-
2
Условная Реальность-бесконечность (мир, мироздание, иллюзия, сознание-материя, искажённая АБСОЛЮТНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ) – бесконечна.
В бесконечности нет места для точки, равно как и для чего бы то ни было другого, позволяющего определить центр и отсчёт из центра, так как бесконечность по природе своей бесконечна и, следовательно, бесконечна в любом проявление своём, в любой закрепление.
В Условной Реальности-бесконечности нет противоположностей, нет начал и концов. Нет и бесконечности. И вместе с тем – есть и противоположности, есть начала и концы, и – она сама.
Условная Реальность-бесконечность бесконечно полна и пуста – одновременно. Полнота и пустота являются одним и тем же, являясь при том – как и любые качества-проявления – противоборствующими противоположностями.
-
3
Смысл существования-пребывания Условной Реальности (как таковой) – двояк: 1) Самоосознание, и при невозможности самоосознания (так как Условная Реальность – то, что могло быть, но чего не-было-и-нет) – движение к самоосознанию себя АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ, и, значит, к освобождению, к изникновению-исцелению себя как Условной Реальности. 2) В момент порождения однозначности движения к самоосознанию себя АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ (и, значит, к изникновению-исцелению себя как Условной Реальности) – обнажается-порождается и условие стабилизирующее самость Условной Реальности как таковой: з а к о н с а м о с о х р а н е н и я Условной Реальности, и движение – во избежание разрушения (преображения) с а мости – направляется в противоположную сторону.
Круго-спираль замыкается-рвётся.
(Условная Реальность (мир, мироздание, иллюзия, сознание-материя, искажение АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ) тяготеет к съединению всех – бесконечно-многих – фрагментов в ЕДИНОЕ, в АБСОЛЮТНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ, но, вместе с тем, будучи по сути и во всех своих проявлениях двояко-бесконечно-множественной, раздираемая противоречиями и противоречиями скрепляемая, Условная Реальность – тяготея к ЕДИНОМУ – обнажает-порождает закон самосохранения, основной стержневой принцип самости.)
-
4
Условная Реальность – то, чего нет, не было и быть не могло – своим существованием-несуществованием, притяжением-и-отталкиванием искажает для самой себя своё собственное самовосприятие, как того, что есть, но чего нет, не было и быть не могло. Тем самым Условная Реальность искажает (воспринимая через существование-несуществование, притяжение-и-отталкивание) восприятие подлинной своей сущности-природы вне иллюзорной самости – АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
Соответственно, искажается и восприятие проявлений АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ в-из Условной Реальности.
В-из Условной Реальности проступает как единственно связующая и подлинно-реально наполняющая – всякий, бесконечно-многий вовне и внутри, фрагмент – суть: БОГ.
Единое-единственное проявление АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ в-из Условной Реальности, – как из-индивидуальное восприятие АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ, – БОГ – применительно к Условной Реальности не является ни Верхом, ни Низом, ни Добром ни Злом, ни Творцом ни Разрушителем, а – СЪЕДИНИТЕЛЕМ. ЕГО присутствие в незрячем – Совесть и Надежда, в прозревающем – Вера, в прозревшем – Любовь.
БОГ – зеркало Условной Реальности, ищущее её лица.
Будучи отражённой – Условная Реальность самоосознаётся как то,
ч е г о н е т, н е б ы л о, и б ы т ь н е м о г л о
-
2
1
Условная Реальность – промежуток внемгновенья, которого не было, нет и быть не могло, – воспринимает себя как бесконечность-множественность, и дробится (не дробясь) на бесконечное множество фрагментов, каждый из которых и есть сама Условная Реальность – бесконечная самость, по природе своей не имеющая шансов на саморазделение или повтор подобия. И – имеющая, так как является искажением АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ, ЕДИНОГО, то есть – по сути-основе – сутью-основой не-единой, бесконечно-множественной (обмельк разноцветных переливов, в падающей – бесконечно, из ниоткуда в никуда – капле).
Каждый из бесконечных фрагментов-сознаний – в силу стабильности с а мости – воспринимает «вовне» и «внутри» раздельно. Тем самым – воспринимает бесконечность-множественность помимо себя. Тем самым, стабилизируясь, воспринимает-осознаёт себя точкой отсчёта бесконечности-множественности, центром, из которого разворачивается мир-материя-Условная Реальность.
Каждый из бесконечных фрагментов воспринимая «вовне» и «внутри» раздельно – существует-несуществует сообразно своей природе, но природы своей не осознаёт: Условная Реальность самоосознаёт себя в данном состоянии реальностью непреходящей, само собой разумеющейся, единственной и единственно возможной. Тем самым – закрепляется разделение бесконечной множественности на бесконечную множественность. Тем самым, Условная Реальность начинает осознавать себя – в-себе-и-из-себя – из бесконечного множества центров, неизбежно, в силу с а мости, условно-разделённых и условно-обособленных (тяготеющих к съединению, но и отторгающихся от него, во избежание изникновения с а мости). Осознавая – осознаёт себя в бессчётных, якобы-неповтор и мых образах, перемешанных друг в друге, скреплённых друг с другом, обусловленных друг другом. Осознавая себя в образах, из образов – Условная Реальность проминается, продёргивается, расцветает бессчётными, якобы-неповторимыми законами существования, разнородными по обличью, однородными по сути, равнозначными.
(Можно представить себе бесконечное множество сфер, которые на самом деле – одна сфера, и даже – не сфера вовсе. Каждая из бесконечного множества сфер – и есть Условная Реальность, бесконечная в бесконечности, но – не осознающая себя таковой. Каждая из сфер, несмотря на взаимоперемеш е ние, взаимоскрепл е ние, взаимообусл о вленность, несмотря на то, что все сферы на самом деле – это одна сфера, – условно (но не осознавая этой условности) как бы-изолирована от всех прочих сфер, и – в изолированности – автономна. Каждая из бесконечного множества сфер дробится (не дробясь) – также – на бесконечное множество сфер, где каждая сфера – не осознающая себя Условная Реальность (одна одинёшенькая, не имеющая никаких шансов на саморазделение или повтор подобия)… И так далее. И так далее.)
И, разумеется, каждый из бесконечно многих, бесконечно разноликих бесконечных фрагментов – являясь Условной Реальностью (неразделяемой-неповторяемой) – является всего лишь промежутком между возможностью возникновения и изникновением самой этой возможности; тем, чего не было, нет и быть не могло. Различие между Условной Реальностью как таковой и Условной Реальностью в состоянии фрагментов – следующее: 1) Условная Реальность как таковая в процессе самоосознания – осознаёт себя условностью и порождает движение к самоосознанию себя АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ; 2) Условная Реальность в статусе фрагментов – условностью себя не осознаёт, полагая себя реальностью безусловной и само собой разумеющейся. Здесь – фундамент закона самосохранения Условной Реальности.
-
2
Все пульсации – пульсация – Условной Реальности всешарообр а зны. Всешарообр а зность – как шар, развёрнутый-свёрнутый из-себя-в-себя в бесконечном, никогда не завершающемся длении. Это состояние, в котором бесконечность-в-бесконечности пытается – стремясь к самопознанию – познать себя наделённой сторонами; познать себя со стороны. Но, будучи бесконечностью и не имея сторон, не имеет и возможности со-стороннего познания.
И, хотя бесконечность-в-бесконечности, устремлённая к самопознанию со стороны, находится в бесконечном, никогда не завершающемся длении, тем не менее, в этом длении она сокас а ется с присутствием в себе-из себя-помимо себя-во всём – БОГА. Можно сказать, что Дух, Ум, Душа и Тело-Образ – проявления дления.
-
3
Движение бесконечно-многих, разделённых, фрагментов к съединению (всего со всем), и, односвязно, движение с а мости (собственной для каждого из фрагментов; собственной-общей) к самосохранению – порождает напряжение. Сам факт напряжения опровергает иллюзорный статус иллюзорной самости как цельной самодостаточности.
Напряжение (напряжение-вибрация) не могущее завершиться ни так, ни этак, ни как бы то ни было – это наделение бесконечно многих бесконечных фрагментов наполнением, закрепляющим (напряжение-вибрация-закрепление) самоосознание Условной Реальности (в статусе фрагментов) самой себя, как единственной и само собой разумеющейся реальности. Напряжение-вибрация-закрепление; наполнение; бытийности.
Быт и йности взаимоперемешанны-слиты и взаимоизолированны. Бытийности как равнозначны, так и неповторяемо разнообразны. Из-бытийностно – бытийности можно представить как угодно: невозможно представить в бесконечной бесконечности что-то такое, что в бесконечной бесконечности не присутствовало бы. Каждая из бесконечно-многих бытийностей-фрагментов проступают Телом-Образом, Душой, Умом и Духом, воспринимаемыми из-бытийностно как отдельное-индивидуальное, множественное.
Можно сказать: бытийности. Можно сказать и так: отзвуки; бесконечное множество отзвуков. Бесконечное множество пр о мельков- о бмельков. Люди, и звери, и птицы… насекомые, камни, бактерии, травы, деревья… и запах, и звук, и цвет… и цветы, и реки, и горы, и ветер, и дождь… планеты и звёзды, галактики, вселенные, всевозможные энергии, всяком е рные пространства, желания, страсти, понятия, соразмерности, направления… и т. д. и т. п. …мысли, слова, поступки… и т. д. и т. п. …и, например, табуретки (Из-бытийностный человек может возмутиться; может заявить, что именно он сделал табуретку, и тем выявил-определил её существование. Но: утверждение этого человека, что он сделал эту табуретку – будет столь же нелепо, как и утверждение этой табуретки, что она сделала этого человека. Впрочем, если допустить первое, то, естественно, вполне равноправным явится и второе.)
Каждая из бытийностей наделена предопределением и свободой воли.
Всюду – БОГ, как из-бытийностно, из-индивидуально воспринимаемая АБСОЛЮТНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ.
-
4
АБСОЛЮТНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ – АБСОЛЮТНОЕ БЛАГО. У БЛАГА противоположности нет; нет «не-благо», есть только иллюзия ЕГО отсутствия.
Это – страдание.
Условная Реальность (направленная к самости) – осознаёт страдание, пребывает в нём и является им.
Осознание наполненности бытия страданием – отрицает самоценность бытия. Отрицание самоценности бытия – отрицает самоценность с а мости. Отрицание самоценности с а мости – отрицание самоценности Условной Реальности. Это ведёт к изникновению Условной Реальности. Изникновение же не происходит потому, что страдание – как и все производные Условной Реальности – иллюзия, то, что является данностью, но чего нет, не было и быть не могло.
Условная Реальность по направлению к АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТИ – осознание иллюзорности страдания.
-
3
1
Из-бытийностно – бытийности воспринимают себя круговращением в круговращении; круговращение развивается по спирали. Из-круговращательно – круговращение воспринимает себя бесконечным множеством фрагментов-форм: оформляется. Каждая из бесконечного множества форм – в силу с а мости – иллюзорно закрепляется как иллюзорная цельность и воспринимает себя точкой отсчёта мироздания. Означается как бы обособленная закреплённость.
…Туман в потоке ветра, нр а вно осознающий себя скалой; нр а вно и несур а зно…
Каждая форма, будучи бесконечной в бесконечности, тем не менее – из-индивидуально – воспринимает себя в нач а льности и конечности: рождение – смерть; бесконечная прямая, осознающая себя отрезком, где промежуток между рождением и смертью приобретает значение главной, само собой разумеющейся ценности: жизнь.
Это устроение-порядок – одно из проявлений закона самосохранения Условной Реальности. Из-бытийностно – бытийности воспринимают себя реальностью и фактом, устроение-порядок – реальностью и фактом, а БОГА – АБСОЛЮТНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ – нереальностью и предположением, заведомо (из-бытийностно) недоказуемой возможностью.
Из-бытийностно – бытийности воспринимают Мировой Дух, Мировой Ум, Мировую Душу, Мировое Тело-Образ как дух, ум, душу, тело-образ: индивидуальное, конкретно-личностное; Всеобщее Сознание – как сознание индивидуальное. Такое восприятие Мировых проявлений – разделёнными на бесконечное множество и воспринимаемых из-индивидуально – укрепляет устойчивость с а мости Условной Реальности, вплоть до как бы незыблемости.
-
2
Итак, человековый мир. Человек; бытийность от микро-я (я) до макро-я (мы): самозванное и бессмысленное осознание себя реальностью, венцом природы, точкой отсчёта мироздания (точно так же осознаёт себя всякая бытийность).
Человек реагирует на мир и характеризует его двумя способами: конкретно-личностно-субъективным и конкретно-личностно-объективным (что, впрочем, одно и то же, но создаёт иллюзию подхода «из себя» и «со стороны»).
-
3
В Условной Реальности, пребывающей в состоянии фрагментов, всё оформлено (то есть: наделено иллюзорной формой-закреплением, иллюзорной цельностью – по образу и подобию Условной Реальности). Всё оформленное выражено Телом-Образом, Душой, Умом и Духом в конкретно-личностном статусе: тело-образ, душа, ум…
-
Отшельник почувствовал на щеке затепл е вший овл а жнившийся ветерок. Он посмотрел вокруг. …Снег таял. Молодой тонкий покров, проседая, жался к земле. Буквы стягивались и темнели. Уже не хватая строчки по сторонам – он старался, сколько успеет, дочитать это…
-
«Насколько ты, из-бытийностно осознающееся существо, насколько ты, человек, осознаёшь себя существующим-пребывающим-живым-и-смертным, настолько же осознаёт себя пребывающей-существующей-живой-и-смертной каждая форма-закрепление; разделённое одно, имеющее иллюзию индивидуального, разнородного и несхожего. Всё выражено телом-образом, душой, умом и духом. Всё, что ты можешь узнать наличествующими у тебя органами чувств, всё, что можешь представить себе, всё, что можешь вообразить – живое (настолько, насколько живое – ты); живое-равнозначное.
С развитием органов чувств, представлений, воображения – способность узнавания раздвигается от…» …
…Снег таял с невероятной быстротой…
-
…«Так: твоё «я» и есть центр-ядро Условной Реальности; твоё индивидуальное «я» – и есть Всеобщее «я». Узнай своё «я» – узнаешь всё. Узнав всё – поймёшь: ты не узнал ничего.
Ты миновал сложное. Следующее – просто: не узнав ничего – ты узнал иллюзорность своего «я»; сотри своё «я» – станешь всем. Став всем – станешь ничем; здесь – изникновение с а мости Условной Реальности. Изникновение самости Условной Реальности – изникновение Условной Реальности.
С изникновения Условной Реальности – её нет, не было и быть не могло.
Слияние с АБСОЛЮТНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ » …
-
Отшельник закрыл глаза. «Всё правильно…» Ему стало легко.
Открыв глаза, он увидел, что надписи больше нет. Снег растаял, и множество букв, везде, повсюду – и за день не обойти, исчезло вместе со снегом. Но это не огорчило. Не примяло досадой. Он легко и радостно засмеялся; припомнив же свою недавнюю лихорадку, своё сквозьб у квенное бежанье – и вовсе захохотал, в изнеможении усевшись на мокрую траву, вытирая рукавом слёзы.
…Ноздрей окосн у лся запах дыма. Отшельник, усилием воли утишивая смех, огляделся. Ого! Он оказался рядом со своей стоянкой! Даже не заметил… За деревьями – шагов сто – виднеется его шалаш. …Странно, но когда он уходил – костёр почти погас, да ещё – снег падал… падал… Судя по дыму – огонь полыхал в полную силу, топлива ему было вдоволь.
Отшельник быстро, изредка оглядываясь на исчезающие клочки снега, зашагал к стоянке.
-
Его низенький самодельный – из толстых сушин – стул у костра оказался занят. На стуле восседала огромная румяная тётка.
В новеньком тулупе, в высоких чёрных валенках, с цветастым платком на голове; улыбчивая, домашняя такая. Рядом с ней стоял, попыхивая дымком сквозь неплотно прикрытую крышку, самовар. Важный, блестящий! Тётка сидела, при я тственно щурясь на костёр, и поджаривала на огне хлеб.
– Привет, бродяга! – загудела она. – Что мокрый такой? – в снежки играл? У-тю-тю…
– Привет…
Он не обманывался. Он видел глаза. Перед ним был пёс.
Тётка перевернула хлеб другой стороной.
– Погодь, хлеб дожарю – чаёвничать будем. У меня тут и варенье припасено! – Достала из-за пазухи литровую, запечатанную обвязанной бумажкой и доверху полную банку. – Земляничное! Кушаешь земляничное?
– Кушаю. Но у меня только одна кружка…
– Своя имеется!
Тётка отложила в сторону палочку с хлебом, поёрзала, покряхтела – извлекла из кармана тулупа чашку. Чашка оказалась разв а листая, ажурная – тонкий прозрачный фарфор. Удивительно, как она в кармане не то, что в осколки – в порошок не стр е снулась! Но тётке этого было мало: из другого кармана она достала точно такое же блюдечко. Сбр я кнула – в ы звенев – с чашкой. Поставила возле самовара.
– Вот как! – Хлопнула себя по колену. Устроилась распоряжаться: – Волоки, давай, вон тот чурбачок – будет у нас столик. И хворосту, хворосту! – сядешь на него. … Да стой ты, увалень! Куда прёшь? – чуть чайник заварочный не опрокинул!
Отшельник, затормош а сь, и впрямь чуть было не наступил на чайник. А прежде не заметил; маленький серебряный чайничек стоял, наполовину врытый в тёплую золу, настаивался. Тётка покачала головой:
– Аккуратней, малыш. Присматривай за собой.
Отшельник согласно кивнул. Он вообще – стал многое видеть, слышать, многое понимать. Так и сейчас: он понял – о чём; не о чайнике была речь… но и о чайнике – тоже.
Тетка, тем временем, быстро и опрятно облекла чурбачок в обличье чайного столика: накрыла его пёстрой тряпицей, нарезала поджаренный хлеб, открыла банку с вареньем и выложила две ложки.
– Э-гэ-гэй! – Позв я кала чашкой о блюдце. – Лап у ля, тащи сюда зав а рочник, да кружку свою прихвати!
Отшельник принёс и то и другое. Поставил на чурбачок.
Тётка щедро наляпала варенье на куски поджаренного хлеба. Все – пододвинула отшельнику, себе взяла самый маленький кусочек. Набулькала чай.
– Кушай, золотце, не стесняйся!
– Благодарю.
Чаёвничали молча. Казалось, говорить-то не о чем: всё и так понятно, понятно давным-давно, всё – само собой разумеется. Просто: прихлёбывали душистый крепкий чай, лопали варенье, закусывали хрустящим поджаристым хлебом. Просто: смотрели на вновь появившиеся снежинки – тяжёлые, медленные, неуклюжие; снежинки сходили на землю, удобно и крепко прижимались к земле, и вскоре – таяли, таяли, таяли. Просто: прислушивались к сырому, чуть дрёмному гулу вставшего на цыпочки леса. Просто: поглядывали изредка друг на друга – и всё понимали, ни в чём не обнаруживая неудобства совместному пребыванию. Хорошо молчалось.
Только раз, подбавляя себе и отшельнику чай, тётка тихо пропела-напомнила:
– Аккуратней, малыш. Присматривай за собой…
Отшельник снова кивнул. Прикрыл глаза; вспомнил: буквы на снегу…
-
«– Люди так упорно ищут забвения, что неизбежно (когда? как? – зачем?) наделяются забвением. И люди забывают, забывают… Они даже забывают, что искали забвение (и – неизбежно – были им наделены), и негодуют – негодуют! – на собственную мимолётность. И к мимолётности прижимаются как можно крепче. И ударяются о неё. И ищут забвения.
– Как же помочь им вспомнить?
– Им – никак. А память – не нуждается ни в чьей помощи: нужно просто не мешать ей быть. Ведь забвение – это не отсутствие памяти, а всего лишь то, что препятствует её бытию.
– Выходит, они – они сами – и есть забвение.
-- Разумеется!
– И они – память.
– Возможно.
– Так как же им перестать быть собой-препятствием для себя-памяти?
– Стать самими собой, перестав быть кем-то ещё.
– Если им сказать – они не послушают…
– Ух ты! – не послушают!.. Да они и совсем не услышат, чего уж тут слушать… Хочешь сказать – скажи самому себе. Хочешь промолчать – промолчи самому себе. И тогда – возможно – услышат. И тогда – возможно – послушают.
– «Возможно»?
– С «возможно» – невозможное и проходят.
– Ты не путаешь меня?
– А ты – меня…? Нас тут – один. Все п у танья и ясности – мы. Что выберем? …Что выберем – то и ответ.»
-
За спиною хрустнула ветка. Отшельник обернулся.
С ближнего дерева – удобно усевшись на нижней ветке, прижавшись спиною к стволу – на него смотрела белка. Пушистая, с маленькими смешливыми глазёнками. …Как только её заметили – белка сразу занялась собой: умылась, почистила от сора хвост, расправила блестящие усы. Егозя, она как бы предлагала любоваться собой, намекала: почему бы и не восхититься? где ещё найдёшь такую красавицу? в любое дупло загляни – не найдёшь! Ну вот попробуй!..
Отшельник улыбнулся. Отшельник потянулся к чурбачку – отломить и предложить белке кусочек хлеба с вареньем. Потянулся – обнаружил: тётки нет, нет ни самовара, ни фарфоровой чашки с блюдечком… На чурбачке осталось варенье, немного хлеба и его старая облупленная кружка, доверху полная золотистым дымящимся чаем. Он взял хлеб для белки и встал.
Белки тоже не было. Разве что – чуть подрагивала ветка на месте её недавнего сидения.
«Разбежались! – весело подумал отшельник. – И мне пора… Пора спать.»
Он пригасил костёр, допил чай и убрал остатки еды в шалаш. Потягиваясь у входа – долгим немигающим взглядом коснулся темнеющего неба. Помахал небу рукой.
Засыпая, он слышал: лес наполняется шорохами, шелестами, шагами… Лес подходит – со всех сторон – к его уединённому пристанищу, и всматривается, всматривается… И смотрит.
-
…«За окном ночь; в комнате выключен свет.
Ты смотришь в окно; ты видишь всё, что дозволяет увидеть тебе ночь. Ты видишь многое, многое, многое... Ты включаешь свет; ночь остаётся ночью; ты видишь в окне себя.
…многое, многое, многое. Если закроешь глаза – ты увидишь всё остальное.» …
-
«Иви, Иви, малыш…»
-
Он проснулся. Ночь была стремительной и обволакивающей, ночь была глубокой и тёплой. Отдыха хватило ему вполне, и тело благодарно постанывало, побуждая встать, потянуться к разведению огня, наполнить у родника и подвесить над огнём котелок. Отшельник лежал зажмурившись; сильный свет, оплеснувший глаза из сна, во всей своей силе и крепости оставшийся по пробуждении – мешал сосредоточиться.
Просторный яркий горячий свет…; почему-то стенки шалаша не мешали солнечным лучам вдосталь колобродить в его жилище, – напряжённым и жарким усилием поднимать его жилище почти под облака...
Отшельник открыл глаза. Отшельник открыл глаза, и увидел себя лежащим высоко-высоко, на листке тополя.
Приподнялся. К лицу приподнял поющие руки: утро… Ах! А круг о м, круг о м!: отовсюду медв я ный гул тополиной листвы – зелень! зелень! – узорная темень веток. За спиною – могучий, бурный, облитый трещинками фонтан вознесённого в высь ствола. Вокруг – сквозь листву – цветущие, пышущие высотой и размахом деревья: берёзы, ясени, дубы, каштаны, липы, осины, ели, баобабы, клёны, сосны… раскидистые пальмы… немыслимо огромные папоротники… и многие, многие… На сколько хватало взгляда: зелень, зелень, зелень, и только впереди, отсюда не определимый, ощущался некий просвет.
Отшельник сел, скрестив ноги, на листике. Замер.
…То ли тишина приподнялась на облаке, то ли облако вынырнуло из тишины…
Листик под ним качнулся. Обернувшись – отшельник увидел карабкающегося по черенку муравья. Муравей оскальзывался, пыхтел, но явно не собирался оставлять это надрывное, но и чем-то приятное для него занятие. Наконец, оскользнувшись основательно – он повис, отчаянно уцепившись за черенок.
– Караул! – тихо пискнул муравей.
Отшельник вскочил и протянул муравью руку. Муравей вскарабкался на лист.
– Спасибо, мой добрый герой! – прослезившись, выдохнул он.
– Я не герой, – засмеялся отшельник. – Просто: вы оказались в недоразумении и я вам помог.
– Да-да, – муравей утёр слёзы. – Спасибо, мой скромный герой!
– Вижу, вам нравятся герои, – деликатно заметил отшельник. – У вас трудная жизнь?
– Понятно! Муравейник – не танцплощадка, попотеть приходится! – Муравей вскипел: – То – принеси!.. Туда – сходи!.. Того – не делай!.. Собратья злобствуют! Начальство – поедом ест! – Огорчился. – Да ну их…
– Утешьтесь, – улыбнулся отшельник. – Я думаю, вы можете просто уйти оттуда.
Муравей обрадовался:
– А я и ушёл! – Умильно посмотрел на отшельника: – Возьмите меня с собой!
– С какой стати? – оторопел тот. – Я – отшельник, я иду один…
Тут он задумался. Собственные слова встряхнули его.
– А разве я помешаю? – робко спросил муравей. – Я – тихонько…
Отшельник промолчал. Он, наконец, понял, что именно встряхнуло его:
«Всё, что приходит в мир – ты. Ничего, кроме тебя, в мире не происходит. Всё, что ты можешь осознать, воспринять, чего можешь коснуться – ты. »
– Ладно, – кивнул муравью. – Если хочешь – можешь быть рядом. Только зачем тебе это?
– Ха! – удивился муравей. – Как же без Наставника?
– Наставника… А что такое – Наставник? – Отшельник подставил щёку налетевшему тёплому сквознячку. Посмотрел на муравья: – Наставник, это то, чему предстоит быть промежуточным между тобою, твоей печалью и муравейником?
– Приблизительно… – стеснительно сказал муравей. – Я постараюсь не беспокоить вас зря, Наставник. Я постараюсь идти своими ногами.
– Ладно! …Как знаешь.
Муравей присел рядом. Муравей и отшельник сидели – плечо к плечу – и, не мигая, смотрели на плывущих-мелькающих в звенящих солнечных волнах изумрудных листв я ных рыбёшек. Бликами по солнечной ряби – порхала в воздухе всевозможная крылатая мелюзга. Гудя, жужжа, трепыхая маленькими перламутровыми крылышками, из сиятельной пучины вынырнул округлый глянцевый жук. Вынырнул, тщательно примерился – сел на соседний лист.
– Здрасьте! – Крылышки сложил. Усами качнул. – Мне бы – тоже…
– Что – тоже? – строго спросил муравей.
– Что, что… – передразнил жук. – То!.. Мне тоже Наставник нужен!
– Привет-привет! – сказал отшельник. – Надо же! И ты из муравейника сбежал?
– Из жуч а рника!.. – хмыкнул жук. Смущённо почесался. – Мне бы – того…
– Ну-ну, – ободрил его отшельник. – Чего?
– Тяжело мне! – не выдержал жук. – Устал!
– Вот как… – сказал отшельник.
– Как будто резинку ко мне привязали! – жук всплеснул лапками. – Я ж и сам… я сам пробовал… Поначалу – легко. Потом – труднее и труднее; чувствую, резинка натягивается… И – хлоп! – кубарем обратно! Кубарем!.. – в голосе жука послышались надрывные нотки. – Два раза пробовал! Все крылья стёр… А? Это ж надо…? Так устал, так устал! – дорога так тяжела…
– Вот как… – сказал отшельник, прикрывая глаза.
«Не может быть усталости в дороге, когда – в дороге.
Как только присел на обочине – усталость обволакивает тебя; усталость просачивается в тебя; усталость подменяет тебя собой. Вот: кажется тебе, что усталость именно из дороги; кажется тебе, что усталость именно от дороги; что устал ты в дороге, и усталость твоя неподъёмна, и усталость твоя горька. И это правда; это именно твоя правда, тебя – сидящего на обочине.
…Ты легче пушинки. Ты слаще потоков мёда на устах умирающего от голода. И – ты только представь себе! – крепче Северного Ветра.
Единственный способ избавиться от усталости в дороге – дорога.