Ольга. И что я -- бирманская девушка?.. (Смеется; кивая головой, идет к дверям.)
Вера Павловна. Сделай мне еще одно удовольствие...
Ольга. Ну! С радостью!.. (Стоит у дверей.)
Вера Павловна. Мне хочется послушать музыку. Я давко не слыхала музыки... Ты поиграешь, а я буду дремать и летать вместе с звуками в неведомых мирах...
Ольга. С радостью!.. Что ты хочешь, чтобы я сыграла?
Вера Павловна. Ну... ну.... Бетховенскую сонату!.. Сыграй марш funebre... {-- похоронный (франц.). } a?
Ольга. Трудный!.. Не выходит он у меня!
Вера Павловна. Ну пожалуйста! Прошу тебя, дружок!..
Ольга кивает головой, уходит. Пауза. Издали глухо доносится пианино -- марш funebre. Вера Павловна лежит с закрытыми глазами, потом начинает потихоньку плакать. Садится в постели и, обхватив колена руками, застывает в позе полного отчаяния. Стихает музыка. Долгая пауза. Тикают на столике часы. За дверями шорох.
Вера Павловна (вскакивая в постели). Кто тут?.. Ты, Оля?
Ответа нет.
Кто у двери?.. (Встает с постели, хочет запереть, но ключа нет; заставляет дверь стулом, садится в постели, тяжело дышит и пристально смотрит на дверь. Пауза. Ложится, отворачивается к стене и затихает.)
Опять шорох; дверь тихо отворяется, отодвигая стул, появляется охмелевший Иван Миронович, растрепанный, без жилета, в туфлях. Несколько мгновений он стоит как бы застывши на месте, затем на цыпочках крадется к постели, замедляя свое движение на каждом шагу.
Вера Павловна (вскакивает в постели). Кто здесь? (Порывисто шарит рукой под подушкой и что-то прячет в руках.)
Иван Миронович (печально качая головой). Это я, ваш муж!..
Вера Павловна. Уйдите!
Иван Миронович. Вы не бойтесь: я не изверг и ничего дурного вам не сделаю... Я только поговорить...
|
|
Вера Павловна. Не приближайтесь... Я вас боюсь... Дальше!.. (Движение рукой.) Вы пришли бить меня?!
Иван Миронович (садясь на стул у двери). Бить... Гм!..
Вера Павловна. Я сейчас закричу!.. Вы пьяны!
Иван Миронович. Не бойтесь... Я пришел с доброй душой... Что сделано, того не воротишь... Я покорнейше просил бы вас забыть, что случилось...
Вера Павловна. Забыть?.. Постараюсь...
Иван Миронович. И еще... покорнейше просил бы дать мне ответ: правда это или нет? (Потрясает рукой, в которой белеет письмо.)
Вера Павловна. А если правда?.. Положим, что это правда?
Иван Миронович. Здесь пишут, что видели вас за рекой вместе с ним...
Вера Павловна. Видели? Ну так что же?..
Иван Миронович. Вам не стыдно?
Вера Павловна. Нет.
Иван Миронович. Ну а мне, как вы полагаете, мне стыдно?
Вера Павловна. Я об этом не думала...
Иван Миронович. Чуть не на глазах у всех людей...
Вера Павловна. Надо прятаться за вашу спину?
Иван Миронович. Есть, Вера Павловна, так называемые приличия... Есть, Вера Павловна, границы... Вы забыли, что живете в приличной семье... Неужели вы не могли бы хотя поосторожнее?.. Чтобы не давать пищи говорить о вас как о самой... презренной женщине?.. Ни мое положение, ни честь семьи, ни честь фамилии, которую я дал вам...
Вера Павловна (насмешливо). Горжусь!
Иван Миронович (начинает всхлипывать). Я вас... люблю до сих пор... Вы это понимаете? Нет, вы этого не понимаете... (Встает и, пошатнувшись, рвет в клочки письмо.) Кто вы были? Вспомните! Вы были сперва пепиньеркой, которая обучала девчонок танцам... Плясали за пятнадцать рублей в месяц ежедневно; плясали, когда вам даже хотелось плакать... А потом вы были гувернанткой и за какую-нибудь четвертную говорили на всех языках... Я вас вырвал из этой жизни... Я вас...
|
|
Вера Павловна. Все это, Иван Миронович, я уже слышала несколько раз...
Иван Миронович. И в благодарность за все это вы думаете бросить семью, убежать к нему?! (Возвысив голос.) Этого не будет... Слышите: не будет!.. Понимаете?.. Не уступлю! Никому! Вы...
Вера Павловна. Не своя?
Иван Миронович (шагнув к постели). Вера, Верочка!.. (Со слезами.) Ну давай забудем!.. Забудем все это! Уедем отсюда... Я куда-нибудь переведусь, Верочка!.. И все останется по-старому... И никогда, никогда... (Приблизившись к постели.) Никому не отдам тебя!.. Никому, никому...
Вера Павловна жмется в угол, вскакивает на ноги.
Вера Павловна. Уйдите!.. Прочь! (В руке Веры блестит револьвер.) Не трогайте меня! Слышите! Не трогайте!!!
Иван Миронович. А-а-а!.. (Встает, руки в карманах брюк.) Это вы украли мой револьвер! Ну кончайте дело... Стреляйте! (Опьянел.) Сюда, в грудь!.. (Раскрывает ворот рубашки.) И когда овдовеете -- можете как вам угодно... А пока вы -- моя жена... (Опять лезет к постели.)
Вера Павловна соскакивает с кровати и опрометью бежит из комнаты. Иван Миронович стоит посреди комнаты с опущенной головой; где-то крик Любови Васильевны: "Куда вы?"
Любовь Васильевна (заглянув в дверь). Подите ловите! В сад побежала! Дождь, ветер, не одета... (Скрывается.)
Иван Миронович с криком: "Держите ее!" -- убегает из комнаты. Вдали слышно хлопанье дверей, суматоха. В дверь заглядывает испуганное лицо Ольги и исчезает. Затем доносится глухой звук выстрела и какие-то крики. Опять тихо... Где-то опять растворяют двери, опять суматоха и отчаянный крик Ольги: "Мама! Мамочка! Что ты сделала?!" Часы бьют с музыкой и играют в пустой комнате.
|
|
Занавес
Ев. Чириков
Мужики
Картины деревенской жизни
Пьеса в четырех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Городецкий Николай Александрович -- лет около 50, полный и видный мужчина с выхоленным лицом и руками.
Серафима Сергеевна -- лет 43, женщина с добрым и умным лицом, любит благодетельствовать бедным.
Владимир, студент, 22 лет |
Наташа, девушка 18 лет } их дети.
Сережа, гимназист, 14 лет |
Павел Иванович -- за 30 лет, племянник Городецких, вернувшийся из политической ссылки и временно живущий у родных; в очках, похож на профессора.
Липа -- сестра его, лет 26, девушка с грустным миловидным лицом.
Полковник Бронников -- отец Городецкой, помещик, лет за 65, человек военной выправки и старых взглядов.
Семен Яковлевич -- земский начальник, отставной корнет.
Приказчик -- управляющий хутором Городецких.
Авдотьюшка -- кухонная баба.
Повар.
Горничная.
Кучер Федор.
Николай -- староста села Городецкого и содержатель въезжего дома.
Лукерья -- его жена.
Ямщик Павел.
Иван Ключников -- угрюмый крестьянин с правильными чертами строгого лица.
Степан из Сухого Дола -- крестьянин с сверкающими ненавистью глазами.
Солдатик -- прохожий.
Старик -- лет 60, благообразный.
Девка -- его внучка.
Первый возчик.
Второй возчик.
Первый мужик, лысый.
Второй мужик, кудрявый.
Корявый мужичонка.
Бабенка с мальчиком.
Марфутка.
Крестьяне: мужики, бабы, ребятишки.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Усадьба Городецких. Обширный, поросший травой двор с проторенными в разные стороны тропинками. По одной стороне: черное крыльцо барского дома, калитка в старый сад с вороньими гнездами, кухня и часть флигеля; по другой стороне -- линия надворных построек. В глубине распахнутые ворота и дорога меж зеленеющих хлебов в близ расположенное село Городецкое. По середине двора колодец со старой, обросшей мохом крышей. Около колодца и у амбара на "бревнышках" группируются чего-то ожидающие мужики: одни лежат вниз лицом, другие сидят и жуют хлеб, третьи стоят и тихо о чем-то переговариваются; порой прорывается смех. В раскрытых дверях каретника виден задок тарантаса, около которого топчется ямщик Павел; слышны побрякивания колокольчиков, на которые Павел покрикивает: "Стой! Баловашь!" Из кухни доносится ритмическое постукивание: там что-то рубят; из барского дома -- обрывки смеха, звон посуды, гаммы на рояле. Староста Николай стоит впереди, с медной бляхой на груди, без шапки, с подогом в руке. Иван Ключников сидит в неподвижной позе, с потупленным в землю взором, обняв большими руками одно колено ноги. Второй мужик сидит на срубе колодца, ест хлеб и смотрит в воду. Корявый мужичонка лежит вверх спиной около бревнышек, у амбара. Весенний полдень. Жарко.
Ключников (поднимая к небу голову). Ах ты боже мой! Гляди, где солнышко-то!..
Второй мужик (с иронией). А ты сиди!.. Куда торопиться? Слышь -- на музыке забавляются?.. Потерпи!..
Ключников. Терпи, терпи, все терпи!.. Когда-нибудь и терпению конец придет... Дождутся...
Колокольчики и нетерпеливый топот лошадиных ног в каретнике, окрик ямщика: "Тпру! Баловашь!"
Ключников. Лошадям вон и то терпеть надоело...
Первый мужик (второму). Тебе хорошо: ты промыслил себе краюшку...
Второй мужик. Сходи на кухню: баба там, солдатка... Попроси! Солдатка всегда пожалеет, только про мужа с ней поговори... Не с кем ей тут про своего мужика побалакать...
Первый мужик. Хитрый ты, погляжу...
Ключников (поднимаясь на ноги). Словно мы бревна какие, а не люди! Безо всякого внимания!..
С крыльца проходит деловой походкой во флигель приказчик со счетами в руке.
(Обращается к приказчику.) Долго ли еще нам дожидаться?
Приказчик. Подождешь! Не кушали еще...
Ключников. Да вот уж два часа ждем...
Приказчик (приостанавливаясь). И еще подождешь: не барин.
Ключников (ворчливо). Уж конечно... Кабы барином был, разве ты так стал бы со мной разговаривать...
Приказчик (второму мужику). Эй ты! Кудрявый! Слезь с колодца! Насоришь. Слезь, говорят!
Второй мужик соскакивает со сруба. Приказчик идет во флигель.
Ключников. Жрут, жрут, конца этому жранью нет!..
Староста. А ты, Иван, помолчи! Нехорошо. Чай, можно и подождать... Только бы уж чего ни на есть дождаться...
Ключников. "Подожди" да "потерпи"... Слышали мы это! Сколько годов слышим, а все...
Староста. Нехорошо...
Ключников. Раз вышла бумага -- нечего ее в кармане держать.
Первый мужик. Верно! (Старосте.) Ты лучше сходи да скажи земскому, что его народ на крылец требует...
Ключников (мрачно). Пусть сперва манифест прочитает, а потом уж обедает!
Второй мужик. Не тронь его, поест! Сытый-то человек добрее бывает.
Легкий смех вокруг.
Ключников. Все они сыты... Знаем мы доброту эту. В Сухом Доле -- нажрался да за девкой послал... Эх!
Первый мужик. Старосте нечего торопиться: он каждый день печку топит!
Староста (начальственно). А тебе что? Твоими дровами, что ли, топлю?
Второй мужик (тихо). Нашто -- своими? В барском-то лесу мало ли их, дров-то?
Вокруг легкий смех. Ключников переходит к "бревнышкам" и тихо о чем-то говорит со здесь сидящими мужиками.
Ключников. А в каком это законе сказано, чтобы перед всеми ими шапку скидывать?..
Корявый мужичонка (весело). Как это хлобыснет меня по морде!..
Ключников (насмешливо). А тебе и весело?! Эх!..
Корявый мужичонка. А вот енерал-полковник -- тот на чай дает, если ему поклонишься! Ей-богу!.. Уж как он это любит, чтобы ему уважение сделали!.. Два раза мне давал: однова -- гривенник, а в другорядь -- двугривенный!.. Ей-богу!
Ключников (корявому мужичонке). Как псы вы!.. Право! (Отходит.)
Корявый мужичонка потихоньку затягивает грустную тягучую песенку.
Староста (направляется к бревнышкам). Не пойте, ребята!
Корявый мужичонка. Что ты все препятствуешь?
Староста. Экие люди! Нехорошо... Прямо без понятия...
Корявый мужичонка. А ты подтяни -- хорошо выйдет... в два-то голоса!
Вокруг легкий смех.
Староста. Не подходит... Коли на улицах земский петь не дозволяет, стало быть, здесь-то... помолчать надо... (Отходит.) Лежит на барском дворе, а думает -- на гумна пришел... Не велено, стало быть, и нечего...
Ключников. Они слышат, как мы поем, да не слышат, как мы воем!..
Голоса из толпы. Это им не слыхать.
-- Кабы услыхали -- и выть не дозволили бы.
Легкий смех и тихий говор.
Второй мужик. Вот ты и поговори с ним! Не смеете, говорит, губернатора беспокоить... Через меня, говорит, просите... Я, говорит, вам все равно как царь и бог!..
Первый мужик. Ничаво не сделаешь!.. Хлопочи не хлопочи -- все одно: они всегда правы останутся... И судиться не поможет... Пошел это я и заплакал...
Ключников. Может, когда-нибудь и мы их судить будем, ну тогда... они плакать будут...
Первый мужик. У его какая сила: просидел я трое суток, а потом сызнова на трое суток.
Приказчик проходит из флигеля с конторскими книгами; ему навстречу идет из дома горничная.
Горничная (встретясъ с приказчиком). Олимпиада Ивановна во флигеле?
Приказчик (невнимательно). Там...
Расходятся. Мужики молчат.
Корявый мужичонка (вслед горничной). Вишь как она каблучками-то пристукивает...
Ключников. Барской курице -- племянница!
Легкий смех. На крыльце появляется земский начальник; крестьяне моментально стихают, вскакивают, сбрасывают шапки и сбиваются в толпу, приготовляясь к чему-то важному.
Земский начальник (громко). Павел!
Корявый мужичонка (вторит). Павел! Тебя!
Ямщик выскакивает из каретника и, сбросив с головы картуз, рысцой бежит к крыльцу.
Земский начальник. Лошадей поил?
Ямщик. Никак нет. Не поил... Недолго...
Земский начальник. Напой! Скоро поедем. (Обратив внимание на народ.) Это что за народ? Откуда?
Староста (робко выступая вперед). Ваше благородие приказали согнать... Для объявления... С утра здесь...
Земский начальник. Ты волостной старшина?
Староста. Нету... Я городецкий сельский староста.
Земский начальник. А старшина? Не явился?
Староста (смущенно). Сказывали... под арест, что ли, его назначили...
Земский начальник. За что?
Староста. Не могу этого знать... Что-то вашему благородию, сказывали, не потрафил, что ли...
Земский начальник (вспомнил). Ага!.. Да-да.. Пусть посидит, в другой раз будет поумнее. (Уходит.)
Ямщик накачивает из колодца воду и носит ее в каретник -- поит лошадей, разговаривая с ними очень дружелюбно.
Ключников. Хм! Сколько он теперь нас, дураков, в умные переделал!..
Ямщик (тихо). В Поповке весь сход посадил! Ей-богу! Не хотели приговор подписывать... Всех! До одного! (Уносит ведро.) Вот как у нас!..
Первый мужик. Будто не помнит, зачем приказал народ согнать! Запамятовал!.. Жди вот: поест да уедет, только его и видели.
Второй мужик. Все может быть... Господа его сладко покормят -- он и про манифест забудет.
Ключников. Забудет -- и напомнить можно... Прошло теперь... Покуражились...
Староста (успокаивающе). Что вы? Будет уже! Как он может уехать, не прочитамши? Раз приказал народ согнать, стало быть -- не зря же?
Корявый мужичонка (убежденно). Не может! (Весело.) Я за колеса ухвачусь обеими руками, со двора не выпущу, покуда он...
Горничная проходит из флигеля в дом.
Барышня! Корми их, что ли, скорее! Скажи там: ожидаем, мол, беспокоимся!
Горничная (не останавливаясь). Как скоро, так сейчас!
Корявый мужичонка. Загадала! Эту голыми руками не возьмешь...
На бревнышках говорят тихо, потом выделяются голоса.
Первый голос. Мало земли в нашем царстве?!
Второй голос. Видимо-невидимо!
Первый голос. Что мне в Сибирь ехать? Я хочу в родной земле помереть, вот что! Где родился, там и помру, вот что!
Третий голос. Когда волю давали, отрезали они от нас луга-то! И лес-- тоже! Сказывают, межа-то за рекой шла, а теперь вон она где!..
Первый голос. Землемеры-то нас продали...
Опять говорят очень тихо. Авдотьюшка несет из кухни в дом большой никелированный самовар. На кухонное крыльцо выскакивает повар, весь в белом.
Повар (вслед Авдотьюшке). Скажи барыне -- жарю!
Авдотьюшка. Ладно.
Повар исчезает.
Второй мужик. Жарь, что ли, поскорей! Эй! Солдаточка! Ставь сюда к нам самовар-то!
Корявый мужичонка. Попой нас чайком-то, бабочка!
Авдотьюшка. Вишь лакомый! Лучше вот пособи-ка!
Корявый мужичонка (вскакивает, догоняет Авдотъюшку, берет у ней самовар и несет его до крыльца). Награда какая теперь будет? А? (Что-то шепчет и подмигивает.)
Авдотьюшка. Ладно уже, не подлещивайся! (Уносит самовар.)
Корявый мужичонка возвращается, над ним подшучивают. Из флигеля идет Липа.
Староста. А вы помолчите! Вон наша барышня!
Кланяются и другие, ближайшие.
Липа. Кого ждете?
Староста. Земского, Лимпияда Ивановна! С утра морит нас... Велел народ согнать...
Корявый мужичонка. А сам не кажется...
Ключников (хмуро). Долго ли нам еще ждать?! Бревно, что ли, человек?
Староста. Чай, не помрете? Люди!
Ключников. Скажи ему, чтобы отпустил народ, вот что! Нам некогда тут... вон оно где, солнышко-то!
Липа. Скажу, скажу... Не дорожат эти господа временем...
Ключников. Раз бумага вышла -- надо объявить...
Липа. Конечно, конечно... (Хочет идти.)
Первый мужик. А как, барышня, касательно земли-то?
Второй мужик. Сбавку-то обещали?
Липа. Насчет земли... я сделаю для вас все, что можно. Я думала все, да еще не решила...
Ключников. А что тут долго думать-то? Дело ясное, нечего зря и голову ломать!..
Липа. Вот видите, как вы все скоро решаете! На днях приедет брат... Земля у нас общая, неразделенная. Без него я не знаю, как все устроится...
Староста. Чай, Павел Иваныч не обидит нас?
Липа. Да уж, конечно, не обидит! Брат за бедный народ и в тюрьмах сидел, и в Сибирь был сослан...
Староста. Сказывали тогда... Мы ему очень даже... барин он хороший, доброй души человек... Я ведь его сызмальства знаю... Конечно, твое дело женское... Подождем...
Липа. Ну вот и отлично! Приедет, перетолкуем и все покончим.
Корявый мужичонка. Чтобы никому не обидно было...
Липа. Я думала бы так сделать: нашу землю сдать вам в долгосрочную аренду по самой маленькой цене... Ну, ну... хоть по пяти рублей... И часть этих денег обратить в вашу же пользу: накопится небольшой капитал, мы вам выстроим школу, например, ну баню... можно... хорошую; еще что-нибудь... такое... полезное...
Корявый мужичонка. Это уж после... Очень даже это разлюбезное дело.
Старшина. С вами сладимся... Николай Лексаныч вот -- он крутой...
Липа (хочет идти, но приостанавливается). Да, вот еще что! Скажите городецким мужикам, чтобы пока не посылали ко мне ребятишек. Пусть подождут...
Мужики, интересуясь, снова обступают Липу.
Ключников (недоверчиво). Что? Наскучили уж они вам?
Липа. Нет, не наскучили. Я люблю с ними возиться... Говорят, что без разрешения от начальства нельзя учить их, а у меня этого разрешения нет... Буду хлопотать!..
Голоса. Погодят.
-- Похлопочи -- все-таки и ребятам лестно, да и тебе занятие!
-- Без дела-то, поди, и самой скучно?
Липа. Конечно! Ну так вот... пока, до приезда Павла Ивановича, подождем...
Староста. Конечно, твое дело -- женское...
Первый мужик и второй мужик. Подождем!..
Липа. В четверг или в пятницу он непременно приедет.
Староста. Павел-то Иваныч?
Липа. Да. Тогда мы соберемся и потолкуем.
Староста. Знамо так!.. Твое дело -- женское!
Липа, кивнув головой, идет в дом. Мужики провожают ее доброжелательными напутствиями.
Ключников (строго и наставительно). Теперь нечего с ними толковать. Надо сперва узнать, как в манифесте написано! (Первому мужику.) Нашто высунулся? Кто тебя уполномочивал про землю говорить? Заместо земли-то баню вот тебе! Дурак!
Второй мужик (первому мужику). Кто тебя просил? Дурья голова!..
Корявый мужичонка. Сейчас никакого ответу не давать! Высунулся!
Голоса в толпе (тихо). Погодить надо!
-- Верно!
-- Промахнешься -- не поправишь!
Когда разговоры стихают, из кухни повар несет в дом что-то горячее на сковороде.
Второй мужик (вполголоса). Изжарил, белый черт!..
Повар (услыхал, приостановился). Что такое? Кто облаялся? За этакие слова знаешь что можно сделать? (Идет дальше.)
Староста. Зря он болтает.
Первый мужик. Дурак он! Что с него взять?
Корявый мужичонка. По зубам его надо!
Повар (с крыльца). Невежи!
Корявый мужичонка. Верно! Невежи и есть!
Повар исчезает в доме.
Староста (второму мужику). Ты со своими разговорами не вылазь! Мы тебя не уполномочиваем! От твоих слов всегда хуже бывает... (Пауза.) Выйдет земский -- ты от греха подальше отойди! Вот что! После там... промежду себя... а теперь помолчать надо...
Корявый мужичонка. Он съел краюху-то, прыткий стал разговаривать-то!
Повар сердито проходит в кухню и скрывается. Мужики молчат; из дома доносится граммофон, поющий "Меж горами ветер воет".
Ключников (сплюнув). Запели!
Корявый мужичонка. Ты думаешь -- это взаправдашний человек поет? Машина это! Ей-богу! Сундучок этакий, а из него труба серебряна... Ей-богу! Завинтят, ткнут -- она и поет, труба эта. Думаешь, вру?
Староста. Правильно говорит!.. Машина это!
Корявый мужичонка. Ей-богу! Сам видел... вплоть! Закрутят, она и поет... И бабьим голосом может...
В садовой калитке появляются Городецкий и земский начальник; о чем-то спорят. Мужики опять переживают ложную тревогу -- вскакивают, снимают шапки, откашливаются, приготовляются.
Городецкий (идет с земским начальником через двор, объясняет). Зерночистилка графа Берга удобнее! В ней -- зерно из ковша высыпается в железную миску... Рабочий действует на рукоятку ворота, вследствие чего развивается громадная центробежная сила... (Оглядывается вокруг и кричит.) Дайте ключи от сарая!
С крыльца бежит управляющий.
Ключи от сарая!
Приказчик бежит в кухню, приносит ключи, бежит впереди и открывает скрипучую
дверь сарая.
Земский начальник (на ходу). Я, Николай Александрович, предпочитаю обыкновенные русские шевырялки!.. Проще и продуктивнее...
Городецкий. Это заблуждение... Вот извольте взглянуть...
Скрываются в амбаре. Мужики в недоумении перешептываются, глядят по направлению сарая.
Серафима Сергеевна (выходит из сада). Куда они ушли?
Голоса из толпы. В сарае они!
-- Там они!
Серафима Сергеевна (идет в сарай). Неужели нельзя было после?.. Простынет все... (Зовет.) Коля! Семен Яковлевич! (Исчезает в сарае.)
Спустя несколько минут все трое идут в сад.
И всегда эта веялка у нас чинится... Не покупайте, Семен Яковлевич! Коля очень увлекается этими фокусами... (Смеется.)
Земский начальник. То ли дело по старому русскому способу?! И дешево и сердито...
Городецкий. А рабочие руки? По нынешним временам это очень важно! Поищите-ка рабочих в горячее время!
Земский начальник. Сколько угодно! У нас удивительно выходит: голодают, а не работают... Избаловали пособиями, субсидиями...
Скрываются в саду. Пауза. Мужики вздыхают, почесываются, томятся в бездействии.
Ключников. Избаловали!.. Не знаю, кто кого избаловал: мы их али они нас!..
Первый мужик. Так и уедет... с манифестом-то.
Ключников (сердито). Узнаем! Его в карман не спрячешь.
Второй мужик. Может, он у него в кармане не одну уж ночь ночует, манифест-то!
Староста. Чего городите? Как его спрячешь? В церквах с амвона должны его объявить попы... Не могут!..
По дороге, ведущей из села в усадьбу, видны группы мужиков, баб, ребятишек, приближающихся к барскому двору.
Вон они, полезли! (Идет к воротам.) Сказано было, чтоб обождать! Бабы все это! (Машет рукой, чтоб отходили; переговаривается о чем-то.)
Авдотьюшка (на крыльце, оборачиваясь к невидимой зрителю горничной). Чай, у меня не четыре ноги?!
Горничная (строгий голос). Не груби, пожалуйста! Я вот скажу барыне, тогда будет и четыре ноги!..
Авдотьюшка (сбегая с крыльца). Пожила в городу -- так думает, что барыней стала!
Корявый мужичонка. Эй, куфарочка! Много ли у них еще не съедено?..
Авдотьюшка (не останавливаясь). А ну вас! Есть мне время с вами... (Исчезает в кухне.)
Из сада идет с удилищем Сережа и насвистывает мотив "Марсельезы".
Корявый мужичонка. Позабавиться, барин, пошли?
Ямщик, скучая, идет к колодцу.
Сережа. Удить на речку!
Первый мужик. А ты, барчонок, на Светлое озеро иди! Вот наловишь! А в речке одни пескари...
Второй мужик. Там раки ловятся... Во каки раки! Раков, поди, едите?
Ключников (с презрением). Они все едят...
Сережа (Павлу). Ты сегодня на белых лошадях приехал?
Ямщик. На гнедых... А тебе что?..
Сережа. Хотел волос подергать... на лески...
Ямщик. Э-э, брат! Это, видно, ты у меня в прошлый раз, почитай, полхвоста у лошади отрезал?
Сережа идет к воротам.
А? Знает кошка, чье мясо съела!.. Я вот папаше скажу!
Сережа (оглянувшись). Не больно боюсь! (Уходит.)
Ямщик. У вас своих лошадей достаточно! Ты бы своим хвосты-то обрезал. Скажу папаше, он тебе...
Корявый мужичонка. У них не боятся отцов-то! Мамашу у них больше боятся...
Ямщик (громко). Мамаше ужо скажу! (Идет к лошадям.)
Староста возвращается от ворот со стариком, о чем-то с ним тихо разговаривая.
Староста. Вот дедушка слышал, что в городу объявили...
Мужики обступают со всех сторон старика, который им что-то объясняет.
Корявый мужичонка. Так, стало быть, в колокола звонить...
Староста. Нашто звонить? Спросить надо...
Ключников. Когда объявят, молебствие надо, а опосля того -- звон.
Старик (таинственно). И сказывали, всем способие от казны, кому семенами, а кому деньгами... Кто как жалает... Как я сказывал, так оно и выходит...
Корявый мужичонка. И лошадей выдадут... У кого ежели нет. Без лошадей какой я хрестьянин? Назола {Беда, грусть, печаль (обл.). } одна! На бабе пахать не будешь!
Всеми овладевает радостное настроение.
Второй мужик (корявому мужичонке). Да ведь у тебя и бабы-то нет?
Смеются.
Корявый мужичонка. Бабу найти можно... А вот лошадь!..
Смех окружающих.
Старик. И земству приказано миллион хлеба закупить... Читали, говорят, в газете пропечатано, что поехали закупать в Одесту! Миллионы хлеба!
Первый мужик. Способия не выдадут, тогда и с землей делать нечего.
Второй мужик. А я так слыхдл, что хлеб, действительно, скупают, но только, дескать, для продажи... Сколько себе стоит.
Старик. Зачем миллионы хлеба?! Не господ же им кормить!
Корявый мужичонка. Они пшенишный кушают...
Старик. И про манифест, сказывают, в газетах пропечатано, а только прячут... В Семеновку, бают, газета попала, так урядник О=отобрал. (Говорит совсем тихо; его слушают с жадным вниманием.)
В ворота входит Наташа в белом чепчике на голове, под красным кружевным зонтиком, с белой мохнатой простыней на левой руке.
Постой! Вона барышня идет. Тихо!..
Староста. Помолчите!.. Здравствуйте, барышня!
Наташа. Что?
Староста. Разгуляться, знать, ходили?
С крыльца идет горничная.
Наташа (гордо). Да. Купалась. Жарко! (Поравнявшейся горничной.) У нас еще не завтракали?