Любовь Васильевна. А уж это ты ей скажи!.. По-новому теперь...
Иван Миронович. Побросали гостей и исчезли... Гм! Ну а самовар-то скоро? Надо было поставить сразу два самовара. (Озабоченно уходит в гостиную.)
Любовь Васильевна (идет к слуховой трубе и кричит). Когда же у вас самовар? Барин сердится... Вот он сейчас сам в кухню придет... (Отходит.) Конца этим чаям нет.
Барыня (входит из гостиной, тяжело дышит и обмахивается веером). Ух! Польку с поручиком танцевала, молодость вспомнила... Он отлично танцует!.. (Садится на диван.)
Любовь Васильевна. Специалист... Уморил небось?
Барыня (в томлении). Я говорю: "Довольно, довольно!" -- а он вертит, не выпускает... Ух! Стаканчик бы холодной водицы...
Любовь Васильевна. Простудитесь... Сейчас будет самовар...
Барыня. А где пропадает Вера Павловна?
Любовь Васильевна. А разве она не в гостиной?
Барыня. Нет. Скрылась. Ах как душно! (Встает.) Пойду в сад освежиться. (Проходит на веранду и громко восклицает.) "И ночь, и любовь, и луна!"
Пырков (голос на веранде). А вот отгадайте, почему луна не из чугуна?.. Потому что на луну надо много чугуну. (Хохочет.)
Любовь Васильевна. Душно ей...
В гостиной отхватывают польку.
Дуня (несет самовар). Уж я его сапогом! (Ставит самовар на угол стола и отирает тряпкой.) Проклятущий! Несу, а он на меня из крана капает... А Гришенька все не спит...
Любовь Васильевна. Какой тут сон! Этакая музыка мертвого разбудит... Подотри под столом; и там напакостили...
Дуня (подтирая под столом). Бокал разбили. (Вылезает из-под стола с осколками бокала.)
Любовь Васильевна. Чужой бокал-то... Хорошо если подберешь подходящий, а то целую дюжину покупай...
Дуня уходит с тряпкой и осколками бокала в кухню.
Офицер (входит с веером). Чего бы нибудь прохладительного: нарзанчику или сельтерской?
Гимназист проходит на веранду.
Любовь Васильевна. Все выпили...
Офицер. Никто, кроме Ольги Ивановны, падеспань не танцует, а она исчезла. Жарко, Любовь Васильевна!..
Любовь Васильевна. Много танцуете... Чай, у вас ноги болят? Стукаете больно каблуками. Очень уж стараетесь...
Офицер. Кавалеров нет, ничего не поделаешь... Один отдуваюсь... Скажите, пожалуйста, кто этот у вас высокий господин? Вот здесь за ужином сидел? (Показывает место за столом.)
Любовь Васильевна. Кто его знает... Студентом был, да выгнали... Много теперь таких... Начитаются всякой всячины и безобразничают... Да еще и других смущают...
Офицер. Что-то он тут насчет войны толковал... Глупое рассуждение! Фантазии!.. Папиросы все вышли... Курить хочется... Полцарства за папиросу...
Любовь Васильевна. Вот уж этого-то у нас нет!.. Иван Мироныч у нас не курит... У нас в семье никто не курит...
Офицер. Скверно!.. Кажется, гимназист курит... (Идет на веранду, берет у гимназиста папиросу и спускается в сад.)
Пырков (с гимназистом идут с веранды). Ничего, брат!.. Отправляйся домой!.. Первый час...
Гимназист. Ну хоть до часу, папаша?
Пырков. Иди, братец... Поужинал, промялся, и кончено!.. (Отводит его в угол и тихо.) Зачем ты куришь при народе? Экий ты олух, братец мой!.. (Шепчет что-то сыну.) Иди! Неудобно... Простись, поблагодари и отправляйся! Скажи Прасковье, чтобы ждала... А то не дозвонишься...
Любовь Васильевна. Да пусть еще попляшет... Что уж вы! Не где-нибудь ведь, а у инспектора!..
Пырков. Я, Любовь Васильевна, такого мнения, что молодым людям правильное питание и своевременный сон -- прежде всего!.. Меня самого так воспитывали... У других в мои лета катары, бессонницы, а у меня до сих пор желудок удивительный! А все -- правильный образ жизни! In corpore sanomens sana {-- В здоровом теле здоровый дух (лат.). }, Любовь Васильевна!
Любовь Васильевна (не понимая, в чем дело). Это верно!.. Только бы уж учился... В университете вот как? Осторожно нынче нужно вести себя...
Пырков. Он у меня не такой!.. (Сыну.) Иди, голубчик!
Гимназист (расшаркиваясь, прощается с Любовью Васильевной). Мерси за удовольствие! (Уходит.)
Любовь Васильевна. Хороший мальчик!..
Пырков. Ничего паренек... Вы говорите, что в университете... Какая закваска -- вот в чем дело...
Любовь Васильевна. Взяла бы я да построила эти университеты где-нибудь в поле, побольше места загородила бы, чтобы там были лавки, портерные разные, квартиры, -- и волнуйся! Сделай одолжение!
Громкий окрик с веранды: "Василий Николаевич!"
Пырков. Иду-с! (Торопливо идет на веранду, чтобы сесть за карты.) Это, знаете, мысль... Иду, иду!..
Любовь Васильевна (как бы размышляя). Желудок действительно хороший... Кушает -- мое почтение!..
Вера Павловна входит с веранды в столовую, подходит к столу и, налив вина в рюмку, пьет.
(Вполголоса.) Очень хорошо! Побросали всех гостей и скрылись. Было бы вам известно, что Иван Мироныч сердится.
Вера Павловна (сердито). Ну и пусть его сердится! Мне решительно все равно.
Любовь Васильевна. Вижу, вижу... Вы думаете, я не понимаю?..
Иван Миронович (входит из гостиной и, увидя жену, тихо говорит). Неужели вы не понимаете, что это нетактично и неделикатно по отношению к гостям?.. Бегаете по саду как девочка...
Вера Павловна (пристально глядя в лицо Ивана Мироновича). Нетактично? Наплевать мне на ваших гостей...
Иван Миронович (страшно озадачен). Что такое?
Любовь Васильевна. Вот тебе и раз!.. (Делает какие-то жесты на гостиную.)
Вера Павловна. Надоели мне ваши гости...
Иван Миронович. Что с вами? Опомнитесь! (Громко кашляет и уходит в гостиную.)
Вера Павловна садится на диван и устало закидывает назад голову. В гостиной бренчит пианино. Любовь Васильевна наливает массу стаканов чаю.
Вера Павловна (сжимая над головой руки). Мне хочется что-нибудь сделать... Закричать, сломать что-нибудь, плакать...
Любовь Васильевна. Только этого и недоставало... Чего вам хочется, хотела бы я знать?
Вера Павловна (задумчиво). Не знаю, Любовь Васильевна, не знаю... Я знаю только, чего мне не хочется...
Офицер (проходит из сада в гостиную под руку с барыней, на груди которой приколоты цветы, наигрывает губами марш и шутливо командует). Левой! Левой! Правое плечо вперед!
Барыня приветливо кивает Вере Павловне, оба исчезают в гостиной; Вера Павловна хохочет; из сада входят Ольга и Сергей Борисович.
Ольга. Ты, мама, что нас бросила? Ты опять грустишь?
Вера Павловна. Садитесь рядом, здесь!.. (Показывает на диван.) Я испугалась чучелы... Мне показалось, что кто-то выглядывает из-за куста и подслушивает...
Ольга (звонко смеется и садится рядом с Верой Павловной). Садитесь, Сергей Борисович! (Показывает рукой на диван.) В середину...
Сергей Борисович. А офицер меня на дуэль не вызовет? (Садится в середине.)
Любовь Васильевна, косясь на диван, идет к слуховой трубе.
Что-то на меня все здесь косятся...
Любовь Васильевна (в слуховую трубу). Авдотья! Самой мне, что ли, чай-то разносить?..
Ольга. Бабушка -- словно капитан на пароходе... (Подражая капитану.) "Стоп! Задний ход!"
Все смеются.
Любовь Васильевна (отходя от трубы). А ты -- пассажирка? Из первого класса? Сложила ручки...
Входит Дуня и несет чай на веранду.
Вера Павловна (Сергею Борисовичу). Ну расскажите еще что-нибудь из вашей жизни! Про тюрьму расскажите.
Сергей Борисович. Не хочется что-то... В другой раз расскажу, а теперь мне хочется смеяться...
Вера Павловна. Как вы живете здесь?
Сергей Борисович. Отлично...
Вера Павловна. Расскажите, что вы сегодня делали? Где были?.. Что видели?..
Сергей Борисович. Был сегодня в съезде.
Вера Павловна. Неужели вам и там не скучно?
Сергей Борисович. Это очень любопытно. Лучше всякого театра. Пьесы сочиняют авторы, а там -- сама жизнь; пьесы играют актеры, а там -- сами действующие лица.
Любовь Васильевна. Вы ведь, говорят, в газетах пописываете, там вам всякая кляуза пригодится... Напишете и деньги заработаете...
Сергей Борисович (хохочет). Всякая кляуза! Всякая! Сегодня, например, слышал такую кляузу, что просто в умиление пришел... Художественная кляуза!.. Трагедия обывательской любви!..
Ольга. Расскажите! Расскажите! Я ужасно люблю трагедии.
Офицер (входит из гостиной). Ольга Ивановна! Выбираю вас своей соседкой. (Расшаркивается.)
Ольга. Благодарю. Я вполне довольна своим соседом.
Офицер (Сергею Борисовичу). И вы, вероятно? (Уходит в гостиную.)
Любовь Васильевна. Все они друг другом довольны...
Ольга. Ну! Рассказывайте трагедию!
Любовь Васильевна. Рано еще тебе! Очень уж любопытна...
Вера Павловна. Мы слушаем...
Сергей Борисович. Барышня по имени Марья Ивановна полюбила кавалера по имени Иван Иванович: Иван да Марья!
Ольга смеется.
Однажды жених повел невесту развлечься бесплатным народным чтением с туманными картинами. Когда они возвращались домой и шли по улице -- под ручку, разумеется, -- из подворотен вылезла злая собака и схватила жениха за ногу... В результате -- разорванные брюки...
Любовь Васильевна. Уйди, Олечка! Нечего тебе тут слушать...
Сергей Борисович. Вы не беспокойтесь: ничего неприличного в моем рассказе не будет.
Вера Павловна, закинув голову, нервно хохочет.
Любовь Васильевна. Ну все-таки, сударь, брюки тут и всякая всячина... Иди! иди! Нечего тут... И так больше знаешь, чем тебе следует. (Подходит к Ольге и тянет ее за руку.) Поди лучше потанцуй!
Дуня проходит в Гришину комнату.
Ольга (встав). Я не хочу танцевать... Любовь Васильевна (сердито). Иди, говорят тебе!
Ольга уходит в гостиную и играет на пианино вальс из "Фауста"; Сергей Борисович вопросительно смотрит на Веру Павловну, та хохочет.
Теперь можете сколько угодно! (Идет в Гришину комнату.) Я и мешать не буду... (Исчезает.)
Пауза. Из гостиной доносится возглас барыни: "Всеми недовольна!", после чего происходит суматоха играющих в "свои соседи".
Вера Павловна. Вы оскорбили нравственность... Ну говорите!
Сергей Борисович. Боюсь...
Вера Павловна. Букашек? (Хохочет.) Ну что было дальше?
Сергей Борисович. Дальше? Жених проводил невесту до дому, поцеловал ручку -- все как полагается... Потом вернулся, составил протокол и предъявил иск об убытке в двадцать рублей. Женихи носят очень дорогие брюки.
Вера Павловна нервно хохочет.
Судья отказал: у жениха не было свидетелей. Тогда он перенес дело в съезд, а Марью Ивановну выставил свидетельницей...
Вера Павловна. Поэзия кончилась, и началась проза...
Сергей Борисович. Когда стали спрашивать Марью Ивановну про брюки...
Любовь Васильевна (проходит из Гришиной комнаты в гостиную). Все еще про брюки... (Исчезает.)
Сергей Борисович (продолжая рассказ). Она вспыхнула, опустила глазки и сказала: "Никаких я брюк не знаю и знать не хочу", а потом обернулась в сторону Ивана Ивановича и добавила: "Вашей невестой не состою и не желаю... и это даже очень некрасиво с вашей стороны!" -- и заплакала...
Вера Павловна (опустив голову, шепотом). Мне жаль ее, эту бедную девушку...
Сергей Борисович. Так печально кончилась одна счастливая любовь!..
Пауза. Потом слышно, как Вера Павловна плачет, стараясь сдерживать слезы.
Что с вами? Вера Павловна?
Вера Павловна плачет громче.
Послушайте!.. Что с вами?.. (Наклоняется над плачущей.)
Любовь Васильевна (входит). Что тут за история? Вы что с ней сделали?
Сергей Борисович (встает; растерянно). Я не понимаю... Дайте воды!
Вера Павловна (закрыв одной рукой лицо, другой отмахивается). Не надо!.. Ничего...
Любовь Васильевна. Что вы с ней сделали?
Сергей Борисович. Надо воды! (Ищет на столе воду.)
Любовь Васильевна. Что тут воды! Нет-с, это уж слишком! (Торопливо идет в гостиную.)
Иван Миронович входит из гостиной, стараясь быть спокойным и корректным. За ним -- Любовь Васильевна. В дверях видны любопытные гости.
Иван Миронович. Что вы, милостивый государь, позволили себе сказать моей жене? (Жене.) Он оскорбил тебя, душа моя?
Вера Павловна отрицательно качает головой.
Успокойся, душа моя! (Смотрит то на жену, то на Любовь Васильевну.)
Сергей Борисович. Для меня слезы Веры Павловны совершенно неожиданны и непонятны... Уверяю вас, что я тут ни при чем!
Любовь Васильевна. Зря взрослые люди не плачут. Плачут, когда очень больно, при различных там операциях, или когда очень оскорбительно...
Вера Павловна (вскакивает с дивана). И еще когда очень уж симметрично! (Идет в спальню.) Извините меня, Сергей Борисович! Я и сама не ожидала... Захотелось плакать... (Скрывается за дверью.)
Иван Миронович (как бы размышляя). Позвольте-с! О чем ей плакать? Ей не о чем плакать...
Сергей Борисович (иронически). Вам это лучше знать...
Любовь Васильевна. Не о чем ей плакать? Я ведь кое-что слышала... Веночки, брюки и всякие неприличия...
Иван Миронович. Согласитесь, милостивый государь, что я должен это выяснить и понять...
Ольга (выходит из гостиной, останавливается и смотрит испуганными глазами). Что случилось?..
Сергей Борисович (раздраженно и насмешливо). Старайтесь выяснить и понять -- это ваше дело... Если вы мне не верите, я не хочу больше говорить... Как вам будет угодно... Можете, если вам кажется это необходимым, потребовать удовлетворения... Я всегда к вашим услугам... (Сухо поклонившись, проходит в гостиную.)
Ольга с рыданиями убегает в Гришину комнату. Гости озадачены. Большая неловкая пауза. Иван Миронович совершенно растерян.
Пыркова (сгорая от любопытства, тихо входит с веранды, прохаживается). Что он тут наговорил? (Смотрит то на Ивана Мироновича, то на Любовь Васильевну.) А где Вера Павловна?
Пауза.
Иванова (входит с веранды, прохаживается и обращается к Пырковой). Вам сдавать. (Делает еще два тура и уходит на веранду.)
Офицер (входит). Я одного нахала проучил... Жаль, что не на меня нарвался...
Барыня (выглянув из гостиной). Поручик! (Скрывается.)
Офицер уходит в гостиную; там звучит пианино, но скоро обрывается -- веселье не ладится.
Иванова (кричит с веранды). Марья Ивановна! Мы вас ждем!
Пыркова идет на веранду. Из гостиной гуськом входят барыня, барышня и офицер.
Барыня. Нам пора... (Смотрит на часы.) У-у! Первый час.
Любовь Васильевна. Посидите...
Барышня (обиженным тоном). Я хочу, мама, домой... У меня болит голова... Поедем!..
Иван Миронович. Вы меня извините!.. Так вышло... Мне и самому неприятно...
Барыня. Что вы это, Иван Мироныч! Пустяки какие... Мы нисколько...
Иван Миронович. Посидите!
Барышня. Я устала, мама... У меня мигрень... Поедем.
Барыня. Едем! Едем! До свиданья! Мерси! Милости просим к нам! (Прощается с хозяевами.)
Офицер (барыне). Нам по пути... (Прощается с хозяевами.)
Барышня (с гордостью). Мы не пешком... Мы на извозчике...
Барыня. Ночь прекрасная... дойдем, девочка!..
Все двигаются в гостиную. Иван Миронович провожает. Любовь Васильевна идет к слуховой трубе.
Любовь Васильевна (в трубу). Авдотья! Проводи гостей... (Идет провожать гостей.)
Пробегает Дуня. Из гостиной входит Соловьев; отдувается, грузно садится за стол, наливает себе стакан вина и, дымя папиросой, тупо смотрит в стакан. На веранде доиграли пульку, делают подсчет и горячо спорят. Возвращается Иван Миронович, сильно расстроенный, и садится к столу. Входит Любовь Васильевна и начинает понемногу прибирать со стола лишнее. Проходит из передней Дуня.
Любовь Васильевна (Дуне). На-ка, отнеси это в чулан! (Подает бутылку.) Не пьют это.
Дуня уносит бутылку. На веранде ожесточенный спор.
Никак, поссорились? Родственники, а как сядут играть в карты, так непременно повздорят...
Разговоры на веранде.
Пыркова. Ты забыла записать...
Иванова (горячится). Я никогда не забываю! Считай! Курица -- раз, сыграна, остается двести пятьдесят, сыграно семь треф, списано...
Пырков. Бросьте. Что тут из-за пустяков...
Иванов. Я принимаю на себя.
Иванова. С какой это стати?.. Ты, Маня, вечно насчитываешь. С тобой невозможно... В прошлый раз ты тоже спорила, а оказалось...
Пырков (тушит свечи). Кончено! (Хохочет.) Идемте!
Все, кроме Ивановой, идут в столовую. Иванова зажигает свечу и старательно проверяет и пересчитывает записи.
Женщины победили! Вот вы все, Иван Миронович, про мозговые-то линии говорите, а между тем нас обыгрывают... Софья Ивановна... Где она?.. (Оглядывается и хохочет.) Зажгла светильник и отыскивает истину!..
Иванов. Она у меня любит точность. Аккуратная женщина... У ней в записной книжке каждая копеечка записана...
Любовь Васильевна. Проигралась, верно?
Иванов. Да нет! Обе барыни выиграли, а проиграли мы с Василием Николаевичем... Я проиграл рубль, а он восемь гривен...
Пыркова. А Соне хочется, чтобы мой муж проиграл рубль, а ее только восемь гривен!..
Соловьев (мрачно). Весь вечер сражались из-за двугривенного...
Пыркова. Тем лучше: и время провели приятно, и никому не обидно.
Соловьев. Мы с покойной женой играли всегда в "шестьдесят шесть" и тоже, бывало, всегда ссорились... Теперь мне не с кем ссориться...
Иванова (тушит свечу и входит в столовую). Нашла, господа, ошибку! (Пыркову.) У вас, милостивый государь, записано пятьдесят пять, а надо было всего сорок пять...
Пырков. Не спорю. Согласен. Ошибка всегда и везде возможна.
Соловьев. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Вот я, например. Вышел в отставку, овдовел, один, ничего не делаю -- ни дурного, ни хорошего... и не ошибаюсь...
Пыркова (зевнув). За Волгой спят и нам велят...
Иванова. Я выиграла рубль, и пожалуйте мне рубль. Карточные долги я сама плачу аккуратно и люблю, чтобы мне платили. Мне недодано двадцать копеек! (Протягивает руку, как бы ожидая, что в нее положат этот двугривенный.)
Иванов. Да ведь за мной, за твоим законным мужем!
Иванова. Мне все равно...
Иванов (дает двадцать копеек). На! Успокойся! Запиши, что получила... С родного мужа, как говорится, готова шкуру снять.
Пыркова. Вера Павловна... не выйдет, верно?.. Надо домой... А Олечка спит?
Любовь Васильевна. Капризничает... Теперь они с Верой Павловной союз заключили: все вместе -- и капризничают вместе...
Пыркова. Правда, что Олечка на курсы осенью поедет?
Иванова. И вы отпускаете ее? Одну?
Иван Миронович. Это ещё на воде вилами писано.
Пыркова. А что тут вышло?.. С этим господином?
Любовь Васильевна. Он тут такие сальности развел, что у меня, старухи, уши стали вянуть... Не всякий муж своей жене станет этакие сальности рассказывать...
Пыркова. Что же он такое говорил?.. А?
Пырков (хлопая жену по плечу). Любопытная ты женщина! Много будешь знать, скоро состаришься!!!
Любовь Васильевна. Да еще удовлетворения захотел... Я вот схожу в полицию -- получит он удовлетворение!..
Пыркова (мужу). Ну, Васек, давай прощаться...
Иванова (мужу). И нам, Коля, пора... Опять пересидишь... Он у меня как ляжет позднее часу, так и не может заснуть... Все теоремы разные представляются... Прощайся!
Иванов (раздраженно). Дай допить вино!
Иванова. Лучше бы не пил! Вредно тебе -- знаешь это, а пьешь...
Соловьев. Того нельзя, этого нельзя. Ничего нельзя...
Пырков. А у меня вот до сих пор отличный желудок! Гвоздь переварит... in corpore sano, как говорится...
Иванов. А господин этот, действительно, нахал. Он еще за ужином позволял себе говорить лишнее... В футляре мы или без футляра, любим мы своих жен или только притворяемся, что любим,-- это наше дело... Я хотел ему заметить...
Пырков (жене, игриво). Как, Машурочка, полагаешь: любим мы друг друга или притворяемся? А?.. (Закинув голову, хохочет.)
Пыркова. Ну тебя тут! Не любили, так не прожили бы восемнадцать лет... Разве можно восемнадцать лет притворяться?
Пырков. Верно, Машуха! Восемнадцать лет отбарабанили. Бог даст, и еще столько же в любви и согласии поживем... А потом разведемся!.. (Хохочет.)
Иванова (мужу). Пересидишь, Коля!
Любовь Васильевна. Удовлетворение! Недоставало только, чтобы инспектор дуэлями стал заниматься!
Пырков. Куда нам! Мы люди штатские.
Иван Миронович. Я не боюсь. Рано или поздно умирать надо. Но, во-первых, я не один, у меня семья, и, следовательно, я не имею нравственного права рисковать своей жизнью, а во-вторых, у нас есть суд. Оскорбил я тебя -- подавай в суд!.. А в третьих, я человек верующий, и стрелять в человека мне не позволяет совесть...
Часы бьют час.
Иванова (мужу). Ну! Пересидел! (Встает и прощается.)
Любовь Васильевна. Вот ведь как хорошие-то жены мужей своих берегут!
Иванова. У нас трое детей. Не дай бог, что случится -- хоть по миру иди... Он не имеет права...
Иванов (раздраженно). Умирать? Умирать все имеют право!..
Иванова. Он не выслужил еще пенсии. (Подает ему респиратор.) На, надевай! Ночи свежие... Опять хрипеть будешь.
Соловьев. А мне вот теперь все равно. Никому нет дела, жив я или помер...
Пыркова. Идем, Васек!..
Все поднимаются и начинают прощаться.
Иванов. Воздух весенний, ароматный, а тут надевай этот намордник... (Вертит в руке респиратор.)
Иван Миронович и Любовь Васильевна провожают гостей. Соловьев остается один. Пауза.
Соловьев (не поднимая головы с рук, хрипло вполголоса вытягивает). "Соловьем за-лет-ным юность пролетела...".
Любовь Васильевна (входит). У нас Гришенька спит, вы уж сделайте одолжение -- не пойте!
Соловьев (флегматично). Хорошо.
Любовь Васильевна. Грустите все?.. Вы уж извините: Иван Миронович в кабинет ушел, прилег... Устал он очень...
Соловьев. Ничего. Я еще немножко посижу и уйду. Домой идти тяжело... Никто там не ждет. Раньше, бывало, идешь и знаешь, что там ждут: все припасено, приготовлено... Покойная Анюточка всегда ставила мне на столик свечу, спички, графин с водой... А около кровати -- туфли... Да, всегда туфли... А теперь... Теперь ничего нет.
Пауза. Слышно, как где-то далеко щелкает соловей.
Любовь Васильевна. Ну что же делать? Всему конец бывает...
Соловьев (встает, бродит по комнате). Не хочется домой... Взял бы вот да на этом диване!.. А утром рано ушел бы!.. И никто бы не видал.
Любовь Васильевна (сердито). С удовольствием бы, да неудобно: у нас девушка... Сами понимаете...
Соловьев. Да... девушка... Хорошая!.. Пойду на реку, сяду на горе и буду слушать, как поют соловьи... (Подходит к веранде.) Скоро светать будет. Ух как сиренью пахнет! Любила моя Аня этот запах... (Отходит.) Да, в этакую же вот ночь... (Вздыхает.) Не знаю, где моя шляпа...
Любовь Васильевна. В передней она... (Подходит к трубе и говорит.) Дуня! Проводи гостя!
Соловьев. Да вы не беспокойтесь... Я сам... Теперь я все сам... Привыкать надо... Ну спокойной ночи! (Подает руку.)
Дуня, сонная, растрепанная, проходит со свечой в руке в переднюю.
Любовь Васильевна. Уж какая тут спокойная ночь? Светать скоро будет... Теперь ночи-то короче воробьиного носу...
Соловьев (уходя). Пойду на реку слушать, как поют соловьи...
Любовь Васильевна (идя следом за ним). Скоро они перестанут уж петь-то... Послушайте! Надо чем-нибудь грусть облегчить...
Исчезают в гостиной. Тихо. Слышно, как щелкает где-то соловей и как тикают стенные часы. Потом с реки чуть слышно доносится хоровая песня катающихся на лодке; поют "Вниз по Волге-реке".
Любовь Васильевна (возвращается). Ну провалились, слава богу!.. Поют где-то... Не спится людям... (Сладко потягивается, позевывает и закрывает рукой рот.)
Дуня (возвращается со свечой). Вот какие они!
Любовь Васильевна. Кто?
Дуня. Да этот гость-то! Старик, недавно жену схоронил, а пристает с глупостями...
Любовь Васильевна (всплеснув руками). Вот тебе и грусть! А! Скажите пожалуйста!
Дуня. Гулять с собой звал...
Любовь Васильевна. Сороковой день жене на той неделе еще будет... а!
Дуня. На лодке катаются... (Подходит к веранде.) Хорошо как поют, барыня!.. Послушайте-ка!
Любовь Васильевна. А ну их тут, с пением-то! Поди приберись хоть маленько в гостиной-то!
Дуня уходит за щеткой и тряпкой, возвращается, идет в гостиную, и слышно, как она там двигает мебель, отряхивает что-то, метет пол. Любовь Васильевна прибирает на столе. Хоровая песня обрывается.
Иван Миронович (появляется в столовой без пиджака и жилета). Ушел? (Входит.)
Любовь Васильевна (сливая вино из недопитых стаканов в бутылку). Ушел... Видят люди, что в семье неприятности, и сидят... А этого Соловьева прямо палкой не выгонишь. Будто бы мы виноваты, что у него жена умерла...
Иван Миронович (останавливаясь у стола). Что вы, мамаша, делаете?
Любовь Васильевна. А что?
Иван Миронович. В бутылке белое вино, а в бокале -- красное!
Любовь Васильевна. Экая досада! Голова кругом идет. (Смотрит бутылку на свет.) Больше полбутылки. Придется на кухню отдать... Все равно... надо же... все-таки именинник...
Иван Миронович (присаживается к столу и после небольшой паузы). А где Ольга?
Любовь Васильевна. В саду. Забилась в кусты и сидит как пенек. Сперва ревела в Гришиной комнате,-- я ее оттуда погнала: еще ребенка напугает... Твоя жена фокусница, сама никаких приличий знать не желает и Ольгу к тому же приучает... (Берет банку из-под икры.) Всю кончили! Словно никогда в жизни свежей икры не видали... Отца и мужа им не жалко, а жалко, видишь, того... нахала... За него оскорбились...
Иван Миронович задумчиво ходит взад и вперед, потом приостанавливается у дверей спальни, осторожно стучит и слушает,-- ответа нет.
Заперлась, как в крепости от неприятелей... От законного-то мужа! Это... "новая жизнь" называется... Бросила гостей и заперлась. На всех ей наплевать. (Вздохнув.) Правду говорят, что в эти годы баба бесится...
Иван Миронович (решительно стучит в дверь). Будьте любезны отпереть! Что-с?.. Не одеты?... (Отходит.) Хорошо-с, подожду.
Любовь Васильевна. Вот тебе и законный муж! Нахалам дозволяется про брюки и разные сальности говорить, а для мужа -- "не одета"!.. (Подходит к дверям в гостиную.) Неужто ты все еще здесь возишься?!
Дуня (ее голос из гостиной). Здесь так нагажено, что в двое суток не уберешь...
Любовь Васильевна (идет в гостиную и сейчас же возвращается). Окурков везде натыкали: и в тарелки, и в цветы... Это все Соловьев! По жене он, видите ли, скучает...
Иван Миронович (опять у двери в спальню). Послушайте! Вы, вероятно, упустили из виду, что я тоже человек и тоже хочу спать?..
Дверь слегка приоткрывается, и оттуда слышен голос Веры Павловны: "Дуня! Дуня!" Дуня идет из гостиной в спальню, и там слышен голос Веры Павловны: "Все это -- в кабинет!" Дуня выходит из спальни с двумя подушками, простыней и одеялом и проходит в гостиную; дверь в спальню запирается на ключ.
Любовь Васильевна. Поздравляю вас, Иван Мироныч! Самая уж новая жизнь начинается... (Уходит в гостиную.)