Однажды вечером Джули пришла на группу крайне взволнованная новым воспоминанием: «Пару дней назад я отчётливо вспомнила, как моя мать заставляет меня вылизывать её. Этого не может быть. Я всё выдумываю, и наверное, воспоминания о Томми тоже выдумки. Да, моя мать всё время была под таблетками, но я не верю, что такое возможно. Я окончательно сошла с ума, Сюзан, тебе придётся направить меня в клинику».
Я сказала ей: «Дорогая, если твои воспоминания об опыте с твоим братом ложные, как же тебе удалось улучшить твоё состояние, работая с ними?» Джули согласилась с моим аргументом, а я продолжила: «Знаешь, обычно люди не воображают себе подобные вещи. То, что сейчас начала вспоминать абьюз со стороны матери, означает, что ты стала гораздо сильнее и в состоянии проработать подобные воспоминания».
Я объяснила ей, что её бессознательное сильно защищало её. Если бы она сразу вспомнила всё в том состоянии, в котором она находилась, когда мы с ней познакомились, возможно, у неё наступил бы полный эмоциональный коллапс. Но благодаря её работе в группе, её эмоциональная сфера стабилизировалась. Тогда бессознательное выпустило следующее травматическое воспоминание, так как теперь Джули была в состоянии встретиться с ним.
Об инцесте между матерью и дочерью почти не говорится, но в моей практике было по крайней мере десять человек, которые его пережили. Мотивацией сексуальной агрессии со стороны матерей обычно бывает гротескная деформация необходимости в нежности, физическом контакте и в привязанности. Матери, которые способны так извратить связь с дочерями, обычно находятся в психически неадекватном состоянии, и часто у них наблюдаются психопатические расстройства.
|
|
Усилия Джули по подавлению травматических воспоминаний привело её к границе нервного срыва. Однако, какими бы болезненными и пугающими не были её воспоминания, они стали ключом в её прогрессивном выздоровлении.
Двойная жизнь
Часто дети, подвергающиеся сексуальному абьюзу со стороны членов семьи, становятся выдающимися актёрами. В их внутреннем мире царят ужас, путаница, печаль, одиночество и чувство отверженности, поэтому многие начинают взращивать в себе «фальшивую самость», которая служит им для связи с внешним миром и позволяет вести себя так, как будто в их жизни всё идёт наилучшим образом.
Трейси говорит о своём сращивании с этой «фальшивой самостью»: «Я чувствовала себя так, как будто в моём теле живут две личности. С моими друзьями я была открытой и дружелюбной, но как только я оказывалась дома, я полностью замыкалась. Часто у меня бывали приступы безудержного плача. Я заболевала всякий раз, когда надо было выходить в свет с семьёй, потому что надо было притворятся, что всё замечательно. Ты не можешь себе представить, как трудно постоянно разыгрывать эти две роли. Часто я была полностью истощена».
Дэн также был кандидатом на Оскар за лучшую актёрскую игру: «Я чувствовал себя таким виноватым за то, что проделывал мой отец по ночам! Я действительно чувствовал себя вещью; я ненавидел себя, но постоянно разыгрывал роль счастливого ребёнка, и никто в семье ни о чём не догадывался. Потом, неожиданно у меня пропали сны и пропали слёзы. Я притворялся счастливым. В классе я играл роль клоуна, я играл на пианино, я обожал принимать гостей и развлекать их, я делал всё, чтобы понравиться окружающим, но внутри я страдал. В тринадцать лет я стал тайком напиваться».
|
|
Добиваясь расположения других людей, Дэн достигал определённого чувства собственной адекватности и успешности. Однако, внутри он продолжал чувствовать себя из рук вон плохо, поэтому ничто не могло доставить ему удовольствие. Это цена за жизнь во лжи.
Тихие подельницы
Агрессор и жертва инцеста разыгрывают театральное представление с тем, чтобы их секрет не был вынесен за стены дома, но нужно спросить себя, какую роль играет во всём этом другой член родительской пары.
Когда я начала работать со взрослыми, пережившими в детстве инцест, я столкнулась с тем, что многие жертвы инцеста между отцом и дочерью были более злы на мать, чем на насильника-отца. Многие из них мучили себя вопросом, на который часто невозможно было получить ответ, о том, знала ли их мать об инцесте. Многие были убеждены, что их матери должны были что-то знать уже потому, что часто телесные следы сексуальных агрессий невозможно было скрыть. Другие думали, что их матери должны были бы по поведению дочерей узнать, понять, что происходит, догадаться, что что-то идёт не так, что матерей должно было бы больше волновать, что происходит в семье.
Трейси, которая совершенно спокойно рассказала о том, как её отец, страховой агент, перешёл от подглядывания за ней к прикосновениям к её гениталиям, несколько раз разрыдалась, когда начала говорить о своей матери: «Это как если бы я постоянно была в обиде на мать. Я могла любить и ненавидеть её одновременно. Эта женщина видела, что я постоянно в депрессии, рыдаю как истеричка в моей комнате, но она и слова мне не сказала. Вы думаете, нормальной матери всё равно, что её дочь столько времени плачет? Я не могла пойти и рассказать ей, что происходит, но, возможно, если бы она меня спросила... Не знаю. Может я бы ей всё равно ничего бы не сказала. Господи, как я хотела, чтобы она догадалась, что он со мной делает!»
|
|
Трейси выражала желание многих жертв инцеста: чтобы кто-то, особенно мать, каким-то образом догадался об инцесте, и жертве не пришлось бы проходить через транс, рассказывая о том, что происходит.
Я согласилась с Трейси, что бесчувственность матери перед горем дочери в её случае была невероятной, но сказала, что это ещё не означало, что её мать что-то знала.
Есть три типа матерей в инцестуозный семьях: те, кто действительно ничего не знают, те, кто догадываются и те, кто точно знают об абьюзе.
Возможно ли, чтобы мать жила рядом с совершающимся инцестом и не знала о нём? Есть теории, которые утверждают, что это невозможно, но я не согласна с ними: есть матери, которые действительно ни о чём не догадываются.
Второй тип матерей это классические тихие подельницы, которые носят шоры. Все симптомы инцеста налицо, но мать предпочитает ничего не видеть и не замечать в ошибочной попытке защитить саму себя или сохранить семью.
Третий тип матерей наиболее виновные. Это те, к кому дети обратились за помощью, и которые ничего не сделали, чтобы помочь. В этом случае ребёнок оказывается преданным дважды.
Когда Лиз было тринадцать, она предприняла попытку остановить изнасилования своего отчима, которые раз от раза становились всё более жестокими. Лиз решила рассказать матери об абьюзе: «Он совсем загнал меня в угол. Я подумала, что если я расскажу матери, она, по крайней мере, поговорит с ним. Какое там! Она раз и раскисла в слезах, и сказала мне... Я никогда не забуду её слова: «Зачем ты рассказываешь мне это, что ты задумала против меня? Я девять лет прожила с твоим отчимом, и я уверена, что он не способен на такое. Он проповедник. Все его уважают. Тебе это всё приснилось. Почему ты непременно хочешь разрушить мою жизнь? Бог тебя накажет». Я ушам своим не верила! Мне стоило таких усилий рассказать ей обо всём, а она набросилась на меня. Кончилось тем, что я стала успокаивать её, чтобы она не расстраивалась».
Лиз расплакалась. Я обняла её, пока она заново переживала боль и горе из-за того, как её мать отреагировала на правду. К сожалению, реакция матери Лиз была довольно обычной, так как мать Лиз была классической тихой подельницей, молчаливой, пассивной, зависимой и инфантильной. Её очень сильно волновало её собственное благополучие и сохранность её семьи. В результате она была готова отрицать всё, что так или иначе могло поставить под угрозу семейную стабильность.
Многие тихие подельницы сами часто являются жертвами инцеста; как следствие, их самооценка чрезвычайна низка, и весьма возможно, что они заново переживают свой травматический детский опыт. Обычно они очень тревожатся и пугаются любого конфликта, угрожающего семейному статусу-кво, потому что не хотят осознавать ни свои собственные страхи, ни свою зависимость. Как это часто происходит, в случае с Лиз закончилось тем, что девочка стала утешать маму, хотя в поддержке нуждалась она сама.
Есть и такие матери, которые сами подталкивают дочерей к инцесту. Дебора, которая была в той же терапевтической группе, что и Лиз, рассказала ужасную историю: «Люди говорят, что я красива, и я знаю, что мужчины засматриваются на меня, но сама я большую часть жизни чувствовала себя как инопланетянин из фильма «Чужой». Я постоянно чувствовала, какая я отвратительная, скользкая, покрытая слизью. То, что мой отец делал со мной, было ужасным, но то, что делала моя мать, для меня было гораздо хуже. Она была посредницей. Она сама назначала время и место, и часто держала меня, прижимая мою голову к своему подолу, пока он меня насиловал. Я умоляла её, чтобы она не заставляла меня делать это, но она говорила: «Пожалуйста, золотко, сделай это ради меня. Ему недостаточно только меня, и если ты не дашь ему, он найдёт себе другую женщину, а нас вышвырнет на улицу». Я пытаюсь понять, почему она делала то, что делала, у меня сейчас двое детей, и те события кажутся мне самой невероятной вещью, на которую только может решиться мать».
Многие психологи полагают, что тихие подельницы пытаются навязать своим дочерям обязанности супруги и матери. Действительно, в случае Деборы, похоже, так оно и было, хотя поражает откровенность, с которой это навязывание осуществлялось.
Согласно моему опыту, большинство подельниц не то чтобы навязывали дочерям материнскую роль и роль жены отца, они скорее отрекались от своей собственной силы и власти. Чаще всего они не подталкивают дочерей на собственное место, но позволяют мужьям полностью доминировать над ними и на дочерями. Их страх и стремление к безответственности, к зависимости оказываются больше, чем материнские чувства, и таким образом, их дочери остаются без защиты.
Наследие инцеста
Любой взрослый, который в детстве стал жертвой инцеста, тащит с тех пор на себе непреодолимую неадаптированность и считается себя недостойным и извращённым. Хотя на первый взгляд их жизни не похожи одна на другую, все взрослые жертвы инцеста хранят в себе одно и то же наследие: они чувствуют себя грязными, повреждёнными и отличными ото всех остальных людей. Эти три ощущения ложились камнем на жизнь Конни, которая пояснила мне: «Обычно, когда я шла в школу, я ощущала у себя на лбу клеймо, на котором было написано, что я жертва абьюза. И до сих пор я думаю, что люди могут видеть внутри меня, видеть, как я отвратительна. Я не такая как они, я ненормальна».
За годы практики, я услышала от жертв инцеста, что они чувствовали себя как «человек-слон», «инопланетянин», «сбежавшая из дурдома», «последнее дерьмо из мирового дерьма».
Инцест похож на психологический рак. Это несмертельное заболевание, если вовремя начать лечить, хотя лечение и болезненно. Конни терпела без лечения в течение двадцати лет, и это наложило огромный отпечаток на всю её жизнь, особенно в том, что касалось межличностных отношений.
«Я не знаю, что значит любовь в отношениях»
Отторжение самой себя привели Конни к серии унизительных отношений с мужчинами. Так как её первые отношения с мужчиной (её отцом) представляли собой предательство и эксплуатацию, в её представлении любовь и унижение были тесно переплетены. Уже будучи взрослой, она чувствовала влечение к тем мужчинам, с которыми можно было воспроизводить детский сценарий. Здоровые отношения, в которых бы присутствовали любовь и уважение, казались ей чем-то ненормальным, они никак не вязались с её видением самой себя.
Когда жертвы абьюза становятся взрослыми, большинство испытывает огромные трудности в интимных отношениях с другими. Если случайно жертва инцеста попадёт в здоровые отношения, обычно они оказываются вскоре заражёнными, особенно в сексуальной сфере.
Украденная сексуальность
В случае с Трейси травма инцеста очень негативно повлияла на её брак с добрым и любящим мужчиной. Вот что она мне рассказала: «Наш с Дэвидом брак рушится. Он прекрасный человек, но я не знаю, сколько ещё он сможет вытерпеть. Сексуальные отношения всегда были ужасными, я вообще больше не хочу их выносить. Терпеть не могу, когда он до меня дотрагивается. Если бы можно было обходиться без секса».
Обычно жертвы инцеста испытывают отвращение от идеи секса. Всё, что с ним связано, превращается в нестираемые воспоминания о боли и о предательстве. В голове начинает проигрываться одно и то же: «Это плохо, это грязно... В детстве я занималась ужасными вещами... и если я сейчас опять это буду делать, я снова буду чувствовать себя плохой».
Многие жертвы инцеста рассказывают, что они неспособны к сексуальным отношениям без того, чтобы их не наводняли воспоминания. Когда они пытаются вступить в интимную связь с кем-то любимым, ментально они вновь переживают, с жестокой отчётливостью, детские инцестуозные травмы. Часто взрослые женщины, ставшие жертвами инцеста в детстве, чувствуют присутствие агрессора в комнате. Эти ретроспективные образы вновь вызывают в жертвах все негативные чувства, которые они испытывают сами к себе, и их сексуальность умирает как огонь под водой.
Другие, как Конни, используют свою сексуальность, чтобы продолжать унижать самих себя, потому что они выросли, думая, что не годятся ни на что, кроме как быть использованными сексуально. Хотя они могут переспать с сотней мужчин, ища немного эмоционального тепла, многие из них чувствуют отвращение ко всему, что связано с сексом.
«Почему я чувствую себя виноватой, испытывая приятные ощущения?»
Хотя во взрослом возрасте жертва инцеста может адаптироваться к нормальной сексуальной жизни и испытывать оргазмы (таких большинство), она продолжает чувствовать вину за то, что испытывает приятные ощущения во время секса, и таким образом блокировать их частично или полностью. Чувство вины может сделать так, что наслаждение может вызывать в нас ужасные переживания.
В отличие от Трейси, Лиз отлично адаптировалась к сексуальной жизни во взрослом возрасте, но призраки из прошлого преследовали и её: «У меня бывают множественные оргазмы, я люблю все формы сексуальной активности, но после секса я чувствую себя ужасно. Я впадаю в депрессию, не выношу, чтобы меня обнимали, чтобы ко мне прикасались... Единственное, что я хочу, это чтобы мужчина отвалил от меня, и конечно, он этого не понимает. Пару раз, когда я испытала особенно сильное наслаждение, я подумала о самоубийстве».
Хотя Лиз испытывала сексуальное наслаждение, она продолжала испытывать интенсивную ненависть к самой себе. Как результат, она должна была расплачиваться за наслаждение: до такой степени, что она стала визуализировать самоубийство, как если бы деструктивные чувства и фантазии могли компенсировать «греховность» и «постыдность» сексуального возбуждения.
«Никакого наказания недостаточно»
В предыдущей главе мы видели, как жертвы физического абьюза обращают боль и ярость на самих себя, а в некоторых случаях, на третьих лиц. Жертвы инцеста имеют ту же тенденцию, высвобождая подавленную ярость и неразрешённую фрустрацию разными способами.
Депрессия является типичным ответом на инцестуозные конфликты и может проявляться в спектре от необъяснимого чувства грусти, подавленности до практически полной обездвиженности.
Огромное число жертв инцеста, особенно женщины, во взрослом возрасте полностью перестают контролировать свой вес. Для жертвы инцеста излишек веса служит двум основным целям: 1) держать мужчин на расстоянии и 2) обрести (фальшивое) чувство силы и власти, которые даёт высокая масса тела. Многие жертвы инцеста испытывают приступы паники, когда начинают терять вес, так как это заставляет их вновь ощущать себя уязвимыми и беззащитными.
Хронические мигрени также часто встречаются среди жертв инцеста. Эти боли являются не только соматизацией [12] подавленного гнева и тревожности, но и способом наказать себя.
Многие жертвы инцеста становятся алкогольно и наркозависимыми. Это позволяет им временно приглушить чувства потери и пустоты. Однако, откладывая таким образом конфронтацию с настоящей проблемой, жертва только усугубляет своё страдание.
Большое количество жертв инцеста также пытается наказать себя посредством других, саботируя свои отношения, ожидая наказание от своих близких. На работе они также саботируют сами себя, ожидая наказание от коллег и начальства. Некоторые совершают тяжкие преступления, чтобы получить наказание от общества. Некоторые становятся проститутками, чтобы получить наказание от сутенёров и сводников... или даже от бога.
«На этот раз всё будет хорошо»
Существует затруднительный для интерпретации парадокс в том, что, сколь трудной не была их жизнь, жертвы инцеста поддерживают симбиотические отношения со своими родителями. Эти родители причинили им боль, но жертвы всё равно ожидают, что от родителей же и придёт облегчение. Взрослым жертвам инцеста очень трудно отказаться от мифа счастливой семьи.
Одно из самых могущественных последствий инцеста это бесконечный поиск магического ключика, который мог бы открыть сундук с сокровищами: любовью и одобрением родителей. В эмоциональной сфере этот поиск как зыбучие пески, всё больше и больше затягивающие жертву, потопляя её в несбыточной мечте и не позволяя ей жить своей жизнью.
Лиз резюмировала это так: «Я продолжаю думать о том, что когда-нибудь они приблизятся ко мне и скажут: «Мы думаем, что ты замечательная. Мы любим тебя такой, какая ты есть». Хотя я знаю, что мой отчим детский насильник, и что моя мать предпочла защищать его, а не меня.., у меня такое чувство, что мне необходимо, чтобы они меня простили».
Самый здоровый член семьи
Многие возмущаются, когда я говорю о том, что я уверена, что жертвы инцеста, с которыми мне довелось работать, это самые здоровые члены инцестуозных семей. Ведь у жертв инцеста тяжёлая симтоматика: самообвинения, депрессия, деструктивное поведение, сексуальные проблемы, попытки самоубийства, злоупотребление наркотиками со стороны именно другие члены семьи кажутся «нормальными». Но несмотря на всё это именно жертва инцеста привыкла к правдивому восприятию событий. Жертву инцеста принудили к самопожертвованию, для того чтобы скрыть сумасшествие и стресс, которые правили внутри инцестуозной семьи. В течение всей своей жизни жертва инцеста хранила семейный секрет. Именно из-за огромной боли и жестокого конфликта жертва инцеста обращается за помощью первой, в то время как родители практически всегда защищаются и всё отрицают. То есть, отказываются видеть реальность такой, какова она есть.
С помощью терапии большинство жертв инцеста становятся способными возвратить себе собственное достоинство и чувство самоуважения. Признать проблему и попросить о помощи это не только признак здоровья, но и мужества.
8. Почему родители так поступают? Семейные системы.
Все мы вышли из горнила, называемого семьёй. В последние годы общественность достигла понимания, что семья это нечто большее, чем просто компания знакомых друг с другом людей. Речь идёт о системе, о группе, члены которой связаны между собой, и где каждый человек влияет на других, и иногда это влияние скрыто от внешнего наблюдателя. Это сложная структура из любви, ревности, гордости, тревоги, радости, вины.., постоянно качающийся маятник человеческих эмоций. И эти эмоции всплывают на поверхность как пузыри сквозь тёмную морскую толщу семейных отношений. И так же, как в случае с морем, внешнему наблюдателю трудно разглядеть, что находится на дне, каков внутренний механизм функционирования семейной системы. Чтобы что-то разглядеть, приходится глубоко нырять.
В детстве семейная система представляла собой нашу единственную реальность. Мы принимали решения, относящиеся к тому, кто мы такие, и какие взаимодействия с окружающими от нас ожидаются, на основе той картины мира, которой нас научила семейная система. Если кто-то из моих читателей и читательниц происходит из семьи с «теми самыми родителями», скорее всего в жизни ему/ей пришлось принимать такие решения как «я не могу никому доверять», «я не стою чего-то внимания», «я никогда ничего не добьюсь». Эти решения были негативными и контрпродуктивными, их необходимо изменить. Многие из тех ранних детских решений можно изменить, а вместе с ними изменить сценарий, согласно которому мы действуем в нашей жизни, но сперва мы должны понять, что именно из того, что мы чувствуем, как мы живём и во что верим, было заранее задано родительской семейной системой.
Помните, что у ваших родителей были свои родители. «Проблемные семьи» похожи на множественное столкновение на автотрассе: однажды причинённый вред распространяется на многие поколения. Семейная система это не изобретение ваших родителей; это результат аккумулированных чувств, правил, способов взаимодействия и убеждений, которые передаются «из рук в руки» со времён бабушек наших бабушек.
Убеждения: правда всегда одна
Если мы хотим найти смысл в хаосе семейной системы «той самой» семьи, нам необходимо в первую очередь обратить внимание на убеждения, характерные для семьи, особенно на те, которые определяют стиль взаимодействия родителей с детьми и способ поведения, которое ожидают от детей. Например, в одной семье может царить убеждение о том, что чувства ребёнка имеют важность, в то время как в другой семье дети считаются «вторым сортом». Эти убеждения формируют наше поведение, суждения и восприятия и имеют огромную силу. Они разделяют «хорошо» и «плохо», «справедливо» и «несправедливо». Они определяют наши отношения, моральные ценности, воспитание и сексуальность, они обусловливают выбор профессии, нашу этику и состояние наших финансов. Они также формируют наше поведение внутри семьи.
Зрелые и дружелюбно настроенные родители будут поддерживать убеждения, которые гарантируют, что чувства и нужды всех членов семьи будут учитываться, предоставляя тем самым твёрдый фундамент для последующего развития ребёнка. Такими убеждениями могут быть: «дети имеют право на несогласие», «причинять заведомый вред ребёнку плохо», «детям необходимо чувствовать, что они могут совершать ошибки».
С другой стороны, «те самые» родители привержены эгоистичным и эгоцентричным убеждениям, таким как «дети должны уважать родителей всегда», «есть два способа действовать: мой и ошибочный», «дети хороши, когда спят лицом к стенке». Такие убеждения удобряют почву токсичного родительства.
Те, кого я называю «неадекватными родителями», отрицают любую внеположенную по отношению к их системе убеждений реальность. Вместо того, чтобы меняться, адаптируясь, они прячутся внутри деформированной картины мира, с помощью которой они могли бы защищать свои убеждения. К сожалению, ребёнку не хватает способности различать между реальностью и её деформированным отражением, и когда дети «тех самых» родителей вырастают, они несут в свою взрослую жизнь, не рассуждая и не подвергая сомнению, деформированную картину мира своих родителей.
Есть два типа убеждений: гласные и негласные. Первые проявляются или высказываются в открытую. Они на виду, они экстериоризированы. Их можно услышать, они часто появляются в виде советов, выраженные в терминах «ты должен», «тебе надо бы», «надо полагать». Эти убеждения, выраженные открыто, предоставляют нам возможность бороться с чем-то осязаемым, когда мы становимся взрослыми. Даже если они стали частью нас, они были выражены в словах, что облегчает нам их анализ и, возможно, мы сможем отказаться от них в пользу более конструктивных и полезных в нашей жизни.
Например, родительское убеждение о недопустимости развода может удерживать дочь в деструктивном браке. Но дочь может вступить в конфронтацию с этим убеждением, спрося себя, что именно «плохо» в разводе, и ответ на этот вопрос может привести её к отверганию родительского убеждения.
Однако, трудно отвергнуть убеждения, о существовании которых мы даже не знаем. Может случиться, что в родительской семье действовали негласные убеждения относительно многих аспектов отношения к жизни, потому что такие убеждения находятся под порогом сознания. Они имплицитно [13] содержались в том, как отец обращался с матерью, или как оба родителя обращались с ребёнком, и стали существенной частью того, чему мы научились у наших родителей.
Трудно себе представить, чтобы семья, собравшись за столом во время ужина, начала бы обсуждать такие темы, как «женщины люди второго сорта», «дети должны приносить себя в жертву родителям», «природа ребёнка греховна», «дети должны всегда оставаться слабыми и неадаптированными, чтобы родители могли чувствовать себя важными и незаменимыми». Даже когда члены семьи понимают, что именно такими убеждениями они руководствуются в жизни, довольно невероятно, что они открыто это признают. Тем не менее, подобные негласные убеждения – негативные, токсичные, господствующие во многих семьях, действуют как яд, разрушающий жизни детей.
Майкл, мать которого пригрозила ему инфарктом, когда тот переехал жить в Калифорнию, был типичным примером человека, находившегося под влиянием таких негласных токсичных убеждений его родителей: «Долгие годы я чувствовал себя плохим сыном, потому что переехал жить в Калифорнию и женился. Я действительно был уверен, что если ты не ставишь родителей превыше всего, ты дерьмо, а не сын. Мои родители никогда такого не говорили, но я чётко это усвоил. Хотя они жутко издевались над моей женой, я никогда не вступался за неё. Я был убеждён, что дети должны принимать от родителей любое обращение и должны у них в ногах валяться, вымаливая прощение. Я был как дурак, полностью зависимый от них».
Поведение родителей Майкла транслировало негласное убеждение в том, что только они имеют право на права и привилегии. Без слов они внушали сыну, что имеют значение только чувства родителей, и что сам Майкл существовал для того, чтобы сделать их счастливыми. Эти негласные убеждения душили Майкла и почти разрушили его брак. Если бы он не пришёл в своё время на терапию, вполне возможно, что он передал бы эти убеждения своим детям. Однако, он научился распознавать собственные негласные убеждения и смог противостоять им. Родители Майкла, как и все им подобные, отреагировали, «лишив его любви», – тактика, с помощью которой они контролировали жизнь сына. Однако на этот раз Майкл не попался в ловушку, так как уже понимал, каковы на самом деле были его отношения с родителями.
«Женщины не способны выжить без мужчин, которые присматривали бы за ними»
Ким, которую отец держал в подчинении с помощью денег и внезапных перемен настроения, также принимала без рассуждений многие из негласных убеждений родителей. Так она сама рассказывала об этом: «Брак моих родителей был чем-то жутким. Она боялась его до обморочного состояния, и хотя я сама никогда не была свидетельницей, я уверена, что он бил её. Я часто спрашивала её, почему она не разведётся, а она говорила: «Что ты от меня хочешь? Я ничего не умею делать, и я не готова отказаться от благосостояния. Ты что, хочешь, чтобы мы жили на улице?». Сама того не осознавая, мать Ким подкрепляла в ней убеждение, уже усвоенное ею от отца, о том, что без мужчин женщины пропадут. Это убеждение поддерживало зависимость Ким от «могущественного» отца, но ценой, которую ей пришлось заплатить за подобное убеждение, стали потеря собственного достоинства и невозможность установить здоровые отношения в собственном браке.
Существует столько родительских убеждений, сколько родителей. Наши убеждения формируют скелет нашего отношения к миру, мышцами на нём будут наши чувства и поведение, но именно скелет придаёт им форму. Когда «те самые» родители формуют нас с помощью своих ошибочных убеждений, наши чувства и поведение могут стать такими же деформированными, как и скелет, который их поддерживает.
Гласные и негласные правила
Правила, которые устанавливают для нас родители, происходят из их убеждений. Так же, как и сами убеждения, их манифестации правила, эволюционируют со временем. Правила это принуждение: «да» и «нет», «сделай это», «не делай этого». Например, семейное убеждение в том, что люди не должны вступать в брак с людьми другого вероисповедания, производит на свет такие правила как «не поддерживай отношения с людьми другого вероисповедания», «дружи с детьми, которых встречаешь в церкви», «не води дружбы с теми, кто влюбился в парня другого вероисповедания».
Так же, как и убеждения, правила могут быть гласными и негласными. Гласные правила чаще отдают произволом и самодурством, но они чаще всего бывают чёткими: «всегда проводи рождество дома», «не перечь родителям». Так как сформулированы они самодурски, во взрослом возрасте нам достаточно легко поставить их под сомнение.
Однако, негласные семейные правила похожи на невидимых кукловодов, которые дёргают нас за ниточки и заставляют слепо подчиняться. Речь идёт о невидимых и закодированных правилах, которые находятся в подсознании; это такие правила как «ты не будешь более успешным, чем твой отец», «ты не будешь более счастливой, чем твоя мать», «у тебя не будет своей жизни», «никогда не переставай во мне нуждаться» или «не оставляй меня».
Жизнь Ли, женщины-тренера по теннису, чья мать постоянно заботилась о ней, подчинялась негласному правилу, которое её мать подкрепляла всякий раз, когда навязывала ей своё общество, под предлогом помощи. Когда мать предлагала Ли подвезти её в машине до Сан-Франциско, убрать квартиру или принести готовый ужин, её негласным убеждением было: «Пока моя дочь не сможет быть самостоятельной, она будет нуждаться во мне». Это убеждение превращалось в негласное правило для дочери: «Будь ни к чему не способной». Разумеется, мать Ли никогда не произносила подобных слов, и если напрямую сказать ей о её негласных убеждениях и правилах для дочери, она принялась бы энергично возражать, что она никогда в жизни не хотела, чтобы её дочь была неспособной позаботиться о себе. Однако, её поведение чётко сообщало дочери, как той следует себя вести, чтобы заслужить одобрение матери.