Трент наклонился к металлическим лей-линейным талисманам, глядя на меня в зеркало.
– И что же я попросил вас сделать?
Его голос прозвучал как взлетевший и поникший порыв ливня.
У меня заколотился пульс, я шагнула вперед – и остановилась, когда Квен кашлянул.
– Ты жалкий тип, – сказала я. – Ты знаешь, что ради Кери я в сто раз охотнее пойду в безвременье, чем для тебя, и на этом играешь. Уже за одно это я тебя презираю. Разве ты не трус? Интригами заставить другого делать то, что боишься делать сам. Разве не трусость – желание помочь своему роду лишь тогда, когда сидишь в сухой и теплой безопасной лаборатории? Ты хомяк лабораторный, вот ты кто!
Трент удивленно выпрямился:
– Лабораторный хомяк?
– Лабораторный хомяк, – повторила я снова, вызывающе скрестив руки на груди. – Мелкий нытик, трусливый как мышь бесхвостая.
Чуть заметная улыбка коснулась углов его губ:
– Забавно слышать такое от женщины, у которой был роман с крысой.
– Он не был крысой, когда у нас был роман! – огрызнулась я, но щеки у меня запылали.
Трент глянул на свое отражение в зеркале и коснулся булавкой лей-линейного талисмана, чтобы его пробудить. По его ауре прошла дрожь, сделав ее видимой на миг, когда включилась иллюзия. Я фыркнула: у Трента стал такой вид, будто он сразу нарастил двадцать фунтов мышц, и пиджак будто вздулся у него на бицепсах.
– Я не просил вашей помощи в доставке образца эльфийских тканей, – сказал он, поворачиваясь боком к зеркалу, чтобы рассмотреть себя, и скривился.
Квен у меня за спиной неловко переступил с ноги на ногу. Едва заметный шорох, но для меня он прозвучал резче выстрела. Просьба о помощи могла исходить лично от Квена – такое уже бывало.
– Значит, Квен просил, – сказала я и поняла, что права, когда Трент глянул в зеркало на отражение Квена.
– Очевидно, – сухо согласился Трент. – Но я этого не делал. – Поморщившись, он пощупал собственное лицо – казалось, будто мышцы у него накачаны железом. Выпуклые некрасивые мышцы. – Мне не нужна ваша помощь. Я сам пойду в безвременье и достану этот образец. Ребенок Кери будет здоров.
Я не смогла удержаться от смеха, представив себе, как Трент окажется посреди безвременья, и он побагровел. Меня отпустило, я плюхнулась в мягкое кресло рядом с вином и сыром и села, разбросав ноги.
– Понимаю, почему ты пришел ко мне, – сказала я Квену. – Ты думаешь, что справишься с безвременьем? – Это уже Тренту. – Ты минуты там не продержишься. Вшивой минуты не выстоишь. – Я покосилась на сыр – с утра ничего не ела, и рот наполнился слюной от острого запаха. – Тебе там причесочку ветерком растреплет.
Квен отступил от двери:
– Так ты пойдешь вместо него?
Я потянулась за крекером, не давая ответа. Трент скривился, но не сказал мне, что нельзя, и потому я разломила крекер пополам и съела половину.
– Нет.
Трент, похожий на стероидного качка с постера, нахмурился в адрес Квена:
– Нет необходимости привлекать к этому делу Морган. – Обернувшись ко мне, он добавил: – Рэйчел, уходите.
Будто я когда-нибудь делала что-нибудь, что он мне велит?
Пальцы Трента пробежали по разложенным амулетам, выбрали один – и к его росту добавились восемь дюймов. Фальшивый объем несколько сдулся, но не сильно. Я чувствовала, как растет напряжение. Квену придется поработать, убирая меня отсюда, и я знала, что он предпочтет подождать, пока я буду готова.
– Ромео занюханный. – Я взяла еще крекер и добавила кусочек сыру. – Стыд земли. Что ты убийца, я знала, но обрюхатить Кери и бросить ее? Подлость даже для тебя, Трент.
На эти слова он обернулся.
– Я не бросал! – Он возвысил голос. – За ней будет самый лучший уход. Ее ребенку будут предоставлены все возможности!
Я улыбнулась. Нечасто мне удается довести его до потери профессиональной маски и показать свой истинный возраст. Он не намного меня старше, но при всех деньгах у него очень мало возможностей наслаждаться юностью.
– Не сомневаюсь, – подначила я его. – И кого ты тут хочешь изобразить? – показала я на амулеты. – Франкенштейново чудовище?
У него шея покраснела, и он снял талисманы роста и веса.
– Вы себя ставите в неловкое положение, а не меня, – произнес он, возвращаясь к своему обычному виду. – Я предложил ей переехать в мое имение. Предложил ей любое место – от Альп до Зимбабве. Она предпочла остаться с мистером Бэйрном, и хотя я мог бы возразить…
– Бэйрном? – ахнула я, резко выпрямляясь и сбрасывая маску фальшивой лени. – Ты про Кизли? – Я уставилась в зеленые насмешливые глаза Трента. – Леон Бэйрн? Но ведь он мертв!
Трент был положительно доволен собой. Повернувшись ко мне спиной, он пошарил на стойках с амулетами земли, глядя, как меняется цвет его волос.
– И хотя я мог бы в ином случае возразить…
– Бэйрн вел расследование гибели твоих родителей, – перебила я. Мысли у меня смешались в кашу. – И моего отца…
Считалось, что Бэйрн мертв. Зачем ему жить в доме через дорогу, притворяясь стариком по имени Кизли? И откуда Трент узнал, кто он?
Трент, с почтенной сединой в волосах, поморщился.
–…И хотя я мог бы возразить, – начал он снова, – Квен уверяет меня, что в обществе Бэйрна и двух пикси…
– Двух! – ахнула я. – Джи выбрала себе мужа?
– Черт побери, Рэйчел, вы не могли бы на секунду заткнуться?
Я смотрела на него – и ощущала неуверенность. Лицо Трента удлинилось, стало жутковатым. Он снова надел амулет, создающий объем, но за счет дополнительного роста округлости исчезли. Я заморгала – и закрыла рот. Трент дает мне информацию. Это бывает не часто, и мне стоит заткнуться. На секунду.
Я заставила себя отклониться к спинке, изобразив, что застегиваю рот на молнию. Но даже нога у меня дергалась от нетерпения. Трент посмотрел секунду, потом отвернулся к зеркалу.
– Квен уверяет меня, что в этой мерзкой дыре Керидвен в такой же безопасности, как была бы у меня. Она согласилась, чтобы я оплачивал врачебное наблюдение, и если она лишена чего-либо, то лишь потому, что упрямо от этого отказывается.
Последние слова были произнесены сухо, и я не смогла сдержать кривой улыбки, пока Трент рассматривал свое отражение, явно им неудовлетворенный. Я все отлично поняла. При всей мягкости своих манер Кери, однажды что-либо решив, была дальше тверда как алмаз и так же спокойна. Или агрессивна, если ей мешали. В ее жилах текла королевская кровь, и мне казалось, что она, будучи покорной Алу в те годы, когда служила у него фамилиаром, довольно жестко правила всем прочим его домом. Пока не сломался ее разум и она не утратила волю делать вообще что бы то ни было.
Когда я подняла глаза, Трент смотрел на меня, очевидным образом озадаченный моей любящей улыбкой. Я пожала плечами и съела еще крекер.
– Каковы ее шансы родить здорового ребенка? – спросила я, гадая, насколько виноватой я буду себя потом чувствовать из-за собственного отказа пойти в безвременье.
Седоволосый Трент вернулся к лей-линейным талисманам. Он молчал, и я поняла, что он тщательно взвешивает слова.
– Если бы ребенок у нее был от мужчины ее собственного периода, были бы хорошие шансы, что ребенок будет здоровым при незначительных генетических поправках, – сказал он наконец. Выбрал очередной лей-линейный амулет, пробудил его. Его облило каскадом мерцающего сияния, рост увеличился почти на три дюйма. Отбросив в сторону оживляющую булавку, он оставил амулет при себе.
Перебирая кусочки металла, он почти прошептал:
– Ребенок от мужчины нашего поколения – шансы на здоровье лишь ненамного лучше, чем у любой другой женщины без вмешательства. Только часть исправлений, которых добились мы с отцом, связаны с митохондриальной ДНК и передадутся ребенку от матери. Большинство же – нет. Поэтому мы ограничены здоровьем сперматозоида и яйцеклетки в момент оплодотворения. Репродуктивные способности у Кери отличные. – Он посмотрел мне в глаза, и никаких эмоций не было заметно в его лице. – Все провалы – в нас. В тех, кто остались.
Я не отвела глаза, хотя чувство вины отвесило мне хорошую оплеуху. Отец Трента сохранил мне жизнь, модифицировав мои митохондрии. И даже если я зачну ребенка с мужчиной – носителем синдрома Роузвуда, наш ребенок выживет, избавленный от генетической ошибки, убившей за десять веков не одну тысячу колдунов и ведьм. Я внимательно рассматривала недоеденный крекер, который держала в руке. Несправедливо, что усилия эльфов могут спасти ведьму, а самих эльфов не могут.
Трент улыбнулся понимающе, и я опустила голову. Он угадал, о чем я думаю, и мне было неприятно, что мы начали так хорошо понимать мотивы друг друга, хотя и не соглашаться с методами. Пока я могла притворяться, что не вижу оттенков серого, жизнь была проще.
– Кем ты хочешь быть? – спросила я вдруг, меняя тему и показывая на амулеты – чтобы он понял, о чем я.
Квен встал чуть поудобнее, и Трент вздохнул, тут же из преуспевающего бизнесмена превратившись в смущенного юнца.
– Ринном Кормелем, – неуверенно ответил он.
– Жуть, – сказала я искренне, и Трент кивнул, глядя на свое отражение.
– Да, жуть. Надо бы попробовать кого-нибудь другого. Что-нибудь не такое… зловещее.
Он стал снимать амулеты, и я собралась, поднялась из кресла, отряхнула свитер от крошек. Оставив на столе сумку, я подошла к открытым шкафам.
– Вот, – сказала я, подавая ему большой черный пиджак.
– Велик, – возразил он, но пиджак взял. Единственный оставшийся при нем амулет земной магии превращал его волосы в седые, придавая Тренту еще более респектабельный вид.
– Такой и должен быть. Ты надень его.
Я держала пиджак, пока Трент снимал свой полотняный и отдавал мне. Я взяла, меня обдало ароматом – я глубоко вдохнула. Вроде как смесь мяты с корицей, с добавлением скошенной травы и… кажется, кожаной сбруи из конюшни? Черт, хороший запах.
Стараясь не слишком явно принюхиваться, я бросила снятый пиджак на стойку с амулетами и обернулась – Трент уже надел черный пиджак от костюма. Из рукавов торчали только кончики пальцев – явно не по росту одежда. Резкая чернота ткани не гармонировала с цветом лица Трента, но когда я закончу с ним, все будет идеально.
Трент попытался снять пиджак, я ему замахала рукой, чтобы подождал.
– Примерь вот это, – сказала я, подавая ему лей-линейный амулет для прибавления шести дюймов роста. Остальное он сможет добавить каблуками, и это не будет стоить ему лишних баксов. Обычный тариф – по тысяче долларов за дюйм, но здесь наверняка берут больше.
Он надел амулет, но я не видела результата, уже копаясь в амулетах более знакомой мне земной магии.
– Длиннее, длиннее, – бормотала я про себя. – У них тут совсем порядка нет? А, вот оно. – Найдя, что искала, я повернулась, чуть не воткнувшись в Трента. Он шагнул назад, я протянула амулет. – Это удлинит волосы на пару дюймов, подержи пока.
Я покопалась в развале, нашла иголку для пальцев, уколола и на глазах у Трента пробудила амулет тремя каплями своей крови.
– Попробуй теперь, – сказала я.
Трент взял амулет. Магически-серебристые волосы подросли сразу же, как только пальцы охватили деревянный красный диск. Магия земли нуждается в прикосновении кожи, а не только ауры, как магия лей-линий.
– О'кей… амулет объема нам не нужен, – командовала я. – Тебе не мышцы нужны, а масса. – Я обернулась, держа в руке подходящий лей-линейный амулет. – Примерь.
Он молча взял его, и вес его сразу стал под стать новому росту. Я улыбнулась, глядя на свою работу. Точное согласование, которое я отрабатывала с мамой почти двадцать лет, пока не начала самостоятельную жизнь. А имея под руками такой материал для выбора – это просто удовольствие.
– У Ринна Кормеля структура лица довольно худощавая, – приговаривала я, резво перебирая пальцами лей-линейные амулеты. – Заводиться с соотношением вес-рост не стоит, так что если добавим несколько лет чарами возраста, потом косметический амулет, чтобы убрать морщины…
Я быстро вытащила лей-линейный амулет возраста, потом задумалась. Сама я предпочла бы для цвета лица амулет земной магии, а не лей-линейную иллюзию – на случай, если кто-нибудь дотронется. Но потом я пожала плечами: кто бы это на вечеринке тронул за лицо Трента? И в кучу пошел второй лей-линейный амулет.
– Подбородок надо бы сделать подлиннее, – говорила я себе под нос, перебирая лей-линейные чары с этикетками. – Загар убираем. Широкий лоб, густые брови. Ресницы покороче чуть. А уши… – Я задумалась, прикрыла глаза, вспоминая лицо неживого вампира. – У него уши почти без мочки и круглые. – Я посмотрела на Трента. – А у тебя вроде как заостренные сверху.
Он кашлянул, предупреждая меня.
– Вот, – сказала я, пробуждая амулеты, которые выбрала, и кладя их по очереди ему в руку. – Теперь посмотрим, на что ты похож.
Трент сунул амулеты в карман, а я повернулась к зеркалу. И улыбнулась, медленно. Трент ничего не сказал, но Квен тихо выругался – не слышно было, как он подошел по ковру.
Я подошла к ящику с надписью «ОЧКИ», пошарила и вытащила пару в современной металлической оправе. Когда Трент их надел, Квен протяжно и тихо присвистнул.
– Морган, – сказал он, посмотрев на меня настороженно, но очень уважительно, – это фантастика. Мне придется поставить в коридорах дополнительные мониторы, отслеживающие колдовство.
– Спасибо, – скромно ответила я, сияя и любуясь своей работой. – Еще нужны зубы, – сказала я, и Трент кивнул – медленно, будто боясь разрушить волшебство слишком быстрым движением. – Ты их амулетом или чехлами будешь имитировать?
– Амулетом, – рассеянно ответил Трент, вертя головой перед зеркалом, чтобы лучше себя рассмотреть.
– Чехлы забавнее, – заметила я, необычайно радуясь своей работе. Зубных амулетов был здесь полный ящик. Я подошла, пробудила лей-линейный и опустила его в карман Трента.
– А откуда вам это известно? – хитро спросил Трент.
– Оттуда, что у меня они есть, – ответила я. При Тренте я не хотела показывать душевных страданий по поводу Кистена, но в глаза ему смотреть не стала.
Закончив работу, я стояла рядом с Трентом, а он улыбался при виде иллюзорных длинных зубов. Где-то по дороге получилось так, что я оказалась рядом с ним на помосте. Не желая сходить с него и выглядеть прислугой, я подавила внезапную тревогу по поводу того, что мы так близко. Но ведь никто из нас не пытается убить или арестовать другого? Хм. Интересный расклад.
– Ну, как тебе? – спросила я, поскольку еще не услышала его мнения.
Трент, стоя рядом со мной в своей благородной седине, с почти изможденным лицом, на шесть дюймов выше обычного ростом и с пятьюдесятью фунтами добавочного веса, покачал головой. Ничего в нем не было от него самого и все – от Ринна Кормеля. Черт побери, надо было мне в шоубизнес идти.
– Я в точности, как он, – сказал он под сильным впечатлением.
– Почти.
Польщенная его одобрением больше, чем мне хотелось бы признавать, я пробудила и отдала ему последний лей-линейный амулет.
Трент взял его – и у меня пресеклось дыхание: глаза у него стали черными, как зрачок. Чернота голодного вампира.
– Черт побери! – довольно сказала я. – Ну как, умею я подбирать маскарадные костюмы?
– Это… поразительно, – нашел слово Трент, и я сошла с помоста.
– Всегда рада, – сказала я. – И смотри, чтобы с тебя не содрали лишнего. Тут всего тринадцать амулетов, и только два из них, для волос, – магия земли, а не чистая иллюзия. – Я посмотрела на плюшевые интерьеры и решила, что здесь не станут продавать временные лей-линейные заклинания с укороченным сроком действия. – Штук шестнадцать за весь прикид, если вложить все в два амулета. Учитывая, где ты их покупаешь, умножай на три.
Чары создания двойников в Хеллоуин разрешены, но они не дешевы.
Трент улыбнулся – истинно вампирической улыбкой: харизматической, опасной и чертовски соблазнительной. Черт меня побери, надо мне мотать отсюда. Он давил на все мои кнопки, и, кажется, знал это.
– Миз Морган, – обратился Трент, шурша костюмом и сходя со сцены. – Очень похоже, что вы себя выдаете.
Супер. Он точно все знал.
– Не забудь подобрать амулет для изменения запаха. – Я взяла свою сумку. – Индивидуальный запах Кормеля тебе не подобрать, но амулет видового запаха должен будет обдурить любого. – Я обернулась, бросила на него последний взгляд. Впечатляет. – Кроме тех, конечно, кто знает его запах.
Трент посмотрел на Квена – тот все еще таращился, не веря своим глазам.
– Учту, – сказал Трент.
Я уже направлялась к двери, но сбилась с шага, когда меня догнал голос Квена:
– Рэйчел, может быть, ты передумаешь?
Хорошее настроение разбилось вдребезги. Я остановилась за два фута от двери, склонив голову. Просил Квен, но я знала, что просит он для Трента. Я подумала о Кери, о счастье, который принесет ей здоровый ребенок, о том, как это поможет ее восстановлению.
– Трент, я не могу… риск…
– Вы были бы готовы рискнуть всем, чтобы ваш ребенок был здоров? – перебил меня Трент, и я обернулась, пораженная вопросом. – Любые родители – были бы готовы?
Я застыла в напряжении. Слыша в голосе Трента обвинение в трусости, я ненавидела его больше, чем когда-либо. О детях я мало задумывалась, пока не встретила Кистена, а потом каждый раз сожалела только, что у них не будет его чудесных глаз. Да, но если бы у меня был ребенок? И страдал бы, как страдала я в детстве? Да я бы всем чем хочешь рискнула.
Трент увидел это в моих глазах, и губы его шевельнулись намеком на улыбку победы. Но тут я вспомнила Ала. Мне довелось уже побывать его фамилиаром. Ну, вроде как. Это ад на земле. Снова этим рисковать? Ни за что на свете. К тому же он может просто убить меня на месте. Нет, на этот раз думать надо головой, а не лететь навстречу дурацкому решению, повинуясь кнопкам, которые нажимает во мне Трент. И никакого чувства вины потом у меня не будет.
Мгновенная дрожь охватила меня – и исчезла. Я задрала подбородок, уставилась на Трента с омерзением, аж пока у него глаз не задергался.
– Нет! – ответила я дрогнувшим голосом. – Не была бы. Если я полезу в безвременье, Ал меня захватит через три секунды после того, как я коснусь линии. И все, меня уже нет. Просто, как дверь. Так что ты уж сам как-нибудь спасай свой биологический вид.
– Нам не нужна помощь Морган, – заявил Трент, четко артикулируя каждое слово. Но я обратила внимание, что он подождал моего отказа. Кери – не единственный упрямый эльф в мире, и я задумалась: не связано ли новое желание Трента доказать свою ценность с желанием произвести на нее впечатление?
– Не моя проблема, – бросила я, закидывая сумку на плечо. – Мне пора.
Чувствуя, как у меня мерзко на душе, я распахнула дверь и вышла, успев сунуть Джону локтем в живот, когда он убрался с дороги недостаточно быстро. Великий план Трента по спасению эльфов раньше был мне безразличен, но теперешняя ситуация была дискомфортна.
Я утешала себя, что ребенок у Кери выживет при тысячелетнем образце от Кери не хуже, чем при двухтысячелетием из безвременья, – единственная разница в объеме вмешательства, которому придется ребенка подвергнуть.
И скривилась в неприятной гримасе, вспомнив три своих лета в лагере «последнего желания», созданном отцом Трента для умирающих детей. Глупо было думать, что все там были в списке на спасение. Нет, они служили живым камуфляжем для немногих, у кого были деньги заплатить за работу Каламака. И я бы отдала все на свете, чтобы избежать той боли, когда подружишься с кем-то, кто скоро умрет.
Меня увидели – и разговор в приемной смолк. Я махнула рукой, чтобы меня оставили в покое, рванулась к двери, и плевать мне было, если Джон подумает, что его босс меня победил, – я не остановилась, не замедлила шаг, пока не выбежала на тротуар.
На меня обрушился уличный шум и солнце, я вспомнила, где я, и сделала нормальное лицо. Так, моя машина – в другую сторону. Не поднимая глаз, я прошла мимо окна, копаясь в сумке и доставая оттуда телефон, вывела последний набранный номер, чтобы сказать Маршалу: я срочно понадобилась одной моей подруге и сообщу ему, если не буду успевать к трем на Фаунтейн-сквер.
Мне нужно поговорить с Кери.
Глава восьмая
Я свернула влево на крытую стоянку, резким движением, потому что еще злилась на Трента. Только привычка спасла меня от того, чтобы поцарапать краску. Машину свою я люблю, и хотя дергаю иногда передачу как автогонщик, не сделаю ничего такого, что могло бы повредить моему мобильному символу независимости. Тем более теперь, когда наконец выцарапала обратно свои права и заделала царапину, которую не помню как поставила. К счастью, наша церковь стоит в тихом спальном районе, и свидетелями моей вспышки были только шестидесятилетние дубы вдоль улиц.
По тормозам я ударила резко, голова мотнулась вперед-назад, и меня заполнило извращенное чувство удовлетворения. Радиатор в четырех дюймах от стены – идеально.
Схватив с заднего сиденья сумку, я вылезла, захлопнула дверцу. Время подбиралось к двум. Кери, наверное, еще спит – эльфы придерживаются того же режима сна, что и пикси, когда есть возможность, но мне надо с ней говорить.
Выйдя на тротуар, я услышала стрекот крыльев пикси и убрала волосы с дороги того, кто там летел. Почти наверняка Дженкс: это его привычка бодрствовать, выставив несколько детишек на сменные дежурства; а отсыпается он нерегулярно, когда все остальные не спят.
– Привет, Рейч! – поздоровался он, спикировал на мое плечо, но в последний момент притормозил, увидев мою мрачную физиономию, и чуть отлетел назад, зависнув у меня перед глазами. Терпеть не могу, когда он вот так делает. – Тебе Айви позвонила? – спросил он с видом оскорбленного праведника. – Она там, на карнизе с фасада. Не могу разбудить эту тварь, тебе придется заклинанием ее или еще как-нибудь.
Я подняла брови. На карнизе?
– И кто там на карнизе?
– Горгулья какая-то, – зло сказал Дженкс, и моя тревога испарилась. – Толстозадая, мордатая и косолапая горгулья.
– Вот как? – спросила я, останавливаясь прямо на месте и глядя вверх вдоль стены. Горгулью я не увидела. – И давно она там?
– Откуда мне знать? – крикнул он, и тут я поняла, отчего он злится. Кто-то нарушил границу, и Дженксу это не понравилось. Он увидел, что я улыбаюсь, подбоченился и отлетел чуть назад. – А что смешного?
– Ничего. – Я двинулась дальше, влево по тротуару, в сторону дома Кизли, а не нашей церкви. Дженкс загудел крыльями и поспешил за мной при этой неожиданной смене направления. – Поговорим с ней или с ним вечером, ладно? – Мне хотелось спросить мнения Айви до принятия скоропалительных решений. – Если это молодая горгулья, может, ищет место, где приткнуться.
– Они затаиваются, а не притыкаются, – буркнул он, агрессивно стрекоча крыльями. – Чего-то там не так, иначе она не ушла бы от стаи. Они не уходят, Рэйчел, если только не натворят делов.
– Может, это бунтарь вроде тебя, Дженкс? – предположила я, и пикси издал тихий негодующий звук.
– Куда мы? – спросил он, обернувшись посмотреть на церковь за нашей спиной.
Тут же вернулось мое мерзкое настроение:
– Поговорить с Кери. Я наткнулась на Трента, примерявшего маскарадные костюмы.
– И при чем тут Кери? – перебил меня Дженкс. Он не меньше меня готов был защищать эту маленькую, но уверенную в себе женщину.
Почти сойдя уже с тротуара, я успела остановиться, чтобы увидеть выражение его лица:
– Она от него беременна.
– Беременна?
Пронзительный визг сопровождался клубом пыльцы, заметном даже в сильном свете дня.
– Это еще не все, – сказала я, выходя на пустую улицу и направляясь к потертому старому – шестьдесят с хвостиком – дому, где жили Кери и Кизли. – Он хочет, чтобы я отправилась в безвременье и принесла оттуда образец, чтобы их дитя родилось без последствий проклятия. Пытался загнать меня туда, играя на чувстве вины.
И ведь почти преуспел.
– Беременна? – повторил Дженкс. На треугольном личике читалось потрясение. – Я должен ее обнюхать.
Я сбилась с ритма шага:
– Ты по запаху отличаешь беременных? – спросила я, несколько скандализованная.
Дженкс пожал плечами:
– Иногда. Но про эльфиек – не знаю. – Он отлетел к тротуару, снова ко мне. – Не можешь идти быстрее? Мне хотелось бы попасть туда до того, как стемнеет и проснется эта тварь на карнизе.
Я посмотрела за три дома вперед и увидела Кизли – он наслаждался осенней погодой, сгребая листья. Ну и ну. Он видел, как я сюда влетела, будто жареным петухом клюнутая.
– Дженкс! – внезапно сказала я. – Говорить буду я, а не ты.
– Ладно, ладно, – согласился он, и я пронзила его пристальным, угрожающим взглядом.
– Я серьезно. Кери могла еще ему не сказать.
Тон гудения крылышек снизился, хотя высоты Дженкс ни миллиметра не потерял.
– Ладно, – неохотно согласился он.
Я вышла на тротуар, в солнечные пятна от листвы, еще не совсем облетевшей. Кизли и есть Леон Бэйрн? – подумала я и снова на него посмотрела. Леон – единственный, кроме меня, кому удалось уйти из ОВ и остаться в живых, хотя ради этого ему пришлось разыграть собственную смерть. Я так понимаю, что Трент об этом знает, так как сам помогал. Ему тогда должно было быть около пятнадцати, но он только что вошел в права наследства и рвался себя проявить.
Я посмотрела на Дженкса, вспомнила, как разъярился он, когда я скрыла от него, что Трент – эльф. Если Кизли и есть Леон, то он – оперативник. Его доверие Дженкс не предаст ни за что.
– Дженкс, ты умеешь хранить тайну? – спросила я, замедляя шаг, когда Кизли нас увидел и прекратил работу, опершись на грабли. Он сильно страдал артритом и редко бывал в такой форме, чтобы работать во дворе – несмотря на чары от боли, которые Кери для него сделала.
– Вероятно, – ответил пикси, зная пределы своих возможностей. Я сердито на него посмотрела, и он скривился: – Ладно, ладно, сохраню я твой дерьмовый секретец. Чего там? Трент носит лифчик для мужчин?
Я невольно расплылась в ухмылке, потом стала серьезной:
– Кизли – это Леон Бэйрн.
– Твою мать! – присвистнул Дженкс, и вспышка света озарила листья снизу. – Стоит мне взять выходной, как ты выясняешь, что Кери беременна и живет под одной крышей с живой… то есть мертвой легендой!
Я улыбнулась:
– Трент сегодня был разговорчив.
– Похоже на то. – Его крылья задумчиво посеребрились. – С чего это Трент тебе сказал?
Я пожала плечами, провела на ходу рукой по позвякивающей сетчатой изгороди двора Кизли.
– Не знаю. Доказать, что он знает что-то, чего не знаю я? Да, Джи тебе говорила, что ее ухажер у нее поселился?
– Чего?! – Крылья у него остановились, и я в выплеске адреналина спешно подставила руку, но он успел прийти в себя и не упал в ладонь, повиснув снова в воздухе. Лицо его превратилось в маску родительской тревоги. – Тебе Трент сказал? – пискнул он. Я кивнула – он всмотрелся в сад, где даже сейчас, осенью, видны были следы благотворного присутствия пикси. – Тинкина мать! – вздохнул он. – Кажется, у меня есть разговор к моей дочери.
Не ожидая моего ответа, он метнулся прочь – и тут же резко застыл у ограды. Соскользнув на два-три дюйма вниз, он выхватил из кармана красную бандану и завязал вокруг лодыжки. Это у пикси замена белого флага: обещание хорошо себя вести и не браконьерствовать. Раньше Дженкс никогда не надевал ее, навещая дочь, и то, что теперь надо считаться с ее мужем, было для него горькой радостью. Крылья у него угрюмо посинели, и он полетел над домом на задний двор, где Джи кропотливо строила свой сад.
Я слабо улыбнулась, помахала Кизли рукой, открыла калитку и вошла во двор.
– Привет, Кизли! – сказала я, оглядывая его с новым интересом, порожденным знанием его истории.
Темнокожий старик стоял посреди двора, дешевые кроссовки почти утонули в листьях. Джинсы у него вылиняли от работы, а не от стирки с камнями, красная рубаха в черную клетку казалась на размер больше – где-нибудь на распродаже купил, наверное.
Морщины придавали его лицу такую выразительность, что настроение его сразу было видно. Легкая желтизна в его глазах вызывала у меня тревогу, но он был здоров – если не считать старости и артрита. Видно было, что когда-то он был высок, но сейчас я могла смотреть ему глаза в глаза. Возраст сильно потрепал его тело, но разума еще не коснулся. Он был для нашей округи местным мудрецом и единственным, кто мог давать мне советы, не получая резкого отпора.
Но больше всего мне в нем нравились его руки. По ним была видна вся его жизнь: темные, суровые, узловатые, окостеневшие, но не боящиеся работы, способные заварить зелье, зашить вампирский укус и нянчить ребенка-пикси. За всеми этими тремя занятиями я его видела, и этому мужику я верила. Пусть даже он выдает себя за кого-то другого – разве не все мы так?
– Добрый день, Рэйчел, – ответил он, оборачиваясь ко мне. Его острые глаза отследили полет Дженкса в расплывающемся следе пыльцы пикси. – Ты в этом свитере – как кусочек осени.
Я глянула на черно-красный узор – никогда раньше об этом так не думала.
– Спасибо, и ты сегодня отлично выглядишь с граблями. Колени нормально?
Старик погладил потертые штанины, щурясь на солнце.
– Бывают лучше, но бывают куда как хуже. Кери теперь часто возится на кухне, пробуя разные средства.
Я замедлила шаг, остановилась на трещиноватой дорожке к переднему крыльцу. Трава наползала на нее с обеих сторон, оставив от дорожки дюймов восемь ширины.