КОНСТАНТИН. Ну так что же? Мне-то что за дело? Вы скоро самих себя потеряете.
АРИНА ИВАНОВНА. Да как же мне быть? Папаше нельзя сказать, сам знаешь.
КОНСТАНТИН. Кто же их взял – Акулина или Авдотья?
АРИНА ИВАНОВНА. Нет, нет, Костенька, не они... боюсь, что не Алешенька, - тут он был.
КОНСТАНТИН. Подлец! (Хочет идти)
АРИНА ИВАНОВНА. Что же ты мне ничего не скажешь?
КОНСТАНТИН. Что же сказать? Не хочу я даже вмешиваться в эту историю. Сами виноваты.
АРИНА ИВАНОВНА. Нет ли у тебя?
КОНСТАНТИН. Ах, оставьте! (Уходит)
КЛАВДИЯ. Сынок – нечего говорить! Не дай Бог, умрет папаша, как липок отделает; ни жалости, ни любви в нем, - каменный какой-то...
АРИНА ИВАНОВНА. И не говори... Как же, Клавдинька, дашь что ли? Накоплю я... полотна, скажу самому-то, купила, - вот тебе двадцать пять рублей и будет.
КЛАВДИЯ. Восемьдесят пять отдадите?
АРИНА ИВАНОВНА. Сто отдам, только дай.
КЛАВДИЯ. Я все-таки спрошу Павлика. А сейчас пока немного купите муки.
АРИНА ИВАНОВНА. Надо так сделать. Хочешь чаю, что ли?
КЛАВДИЯ. Выпью чашечку. (Обе пьют чай)
АРИНА ИВАНОВНА. На Распоповой хочется отцу-то женить Костеньку. Велел узнать, сколько за ней денег. Она барышня ничего... у обедни каждое воскресенье бывает, так смиренно стоит...
КЛАВДИЯ. Не женится он на ней... содержанку-то куда денет?
АРИНА ИВАНОВНА. А ты не болтай вздор!
КЛАВДИЯ. Павлик ещё не то про него знает.
АРИНА ИВАНОВНА. Не болтай! Он и так говорит, что муж твой все про него выдумывает, - поругаются они. А Распопова барышня ему подходящая.
КЛАВДИЯ. Он ей только и нравится, а другие-то все терпеть его не могут. Он разговаривать с барышнями не умеет, все фыркает.
АРИНА ИВАНОВНА. Ну вот тебе – такой королевич, да не умеет! Гимназию кончил.
Вбегает взволнованная Авдотья.
АВДОТЬЯ. Матушка, Арина Ивановна, дочка вернулась.
Арина Ивановна обрадовалась и растерялась.
АРИНА ИВАНОВНА. Людмилочка?.. Зачем это она?
АВДОТЬЯ. С вокзала сейчас.
АРИНА ИВАНОВНА. Господи! Что это с ней? Не писала ничего.
Входит Людмила. В руках у неё небольшой дорожный чемодан и подушка. Она красивая женщина 27-ми лет, но в настоящий момент утомленная и растрепанная. Войдя в столовую, она останавливается у порога двери и от волнения не может говорить; чемодан вываливается из её рук. Арина Ивановна чувствует, что с дочерью произошло какое-то несчастье, кидается к ней, обнимает её. Клавдия, видя, что Людмила с трудом держится на ногах, укладывает её на стул. Людмила целует руки матери и, сдерживая слезы, испуганно взглядывает иногда на входную дверь и ждет чего-то страшного.
ЛЮДМИЛА. Я сейчас уеду... Я думала, что это легче...
КЛАВДИЯ. Что с тобой?
ЛЮДМИЛА. Не могу... я уеду!.. (Рыдая, прижимается к матери) Мамаша, он видел, как я подъехала... стоял у магазина... сейчас придет.
АРИНА ИВАНОВНА (робко). Людмилочка, зачем ты приехала?
ЛЮДМИЛА. Не могу я с ним жить – не человек он... Если бы вы знали...
АРИНА ИВАНОВНА. Муж ведь он тебе...
ЛЮДМИЛА. С ним нельзя жить.
В фонаре появляется Ванюшин. Авдотья первая видит.
АВДОТЬЯ. Сам... (Быстро скрывается в переднюю)
Людмила вскакивает со стула и делает движение бежать. Ванюшин входит в шубе и шапке, сильно взволнован и встревожен.
ВАНЮШИН. Зачем ты?
ЛЮДМИЛА (падает к его ногам). Не гоните меня. Я к вам приехала.
ВАНЮШИН. Постой. (приподнимает её) Что ты, обезумела? Расскажи все толком.
ЛЮДМИЛА. Я бросила мужа... тихонько убежала. Он запер меня, бил. Я не могла...
ВАНЮШИН. За что же? как он смел?
ЛЮДМИЛА. Тогда... после свадьбы... как поезд отошел, пришли мы в вагон, и он стал требовать денег... Я сказала, что вы мне ничего не дали... только на карманные расходы двадцать пять рублей... Ушел, не приходил всю ночь, и целую неделю мучил меня и издевался.
ВАНЮШИН (тяжело дыша, опускается на стул и задумывается). Здесь что-то не так... Я ему русским языком говорил, что денег за тобой нет... Как же он смел?
ЛЮДМИЛА. Пьяница он: и ночью и днем пьет; ничего не понимает. – Папаша, зачем вы хвалили его? Отдали меня? Кому же я могла верить, как не вам?
ВАНЮШИН. Не то, не то тут. (Испытующе смотрит на дочь. Уверяется в своей догадке, лицо его багровеет; ноздри широко раздуваются и нахмуриваются брови. Ударяет кулаком по столу.) Людмила, говори правду!
АРИНА ИВАНОВНА (испуганно). Александр Егорович...
ВАНЮШИН. Говори! Не станет он ни с того, ни с чего обижать, - не такой парень... Все равно узнаю...
Людмила молчит.
ВАНЮШИН. Правда что ли?
ЛЮДМИЛА. Я уйду... Нет у вас жалости... Ведь от ваших взглядов да попреков за первого встречного выскочила. Вас же хотела облегчить, от себя избавить. Ах, да что говорить!.. (Хочет идти)
АРИНА ИВАНОВНА. Людмилочка, куда ты? – Что ты с дочерью-то делаешь, Александр Егорович?
ВАНЮШИН. Постой... Живи пока. Только на глаза мне реже показывайся. Опозорила, осрамила старика! Старуха, до какого сраму мы с тобой дожили! Неделю тому назад дочку обвенчали, а она – на тебе! Детки, детки! (схватывает руками за голову) Этого ли я ждал от вас? За людьми лез, дураков слушал, - учил... научил на свою голову. Да ещё говорит, во мне жалости нет! Да кабы я знал, что ты такая, - кухаркой бы сделал, а замуж не выдал, не опозорил бы себя. Как я теперь по улице пойду, на людей смотреть буду? Как мне теперь на людей-то смотреть? Скажи мне!
ЛЮДМИЛА. Уйду я, да и все… куда глаза глядят уйду…
ВАНЮШИН. Не дело… Слушай! В гости ко мне ты приехала… и сиди, на улицу не показывайся, а там, может быть, как-нибудь… Не ждал, я, Людмила, от тебя, не ждал. (Сдерживая навертывающиеся на глаза слезы, уходит в переднюю)
АРИНА ИВАНОВНА. Клавдинька, пойдем за ним. Уж больно он расстроился. Одна-то я боюсь.
КЛАВДИЯ. Пойдемте. (Уходят за Ванюшиным)
Людмила чувствует себя лучше: самое страшное, чего она так боялась, прошло. Она берет чемодан и ищет в нем зеркало. Входит Авдотья)
АВДОТЬЯ. Ничего… Это ли бывает… Снимайте шубку-то. То ли еще бывает. Обойдется. Я виды-то видала. (Помогает Людмиле раздеться) Опять в девичьей комнате с Леночкой поживете. Раньше двенадцати она у нас после вас и не встает… барышню разыгрывает.
Входит Щеткин. Сначала не видит Людмилы и обращается к Авдотье. Он в меховом пальто и шапке.
ЩЕТКИН. Папаша дома, что ли? Нигде не найдешь. (видит Людмилу) Людмила Александровна! Вы здесь?
ЛЮДМИЛА. Да, здесь.
ЩЕТКИН. Не верю глазам.
ЛЮДМИЛА. Поверьте.
Авдотья с шубой Людмилы уходит в переднюю и больше не возвращается.
ЛЮДМИЛА (осматривается и видит, что никого в комнате нет). Спасибо вам!
ЩЕТКИН. Объясните…
ЛЮДМИЛА. Смотреть на вас не могу.
ЩЕТКИН. Неужели прогнал? Мерзавец! Замоскворецкий дикарь! Не ждал…
ЛЮДМИЛА. Не ждал?
ЩЕТКИН. Ждал, но не такого скандала. Я предупреждал, что придется пережить очень неприятные минуты…
ЛЮДМИЛА. А вам все, как с гуся вода…
ЩЕТКИН. Но, Людмила, разве был другой выход? Мало ли мы думали? Скажите…
Входит Клавдия.
КЛАВДИЯ. Ты зачем?
ЩЕТКИН. За папашей. В управе нужен; голова просил его хоть на минуту приехать.
КЛАВДИЯ. Он в кабинете.
ЩЕТКИН. Авось вытащу. (Уходит)
КЛАВДИЯ. Иди скорее наверх. Да советую тебе дня два не показываться отцу. Скорее, а то встретитесь…
ЛЮДМИЛА. Лучше не встречаться. (Идет по лестнице) Опять вверх… Опять этот гроб!..
КЛАВДИЯ. Иди скорее. Кажется, идут… Никогда и ничего, сестра, не проходит даром.
Людмила останавливается на лестнице и, пораженная словами сестры, смотрит на неё и тихо говорит.
ЛЮДМИЛА. Ты все знаешь?
КЛАВДИЯ (показывает на волосы). Седая стала.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Приготовлен обеденный стол для всей семьи Ванюшина. Сервировка простая4 груды черного и белого хлеба; огромные графины с домашним квасом и пивом. Леночка возвращается с прогулки. На ней меховая кофточка и шапочка. В то время, как она входит в столовую, и, не раздеваясь, проходит наверх, Катя и Аня выглядывают из передней. В руках Кати небольшая шкатулочка, принадлежащая Леночке, с секретными бумагами и вещами.
КАТЯ (выглянув из передней). Она!
Леночка проходит наверх; Катя и Аня появляются в дверях.
КАТЯ. Как же быть?
АНЯ. Говорила я тебе, что она скоро придет.
КАТЯ. Давай спрячем куда-нибудь и скажем, что мы не брали.
АНЯ. Куда?
КАТЯ. Под лестницу.
АНЯ. А вдруг кто-нибудь найдет.
КАТЯ. Ну вот! Потом мы ей в комнату подкинем, да и все.. (Отворяет дверку комнаты под лестницей и входит в неё, чтобы спрятать шкатулку. На лестнице показывается взволнованная Леночка, ещё не успевшая раздеться.)
АНЯ. Идет… (Растерявшаяся Катя выскакивает из-под лестницы и со шкатулкой в руках бежит через переднюю в другие смежные комнаты; Леночка бежит за ней.
ЛЕНОЧКА. Как вы смели? Негодные девчонки!
Дергает за рукав Аню и бежит за Катей; через некоторое время Катя снова вбегает в столовую и прячется под лестницей; Леночка за ней; она старается отворить дверку, но Катя её крепко держит.
ЛЕНОЧКА. Отдай шкатулку. Я дяде скажу!
КАТЯ (за дверью). Не смеешь.
После некоторой борьбы Леночке удается открыть дверь. Катя бросает шкатулку на пол, и из неё вываливаются письма и разные бумаги. Леночка старается их собрать, но это ей от волнения плохо удается.
КАТЯ. Возьми! Мы теперь все равно все знаем.
ЛЕНОЧКА. Ничего вы не знаете.
КАТЯ (дразнит её). Знаем, знаем… мы прочли…
ЛЕНОЧКА. И не стыдно вам читать чужие письма?
КАТЯ. Мы не письма, мы дневник прочли… Знаем, знаем… (хлопает в ладоши и скачет с ноги на ногу)
ЛЕНОЧКА. Бесстыдница!
АНЯ (серьезно и с глубоким укором). Это ты бесстыдница! Тебя, как бедную родственницу, папаша содержит, кормит, а ты… Тебе должно быть стыдно. Ты нехорошая!
Леночка сконфужена, чувствует себя неловко.
АНЯ. Костя, старший брат, он не должен так себя вести.
ЛЕНОЧКА. Надо все знать, Аня, чтобы так говорить… Ты молода и не тебе судить. Я, может быть, и очень несчастная… я бедная…
АНЯ. Мы, Леночка, ведь никому не скажем. Не скажем ведь, Катя?
ЛЕНОЧКА. Дайте мне слово. Я вам все, все расскажу. (Обращаясь к Ане) Даёшь?
АНЯ. Мы никому, ей-Богу, никому не скажем.
Леночка целует Аню и Катю.
КАТЯ. А ты Косте не говори. Он сердиться на нас будет. Не скажешь?
ЛЕНОЧКА. Не скажу. Да он и не знает, что у меня дневник есть.
КАТЯ. Не знает? А я на твоем месте все говорила бы ему.
ЛЕНОЧКА. Этого нельзя. Мужчинам не все надо говорить.
КАТЯ. Почему же? Леночка, скажи, почему?
В фонаре появляется Ванюшин.
КАТЯ. Папаша!
Быстро вбегает по лестнице, за ней Аня и Леночка
Входит Ванюшин и проходит в переднюю. Раздевается и уходит в другие комнаты. Сверху сходят Авдотья и Акулина
АВДОТЬЯ. Иди за супом. Сам пришел. (оглядывает стол)
АКУЛИНА. Скатерть грязная.
АВДОТЬЯ. Сегодня не воскресенье, ладно. Щеткиным-то есть приборы?
АКУЛИНА. Накрыла.
АВДОТЬЯ. Придут, чай, и сегодня. Редкий день не ходят. (считает приборы) Да не хватает одного прибора. Эх ты, считалка! Иди уже за супом, я сама приготовлю.
Акулина уходит. Авдотья приготавливает прибор. Входит Константин. Леночка, ожидавшая и следившая сверху, когда он придет, сходит с лестницы и вместе с ним проходит в переднюю, где тихо и рассказывает ему о поступке Кати и Ани; когда Авдотья выходит в сени, Леночка и Константин выходят в столовую.
КОНСТАНТИН. Глупо!.. Писать не умеешь, да какие-то там дневники завела… Сожги.
ЛЕНОЧКА. Я, Костенька…
КОНСТАНТИН (шепелявит и передразнивает её). Я, Костенька… Сожги. А с ними будь поласковее, не ссорься. Черт знает, что такое!
ЛЕНОЧКА. Не сердись.
КОНСТАНТИН. Это хоть кого взбесит! Уехать тебе надо на время.
ЛЕНОЧКА. Ну, нет, я не поеду.
КОНСТАНТИН. После поговорим.
Акулина вносит огромную миску с супом
КОНСТАНТИН (крича). Папаша, что вы там? Я есть хочу (садится за стол). Безобразие! Не достает, чтобы ели из одной плошки!
Входят Ванюшин и Арина Ивановна. Ванюшин в недурном настроении духа, но на него действует хмурый и недовольный Константин, и скоро он сам становится мрачен.
ВАНЮШИН (обращается к стоящей у буфета Леночке). Что нос-то, сыч, повесила?
ЛЕНОЧКА. Так, дядя… Я не повесила.
ВАНЮШИН (подойдя к лестнице). Эй вы, вшивая команда, обедать!
Все садятся за стол. Сверху сходят Аня и Катя. Они держат себя натянуто и принужденно. Ванюшин разливает суп, каждый подставляет свою тарелку и ждет очереди.
ВАНЮШИН. А Людмила где?
АРИНА ИВАНОВНА. Вон она.
Людмила сходит с лестницы; она очень дурно себя чувствует и присутствует за обедом только по необходимости.
ВАНЮШИН (обращаясь к Людмиле). Давай тарелку. (К Ане) Погоди, скороспелка! (наливает сначала Людмиле, потом Ане) А что, «нижних» нет? (Обращается к Кате) Постучи им. (Катя кочергой стучит в пол)
КОНСТАНТИН. Как будто бы без них нельзя.
ВАНЮШИН. А тебе жалко?
КОНСТАНТИН. Не жалко, а только странно, - ни одного обеда без них.
АРИНА ИВАНОВНА. Они уже три дня не обедали.
КОНСТАНТИН. Надо на стене записать.
ВАНЮШИН (обращается к Ане). Ешь хорошенько. Чего выбираешь, ковырялка?
АНЯ. Я морковь не люблю.
ВАНЮШИН. Ешь все.
Молча продолжают есть. Входят Щеткины.
ЩЕТКИН. А мы только что сели за стол с Клавдюшей.
КЛАВДИЯ. У нас сегодня индейка.
ВАНЮШИН. Садитесь. Жареная индейка не убежит.
Щеткины садятся.
ЩЕТКИН. Опять суп из потрохов.
ВАНЮШИН. Из потрохов. А ты не любишь?
ЩЕТКИН. Так себе. Какая любовь может быть к кушаньям. Мне всегда кажется смешным, когда говорят: люблю гуся, простоквашу. Забавно!
КЛАВДИЯ. А сам очень часто говоришь так. Любишь солонину с хреном.
ЩЕТКИН. Мне нравится, а солонину я любить не могу.
ВАНЮШИН. А ты ешь, суп-то простынет.
Молча все едят.
КАТЯ. Папаша, у нас классная дама ушла.
ВАНЮШИН. Ешь. Какая там дама! (Смотрит на Людмилу и, понимая её настроение, хочет её ободрить, сказать ей что-либо ласковое) Ты что, вдова, жеманишься?
Обиженная Людмила выходит из-за стола.
АРИНА ИВАНОВНА. Куда же ты, Людмилочка? Папаша ведь пошутил.
КОНСТАНТИН. Так не шутят. (Обращаясь к отцу) Бестактно!
ВАНЮШИН. Садись. Отцу-то пошутить нельзя? (Людмила садится) Пальцем до вас не дотронься.
КОНСТАНТИН. Вы бревном тычете.
ЩЕТКИН. Есть за папашей этот грешок. (Обращается к Константину) Наконец-то мы с вами хоть в одном сошлись…
КОНСТАНТИН. Очень сожалею.
ЛЕНОЧКА. Полно, Костенька!
Входит Алексей с напускной развязностью. Он с утра бродил по улицам и думал, как сообщать дома о своем увольнении из гимназии. И вот теперь, утомленный, он входит в столовую, пересилив стыд и решившись на все; раздевается в передней и с ранцем в руках идет и останавливается на лестнице.
АРИНА ИВАНОВНА. Алешенька, куда же ты?
АЛЕКСЕЙ. Папаша, меня прогнали из гимназии.
ВСЕ. Что?
АЛЕКСЕЙ. Меня выгнали из гимназии.
ВАНЮШИН. Дождался!… (Бросает в него ложкой и не попадает) Ах ты!
Кидается за ним. Алексей вбегает наверх. Ванюшин догоняет его и, спотыкаясь на лестнице, убегает за ним. Из-за стола все встали. Аня и Леночка хотели было бежать наверх, но остановились на лестнице. Все чего-то ждут и прислушиваются. Сверху слышен голос Алексей: «Оставьте! Я не позволю, не позволю!» Падает что-то тяжелое, должно быть стул. Через некоторое время Алексей показывается на лестнице. Волосы его растрепаны, от мундира оторвались несколько пуговиц.
АЛЕКСЕЙ. Бить? Никогда! Ни за что! (Вбегает в переднюю и схватывает пальто. Ванюшин стоит наверху лестницы и держится за перила. От волнения он с трудом может говорить.)
ВАНЮШИН. Не давайте пальто, не давайте!
(Алексей бросает пальто на пол)
АЛЕКСЕЙ. Не надо… Не давайте! (Выбегает в сени, за ним Аня и Арина Ивановна. Ванюшин держится за перила и, шатаясь, спускается с лестницы. Леночка его поддерживает и уводит)
КЛАВДИЯ. Куда он побег?
ЛЮДМИЛА. Как бы над собой он чего не сделал.
КОНСТАНТИН. Ничего не будет.
КЛАВДИЯ. Павлик, ты пошел бы…
ЩЕТКИН. Ну вот ещё! Он как зверь.
Аня и Арина Ивановна возвращаются.
АРИНА ИВАНОВНА. Напротив убежал, к Араповым.
Аня берет пальто и фуражку Алексея
АНЯ. Я с Акулиной пошлю ему. (Уходит в сени)
АРИНА ИВАНОВНА. Где сам-то? Что с ним? (Уходит)
ЩЕТКИН. Я всегда говорил, что он что-нибудь выкинет. Оболтус!
КОНСТАНТИН. Дурак. Я знаю, за что его выгнали. Предупреждал его, так нет. Влюбился, потерял голову.
КЛАВДИЯ. Уж что он только не проделывал! А говорят, дрянь какая-то, хористка из театра.
ЩЕТКИН. Я видел его третьего дня с ней на извозчике.
Входит Аня.
КОНСТАНТИН. По несколько дней в гимназии не бывал, у неё сидел.
ЛЮДМИЛА (обращаясь к Константину). А ты бы вот к ней поехал да и отчитал бы её хорошенько. Ведь это подло с её стороны.
КОНСТАНТИН. Был… Взял у неё пятьдесят рублей.
КЛАВДИЯ. Так это он для неё украл. Ты что же их мамаше-то не отдал?
КОНСТАНТИН. Не твое дело – отдам.
Авдотья вносит второе блюдо – огромный кусок телятины.
КЛАВДИЯ. Как же не моё, Костенька? Я ведь мамаше деньги дала.
ЩЕТКИН. Детские, из копилки. Мы не обязаны давать.
КОНСТАНТИН. Вам тоже не обязаны, да дают.
ЩЕТКИН. Нет, это позвольте. Я имею нравственное право. Папаша не отрицает его и вы напрасно злитесь. А вот это странно, что вы не возвращаете взятые у хористки деньги и украденные вашим братом.
КОНСТАНТИН. Довольно! ((Вынимает деньги и кидает Щеткину) Возьмите! Людмила, скажи мамаше, что я отдал за неё деньги Щеткиным. Обедать я не буду. В своем доме не дают есть! (Уходит в свою комнату)
ЛЮДМИЛА. И когда вы перестанете ссориться?
ЩЕТКИН. А вы, Людмила Александровна, думали, что за неделю вашего отсутствия все переменилось? В этом доме никогда ничего не переменится. По моему, в курной избе с мужиками жить лучше, чем здесь. Глупо вы сделали, что приехали.
КЛАВДИЯ. Павлик, перестань!
ЩЕТКИН. Не перестану. Я прав и всегда скажу правду в глаза. Скандальнее дома Ванюшина нет во всем городе, только здесь все делается шито и крыто.
Входит Леночка.
ЩЕТКИН (говорит громко, стараясь, чтобы слышал Константин). Где, в какой семье мальчишки-гимназисты имеют содержанок? Пример старшего брата очень заразителен, - я не удивляюсь Алексею. Оттягивать у родственников, у родной сестры, для побочной семьи… Очень хорошо!
КЛАВДИЯ. Павлик, перестань!
ЛЕНОЧКА. У Кости нет никакой побочной семьи. Вы говорите неправду.
ЩЕТКИН. Ах, оставьте! Знают все в городе. Кассирша из магазина Павленкова ходит в шелках и бархате. Всем известно, кто её одевает как куклу и камелию.
ЛЕНОЧКА. Неправда.
ЛЮДМИЛА. Правда это или неправда, только вам-то не следовало говорить этого, да ещё при девочках. Простите меня, Павел Сергеевич, вы много грязи и ссоры вносите в нашу семью.
ЩЕТКИН. «В нашу семью»! Заступаетесь за нашу семью! Напрасно, долго вам здесь жить не придется.
КЛАВДИЯ. Перестань!
ЩЕТКИН. Ты можешь оставаться на этом милом званом обеде, а я – слуга покорный. Кусок в горле застрянет. (Уходит)
ЛЕНОЧКА. Хорошо, что ушел. Костенька услыхал бы – беда была бы.
КЛАВДИЯ. Он раздражительный – наговорит, наговорит, а потом сам кается.
Входит Арина Ивановна.
АРИНА ИВАНОВНА. Кушайте одни. Сам-то лег, уж больно расстроился. Компресс ему на голову положила, успокоительных капель дала.
КЛАВДИЯ. Какой тут обед! (Закуривает папиросу)
Леночка и Катя садятся и едят.
АРИНА ИВАНОВНА. Что будет с Алешенькой – не знаю!.. Надо ему покушать наверху оставить: ночью придет – съест. Вот, Людмилочка, как у нас дела идут… из рук вон, просто из рук вон.
ЛЮДМИЛА. А вы не расстраивайтесь, мамаша. Вы думаете, только у нас в семье так?.. Есть такие семьи!
АРИНА ИВАНОВНА. За доктором хотела послать, - не хочет. Не любит он лечиться.
АНЯ. Взять да послать. С ним может что-нибудь случиться. Больных не спрашивают.
АРИНА ИВАНОВНА. Без тебя знаю. Садись, кушай.
Входит Красавин и Авдотья с кульком и дорожными вещами Красавина. Она помогает ему раздеваться. Красавин – тщедушный, хилый, производит впечатление чахоточного человека лет 37-ми. На нем дорожная тужурка и светлые брюки; массивная золотая цепь висит на груди; на руках бриллиантовые кольца. Волос на голове мало; они и раздвоенная небольшая бородка тщательно причесаны. Он немного пьян, часто и дико смеется, говорит горячо и тоже каким-то диким, высоким тенором. Его приездом все присутствующие в столовой страшно удивлены. Людмила побледнела и глядит на него злыми глазами.
КРАСАВИН. Не ждали? К теще в гости пожаловал; но не с пустыми руками – по-московски, с подношением. Мы по-христиански, добром за зло! Ха-ха-ха! Авдотьюшка, пожалуйте сюда кулек. Тут все: и Филипповские сухари и Абрикосовские конфеты. (Кладет кулек на стол) Ну-с, а теперь по-родственному целоваться давайте! (Целуется с Ариной Ивановной и со всеми по очереди; к Людмил подходит к последней) А вам особенный и нижайший… Ха-ха-ха! (Низко кланяется, доставая рукою пол) Простите свирепого, простите окаянного! Вот как мы! Знай наших!
ЛЮДМИЛА. Вы пьяны, поезжайте в номера, проспитесь, а потом приезжайте.
КРАСАВИН. Не дело. К тестю зять приехал, да в номера пойдет, - не дело!
АРИНА ИВАНОВНА. Зачем же, Людмилочка, в номера? Алешеньки дома нет, пока в его комнате можно. – Ступайте, сосните, Степан Федорович.
ВАНЮШИН (из спальни). Аринушка!
АРИНА ИВАНОВНА. Александр Егорович зовет. (Уходит в спальню)
ЛЮДМИЛА. Зачем вы приехали?
КРАСАВИН. Об этом уже с отцом будем говорить.
ЛЮДМИЛА. Он болен.
КРАСАВИН. Подождем, когда выздоровеет. Ха-ха-ха!
Входит Арина Ивановна
АРИНА ИВАНОВНА. В спальню вас зовет. Лежит он.
КРАСАВИН. С удовольствием. (Уходит)
АВДОТЬЯ. Убирать, что ли, со стола?
АРИНА ИВАНОВНА. Убирай… не до тебя!
КЛАВДИЯ (к Ане и Кате). Вы бы пошли лучше наверх.
КАТЯ. Ну вот ещё! Нам интересно.
АРИНА ИВАНОВНА. Ступайте, ступайте! Делать вам здесь нечего.
КАТЯ. А вам есть что?
АРИНА ИВАНОВНА. Ступайте!
Леночка, Аня и Катя уходят наверх и сверху подсматривают, что делается в столовой. Арина Ивановна подходит к двери спальни и подслушивает.
ЛЮДМИЛА. Мне надо уехать… Я знаю, что он будет безобразничать и для скандалов только приехал сюда.
КЛАВДИЯ. Куда же ты поедешь?
ЛЮДМИЛА. Куда-нибудь. Оставаться здесь нельзя.
АРИНА ИВАНОВНА (отойдя от двери, тихо). Двадцать тысяч просит, тогда, говорит, возьму обратно. (опять подслушивает)
ЛЮДМИЛА. Подлец!
АВДОТЬЯ. Выгнать его да и все, что в самом деле!
КЛАВДИЯ. Только и стоит.
ЛЮДМИЛА. Дай мне денег. У меня ни копейки нет. Я не могу уехать.
КЛАВДИЯ. Да у меня тоже нет.
ЛЮДМИЛА. Возьми у мужа. Скажи, что я прошу.
КЛАВДИЯ. Не даст. Он на тебя сердится.
ЛЮДМИЛА. За что?
Авдотья уходит в сени и уносит со стола посуду)
КЛАВДИЯ. Ты его несправедливо обвиняешь… Он ни в чем не виноват.
АРИНА ИВАНОВНА (опять отойдя от двери). Пятнадцать только просит. Опять подслушивает)
ЛЮДМИЛА. Дай мне денег. Я знаю: я перед тобой виновата, но прости меня, пожалей… Ты видишь моё положение.
КЛАВДИЯ. Да когда нет… Что же делать?
ЛЮДМИЛА. Ну, хоть сколько-нибудь, только на дорогу.
КЛАВДИЯ. Нет у меня.
ЛЮДМИЛА. Заложи вещи.
КЛАВДИЯ. Павлик не позволит.
ЛЮДМИЛА. Не смеет он не позволить. Он должен помочь мне!
КЛАВДИЯ. У него семья, дети. Что это такое за «должен»?
ЛЮДМИЛА. Сестра! (в отчаянии) Чужие, чужие! (Тихо рыдает, склонившись на стол)
КЛАВДИЯ. Не тебе упрекать меня.
АРИНА ИВАНОВНА. Полно тебе, Людмилочка! Пойдем от греха… Кажется сюда идут. Спрячемся где-нибудь.
Все уходят. Через некоторое время входят Ванюшин и Красавин. Ванюшин в халате.
КРАСАВИН. Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… (ударяет себя в грудь) И горжусь этим! Нынче нельзя жить иначе. Кто взял палку, тот и бьет. Вся Москва знает, как я сумел получить страховых сорок тысяч, когда сгорело на пятнадцать. Вот какой я! У меня хозяин вот где сидит. (Показывает кулак)
ВАНЮШИН. Бог тебя знает, что ты мелешь. Знал я тебя за дельного человека, непьющего, а теперь просто не узнаю. Помешался словно ты. Ступай лучше, проспись, а потом поговорим.
Входит Авдотья
КРАСАВИН. Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. В любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности.
ВАНЮШИН. Вот тебя Авдотья спать отведет. (Авдотье) Веди его.
АВДОТЬЯ. Да и в самом деле – пойдем, Степан Федорович. Чего фордыбачишься?