— Meрceр, чт…
Двери лифта открылись, и я рванул наружу.
Я ударился плечом о металлическую дверь и, глотая воздух, споткнулся и упал на колено. Солнце пронзало, словно кинжалом, выстреливая, как гребаная базука в голову своей яркостью. Все казалось совершенно белым, я пытался остаться в сознании.
Стиснув зубы, я заставил тело слушаться и наполовину проковылял, наполовину пробежал минное поле из солнечного света. Птицы взвились, возмущенные моим вмешательством.
Я ворвался в свой кабинет, пока мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Мерсер! Скажи мне, что, черт возьми, происходит! Ты меня до смерти напугал. — Фредерик погнался за мной. Я не стал тратить дыхание на ответ. Я не мог позволить себе этого, так как становился слабее с каждой секундой.
Я должен был знать, что Тесс была здесь. В безопасности. Под защитой.
Это все в моей голове. Это ужасный сон наяву. Мой мозг играет со мной злую шутку. Это нереально.
Но зловоние было и здесь, ковер был мокрым от больших луж. Черт.
В кабинете больше не было спокойно, все было испорчено. Хрупкая и напряженная аура, что-то таилось под ней: что-то черное и адски холодное — зло и гниль.
Мигрень пульсировала внутри черепа, сжимая мои мысли в нескончаемый водоворот. Я почувствовал смерть и несчастье. Силы и чистоты Тесс нигде не было. Какая-то пустота.
«Не будь такой гребаной истеричкой».
Я подавил страх. Запах сигарет пронизывал воздух гостиной, ведя меня по коридору к спальне.
Я последовал за этой вонью, но вернулся, чтобы вынуть HK P2000 из серванта. Фредерик ворвался в кабинет, оглядываясь вокруг как сумасшедший. Учитывая, что он должен был быть более спокойным из нас двоих, он выглядел нервным и готовым убивать.
— Может, я возьму его? — Он посмотрел на пистолет в моей нетвердой руке. Зрение подводило. Сначала все было цветным, но через мгновение — черно-белым. В его словах был смысл, мое зрение ни к черту. Мое дерьмовое зрение. Я отвечал за безопасность Тесс, и я хотел бы использовать этот долбаный пистолет.
Не обращая внимания на Фредерика, я пригнулся и начал бесшумно двигаться по коридору. Я никогда не был так благодарен за то, что мог бесшумно передвигаться.
Стремление убить подонков, которые посмели вломиться в мое личное пространство и взять то, что было моим, пожирало меня. Зверь внутри ревел и бушевал, был готов к ядерной атаке ярости.
Широким жестом я повернул ручку, держа палец на спусковом крючке, и вошел в спальню.
Ничего.
Кровать была нетронутой, комната в идеальном порядке, как я и оставил ее.
Фредерик вошел следом на согнутых ногах, держась поближе ко мне, готовый атаковать в любой момент. Если бы мне понадобился кто-то для защиты за спиной, это был бы он. Он был похож на слабака, но боролся лучше всех.
Фредерик был моим напарником, моим доверенным лицом и союзником, но у него не было такой же черноты в его душе или размытых линий, отделяющих правильное от неправильного.
— Teсс, où es tu (прим.перев.фр. Где ты)? — я шепотом зарычал, врываясь в гардеробную.
Одна пустая вешалка лежала на полу.
Мое сердце вырывалось через ребра; я не мог видеть от боли в голове, полностью ослеп на секунду.
Я схватился за полку, где стояли ботинки, пытаясь устоять на ногах и привести сердцебиение в порядок.
Фредерик не сказал ни слова, пока я моргал и приходил в себя, пытаясь вернуть зрение.
Наконец, четкое видение вернулось, и я жестом показал, чтобы он прикрыл меня при входе в ванную.
На ковре впереди, как зловещая тропа, виднелись капельки воды, окрашивая бежевый ковер в более темный коричневый цвет. Сначала они были мелкими брызгами и становились все больше и, наконец, заливали ковер за дверью ванной.
Сглатывая тошноту, я подтолкнул дверь носком ботинка, открывая ее и размахивая пистолетом во все стороны.
Как только я понял, что в комнате чисто, в сознание ворвались картинки из моих худших ночных кошмаров.
— Кью, не двигайся. Я вызову полицию.
Я стоял в луже, глядя на ванну полную воды, без Тесс. Вешалка для полотенец свисал со стены, и утренняя одежда Тесс была на стуле.
Мигрень развилась до невероятных размеров. Я словно наткнулся на стену, стряхивая черноту, падая в беспамятство. Я не позволю слабости затуманить мой разум.
Одернув себя, мне удалось преодолеть ступор, двинуться вперед и опустить пальцы в воду.
Теплая.
Тесс приняла ванну, как я сказал ей, и пока я сидел на встрече, с ней случился этот кошмар.
Я встретился потухшим взглядом с Фредериком.
— Как они попали сюда, Ру? Что случилось с чертовыми камерами безопасности и охранниками? — Сердце тяжело билось, оказывая большее давление на череп.
Я покачнулся, но удержался, прежде чем Фредерик бросился на помощь. Я не хотел его помощи. Я не был инвалидом! Я был идиотом, думая, что Тесс в безопасности.
Как, черт возьми, эти ублюдки нашли меня? Как им удалось увести Тесс прямо из-под моего носа!
Я прислонился к стене, мигрень захватила контроль надо мной. В отражении на глянцевых плитках был человек с демонами, которые рыча гнались за ним по пятам, и мир, взрывающийся вокруг него.
— Я не знаю. Но выясню. Мы вернем ее назад, мужик, — тихо сказал Фредерик. Он вышел из ванной, оставив меня наедине с ужасными видениями: Teсс избивают, насилуют и продают. Сломлена и уничтожена. Потеряна.
Я не мог позволить этому случиться. Игнорируя тот факт, что едва мог видеть, я рванул из ванной комнаты и столкнулся с Фредериком, который наклонился, чтобы поднять листок бумаги с пола.
Я выхватил его, пытаясь прочитать каракули, но буквы превратились в насекомых, ползающих по странице и разбегающихся прочь от понимания.
— Кью, тебе действительно нужно прилечь. Если продолжать в том же духе, у тебя будет удар.
Я зарычал:
— Не говори мне, чтобы я успокоился. Женщина, которая должна была быть под моей защитой, похищена. Женщина, которая столько пережила, была вырвана из этих гребаных рук, и я подвел ее! Так что не говори мне успокоиться, пока я не найду ее и заставлю сволочей заплатить.
Сунув записку обратно под нос, я потребовал:
— Прочти.
Фредерик взял бумагу, сглотнув с трудом.
«Сделка отменяется, Meрceр».
Мое сердце сжалось, и комната вокруг стала сжиматься, придавливая меня.
Что-то внутри вырвалось наружу, разрывая каждый прут, каждый замок которым было заковано. За последние несколько дней я отчаянно пытался укротить себя. Вбивал себе в голову, что стану лучшим человеком для Тесс, но эти три слова стряхнули фальшь, что я никогда не буду таким. Я зарычал и приветствовал буйный помешанный нрав.
Зверь был свободен, и я тяжело дышал. Вот, кем я был. Человек, который жаждал крови. Человек, который смеялся, когда ломал кости, и не дрогнул, стреляя в насильника.
Фредерик продолжил. Я не хотел слышать больше.
«Я забрал то, что было моим, и продал за лучшую цену.
Пошел на хер».
Джеральд Дуболазов.
Джеральд? На момент слабости от мигрени, я не мог вспомнить, что за шишка он был.
Фредерик разгладил помятую бумагу, бормоча:
— Печать Красного Росомахи.
Я развернулся и ударил в стену так сильно, что кулак прошел через гипсокартон. Я хотел, чтобы это была чья-нибудь голова.
Этот гребаный русский ублюдок. Дуболазов. Человек, который практически владел всей России. Президент России думал, что он управлял, мафиози думали, что они держат все под контролем, но они все были в кармане одного человека: Джеральда Дуболазова, короля всего грязного и мерзкого.
Merde!
Вернувшись обратно в ванную, я стал искать улики. Все, что могло бы пролить свет на то, как они нашли Тесс, и где напали на ее. Времени забрать ее обратно было ужасающе мало.
Светлые пряди устилали пол, и я сжал челюсти. Одна только мысль о том, что кто-то делает больно Тесс, заставляла меня видеть литры крови и акры гребаной бойни.
В голове возник звук огромных, зловещих часов. Тик-так, отсчитывая секунды, отмечая моменты жизни Тесс в подвешенном состоянии. Я должен был найти ее, прежде чем стало слишком поздно.
Что-то хрустнуло под моим ботинком, и я наклонился посмотреть. В тот момент, когда я взглянул на это, моя мигрень из мучительной усилилась до убийственной.
Я повалился на бок, и тут появился Фредерик, сказав мне через плечо:
— Твою мать, это не хорошо.
Я был полностью с ним согласен.
Доказательство того, что случилось с Тесс, разъярило зверя, который царапался в моей голове. Я забыл обо всем, кроме необходимости погрузить свои руки глубоко в грудь похитителей и вырвать их гребаные сердца.
«Я хочу крови. Хочу видеть трупы. Я хочу танцевать на их безымянных могилах. Я не успокоюсь, пока каждый человек, вовлеченный в это похищение, не умрет медленной и мучительной смертью».
Моя рука сжалась вокруг объекта моего гнева, и я дал клятву. Я найду Тесс, спасу ее и убью каждого последнего сукина сына, похитившего ее.
Прозвучал звон разбитого стекла, смешиваясь с моим суровым дыханием. Разбитый шприц порезал мою ладонь, и одинокая капля крови приземлилась в лужу воды.
Шприц, который накачал наркотиками Тесс и украл ее у меня.
Моя эсклава, сильная и жестокая и дико сексуальная, была похищена.
Я больше не был ее клеткой.
Ею стали они.
Глава 8
Не оказывай мне милости, не делай поблажек, мне нужно, чтобы ты затянул петлю.
Тесс
— Это я приказал им привести тебя, эсклава.
— Ты и вправду думала, что я могу тебя хотеть?
— Мне мало тебя. Я обманывал себя, но пришло время покончить с этим. В этот раз ты попадешь к владельцу, который хочет тебя.
Слезы лились по моим щекам, когда я забилась на полу в ногах у Кью. Он стоял гордый и царственный, полностью закрытый и был похож на робота. Ни заботы, ни чувств, ни любви или желания в его глазах.
Только чистое, расчетливое равнодушие.
— Ты не хочешь этого. Только не ты. Я знаю тебя, Кью. Я знаю теб… — Я судорожно глотала воздух, рыдая от его отрешенности.
— Все кончено. Ты мертва для меня. — Он развернулся и направился к двери, оглядываясь, глумливо сказал на прощание: — Не позволяй росомахам разорвать тебя живьем.
Дверь захлопнулась, и я осталась в окружении сухих веток и грязи лицом к лицу с тремя расхаживающими вокруг, голодными росомахами. Наполовину волки, наполовину барсуки, дьявольские отродья истекали слюной и шагали взад-вперед, их желтые глаза светились от мысли о легкой добыче.
— Кью! — закричала я, карабкаясь назад. Росомахи достигли размеров динозавра, у всех был выбит штрих-код на лохматой груди. Они рычали, и кровь сочилась изо рта, текла красной рекой, окружая мои ноги.
Я в аду. Я умерла, и это мое наказание.
— Прекрати кричать, путана. Черт возьми, я пытаюсь уснуть. — Что-то острое врезалось мне в бедро, и я с трудом открыла тяжелые глаза.
Я попыталась сесть, но мое тело больше не принадлежало мне. Оно принадлежало химическим веществам, блокирующим мои мозговые волны. Сладостный туман украл сознание, вызывая кошмары полные ужаса.
Бросив попытки привести конечности в рабочее состояние, я легла на спину. Зрение стало тусклым, и потрескавшийся заплесневелый потолок надо мной зиял широкой дырой и как будто говорил что-то в замедленной съемке.
Кто-то ткнул меня в щеку, но я не могла ничего сделать. Он засмеялся.
— Черт, да она под кайфом.
Этот голос налил мое сердце свинцом, я боролась с собой, чтобы отстраниться, чтобы оказаться как можно дальше, но каждая часть моего тела была под тяжестью того, что мне вкололи.
Жар, холод, онемение, чувствительность. Я больше ничего не могла различить.
Пальцы приземлились на мое бедро, крепко сжимая.
— Ничего, ничего. Ты скоро к этому привыкнешь. Это гребаная поездка, в которой ты позволяешь наркотикам взять верх. — Надо мной маячил Кожаный Жилет, облизывая мерзкие губы. — Подожди. Я сделаю тебе действительно хорошо. — Он наклонился и провел своим отвратительным языком по моей шее.
Меня затрясло от абсурдности ситуации. Не в силах превозмочь этот мутный кошмар, из глаз брызнули слезы. Они катились каскадом вниз по щекам, заполняя уши соленой жидкостью. Я хотела сказать ему, чтобы он оставил меня в покое, но мой язык был нем.
— Проклятье, Игнасио. Тебе приказали не прикасаться к ней, пока мы не приедем.
Кожаный Жилет попятился, вытирая рот с насмешкой.
— Я не трогал ее. — Он подмигнул мне. — Я лизнул ее. И я трахну ее, до того, как закончится эта неделя.
Мое сердце умерло и сгнило в груди. Вот и все. Моя жизнь была закончена. Я больше никогда не увижу Кью. Никогда не буду свободна. Мой разум был скован наркотиками; тело станет игрушкой до тех пор, пока я не умру от какой-нибудь ужасной болезни.
— Дерьмо, проверь ее шею. Я забыл отключить его, — сказал Рваный Шрам.
Кожаный Жилет перешел на ругательный испанский, разглагольствуя и наезжая на него.
Я перестала слушать его, желая, чтобы мои другие чувства, как слух и зрение, тоже покинули меня. Жить как слепой, глухонемой было бы лучшим выходом, чем пережить тот момент, когда Кожаный Жилет, наконец, меня изнасилует.
На ум пришло другое похищение — когда я принадлежала Кью. Он медленно обернул мое зрение, слух и чувства против меня, но он сделал это таким образом, как я принимала, хотела этого.
Я пыталась нарисовать в воображении Кью, чтобы найти хоть какое-то успокоение, даже когда слезы полились из глаз.
Грубые пальцы вывернули шею в сторону и махнули над горлом той же iPhone-подобной штуковиной, которой меня пометили в первый раз, вызывая пронзительный визг.
Я снова попыталась уклониться, чтобы увильнуть от его захвата, но ничего не получилось. Каждая команда попадала на затуманенные рецепторы, превращая меня в овощ.
— Готово. Если они задумали преследовать ее, отслеживая номер, который мы предоставили, у них ничего не получится.
Первый луч жизни вселился в мое тело при мысли о том, что Кью ищет меня. Он не успокоится, пока не найдет. Я чувствовала это всей душой. У Кью были недостатки, но спасение тех, кто нуждался в нем, не было одним из них.
«Пожалуйста, найди меня. Пока не поздно».
— Дерьмо, чувак, они могли отслеживать нас в течение последних двух дней. — Жилет посмотрел на Шрама. — Это было твоим гребаным заданием: убедиться, что об этом позаботились. Росомаха будет взбешен, если мы облажаемся. Ты слышал, что он сказал боссу. — Он стукнул его в ухо, и что-то с грохотом упало на пол. — Ты некомпетентный маленький червяк; я покажу тебе, как убедиться в том, что ублюдок не выследит ее.
Щелкнуло открывающееся лезвие ножа, сея панику и разгоняя туман от наркотиков. Я напряглась, когда Кожаный Жилет сел рядом со мной и схватил меня за горло. Он приложил кончик ножа к моей коже. Его черные глаза буравили мои.
— Я прирежу тебя, сука.
Я захныкала — это было лучшее, что я могла сделать. Чтобы закричать необходимы были мышцы, которые больше не были под моим контролем.
— Что за херня? Не смей, идиот. — Рваный Шрам схватил нож и вырвал его из рук Кожаного Жилета, прежде чем тот мог меня заколоть. — Я уже деактивировал его! Он должен оставаться внутри, чтобы мы могли перезагрузить его, когда она снова будет продана, — ругнулся Шрам, закатив глаза. — Чертов придурок.
Кожаный Жилет с ревом выпрямился и ткнул Шрама в грудь.
— Как ты меня назвал?
Мое сердце билось быстрее, когда эти два психованных похитителя боролись и сыпали проклятиями. Если они не могли работать вместе, не убивая друг друга, для меня не оставалось никакой надежды.
Я закрыла глаза, не обращая внимания на бушующую перепалку. Наморщив лоб, я пыталась заставить пальцы двигаться, пытаясь превозмочь все, чем они меня накачали.
Ничего не произошло. Странное ощущение того, что я отделяюсь от своего тела, вызвало большую панику.
Мне нужно было осмотреться вокруг, чтобы выяснить, где я нахожусь. Мне нужно было знать все, что Жилет и Шрам говорили, чтобы можно было найти возможность бежать. Но все, что я могла сделать, — это плыть по морю болезненности, глядя на трескающийся, говорящий потолок.
Я слаба. Я в ужасе.
От одной мысли о том, что произойдет, меня затошнило.
Кожаный Жилет появился в моем видении снова, улыбаясь отвратительными зубами и сверкая рябой кожей.
— Осталось ждать недолго. Я организовал специальную приветственную домашнюю вечеринку только для тебя.
Видение образов насильников и убийц наполнило меня ужасом.
«О боже, я не хочу пережить это».
Я мысленно ударила себя от такой мысли. Я сильнее этого. В конце концов, я достаточно сильна, чтобы сопротивляться. Мое тело предавало меня, и разум был как в тумане, но я должна была оставаться сосредоточенной и готовой к побегу. Бежать к Кью и наблюдать, как он будет разбирать этих ублюдков по конечностям. Моя рука сжалась в кулак по собственной воле, и вспышка гордости наполнила меня. Я пересилила наркотики.
Кожный Жилет нахмурился, его глаза смотрели на мою руку.
— Ну, это просто чертовски раздражает. — Он повернулся к Шраму, протягивая руку. — Она приходит в себя. Дай ей еще одну дозу.
Шрам медленно пододвинулся ближе. Каждой клеткой тела я заставляла себя двигаться. Встать и набить их мерзкие морды. Но, как оказалось, сжать кулак было высшей степенью моего прогресса.
Шрам вытащил шприц, но остановился.
— Я не знаю. Если мы дадим ей слишком много, она окажется в коме и не проснется.
Сердце забилось чаще, голова стала более ясной.
«Мне нужно больше времени!»
Кожаный Жилет зарычал, выхватывая из рук напарника шприц. Он открыл его сердитым жестом и воткнул иглу глубоко в мою руку.
Резкий укол изверг крик из моих легких, и моя последняя мысль была о Кью, в тот же момент я попала в ад.
— Я сказал тебе, что не хочу тебя. Прекрати борьбу с неизбежным, эсклава, и пусть эти люди перепродают тебя.
Я ненавидела его ледяную отчужденность, уверенность в его тоне.
— Но я не понимаю. Ты хотел меня. Я твоя.
— Я хотел тебя какое-то время, а теперь нет. Прощай, Тесс. — Его силуэт стал блекнуть, превращаясь из четкого в дымку, и улетучился, а я падала и падала, и падала.
Я плакала и просила, но Кью не вернулся за мной.
А потом темнота поглотила меня целиком.
***
Истекающие слюной, желтоглазые росомахи ждали меня каждый раз, когда я падала в беспамятство.
Я потерял счет тому, сколько раз просыпалась и снова быстро сдавалась. Постоянная борьба шла во мне: то пытаясь держать меня в сознании, то пытаясь вырубить меня.
Но каждый раз, когда я падала в темноту, росомахи были там. Калеча, вгрызаясь в руки и ноги, они обескровили меня, превращая в кусок кожи.
Отдаленные голоса приходили и уходили, были слышны лишь прерывающиеся разговоры. Звуки двигателей и кошмарного транспорта, увозившего меня все дальше и дальше от Кью.
Кью появился, когда я была обездвижена.
— Я приду за тобой, эсклава. Продолжай бороться. Жди меня.
Надежда искрилась во мне, пробуждая, давая мне силы держаться.
— Значит, тебе не все равно.
Он наклонился ко мне, его глаза были полны боли и чувства вины.
— Конечно, мне не все равно. Ты — моя сила притяжения. Я найду тебя. Я иду за тобой. — Голос Кью отдавался эхом в моем теле, согревая меня, отогревая от глубокого холода, пробиравшего до костей.
Образ его дома, оранжереи со всеми его птицами, заполнила мой разум, предоставив мне отсрочку от ужаса на очень короткое время.
Позже сон обхватил меня своими острыми когтями, увлекая обратно к росомахам.
***
В следующий раз, когда проснулась, я могла двигать руками. Густое облако черноты рассеялось, позволяя маленьким лучам проникать сквозь тьму.
Сила и воля к жизни, кроткие и робкие, возвращались медленно и тихо. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что я больше не живу в подвешенном состоянии.
Я задержала дыхание на целую вечность, убеждаясь, что одна. Каждый раз, когда я открывала глаза, Кожаный Жилет или неизвестный торговец людьми протыкали кожу и заглушали наркотиками мое временное пробуждение.
Взгляд был нетвердым, пытаясь сосредоточиться на комнате вокруг меня. Я не могла ничего различить, а сумбурные мысли отвлекали.
Какими бы стены были на вкус, как если бы я лизнула их?
Какой звук издал бы пол, если бы по нему попрыгал слон?
Я закрыла глаза, пытаясь контролировать мой расшатанный мозг. Я ненавидела наркотики и никогда в жизни не использовала никаких веществ. Никогда не баловалась марихуаной или чем-то потяжелее. Теперь я поняла, почему. Контроль: наркотики заставляли терять контроль, обеспечивая ночные кошмары и галлюцинации. Они отупляли меня, крадя время и способность мыслить.
Мой разум обратился против меня, унося обратно в ад, заставляя меня забыть, как бороться, как беспокоиться. Он превращал Кью в монстра. Сначала он заботился обо мне, но в следующий миг оставлял меня в берлоге, клацающих зубами росомах.
«Он пришел за мной, когда я была изнасилована. Он придет снова».
Я не была идиоткой. Конечно, Кью будет пытаться. Но он потерпит неудачу.
Без возможности отслеживать меня, он быстро потеряет след. Нужно отдать должное Кожаному Жилету. У меня никогда не было столько перелетов, как в последние несколько дней.
Я понятия не имела, как долго мы путешествовали. Время перестало иметь значение. Я смутно помнила, как меня переносили, как жужжали двигатели, визжали шины. Я спала в подвалах и подземельях, просыпалась дрожащей и сошедшей с ума.
Оголодавшая, обезвоженная, это было всего лишь вопросом времени, когда мое тело сдастся. На самом деле, это был пятый раз, когда они укололи меня, и меня стошнило.
Лекарства не могли скрыть мучительную дрожь, когда лихорадка обернула свое одеяло вокруг меня. Они также не могли избавить меня от сумасшедших видений, которые теперь изводили меня, когда я была в сознании.
Меня била дрожь и все болело, я молилась о возможности обратиться к врачу.
Мой мозг был сплющен внутри черепа, полного цемента и тумана, во рту пересохло хуже, чем в пустыне, а сердце стучало тяжело и беспорядочно.
За спиной послышался шум, я захлопнула глаза.
— Просыпайся, путана. Мы наконец-то дома.
Кожаный Жилет схватил меня за руку и стянул вниз. Мое тело, бесполезное после нескольких дней неподвижного лежания, соскользнуло с возвышения и распласталось у его ног.
Я прикусила язык при ударе и поморщилась, когда кровь стала стекать в горло. Муки голода разрывали мой желудок, громко рыча. Дрожь от голода распространялась по всем конечностям, присоединяясь к ознобу от лихорадки.
Язык перестал кровоточить, но боль поднималась во мне, и я жаждала еще теплого металлического привкуса во рту. Это было первое, что я проглотила за последние несколько дней, и казалось довольно вкусным для моего погибающего тела. Кровь напомнила мне о Кью. Я тосковала по нему. Он был нужен мне. Очень нужен.
Кожаны Жилет пнул меня ради интереса.
— Тебе это нравится? Не так ли? — Рыча, он снова меня ударил. — Вставай на свои гребаные ноги. Я тебе не такси. Тащи свою жалкую задницу.
Нарушающий покой кашель заставлял звенеть мои ребра, я задыхалась. Огненная боль от его удара излучалась наружу, как бомба.
Я попыталась двинуться, действительно пыталась, но я была бесполезным безжизненным телом.
— Двигайся! — Жилет пнул мою ногу, я вскрикнула.
«О, боже, я не могу двигаться».
Своеобразное спокойствие накрыло меня, расслабляя дрожащие мышцы. Я упала в омут наркотиков и отказалась подчиняться. После тяжелой борьбы в Мексике, после пережитого с Кью и изнасилования, во мне ничего не осталось. Независимо от того, насколько сильно я боролась, или сколько времени я не сдавалась, этого всегда было не достаточно. Так зачем напрягаться?
«И это все, Тесс? Ты так просто сдашься?»
— Эй, сука! — Кожаный Жилет снова ударил меня ногой.
Я застонала, проклиная его, но не сдвинулась с места. Если он убьет меня в порыве гнева, пусть так и будет. Я не пойду добровольно на свою собственную погибель. Я не вынесу этого снова.
— Я сломаю тебе шею, шлюшка, если ты сейчас же не встанешь. — Он посмотрел на меня, поднимая ботинок, готовый исполнить свою угрозу.
— Вставай, эсклава! Дай мне время, чтобы найти тебя, прежде чем безрассудно проститься со своей жизнью. Твоя жизнь принадлежит мне, и никому другому. — Кью появился в моем лихорадочном воображении, и я застонала.
Мне не нужно было никаких зажигательных речей от моего расколотого подсознания. Я просто хотела сдаться и лежать.
— Lève toi (прим.перев. фр. Вставай)! — Кью наклонился и смахнул спутанные волосы с моих щек. Его лицо исказилось скорбью, потемнело от горя. — Пожалуйста, Тесс. — Его умоляющий голос вывернул мое сердце, и я двинулась.
Я двинулась самостоятельно.
Кожаный Жилет захихикал.
— Не нравится мысль о сломанной шее, ты, шлюха. — Он скрестил руки, наблюдая за тем, как я медленно поднялась.
Недостаток пищи разрывал мой живот, от лихорадки стучали зубы, но я переборола все и стояла прямо в первый раз за несколько дней. Действие препаратов ослабло, хотя это не имело значения для моей заплывшей головы.
— Я сделала это ради тебя, Кью. Не заставляй меня жалеть об этом. Найди меня.
Качаясь, кашляя, я стояла как можно прямее, но синяки от ударов ногами заставляли горбиться. Гордость за маленькую победу ярко полыхала, вселяя в меня мужество бороться дальше. Я могла бороться против наркотиков и победить.
Кожаный Жилет ухмыльнулся.
— Не так уж и трудно подчиняться, не так ли? — Он вытащил ошейник из кармана и мозолистыми пальцами закрепил его вокруг моей шеи. Его мерзкие пальцы намеренно застегнули пряжку туже. Было трудно глотать.
Я не шевельнула ни одним мускулом и не показала мою ненависть к нему. Я лелеяла свой гнев, как маленькое пламя, уговаривая его вспыхнуть ярче, готовое взорваться.
Я позволила мужчине поверить, что он владел мной. Все во имя самосохранения.
— Хорошая собачка. Настало время встретиться со своим новым хозяином. — Он прикрепил цепь к ошейнику и дернул меня вперед. Я споткнулась, следуя за ним из какого-то большого черного фургона, без отличительных знаков, и вышла на туманный ночной воздух.
Я осмотрелась вокруг, с жадностью запоминая как можно больше деталей.
Плеск воды. Гавань. Яркие огни где-то далеко. Запах рыбы и соли. Теплая погода, как будто тропическая, и мое сердце сжалось от ужаса при мысли, что я, возможно, вернулась в Мексику.
«Даже если и так, Тесс. Не имеет значения, где ты находишься, потому что скоро ты все равно покинешь эти места.
Ты выжила и сегодня не признаешь поражения».
***
Это было вчера.
Сегодня был совершенно другой день.
Я проснулась от целого океана ледяной воды. Вода пришла из ниоткуда, промочив меня насквозь, из-за чего светлая рубашка Кью облепила мои быстро истощающиеся формы.
Задыхаясь от шока, я села, скатываясь к краю убогой постели. Мои глаза метались вокруг клетки: промозглой, ледяной, воняющей сушеной рыбой.
Трое громил стояли и смотрели, насилуя меня своими мерзкими глазенками.
Болезнь, которой я была заражена, превратилась в полномасштабную атаку прошлой ночью. Кожа горела, горло драло, будто я проглотила кучу мачете, и мои легкие хрипели с каждым вдохом. Я не могла остановиться и кашляла каждые несколько минут, а еще я была голодна. Жутко голодна.
Кожаный Жилет стоял возле своего отряда торговцев, держа пустое ведро.
— Проснулась, сука?
Пытаясь не показать страх, я вытерла лицо от воды и отжала волосы. Могу поклясться, что от кожи шел пар, благодаря моей лихорадке. Я с трудом откашлялась, прижимая руки ко рту в надежде сохранить легкие в своем теле.
После того как мой приступ кашля утих, Жилет пробормотал:
— Время настало. Угадай, к чему это я? — Он бросил ведро в угол, уперев руки в свои бедра. Я не ответила, он стал злорадствовать. — Ответ на этот вопрос прост — гребаное время для приема лекарств.
Он кивнул двум стоящим рядом с ним, и они бросились вперед.
«Нет! Только не снова».
Я закричала, отпрыгивая назад, прижимаясь к холодной стене. Я хотела пробить свой путь сквозь бетон и убежать. О, как же я хотела сбежать.
Четыре большие руки вытащили меня на кровать и прижали к твердой поверхности.
— Нет! — Кашель вырвался из моего рта, и отдавался дикой головной болью. Желчь поднялась в горле, хоть у меня в желудке нечего было отторгать.
Без запасов еды и изнуренная, я знала, что у меня нет шансов, но я не могла позволить им отключить меня снова без боя.