Через полчаса он вернулся в общую комнату и нашёл Рона и Гермиону на лучших местах у камина; почти все остальные пошли спать. Гермиона писала очень длинное письмо; она уже исписала полсвитка пергамента, который теперь свисал с края стола. Рон лежал на каминном коврике, пытаясь закончить свою домашнюю работу по трансфигурации.
-Что так долго? – спросил он Гарри, который опустился в кресло рядом с Гермионой.
Гарри не ответил. Он был в состоянии шока. Одна его половина хотела рассказать Рону и Гермионе, что только что случилось, но другая половина хотела унести эту тайну с собой в могилу.
-Ты в порядке, Гарри? – спросила Гермиона, глядя на него поверх кончика своего пера.
Гарри неуверенно пожал плечами. По правде говоря, он не знал, в порядке он или нет.
-Что такое? – сказал Рон, приподнимаясь на локте, чтобы лучше видеть Гарри. – Что случилось?
Гарри не совсем представлял, как начать им рассказывать, и всё ещё был не уверен, хочет он или нет. Как только он решил ничего не говорить, Гермиона взяла дело в свои руки.
-Это Чо? – деловым тоном спросила она. – Она после встречи осталась с тобой наедине?
Гарри ошарашенно кивнул. Рон захихикал, остановившись, когда Гермиона встретилась с ним взглядом.
-Так – ээ – что она хотела? – деланно-обыденным голосом спросил он.
-Она… - начал Гарри довольно хрипло; он прокашлялся и попробовал ещё раз. – Она – ээ…
-Вы поцеловались? – живо спросила Гермиона.
Рон так быстро сел, что опрокинул чернильницу и залил весь коврик. Совсем не обратив на это внимания, он жадно уставился на Гарри.
-Ну? – поторопил он.
Гарри перевёл взгляд с любопытного и весёлого Рона на слегка нахмурившуюся Гермиону и кивнул.
-ХА!
Рон сделал торжествующий жест кулаком и громко захохотал, отчего несколько робких на вид второклассников у окна подскочили. На лице Гарри, смотревшего, как Рон катается по коврику, появилась невольная улыбка. Гермиона взглянула на Рона с глубоким отвращением и вернулась к своему письму.
-Ну? – наконец сказал Рон, глядя на Гарри. – Как это было?
Гарри на мгновение задумался.
-Мокро, - честно сказал он.
Рон фыркнул то ли с ликованием, то ли с отвращением, сказать было трудно.
-Потому что она плакала, - тяжко продолжил Гарри.
-Ох, - сказал Рон, уже не так улыбаясь. – Ты так плохо целуешься?
-Не в курсе, - сказал Гарри, который ещё об этом не подумал, и тут же заметно встревожился. – Может, и плохо.
-Конечно, не плохо, - рассеянно сказала Гермиона, всё ещё строчившая своё письмо.
-А ты откуда знаешь? – резким голосом сказал Рон.
-Оттуда, что Чо сейчас половину времени плачет, - уклончиво сказала Гермиона. – И во время еды, и в уборных, и везде.
-Можно было бы подумать, что поцелуй её развеселит, - сказал Рон, широко улыбаясь.
-Рон, - возмущённым голосом сказала Гермиона, окуная остриё пера в чернильницу, - ты самая бесчувственная козявка, которую я имела несчастье когда-либо встретить.
-А что это должно означать? – возмущённо сказал Рон. – Что это за человек, который плачет, когда его целуют?
-Ага, - с лёгким отчаянием сказал Гарри, - кто?
Гермиона чуть ли не с жалостью на лице посмотрела на них двоих.
-Вы что, не понимаете, как сейчас Чо себя чувствует? – спросила она.
-Нет, - хором сказали Гарри и Рон.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
-Ну, ей, очевидно, очень грустно из-за того, что Седрик умер. Ещё, по-моему, она смущена, потому что ей нравился Седрик, а теперь ей нравится Гарри, и она не может понять, кто нравится ей больше. Ещё она по-любому чувствует вину, думая, что, целуя Гарри, уже оскорбляет память Седрика, и по-любому волнуется о том, что могут сказать все остальные, если она начнёт встречаться с Гарри. И, вероятно, она вообще не может разобраться, что она чувствует к Гарри, потому что это он был с Седриком, когда Седрик умер, так что всё это очень запутанно и болезненно. Да, ещё она боится, что её вышвырнут из квиддич-команды Рэйвенкло, потому что она стала очень плохо летать.
В конце этой речи наступила немного поражённая тишина, потом Рон сказал:
-Один человек не может сразу чувствовать столько всего – взорвётся.
-То, что у тебя эмоциональный диапазон чайной ложки, ещё не значит, что у нас всех такой же, - мерзко сказала Гермиона, снова поднимая своё перо.
-Это она начала, - сказал Гарри. – Я бы не – она просто вроде как подошла ко мне – и тут как начнёт на мне плакать – я не знал, что делать…
-Не виню тебя, дружище, - сказал Рон, встревоженный при одной мысли об этом.
-Тебе просто надо было вести себя тактично, - сказала Гермиона, нервно поднимая голову. – Ты же так себя вёл?
-Ну, - сказал Гарри, у которого лицо начинало неприятно гореть, - я вроде как – немного похлопал её по спине.
У Гермионы был такой вид, как будто она с чрезвычайным трудом старается не закатывать глаза.
-Ну, полагаю, могло быть и хуже, - сказала она. – Ты будешь снова с ней встречаться?
-Мне придётся, не так ли? – сказал Гарри. – У нас же встречи А.Д.?
-Ты знаешь, о чём я, - нетерпеливо сказала Гермиона.
Гарри ничего не сказал. Слова Гермионы открывали целую новую вереницу пугающих возможностей. Он попытался представить, как идёт куда-то с Чо – может, в Хогсмид – и проводит с ней наедине много часов подряд. Конечно, после того, что только что случилось, она ожидала бы, что он её пригласит…. От этой мысли желудок болезненно сжался.
-Ну ладно, - отвлечённо сказала Гермиона, снова зарывшись в своё письмо, - у тебя будет куча возможностей её спросить….
-А если он не хочет её спрашивать? – сказал Рон, который с необычайно проницательным видом смотрел на Гарри.
-Не глупи, - рассеянно сказала Гермиона, - она уже давно нравится Гарри, правда, Гарри?
Он не ответил. Да, Чо уже давно ему нравилась, но каждый раз, как он воображал сцену, где они вдвоём, там всегда была Чо, радующаяся жизни, а никак не Чо, бесконтрольно всхлипывающая у него на плече.
-Кстати, кому ты пишешь этот роман? – спросил Рон Гермиону, пытаясь прочитать часть пергамента, теперь упавшую на пол. Гермиона подтянула его вверх, чтобы не было видно.
-Виктору.
-Краму?
-А сколько ещё Викторов мы знаем?
Рон ничего не сказал, но вид у него был недовольный. Они сидели в тишине ещё двадцать минут, Рон закончил свой доклад по трансфигурации с частым нетерпеливым фырканьем и вычёркиванием, Гермиона упорно исписала пергамент до конца, осторожно его свернула и запечатала, а Гарри уставился в огонь, больше всего желая, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему какой-нибудь совет насчёт девчонок. Но огонь лишь трещал всё тише и тише, пока раскалённые докрасна угольки не рассыпались в пепел и Гарри, оглянувшись, не увидел, что они опять последние в общей комнате.
-Ну, спокойной ночи, - сказала Гермиона, широко зевнув, и отправилась по лестнице девочек.
-Что она нашла в Краме? – задал вопрос Рон, поднимаясь с Гарри по лестнице мальчиков.
-Ну, - сказал Гарри, обдумывая эту тему, - наверно, то, что он старше, так ведь… и в квиддич играет на международном уровне….
-Ага, но кроме этого, - сказал разозлённый Рон. – Я имею в виду, он же ворчливый гад, не так ли?
-Ага, немного ворчливый, - сказал Гарри, чьи мысли всё ещё были заняты Чо.
Они стянули мантии и надели пижамы в тишине; Дин, Симус и Невилл уже спали. Гарри положил очки на тумбочку и лёг в кровать, но не задвинул занавески вокруг своей постели; вместо этого он уставился в участок звёздного неба, видный в окно рядом с кроватью Невилла. Знал бы он в это же время прошлой ночью, что меньше чем через двадцать четыре часа поцелуется с Чо Чанг…
-Спокойной ночи, - буркнул Рон откуда-то справа.
-Спокойной ночи, - сказал Гарри.
Может, в следующий раз… если следующий раз будет… она будет чуть счастливее. Ему следовало пригласить её на свидание; вероятно, она этого ожидала, а теперь реально сердилась на него… или она лежала в кровати, всё ещё плача из-за Седрика? Он не знал, что думать. Казалось, что после объяснения Гермионы понять всё это не легче, а, наоборот, труднее.
«Вот чему нас здесь надо учить, - подумал он, поворачиваясь набок, - как у девчонок работают мозги… это всё равно было бы полезнее, чем прорицание….»
Невилл сопел во сне. Где-то в ночи ухнула сова.
Гарри снилось, что он опять в комнате А.Д.. Чо обвиняла его в том, что он заманил её сюда под ложным предлогом; она говорила, что он обещал ей сто пятьдесят карт от «Шоколадных лягушек», если она появится. Гарри протестовал…. Чо закричала: «Седрик подарил мне кучу карт от «Шоколадных лягушек», смотри!» И она достала из-под своей мантии горсти карт и бросила их в воздух, а потом превратилась в Гермиону, которая сказала: «Понимаешь, Гарри, ты же ей обещал…. по-моему, тебе лучше подарить ей что-нибудь другое…. Может, твой «Файрболт»?» И Гарри возражал, что не может подарить Чо свой «Файрболт», потому что он у Амбридж, и вообще всё это нелепость, он пришёл в комнату А.Д. только для того, чтобы повесить рождественские шарики в форме головы Добби….
Сон изменился….
Его тело было гладким, могучим и гибким. Он скользил между сияющими металлическими прутьями по тёмному холодному камню…. Он весь лежал на полу и полз на животе…. Было темно, и всё же он видел мерцающие вокруг него предметы странных дрожащих цветов…. Он поворачивал голову…. На первый взгляд коридор был пуст… но нет… на полу впереди сидел мужчина, уронивший подбородок на грудь, его силуэт сиял в темноте….
Гарри высунул язык…. Он ощутил в воздухе запах этого мужчины…. Тот был жив, но дремал… сидя перед дверью в конце коридора…
Гарри жаждал укусить этого мужчину… но он должен подавить порыв…. У него было более важное дело….
Но мужчина заворочался… он подскочил, и с его ног упал серебристый плащ; и Гарри увидел его дрожащий размытый силуэт, возвышавшийся над ним, увидел палочку, снимаемую с пояса…. У него не было выбора…. Он высоко поднялся с пола и ударил один, два, три раза, глубоко вонзая свои клыки в плоть этого мужчины, чувствуя, как под его челюстью ломаются его рёбра, чувствовал тёплый поток крови….
Мужчина кричал от боли… потом он затих…. Он откинулся к стене…. По полу хлестала кровь….
Его лоб ужасно заболел…. Он болел так, как будто сейчас взорвётся….
-Гарри! ГАРРИ!
Он открыл глаза. Каждый сантиметр его тела был покрыт ледяным потом; постельное бельё вокруг него было всё измято, как смирительная рубашка; у него возникло ощущение, как будто к его лбу приложили раскалённую добела кочергу.
- Гарри!
Над ним стоял чрезвычайно напуганный Рон. У подножья кровати Гарри были ещё силуэты. Он обхватил голову руками; боль ослепляла его…. Он перекатился на край матраса, и его вырвало.
-Он действительно болен, - сказал напуганный голос. – Позовём кого-нибудь?
-Гарри! Гарри!
Он должен был рассказать Рону, было очень важно ему рассказать…. Делая большие глотки воздуха, Гарри рывком сел, заставляя себя не откидываться обратно, полуослепший от боли.
-Твой папа, - сказал он, пока его грудь вздымалась. – На твоего папу… напали.
-Что? – непонимающим голосом сказал Рон.
-Твой папа! Его покусали, это серьёзно, там повсюду была кровь….
-Я позову на помощь, - сказал тот же напуганный голос, и Гарри услышал, как кто-то выбегает из спальни.
-Гарри, дружище, - неуверенно сказал Рон, - ты… ты просто спал….
-Нет! – яростно сказал Гарри; было жизненно важно, чтобы Рон понял. – Это был не сон… не обычный сон…. я был там, я это видел…. я это сделал….
Он слышал, как шепчутся Дин и Симус, но ему было всё равно. Боль во лбу слегка утихала, хотя он всё ещё потел и лихорадочно трясся. Его снова стошнило, и Рон отскочил.
-Гарри, ты не в порядке, - трясущимся голосом сказал Рон. – Невилл пошёл звать на помощь….
-Я здоров! – поперхнулся Гарри, вытирая рот пижамой и бесконтрольно трясясь. – Со мной всё хорошо, тебе о своём папе надо беспокоиться – нам надо узнать, где он – он истекает кровью так, что просто жуть – я был – это была огромная змея….
Он попытался вылезти из кровати, но Рон толкнул его обратно; где-то поблизости всё ещё шептались Дин и Симус. Гарри не знал, одна минута прошла или десять; он просто сидел, трясся, чувствуя, как боль в шраме очень медленно отступает…. Потом с лестницы раздались поспешные шаги, и он снова услышал голос Невилла.
-Вот сюда, профессор…
В комнату поспешно вошла профессор МакГонагалл в клетчатом халате и очках, покосившихся на её костлявой переносице.
-Что такое, Поттер? Где болит?
Он никогда ещё не был так рад её видеть; сейчас ему был нужен именно член Ордена Феникса, а не тот, кто будет суетиться и прописывать ненужные зелья.
-Это папа Рона, - сказал он, снова садясь. – На него напала змея, и это серьёзно, я видел, как это случилось.
-Что значит вы видели, как это случилось? – сказала профессор МакГонагалл, чьи тёмные брови сжались.
-Не знаю…. я спал, а потом оказался там….
-Вы хотите сказать, что вам это приснилось?
-Нет! – сердито сказал Гарри. Неужели никто из них не поймёт? – У меня был сначала сон про что-то совсем другое, что-то глупое… а потом его прервал этот сон. Он был реальный, это не моё воображение, на полу спал мистер Уизли, а на него напала громадная змея, было много крови, он свалился, кто-то должен узнать, где он….
Профессор МакГонагалл глазела на него сквозь покосившиеся очки так, как будто боялась того, что видит.
-Я не вру, и я не сумасшедший! – сказал ей Гарри, поднимая голос до крика. – Говорю вам, я видел, как это случилось!
-Я верю вам, Поттер, - коротко сказала профессор МакГонагалл. – Надевайте свой халат – мы идём к директору.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
БОЛЬНИЦА СВЯТОГО МУНГО ДЛЯ МАГИЧЕСКИХ НЕДУГОВ И ТРАВМ 
| Г |
арри был так рад, что она воспринимает его всерьёз, что, не медля, сразу выпрыгнул из кровати, натянул свой халат и надвинул себе очки обратно на нос.
-Уизли, вам тоже следует пойти, - сказала профессор МакГонагалл.
Они прошли за профессором МакГонагалл мимо тихих фигур Невилла, Дина и Симуса, из спальни, вниз по винтовой лестнице в общую комнату, через проём в портрете и по освещённому луной коридору Толстой Леди. Гарри чувствовал, как будто паника внутри него вот-вот вырвется наружу; он хотел бежать и громко звать Дамблдора. Пока они так спокойно шли, мистер Уизли истекал кровью, а что, если те клыки (Гарри старался не думать «мои клыки») были ядовитые? Они прошли мимо миссис Норрис, которая повернула к ним похожие на лампы глаза и тихо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: «Брысь!» Миссис Норрис спряталась обратно в тень, и через несколько минут они дошли до каменной гаргульи, охранявшей вход в кабинет Дамблдора.
-«Свистящий Визб», - сказала профессор МакГонагалл.
Гаргулья ожила и отпрыгнула в сторону; стена за ней разделилась надвое, открыв каменную лестницу, которая непрерывно двигалась вверх, как винтовой эскалатор. Они втроём шагнули на движущиеся ступеньки; дверь за ними со стуком закрылась, и они двигались вверх узкими кругами, пока не дошли до сильно отполированной дубовой двери с латунным молотком в форме грифона.
Хотя сейчас было далеко за полночь, изнутри комнаты доносились голоса, точнее, болтовня. Звучало так, как будто Дамблдор развлекается как минимум с дюжиной человек.
Профессор МакГонагалл три раза стукнула молотком в виде грифона, и голоса резко затихли, как будто их все кто-то выключил. Дверь сама собой открылась, и профессор МакГонагалл впустила Гарри и Рона.
Комната была в полутьме; странные серебряные приборы не жужжали и не испускали клубы дыма, как обычно, а стояли на столах тихо и неподвижно. В своих рамах дремали развешенные по стенам портреты всех старых директоров и директрис. За дверью, положив голову под крыло, посапывала величественная красно-золотая птица размером с лебедя.
-А, это вы, профессор МакГонагалл… и… ох.
Дамблдор сидел на стуле с высокой спинкой за своим столом; он наклонился вперёд, к освещённому свечой пятачку с разложенными перед ним бумагами. На нём был фиолетовый халат с великолепной золотой вышивкой поверх белоснежной ночной рубашки, но, похоже, он совсем не хотел спать, пристально уставившись на профессора МакГонагалл своими проницательными светло-голубыми глазами.
-Профессор Дамблдор, Поттеру приснился… ну, кошмар, - сказала профессор МакГонагалл. – Он говорит…
-Это был не кошмар, - быстро сказал Гарри.
Профессор МакГонагалл оглянулась на Гарри, слегка нахмурившись.
-Ну хорошо, Поттер, тогда вы расскажите о нём директору.
-Я… ну, я правда спал…. – сказал Гарри, и даже в своём ужасе и отчаянном стремлении заставить Дамблдора понять он был слегка раздражён, что директор смотрит не на него, а разглядывает собственные скрещённые пальцы. – Но это был не обычный сон… он был реальный…. я видел, как это случилось…. – Он сделал глубокий вдох, - на папу Рона – мистера Уизли – напала огромная змея.
Казалось, эти слова, немного нелепые, даже смешные, отдаются эхом в воздухе после того, как он их сказал. Наступила пауза, во время которой Дамблдор откинулся назад и отрешённо уставился в потолок. Рон, бледный и шокированный, перевёл взгляд с Гарри на Дамблдора.
-Как ты это увидел? – тихо сказал Дамблдор, всё ещё не глядя на Гарри.
-Ну… не знаю, - сказал Гарри довольно сердито – какая была разница? – В голове, наверное…
-Ты меня не понял, - всё тем же спокойным тоном сказал Дамблдор. – Я имею в виду… ты можешь вспомнить – ээ – где ты находился, наблюдая за этим нападением? Может, ты стоял рядом с жертвой или же смотрел на эту сцену сверху?
Это был такой любопытный вопрос, что Гарри разинул рот; Дамблдор как будто знал…
-Я был змеёй, - сказал он. – Я всё это видел с точки зрения змеи.
Мгновение никто не говорил, потом Дамблдор, теперь глядя на Рона, всё ещё очень бледного, сказал уже более резким голосом:
-Артур серьёзно ранен?
-Да, - настойчиво сказал Гарри – почему они все так тормозили, они что, не понимали, сколько крови потерял человек, когда ему в бок вонзились такие длинные клыки? И почему Дамблдор не мог удосужиться на него посмотреть?
Но Дамблдор так быстро встал, что Гарри подскочил, а потом обратился к одному из старых портретов, висевших очень близко от потолка.
-Эверард? – резко сказал он. – И вы тоже, Дайлис!
Колдун с землистым лицом и короткой чёрной чёлкой и пожилая ведьма с длинными серебристыми локонами в раме рядом с ним, которые, казалось, очень крепко спали, немедленно открыли глаза.
-Вы слушали? – сказал Дамблдор.
Колдун кивнул, ведьма сказала:
-Естественно.
-У этого человека рыжие волосы и очки, - сказал Дамблдор. – Эверард, вам будет нужно поднять тревогу, убедитесь, что его найдёт кто надо…
Оба кивнули и боком вышли из своих рам, но никто из них не появился на соседних картинах (как обычно случалось в Хогвартсе); в одной раме теперь не было ничего, кроме тёмной занавески на заднем плане, в другой – красивое кожаное кресло. Гарри заметил, что хотя многие другие директора и директрисы на стенах весьма убедительно храпят и сопят, они всё время украдкой бросают на него взгляды, чуть поднимая ресницы, и он вдруг понял, кто говорил, когда они постучали.
-Эверард и Дайлис – два самых выдающихся директора Хогвартса, - сказал Дамблдор, теперь обходя Гарри, Рона и профессора МакГонагалл и приближаясь к величественной птице, спавшей на жёрдочке у двери. – Они настолько знамениты, что портреты обоих висят в других важных колдовских учреждениях. Так как они могут свободно перемещаться между своими портретами, они могут нам сказать, что происходит в других местах….
-Но мистер Уизли может быть где угодно! – сказал Гарри.
-Пожалуйста, сядьте, все трое, - сказал Дамблдор, как будто Гарри ничего не говорил. – Эверард и Дайлис, может быть, не будут возвращаться несколько минут…. профессор МакГонагалл, вы не могли бы начертить ещё стулья…
Профессор МакГонагалл достала из кармана халата палочку и взмахнула ею; из ниоткуда появились три стула, деревянные и с прямой спинкой, совсем непохожие на удобные ситцевые кресла, которые Дамблдор вызвал тогда, на слушании Гарри.
Гарри сел, глядя на Дамблдора через плечо. Дамблдор теперь одним пальцем гладил оперение на золотистой голове Фоукса. Феникс немедленно проснулся. Он высоко вытянул свою красивую голову и ясными тёмными глазами поглядел на Дамблдора.
-Нам понадобится, - очень тихо сказал Дамблдор птице, - предупредить.
Появилась огненная вспышка, и феникс исчез.
Теперь Дамблдор бросился к одному из хрупких серебряных приборов, чьё назначение Гарри так и не узнал, перенёс его на свой стол и мягко постучал по нему кончиком палочки.
Прибор тут же ожил и начал издавать ритмичный звон. Из мелкой серебряной трубки наверху выходили крошечные клубы бледно-зелёного дыма. Дамблдор в упор наблюдал за дымом, выгнув бровь, и через несколько секунд эти крошечные клубы стали непрерывным потоком дыма, который уплотнялся и закручивался в воздухе…. На его конце выросла змеиная голова, широко открывавшая рот. Гарри стало интересно, подтверждает ли прибор его рассказ: он живо посмотрел на Дамблдора в надежде на знак, что он был прав, но Дамблдор не поднял голову.
-Естественно, естественно, - шепнул Дамблдор, видимо, сам себе, всё ещё рассматривая поток дыма без малейшего удивления. – Но в разделённом сознании?
Гарри вообще не понял, что это за вопрос. Дымовая змея, однако, мгновенно разделилась на двух змей, свернувшихся и колебавшихся в тёмном воздухе. С мрачным удовлетворением на лице Дамблдор снова мягко постучал палочкой по прибору: звон замедлился и стих, а дымовые змеи расплылись, стали бесформенной дымкой и исчезли.
Дамблдор вернул прибор на столик с длинными тонкими ножками; Гарри увидел, что многие старые директора на портретах провожают его взглядом, потом, поняв, что Гарри на них смотрит, они снова поспешно притворились спящими. Гарри хотел спросить, для чего этот странный серебряный прибор, но он не успел – сверху, со стены справа, раздался крик; колдун по имени Эверард вновь появился в своём портрете, немного запыхавшийся.
-Дамблдор!
-Какие новости? – сразу сказал Дамблдор.
-Я орал, пока кто-то не прибежал, - сказал колдун, вытиравший бровь занавеской позади, - сказал, что я услышал, как что-то двигается вниз – они не были уверены, верить мне или нет, но пошли проверить – вы знаете, там внизу нет портретов, с которых можно смотреть. В общем, через несколько минут они принесли его наверх. Он нехорошо выглядит, он весь в крови, пока они уходили, я перебежал в портрет Эльфриды Крэгг, чтобы лучше видеть…
-Хорошо, - сказал Дамблдор, а Рон судорожно дёрнулся, - тогда, полагаю, Дайлис увидит его прибытие…
И через несколько мгновений ведьма с серебристыми локонами тоже появилась в своей картине; она, кашляя, села в кресло и сказала:
-Да, его отвели в святого Мунго, Дамблдор…. Его пронесли под моим портретом…. Он плохо выглядит….
-Спасибо, - сказал Дамблдор. Он обернулся к профессору МакГонагалл.
-Минерва, мне нужно, чтобы вы пошли и разбудили остальных детей Уизли.
-Конечно….
Профессор МакГонагалл встала и быстро двинулась к двери; Гарри покосился на Рона, который теперь был в ужасе.
-Дамблдор – а как же Молли? – сказала профессор МакГонагалл, остановившись у двери.
-Этим займётся Фоукс, когда закончит стоять на страже на случай, если кто подойдёт, - сказал Дамблдор. – Но, может, она уже знает… с теми её замечательными часами…
Гарри знал, что Дамблдор говорит о часах, которые показывают не время, а местонахождение и состояние разных членов семьи Уизли, и с внезапной острой болью он подумал, что стрелка мистера Уизли, должно быть, до сих пор показывает на «смертельную опасность». Но было очень поздно…. миссис Уизли, вероятно, спала и не смотрела на часы…. И ему стало холодно, когда он вспомнил, как у миссис Уизли боггарт превратился в безжизненное тело мистера Уизли в покосившихся очках, с текущей по лицу кровью…. Но мистер Уизли не должен был умереть…. Он не мог….
Дамблдор теперь рылся в шкафу за спиной Гарри и Рона. Он вышел оттуда, держа почерневший старый чайник, который осторожно поставил на свой стол. Он поднял палочку и шепнул: «Портус»; на мгновение чайник вздрогнул, сияя странным синим светом, потом перестал дрожать, по-прежнему весь чёрный.
Дамблдор перешёл к другому портрету, на этот раз – колдуна с умным видом и заострённой бородкой, которого нарисовали в одежде цветов Слизерина – зелёного и серебряного – и который, видимо, спал так крепко, что не услышал голос Дамблдора, когда тот попытался его разбудить.
-Финеас. Финеас.
И тут люди на портретах по всей комнате перестали притворяться спящими; они сдвигались в своих рамах, чтобы лучше видеть, что происходит. Когда колдун с умным видом продолжил симулировать сон, некоторые из них тоже закричали его имя.
-Финеас! Финеас! ФИНЕАС!
Больше он не мог притворяться; он картинно вздрогнул и широко открыл глаза.
-Кто-то звал?
-Мне нужно, чтобы вы снова посетили свой второй портрет, Финеас, - сказал Дамблдор. – У меня ещё одно сообщение.
-Посетить мой второй портрет? – слабым голосом сказал Финеас, протяжно и фальшиво зевнув (он окинул взглядом комнату и уставился на Гарри). – О нет, Дамблдор, я сегодня слишком устал….
Что-то в голосе Финеаса показалось Гарри знакомым. Где он слышал его раньше? Но не успел он подумать, как портреты на стенах вокруг выразили громогласный протест.
-Нарушение субординации, сэр! – рычал дородный красноносый колдун, размахивая кулаками. – Нарушение долга!
-Честь обязывает нас служить текущему директору Хогвартса! – кричал болезненного вида колдун, в котором Гарри узнал предшественника Дамблдора, Армандо Диппета. – Позор вам, Финеас!
-Мне его убедить, Дамблдор? – крикнула пристально глядевшая ведьма, поднимая необычайно толстую палочку, в точности похожую на берёзовую ветку.
-Ох, ну хорошо, - сказал колдун по имени Финеас, с лёгкой тревогой глазевший на эту палочку, - хотя вполне может быть, что он уже уничтожил мой портрет, как и большинство семейных…
-Сириус знает, что уничтожать ваш портрет нельзя, - сказал Дамблдор, и Гарри тут же понял, где он слышал голос Финеаса раньше: его издавала пустая на вид рама в спальне на Гриммолд Плэйс. – Вам надо передать ему сообщение, что Артур Уизли тяжело ранен и что скоро в дом прибудут его жена, дети и Гарри Поттер. Вы поняли?
-Артур Уизли, ранен, приезжают жена, дети и Гарри Поттер, - усталым голосом повторил Финеас. – Да, да… ну хорошо….
Он ушёл через угол рамы портрета и исчез из виду в тот самый момент, когда дверь кабинета снова открылась. Профессор МакГонагалл ввела внутрь Фреда, Джорджа и Джинни – всё ещё в ночной одежде, у всех троих был растрёпанный и шокированный вид.
-Гарри – что происходит? – спросила напуганная Джинни. – Профессор МакГонагалл говорит, что ты видел, как на папу напали…
-Ваш отец был ранен во время его работы в Ордене Феникса, - сказал Дамблдор раньше, чем Гарри успел открыть рот. – Его забрали в Больницу святого Мунго для Магических Недугов и Травм. Я отправляю вас обратно в дом Сириуса, из которого добраться до больницы гораздо проще, чем до Норы. Там вы встретитесь с вашей матерью.
-Как мы отправимся? – спросил потрясённый Фред. – Каминным порохом?
-Нет, - сказал Дамблдор, - Каминный порох сейчас небезопасен, за Сетью следят. Вы возьмёте ключ-портал. – Он указал на старый чайник, невинно лежавший на его столе. – Мы как раз ждём, когда вернётся Финеас Найджеллус…. я хочу быть уверенным, что всё чисто, перед тем, как вас отправлю…
В самом центре кабинета появилась пламенная вспышка, оставившая единственное золотистое перо, мягко слетевшее на пол.
-Это предупреждение Фоукса, - сказал Дамблдор, поймав перо в воздухе. – Она, должно быть, знает, что вы не в постели…. Минерва, идите и задержите её – скажите ей что угодно…
Профессор МакГонагалл в клетчатом халате умчалась.
-Он говорит, что будет в восторге, - сказал усталый голос позади Дамблдора; колдун по имени Финеас вновь появился перед своим баннером Слизерина. – У моего праправнука всегда были странные вкусы в отношении гостей….
-Тогда подходите, - сказал Дамблдор Гарри и всем Уизли. – И быстро, пока к нам больше никто не пришёл…
Гарри и остальные собрались вокруг стола Дамблдора.
-Вы все уже использовали ключ-портал? – спросил Дамблдор, и они кивнули, протягивая пальцы к разным частям почерневшего чайника. – Хорошо. Тогда на счёт три… один… два…
Это случилось за долю секунды: во время бесконечно малой паузы перед тем, как Дамблдор сказал «три», Гарри посмотрел на него – они были очень близко друг от друга – и Дамблдор перевёл взгляд ясных голубых глаз с ключ-портала на лицо Гарри.
Шрам Гарри сразу раскалился добела, как будто старая рана снова открылась – и в Гарри поднялась незваная, невольная, но ужасно сильная ненависть, такая сильная, что в то мгновение он чувствовал, что ничего не хочет так сильно, как ударить – укусить – вонзить свои клыки в человека перед ним…