Энорабия из рода Медведей:

Два диких зверя, воюющие в природе, но сохраняющие тот шаткий мост доверия между племенем и духами здесь, в человеческом облике. Волк и медведь – безумно опасные хищники; а безумно опасные воительницы теперь поддерживают огонь жизни Южного племени в своих когтистых лапах. Действительно, это была наилучший расклад для моккай, думала сперва Энорабия. Однако… Как это обернётся для племени в будущем?

— Чёрный снег покроет землю диких племён, как только шаман и вождь встанут на разные пути, – усмехнулась Берсерк, одобрительно кивнув молодой предводительнице, — ведь так? Я не посмею этого допустить. Ты не враг мне, я не враг тебе.

ㅤОстрые шип дикой розы уколол женщину в её любящее сердце, когда вожак племени лёгкой рукой вскрыл рану того страшного события, произошедшего в семействе Медведей несколько зим назад. Незаметно для Смерти, по крайней мере так постаралась Берсерк, она опустила голову чуть вниз, ненадолго прикусив нижнюю губу. Ей было катастрофически больно вспоминать о собственной потере, несмотря на то, что это произошло давно. Но её материнское сердце все ещё хранило тёплые воспоминания о той, очеловеченной жизни.

«по своей крови передавать? если бы не тот день великой скорби, то вряд ли бы медведи стали главными сейчас. хотя, быть может, из тебя, мой маленький медвежонок, получился бы прекрасный шаман»

— Если зима затянется, то они могут начать охотиться на наших территориях. Мудрое решение – дать им понять, кто занимает главенствующие позиции на этих землях, – сухо ответила шаманка, вернувшись в суровые реалии дикой жизни.

Энорабия наклонила голову ещё сильнее, но уже давая Сиф понять, что она сделает все так, как её попросят. Женщина, после демонстрации своей абсолютной верности, вышла из покоев вождя и, следуя шаг за шагом за Смертью, направилась в сторону источника воды. Она бросала косые взгляды на соплеменников, большинство из которых не изменили своего положения после убийства Верховного шамана – выражение страха и отчаяния застыло на их лицах, словно чёрные татуировки. Ей не нравился этот страх, он раздражал и сковывал одновременно. Однако сейчас, пока внимание Сиф полностью принадлежит кровожадной Медведице, Энорабия решила не отвлекаться на растерявшееся племя.

Женщина опустилась на сырую землю и окунула руки в воду, попутно слушая тихое, но довольное рычание Сиф. Оледеневшие ладони прикоснулись к окровавленному лицу, смывая алую жизненную жидкость предыдущего верховника. На мгновение руки, с которых капала покрасневшая вода, застыли в воздухе, а спокойный взгляд зелёных глаз впился в бледное лицо Волчицы.

— Моя верность и мой путь – следовать словам Богов. А они велят во всем поддерживать вождя, Сиф! – женщина потрясла ладонями и вытерла мокрое лицо о свою рысью шкуру. Однако следующее высказывание выбило из колеи прежде невозмутимую шаманку, словно стало диких быков.

— Что? Твой отец? – Медведицу словно сильная ледяная волна накрыла с ног до головы: глаза её, обычно прищуренные, широко раскрылись. Женщина на несколько секунд потеряла дар речи, а потом, медленно повернула голову на тихую и спокойную водную гладь, отчаянно пытаясь выстроить логическую цепочку. — На старости лет у Хутарха явно испортился вкус. Она же раза в два его младше! – недолгая пауза: Энорабия с усилием начала тереть своё лицо шкурой, чтобы смыть остатки крови бывшего шамана Волков. — Но, скажу тебе правду, Сиф, она обращалась ко мне некоторое время назад, мол её природная кровь задерживается. Она также жаловалась на слабость, сонливость, недомогание, тянущие боли внизу живота и в пояснице. Но я не была бы так уверена в правдивости этой легенды. Много несостыковок, провалов и т.д. Я думаю, что это забавы ради, хотя вряд ли наделенные сознанием люди стали так играть.

Она засияла новыми красками. Все негативные эмоции унесла с собой алая вода, а холодный воздух словно подарил новую жизнь. Женщина резко поднялась на ноги и проследила за взглядом Сиф, которая уже медленно устремилась на свою собственную скалу. Энорабия послушно проследовала за предводительницей. Подготовленное к тяжёлой жизни тело не испытало никаких трудностей при подъеме на высокую гору, с которой открывался захватывающий вид на бóльшую часть земель сильного племени моккай.

Ветер коснулся своими невидимыми руками до лица шамана, нежно лаская её суровое лицо. Удовольствие быстро взяло верх над каким-то непонятным, тянущем в грудине чувством – женщина прикрыла глаза и полностью отдала себя во власть суровых северных ветров. Они кружили ей голову, нашептывая слова успокоения и поддержки, трепали неряшливые тёмные волосы, сметали ту жесткую броню, которую женщина построила пять суровых зим назад. Музыка погоды в какой-то степени даже убаюкивала Медведицу, но отвлечение от темы разговора с новым вождем было непростительно для Верховного духовника, поэтому женщина, едва ветер чуть стих, открыла глаза и стала пристально всматриваться в бескрайнюю ледяную пустошь.

— Тебе прекрасно известны законы Южного племени. Жизнь наша течёт подобно великой небесной реке, что похожа на разлитое молоко матери-оленихи. С давних времён считается, что первым предводителем нашего племени был Великий Волк, который породил твой род. Вы, и только вы, можете стоять над всеми дикими родами нашего племени. Все это знают, как и то, что нарушение традиций ведёт за собой незамедлительный гнев Богов – женщина повернула голову на Сиф. — Все племя преданно духам, а духи велят присягнуть на верность любому Волку, который взошёл на лежбище вожака чистым путём. У Медведей, Вепрей, Белых змей, Орлов, Сохатых и т.д. нет причин желать встать над вашим семейством. Мой наставник, шаман Хазе, говорил: «Когда все волки в нашем племени погибнут, придёт конец Южным моккай. Они превратятся в одичалых и примкнут к Северным собратьям, чтобы выжить». Ваша семейная власть крепче корней самых могучих деревьев. Пока ты сильна, пока рядом с тобой животное, подобное мне, пока сохранен древний порядок чередования дня и ночи, никто не осмелится пустить кровь священных зверей на нашу белую землю.

Женщина, чей лик был подобен страшному хищнику, обвела крестным знамением лежавшие под скалой территории, вознося немую молитву божеству уходящего солнца. Скоро яркая звезда скроется за горизонтом и уступит место чёрной ночи, знаменующей собой полное изменение в жизни Южный моккай. Приближающиеся сумерки изменят далеко не одну судьбу, чувствовала нутром Энорабия. Но она приветствовала это с открытым сердцем: бесстрашным, сильным и горячим. Когда закончились слова благодарности, обращённые к духу дня, шаман чуть прищурилась и повернулась в пол-оборота к вождю.

— Но ты нарушила звёздную неприкосновенность шамана, Сиф. Причём Верховного, из своего рода. Для племени это ровный знак того, что грядут тёмные времена. Однако, – Медведица ненадолго замолчала, почтительно отпустив голову в плавание среди идей и мудрых дум, — есть возможность исправить это недоразумение. Несмотря на то, что многие ещё не могут принять тот факт, что нынче Медведи стали во главе шаманства, я все равно могу влиять на дерзкие умы наших соплеменников. Эйбл гряз и тонул в пучинах своей слабости и излишней чувствительности. Он давно сошёл с ума и бредил не своими обязанностями, а личными мотивами. Мне всего лишь надо преподнести это Южному племени, чтобы их ранее слепые глаза вновь смогли видеть. Однако, чтобы убедить других шаманов, одних моих слов будет недостаточно. С твоего позволения я заберу их с собой на общее Богомолье в долине Улад. Духи погибших соплеменников, увидя наше стремление знать правду, спустятся к нашему яркому костру сегодня вечером и раскроют все секреты Эйбла. И я думаю, что не только его, а ещё и Мотыля. Хотя я в бóльшей степени уверена, что её попытки выдать себя за будущую мать – блеф больного шакала. Тебе даже беспокоиться не надо.

«шаманы обязаны отдаваться народу, невзирая на собственные амбиции и чувства. эйбл и ива – доказательство того, что их, якобы, любовь приземляет, потрошит крылья, с которыми должны мы взмывать в воздух для общения с предками. таким не место среди нас, говорящих с духами. падшие единожды, уже никогда не воспарят».

Эллария Риверс:

Жизнь фрейлины – это не только вечное заточение в стенах дворца и беспрекословное прислуживание императрице, которая в последнее время, к слову, была занята делами куда более серьезными, чем очередное перемывание косточек или обсуждение последних сплетен. Чем дальше, тем больше и интереснее, по крайней мере, в случае с Элларией из дома Старстоунов это происходило именно так. Нельзя сказать, что рождение Беллериона привнесло в ее жизнь много радости и удовольствия, однако, у любой уважающей себя светской женщины, как она считала, должен быть ребенок от высокопоставленного человека – так сказать, своего рода «подушка безопасности». Ибо кто есть женщина-бесприданница, носящая в прошлом громкую, но теперь покрывшуюся пылью фамилию, без надежной опоры в лице уважаемого в обществе и при дворе мужчины и детей от него, по закону наделенных правом получать наследство? Вдова Риверс – звучит несколько пошло, но когда во время траура поверх бархатного веснушчатого лица ложилась темная вуаль, а тонкую осиную талию перетягивал черный, как деготь, бант, никто не видел существа трагичнее и прекраснее. Прошло почти полгода с того дня, как фамильный склеп принял Лоренцо Риверса и черный цвет уже перестал быть для Элларии актуальным:

— Приготовь к завтрашней поездке что-нибудь…алое, — выгоревшие брови служанки от удивления змейками поползли вверх, но ослушаться или возразить она не рискнула, молча выглаживая всю ночь темно-красные юбки из благородного шанийского шелка. В дополнение ко всему уже утром на белоснежный меховой плащ было возложено золотое ожерелье с кровавыми рубинами и такие же браслеты сковали тонкие запястья вдовы, поправляющей у зеркала свои блестящие пшеничные волосы. К слову, столь тщательные сборы не были беспричинными. Путь к самым крупным лесным владениям близ Хоукхарта, где испокон веков устраивали охоту самые состоятельные и именитые лорды Нандора, был неблизким, однако, отправлялась туда Эллария, как представительское лицо самой Бэлории Агарэс, и это делало ей честь. Конечно, помимо леди Риверс на званую охоту из дворца отправлялись еще некоторые придворные, а также добрая куча слуг, но главным бриллиантом во всей процессии, естественно, была она.

Уже к шести часам вечера они прибыли в назначенное отправное место, которым было поместье лорда Грегора Чедвика, но ввиду того, что зимой темнело слишком рано, показательные охотничьи состязания было решено провести завтра на рассвете.

За картами, игрой в шарады и воистину восхитительным ужином остаток прошлого дня прошел необъяснимо быстро. Туманная зимняя ночь рассеялась, и благоволящее солнце осветило холодную землю, неохотно приветствующую новый день. Вчерашней партией и почти постоянной компанией Элларии был хозяин дома, и сегодня он же ехал с ней по правую руку, почти каждые пять минут либо отпуская ей комплименты, либо интересуясь, не замерзла ли она под своим белым «кукольным» плащом:

— Мне лестно ваше внимание, лорд Чедвик, но не отвлекайтесь на меня сегодня, когда придет время выслеживать зверя. Я искренне надеюсь, что все лавры и трофеи достанутся именно нашей команде благодаря вашей удивительной смекалке и мастерству, — промурчала фрейлина, поправляя меховую шапку на своей маленькой голове. Вся принимающая участие в соревновании компания по обыкновению разбилась надвое: в первой группировке главенствовал сам Грегор, во второй капитаном был лорд небольших владений Амантиса на северо-востоке от Хоукхарта — Питер Д’Эсте. Шептали, что он лучший на этих землях в делах, касающихся охоты, а во времена своей бурной молодости еще и в рыцарских турнирах, но связи в лице Чедвиков были важны, в первую очередь, для блага короны и императрицы. А где благо императрицы, там – и ее собственное.
Наконец, прозвучал громкий звон трубы, и соревнование было объявлено открытым. Гончие резво запрыгали по мокрому грязному снегу, лая и призывая охотников пуститься в путь. Эллария не владела ни луком, ни копьем, но сие мероприятие требовало от нее лишь ее драгоценного присутствия, безупречного внешнего вида и достойных фрейлины императорского двора манер. Это была не суровая охота, которая могла длиться целыми неделями – скорее, увеселительное благородное развлечение, призванное уважить лорда Чедвика, чье состояние и армия оценивается одним из лучших во всей империи.

Первые несколько часов компания охотников и светских дев просто небыстрым галопом прогуливалась по завьюженным лесным холмам. Мужчины травили иной раз непристойные байки, женщины ехали преимущественно молча, пока кто-то из первых не сделал жест рукой, призывающий всех закрыть рты и остановиться. Вдалеке показалась молочная морда юной оленихи, смотревшей прямо в сторону незваных лесных гостей. Стоило им было сделать единственный шаг, как пугливое животное вздрогнуло и пустилось прочь, а незадачливые охотники хором вздохнули:

— Сколько времени прошло, а мы даже зайцев не видели, — произнес кто-то, недовольно закуривая сигару и спешившись с коня.

— Вся живность словно вымерла, а уже скоро нужно будет возвращаться обратно, — заключил лорд Чедвик, смотря на Элларию, которая лукаво изобразила расстройство на своем лице, дуя и без того пухлые губы, — И все же, мы не можем вернуться, оставив у наших милых дам столь скучные впечатления о себе. Предлагаю сыграть в догонялки. Снег неглубокий, а кровь разогреть нужно. Что скажете, леди Риверс?

Эллария, сменив грусть на радость, тотчас восхитилась предложенной идеей и с удовольствием решила принять участие, подавая руку, чтобы спуститься с лошади. Ведущим был единогласно выбран сам зачинщик развлечения, которому теперь полагалось закрыть глаза и сосчитать до пятнадцати, пока все не разбегутся в разные стороны. Подобрав подолы юбок, леди Звездопада мгновенно скрылась за сводом широких осин, сливаясь белым плащом со снежными сугробами. Всюду слышался веселый и звонкий смех, да и сама Эллария смеялась, едва успевая переводить дыхание, пока вдруг не обнаружила, что остальные голоса утихли. Она стояла одна в окружении одинаковых деревьев и голых разросшихся кустарников, удивленная, почему за ней никто не бежит. Солнце спряталось за серые тучи, улыбка сползла с румяного лица и женщина решила самостоятельно вернуться туда, откуда ушла по собственным следам. Это грозило кончиться чем-то плохим. Шутки окончательно кончились тогда, когда раздался хруст веток где-то слева от нее. На мгновение Эллария подумала, что ее, наконец-то, все-таки пришли «ловить», но радость оказалась обманчивой:

— Сир Грегор, вы заставили меня находиться в одиночестве слишком… слишком… — она не успела договорить, когда встретилась взглядом с тем, кто нашел ее. И к бесконечной грусти это был не он. И даже не какой-то другой человек. Серо-желтые глаза светились кровожадностью и злобой, выглядывая из кустов можжевельника. Эллария поняла, что это конец. Играть в салки с кабаном в бездушном лесу – значит еще до начала игры проиграть. Но никто не спрашивал ее, хочет ли она состязаться в этот раз. Провидение этот выбор сделало за нее.

Эстель Ревилиантелл:

Каждый, кто хоть раз жил на Огненных землях, задумывался уехать не на долго. Повидать мир. Когда это стало возможно многие могли покинуть общину на время, отправившись по велению сердца, хоть куда. Вот только не все это делали. Покидать семью, а для червенов, семьей считались не только родственные узы, но и соседи, соседи соседей, было сложно. "Насиженное место", родные края, жизнь и тут была прекрасной. Однако не для таких мечтателей, как Эстель. Она любила родные края, но желание поведать мир, было сильнее.

Часто соседи обсуждали Стормвуд, как уже было известно, староста общины давно поддерживает повстанцев. Да и почти все на Огненных землях были согласны с ним. Именно в этот крупный город она и собиралась отправиться. Отец на желание дочери лишь разводил руки, мол деточка, всё в твоих руках. Старший брат пытался отговорить сестру не поступать глупо, а отправиться с ним на охоту, а Лира - обняла Эстель, тихо прошептав, чтобы та скорее возвращалась домой. Дни летели, а охотница продумывала план своей поездки. С пустыми руками домой она не собиралась возвращаться, да и толку в этом не было. Изготовив заранее побольше стрел, почистив лук, сменив тетиву со старой на новую, решила, что по дороге сделает зигзаг в сторону Хоукхарта. Это было рискованно, но вблизи города располагался самый большой и густой лес на материке. Ходило много слухов о прекрасной дичи в тех местах. Да и не даром там, часто проходили и проходят соревнования по охоте. О своей задумке она не сказала никому, даже брату. Все соседи и близкие думали, что Эстель едет в Стормвуд, а потому повода для волнения у них не было. По крайне мере, девушка на это надеялась.

Наступил тот самый день икс. Для путешествия девушка выбрала удобные облегающие кожаные штаны, тёплую рубашку, поверх которой накинула кожаную куртку. Волосы заплела в тугую косу, закрепив на конце ленточкой для волос. Оставался плащ. Взгляд упал на сарай, где отец хранил старые и не нужные вещи. В голове промелькнула искорка надежды.

Подобравшись к полуразрушенному деревянному строению, обнаружила, что оно не заперто. Внутри ужасно воняло чем-то гнилым. Обведя беглым взглядом коробки с игрушками, старый отцовский клинок, наткнулась на несколько гвоздей, приколоченных к стене. На одном из них и висел старый чёрный плащ с капюшоном. Не сказать, что его вид уж очень отталкивал. Однако пахло от него не приятно. Вздохнув, девушка ловко сорвала его с крючка.

Домашнего коня она оседлала уже давно. Сумка с едой была прикреплена к седлу, как и лук. Колчан со стрелами был крепко закреплён на спине. Надев на себя зловонный плащ, быстро залезла на животное и поехала.

Дорога выдалась долгой. Конь уже был стар, поэтому не мог передвигаться так же быстро, как молодые жеребцы. Эстель пару раз останавливалась, чтобы дать отдохнуть не только себе, но и Ройу. Он постоянно фыркал, недовольный тем, что его вообще за его жизнь впервые повели так далеко.

Под конец третьего дня, когда солнце уже скрылось за тучами, Эстель добралась до хвойных лесов. Дальше предстояло самое опасное и в то же время, самое интересное. Охота. Под вечер обычно животные были куда более смелыми. Да и из своих укромных уголков выползали на свет хищники. Будь то кабаны, волки или медведи.

Будь рядом брат, он бы не раздумывая поспешил в самую глубокую чащу. Ревилиантелл же предпочла немного отдохнуть. Усевшись на поваленное дерево, стала внимательно вглядываться в темноту леса. На удивление было довольно тихо. Будто вся природа замерла в ожидании чего-то страшного? Или наоборот?

Что-то явно было не так. Или это была просто фантазия рыжеволосой.

Придерживая лошадь за уздцы и достав оружие, потихоньку двинулась в гущу леса. Прошло больше часа, когда стало ещё темнее. Теперь девушка полагалась только на слух и охотничье чутье. Рой вновь недовольно фыркнул и остановился. Первый признак того, что уже что-то идёт не так. И рядом явно где-то хищник.
Привязав коня к ближайшему дереву, двинулась дальше сама. Достав стрелу из колчана, натянула тетиву. Где-то со всем близко послышался незнакомый голос, а после и рычание. Годами Эстель провела в

лесах и знала рычание каждого. Это было кабанье.

Осторожный шаг. Кабан находился всего в двух шагах от места, где была сама охотница. Если выстрелить в куст, не факт, что можно попасть. Однако, хищник похоже и не собирался там сидеть. За считанные секунды он выпрыгнул из куста. Тёмно коричневая шерсть блестела от пота. Копытцом хищник уже рыл землю. Готовясь к атаке на добычу. Добыча. Только сейчас Ревилиантелл заметила незнакомку. Та явно была не готова для охоты. От слова со всем. Девушка заметила, что лицо светловолосой было искажено от ужаса.

Кабан не стал ждать. Он кинулся на девушку. В этот момент охотница выстрелила. Стрела пролетела всего пару секунд, прежде чем вонзиться в бок хищника. Глубоко. Судя по хрусту. И всё же, тот явно не собирался сдаваться. Очередной выстрел в бок. Кабан был мёртв.

Крепко сжав лук и поправив плащ с капюшоном, вышла из тени к незнакомке. Светлые волосы. Бледная кожа. Нандорианка. И как только Эстель угораздило с ней встретиться? Обещала же, что не станет попадаться на глаза.

- Могу я узнать, почему Вы в лесу без оружия? Ещё бы секунду и Вы бы попали в объятья кабана, - сказала с усмешкой Эстель. После чего подошла к убитому хищнику. Ловко достав из сапога кинжал, начала "отделять" шкуру от мяса. За шкурку такого кабана можно было бы неплохо получить денег.

Эллария Риверс:

В детстве ее пугал даже нависающий над высокими шпилями пустующих башен утренний туман, который виделся тогда ей огромным серым облаком, в котором исчезает все, чего оно касается. И тогда она просто пряталась где-нибудь в старой пыльной комнате, завешивала шторы и ждала, пока через небольшую щель не проглянет полуденное солнце. Сейчас же прятаться было некуда. Кругом разросся непролазный ельник, и куда бы ты не бежала, зверь настигнет тебя, наколет на острые клыки, разорвет в клочья твое прекрасное алое платье, на котором будет даже не видно крови, который ты будешь истекать, крича от невыносимой боли. Эллария глубоко вздохнула, готовясь принять неизбежное. Стук сильных копыт все усиливался. Животное издавало противный кровожадный визг и еще мгновение, закричала бы и сама женщина, закрывая руками свое изуродованное страхом лицо. Но в одночасье топот остановился, толстоногий вепрь взвыл, замешкался и несчастная посмела открыть глаза, когда в его брюхо врезалась еще одна стрела. Повалившись на бок, лесной убийца начал плеваться кровью, затем закатил глаза и замер. Уже навсегда.

Оперевшись обеими руками на близ стоящее дерево, Элла глубоко задышала, смаргивая накатившие на серебристые глаза слезы испуга. Судьба сыграла с ней злую шутку, но в этот раз оказалась в дураках. Когда где-то слева раздались невесомые человеческие шаги, фрейлина императрицы резко развернулась, встречаясь взглядами со...спасительницей. Она была уверена, что стрелял кто-то из охотничьей команды, но перед ней стояла девушка, прячущая рыжий лоб за плотным капюшоном. Ответить на ее вопрос для Элларии оказалось задачей проблематичной — она открывала рот, но от полученного шока звуки просто обрывались на губах:

— Я вам...благодарна, — кое-как все-таки произнесла белокурая, поправляя скатившийся с тонких плеч воротник плаща. И все-таки, неужели никто не слышал их? Или она отбежала так далеко, что сама не заметила, как оказалась неизвестно где? Пока червенка голыми руками принялась снимать с поверженного ею животного шкуру, Эллария разглядывала ее с ног до головы, больше, конечно, внимательно следя за последним. Когда незадачливый капюшон иной раз обнажал ее локоны цвета осеннего листопада, сердце в восхищении вздрагивало. Она никогда не видела ничего более прекрасного, но всегда слышала, что люди с Огненной земли все как один уродливы и отвратительны из-за того, что оттенки их волос так отличаются от привычного блонда в Нандоре или шатена в Ортонских или Раздольских краях. Смотря же на эту женщину, у леди Риверс и в мыслях не возникло никакой неприязни или даже ненависти. За все свои годы представительницу червенской "касты" она сейчас повстречала впервые. Подойдя к спасительнице чуть ближе, Эллария достала из кармана плаща небольшой кожаный кошелек с золотом, который всегда был при ней и протянула его рыжеволосой, — Думаю, ее императорское величество Императрица тоже проникнется к тебе благодарностью, когда я ей обо всем поведаю. Поэтому, возьми.

Оставаться больше в этих краях у леди Звездопада не было никакого желания. Следовало бы отыскать дорогу туда, откуда она пришла. Вопрос о том, почему ее до сих пор никто не ищет оставался открытым и терзал не хуже, чем измена или предательство. На самом деле, Эллария, довольно-таки быстро отойдя от недавнего предвкушения собственной кончины, теперь испытывала достаточно серьезную обиду. В первую очередь, на лорда Грегора. Ранее дружелюбный и даже вежливый тон сменился в сторону повелительного наклонения. Прикусив губу, Риверс все-таки не выдержала и сочла собственным долгом поторопить свежующую тушу вепря девушку:
— Я могу надеяться, что ты согласишься немного проводить меня? Судя по твоей одежде, в лесу ты чувствуешь себя, как дома и значит, сможешь мне помочь. Если тебе нужно еще золото, ты его получишь, но будь добра, пошевеливайся со своей...работой. И да, как тебя зовут? — фыркнула Эллария, изображая отвращение на своем хорошеньком лице, хотя вид сырого кровоточащего мяса не вызывал у нее равным счетом никаких эмоций. Несколько лет назад она сама, вот этими вот нежными ручками с тоненькими аристократичными пальчиками потрошила дохлую селедку, которую потом продавала на местном рынке почти за бесценок. И все же, говоря правдиво, данный этап своей жизни благородная дева из дома Старстоунов вспоминать не любила и разговоров об этом всегда избегала. Сейчас она фрейлина императрицы — гордая, своевольная и, впрочем-то, такая, какой и должна быть истинная дама из высшего света.

Небо вдруг словно по щелчку пальцев заплыло тучами и резкий ветер поднял в воздух залежалый снег. Белые снежинки, пока маленькие и редкие, посыпались с неба, предвещая наступление метели:

— Нужно уходить, — отчеканила Эллария, поднимая подолы платья и сверля взглядом все еще возящуюся с животным червенку. Вечер вот-вот настанет, а они одни посреди огромного леса, который совсем скоро занесет холодная пурга.

Подошвы сапог наёмника глухо ударялись о деревянные ступени, металлические пряжки на куртке также позвякивали при ходьбе, пока Росс подходил к двери в дом советника императора.
Постучав три раза, он услышал шаги за дверью, затем она открылась и перед наемником предстал уже знакомый ему слуга Де-Нагваля.
— Ты помнишь моё имя? - Получив утвердительный ответ, головорез небрежно сказал:
— Отлично. Скажи герцогу, что мне нужна его аудиенция. Быстрее. - он почти прорычал последнее слово, и слуга поспешно удалился, чтобы предупредить своего господина. Наёмник сейчас явно не был в добром расположении духа. Ощущая усталость и нервозность, он желал как можно скорее закончить это дело и получить свою плату.
Когда слуга вернулся, чтобы провести Терлака к Де- Нагвалю, тот последовал за ним и вскоре зашёл в кабинет герцога.
— Господин Де- Нагваль. Я привел человека, который вам нужен. Кэрридан Стайни здесь. - он кивнул головой, в сторону выхода, ожидая, когда Де- Нагваль попросит привести его.
Когда Стайни привели к герцогу, и наёмник получил обещанную награду в виде мешка звенящих имперских монет, он кивнул Адольфусу и удалился.

[Flashback]

Лилия Сильва:

Волнение – дикий коршун, который разрывает своими острыми когтями молодую грудь и клюёт разгоряченное южное сердце. Боль не утихнет даже тогда, когда могучая птица гор улетит и оставит слабое тело сгорать под солнечными лучами.
Девушка, молодая и неопытная, сжала в пальцах правой руки ткань платья, пытаясь сдержать своё неугомонное сердце, чей громкий стук заглушал посторонний шум главной площади ортонской столицы. Она, прислонившись спиной к стене небольшой таверны, обвела взглядом испуганной лани, над которой уже занёс стрелу охотник, пустынный переулок, и попыталась выследить городскую стражу – первостепенную проблему для людей её деятельности. Но звон латных доспехов, такой привычный для столицы Нандора, где до этого момента работала Пепел, пока не был слышен – удача. Лилия аккуратно взялась за края своего покрывала, подняла его со своих хрупких плеч, и надела на голову. Надо подождать ещё немного, чтобы приступить к осуществлению своего маленького плана по захвату чертогов ума угнетенных людей.
Когда ночь безмятежным покрывалом накрыла этот город, Лилия, наблюдавшая за ночной жизнью граждан Ортона с удобного и неприметного пункта, медленно сделала шаги назад, продвигаясь к обители мирной жизни – к жилым кварталам, где сейчас члены многих семей нежились в объятиях духов сна и благодати. Осторожно ступая, словно дикая кошка на охоте, Сильва зашла за один дом, где стояла поистине гробовая тишина, куда не проникал звездный и лунный свет. Могильный холод остудил ее гордый стан; шанийка закуталась в своё покрывало ещё сильнее, дыхание ее участилось и стало тяжелее. Ее грудь разразила неумолимая боль страха и сомнения, которая заставляла сердце колотиться о рёбра.
— Ох, libertà – отчаянно прошептала Сильва, осторожно подступая к голой каменной стене дома.
Дрожащие руки прикоснулись к поясной сумке, которая скрывала в себе не только швейные принадлежности, но и тех информационных паразитов, которых запустить в эту обитель высокообразованных людей мечтала Лилия. Здесь, в небольшом и пустынном закоулке, её не должны заметить сонные местные жители, но завтра, когда встанет солнце, эти небольшие плакаты увидит весь город. Побелевшие тонкие пальцы взяли одну бумажку с кроваво-алыми силуэтами и одной лишь фразой: "зачем вам солнце, есть вы живёте во тьме?" С немой решительностью во взгляде серых глаз южанка прикрепила один образец, кричащий слова отрицания в сторону имперской власти, на каменную стену, однако в самый последний момент, едва зашуршал подол ее платья, плакат предательски упал на землю. С великим грохотом в ночной тиши, как показалось девушке, отчего в ее глазах застыл первобытный ужас.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«о нет, сильва, соберись, пожалуйста!» отчаянно про себя прокричала девушка, чьи побледневшие руки никак не могли остановиться из-за внезапного тремора. «тебя не должны заметить или услышать»

Симо Джин:

Сумерки опустились на город чуть раньше, чем обычно, — дело шло к осени, ночь сегодня была прохладная и звёздная. Через пару недель должны были начаться долгожданные лирры, и ортонцы, приверженцы мудрого бога, готовились к ним заранее, — улицы Бриффина окутывала непривычная тишина.
Симо Джин вышел на крыльцо неприметного погружённого во тьму дома и остановился, оглядываясь по сторонам. За спиной почти неслышно закрылась тяжёлая дверь, и через мгновение в сторону метнулась серая тень, почти сразу же скрывшись в ближайшем закоулке. Раздолец проследил за ней с явным неудовольствием.
Новый осведомитель восстания проявлял изрядное — даже, пожалуй, излишнее — рвение, и, на взгляд самого Симо, откровенно перебарщивал со скрытностью. Присылаемые им «агенты» говорили загадками, а места встречи с каждым разом становились всё мудрёнее. Джин-младший был убежден, что рано или поздно это выйдет их влиятельному другу боком. Нет ничего более заметного, чем усиленные попытки что-либо скрыть.
Мужчина взъерошил непослушные темные волосы, поднимая усталый взгляд на плывущие по небу разорванные дымчатые облака, и глубоко вдохнул, наполняя легкие ночной свежестью. Вдруг где-то рядом послышался шорох, а за ним не то встревоженный вздох, не то тихий всхлип. Насторожившись, повстанец сбежал по ступеням и, бесшумно ступая, заглянул за угол соседнего дома.
Рассмотреть что-нибудь было трудно. Не успевшие привыкнуть ко мраку глаза различили девичий силуэт, неестественно застывший в нескольких шагах от раздольца. В свете далёкой луны на земле мелькнуло что-то белое. Бумага?
— Эй, — голос, внезапно прервавший ночную тишину, заставил повстанца вздрогнуть, — у вас все в порядке?
В противоположном конце улицы возникла ещё одна фигура, и она приближалась. Присмотревшись, Симо рассмотрел патрульного, который почему-то был один, — возможно, отклонился от маршрута по личным делам. Недолго думая, раздолец сделал шаг в сторону, намеренно загораживая спиной узкую линию переулка.
— Не извольте беспокоиться, — небрежно бросил он в ответ. — Моя подруга просто выпила лишнего. Сейчас подышит воздухом, и мы пойдём домой.
На лице молодого стражника отразилось неодобрение, но, заметив, что на поясе у раздольца нет оружия, парень успокоился, — явной угрозы проходимец не представлял.
— Вы с этим делом поосторожнее, — пробурчал он. — У нас здесь пьянство не в чести.
Когда случайный собеседник скрылся за поворотом, Симо обернулся, делая несколько шагов вперед, в неприглядный тупичок между домами, и приблизился к незнакомке.
— Вряд ли это объявление о грядущих праздниках, — громким шепотом произнес он, кивая на размокающую в луже листовку. Карие глаза смотрели лукаво и с интересом. —Ты кто такая?

Лилия Сильва:

Ей не хватило всего нескольких секунд, чтобы собраться с мыслями и поднять этот очернивший юную жизнь лист бумаги – только от этого зависела её свобода. Но она замешкалась, не услышала приближение кого-то иного; она поняла, что все её построенное могло рухнуть в один момент.
Окаменевшая от первобытного ужаса Лилия широко раскрыла обезумевшие глаза, едва перед ней неожиданно выросла чёрная фигура. Словно удушающий чёрный змей, страх обвил непокорное тело пропагандистки, не позволив ей даже отвернуться от теневого силуэта, чтобы скрыть своё лицо. Она лишь мысленно взмолилась духам погибших королей о её спасении, которое было желанным сейчас больше всего на свете.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«умоляю тебя, незнакомец, иди своей дорогой…»

Внезапный посторонний оклик третьего лица хлыстом, которым бравые наездники погоняют лошадей, ударил по ушам портнихи. Крылья её словно обрезались, думалось Лилии, и болезненно приняла наследница Юга это поражение: пепельные глаза закрылись, а дыхание стало настолько тихим, что тело казалось бездыханным вовсе. Однако негромкий звук шагов где-то рядом заставил девушку чуть приоткрыть свои глаза – Лилия, ошеломлённая и искренне удивлённая, проследила за движениями незнакомца, который прикрыл собой это создание пустынной провинции. Его бархатный голос звучал уверенно и чётко, а жесты были настолько лёгкими и небрежными, что даже профессионал не усомнился бы в правдивости его легенды.
— Спасена… – дрожащими губами прошептала девушка на старо-шанийском диалекте, когда грозный звук латов стал чуть отдаляться. — Этого не может быть. Не могу поверить…
Руки нежно обхватили ворот платья и чуть опустили его вниз, давая Лилии возможность вдохнуть полной грудью этот ночной холодный воздух, который, остудив голову и сердце, помог бы справиться с этим эмоциональным перепадом.
— Спасибо – лишь спустя несколько секунд вымолвила Лилия, когда мужчина подошёл к ней поближе; теперь она смогла хорошо рассмотреть его в лунном свете.
И тут без малейшего предупреждения доныне бледное лицо Лилии обжег жертвенный огонь, горящий в главном храме двуликой богини Анкари, а сердце начала без устали бить огромная морская волна Шанийского чувственного моря, заставляя неумолимо дурманить сознание южной жительнице Сарасеи. Смущённый взор её даже не попытался убежать от этих глубоких карих глаз, а мысли, запутавшиеся от переизбытка эмоций в большой клубок, наперебой кричали фрагменты из старинного сказания о Мирвари и Давиде об этом странном чувстве – влюблённости. Сильва про себя стала яро отрицать это глупое явление, но неужели пылкое и горячее сердце Шана так просто отступит перед голосом разума?
Голова её, внезапно околдованная лёгким головокружениям, слегка опустилась на подставленную ладонь правой руки, которая пар