— Для вас это тоже неожиданно?
Они оба кивнули, но Мика сказал:
— Ашер становится назойливым.
— Ты про то, как он попытался украсть поцелуй на концерте?
Мика кивнул. Я сделала глубокий вдох, медленна выдохнула.
— Ашер, не надо так. Давай лучше поговорим.
— Твой мастер запретил мне затрагивать некоторые темы. Он мало оставил мне путей демонстрировать свое недовольство, но одним из тех способов, которые мне разрешены, я сейчас и пользуюсь. Я хочу знать позиции каждого, кто сейчас находится в этой комнате. И хочу это знать немедленно.
— Жан-Клод, скажи ему, чтобы говорил о чем хочет, что бы оно там ни было. Если мы сейчас начнем такие соревнования среди своих, хуже и придумать нельзя.
— Охрана, оставьте нас, — приказал Жан-Клод.
— Не уверен, что это стоит делать, — ответил Истина.
— Я уверена, — сказала Клодия, — что делать этого просто нельзя.
— Нам нужно обсудить некоторые весьма интимные вопросы. Вы в них не посвящены. Выйдите.
Клодия и Истина посмотрели на меня. Фредо и Нечестивец не упускали вампиров из виду, что было нелегко, потому что они стояли друг напротив друга. Но у ребят получалось.
— Не надо на нее смотреть, — сказал Ашер. — Ваш мастер велел вам уйти. Вы его не слышали?
— Мне он не мастер, — ответила Клодия. — Я здесь просто на работе.
— Нам он мастер, — возразил Нечестивец.
— Нет, — сказал Истина. — Нам он не мастер.
И братья переглянулись, потом оба посмотрели на меня. До меня смутно начало доходить, что Ашер имеет в виду.
— Если Жан-Клод велел уйти, уйдите. Ничего с нами не случится.
— Не стоит, — возразила Клодия.
— Очень не стоит, — поддержал Фредо.
— Я верю Жан-Клоду, и я верю Ашеру.
Этим утверждением я заслужила от Ашера взгляд не надменный и не враждебный. Почти страдальческий взгляд, но тут же он опять стал красив и непроницаем.
Охранники двинулись к занавесу, тем путем, которым ушли Джейсон и Джей-Джей. Ашер окликнул их:
— Персес, Дарес! Вас я прошу остаться.
Двое гиен-оборотней замешкались. Потом тот, что пониже, Персес, ответил:
— Мы нанимались охранять Жан-Клода и его приближенных.
— Не важно, кто подписывает вам платежные чеки, — сказал ему Ашер. — Важно, кто ваш мастер среди присутствующих.
— Не надо, — почти попросил Мика, и я поняла, что он видит опасность, которой я пока не вижу.
— А ты подойдешь ко мне и подставишь мне шею, король леопардов?
— Я подставлю, — ответил Натэниел, становясь перед Микой.
— Ты очень вкусен, mon minet, но я знаю, что ты не станешь со мной драться. С тобой у нас нет борьбы за верховенство.
Мика взял Натэниела за локоть, потянул назад.
— Речь идет не о сексе, а о власти, Натэниел. Он хочет, чтобы я признал его высшим над собой.
— Я другого от тебя хотел, Мика, но кто-то — Макиавелли, что ли? — говорил: «Лучше, чтобы тебя любили, нежели боялись, но если не можешь добиться любви, вполне годится страх». Ладно, ты меня не любишь, так что я удовлетворюсь и этим.
— Ты все это устроил только потому, что я не люблю мужчин?
Ашер снова засмеялся, и снова страдальческим смехом, будто осколки стекла царапнули по коже. Это была иллюзия, вампирская сила, и на меня она не должна бы действовать. Но действовала. Значит, Ашер усилился с тех пор, как последний раз такое пробовал проделать.
— Когда-то я в это верил и принял отказ. Но сегодня я увидел тебя на танцах. Видел тебя с вашим котенком, видел, как он тебе нравится.
— Погоди, ты все это устроил, подумав, что Мика... с Натэниелом да, а с тобой нет? Ну совершенно девчачий повод для ссоры.
— Отнюдь, — возразил Ашер. — Очень мужская причина для ссоры. Мужское самолюбие выдерживает отказы лишь до некоторого предела, Анита.
— Боже мой, — сказал Мика.
Ашер меня опередил:
— Что? Что ты понял такое, чего не понимаю я?
Мика посмотрел на Жан-Клода.
— Вы спите в одной кровати чуть ли не каждую ночь. Мы не раз заставали вас обоих голыми, когда вы умирали для мира на день, и никого из нас с вами не было. И ты мне хочешь сказать, что вы с ним не...
— Не что? — спросила я.
— Не любовники, — ответил мне Натэниел.
— Что?
— Они не любовники.
— Кто не любовники?
— Жан-Клод и Ашер, — пояснил Натэниел.
Я обернулась, посмотрела на Жан-Клода — просто посмотрела.
— То есть ты скажешь, что даже когда я не с вами, вы не...
— Нет, он «не», — ответил Ашер. — И когда я говорю «не», это ко всему относится. Он считает, что если бы ты вошла и застала нас за этим, тебя бы это расстроило.
Так как список «всего» мог быть очень длинный, я просто уставилась на Ашера.
Он засмеялся — почти обыкновенным смехом.
— Посмотри на их физиономии, Жан-Клод! Наши ближайшие и дражайшие думали, что мы с тобой вместе, как в старые времена.
Я повернулась к Жан-Клоду:
— Ты говоришь, что он лежал с тобой в нашей постели, в твоей постели, голый, все это время, и ты все равно не... ну... то есть вы все равно не совсем любовники?
— Что бы сделала ты, если бы зашла и застала нас совсем любовниками, ma petite?
— Ну, куда бы меньше расстроилась, чем если бы поймала тебя с другой женщиной.
— Но все-таки расстроилась бы, — заключил он.
— Я не знаю. Я... мы все с Ашером спали. Бывали в кровати все впятером, разными способами. Я хочу сказать... то есть я честно думала, что некоторые более интимные вещи вы приберегаете на мое отсутствие.
— Ты научила меня опасаться твоего нравственного компаса, ma petite. Я очень не хотел бы идти против его указаний.
— Но это же Ашер! Ты же его любишь, ты его любишь уже много сотен лет!
— Тебя он любит больше, — ответил Ашер. — Настолько больше, что снова и снова мне отказывал, отвергал мое прикосновение, мое тело, и если ты привлечешь в нашу маленькую группу еще одного гетеросексуального мужчину, я что-нибудь сделаю недоброе. — Тут он засмеялся снова, горько и печально: — Погоди, я же уже решил это сделать. — Он посмотрел на охранников — те застыли у занавесов, делая вид, что не слушают. — Персес, Дарес, подойдите сюда.
Гиены переглянулись, и блондин сказал:
— Давайте мы лучше выйдем, пока вы тут обсуждаете. Тут у вас дело личное, к обязанностям телохранителей не относится.
— Я не хочу, чтобы вы уходили. Я хочу не оставить никаких неясностей, и вы мне в этом поможете.
Он протянул руку и призвал их, призвал, как умеет Жан-Клод призывать волков и как умею я призывать разных зверей. Ашер открыл ворота своей силы, и она заполнила помещение, как нечто прохладное и густое. Я ощутила ее ток, будто в нее можно было бы руки погрузить. Ашер призвал гиен — и они просто повернулись и подошли к нему, заняв места за спинкой его кресла. И видно было, что они с Ашером, но не с нами.
— Не надо этого, — сказал Мика.
— Здесь нет леопардов, чтобы тебе помогли, королек. И волков нет, чтобы могли помочь Жан-Клоду, а крысы не принадлежат никому. Только я здесь мастер, у которого есть подмога.
— Это не так, — ответил Мика.
— Ты про нашего котенка? Вряд ли ты им будешь рисковать в борьбе со мной.
—Я совершенно не о себе, — сказал Мика и посмотрел на меня.
Я замотала головой:
— Не заставляй меня это делать.
— Это он устанавливает правила, не я, — ответил мне Мика.
— Если ты про Аниту, не трать зря слов, леопард. Мы с ней давно установили, что она передо мной склоняется.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, посмотрев на него.
— Ты мне позволила доминировать над тобой в спальне, вместе с нашим котенком.
— В спальне — это другое дело.
— Однажды ты мне позволила пить, пока я почти не осушил тебя. Мы с тобой оба знаем, что если бы я не остановился сам, ты бы мне разрешила тебя убить и наслаждалась бы до самого момента смерти.
Он говорил о том случае, когда мы были одни, и он от меня кормился. Его вампирская сила делала процесс оргиастическим, и все, что он сейчас сказал, было чистой правдой. В тот единственный момент я бы не стала биться за свою жизнь, слишком это было хорошо, чтобы прекращать. Ни он, ни я до сих пор никогда не говорили вслух всей этой правды — просто старались больше не быть наедине в такой момент.
— Не доставай меня, Ашер.
— А то ты — что сделаешь? Убьешь меня? Вряд ли.
— Точно так же, как ты не станешь убивать нас, — негромко сказал Жан-Клод, — а если смерть не рассматривается как вариант, что же ты хочешь доказать?
— Что я стал слишком сильным, чтобы и дальше быть твоим заместителем. Мне нужна собственная территория и любовники, которые не будут меня стыдиться.
— Мы не стыдимся тебя.
— Мужчины — стыдятся. А он, — Ашер показал на Жан-Клода, — говорит, что отказывается от моего тела, потому что ты отвергнешь его, если увидишь нас вместе. Я ему говорил, что ты была с ним и с Огюстином, мастером города Чикаго, и не отвернулась от того, что случилось, и от Жан-Клода не отвернулась. Но лишь когда я увидел, как целуются на публике твои коты, я понял, что Жан-Клод мне лгал. Ты спокойно делишься с мужчинами, которые обладают друг другом — значит, просто Жан-Клод не хочет меня снова. Ты — его предлог, чтобы отделить себя от меня.
— Я не знаю, что ты придумал себе там, на концерте.
— Я видел двух мужчин, которые друг друта любят и нe боятся это показать при всех. И не отрицай.
— Я и не собираюсь отрицать свои чувства к Натэниелу. — Натэниел положил голову Мике на плечо, и Мика протянул руку, погладил его лицо. Всегда странно было, что Натэниел выше Мики, но доминантность и рост связаны не так напрямую.
— Прошу тебя, нельзя ли дальнейшее обсуждение вести без охранников?
— Видишь? Ты меня стесняешься.
— Я вообще стеснительна.
— А я нет.
Я посмотрела в это подчеркнуто спокойное, подчеркнуто надменное лицо и сказала:
— Ну, хрен с тобой. Ладно, черт побери, пусть будет так. — И я повернулась к Жан-Клоду: — Ты хочешь сказать, что ты не стал его любовником из боязни, что я с тобой расстанусь?
— Ты уходила на несколько месяцев из-за куда меньшего оскорбления для твоей провинциальной нравственности.
— Это было давно, Жан-Клод, отдай мне должное. Если вы с Ашером хотите быть вместе...
— Быть любовниками, — уточнил Ашер.
Я глянула на него недружелюбно, но ничего не сказала и повернулась снова к Жан-Клоду:
— Если вы с Ашером хотите быть любовниками, когда меня с вами нет в постели, я не возражаю.
— Non, ma petite, non!
— Вот, это ты со мной боишься быть, — сказал ему Ашер. — Я так не могу, и в конце концов я сдамся Нарциссу, если мне не к кому больше пойти.
— Если я говорю, что меня устраивает, почему тогда нет?
— Ашер считает, что Мика и Натэниел делают то, чего я делать не желаю. Они любовники?
Мне хотелось сжаться, я усилием воли заставляла себя стоять спокойно.
— Почему бы их не спросить? Вот они здесь, перед тобой.
Он посмотрел на них:
— Вы любовники?
Натэниел сказал «да», Мика одновременно с ним сказал «нет». Ашер засмеялся, на этот раз веселее.
— Как это вы можете такого не знать?
— Мика меня любит, он обо мне заботится. Мы спим вместе голые, даже когда Аниты в городе нет. Я прибираю в его доме, я готовлю и подаю ему еду. Мы прикасаемся друг к другу интимно. Просто есть вещи, которых мы не делаем.
— Друг друга не содомируете, — подсказал Ашер.
— Да, — ответил Натэниел и чуть не улыбнулся, но не слишком счастливой улыбкой. — Этого мы не делаем.
— Это не каждому по вкусу. Даже те мужчины, которые любят мужчин, не всегда занимаются содомией, — заметил Жан-Клод.
— Но Мика не считает, что вы любовники. Так, Мика? — спросил Ашер.
Я поняла, что Ашер не просто пытается разнести в клочья то, что есть у нас с ним и с Жан-Клодом. Он вообще всех хочет разодрать на части.
Мика очень глубоко вдохнул и медленно, шумно выдохнул.
— Я считаю, что если мы друг с другом не трахаемся, то мы не любовники.
— Значит, Натэниел попал в ту же яму, что и я. Он хочет — и не получает.
Натэниел ответил ему:
— Наверное, я девушек люблю больше, чем ты, и потому для меня это не столь важный вопрос.
— Если бы Мика захотел трахнуть тебя в зад, ты бы отказал ему?
Ой, как мне хотелось быть вне этого разговора! Но тут как в аварии: уж когда машину завертело, остается только ждать, во что врежешься.
— Да, — ответил Натэниел.
— Врешь, — не поверил Ашер.
Натэниел чуть не улыбнулся, но сдержался и сказал:
— Ты его видел голым. Никогда со мной никто такой большой не занимался этим. Боюсь, что это будет больно.
— Ты же мазохист, ты любишь боль.
— Почти любую. Но в детстве меня изнасиловали, поэтому, хоть иногда я тоскую по такому сексу и он мне нравится, боли я при этом не люблю. Эта боль включает ненужную память. — Он мотнул головой, чуть слишком резко. — Я думаю, если бы со мной обошлись лучше, мне бы понравилось, но этого не было. А мы делаем почтил все, что я люблю делать.
— Прости, Натэниел, — сказал Ашер. — Думая о собственных раненых чувствах, я забыл, что у других тоже есть свои обиды и своя боль. Но даже твоя печальная история не заставит меня прекратить этот разговор. Мы сейчас все выясним, и когда меня последний раз отвергнут, я уйду к Нарциссу, и мы будем готовить свой уход.
— Гиены — примерно треть состава охраны Жан-Клода, — заметил Мика.
— Не мои проблемы, — ответил Ашер.
— Ты действительно настолько хочешь нас ослабить, зная, что есть мастера, которые, увидев эту слабость, попытаются нас убить? — спросила я.
— Я не могу оставаться, Анита, чтобы мне снова и снова разбивали сердце. Я с ума сойду. Либо я должен быть чьим-то любовником, либо я ухожу.
— Постой, — сказала я, — ты же мой любовник? Ты мой любовник во всех смыслах, в каких только им может быть мужчина. Я никогда ни в чем тебе не отказала.
Он посмотрел на меня, я выдержала взгляд.
— Ну, да, ладно, но это только потому, что я не люблю анал. Никто другой этого тоже не получал.
— Не тебя он хочет, — сказал Мика.
Ашер посмотрел на него:
— Хочешь сказать, что я по тебе сохну?
— Ты говорил, что Жан-Клод любит Аниту больше, чем тебя. Не любишь ли ты Жан-Клода больше, чем Аниту?
Ашер посмотрел на него долгим взглядом и наконец кивнул.
— Тушё, Нимир-Радж. Я люблю Жан-Клода уже несколько веков, так что — да. Ты знаешь, что я выбрал Джулиану в слуги из страха потерять любовь Жан-Клода?
Жан-Клод что-то быстро сказал по-французски. Он подался вперед, наконец-то встревожившись.
Ашер продолжал:
— Я никогда тебе не говорил, потому что прозвучало бы жалко. Ты знаешь, что женщин я люблю, но мужчин люблю больше. Ты когда-нибудь задумался, почему я выбрал слугой женщину, привязав себя к ней?
— Ты ее любил.
— К этому пришло, да, но выбирал я ее из-за тебя. Я знаю, что ты любишь, и я выбирал по твоему вкусу, а не своему, чтобы удержать тебя. У меня получилось. Получилось лучше, чем я мог бы мечтать. Не понимал я тогда, что двое, которых я любил больше всего на свете, моими же стараниями полюбили друг друга больше, чем меня.
Жан-Клод хотел было протянуть к нему руку, но опустил ее.
— Мы не хотели делать тебе больно.
— Ты никогда этого не хочешь, Жан-Клод, но все время делаешь. — Он снова обернулся к нам: — В чем Мика тебе отказывает, Натэниел? Чего ты от него хочешь, чего пе хочет он?
Натэниел посмотрел на Мику — тот молча кивнул. На меня не смотрел никто — сейчас разбирались между собой мужчины.
— Я хочу, чтобы он ко мне прижался и удовлетворил меня рукой.
— Тебе отказывают во всем, в чем отказывают мне. Как же ты можешь быть таким счастливым?
— Само получается.
— Ему не во всем отказывают, — вмешался Мика.
— Я только что слышал правду, — ответил Ашер.
Первые волны силы пошли от Мики. Сквозь его гнев проглядывал его зверь.
— Он сказал: «Я хочу, чтобы он ко мне прижался и удовлетворил меня рукой».
— Exactment.
— Ты сегодня слышишь только то, что хочешь слышать, Ашер. Скажем так: я могу доказать, что у Натэниела совершенно нет рвотного рефлекса.
И наступила громоподобная тишина. Мика глядел на Ашера недобро, Натэниел был доволен и старался этого не показать. Я не знала, куда глаза девать и какое выражение лица состроить.
— Анита была с вами? — спросил Жан-Клод.
— Да, — ответил Мика.
— Ma petite?
Я не хотела на него глядеть.
— Ma petite, посмотри на меня. — Я отвернулась, глядя на охранников с пистолетами, для чего нужно было меньше храбрости, чем чтобы посмотреть сейчас в глаза Жан-Клода. — Это нововведение?
Я кивнула.
— И что ты думала? Что ты чувствовала по этому поводу?
Мне так не хотелось это обсуждать при всех, но, черт побери, если я не возражала тогда, какого черта я сейчас так смущаюсь? Да ну его!
— У меня без ardeur'a рвотный рефлекс, а Мика...
— Est bien outille, хорошо оснащен. Oui.
— И как-то раз мы с ним по очереди. — Я выговорила быстро, будто так было приличнее, более подобало леди, но есть вещи, которые никогда леди подобать не будут, и одна из них — именно эта. Я это люблю делать, но... А, черт. Покраснела я так, что голова закружилась. А я, черт бы побрал, уже думала, что перестала так заливаться краской.
Мика и Натэниел взяли меня под руки. Значит, было видно, как меня трясет.
— И с тех пор вы так и делаете? — спросил Жан-Клод.
Я проглотила слюну, сосредоточилась. Нет, я не потеряю сознание, я никогда не теряю сознание. Блин.
Ухватив их обоих за руки, я сказала:
— Не в смысле, что по очереди, но Натэниел удовлетворял Мику, да.
— И ты не возражала?
— О Господи, Жан-Клод! Я уже не та провинциальная девственница, которую ты знал много лет назад. Признай за мной некоторую незашоренность, наконец. Мы втроем спим в одной постели уже больше двух лет.
— Ты права, ma petite. Я помнил тебя по старым временам и потому задал вопрос.
— Так ты не возражаешь, если мы с Жан-Клодом станем любовниками? — спросил Ашер.
— Нет.
— А не будешь ли ты возражать, чтобы мы трогали друг друга, когда ты с нами в одной постели?
— Смотря как трогать, но вообще я мужчин люблю. Когда мы с тобой вместе имели Огюстина, я поняла, что люблю смотреть, как мужчины целуются, и люблю смотреть, когда Мика и Натэниел вместе. Люблю... слушай, не надо делать из меня виноватую. Не я не допускала тебя к Ашеру, ты сам так решил.
— Я думал, что я защищаю тебя, ma petite, но Ашер прав: я защищал себя. — Он посмотрел на золотоволосого вампира. — Когда-то, до Джулианы, ты почти поглотил меня. Не то чтобы ты был мужчиной, против которого не устоять, но твоя вампирская сила действует и на вампиров. Ты был очень близок к тому, чтобы сделать меня своим рабом. Но если я не хотел быть рабом Белль Морт, то и твоим я тоже не хотел быть.
— Так что, если бы я выбрал мужчину, тоже получилось бы так же?
Жан-Клод улыбнулся и покачал головой:
— Нет, твой выбор был хорош для моего сердца. Джулиана была как раз такая женщина, о которой я только мечтать мог в те времена.
— Не надо добавлять «в те времена» ради меня, Жан-Клод. Я же знаю, что ты ее любил. Я же даже воспоминания твои ощущал.
— Тот во мне, кто любил Джулиану, умер вместе с ней.
— Мы все в тот день умерли, — отозвался Ашер.
— Да, — ответил Жан-Клод.
Настало короткое молчание, полной старой скорби и старой утраты. Потом заговорил Мика:
— Но если Анита останется с тобой, хотел бы ты быть любовником Ашера?
Жан-Клод посмотрел на Мику, потом на меня, потом через всю комнату — на Ашера.
— Да.
— Пустые слова, — ответил тот. — Хочешь сохранить гиен и основы своей власти.
Жан-Клод встал и протянул мне руку:
— Ma petite?
Сознаюсь, что я заколебалась, но все же подошла и взяла его за руку. Тогда Жан-Клод повернулся и протянул другую руку второму вампиру.
— Ты прямо сейчас? — спросил Ашер.
— Ты сказал, что слова пусты. Давай перейдем к делу.
Я посмотрела на одного, на второго, и вдруг в животе заклубился панический страх. Не то чтобы я не хотела этого делать, но как-то слишком быстро для меня все случилось, и грызла какая-то тревога, будто я что-то упустила из виду.
Ашер встал. Гиены у него за спиной спросили:
— Что нам делать?
— Что делаете. Свою работу делать.
Он пошел к протянутой руке Жан-Клода, не оглянувшись на оборотней. Скорее всего поэтому не будет у Ашера своей территории. Не власти ему не хватает, — властолюбия. Всегда у него сердце будет побеждать голову, а мастера городов, решающие сердцем, долго не живут.
Жан-Клод повел нас к занавесам — стоявшие там охранники рассыпались, будто он на них гаркнул. И на той стороне стоял Джейсон. Увидев нас, он приподнял брови, и его лицо сказало мне, что он все слышал и знает, что случилось. Я протянула ему свободную руку, он ее взял. Как только он это сделал, его сила потекла в меня жаром с летнего луга, и так это хорошо было, и запах деревьев, листвы, леса, и ясно стало, что за этой большой дверью подземелья полно волков.
Жан-Клод, Джейсон и я обернулись к дальним занавесам, откуда входили Джемиль и Шанг-Да, высокие и мускулистые. Джемиль с длинными косичками и в костюме от хорошего портного, Шанг-Да, самый высокий из виденных мною китайцев, с прической скейтера, черное широкое пальто развевается, приоткрывая пистолеты на поясе. Увидев этих двоих, я поняла, кто войдет следом, и он вошел — Ричард, наш Ульфрик, наш царь волков. Синие джинсы, кожано-джинсовый пиджак расстегнут, под ним кроваво-красная футболка. Волосы до плеч спадают пенными волнами, каштановые с красно-золотистым отливом. Он небрежно отвел в сторону рукой своих телохранителей, и у меня сердце будто на миг остановилось. Весь преисполнен мужественной красоты, и ее подчеркивают короткие коричневые сапоги, выглядывающие из-под джинсов (а я знаю, что подними), и плечи, ставшие еще шире в тренажерном зале, и лицо, его лицо... Когда-то я думала, что выйду за него замуж, и даже сейчас у меня подпрыгнуло сердце и зашкалило либидо, но разум шепнул: «Нет. Чего бы он ни хотел — нет». Когда все катится ко всем чертям, никто не сумеет так эффективно подставить ножку, как любовь всей твоей жизни.
Блин горелый!..
Глава шестая
Шанг-Да остановился возле двух гиен за креслом Ашера, распахнув пальто, чтобы оружие было виднее. Что вообще происходит? Джемиль остался рядом со своим Ульфриком, и что-то было в этом слишком формальное, слишком опасное для обычно небрежного Ричарда.
Стоявшие рядом с нами охранники разошлись веером, и вид у них был несколько неуверенный. Но опасность они тоже почувствовали.
— Что случилось, Ричард? — спросил Жан-Клод.
— Я успел вовремя, так что ничего.
Перед ним и Джемилем встали Истина и Нечестивец.
— Ты пришел так, будто у тебя есть цель, Ульфрик. Какова твоя цель?
Он не стал пытаться пройти мимо них.
— Я пришел, чтобы триумвират власти Жан-Клода был полным.
— Я тебя ждал завтра для встречи с тиграми, — сказал Жан-Клод. — Сегодня это неожиданно.
— Я чему-то помешал?
— Да, — ответил Ашер, вложив в это короткое слово очень много недовольства.
— Значит, я как раз вовремя.
Мика подошел ко мне, ведя Натэниела в буквальном смысле за ручку. Его свободную руку он протянул мне, и я выпустила Джейсона, чтобы ее принять. Мика и Натэниел чаще всего меня поддерживали, когда Ричард кидал очередную подлянку. Так как он оставил Жан-Клода, когда оставил меня, то казалось неправильным плакать на плече у Жан-Клода.
— Из-за кого ты привел с собой охрану, Ричард? — спросил Жан-Клод.
— Ни из-за кого, будем надеяться. Но Анита всегда ворчит, что я недостаточно осторожен. Я решил это поменять.
— Истина, Нечестивец, хватит.
Они посмотрели на меня — я кивнула. И только тогда они отошли в сторону.
Мика сжал мне руку, и я подалась к нему, все еще держа за руку Жан-Клода. Ричард посмотрел на Мику.
— Я думаю, что заслужил такой взгляд, Нимир-Радж. Мика.
— Чего ты хочешь? — спросил Мика.
— Помочь. Клянусь тебе, я пришел сделать лучше, а не хуже.
— Приятно для разнообразия, — ответил Мика.
На красивом лице Ричарда мелькнул гнев, но он взял себя в руки и кивнул:
— Да, я это заслужил. — Посмотрев на меня, он добавил: — Анита, я не знаю, что тебе сказать.
Я вздохнула:
— Ты сказал, что пришел сделать лучше. Сделай лучше, и двинемся дальше.
Я глянула в идеально-карие красивые глаза, и Ричард кивнул. Повернувшись к Жан-Клоду, он продолжал:
— И тебе я тоже не знаю, что сказать, Жан-Клод.
— Начни с того, что ты тут делаешь, Ричард.
Ричард направился к нашей группе, Ашер подался чуть ближе к Жан-Клоду, будто перекрывал дорогу. Обычно этого хватило бы, чтобы остановить Ричарда, но сегодня он продолжал идти. Откинул в сторону волосы, обнажил гладкую линию мускулистой шеи.
— Первым делом я приветствую мастера города.
Я ощутила, как затих рядом со мной Жан-Клод, провалился в ту неподвижность, которая присуща лишь древним вампирам. Это подтвердило мне, что он не больше меня понимает, что происходит, и этому новому, покладистому Ричарду не доверяет. Мы оба ждали иногда, что он придет и попытается наладить отношения, но в результате он только усугублял нашу обиду и в критический момент нас подводил.
И приучил нас, что всегда так.
Жан-Клод выпустил и мою руку, и Ашера. Он собирался принять предложенное приветствие — то самое приветствие, которое Ашер пытался несколько минут назад навязать нам. Это был совершенно сюрреалистический поворот событий, потому что Ричард никогда никого так не приветствует и не приветствовал раньше — по крайней мере добровольно.
Жан-Клод положил руки ему на плечи для устойчивости, наклонился и легонько поцеловал подставленную шею. Потом выпрямился и посмотрел Ричарду в лицо:
— Зачем ты здесь?
— Чтобы встать рядом с тобой сегодня, как встану завтра. Тебе нужен твой волк, Жан-Клод.
— Сегодня ты нам не нужен, Ульфрик.
Ашер подошел к Жан-Клоду сзади, обнял его за талию, прильнул щекой к щеке. Шрамы прятались под волосами, а на открытой половине лица читались надменность, чувственность, гордость собственника.
Я ожидала от Ричарда отвращения или гнева, и ему действительно было неловко, но он ответил:
— А я думаю, что Жан-Клоду нужен, и Аните нужен. Я думаю, я им очень нужен сегодня.
— Они сегодня согласились лечь со мной в постель, Ульфрик. Мы с Жан-Клодом снова станем любовниками, и ничто не будет для нас запретно.
Он улыбнулся пренеприятным образом.
Ричард улыбнулся в ответ, и в его улыбке была злость, как в улыбке Ашера — жестокость. Да, оба они умеют выглядеть весьма неприятно. Никогда раньше этого не замечала, но сейчас заметила.
Ричард зажимал свою силу в себе, когда вошел, вежливо экранировал. Сейчас первая дрожащая струйка теплой силы омыла нас, и я поежилась, мурашки побежали там, где она коснулась. Я вцепилась в руку Мики. Жан-Клод не ежился, но разгладил лацканы. Это он делает, когда нервничает, я знаю.
— Я не хочу предлагать тебе секс, Ашер, но в остальном — я этого не пропущу.
— Ричард, — ответила я, — не может быть, чтобы ты всерьез.
Он посмотрел на меня, протянул мне руку.
— Если вы с Жан-Клодом собираетесь это сделать, то я всерьез.
Я уставилась на эту руку.
— Что именно ты предлагаешь?
— Прими мою руку, прошу тебя, Анита, ради силы, ради общей нашей силы, которая сегодня, когда Жан-Клод обнимет Ашера, сделает наш триумвират тем, чем он должен быть.
Мика стиснул мне руку — я посмотрела ему в глаза, и там прочла: «Сделай так».
Мике я доверяю, и потому протянула руку. Как только Ричард ее взял, сила окатила меня теплой волной, и волосы на голове встали дыбом. У меня запрокинулась голова, глаза закрылись, сила хлынула из моей руки в руку Мики, полилась в Натэниела. Леопард — зверь моего зова, и Натэниел для меня то же, что Ричард для Жан-Клода. В последний раз, когда мы хотели объединить мой триумвират с триумвиратом Жан-Клода, Ричард помогать не стал.
Рука Жан-Клода коснулась моего плеча, сила захватала и его. Он сдвинул руку к моей щеке, а голая кожа всегда воспринимает и действует лучше. Как будто эта сила была глубоким омутом, а последнее прикосновение — тяжеленным булыжником. Вода взметнулась вверх, плеснула через край, и пошли по ней круги, круги силы.
— Бог мой! — шепнул кто-то, но это были не мы, коснувшиеся друг друга, у нас еще не было слов.
Джейсон нас не касался, но я чувствовала, как он пошатнулся от толчка силы, протянул руку и положил ее мне на спину, включаясь в эту цепь. Как будто в воду бросили еще булыжник, только поменьше, а она еще после первого не успокоилась. Я ощутила, как ударила сила в Истину и Нечестивца, потому что они наши, а Джемиль — волк Ричарда, и его тело тоже среагировало на силу, а потом зарезонировали силой крысолюды, потому что от них мы питались через посредство их царя, и мы знали вкус их, и он был хорош, а потом Шанг-Да схватился за спинку диванчика, и я почувствовала, как его рука сжала дерево, чтобы успокоиться. И наконец, сила нашла Ашера, потому что все в городе вампиры принадлежат нам, но он, наверное, отодвинулся от нас, чтобы быть ближе к Шанг-Да. Мы ощутили, как он прикоснулся к гиенам — и он оказался защищен от нас, от разлития нашей силы, нашего жара и тепла, нашей смеси смерти с жизнью. Он и его гиены стояли как валуны в этом потоке, стояли твердо, и поток не мог их увлечь.