7. Окончательное предательство. Сексуальный абьюз со стороны родителей.
Инцест можно назвать самым жестоким и выходящим за рамки любого понимания человеческим опытом. Инцест это эмоционально разрушительное предательство базового доверия между ребёнком и родителем, отцом или матерью. Маленькие жертвы находятся в полной зависимости от агрессоров, им некуда идти и некого просить о помощи. Защитники превращаются в преследователей, а реальность в полную грязных секретов тюрьму. Инцест предаёт сердце детства его невинность.
В предыдущих двух главах мы углубились в наиболее тёмные семейные истории. Мы встретились с родителями, напрочь лишёнными эмпатии и сострадания к своим детям. Эти родители наносят детям удары, начиная с унизительной критики и кончая кожаным ремнём, чтобы затем рационализировать абьюз, представляя его как акты дисциплинирования или воспитания. Но сейчас нам придётся встретиться со столь извращённым поведением, что никакая рационализация оказывается невозможной, и тут я считаю нужным отставить любые психологические теории: я считаю, что изнасилование ребёнка родителем представляет собой акт полной извращённости.
Что такое инцест?
Трудно дать определение инцесту, так как между юридическими и психологическими определениями существуют огромные различия. Юридическое определение инцеста крайне узко: в уголовных кодексах англосаксонских стран инцестом считается проникающий сексуальный акт между единокровными родственниками. Таким образом, миллионы людей не подозревают, что они стали жертвами инцеста, так как в их случае не было проникающего полового акта. С точки зрения психологии инцест включает в себя гораздо более широкую гамму поведения и отношений, в которые включены контакты со ртом, грудью, гениталиями, анусом или другой частью тела ребёнка, когда такие контакты имеют целью сексуальное возбуждение агрессора. Агрессор, в свою очередь, не обязательно должен быть единокровным родственником жертвы; это может быть любой человек, близкий к семье ребёнка, и которого тот считал бы своим близким, например, отчим или родственники со стороны родителей.
|
|
Есть другие типы инцестуозного поведения, крайне опасные, которые вообще могут не включать в себя контакты с телом ребёнка. Например, агрессор, который занимается мастурбацией в присутствии ребёнка, или эксгибиционист, или тот, кто убеждает ребёнка сфотографироваться обнажённым, – все эти акты расцениваются как инцест.
К нашей концепции инцеста необходимо добавить то обстоятельство, что такое поведение обязательно содержится в секрете. Отец, который обнимает и целует сына, не совершает ничего такого, что должно храниться в тайне. Напротив, такие формы контакта имеют фундаментальную важность для эмоционального здоровья ребёнка. Но если отец ласкает гениталии ребёнка или вынуждает ребёнка ласкать гениталии взрослого, это должно храниться в тайне: речь идёт об инцестуозных отношениях.
Есть ещё целый ряд форм поведения, которые я называю психологическим инцестом. На детей-жертв этого типа инцеста никто не нападал сексуально, их никто не трогал, но они были принуждены жить в обстановке вторжения в их интимную сферу, испытывали угрозу собственной безопасности. Я имею в виду такие вторжения, как подглядывания, как ребёнок купается или переодевается, или обращение к ребёнку с комментариями сексуального характера. Хотя такое поведение нельзя подвести под легальное определение инцеста, его жертвы часто чувствуют себя изнасилованными и страдают от тех же симптомов психических расстройств, что и жертвы состоявшегося инцеста.
|
|
Мифы об инцесте
Когда я стала пытаться обратить внимание общественности на эпидемические пропорции инцеста в нашем обществе, я встретила упорное сопротивление. В инцесте есть что-то особенно неприятное и отвратительное, многие не хотят признавать даже его существование. В последние десять лет отрицание начало сдавать позиции под напором доказательств, тему инцеста начали анализировать публично, хотя и далеко не всегда правдиво и откровенно. Однако, остаётся одно значительное препятствие: мифы об инцесте, которые долгое время были догматами веры, оказывается невозможным изжить в коллективном сознании. Тем не менее, в этих мифах нет никакой истины, её никогда в них не было.
Миф: Инцест – это исключительный случай.
Реальность: Все исследования и данные, предоставляемые правительственными службами США, указывают на то, что каждый десятый ребёнок до 18 лет подвергается сексуальному абьюзу со стороны члена семьи, которому он доверяет. Только в начале 80-х годов в США начали понимать, что инцест представляет собой настоящую эпидемию. До этого считалась, что его частота была не более чем 1 случай на 100.000 семей.
Миф: Инцест случается только в бедных семьях, среди необразованных людей, в изолированных отсталых обществах.
|
|
Реальность: Инцест неумолимо демократичен и распространён во всех социо-экономических слоях общества. Он может случиться как в семье любого из моих читателей, так и в дальней деревне.
Миф: Те, кто совершает этот тип агрессии, являются сексуальными извращенцами, социальными изгоями.
Реальность: Типичным инцестуозным агрессором может быть любой. У них нет никаких отличительных черт или общего социального профиля. Эти люди могут быть «обычными» мужчинами или женщинами: работящие, пользующиеся уважением, верующие. Я видела таких агрессоров среди полицейских, учителей, могущественных индустриальных магнатов, дам высшего света, каменщиков, врачей, алкоголиков и протестантских священников. Общие черты, которые для них характерны, скорее психологического плана, чем социо-культурного, расового или экономического.
Миф: Инцест это реакция на ситуацию сексуальной неудовлетворённости.
Реальность: Большинство агрессоров сексуально активны в браке и часто заводят внебрачные отношения. Они ориентированы на детей по причине ощущения власти и контроля, которое даёт им абьюз, или по причине того, что только дети способны на безусловную и не угрожающую любовь.
Миф: Дети, особенно девочки-подростки, соблазняют взрослых и поэтому являются отчасти ответственными за инцест.
Реальность: Большинство детей исследуют свои чувства и сексуальные импульсы с теми людьми, к которым они чувствуют симпатию. Девочки часто «флиртуют» с отцами, а мальчики с матерями. Некоторые подростки одеваются откровенно и вызывающе. Но контролировать ситуацию и не доводить дело до подчинения собственным импульсам это на сто процентов ответственность взрослого.
Миф: Большинство свидетельств об инцесте не соответствует действительности. Это фантазии самого ребёнка, порождённые его сексуальной тревожностью.
Реальность: Этот миф был создан Зигмундом Фрейдом, и с начала 20 века им были пропитаны преподавание и психиатрическая практика. В своей психоаналитической практике Фрейд столкнулся со столькими свидетельствами сексуального абьюза над девочками из респектабельных венских семей, что решил, что такое количество случаев не может быть реальным. Чтобы объяснить такую высокую частотность свидетельств о детском сексуальном абьюзе, он решил, что всё происходило в фантазии его пациенток. В результате ошибки Фрейде, тысячам, а возможно и миллионам жертв детского сексуального абьюза было отказано и до сих пор отказывается в доверии и поддержке, которые им так необходимы, даже тогда, когда они набираются мужества обратиться за помощью к терапевту.
Миф: Дети чаще подвергаются сексуальной агрессии со стороны незнакомцев, чем со стороны родственников и близких.
Реальность: Большинство сексуальных преступлений против детей совершается членами семьи ребёнка, людьми, которым он доверяет.
Такая приятная семья...
Как и в случае с семьями, в которых детей избивают, инцестуозные семьи внешне кажутся «нормальными». Отцы таких семейств часто занимают важные посты в религиозной и светской иерархии, бывают знамениты своими строгими моральными устоями. Удивительно, как может меняться человек под защитой закрытой на ключ двери.
Трейси, стройная 38-летняя женщина, владелица маленького книжного магазинчика в пригороде Лос-Анджелеса, происходила как раз из такой «нормальной» семьи: «Мы были как все. Мой отец был страховым агентом, моя мать исполнительным секретарём. Каждое воскресенье мы ходили в церковь, каждое лето ездили в отпуск. На самом деле, мы были самой нормальной семьёй в Роквелле.., за исключением того, что когда мне исполнилось десять лет, мой отец стал стараться прикоснуться, прижаться ко мне. Где-то через год я узнала, что он подглядывал за мной, когда я переодевалась, через дырку, которую он просверлил в стене моей комнаты. Когда я начала развиваться, он взял себе привычку подходить сзади и брать меня за грудь. Потом он стал предлагать мне деньги, чтобы я ложилась раздетой на пол, а он бы смотрел. Я чувствовала себя по-настоящему грязной, но я боялась сказать «нет». Я не хотела, чтобы ему было стыдно. Как-то раз он взял мою руку и положил её на свой пенис. Я была в ужасе! Потом, когда он начал ласкать мои гениталии, я не знала, как поступить, поэтому просто позволила ему делать, что хочет».
В глазах других людей отец Трейси был обычным отцом семейства среднего класса, и этот имидж ещё больше запутывал девочку. Большинство инцестуозных семей в течение долгого времени сохраняют этот имидж «нормальности», иногда всю жизнь.
Лиз, атлетическая блондинка, работавшая на монтаже видеокассет, была самым показательным примером такого расщепления между внешним фасадом и внутренней реальностью: «Всё было как бы нереальным. Мой отчим был очень популярным протестантским проповедником, в огромном приходе, люди, приходившие на воскресную проповедь, обожали его. Я помню, как я сидела в церкви, слушая его проповедь о смертных грехах, и хотела кричать, что этот человек лицемерит. Я хотела встать и сказать всем, что этот праведник трахает свою тринадцатилетнюю падчерицу!»
Лиз как и Трейси принадлежали к семье, которая внешне была примером. Их соседи были бы ошеломлены, если бы узнали, чем занимается их пастор. Но то, что этот человек имел моральный авторитет и власть, не было чем-то удивительным. Профессиональный успех или университетский диплом никак не гарантируют контроль над инцестуозными импульсами.
Как такое возможно?
Есть множество противоречивых теорий о климате в инцестуозных семьях, о роли других членов семьи, но из своего опыта я сделала вывод, что есть один фактор, который присутствует всегда: инцест никогда не происходит в открытых, коммуникативных семьях, где все члены семьи свободно выражают любовь и привязанность. Напротив, инцест случается в тех семьях, где есть большая эмоциональная изоляция, секреты, эмоциональная депривация, стресс и взаимное неуважение. Во многих смыслах инцест означает процесс развала всей семьи, но тот, кто ответственен за инцест это агрессор, и только он. Трейси так описывала ситуацию в своей семье: «Мы никогда не говорили о моих чувствах. Если мне было плохо, я просто проглатывала это. Я помню себя маленькой и как моя мама держала меня на руках и укачивала, но я никогда не замечала, чтобы между моими родителями были какие-то чувства. Мы проводили время вместе, как примерная семья, но близости между нами не было. Я думаю, это и искал мой отец. Иногда он спрашивал меня, может ли он меня поцеловать, я отвечала, что нет. Тогда он начинал меня умолять и уверять, что он не причинит мне боли, просто хочет быть рядом со мной».
Трейси не приходило в голову, что если её отец чувствовал себя одиноким и фрустрированным, у него были альтернативы, кроме того, чтобы приставать к дочери. Как многие агрессоры, отец Трейси искал решение своих проблем и компенсацию фрустраций за счёт дочери. Эта извращённая форма использования ребёнка для удовлетворения эмоциональных потребностей взрослого может легко сексуализироваться, если взрослый не приучен контролировать свои импульсы.
Многоликое принуждение
Психологическое принуждение имеет громадное значение в отношениях родитель-ребёнок. Отцу Трейси не надо было прибегать к насилию, чтобы иметь сексуальные отношения с дочерью: «Я была готова на всё, лишь бы он был доволен. Я была в ужасе, когда он проделывал это со мной, но он хотя бы не бил меня».
Жертвы инцеста, которые, как Трейси, не были подчинены силой, обычно недооценивают вред, который им причинили, так как не отдают себе отчёт в том, что эмоциональное насилие так же деструктивно, как и физическое. Дети приветливы и доверчивы, а значит, они – лёгкие мишени для проблематичного и безответственного взрослого. Ранимость ребёнка это зачастую единственное орудие, к которому прибегают инцестуозные манипуляторы.
Однако, другие прибегают к подкреплению эмоциональных манипуляций угрозами физической расправы, публичного унижения или оставления. Одна из моих клиенток рассказала мне, как в семь лет её отец пригрозил отдать её в приют, если она не согласится на сексуальные отношения с ним. Для семилетней девочки угроза того, что она никогда больше не увидит своих родных и друзей, была настолько пугающей, что она согласилась на всё, чтобы избежать её исполнения.
Обычно инцестуозные агрессоры пользуются набором угроз, чтобы гарантировать молчание своих жертв:
«Если ты расскажешь об этом, я тебя убью».
«Если ты расскажешь об этом, я выпорю тебя».
«Если ты расскажешь об этом, мама заболеет».
«Если ты расскажешь об этом, люди подумают, что ты сошла с ума».
«Даже если ты расскажешь об этом, тебе никто не поверит».
«Если ты расскажешь об этом, мама разозлится на нас с тобой».
«Если ты расскажешь об этом, я тебя никогда больше не буду любить».
«Если ты расскажешь об этом, меня посадят в тюрьму, и тогда некому будет содержать семью».
Эти угрозы представляют собой эмоциональный шантаж, который легко достигает своей цели, так как ребёнок принимает всё это всерьёз и очень боится.
Кроме психического принуждения, многие агрессоры прибегают к физическому насилию, чтобы принудить ребёнка к инцесту. Весьма редки случаи, когда жертвы сексуального абьюза избегли бы физического насилия. Возможно, какое-то небольшое число их получает подарки и деньги как часть принуждения, но большинство являются объектами психического и физического насилия.
Лиз вспоминает о том, что случилось, когда она попыталась оказать сопротивление своему отчиму, протестантскому проповеднику: «Когда я была в последнем классе начальной школы, я набралась храбрости и сказала ему, что он должен прекратить приходить ко мне в комнату по ночам. Он разозлился и начал меня душить, вопя, что Бог не хочет, чтобы я решала. Бог хотел, чтобы он, отчим, решал за меня, как будто Бог был заинтересован в том, чтобы отчим имел со мной секс или что-то в этом роде. Когда он отпустил мою шею, я почти не могла дышать и была так напугана, что позволила ему делать со мной всё, что он хотел».
Почему дети молчат
90% жертв инцеста никогда никому не говорят о том, что произошло, или о том, что происходит. Они хранят молчание не только потому что боятся, что им причинят вред, но и в немалой степени, потому что боятся «развалить семью», если они обвинят одного из родителей. Инцест ужасен, но не менее ужасна мысль о том, что на тебя ляжет ответственность за разрушение семьи. Верность семье представляет собой невероятно могущественную силу в жизни многих детей, сколь бы гнилой не была эта семья.
Конни, динамичная рыжеволосая женщина 35-ти лет, работавшая начальницей кредитного отдела в крупном банке, была одной из таких классических верных дочерей, чей страх навредить отцу и потерять его расположение был больше, чем любая потребность в обретении помощи для самой себя: «Оглядываясь назад, я понимаю, что он вертел мной, как хотел. Он сказал мне, что если я расскажу кому-нибудь о том, чем мы с ним занимаемся, я покончу с нашей семьёй, что мама выгонит его из дома, и у меня больше не будет папы, что меня отдадут в опеку, и что вся семья будет меня ненавидеть».
В тех редких случаях, когда абьюз становится достоянием гласности, семья часто разрушается. Развод, помещение ребёнка под опеку, интенсивный стресс, который провоцирует вражда окружающих всё это не способствует сохранению семьи. И хотя распад инцестуозной семьи идёт ребёнку на пользу, он всегда чувствует себя ответственным за этот распад, что добавляет к его тяжёлому эмоциональному состоянию дополнительный груз.
Недоверие
Дети, подвергающиеся сексуальному абьюзу в семье, очень рано понимают, что готовность людей верить им не идёт ни в какое сравнение с готовностью людей верить их агрессорам. Неважно, что отец или мать алкоголики, хронические безработные или склонны к насилию; в нашем обществе практически всегда взрослому оказывается большее доверие, чем ребёнку. И если родитель достиг определённого уровня успешности в жизни, этот разрыв в доверии превращается в пропасть.
Дэн, аэрокосмический инженер 45-ти лет, подвергался сексуальному абьюзу со стороны отца с пятилетнего возраста и до момента, когда он поступил в университет и уехал из дома: «Ещё ребёнком я понял, что никогда не смогу рассказать об этом никому. Мать он держал в полном подчинении, она бы в миллион лет не поверила мне. Он был важным бизнесменом, знал всех, кого нужно было знать. Представьте себе, шестилетний ребёнок стал бы рассказывать всем этим людям, что их идол монстр, который почти каждую ночь вёл своего сына в ванную и заставлял отсасывать. Кто бы мне поверил? Они подумали бы, что я пытаюсь создать проблемы моему отцу или что-то в этом роде. Я ничего бы не добился».
Дэн находился в сложной ситуации. Он не только был жертвой сексуального абьюза, но его агрессор был одного с ним пола; это увеличивало не только его чувство стыда, но и его уверенность в том, что ему никто не поверит.
Инцест между отцом и сыном встречается гораздо чаще, чем мы обычно думаем. Такой инцест случается, как правило, когда мужчины, которые кажутся гетеросексуальными, но которые наверняка испытывают сильные гомосексуальные импульсы, пытаются подавить их, женясь и заводя детей. Не канализируя либидо на свои настоящие сексуальные предпочтения, эти мужчины в конце концов перестают контролировать свои импульсы.
Сексуальная агрессия отца против Дэна началась сорок лет назад, когда инцест и гомосексуальность находились полностью в области мифов и ошибочных представлений. Как и большинство жертв инцеста, Дэн остро ощущал невозможность попросить кого-либо о помощи, так сама как мысль о том, что мужчина, занимающий столь высокое социальное положение, как отец Дэна, был способен на подобное преступление, казалась окружающим смешной. Неважно, сколько вреда причинят такие отцы своим детям, власть и доверие общественности будут на их стороне.
«Я чувствую себя таким грязным!»
Нет на свете большего стыда, чем тот, который испытывают жертвы инцеста. Даже самые маленькие его жертвы знают, что они должны хранить тайну. Неважно, заставляют их хранить молчание или нет: дети чувствуют, что поведение и действие агрессора имеют запретный и постыдный характер. Даже когда дети настолько малы, что не могут осмыслить вопросы сексуальности, они понимают, что их насилуют, и чувствуют себя грязными.
Жертвы инцеста интериоризируют вину так же, как жертвы физических и вербальных агрессий, но здесь к вине прибавляется стыд. Убеждение «всё это по моей вине» наиболее сильна в жертвах инцеста, и это убеждение только увеличивает чувства ненависти к себе и стыда. Кроме необходимости как-то переживать сами акты инцеста, его жертвы должны делать так, чтобы их не раскрыли и не узнали бы, как они «грязны и отвратительны».
Лиз испытывала ужас при мысли о том, что кто-то узнает о том, что её отчим насиловал её: «Хотя мне было десять лет, я чувствовала себя самой потасканной проституткой. Я реально думала о том, чтобы заявить на моего отчима, но боялась, что все, включая мою мать, возненавидят меня. Я знала, что все подумают, что я плохая, и хотя на самом деле я сама себя презирала, мне было невыносимо думать о том, что меня могли обвинить в том, что происходило. Поэтому я молчала».
Тому, кто наблюдает ситуацию извне, обычно трудно понять, почему десятилетняя девочка, которую отчим принуждает к сексуальным актам, чувствует виноватой себя. Причина в том, что ребёнок отказывается признавать вину взрослого, которому она доверяла. Кто-то должен быть виновен в постыдных, внушающих ужас и унизительных действиях, и так как взрослый не может быть виновен, ребёнок должен принять вину на себя.
Чувства собственной виновности в происходящем и стыд отделяют жертву инцеста ото всех: эти дети находятся в полной психологической изоляции как в собственной семье, так и во внешнем мире. Им кажется, что никто не поверит, если они расскажут свой жуткий секрет, и в то же время этот секрет настолько затемняет их жизнь, что часто они не в состоянии заводить друзей. В свою очередь, весьма вероятно, что эта изоляция заставит жертв инцеста обратится к своему агрессору как единственному источнику внимания, каким бы извращённым оно не было.
Если жертва инцеста испытывала физическое возбуждение или удовольствие, это служит только для увеличения чувства стыда. Многие взрослые, которые стали жертвами инцеста, помнят о том, что они сексуально возбуждались, несмотря на неловкость и стыд, которые они испытывали во время тех эпизодов, и эти воспоминания значительно затрудняют в дальнейшем процесс избавления от чувства ответственности за инцест.
Трейси стыдилась того, что у неё были оргазмы: «Я знала, что то, что он делал, было плохо, но я испытывала приятные ощущения. Хотя он настоящий сукин сын, я так же виновна, как и он, потому что мне было приятно».
Я не раз слышала такие истории и сказала Трейси то, что говорила другим жертвам инцеста: «Нет ничего дурного в том, что ты испытывала приятные ощущения от стимуляции. Твоё тело биологически запрограммировано на это. Но тот факт, что ты испытывала приятные ощущения никак не избавляет его от ответственности, как не означает того, что ты была в чём-то виновной: ты всё равно была жертвой. Контролировать себя было его ответственностью, независимо от того, что ты чувствовала, потому что взрослым был он».
Есть другой лейтмотив в чувстве вины, которое испытывают жертвы инцеста: разлучение отца с матерью. Когда инцест происходит между отцом и дочерью, многие жертвы чувствуют себя «другой женщиной», что, разумеется, затрудняет возможность обратиться за помощью к матери, единственному человеку, к которому они могли бы обратиться. В свою очередь, ощущение предательства в отношении матери ещё больше усиливает чувство вины.
Иррациональная ревность: «Ты принадлежишь мне»
Инцест устанавливает между агрессором и жертвой иррациональную и интенсивную симбиотическую связь и часто, особенно в инцесте отец-дочь, агрессор начинает вести себя обсессивно и испытывает болезненную ревность в отношении друзей дочери или претендетов на её внимание. Вполне возможно, что он начнёт избивать и оскорблять дочь, чтобы донести до неё посыл о том, что она принадлежит только одному мужчине, и этот мужчина папа.
Эта одержимость агрессора ставит огромные препятствия на пути психического развития ребёнка в детстве и в подростковом возрасте. Вместо того, что постепенно становиться независимой от родительского контроля, жертва инцеста становится всё более зависимой от агрессора.
В случае с Трейси, девочка понимала, что ревность отца была совсем ненормальной, но не могла понять до какой степени эта ревность была жестокой и обесценивающей, так как она принимала её за любовь. Очень часто жертвы инцеста принимают одержимость агрессора за любовь, и это не только радикально влияет на их способность понять, что их превратили в жертв этой одержимости, но и может оказать поистине катастрофическое влияние на способность таких детей испытывать любовь во взрослой жизни.
Большинство родителей испытывают тревогу, когда их дети начинают поддерживать отношения с друзьями противоположного пола и вступают в близкие отношения с людьми, не принадлежащими семье, но инцестуозный отец имеет совсем другие переживания: он знать не хочет, что это нормальный этап в возрастной эволюции ребёнка, он чувствует себя отвергнутым, покинутым, преданным, чувствует, что ему изменяют. Реакция отца Трейси была типичной: ярость, обвинения и наказание: «Когда я встречалась с кем-то, он дожидался, когда я вернусь домой и устраивал мне допрос с пристрастием: с кем я встречалась, чем я с ним занималась, позволяла ли я дотрагиваться до себя, целовалась ли взасос. Если он видел, что я прощалась с парнем поцелуем, он выбегал из дома, ругая меня, и прогонял парня».
Когда отец Трейси ругал и оскорблял её, он занимался тем, чем заняты многие инцестуозные отцы: стряхивал с себя собственную подлость и чувство вины и проецировал их на дочь. Однако, многие агрессоры порабощают своих жертв с помощью нежности, и ребёнку становится гораздо сложнее разрешить конфликт между такими противоположными эмоциями как любовь и чувство вины.
«Ты вся моя жизнь»
Дуг, худой и напряжённый мужчина сорока шести лет, работавший машинистом, пришёл на консультацию из-за целого набора проблем в сексуальной сфере, включая хроническую импотенцию. С семи лет и до окончания переходного возраста он был жертвой сексуальной агрессии со стороны матери: «Она стимулировала мне гениталии, доводя до оргазма, но я думал, что так как дело не доходило до настоящего полового акта, то ничего страшного. Кроме того, я должен был в ответ проделывать то же самое с ней. Она говорила, что я был всей её жизнью, и то, что мы с ней делали, было особой формой доказать эту особую любовь. Теперь, когда я пытаюсь вступить в интимную связь с женщиной, я чувствую, что предаю мать».
Большой секрет, который Дуг разделял со своей матерью, накрепко привязывал его к ней. Ненормальное поведение матери запутывало ребёнка, но её основной посыл был ясен: она была единственной женщиной в его жизни. Такие установки ещё более опасны, чем инцест сам по себе. В результате, когда Дуг пытался сепарироваться от матери и вступать во взрослые отношения с другими женщинами, его чувства предательства и вины заставляли его платить ужасную дань в виде эмоционального и сексуального расстройства.
Попытки спрятать вулкан
Единственным способом выжить, доступным жертвам ранних травм инцеста, чаще всего оказывается психическое сокрытие. Воспоминания об инцесте погружаются так глубоко в слои бессознательного, что проходят годы, прежде чем они всплывут на уровень сознания, если вообще всплывут.
Часто воспоминания об инцесте наводняют сознание неожиданно, под влиянием какого-то конкретного жизненного события. Некоторые клиенты рассказывали мне, что подобного рода воспоминания возникли в связи с рождением ребёнка, свадьбой, смертью какого-то члена семьи, в связи с просмотренными телепередачами или с прочтёнными публикациями, в которых затрагивалась тема инцеста, и даже в связи со сновидением, которое привело к повторному переживанию травмы.
Также часто вскрытие воспоминаний об инцесте происходит, когда человек проходит терапию в связи с какой-то другой проблемой, но и тут многие предпочитают не упоминать об инцесте, если только терапевт не подводит их к этой теме.
Даже когда воспоминания об инцесте всплыли и оформились, многие чувствуют такую сильную панику, что стараются вновь подавить их, отрицая или сомневаясь в их достоверности.
Одним из самых драматичных эмоциональных переживаний для меня, как терапевта, стал случай с Джули, доктором биологических наук, сотрудничавшей с одним из наиболее престижных исследовательских центров в Лос-Анджелесе. Она пришла ко мне, потому что после того, как она услышала по радио моё выступление, в котором я говорила об инцесте, у неё появились воспоминания о том, что её брат подвергал её сексуальному насилию с восьми до пятнадцати лет: «У меня постоянно были кошмары: то я умираю, то схожу с ума и меня помещают в сумасшедший дом. В последнее время я всё больше лежала в кровати, натянув одеяло на голову. Я вообще не выхожу из дома, кроме как на работу, да и там от меня никакого толка. Все очень переживают за меня. Я знаю, что всё это из-за моего брата, но я не могу говорить об этом, чувствую, что я задыхаюсь».
Поведение Джули говорило о том, что она вот-вот сорвётся. Она то истерически хохотала, то начинала громко и конвульсивно плакать. Она практически потеряла контроль над негативными эмоциями: «Мой брат впервые изнасиловал меня в восемь лет. Ему было четырнадцать, но он действительно был очень сильным для своего возраста. Потом он насиловал меня где-то три-четыре раза в неделю. Мне было так больно, что я почти теряла сознание. Сейчас я понимаю, что он был ненормальным, он связывал меня и начинал пытать: ножом, ножницами, бритвенными лезвиями, отвёртками, чем под руку попадётся. Чтобы как-то выжить, я воображала, что всё это происходит с кем-то другим, а не со мной». Я спросила, где был её родители, пока её подвергали этому ужасу: «Отец работал по шестнадцать часов в день, включая выходные, а мать всё время была под действием таблеток. Я никогда ничего не сказала им о том, что делал Томми, потому что он пригрозил, что убьёт меня, и я ему верила».
Джули была необходима терапия, и несмотря на тяжёлое эмоциональное состояние, в которое она погрузилась, когда вспомнила садистический сексуальный абьюз, которому подверг её брат, она набралась мужества и присоединилась к моей терапевтической группе жертв инцеста. В течение нескольких месяцев она упорно работала, её самочувствие стало значительно попровляться, она уже не находилась в постоянном балансировании на грании истерии и депрессии. Однако, мой опыт подсказывал мне, что несмотря на улучшение, что-то оставалось внутри неё, что-то, похожее на инфекцию, тайное и тёмное.