Теперь он злился. Приятнее злиться на меня, чем тревожиться за жену. Приятнее катить на меня бочку, чем признаться, что испугался сам.
— Я тебе сказала то, во что в тот момент верила, Макс. Сегодня к нам она тоже явилась — впервые после взрыва. Можешь мне поверить, не только Бибиане круто пришлось в эту ночь.
— Почти год прошел, Анита. Почему именно сейчас? И как? — Он выругался сквозь зубы и добавил: — Так что случилось с тобой сегодня?
Я отвела глаза на несколько дюймов, к лицу Жан-Клода. Мы все еще валялись кучей на кровати, жидкость от резкого превращения Никки начала засыхать у нас на волосах и на коже. Я подумала: «Что мне сказать? »
«Скажи правду, — шепнул он мне мысленно. — Он наш союзник».
Я рассказала Максу адаптированную версию событий. Жан-Клод велел прочим идти и вымыться, пока гуща не засохла совсем. Почти все они оглянулись на меня — хочу ли я, чтобы они ушли. Если честно, я бы предпочла еще с кем-нибудь подержаться за ручки. Жан-Клод сидел рядом со мной, пока я разговаривала с одним из самых сильных наших союзников, а мужчины, чьего ухода я больше всего не хотела, остались сидеть на загубленных простынях, ослушавшись Жан-Клода. Что, вообще говоря, нехорошо, но мне было лучше от присутствия Натэниела, Дамиана и Мики. Джейсон пошел мыться и проверить, как там Джей-Джей, и это было хорошо. Кардинал попыталась увести Дамиана, но он хотел знать, что мы будем делать с Милой Мамочкой и советом. Он достаточно вампир, чтобы хотеть это узнать до того, как умрет на день. Кардинал — достаточно женщина, чтобы стараться увести своего бойфренда от меня подальше.
Ричард поцеловал меня в лоб и прошептал:
— Пока у вас тут вампирская политика, я пойду отмоюсь.
Я хотела что-то ему сказать: хотя я еще не кончила рассказывать Максу, в какой мы глубокой заднице, но казалось неправильным дать Ричарду уйти с таким холодным прощанием. Жан-Клод, наверное, подумало том же, потому что встал с кровати, чтобы проводить Ричарда до двери. Мика поцеловал меня в щеку и пошел за ними, что меня удивило. Жан-Клод мог попытаться обнять Ричарда на прощание, но у Мики с Ричардом таких нежностей не водилось. Ашер остался рядом со мной, но по лицу было видно, что он слушает. Оборотни и вампиры на этой кровати наверняка должны были слышать весь разговор. Они остались пообниматься, но и послушать тоже.
Я закончила описание катастрофы, и Макс сказал:
— Твою мать.
— Это я и сказала.
— Биби настаивает, чтобы все, кто едет в Сент-Луис, выехали рано. Виктор, Син, Рик и прочие уже в воздухе и летят к вам.
— Макс, никого не хочу обидеть, но у нас тут дела покрупнее, чем укреплять что-то вроде браков по договору между твоим и Жан-Клодовым кланами.
— Биби сказала, что единственная наша надежда победить Тьму — завести нового мастера тигров, нового Отца Дня.
— Очень благодарна от имени Жан-Клода за такое доверие, но тигр — не зверь его зова, и лишь один вампир из наших может ходить днем, а он не мастер ни в каком отношении.
— Твой слуга-вампир, Дамиан? Он у вас способен ходить днем?
— Ага.
— А кто дал ему эту способность? Не Жан-Клод — прошу прощения, не хотел оскорбить мастера города. Это ты дала слабому вампиру одну из редчайших у нас, кровососов, возможностей.
— Да, но...
— Мы посылаем своих ребят не Жан-Клоду, Анита. Мы их посылаем тебе. Хотя Огги из Чикаго утверждает, что надо было послать ему кого-нибудь из наших женщин, вроде бы он мог бы унаследовать твою силу вызывать тигров, как ты унаследовала его способность призывать волков.
— Чего? — не поняла я.
На том конце послышался шум, шелест ткани и голос Макса:
— Ты в состоянии говорить, Биби?
Через секунду трубку взяла Чанг-Биби клана Белого Тигра, так что, как я поняла, она была в состоянии. Или Макс не мог ей помешать взять трубку—иногда он слишком сильно любит свою жену.
— Анита!
Она чуть не плакала, почти икала от эмоций. А так как
она одна из самых страшных тигриц, которых я знаю, меня это несколько взволновало.
— Привет, Бибиана! То есть я хотела сказать Чанг-Биби.
— Не до титулов сейчас, Анита. — Она перевела дыхание — прерывистое, и сказала: — Ты должна принять моих тигров, когда они приедут. Должна привести их в их полную силу.
— Я знаю, что ты этого хотела, но другие кланы тигров не хотят, чтобы тебя предпочли всем остальным.
— У всех Чангов случился тот же кошмар, что и у меня, Анита. Они видели Тьму, они помнят в сердце своем времена, когда она пыталась править нами всеми. Отец Дня — он спас нас. Он управлял нами и не давал ей перехватить всю мощь тигров. Она сумела победить его, уничтожив последнюю золотую королеву.
— Откуда ты это все знаешь? Раньше не знала.
— Это была легенда, сказки это были, Анита. Я не верила в рассказы о Живой Тьме, о темной Богине и Боге Света Живого, который создал наш народ. Кто же в такое поверит?
Это до меня дошло. В смысле, я знаю, что как хорошая христианка я должна искренне веровать во все, сказанное в Ветхом Завете, но я его воспринимаю как нечто вроде сборника текстов, поясняющих, почему Бог Любви создал мир, где столько страдания.
— Но сейчас веришь, — сказала я.
— А что мне остается делать?
В голосе Бибианы звучала горечь.
— Что тебе приснилось?
— Не надо. Разговор о подобных тварях дает им силу. Но только Свет, Бог Света сохранил нас от ее силы в первый раз. Соединенная сила всех кланов тигра дала ему мощь отстоять от нее мир, который она пыталась завоевать.
— Послушай, Бибиана, мы все потрясены, но все-таки умение вызывать в некоторых количествах электричество и огонь вряд ли обратит ее в бегство.
— Ты видела лишь то, что умеют делать самые слабые в моем клане, Анита. Ты никогда не видела, на что способен Домино как черный тигр, но если реальны Мастер Тигров и Пожирающая Тьма, то реальны должны быть и силы нашего клана.
— Да ладно, Бибиана!
— Красный тигр, с которым ты спала, может призывать огонь себе в руку. Он пирокинетик — такое теперь встречается даже у людей.
— Отлично, спорить не стану, но белый тигр — это сплошь металлы и суперстатическое электричество. Никакое не оружие.
— Черный тигр — это вода, Анита. Человеческое тело состоит в основном из воды.
— К чему ты это?
— К тому, что ты только чуть копнула, на что мы будем способны, если ты вернешь нам все наши силы.
— Синрик никаких новых сил не обрел.
— Он молод, и ты с ним спала только один раз, Анита.
— Одного раза вот так хватило.
— Синий тигр обладает властью над воздухом. Легенда говорит, что синие могли создавать бури и командовать ими. Золотые владели землей и всеми ее энергиями.
— Это что значит?
— Самую почву они могли заставить повиноваться.
— Землетрясения, что ли, устраивать?
Я даже не пыталась скрыть свой скепсис.
— Член совета, побежденный Жан-Клодом в СентЛуисе, носил имя Потрясатель Земли. Как ты думаешь, Анита, что он умел?
Я облизнула губы — хорошего ответа у меня не было, потому что Бибиана была права. Единственное, что помешало превращению Сент-Луиса в груду щебня, — слово чести Потрясателя Земли, что это оружие он против Жан-Клода не применит. Он фактически и выиграл дуэль, но совершил ошибку — разорвал метки, привязывающие меня к Жан-Клоду, и сделал меня слугой своего вампира-подручного. Ошибка состояла в оценке: он думал, что я предпочту пронзить колом Жан-Клода, а не рискнуть собственной жизнью, убив его с его помощником. Недооценил мое упрямство.
— О'кей, но если Синрик умеет вызывать бури, я не знаю, нужен ли мне в моем городе семнадцатилетний мальчишка с такой способностью.
— Но это будет не его сила, Анита, она перейдет к тебе. Если ты ее пробудишь в тиграх, она перейдет к тебе, и тогда Тьма не сможет тебя поглотить.
— Бибиана, я не вампир.
— Вампир, Анита, просто ты крови не пьешь. Надо смотреть правде в глаза, Анита, время сладкой лжи миновало. Наступает час, и надвигается Тьма. Если ты нас не спасешь, она завладеет всеми тиграми, в том числе тобой, а как только она получит золотую королеву — тебя то есть — в качестве сосуда, она уничтожит нас всех.
— Я же не оборотень, я не умею перекидываться.
— Желтая должна была править нами всеми, быть кем-то вроде Верховной Королевы. Некоторые говорят, что сила колебать землю принадлежит лишь Желтым. Точнее мы не будем знать, пока ты не приведешь нас к полной нашей силе.
— Бибиана, это все предположения. Мы не знаем, возможно ли вообще что-то из этого.
— Не сомневайся, Анита. Ты должна верить, это не может не быть правдой. И ты сумеешь оседлать силу всех наших кланов. Должна суметь.
— Никому я ничего не должна.
— Должна, потому что иначе восстанет Тьма и поглотит мир. Это она уничтожила давным-давно желтых тигров. Это Тьма шептала на ухо Первому Императору. Она знала, что стоит нам утратить золотых, как Мастеру Тигров не хватит сил против нее выстоять. Она его сокрушила и почти уничтожила всех нас, любого цвета.
— А ты знаешь, как она оказалась там, в пещерах, в таком состоянии... в коме?
Потому что именно там лежало ее тело, в пещере, освещенной лишь факелами. Совет вампиров пытался ее несколько раз покинуть, когда мировые войны заставляли его переезжать из страны в страну, но какое-то принуждение не позволяло вампирам бросить тело. Однако никто из них не знал, отчего она свалилась в «сон». Они только знали, что как-то вечером она не проснулась. И спала тысячу лет — до нашего времени.
— Если легенда правдива, то это сделала ее собственная стража. Те, чье имя вампирам не разрешено называть.
Она разрешила некоторым из них сохранить золотых тигров как зверей своего зова, веря, что эти будут ей полностью верны.
— Как они заставили ее заснуть?
— В легенде говорится о заклинании и человеческих жертвах. Они хотели ее убить, но не смогли.
— Не смогли — в смысле не смогли преодолеть жалость, или же не получилось?
— Не смогли добиться ее окончательной смерти. Ее привязали к последнему телу, в котором она обитала, и там бросили.
— Отчего стража рассказала это тиграм?
— Чтобы если все они погибнут, осталась бы какая-то память о том, что случилось и что нужно, чтобы ее победить.
— Бибиана, не может же быть, чтобы я явилась спасителем для тигров!
— Не спасителем — мастером, Анита. Ты наверняка Повелительница Тигров. Наверняка ты — тот самый дневной вампир, который победит ночь раз и навсегда.
Я задала вопрос, о котором думала с самого начала:
— В твоей легенде говорится, как убить Тьму или как снова ее погрузить в сон?
— Стража, не имеющая имени, существует по-прежнему. Спроси ее.
Я кивнула и глянула на ночной столик. В верхнем ящике лежит мой крест и очень древний кусок металла. Безымянная Вампирская Стража — это «Арлекин». Вампиры из «Арлекина» и дали мне этот амулет в первый раз, как до меня добралась Мать Всей Тьмы. Он должен был не допускать ее ни к моей голове, ни к моему телу. Амулет работает, но его надо периодически чистить и заряжать, как пистолет. Крест просто работает, но в нем действует вера, а в амулете с многоголовым тигром — только магия. Чем ближе я узнаю колдунов, тем больше понимаю, что это не одно и то же.
«Арлекин» — вещь такая страшная, что просто называть эту организацию по имени значит призвать их к своей двери с разрешением тебя убивать. Члены «Арлекина» — элита среди вампиров, достаточно сильные, чтобы иметь свою территорию, но решившие порвать все связи с родной линией крови и образовать это сочетание шпионской, полицейской и ликвидационной службы для сообщества вампиров. Считается, что лишь совет может привести «Арлекин» в действие, но так ли это до сих пор, или Мать Всей Тьмы снова прибрала свою стражу к рукам? Если так, то все, крышка, нас сделали, все кончилось, не успев начаться. Но Милая Мамочка все еще слаба — слабее, чем была, когда совет нанял диверсантов взорвать ее ко всем чертям. В прошлом она овладевала мною прямо и куда как легче. Может быть, потеря тела не уничтожила ее полностью, но ослабила сильно. Чтобы с нами говорить и нами овладевать, ей нужны другие вампиры. И если есть способ уничтожить ее раз и навсегда, то делать это мы должны быстро.
— Анита, ты здесь?
— Да, прости, Бибиана. Ты мне подсыпала материала на обработку, я думаю.
— Не думай слишком долго, Анита. Я свяжусь с королевами других кланов, подтолкну их выслать тебе своих подданных. Наша единственная надежда связана с быстрым увеличением силы.
— Я не давала согласия на все это, и ты это знаешь.
— Знаю, и я знаю, что ты по натуре скептик, но времени нет, Анита. Время на колебания упущено. Теперь мы можем только действовать, и я бога молю, чтобы ты действовала быстро.
— Так что, я должна со всеми перетрахаться для повышения уровня их силы, как в какой-то порнографической компьютерной игре?
В эти слова я постаралась вложить всю силу своего презрения, которую удалось собрать. Выражать презрение я отлично умею, лучше, чем что-либо другое. Натэниел и Дамиан одновременно ко мне потянулись, успокаивая меня поглаживаниями, своим присутствием. Ашер положил голову ко мне на колени, будто я и не вымазана слизью. Хотя происходили страшные вещи, он решительно настроился замечать только хорошее. Жизнерадостность не в его характере, но чувственность — вполне.
Бибиана издала звук вроде кудахтанья.
— Шути как хочешь, но делай то, что от тебя нужно, иначе в следующий раз, когда Тьма посетит наши сны, она начнет овладевать королевами кланов.
— Она никем не может владеть, кто не вампир, — возразила я.
— С чего бы это? Потому что таковы пределы члена совета, известного под именем Странник?
Теперь была ее очередь говорить презрительно.
— Да, — сказала я, уже не чувствуя той уверенности.
Она засмеялась, но слишком резко и грубо.
— Ты все еще не понимаешь, кто она и что она. Она — из первых. Она владеет силой, которую копируют другие, но до таких возможностей не дотягивает никто. Все прочие — ее бледная копия. Она может овладеть и тем, кто не вампир, и овладеет, если это будет для нее целесообразно.
— И людьми? — удивилась я.
— Не думаю. Я думаю, только вампиры и оборотни из кошачьих. Звери ее зова и ее соплеменники станут ее лошадьми, если мы ей дадим возможность набрать достаточно силы.
— Это все догадки, Бибиана.
— Если к тебе ввалятся Адам и Ева, тебе мало этого будет, чтобы поверить в Змия?
— Чего? — не поняла я.
— Эта история для тигров так же стара, как история про Сад Эдемский — для людей. Мы тоже считали, что нашу легенду надо понимать метафорически, но когда зло из легенды становится реальным, значит, это не легенда, а правда, Анита. Значит, так это все и было, и тебе нужно обработать — или чего еще ты там делаешь — этот материал немедленно и действовать согласно с этой истиной. Ты должна это для нас сделать, Анита, иначе она приберет к рукам всех вампиров, одного за другим, а потом выступит против тигров и ими тоже завладеет, а когда у нее накопится достаточно силы, она воспрянет и погрузит мир во Тьму. Это тебе понятно?
— Во всякой истории о сотворении мира есть пункт о конце света, Бибиана. Обычно это просто рассказы о землетрясении или потопе, которые случились в месте проживания народа — носителя легенды. Катастрофы эти казались концом света, но если отъехать на сотню миль, там уже все было нормально.
— Ты ощутила ее силу, Анита. Ты почувствовала, что в ней нет ни любви, ни понимания — только разум и почти чистая социопатия. Ничто, кроме ее самой, ее не интересует. Только она способна страдать, а все прочие — игрушки, а не настоящие личности, не реальные существа. Ты и правда веришь, что она ограничится в разрушении одними только вампирами?
Я почувствовала, как нарастает тишина, а с ней — холодный тугой ком в животе, и морозец от него расходится по коже.
— Нет.
— Тогда перестань пристраивать логику к кошмарам, Анита. Иногда монстры бывают настоящими, Анита, и единственный способ их победить — стать монстром еще большим.
— Стоп. Если я сделаю все, что ты сказала, отчего это я стану монстром еще большим?
— Ты и правда веришь, что сумеешь держать в себе все эти силы, сопротивляясь соблазну их применить?
— Да.
— Анита!
С такой интонацией называла меня по имени моя мачеха, когда мне было примерно пятнадцать.
— Ты разве не хочешь, чтобы я использовала силу, если ее приобрету? Не об этом ли ты говорила?
— Да, но я не просто доверяюсь тебе с закрытыми глазами. Я верю, что когда ты своей силой победишь Тьму, ты не обернешь весь этот свет и мощь против нас. Я верю в твое чувство чести и в моральные принципы, как верю в твои парапсихические способности.
— Мы с тобой только один раз виделись, Бибиана. Слишком большое доверие.
— Сегодня утром я посадила в самолет моего сына и Синрика — единственного существующего синего тигра, — а еще нескольких самых мощных наших тигров. Не будь у меня доверия к тебе, стала бы я посылать столь драгоценный груз?
На это я не знала, что сказать. Утверждать, что она не права, было бы неблагодарностью, а просто «спасибо» казалось недостаточным. Что можно сказать, если в тебя кто-то вот так верит?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не пострадал.
— Видишь, Анита? Не просто «сделаю все, что в моих силах», а «сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не пострадал». Ты считаешь, что твой нравственный компас сломан из-за секса, но я верю, что, если ты поднимешься наконец над мыслью, что секс есть грех, этот компас покажет точно на север.
— Не возлагай все свои надежды на меня, Бибиана.
— На что мне еще надеяться?
И вот на это опять же нечего было сказать.
Мысль о спасении мира меня не очень напрягает — куда хуже, что нет резервного плана на случай неудачи. А он нам нужен.
Глава четырнадцатая
Я едва успела закончить разговор с Лас-Вегасом, как мой сотовый заиграл мелодию из «Клана Сопрано». Я посмотрела на Натэниела.
— Огюстин, мастер города Чикаго.
— Потому что он главарь мафии? — спросила я.
Натэниел кивнул.
Я взяла трубку. Мне стало холодновато вот так сидеть в загустевающей слизи оборотня, и я попыталась завернуться в испачканную шелковую простыню. Мужчины вокруг меня на это отреагировали, прижавшись крепче, и даже Ашер подвинулся у меня на коленях — мне пришлось поддержать его рукой, чтобы он не сполз.
— Привет, Огги!
— У меня был посетитель, о котором ты мне уверенно говорила, что он мертв.
Он говорил совсем на себя не похоже. Исчезла небрежная шутливая манера, голос стал серьезен, изменился выбор слов. Так он говорил, когда не стеснялся показывать, что помнит величие Рима.
— Для нас это тоже было неожиданностью, — ответила я также не слишком счастливым голосом. Шелк не грел, как ни заворачивайся, так что я бросила попытки.
Дамиан, Натэниел и Ашер обняли меня теснее. Никки в мягкой своей полульвиной шерсти обернулся вокруг нас всех, будто пытаясь для каждого оказаться меховым пальто. Я почти ожидала, что кто-нибудь из мужчин возразит, но нет. Жан-Клод, Мика и Ричард тихо разговаривали возле двери. Домино стоял в дверях по-прежнему, как на страже, а Криспин пошел отмываться.
— Если Жан-Клоду следует быть нашим предводителем в США де-факто, такие вещи не должны выясняться неожиданно.
— Огги, ее взорвали — это должно было означать смерть.
Никки нас обнял чуть плотнее, и я заставила себя расслабить мышцы в этих всеобщих объятиях, чтобы Никки тоже мог это сделать. Действительно, его слегка отпустило напряжение, потому что он вздохнул и потерся лицом о мои волосы и щеку Натэниела. Как большинство оборотней, он любит тискаться, но секса здесь не больше, чем из спящей куче котят или щенят.
— Что ж, это предположение оказалось неверным.
Голос Огги звучал зло.
Я поняла, что он проделывает мой фирменный трюк: прячет страх за злостью, считая, что это поможет мне не злиться.
— Послушай, Огги, нас всех сегодня тряхнуло. Скажи, какую легенду или какой сон или что еще ты видел, что она делала или пыталась сделать с тобой.
— Она притворилась Белль Морт, но ею не была. — В последних словах прозвучало сожаление. Огги, как все вампиры, входившие когда-то в ближний круг, всегда сожалел о ее утрате, пусть она даже внушала ему ужас. — Она пыталась войти в меня. Пыталась меня захватить, Анита. Но ей нужно было разрешение. У меня создалось впечатление, что если бы я сказал «да» на искушение поддельной Белль Морт, это и было бы то самое разрешение, что было ей нужно для захвата моего тела. Потом она от меня оторвалась. Я ощутил страх, гнев и ее нужду в вампире, у которого в зверях вызова какой-нибудь крупный кот. Она слабее, чем была, иначе ей не нужно было бы разрешение, чтобы войти в одного из нас.
— У Милой Мамочки ушел год на то, чтобы сделать это с членами совета. Я думаю, она тут сейчас ошивается как тень призрака самой себя, и будет ошиваться, пока не наберет сил для удара. Взрыв ей повредил, Огги.
— Но недостаточно.
— Согласна.
— Что же она сделала такого, что смогло сохранить ей жизнь, и как она набрала сил? Если мы это поймем, то сможем помешать ей набирать силы дальше. Это уже будет что-то.
— Она завоевала себе плацдарм в телах Белль Морт и Падмы. Это уже достаточно сил, чтобы серьезно нам пакостить.
Зазвонил телефон — на этот раз нормальный простой зуммер. Естественно, телефон был не мой, потому что я разговаривала с Огги. Домино вытащил трубку из кармана.
Я «почувствовала» льва, и это не был Никки. Энергия, будто стою среди выгоревшей травы, сверху нещадно палит солнце, и над всем этим — запах кошки и шерсти. Запах львов.
Домино что-то сказал Жан-Клоду, тот показал на меня. Домино обошел кровать, встал перед нами.
— Здесь Хэвен, пришел со всеми своими львами. Бойцов точно привел всех. Требует, чтобы его впустили. Охрана на дверях не хочет его пропускать с таким количеством бойцов.
— Да, я их чую.
Я вздрогнула, и Никки обнял нас крепче, рычащим голосом сказал мне в ухо:
— Если ты меня пустишь с ним подраться, я буду твоим новым Рексом, а он — мертвецом.
Снова заговорил Огюстин, и я поднесла телефон к уху.
— Я чувствую там львов, Анита. Вам с Хевеном пора уже как-то разобраться.
— Ему скажи, — ответила я.
— Говорил.
— И что же ты ему сказал?
— Приходить к тебе со всем своим войском и бросать тебе вызов я ему не говорил.
— А сказал-то что, черт побери?
— Что все, что подрывает власть Жан-Клода, сейчас очень плохо. Что он должен установить мир между тобой, собой и этим новым львом, Ником. Но укрощать Хэвена должна ты, Анита. Ты должна привести львов к повиновению, как мастер-вампир.
— Я не настоящий вампир, Огги, и я не умею впадать в то бешенство, которое для этого нужно.
— Умеешь, но ты слишком человек, чтобы это делать.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что тебе мешает жалость. Твое сердце становится на пути бизнеса, и ты ему это позволяешь.
— А ты нет?
— А я нет.
— Напомню в следующий раз, когда ты к нам приедешь.
— Жан-Клод помог тебе подчинить мой разум, Анита. Без него я бы подчинил твой, и наша структура власти была бы обратной. Тебе нужна его помощь, чтобы держать в руках котов.
— Хэвен убил бы нас обоих, если бы мы предложили ему совместный секс.
— Пусть Жан-Клод испробует новых самок, что набрал Хэвен в свой прайд. Они не такие куклы, как та, что он взял себе в Регины. Я думаю, они тебе и Жан-Клоду обе больше понравятся.
— Ты помогал их выбирать?
— Да.
— И когда ты собирался сказать нам об этом?
Он на том конце линии сделал глубокий вдох, выдохнул, и я ощутила в этот момент, насколько его энергия горячее, чем у других вампиров. В ней был жар его призываемого зверя, больше, чем у любого другого известного мне мастера.
— Я чувствую их у вас за дверью, Анита, впусти их. Я помогал выбирать женщин, о которых думал, что ты с ними сможешь ужиться, при этом таких, чтобы они понравились Жан-Клоду.
— Понравились?
— Жан-Клод в большей степени дитя Белль, чем я, Анита. Ее власть над ее зверями вся происходила из секса. Пусть испробует кого-нибудь из этих кошек и проверит, появилась ли у него возможность их призывать. Это сделает его куда сильнее, и он сможет тебе помочь контролировать все кошачьи группы оборотней.
— Ты с ним на эту тему говорил?
— Даю слово чести, что для Жан-Клода это будет так же неожиданно, как для тебя.
— Кончай строить из себя Макиавелли, Огги, со мной это не пройдет.
— Не столько Макиавелли, сколько Купидона. Бери Жан-Клода и иди укрощать своих котят, пока все еще целы.
— И как его укрощать? — спросила я.
— Дай мне с ним подраться, — рыкнул Никки.
— Если ты сможешь победить в бою, это его укротит, но драться Хэвен умеет, — ответил Огги.
— Я смогу, — сказал Никки, и потерся лицом о мои волосы.
— А еще как? — спросила я.
— Временное решение дал бы секс. На сегодня он бы снял остроту положения.
— То есть поощрять нежелательное поведение, — сказала я.
— Какую цель ты ставишь себе на сегодня, Анита?
— В смысле?
— Чего ты хочешь от львов прямо в данный момент?
— Я хочу, чтобы этой ночью никто не погиб. — Я подумала еще. — Я хочу, чтобы мы все сплотились воедино. Надо разобраться и навести у себя порядок, тем более теперь, когда такое происходит с Милой Мамочкой.
— Тогда предложи ему секс, если он отправит своих львов домой. Не всех: он Рекс, и пара телохранителей ему положена.
— Ты в самом деле думаешь, что за секс со мной он их отошлет?
— Ты вспомни, с кем говоришь, Анита. После секса с гобой и Жан-Клодом я единственное, что смог — не остаться в Сент-Луисе вашей комнатной собачкой. Поверь мне, он согласится.
— Огги, тогда всю метафизическую игру с мозгами устроил Жан-Клод. А Хэвена она не интересует.
— Спроси Жан-Клода, что он может сделать, чтобы сдержать Хэвена игрой с мозгами, не прикладая рук. Кроме того, тебе удалось когда-то полностью подчинить другого льва. Он теперь Невеста Аниты, или там Жених... в общем, ты это сможешь сделать, если отступишь от своих путей.
— Что это значит?
— Это значит, что ты до сих пор переживаешь из-за того, что сделала с тем львом.
— Я лишила его свободной воли, Огги. На это ни у кого права нет.
— Насчет права я с тобой спорить не стану, детка, но напомню: будь Хэвен так порабощен тобой, как Ник — орда злобных оборотней не штурмовала бы сейчас твои бастионы.
На это я не нашлась, что ответить. Никки обнял нас всех крепче.
— И вообще, взяла бы ты его себе в Рексы, как взяла своего Нимир-Раджа, и он уже был бы более управляем. Я бы не послал его к тебе, знай я, что ты такая нерешительная. Слишком он опасен, чтобы давать ему возбухать. Либо его надо приручить, либо убить.
— А нельзя его отослать к тебе обратно?
— Нет. Он был Рексом, и если его отослать сейчас, мой Рекс его убьет. — Послышался шорох одежды, Огги пошевелился на том конце линии. — Но если ты хочешь его прислать, чтобы мы его для тебя убили, я поддержу.
— Нет.
— А ведь так будет легче для этой твоей, как ее... совести.
— Если ты правда так думаешь, то ты вообще ничего насчет совести не понимаешь, Огги.
— Столько веков прошло, как она у меня у самого была, что я даже не помню, как она ощущается.
— Так вот, отправить его домой на верную смерть мне не будет проще.
— А что же ты будешь делать? — спросил он.
— Тех, кого мне надо убить, я убиваю сама.
— Так убей, Анита. Убей, пока он твой дом не развалил.
— Не хочу я его убивать.
— Убей его или дай ему, сделай его своим Рексом, как Мику, зверем своего зова как Натэниела, Женихом как Ника, но что-то тебе придется с ним делать.
Снова зазвонил телефон у Домино. Он обернулся его взять, и по его напряженности я поняла, что новости не улучшились.
— Спасибо за воодушевляющую речь, Огги.
— Ты должна помочь Жан-Клоду держать дом в порядке, Анита, в ежедневном порядке. Ты должна делать то, что должно быть сделано, — иначе Мать Всей Тьмы сожрет нас всех заживо. Или замертво, кого как.
— Очень похоже на то, что сказала Бибиана.
— А нам что делать? — спросил Домино. — Львы говорят, что пришли к тебе на выручку. Охрана им откроет дверь, или они сами ее высадят, но они сюда войдут.
— Сколько их там? — спросила я.
— Двадцать пять.
— Блин, нет у него столько солдат. Значит, пушечное мясо он тоже с собой привел.
— Если Жан-Клод займется сексом с одной из львиц, а ты одновременно — с Рексом, то у Жан-Клода может получиться объединить силу без прикосновения к Хэвену, — предложил Огги.
— Я потом обдумаю подозрение, что вы с Жан-Клодом это все подстроили, чтобы он мог трахать чужих баб. А сейчас я думаю, что сказать львам.
— У меня бы хватило соображения сперва с тобой поговорить, — ответил мне Огги.
Я посмотрела на Домино:
— Скажи Хэвену, что нам нужно время привести себя в порядок, а потом мы примем его и часть его львов.
— Сколько их прикажешь впустить внутрь? — спросил Домино.
Я повернулась к Жан-Клоду, Ричарду и Мике, стоящим у дверей.
— Жан-Клод, сколько львов ты хочешь сюда впустить?
— Как можно меньше.