В обществе светского льва 12 глава

— Вы о чём это? — круглыми глазами смотрела на него «невеста».

— Да так, семейные дела, — Максим выглядел слегка озабоченным.

— Слушай, может, пойдём куда-нибудь, отпразднуем мою победу? — Аня водила пальчиком по груди Максима, наслаждаясь тем, как это, должно быть, шикарно выглядит со стороны. Пусть все подумают, что её мужчина готов выполнить любой её каприз.

Однако в ответ прозвучало решительное:

— Нет.

Мать погрозила Максиму пальцем из-за Аниной спины и сказала:

— Ты ведь до сих пор не познакомил отца со своей невестой. Думаю, сегодня отличный день для этого.

— Ну хорошо... — у сына вырвался неподдельный вздох обречённости. — В девять я за тобой заеду, — сказал он Ане.

— У... — Аня обиженно скривила губы, — вечером это, конечно, здорово, но я думала, что мы и сейчас куда-нибудь поедем, и вечером...

— Сейчас не могу! — Максим отказался мгновенно и твёрдо, хватит того, что его развели на «семейный ужин». — У меня... важная встреча.

Внезапное исчезновение Вронского его взволновало. Максим нашел это ужасно милым! Приступ стыдливо­сти! В наше-то циничное время! Веселовский уже представил, как покроет красные от смущения щечки Алексея поцелуями и станет ласкать его, приговаривая: «Ну что ты, глупенький... Слышишь, как у меня сердце колотится? Это любовь...»

— Максим! — окликнула его мать, выдергивая из сладкого томительного предвкушения.

— Да? — очнулся тот и тут же сердито спросил Аню: — Тебе куда-нибудь надо?

— Домой, — Аня действительно разозлилась и обиделась: вечером это будет уже не то!

[+++]

Аня вышла из машины Максима молча, громко хлопнула дверью. Пусть знает, что она на него обижена!

Она вернулась домой, хотя с утра всем сказала, что не придёт. В доме было тихо. Аня посмотрела на вешалку – маминой сумки нет. Каренина-младшая вспомнила: сегодня четверг, значит, маман на собрании своего феминистского общества. Долли с детьми тоже ушла, и Стива куда-то слился.

Каренина вдохнула полной грудью. Все же до чего хорошо жить одной! «Вот бы я жила одна, в собственной квартире, — подумала она, — а так придется выходить замуж за этого жирного Максима... Ну да ладно, поживу с ним год, чтобы мама его не обижалась, и разведусь. Хорошо бы он мне изменил, чтобы был повод квартиру себе оставить, а то делить придётся, а это такая муть...»

Перед глазами развернулась панорама мечтаний: вот она выгоняет Максима с позором, а его мать ноет: «Ну, Анечка, ну, золотая наша, прости, мы виноваты, что не смогли воспитать тебе достойного мужа...» А Каренина не сдается и отвечает: «Поздно, Валерия Сергеевна. Поздно».

Воодушевившись, Каренина вытащила свой дневник и начала писать.

 

 

15.07.20.. г.

Дневник!!! Меня взяли!!!!!! Меня взяли в основной состав!!!!!! Со следующей недели приступаем!!!!!!!!! Будем учить танцы и вокал!!!!!! Я Максиму прямо в машине бы­ла готова всё что угодно сделать, лишь бы он и даль­ше продолжал меня двигать в конторе своей мамаши. Я твёрдо решила, что буду делать всё ради того, чтобы он меня поднял. Тем более, что он совсем не противный, не ста­рый, даже приятно, наверное, будет. Даже замуж пой­ду без звука. Замуж за Максима, что бы ни случилось, выйду, хоть он каким извращенцем окажется.

Всё, детство закончилось. Читаю сейчас в метро книгу «Как разбогатеть». Там сказано, что если хочешь быть богатой, надо использовать все возможности. Конечно, я сомневаюсь, что Максим меня любит, это всё довольно странно, но раз уж он реально это доказывает, не буду вдаваться в подробности. Говорит, что любит — замечательно! Любит — значит любит!

 

Потом она снова размечталась, как будет выгонять Веселовского из их квартиры, потом заживет одна в трех комнатах, одну из них полностью под гардеробную переделает, как у всяких звезд, в передаче «По домам» пока­зывают. Черт! Да она же и есть звезда, просто пока не из­вестная. Она начнет собирать обувь. Нет! Лучше шубы! Жалкий шкаф-купе Кити просто отстой по сравнению с тем, сколько шмоток будет у Ани. Она станет придерживаться принципа послевоенного гламура — переодеваться минимум трижды в день, тщательно подбирая одежду к каждому случаю. Завтрак, обед, ужин, светская вечеринка. Опять же место проведения большое значение имеет...

Неизвестно, сколько времени Аня млела, дрейфуя по волнам своих гардеробных грёз. Она полностью отрешилась от мира, впав в медитацию, глубина которой не посрамила бы и далай-ламу.

Звонок в дверь напугал Каренину так, что она аж подпрыгнула. Аня насупилась, пошла открывать, распахнула дверь... и увидела огромный букет цветов.

— Привет! — из-за него высунулась голова Вронско­го. — Поздравляю!

— Ой! Спасибо! А с чем?

— Как с чем? С твоей победой! Тебя же выбрали?

— А ты откуда знаешь? — оторопела Аня.

— А-а... — замялся Вронский. — Я просто с самого начала был в тебе уверен!

— Ой, спасибо! — Аня прищурилась: — А давай отметим? Сходим куда-нибудь?

Она уже ясно представила, как скажет Максиму, что не может сегодня знакомиться с его отцом. Пусть подождет. Как-нибудь в другой раз.

— Слушай, я не могу... Я на минутку заскочил. У меня дело есть, — в глазах Вронского в этот момент блеснуло что-то непонятное Ане. Больно её уколовшее. Но она по­старалась тут же от этого чувства избавиться. Оно никак не подходило к сложившейся в её жизни идиллии.

А Вронский всего-то подумал, что Максим ждет его в машине, с другой стороны дома, куда не выходят окна Карениной, чтобы снова отвезти в ту самую квартирку, откуда Алексей сбежал сегодня утром.

— У всех сегодня неотложные дела, — вздохнула Аня, ей почему-то стало очень грустно. — Ну пока тогда.

— Пока.

И ушёл.

Аня вздохнула и начала расставлять георгины по всем вазам, банкам и бутылкам, что нашлись дома. Потом вытащила свой дневник и снова начала писать:

Вронский — просто душка, принёс мне огромный букет георгинов. Наверное, у бабки своей на даче все клумбы обстриг и она его теперь убьёт. Милый такой... Кто бы мог подумать. Пойдёт с нами сегодня вечером.

Кстати, надо сказать Максиму, что Вронский ко мне неравнодушен. Вдруг он тоже приревнует? Представляю себе — Максим будет ревновать меня к Вронскому, а Вронский к Максиму. Прямо как в романе.

Мама меня бесит конкретно. Я решила, что уйду от неё при первой же возможности. Ну как она не понимает, что это мой шанс! Что глупо им не воспользоваться, что может ведь и получиться! Как она этого всего не пони­мает?

Хорошо, хоть Стива на моей стороне. Он такой номер отколол! Взял и ушёл жить к матери в комнату от Долли, а я теперь с ней и детьми. Хоть у неё и дерьмом всё время несёт от Гришки, но это лучше, чем мамино зануд­ст­во без конца слушать.

Надо и мне собраться. Я в гораздо лучшем положении, чем Долли. Всё будет нормально, если я смогу взять себя в руки и доказать всем и себе, что могу, что я сильная. Никто за меня этого не сделает.

И потом, я не хочу всю жизнь знать, что добилась всего благодаря мужику (Максиму то есть).

О!!! Дневник!!!! Я буду ЗВЕЗДОЙ!!!!! Сегодня, когда я пела там, на сцене, — я слышала свой голос и понимала, что он гораздо сильнее и богаче, чем писк Бритни. Скорее бы начать готовить программу выступлений. Я буду как Мадонна! Всего добьюсь своим трудом! Всего-всего-всего!

Вечером родители Максима ждут меня в каком-то крутом ресторане. Кити такого никогда не добиться. Её мужикам от неё только одного надо. Она никогда замуж не выйдет нормально. А я — да!

Ура!!!! Ура!!!! Ура!!!!!

 

Лангуст

 

Максим позвонил в восемь и сказал, что задерживается, поэтому заехать за Аней не сможет.

— Ты сама подгребай часам к девяти к Дому книги, я там тебя заберу.

— Во сколько? — Аня чудовищно на него обиделась, если бы не его мамаша со своей группой, его машина и перспектива получить квартиру после развода, послала бы тут же!

— Я же сказал, к девяти!

— А чего ты голос повышаешь? — Каренина говорила зло, но тихо. Она теперь, конечно, певица, но — как бы это сказать — ещё не до конца…

— Потому что не люблю по тридцать раз повторять!

— Ну ладно...

Каренина надулась и начала собираться. Как назло, ничего не получалось. Косметику пришлось смыть и накладывать заново, причёска не получалась, одежда сидела как-то криво!

В половину девятого Аня только-только вышла из дома. До назначенного места добралась с сорокаминутным опозданием. Машина Максима стояла припаркованная, но его в ней не было. Каренина занервничала и стала оглядываться по сторонам.

— Привет, — раздался где-то высоко над ухом сердитый голос.

— Привет! Ой, прости, я опоздала! У нас, знаешь, так маршрутки плохо ездят в это время. Вернее, маршрутки уже вообще не ходят, а только обычные автобусы, их вообще не дождаться...

—Так надо было, наверное, выйти раньше, — отрезал Максим. — Садись.

Он открыл дверь с водительской стороны, показывая Ане на дверцу напротив.

— Открыто?

— Открыто.

Всю дорогу ехали молча.

[+++]

В ресторане родители Максима уже сиде­ли за накрытым столом.

— Мы вас не дождались, — сердито бур­­к­­нула мама Максима, ковыряя вилкой салат. — Папа есть хотел.

— Да там ДТП было, пришлось в объезд пиндюлить, — сухо ответил Максим. — Вот, папа, познакомься: это Аня.

— Она поёт, — прокомментировала Вале­рия Сергеевна, мама Максима.

— Поёт? Это хорошо. Альберт Георгиевич, генеральный директор «АРТа», — предста­вился лысоватый полный мужчина, нехотя от­рываясь от тарелки.

Аня кивнула и протянула руку:

— Аня.

— Очень приятно, — Альберт Георгиевич вытер губы и руки салфеткой, после чего двумя пальцами пожал руку Карениной.

Максим пододвинул Ане стул.

— Что ты будешь? — спросил он, откры­вая меню.

— А чего есть? — Аня чувствовала себя до крайности неловко.

— Есть много чего, — не отрываясь от меню, раздраженно пробормотал Максим. — Короче, я сам закажу. — Эй! — Веселов­ский-старший позвал официанта.

— Чего желаете? — высокий официант в белой рубашке почтительно согнулся над важ­ным клиентом.

— Шампанское приличное есть?

— «Дом Периньон»? «Клико»? «Крис­талл»?

— Нет... «Мартини» сухое.

— Сухое шампанское «Мартини»?

— Да.

— Есть.

— Бутылку дайте, только охладите хорошо.

— И клубники принесите, — вставила ма­ма Максима.

— Сколько порций? — невозмутимо поин­те­ре­со­вал­ся официант.

Валерия Сергеевна покосилась в лежащее ря­дом с ней открытое меню, подняла глаза на Аню, по её лицу пробежала судорога.

— На всех, — и мадам-продюсершу скор­чи­ло, как вкушающего лайм без сахара.

— Заказ принят, — кажется, официант остался доволен тем, как развёл посетите­лей.

— Подождите, — остановил его Мак­сим. — Принесите мне «Цезарь» с беконом и хорошо прожаренный стейк без гарнира. А де­­­­вушке салат с мидиями и... и лангуста.

— С гарниром?

— С гарниром? — повернулся к Ане Мак­сим.

Аня кивнула, а потом замахала руками и за­мотала головой.

— Что? Да или нет?

Аня выдохнула и кивнула.

— Какой гарнир? — осведомился гнусный белорубашечник. Они тут, наверное, «Ари­эль» тоннами расходуют! Всё белое, смотреть больно! Каренина была голова убить этого офи­цианта.

— Не надо, — наконец-то выдохнула Аня.

— Салат с мидиями и лангуст, — отчека­нил официант и стёрся из поля зрения, при­хватив кожаные книжечки. Только у Мак­сима осталось меню.

— Ну? — вопросительно уставился на Ка­­ре­нину Альберт Георгиевич. — Значит, вы и есть невеста нашего сы­на? Я правильно понимаю?

Аня покосилась на Максима и неуверенно кивнула. Тот увлечённо продолжал читать ме­ню. Каренина кивнула ещё раз.

— Так... — Веселовский-старший поло­жил оба локтя на стол. — И давно, позвольте узнать, вы невеста нашего сына?

Аня таращила глаза и хлопала ресницами. Максим мол­чал, листая страницы.

— Анечка, я вам простой вопрос задал, — Альберт Георгиевич смотрел на неё в упор.

Каренина кивнула ещё раз и покосилась на Валерию Сергеевну, которая делала вид, что вообще ничего не за­мечает. Ела свой салат, умудряясь при этом внимательно читать сооб­щения на своем телефоне. И тут Анин язык вдруг заработал сам, видимо сработал ин­стинкт само­со­хра­­нения.

— Мы с Максимом, может быть, не очень давно встречаемся, но отношения у нас серь­ёз­ные, вы не сомневайтесь. Он со мной встре­чается раз в два дня, или в три, в зависимости от дел, мы гуляем вместе, к друзьям ходим, потанцевать, но ничего такого, вы не по­ду­майте...

— А я как раз расчёт такого и думаю! — Альберт Георгиевич швырнул салфетку в тарелку. — Мне надо именно про такое знать!

— Альберт! — мама Максима нахмурила брови.

— Что «Альберт»?! Только и слышу от тебя: «Альберт, Альберт!» Аня, скажите мне честно и прямо — у вас с Максимом «это» бывает?

— «Это»?

— Да! Именно «это»!

— Бывает! — Максим как будто только что вошёл. — Бывает, папа, успокойся. Не очень часто, но бывает.

— А почему не очень часто? Вы же, ка­жется, оба здоровые, молодые? Что же вам ме­шает?

— А нам, папа, негде, — тихо, но уве­ренно сказал Максим и снова стал раз­гля­дывать меню.

Каренина ничего не понимала, потому си­дела не шелох­нувшись, беззвучно кивая голо­вой, как деревянный болванчик, и тараща глаза.

— Это, я полагаю, значит, что нам надо купить тебе квартиру? — Альберт Георги­евич застучал пальцами по столу.

Валерия Сергеевна замерла с вилкой у рта и воззрилась на мужа. Немая сцена продолжа­лась почти минуту. Затем раздался грохот — вилка выпала из рук мамаши Максима.

— А у... — у Ани чуть не вырвалось: «А у тебя разве нет квартиры?»

— Только если она будет жить вместе с ним! — вдруг взвизгнула Валерия Сергеевна, метнув на Каренину полный ненависти взгляд.

— Слушайте, давайте нормально поужина­ем. Хоть на людях без сцен. На тебя, папа, вон начальник ГИБДД уже смотрит, — раздражённо подвёл итог Максим, отложив-таки заученное им наизусть за это время меню.

— Давайте.

За столом воцарилась гнетущая тишина. По­явился офи­циант с тарелками.

Перед Аней поставили какой-то странный салат, в котором тёмно-коричневые фигни, похожие на поп-корн из тараканов, лежали вперемешку с зеленью, сбоку притулился ку­со­чек лимона. Аня взяла самую большую лож­ку и не­решительно потрогала странное ме­сиво. Максим пил минеральную воду, не обра­щая внимания на происходящее, как будто нахо­дил­ся за отдельным столиком. Его ро­ди­тели пе­­ре­ста­ли есть и неотрывно следили за Аней.

В этот момент Каренина подняла голову и уви­дела, что в дверь вошёл... Алексей Левин! Собственной персоной и под руку с какой-то жен­щиной.

Каренина непроизвольно пригнула голову, однако Левин, похоже, вообще никого и ни­чего, кроме своей мадамы, не замечал. Аня на несколько минут вообще забыла о при­сутствии родителей Максима и его самого, в голове ро­ил­ся килограмм мыслей.

«Интересно... интересно... Он же должен быть сейчас с Кити на Ривьере! Может, они уже вернулись? Дамочка у не­­го такая ничего себе, породистая, любопытно, сколько ей лет? Тридцать? Сорок? Но очень стильная... Вы­гля­дит так потрясно. Наверное, Щербац­кая ему весь отдых испо­га­ни­ла. Она может!» — Каренину распирало от любопытства.

— Аня, вы меня слышите? — Альберт Георгиевич помахал рукой у Ани перед лицом.

— Что? — Каренина будто в люк неожи­дан­но упала. Родители Максима на неё как-то странно смотрели.

— Вы что же, хорошо знакомы с этими... с этими... гражданами? — Валерия Сергеевна при­подняла бровь.

— Да нет... Просто Левин... — в этот момент Максим сильнейшим образом насту­пил Карениной на ногу под сто­лом. Аня обер­нулась к нему всем корпусом, вдохнула пол­ные лёгкие воздуха... и медленно выдохнула. Веселовский-младший смотрел на неё как разъярённый тигр.

— Одна её подруга, Кити Щербацкая, мама, ты её знаешь... — начал он. — Видела, наверное?

Валерия Сергеевна утвердительно кивнула.

— Так вот, Аня и Щербацкая учатся в од­ном классе.

— Щербацкая — школьница? — мамаша Веселовская прыснула.

Максим убедительно кивнул головой.

— Подождите... — Альберт Георгиевич на­морщил бро­­ви. — А в каком классе учится Аня? Аня, ты в каком ­классе?

— В одиннадцатом.

— А сколько тебе лет? — Каренина было разинула рот, но тут ей опять наступили на ногу под столом.

— Ей скоро будет восемнадцать, папа.

— Как это?

— Ну так бывает.

— Понятно. И в каком классе, вы Аня, два года сидели?

— А... я...

— Она с восьми лет в школу пошла, — от­ветил за Каренину Максим, поглощая мясо.

— Понятно. Болели? — не унимался Аль­берт Георгиевич.

— А-а... Э-э-э...

— Да, папа, болела.

— Чем же?

— Свинкой, врачи запретили в школу ид­ти, — опять ответил за Аню Максим.

— А-а, понятно. Сын, а твоя будущая жена сама вообще не умеет разговаривать? Она са­ма не может ответить?

— Могу, — встряла наконец Аня.

— И что?

— Он всё правильно сказал. А Левина я лично не знаю. Кити Щербацкая с ним встре­чается, а я с ней действительно с первого клас­­са дружу.

— Но тем не менее вы знаете, как его зовут, — заметила Валерия Сергеевна, раз­ре­зая телячью котлету.

— Знаю, мне Кити рассказывала.

— А где сейчас Кити? — многозначи­тель­но спросил Альберт Георгиевич, покосившись на жену.

— Дома, наверное, раз они вернулись.

— А ты уверена, что Кити вернулась? — осторожно, но настойчиво поинтересовалась Валерия Сергеевна.

— Да... То есть нет. То есть я не знаю, — Карениной казалось, что чем больше она говорит, тем меньше надежд стать супер­звез­дой у неё остаётся.

— А ты ей позвони.

— Позвонить?

— Да, позвонить. У тебя же мобильник, надеюсь, не для декора? — язвительно прого­ворила продюсерша.

Аня набрала номер Кити. Никто не от­вечал.

— Никого нет. Может, она куда вышла?

— Может. Но ты на всякий случай поин­те­ресуйся, вернулась она или нет.

Каренина снова посмотрела в сторону Ле­ви­на. Он размахивал руками и что-то рас­сказывал спутнице. Та улыбалась и смотрела на Алексея своими огромными чёрными глаза­ми из-под опущенных длинных ресниц. Гладко уложенные назад волосы, длинные золотые серьги, костюм из тонкой зеленой кожи... Аня ощутила ужасное злорадство. Наконец-то и Кити кто-то уделал!

— Да, видимо, съёмки клипа придётся ещё задержать, — со вздохом заметил Максим.

— Почему? — Альберт Георгиевич при­сту­пил к де­серту.

— Модели нет подходящей. Все стервозы испарились.

— Да ну! Как собак нерезаных! Я тут в одном журнале прочитал, что это сейчас вроде как модно.

— Вот-вот... то-то Левин на подъёме.

— Да ну его в баню!

— А чем он занимается? — спросила Аня.

— Кто? Левин?

— Да.

— Не знаешь? Правда?

Каренина отрицательно мотнула головой.

— Экспортом, — ответил Максим, взгля­нув папаше в глаза и кивнув при этом головой.

— А-а... — Аня мучительно пыталась вспомнить значение этого слова. Экспорт — это когда привозят из-за буг­ра или увозят туда?

— Мама, кстати, я хочу тебя преду­пре­дить, Аня поедет к нам на дачу в эти выход­ные, — вдруг громко сказал Максим.

Валерия Сергеевна приподняла сначала од­ну бровь, а за ней другую.

— Это... это... Хорошо.

Аня убрала ногу, чтобы Максим больше на неё не наступал, но вместо этого он повернулся к ней с улыбкой.

— Там будут все наши родственники и зна­комые. Знаешь, у мамы юбилей.

— Ой! Как здорово! Сколько вам? — Каренина подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Валерия Сергеевна болезненно скривилась. Тут Аня вспомнила, что по телеку во всех филь­мах всегда говорят, что, мол, спрашивать женщину о возрасте — это всё равно что оскорблять. Похолодев от ужаса, Каренина по­пыталась загладить свою бестактность.

— Просто я даже представить себе не мо­гу... Вам на вид больше тридцати не дашь ни за что! Но просто раз Максиму больше двад­цати, то...

Валерия Сергеевна, белая от гнева, резко перебила Аню:

— Мы там пробудем пару дней, может и больше. Кстати, там будет один твой одно­фамилец.

— Каренин? — оторвался от десерта Альберт Георгиевич.

— Да, Альберт, я забыла тебя пред­у­предить. Просто он сам позвонил и напро­сился.

— Господи! Да что это такое! Почему бы­ло бы сразу са­мого Левина не позвать!

— Каренин? А как его зовут? — Аня по­че­му-то не на шутку разволновалась.

— Алексей. Алексей Каренин.

— А отчество? — еле слышно пробор­мо­тала Аня.

— Да пёс его знает! Я всякую шваль по от­честву не запоминаю! Официант! Я кофе своё вообще дождусь, в натуре, или нет?

— Альберт! Что это за слова? «В на­ту­ре»! Выражаешься как... как бандит! — Валерия Сергеевна злобно озиралась по сто­ронам.

— А ты почему не ешь? Уже остыло всё, — Максим показал на нетронутого лангуста.

— Спасибо, не хочу, — сглатывая обиль­ную слюну, ответила полуживая от страшных предчувствий Аня.

— Не хочешь? — Валерия Сергеевна не­до­вольно выгнула правую бровь, по её лицу опять пробежала судорога.

Аня болезненно сглотнула слюну и поняла, что надо есть. Но как справиться с этим ра­ко­образным? Каренина взяла самую большую вилку и нерешительно ткнула раскоряченный панцирь. Потом, тяжело вздохнув, взяла нож и попыталась разрезать «блюдо» на куски. Мак­сим спокойно пил кофе, глядя в окно.

— Чёрт! Не режется! Ножи тупые... — Ка­ренина во­шла в раж, раскраснелась и с си­лой пыталась разрубить лангуста.

— Извините, — вкрадчиво произнёс про­хо­дивший ми­мо официант. — Вы позволите помочь? — и на лице его появилась любезная улыбка Брута.

Каренина покраснела ещё сильнее и кив­нула. Официант ловко разделал членистоногое на несколько частей. Она же продолжала си­деть неподвижно, с ужасом глядя на куски панциря, из которых надо было как-то добыть что-то съедобное. Аня взяла декоративный лист салата и начала быстро-быстро его же­вать.

— Максим, — улыбнулась сыну с лас­ко­вой укоризной Валерия Сергеевна, — ну как так можно было, а?

— А что я? Я ничего! Чуть что — сразу Максим! — картинно начал возмущаться Ве­селовский-младший.

Мать и сын некоторое время смотрели друг на друга лу­кавыми глазами, а потом отвер­нулись в стороны, продолжая чему-то улыбать­ся. Каренина была готова сквозь землю прова­лить­ся в этот момент, даже про Левина с его мадам забыла.

— Ну-с, я вижу, что всем весело, — под­вёл итог Альберт Георгиевич.

Валерия Сергеевна обернулась к нему, её лицо выразило странную смесь презрения, смер­тельной тоски и неизлечимой истерии.

[+++]

Домой Максим вёз Аню в гробовом мол­чании. Каренина держалась из последних сил.

— Ну пока, — сухо попрощался Весе­лов­ский.

Аня кивнула, но не тронулась с места.

— Ах, извините! — рассерженно выдохнул Максим, вышел из машины, хлопнув своей дверцей так, что машина содрогнулась, обошёл капот и распахнул Анину дверь настежь. — Прошу! — он поклонился.

Каренина заплакала. Ей хотелось застре­лить этого жирного жирафа! Взять и вмять его ногами в асфальт! Но она ничего не могла ска­зать, а вдруг её назавтра выгонят из груп­пы? А вдруг он туда больше никогда не вер­нёт­ся? Поэтому она лишь кусала губы.

— Ну что такое? — Максиму явно хоте­лось поскорее избавиться от присутствия Ка­ре­ниной.

— Я тебя люблю... — тихо выдавила из се­бя Аня, глотая слёзы.

— Что?!

Наступило молчание. Максим подёргал но­гой, отошёл от машины, постоял немного, по­том вернулся и сел на корточки рядом с Ка­ре­ниной.

— А с чего ты вдруг меня полюбила? — маленькие серые глазки сверлили её как два буравчика.

Тут Аня разревелась в голос.

— Ну что ты ревёшь? — Максим тяжело вздохнул и хлопнул ладонями по бедрам. — Ну я прямо не знаю! Говорит «любит» и при этом ревёт в три ручья! Слушай, — он вернул­ся в двери, — давай ты сейчас успокоишься, а зав­т­­ра я тебе позвоню, мы встретимся и обо всём по­го­ворим, лады? Ну давай, выходи из машины.

Веселовский взял Аню за локоть и осто­рож­но, но настойчиво потянул наружу. Та от­дёр­нула руку и вцепилась пальцами в колени, отрицательно мотая головой.

У Максима зазвонил телефон.

— Да! — раздражённо бросил он в труб­ку. — Я задержусь, тут проблемы есть. Нет. Нет, не надолго. Вы там начинайте, а я подъ­еду. Что? Да?! Реально? Ну, я приеду. Да. Обязательно. Чао, дорогой. Что? Нет, я не твой милый.

Каренина совсем взбесилась. Он куда-то то­ропится! Он куда-то идёт к своим друзьям, туда, наверное, пришла какая-нибудь блядища типа Щербацкой, а этот уже вовсю лыжи на­во­стрил. А от неё — Карениной — хочет по­ско­рее избавиться!

— Ну что такое! — Максим закусил губу и топнул ногой. — Ну это уже прямо даже не интересно!

— Тебе не интересно, а для меня это... это очень больно, — Каренина качала головой с трудом подбирая слова.

— Слушай, да с чего?! Я же не бросаю тебя, а просто прошу выйти из машины, пото­му что у меня ещё есть дела.

— Представляю, какие у тебя дела!

— Я не понял? Это что — ревность? Ты меня что, ревнуешь уже? Права на меня предъ­являешь? Я уже твоя собственность, да? — Максим выпрямился, лицо стало жёстким. — Так, всё. Давай, выходи из машины! Быстро!

— Нет! — Каренина перестала плакать, стараясь удержать перед глазами только одну картинку — она, супермодная поп-дива, стоит на сцене Ледового дворца перед тысячами фанатов.

— Ты меня вынуждаешь! — Максим схва­тил Аню за локоть и с силой выволок из са­лона, приговаривая при этом: — Вот видишь! Видишь, что ты заставляешь меня делать! А я ведь совсем этого не хочу! Ужас! Фу, бе­зо­бразие полное! Фу, отвратительно! Фу-фу-фу!

Закрыв дверь, Максим обошёл машину, от­крыл свою дверь... и в этот момент Каре­нина снова дёрнула ручку две­ри и залезла об­ратно.

Веселовский очумело на неё уставился.

— Слушай, ты уже определённо дейст­ву­ешь мне на нервы. Извини, но это так.

— Я хочу поехать с тобой! — Аня твёрдо смотрела перед собой. — Я же твоя будущая жена — мы должны везде бывать вместе.

— Хм! Вот ещё! Слушай, шутка затяну­лась. Я готов обо всём забыть, если ты сейчас выйдешь из машины и спокойно пойдёшь до­мой, к маме.

— Кстати, о маме! Может быть, мне по­звонить твоей матери и сказать, что ты со мной не встречался, не спал и вообще в тот день в клубе впервые увидел? — Аня прищу­рила глаза. Ей ужасно хотелось убить этого дол­говязого борова.

Максим обернулся к ней всем своим гро­мадным корпусом.

— Давай! — он вытащил из кармана те­ле­фон. — На! Звони! Девять шесть два, ноль три, тридцать три! Давай, валяй, звони! Она ещё шантажировать меня будет! Вылезай от­сюда, на хрен! — Максим снова вылез из ма­ши­ны, чтобы открыть Анину дверь. Каренина пыталась ему помешать, удерживая её изнутри обеими руками.

— Ну всё, я разозлился!

Веселовский рванул дверь с такой силой, что Аня, вцепившаяся в ручку изнутри, вы­валилась на асфальт. Максим поднял её за пле­чи, поставил подальше от машины, захлоп­нул дверь, щёлкнул центральным замком. Аня, плохо соображая, что делает, бросилась обратно к двери и принялась со всей силы её дёргать. Максим, весь покрытый малиновыми пятнами, отпер свою дверь ключом, сел за руль и сдал назад. Каренина чуть не упала и слома­ла ноготь. Шатаясь, она сделала несколько шагов вслед, потом побежала, но машина за­дом выкатилась из двора, развернулась уже на дороге и, мгновенно набрав скорость, скры­лась из виду.

Вся в слезах, помятая, растерянная, убитая крушением всех своих надежд, Аня поднялась на этаж Кити и надавила на кнопку звонка. Она держала её не отпуская, слёзы, сме­шан­ные с косметикой, капали на пол. Через пару минут раздалась приглушённая ругань типа «кого там черти, на хуй, принесли...»

— Кто это? — раздражённый голос мама­ши Щербацкой, сопровождавшийся шаркань­ем тапок, приблизился к двери.

— А Кити дома? — спросила Аня через дверь.

— Аня, ты?

— Я, Наталья Никаноровна.

Дверь открылась.

— Аня?! Что случилось? Что с тобой?

— Наталья Никаноровна, а Кити верну­лась?

— Нет, она позвонила и сказала, что задер­жится, чтобы мы путёвку на неё не бра­ли. Вроде ей там какая-то работа подвер­нулась, а что?

— Нет, ничего, извините...

Аня вызвала лифт.

— Ань, тебе может успокоительного чего надо? Что слу­чилось? С женихом, что ли, по­ру­галась?

Каренина закивала головой.

— Ох ты! Да ну их в баню! Знаешь, неиз­вестно, что лучше. — Наталья Никаноровна Щербацкая показала в сторону своей двери и тихонечко шёпотом продолжила: — Я бы вон если со своим женихом бы двадцать лет назад поругалась, так, может, оно и к лучшему было.

— Наташа! Что там такое? — послы­шал­ся злой сонный голос папаши Щербацкого.

— Сейчас приду! Ложись спать! — гром­ко шикнула на него жена, вышла на площадку к лифту и притворила за собой дверь. — Катька наша вон замуж не торопится, хотя женихов хоть отбавляй, — Наталья Ника­но­ров­на несколько высокомерно смотрела на Аню, — и правильно делает. Выучится, мир посмотрит, положения добьётся, деньги свои заработает, а уж потом... Сложится, не сло­жится — когда обеспечена, не важно. Я вон мыкаюсь со своим «женихом» бывшим. Лучше бы уж одна. Работает за копейки, только на себя самого зарабатывает. Кити все свои деньги на тряпки тратит, ну ей надо, никуда не денешься, и дома её никогда нет. А этому козлу, папаше её, разве вдолбишь, что надо дома что-то делать? Ведь нет! Привык. До­быт­чик, блин, глава семьи! Чтобы всё сгото­в­лено, постирано да поглажено. Тьфу, чего гово­рить. — Наталья Никаноровна тяжело вздох­нула и махнула рукой.