
Сладкая смесь из нежности и грубости вмиг оборвала воспоминания и вытолкнула изнасилование из моего разума, но я не могла избавить себя от металлического привкуса пальцев Водителя в моем рту.
Я отчаянно нуждалась, чтобы Кью отхлестал меня; заставил меня подчиниться выжег воспоминания, превращая их в чистый пепел.
— Причините мне боль, Господин. Заставьте это исчезнуть из моей памяти. Я желаю резкой боли. Я хочу, чтобы вы высекли зло из меня. — Я затаила дыхание, и мое тело начало сотрясаться от предчувствия настоящего страха. Я предложила Кью раз и навсегда освободить меня, но я также позволила ему причинить мне боль по-настоящему. Он бы ни за что не остановился — не сейчас.
Влажное желание увеличилось между моих ног, и мои зубы застучали от страха, когда Кью втянул вдох, выпуская из рук один из девайсов. Он скользнул на ковер, принимая положение притаившейся змеи, которая в любой момент могла бы вскинуть голову и поразить своими смертельными клыками.
Кью поднял свою вторую руку, показывая мне, что намеревается использовать. Мое сердце взорвалось от страха.
В его ладони находилась девятихвостая плеть. Массивная затейливая рукоятка плети, из которой выходили девять толстых, плетенных жестких кожаных хвостов. По длине каждого кожаного хвоста были расположены мелкие серебряные бусины для большей силы воздействия.
В крови произошел всплеск адреналина, окатив мощной волной мое тело. Моя кожа вспыхнула, и я дернулась в кожаных креплениях. Плеть смотрелось довольно-таки болезненно. Дьявольски опасно. Выглядело так, словно могло бы распылить мои мысли и превратить мое тело в холст, на котором будут располагаться перекрестные следы, несущие в себе неподдельные муки.
Я старалась оставаться спокойной, старалась сдерживать свое сердце, чтобы оно не зашлось от страха, но черт, я не могла сделать этого. Плеть выглядела слишком опасной.
Мои глаза посмотрели на него.
— Нет. Я не смогу. Это слишком.
Страх захлестнул меня стремительным потоком, когда Кью слегка улыбнулся, качая головой.
— Если это то, что нужно, чтобы вырвать того мудака из твоего сознания, то пусть будет так.
Он отступил на небольшое расстояние от меня, вскидывая плеть.
— Кью, пожалуйста. Я не готова.
— Ты никогда не будешь готова к этому, эсклава. Я знаю это, и поверь мне, я презираю себя за то, что мне необходимо сделать, но я не собираюсь останавливаться. — Он опустил голову, наблюдая за мной из-под полуприкрытых глаз.— Поэтому помоги мне, я хочу высечь тебя. Кричи для меня, Тесс.
Он обрушил удар.
Многохвостая плеть с бусинами на каждом хвосте со свистом рассекла воздух и обжигающе прикоснулась к коже моего живота. Каждая серебряная бусина глубоко впечаталась в мою нежную кожу, опаляя неистовой болью.
Я закричала, дергаясь в ремешках от обжигающего жара первого удара.
Кью издал мучительный стон, все его тело сотрясалось, глаза были прикованы к красной отметине, что расцвела подобно огненному цветку на моем животе. Его губы приоткрылись и ноздри затрепетали, словно он и вправду мог пробовать мою боль и страх на вкус.
— Не презирай меня за то, в чем я так неистово нуждаюсь, — проговорил он напряженно, перед тем как обрушил на меня следующий удар. Группа мышц на руке сократилась, когда он замахнулся, заставляя свою татуировку наполниться тенями.
Плеть обрушилась жестким поцелуем на мою кожу, в то время как маленькие бусинки впились своими острыми клыками. Глаза опалили первые подступающие слезы.
Сквозь стеклянный взгляд, я видела, как Кью замялся и задрожал, мое видение стало нечетким от дозы адреналина, что пульсировал в моей крови. Я ощутила страх и ненависть, что не могу двигаться. Это не было забавно или эротично, или же сексуально.
Я была пленницей, что заперта в одном пространстве с монстром, который являлся моим господином. С мужчиной, который не мог держать себя в руках.
Одинокая слезинка скатилась по моей щеке, грудь Кью яростно вздымалась, захватывая кислород.
— Я хочу больше чем одну слезинку, Тесс. — Он подошел ко мне и нежно поцеловал под каждым глазом, шепча: — J’aime te marquer (прим. пер. Я люблю оставлять отметины на твоей коже).
Я покачала головой, утрачивая способность говорить. Слишком растерянная из-за множества эмоций. Каким-то образом он обратил это против меня. Я хотела этого. Я знала это абсолютно точно, но Кью отгородился от меня, охваченный своей греховностью, оставляя меня позади.
Я была такой глупой и наивной девочкой, думая, что могу схлестнуться в битве с Кью. Постараться полюбить этого мужчину, у которого множество проблем личного характера. Что сделает меня достаточно сильной, чтобы быть той, в ком он нуждается?
Кью отступил на шаг назад, и я зажмурилась. Я не хотела смотреть на то, как его глаза источают вожделение, когда он бьет меня. Я не хотела подсматривать за тем, как его идеальное тело сокращается мышцами, когда он замахивается для удара. Я не хотела быть частью этого.
Ожидание в темноте было бесконечной пыткой, но Кью не наносил удар. Я ждала и ждала, но удар плети так и не касался меня.
Я нерешительно открыла глаза, затем мой рот широко распахнулся, когда душераздирающий стон сорвался с моих губ.
Кью опустился на колени посреди моих раздвинутых и стянутых ремнями ног. Его рот накинулся на мою припухшую киску, он ласкал ее языком так, будто умрет, если не испробует меня.
О боже.
Его зубы сомкнулись на моем клиторе, и он слегка прикусил его. Больше не ощущалось ни одной части моего, мечущегося в агонии, тела, кроме маленького, чувствительного бугорка.
Кью схватил меня за задницу, притягивая мою киску ближе к своему ненасытному рту. Его язык легко погрузился внутрь, и я закричала:
— Кью. Бл*дь. Пожалуйста. Да.
Он издал громкий стон, потому что мое тело текло от желания. Влага стекала по внутренней стороне бедра, смешиваясь со слюной Кью. Удерживая меня на месте одной рукой, он скользнул тремя пальцами между влажных складочек, вводя их в меня.
Я кричала от неземного удовольствия, пока он двигал своей рукой. Его рот сомкнулся на моем клиторе, в то время как искусные пальцы сводили меня с ума.
Мои колени задрожали, и всем естеством я желала упасть — упасть на его рот, насадить себя на его член. Его пальцы были раем, но его член был бы неземным удовольствием.
Яркая лента оргазма зародилась у основания моего позвоночника, резко устремляясь к моему животу, чтобы туго сжаться вокруг пальцев Кью.
Но в ту же секунду, он прекратил свои нападки и резко поднялся на ноги. Я уставилась на него, ахнула и выругалась. Мое тело неистово вздрагивало от желания получить освобождение, от потребности разлететься на части и отдаться его власти.
Кью вскинул руку, и пронзительный удар плети опустился на низ моего живота. Девять кусочков кожи добились того, чтобы после них остались красные тени и бурный всплеск боли.
Я пыталась склониться, защитить свой беззащитный живот, но крест удерживал меня в недвижимом состоянии.
Кью ударил меня вновь, на этот раз удар пришелся выше, как раз под моей грудью. Моя грудная клетка взревела от боли, когда крохотные бусинки опалили мою плоть.
Он размахнулся опять. И опять.
Удары девятихвостой плети сыпались один за другим. У меня было такое ощущение, что Кью принес с собой грозовой шторм: гром от его удовольствия, вихрь моих чувств, что вызвал крики, и девять вспышек молнии, что ударяли одновременно.
Я вышла за пределы своих ограничений. Мое тело перешло в состояние невероятной чувственности, и я приветствовала плеть всем своим существом. Боль превратилась в невыносимое удовольствие, пока я не начала плавиться от всеобъемлющего желания.
Мои мысли кружились в водовороте яркого света, и мое тело изнывало от желания кончить.
К десятому удару, я изогнула спину, подаваясь грудью вперед, с жадностью приветствуя наказание.
Дыхание Кью вырывалось резкими порывами, наши взгляды не покидали друг друга. Он выглядел диким и необузданным и совершенно осатанелым.
Часть меня яростно ненавидела его за то, что он заставил меня преодолеть свои границы боли и превратил меня в такого монстра, который подобен ему, но другая часть меня боготворила и поклонялась ему. Секс между нами никогда не происходил легко и по обоюдному согласию.
Не отводя от меня взгляда, Кью сильно размахнулся. Мое бедро практически взорвалось криком боли, когда кожаные хвосты плети разорвали нежную кожу.
— Что ты хочешь от меня? Почему ты позволяешь мне ломать тебя? — проговорил он, задыхаясь, его грудь вздымалась с напряжением, что окутывало его тело.
Мое сердце возбужденно заколотилось, я задавалась вопросом, позволено ли мне говорить правду. Поведать ли ему свои тайные надежды, каким я желала, чтобы он стал. В будущем, о котором я смела мечтать.
Он жестко ударил меня поперек живота, как раз над перекрестной решеткой отметин от прошлых ударов. Я вздрогнула, и мучительная волна удовольствия практически заставила меня испытать восхитительный оргазм без какой-либо дополнительной стимуляции.
— Говори, эсклава. За каждую следующую секунду молчания я буду наносить тебе удар.
Я изумленно сверлила его взглядом, подбирая правильные слова.
Крик вырвался из меня, когда он подтвердил правдивость своих слов, обрушивая удар на мое левое бедро. Ставя на мне клеймо девятью полосками от кожаных хвостов и отметинами от крошечных бусинок.
— Я хочу, чтобы ты дарил мне боль, но также я хочу, чтобы ты заботился обо мне, — разразилась я словами, сотрясаясь от желания получить такую желаемую разрядку. Это ощущение отдавалось даже в моих зубах, оно извивалось танцем неистовой боли в отметинах, что Кью даровал мне. Каждый дюйм моего тела был пресыщен восхитительными ощущениями, и я была на грани.
Он остановился, расслабляя свою поступь, чтобы переложить из руки в руку кошку-девятихвостку, как кто-то бы сделал с домашним питомцем.
— Я забочусь о тебе. Чертовски сильно. Ты вернула меня наизнанку и изменила весь мой мир.
Все разлетелось на части, останавливая момент. Я никогда не подозревала, что Кью будет таким честным со мной. Возможно, он опустил стены, которыми отгораживался от меня, когда сбросил барьер, выпустив наружу своих демонов.
Мы не двигались, как если бы каждый из нас боялся нарушить момент искренности. Наши души были обнажены и свободны на краткий момент времени.
Бледные глаза Кью помрачнели, скрывая его уязвимость. Он провел хлыстом по своим сильным пальцам.
Я задрожала в ограничительных ремнях, ожидая всем существом его следующего удара, желая его, непреодолимо нуждаясь в нем.
— Jusqu'où tu me laisserais aller?(прим.пер. Как далеко ты готова дать мне зайти?) — Он пробормотал настолько тихо, что я еле его услышала.
Мое сердце прекратило биться, я вошла состояние ступора. Я не могла ответить ему на этот вопрос. Я просто не знала своих границ, я не желала накладывать ограничения на изучение, как сосуществовать с ним в его мире, но также, я определенно не желала показывать всю глубину страха, который испытывала, что Кью в конце концов зайдет слишком далеко и убьет меня.
Глаза Кью встретились с моими. Он позволил руке спокойно дать плети упасть рядом с ним. Он размял плечи, и моя кожа покрылась мурашками. Воздух затрещал от внезапного приливала энергии.
Кью опустил голову, глядя на меня из-под нахмуренного лба.
— Я понимаю, почему ты не отвечаешь, эсклава. У меня также нет ответа.
Я громко сглотнула, когда он сделал шаг по направлению ко мне, стерев границу небольшого расстояния, что отделяла нас, принося свой жар и близость, чтобы обжечь мою кожу.
Его свободная рука, обхватила мое горло поверх ремня ограничивающего движение, в то время как он жестко и стремительно прижался своими бедрами к моей промежности.
— Ты не сопротивлялась, когда я ограничил тебе доступ кислорода ранее. Почему?
Я покачала головой, пытаясь освободиться от его захвата, но его пальцы лишь еще больше напряглись, удерживая меня так крепко, как ремень поверх моих рук и ног. Кью тяжело дышал, не сводя с меня своих глаз. Его бледные глаза потемнели, когда зрачки расширились в удовольствии.
— Ты позволяешь мне решать, как далеко зайти, — прошептал он, удивление исказило его голос.
Его пальцы усилили неумолимый захват вокруг моей шеи, принося боль уже ранее поврежденным мышцам. Мое сердце застучало быстрее и ёкнуло, когда большее количество адреналина взорвалось неудержимым и быстрым потоком в моей крови. Но я отказывалась умолять Кью об освобождении или же, чтобы он был более аккуратным. Эта битва, которую он должен победить с самим собой.
Каждый крошечный вдох был тяжелой работой, в то время, как Кью медленно ограничивал подачу воздуха, сжимая мое горло сильнее. Когда я ощутила легкое головокружение, Кью облизал свои губы и склонился, чтобы поцеловать меня. Грубая власть его пальцев не соответствовала нежному и мягкому поцелую, что он даровал мне.