— И сколько это? Я пытаюсь понять, на какое количество он еще согласится, Жан-Клод.
Он посмотрел на меня, склонил голову набок, будто задумался, потом обернулся к Домино:
— Сколько у нас здесь стражи?
— В смысле, сколько тел?
— Да.
— Двенадцать.
— Как скоро мы сможем позвать еще? Мне хотелось бы иметь хотя бы двукратное превосходство.
— Сейчас спрошу Клодию. Она лучше знает, какие есть ресурсы у крысолюдов.
Ашер повернулся у меня на коленях, чтобы видеть Жан-Клода.
— У нас есть больше сотни гиен, которые умеют драться, и двадцати пяти из них я бы доверил выстоять против Хэвена и его бойцов.
— Мне казалось, ты грозился увести своих гиен и начать играть в свою игру, — не удержалась я.
Он повернулся, головой и плечам, так что Натэниел удержал его, не дав скатиться. Ашер посмотрел на меня светло-голубыми глазами.
— Мать Всей Тьмы охотится за нами за всеми. Я не стану дробить наши силы, но ты знала, почему я решил уйти, Анита. Ты знаешь, что мне нужно, чтобы остаться, и теперь у меня это есть.
Он улыбнулся.
Я улыбнулась в ответ, потому что видела его сейчас не только своими глазами, но и в том свете воспоминаний, когда Жан-Клод его воистину любил.
— Так сколько времени будут твои гиены сюда добираться?
— От получаса до сорока пяти минут, в зависимости от того, насколько сильно ты велишь им вооружиться.
Я посмотрела на Жан-Клода:
— Насколько сильно им вооружаться?
— Нам разрешено будет убивать твоих львов, та petite?
Я ответила не сразу.
— Не желаю зла никому из них, но если они хотят с нами драться — они больше не мои львы, а просто угроза.
— Если мы убьем твоего куки-монстра, тебе его будет не хватать.
Я улыбнулась, вспомнив это прозвище Хэвена, но покачала головой.
|
|
— Я буду тосковать по тому, кем он мог бы для меня стать. Но он не был мне бойфрендом — едва-едва любовником. Сегодня он либо будет приведен в чувство, либо ему придется убраться. Огги говорит, что, если мы его отправим обратно, его убьет местный Рекс. Я не стану никому перепоручать свою грязную работу.
Жан-Клод коснулся моей щеки, потом повернул лицом к себе. Я даже не поняла, что опустила глаза.
— Если ты всерьез, то мы можем сегодня все закончить еще до того, как плохим вампирчикам пора будет баиньки.
Ашер протянул руку, погладил Жан-Клода по ноге. Он придвинулся к нам ближе, и Ашер смог провести рукой до самого верха бедра.
Я кивнула:
— Я ему позвоню, если телефон при нем. Сейчас вымоемся и все это сделаем.
Не хотелось мне убивать Хэвена. Не хотелось никого из них убивать. Но нельзя приходить к нашему дому с вооруженными бойцами и требовать, чтобы тебя впустили. Этого мы не можем спустить, и он должен был это понимать.
Принимая наскоро душ, чтобы не выходить на встречу под слоем оборотневой слизи, я подумала, что Хэвен тоже решил сегодня выяснить все окончательно. Он даже привел с собой самых сильных своих бойцов, чтобы, если мы их перебьем, прайд зажил той жизнью, какой жил раньше. Слабый будет прайд, но зато открытый любому Рексу, который захочет прийти и выстроить прайд так, как сочтет нужным.
Это был вариант самоубийства руками полицейского, а полицейский — это мы.
Глава пятнадцатая
Через час мы сидели в гостиной у Жан-Клода, ожидая львов. Хэвен почти без переговоров согласился практически на все, что я предложила. Оставил при себе охрану из двух бойцов, что нормально для предводителя оборотней. Если бы он не попросил разрешения для них спуститься по нашей длинной лестнице, я бы его вообще не пустила: для меня бы это значило, что он хочет вынудить нас его убить. А я все еще хотела бескровно выпутаться из всей этой мамонтовых размеров лажи. Хэвен предложил привести с собой двух новых львиц познакомиться с нами. Вспомнив только что законченный разговор с Огги, я, естественно, согласилась.
|
|
Жан-Клод сидел рядом со мной на большом белом диване, обращенном к шторам и входной двери за ними.
Душ мы приняли, но сушить волосы не было времени — успели только нанести на них гель и рассыпать мокрыми локонами по спине. Это исключало шелковые рубашки, так что Жан-Клод выбрал другую пару своих обычных кожаных штанов, которые на нем выглядят как нарисованные. В качестве рубашки он надел черную сетчатую футболку с длинными рукавами, скрывающую бледную грудь, которая все же просвечивала через ткань. И еще надел пару сапог из тех, что мне так нравятся — зашнурованные от лодыжки до верха бедра, и штаны казались почти лишними, будто сапоги рассчитаны на очень короткие шорты.
Ричард снова был в джинсах, в которых пришел, но красная футболка была заляпана безнадежно, так что вместо рубашки он облачился в кожаный жилет. Каштановые волосы потемнели от воды до почти черных. Он их связал в тугой хвост таким образом, что волосы казались короткими. Я честно думала, что он уйдет до того, как придут львы, но он ответил:
— В последний раз, когда Хэвен здесь был, он пытался всерьез изувечить некоторых из твоих львов, и мне пришлось тогда вправлять ему мозги, чтобы он их не трогал. Я не могу уйти, не убедившись, что у всех все в порядке. Может, Жан-Клоду понадобится сегодня его триумвират.
|
|
С этой логикой я спорить не могла, но впервые за долгое время Ричард сидел по другую сторону Жан-Клода, и наш «мастер» оказался в середине. За спиной Ричарда стояли Джемиль и Шанг-Да, за спиной Жан-Клода — Истина и Нечестивец. За мной встали Клодия и Домино, а Фредо с еще двумя крысолюдами и одним вервольфом заняли пост у двери. Эти крысолюды не из зверей моего зова, но они не раз доказали мне свою верность. Оба они ставят мои приказы выше приказов Жан-Клода, а Ричарда Клодия активно не любит. Она в нем видит мужика, который считает, что подруга должна ходить босая и беременная. Так как иногда я тоже в нем это чувствую, разубеждать ее мне было бы трудно.
Черно-белые кудри Домино вполне соответствовали его черно-белому наряду. Обычно он одевался в красную футболку, показывая, что готов стать донором крови или секса, но Жан-Клод хотел, чтобы мы выглядели так, будто мы все на одной стороне. Я спорить не стала, Домино тоже не стал.
Криспина убрали в коридор от греха подальше — работать с пистолетом он не обучен. В рукопашной разбирается, но если нам придется убивать сегодня львов, без пистолетов не обойдется, и всех наших, кто не стрелок, надо убрать подальше. Джейсон сидел у себя в комнате с Джей-Джей. Я предложила ее увезти на ночь куда-нибудь в гостиницу, но она отказалась. Кардинал сидела в комнате Дамиана и ждала его. В общем, насколько могли удалить гражданских, настолько мы это сделали.
Даже после всего, что происходило в постели, Ричард все равно не хотел помещать Жан-Клода в середину между нами, но Натэниел сидел рядом со мной, а за ним — Дамиан. Жан-Клод решил, что пора мне и мой собственный триумвират обкатать. Он будет присутствовать, чтобы мне помочь, и я могу учиться на его примере — что он делал со мной и с Ричардом, но Хэвен — котенок моего зова, а не Жан-Клода. Огги прав: коты принадлежат мне. И мне надлежит приводить их в чувство — если мы не найдем способ для Жан-Клода приобрести власть над львами, эта работа останется за мной. Я не думала о том, что он будет спать с одной из львиц. То есть я пыталась вместить в голове мысль о том, что он будет спать с другой женщиной, и спрашивала себя насколько могла честно, что я по этому поводу буду чувствовать. Точно я сказать не могла, но если бы сейчас еще кто-нибудь помог мне сдержать львов, это было бы очень неплохо.
Мы с Натэниелом были оба одеты в обычные черные футболки из мягкой ткани джерси. Его футболка была, пожалуй, слишком облегающей для мышц груди, выпирающих из-под ткани. Моя сидела отлично, но не слишком туго, поверх бесшовного лифчика. Снизу на мне были черные джинсы и черные сапоги выше щиколоток — компромисс между кроссовками, которые хотела надеть я, и высокими каблуками, предложенными Жан-Клодом. Сапоги удобные, и я в них легко двигаюсь. На Натэниеле были синие джинсы, застиранные почти добела, с дырами повсюду. Такое носят оборотни, когда предполагают, что придется быстро перекидываться, и они надевают, что не жалко. И Натэниел был босиком — опять же на случай быстрого превращения. Волосы он убрал в тугую косу — значит, готов к бою, и мне это не нравилось. Ричард — боец куда лучший, но чуть не проиграл Хэвену. Если дойдет до рукопашной между Хэвеном и Натэниелом, я льва застрелю — это я решила заранее.
При мне был мой усиленный «браунинг» в сделанной на заказ кобуре и резервный пистолет в кобуре на пояснице. Посеребренный нож длиной с мое предплечье висел в ножнах за спиной — рукоятку скрывали волосы. И даже наручные ножи с посеребренными лезвиями лежали в наручных ножнах. Я набросила на плечи черный пиджак, чтобы не выставлять вооружение напоказ. Единственным послаблением, чтобы Хэвена не убить, был материал пуль в браунинге — обычный свинец. Это больно, это заставит его тратить время и силы на залечивание раны, но это его не убьет. Зато резервный пистолет был заряжен серебром. Если я истрачу на Хэвена четырнадцать пуль и полезу после этого за резервом, то стрелять буду уже не по ногам.
Только один предмет, который я беру с собой в бой, я на этот раз оставила в спальне: свой крест. Так как я собираюсь включать собственный триумвират, а это, теоретически говоря, вампирская сила, надевать освященный предмет, который загорается в ее присутствии, было бы нецелесообразно. Пока еще он никогда не горел, когда я делала что-нибудь вампирское, но все когда-нибудь бывает первый раз. Поэтому на шее у меня была только золотая цепочка с амулетом в виде многоголового кота. Отпугнуть от себя Мать Всей Тьмы казалось удачным решением, и вообще буду теперь спать только с надетым амулетом, а крестик класть на ночной столик. Амулет, талисман, как его там ни назови, на вампирские штучки внимания не обращал.
Дамиан сидел рядом с Натэниелом в черных брюках и соответствующем пиджаке, и рубашка резко выделялась на фоне этой черноты. Длинные мокрые красные волосы на фоне пиджака горели неоном.
По обе стороны дивана стояли два мягких кресла с серебристой и золотой обивкой. Мика сидел в ближайшем к Дамиану... то есть к моему триумвирату. Был он одет в черный костюм и рубашку цвета сосновой хвои, от которой его шартрезовые глаза казались более зелеными, чем желтыми. Обычно, когда он ее надевает, глаза у него становятся очень зелеными, но сейчас рядом с ним сидел Дамиан, а зеленее глаз, чем у него, просто быть не может.
Ашер сидел в другом кресле рядом с Ричардом и Жан-Клодом, перед фальшивым камином. Несмотря на угрожающую катастрофу из-за появления Матери Всей Тьмы, Ашер был так счастлив и спокоен, каким я его никогда не видела. Но именно я: в воспоминаниях Жан-Клода о давнем-давнем прошлом такое было, но здесь и сейчас Ашер был очень, очень доволен.
Он свернулся в кресле бескостно-уютно, как умеет Жан-Клод или Натэниел. Одет он был в кожаные штаны, такие же облегающие, как у Жан-Клода, но сапоги попроще — черные до середины икры. Ашер завершил свой наряд черной футболкой из чего-то блестящего и облегающего, так что, может, даже и футболкой это не назовешь.
Золотые волосы до плеч потемнели от воды, но на черном фоне рубашки все же были золотыми. Я знала, что контраст этот станет еще сильнее, когда волосы высохнут.
Тот факт, что он готов появиться публично с мокрыми волосами, когда невозможно закрыть шрамы, лучше всего говорил о том, насколько ему комфортно. И это было приятно видеть. Жан-Клод глянул на меня, и я заметила улыбку. Не только я была рада видеть этого мрачного парнишку чуть повеселевшим. Я заставила себя не посмотреть на другого мрачного парня, окруженного вервольфами-телохранителями. Как ни удивительно, оба парня вели себя превосходно. Но ничего, Хэвен за обоих постарается. Может ли быть, чтобы столько у нас было довольных и ни одного раздраженного для равновесия? Хотелось бы мне, чтобы когда-нибудь все были одновременно в хорошем настроении, но, похоже, это не сегодня будет.
Ашер сидел в окружении двух гиен, но был более заинтересован в Жан-Клоде и даже Ричарде, которого он спросил, можно ли ему трогать Ричарда за пределами спальни. Ричард разумно попросил уточнить, что значит трогать, — это такой мужской способ сказать «нет». Жан-Клод попросил Ашера не лезть — хотя выразил это очень вежливо, но смысл был такой. Ашер даже не огорчился — опять же первый случай.
Я заставила Никки скрыться поглубже, туда, где оборотни хранят еду для свежепревращенных. В основном там живность, очень мелкая, или свежее мясо. Никки уходить не хотел, но так как он для Хэвена одна из самых красных тряпок, то присутствие его в полульвиной форме и совершенно голого вряд ли улучшило бы ситуацию.
У Мики за спиной тоже было два телохранителя, но он, как и я, не имел достаточно леопардов, чтобы их хватало на всех. У него за спиной стоял Лизандро, высокий, смуглый и красивый, черные волосы до плеч забраны в хвост. Ростом он был шесть футов — ниже только Клодии, хотя стоящий рядом с ним охранник мог бы составить ему конкуренцию. Абрахам, или Брам, как его называли, попал в Сент-Луис недавно. Голова у него была бритая, что резко подчеркивало черты лица. Он умел выглядеть одновременно и аскетично, и как ходячее произведение искусства, будто его лицо слишком совершенно, и волосы бы от него отвлекали. Кожа у него была почти черная и в ярком свете отливала синим и лиловым. Никогда никого не видала столь темного, а в образе леопарда он был блондином. Оказывается, что не наследственностью хозяина-человека определяется цвет животной формы, а наследственностью того оборотня, который его заразил. Мика и Натэниел обращены черными леопардами, и потому в животной форме они черны. Брама обратил желтый леопард, и потому он желт. То же самое верно и для волчьего меха, отчего у Ричарда мех самый рыжий во всей стае — он подцепил ликантропию от вакцины бракованной партии, а не от другого оборотня.
Мика объяснял так: «Вот почему некоторые вымершие виды до сих пор существуют как штаммы ликантропии, хотя реальные звери давно истреблены». Класс.
Выправка у Брама была военная, стрижка тоже. Гражданским он стал недавно — не смог пройти медкомиссию, скрыв ликантропию, и был комиссован. Арес, один из новых гиен, сидел на вышке на куполе «Цирка» с крысолюдами, прошедшими обучение на снайперов. Ашер его просил прийти, когда мы не были уверены, что львы уйдут и отпустят своего вожака войти к нам без сопровождения.
Арес служил в группе снайперов и наводчиков, которых пускают в дело, когда на стороне противника есть оборотни. У снайперов пули с серебряной оболочкой, чтобы вежливо убирать оборотней с безопасно большого расстояния. Очевидно, какая-то гиена-оборотень когда-то, сообразив это, повела себя очень невежливо, очень небезопасно и на очень малом расстоянии. Ну, и когда Арес выдал положительный анализ на ликантропию, его тут же комиссовали, хотя «болезнь» он заработал при выполнении долга. У него все еще оставался золотистый загар от жарких и сухих мест, и желтые волосы подстрижены были так же коротко, как у Брама, но, кроме общей военной манеры, все остальное у них различалось. Брам по этому поводу сказал как-то:
— Снайперы думают не так, как принято в моей специальности.
— А она у тебя какая? — спросила я.
Он улыбнулся едва заметно и ответил:
— Работа вплотную.
И больше ничего не сказал.
Мика между Лизандро и Брамом казался маленьким, но не меньше, чем я в окружении Клодии и Домино за спиной или двух более чем шестифутовых ребят по обе стороны от нас с Натэниелом. У Мики тоже был пистолет на пояснице. Одна из вещей, которые мне в нем сразу понравились, — что он стрелок. И он, и я годами привыкли быть самыми маленькими в любом помещении, и когда при этом у всех прочих сила нечеловеческая, и каждый обучен драться не хуже тебя, хочется иметь пистолет. А правило такое: если ты носишь пистолет, будь готов пустить его в ход. Если колеблешься — то лучше не таскай его с собой, потому что нерешительность тебя приведет к гибели вернее, чем отсутствие оружия. Каждый год бывают случаи, когда бандит отбирает у своей жертвы пистолет и ее же из него пристреливает. Если таскаешь пистолет, умей нажать на спуск. Если не умеешь — оставь его дома. Мика не колеблется, как и я. И это нам друг в друге нравится.
Я знала, что за моей спиной каждый вооружен и настроен решительно. Если Хэвен хочет сегодня погибнуть, то он обратился по адресу. Во мне уже чувствовалось то, что позволяет мне смотреть вдоль ствола и нажимать на спуск — ощущение пустоты и отстраненности. Очень отчетливое чувство — ни отвлечения, ни сомнений, просто нечто такое, что должно быть и будет сделано. Я еще не дошла до этого центра белого шума, где я спускала курок, но была на пути к нему. В тот момент, когда я почувствую, что полностью стала отстраненной и пустой, это будет значить, что вот эта часть моего существа решила убить Хэвена. Отчасти мне хотелось оставить его в живых, но не от такой большой части, как я думала раньше. И это мне слегка не нравилось, но именно что слегка. Год назад я бы стала копаться в этом ощущении, но сейчас — нет. Сейчас я ждала: даст мне Хэвен причину сохранить ему жизнь или повод убить его.
У нас были наголовные переговорные устройства для охраны и для нас с Жан-Клодом. Дать стрелкам зеленый свет должна была я. Голос в наушнике заставил меня вздрогнуть — я еще не привыкла к нему.
— Лапонька, это Орел.
Южный тягучий голос Бобби Ли прозвучал очень ново после нескольких месяцев его отсутствия — у него была какая-то неафишируемая командировка по делам крысолюдов. Они ради пополнения групповой кассы промышляют наемничеством, и Бобби Ли не было очень долго. Вернулся он загорелым, похудевшим и несколько подусталым. Как говорит британская поговорка, «будто на войне побывал». Может быть, это ближе к истине, чем мне хотелось бы знать.
— Ага, — ответила я, чувствуя, как забился в горле пульс. — В смысле, Черная Королева слушает.
«Орел» — так назывался у нас старший в смене у охранников. «Черная Королева» — мой позывной. Нет, это не я придумала, но пока я ничего лучшего не нашла, злиться не имею особого права. Ну да, Жан-Клод — «Черный Король». А то вы сами не догадались бы.
— Львы спускаются вниз. Рекс, двое телохранителей, две новые львицы, два льва, против твоего питания от которых Хэвен не возражает. Как договорились, лапонька. Только эти питатели в несъедобном виде.
— Перестань называть меня лапонькой. И что это значит... Орел?
— То, что их как следует отделали. Их несут, сами идти не могут.
— Какого хрена?
— Ты спрашиваешь, отчего он их избил? — уточнил Бобби Ли.
— Да, именно это я и спрашиваю.
— Белый Король счел, что ты с ними трахаешься больше, чем с ним. Это ему не нравится.
«Белый Король» не был кодовым обозначением Хэвена — так называли любого высокопоставленного приезжего вампира или лидера группы оборотней. Чтобы иметь собственный код, надо быть здесь более желанным гостем.
— Господи! — прошептала я. — Я же от очень немногих... Блин, этого не может быть.
— Договори предыдущее предложение до конца, Черная Королева, и тогда я смогу дать тебе ответ.
— Черт, я не знаю, как это спросить, не называя имен. — Я посмотрела на Жан-Клода.
Он прикрыл микрофон и спросил тихо:
— Ты боишься, что это — кто?
— Ноэль и Тревис, — ответила я.
Они были студенты колледжа, пережившие переход власти к Хэвену. Они помогали мне справляться с моей львицей, когда Никки не было под рукой, но ardeur я от них не питала, потому что слишком они молоды. То есть очень неопытные, хотя и допустимого по закону возраста. Насколько я могла судить, Ноэль вообще девственник, и мне совершенно не хотелось быть у него первой. Я пыталась переубедить прежнего Рекса, Джозефа, что они слишком нежны, чтобы бросить их на съедение ardeur'y, но он не понимал. Хэвен, видимо, тоже не понимал, но это было разное непонимание.
Жан-Клод обратился к невидимому голосу:
— Черная Королева беспокоится о Джо Колледже и Кристмасе.
— Очень правильно беспокоится, Черный Король.
— Блин.
— Именно, Черная Королева. Достаточно точная характеристика.
Мне не хотелось в открытом эфире объяснять, что не было у меня секса с Тревисом и Ноэлем. Кроме того, я давно уже убедилась, что отрицание доказать невозможно. Можно доказать, что ты что-то делала, но доказывать, что чего-то не делала, — адски бесполезный труд.
Это за меня сказал Натэниел, потому что у него не было наушника с микрофоном:
— У тебя с Ноэлем и Тревисом секса не было.
— Я знаю, но Белый Король, очевидно, этому не верит.
Я подергала микрофон на шее, пытаясь отключить его на минутку, но не могла вспомнить, как это делается. И я разозлилась. До сих пор злости не было. Это навело меня на мысль.
— Орел, насколько зол Белый Король?
— Достаточно, чтобы на расстоянии шашлык пожарить.
— Знаешь, Орел, избавил бы ты меня от своих южных образных выражений?
— Ты осуждаешь мое происхождение, Черная Королева?
— Нет, просто собачусь. — Я посмотрела на Жан-Клода: — Помоги мне отключить эту штуку.
Он что-то нажал, и я осталась наедине с собой. Хорошо.
— Ты что-то придумала, — сказал он.
Я кивнула:
— Ты помнишь, я умею питаться гневом?
— Я помню, ma petite.
— Хэвен злится, я могу этим гневом напитаться.
— Если ты это сделаешь, Хэвен может воспринять это как нападение, — сказал Ричард.
Я посмотрела мимо Жан-Клода на него:
— Если Хэвен действительно так избил Ноэля и Тревиса, как доложил Бобби Ли, то мне плевать, пусть воспринимает как хочет.
— Если ты его убьешь, то ладно. Но постарайся его убить потому, что это нужно сделать, Анита, а не потому что он тебя разозлил, — сказал Ричард.
Я хотела сказать в ответ что-то сердитое, но Натэниел тронул меня за руку, а Дамиан почти сразу же — за плечо. Оба они были спокойнее, чем я, и это спокойствие отчасти мне передалось. Я смогла медленно вдохнуть и медленно выдохнуть. Потом кивнула.
— Я понимаю. Но я не могу позволить ему избивать их безнаказанно. В противном случае мы теряем власть над львами, и Хэвен сможет сделать еще что-нибудь похуже.
— Он как подросток, — сказал Мика. — Хочет привлечь твое внимание, пусть даже негативное.
— Ты считаешь, что это моя вина? — спросила я, и снова вернулся гнев. Дамиан крепче сжал мне плечо, Натэниел вложил руку мне в ладонь.
Это помогло мне подавить гнев, но он никуда не делся, и если что, мог пробудить моих зверей. Тогда вообще заварится каша.
— Я только хочу сказать, что Хэвен мыслит как пятнадцатилетний мальчишка — каким он и был, когда стал оборотнем. Он эмоционально застрял на этом уровне и потому так реагирует.
— Так что мне делать? — спросила я, и это было показателем, как много мы друг для друга значим. Мало чье мнение обычно меня интересует.
— Прежде всего — спасать Ноэля и Тревиса, перевести их на нашу сторону зала. Потом выяснить, можно ли как-то урезонить Хэвена, или он этого не хочет.
— Как именно урезонить? — спросила я.
— Может быть, секс.
— Не хочу я с ним трахаться. Так на него злюсь, что это сильно помешает.
— Могу я высказать свое мнение, ma petite?
Я обернулась к Жан-Клоду.
— Да, пожалуйста, пока что я прошу предложений. Сама я запуталась. — И я сказала вслух то, о чем подумала раньше: — Было бы легче, если бы связь со львами была и у тебя, а не только у меня.
Жан-Клод на меня посмотрел. Лицо его было непроницаемо, но посмотрел долгим, внимательным взглядом.
— Огюстин мне сказал, что говорил с тобой о львах и о некоторых возможностях.
— Жан-Клод, у нас нет времени говорить обиняками. Он сказал мне, что есть такой шанс: если ты переспишь с женщинами из кошачьих групп, они могут тоже стать зверями твоего зова. Он думает, у тебя может получиться приобрести зверя через меня, а не мне через тебя.
— Ты хочешь, чтобы мы переспали с этими кошками? — спросил Ричард.
Я оглянулась на него:
— Нет. Я хочу сказать, что Жан-Клоду, быть может, стоит с ними переспать. — Я добавила, встретив его направленный на меня взгляд: — С Жан-Клодом мне надежно. С тобой пока нет, Ричард. Жан-Клод присутствовал, когда я трахалась с кучей прочих мужиков. Он сумел отнестись с пониманием, так что теперь, пожалуй, моя очередь проявить то же качество.
— Ma petite, львы здесь будут с минуты на минуту, и я не хочу оставить ни малейшей неясности. Ты хочешь сказать, что не возражаешь, если я буду спать с львицами, пока ты будешь это делать со львами?
Я постаралась не скрещивать руки и не надуваться.
— Да, наверное... Черт, не знаю. Теоретически — да, должно быть. У такого решения есть достоинства.
— Слова «достоинства» мало, чтобы уложить меня в постель другой женщины, ma petite. Такое «достоинство » может еще потом здорово икнуться, как ты могла бы сказать.
Его можно было понять.
— Мне нужна помощь, Жан-Клод. С леопардами получается, потому что Мика вполне разумно себя ведет и хочет быть мне полезным, и еще — он король леопардов в паре со мной, королевой. С тиграми — потому что в городе пока что нет иных самцов, кроме моих. У нас нет группы тигров, имеющей на меня зуб. Крысы и лебеди — они не звери нашего зова, но их вожаки ценят порядок, который ты в городе навел, и хотят, чтобы он сохранился.
Жан-Клод произнес в эфир, в микрофон — в общем, понятно, куда:
— Еще секунду, пожалуйста. — Забыв о кодовых именах, он обернулся ко мне: — Львы за дверью, а заставлять Хэвена ждать — ситуацию не улучшит. Ты хочешь, чтобы я попытался соблазнить одну из этих женщин лечь со мной? Да или нет?
— Подумать можно?
— Нет. Да или нет?
— Сегодня без секса, но установить теплые отношения, чтобы как-нибудь в другой раз, — да.
— Слишком расплывчато, — возразил он. — Я не буду наказан за то, что ты мне скажешь делать. Скажи мне соблазнять их или вели этого не делать. И скажи прямо сейчас.
Я смотрела на него, не зная, что ответить, но он был прав: решить надо было прямо сразу.
— Не знаю я, что я буду чувствовать, если ты ляжешь с женщиной, которую я даже не видела ни разу. Могу я их сперва увидеть, а потом ты меня спросишь?
— Можешь, — улыбнулся он и сказал в микрофон: — Пропустите Белого Короля. — Пауза. — Да, Черная Королева и Черный Король достигли согласия. Пропустите.
Я не стала включать свою рацию, потому что точно не хотела выпускать в открытый эфир ничего, что скажу в следующие несколько минут, а необходимости давать зеленый свет нашим снайперам не будет. Все львы ушли домой, кроме тех, кто сейчас входил из-за занавесей. Все опасности доставили нам на дом.
Глава шестнадцатая
Первыми вошли двое наших охранников и развели шторы в стороны, пропуская Хэвена с его львами. Он был ростом около шести футов, чуть поуже в плечах, чем мне нравится, но фигура — сплошные мышцы. Он очень серьезно относится к своей форме: у львов чаще, чем в других группах, вспыхивают драки за главенство, и спортивная форма может оказаться вопросом жизни и смерти. Поэтому львы, как правило, занимаются этим серьезно.
Он был одет в длинное светлое пальто поверх дорогого костюма. Весь он был коричневатый и кремовый, будто костюм предвосхищал цвета львиной шкуры. Волосы все еще были у него синими, где поярче, где потусклее, будто синий — вполне естественный человеческий цвет. Никогда не видела такой ненатуральной окраски волос, сбритых на висках и собранных на темени в шипы с помощью геля. И глаза все те же синие. Моя львица понюхала воздух, как только я его увидела, потому что я, примат, хотела его видеть, а она — обонять.
Его сила обволокла меня теплым дыханием, вдруг погладившим каждый дюйм тела. Я покрылась гусиной кожей, а львица зарысила по длинной метафизической тропе. Ей Хэвен понравился с первой встречи, а я сразу поняла, что ничего в нем нет хорошего, но тело все равно его хотело. Я хотела голой валяться на нем, как кошка, трущаяся мордой. Он принадлежал мне, а я ему, как было у нас с Микой. И пульс у меня зачастил.
Рука Натэниела в моей напряглась, и Дамиан пододвинулся ближе, обняв нас обоих. Это помогло мне думать, помогло замедлить пульс. Жан-Клод накрыл ладонью мою свободную руку, и это еще больше помогло. Мне не надо было оглядываться — я и так знала, что Ричард протянул руку и коснулся Жан-Клода. Я знала, что мы все в осязательном контакте, и с каждым новым прикосновением я все меньше должна была подчиняться своей львице и тому льву, что входил в комнату.
Энергия Хэвена дохнула по коже сильнее. Повеяло выгоревшей травой и густым львиным запахом. Когда-то от одного этого львица начинала бросаться изнутри на стены тела. Сейчас, когда мы все держались друг за друга, искушение было, но я могла ему сопротивляться.
Из человеческих губ донесся низкий рык. От него у меня по хребту прошла дрожь, и тело отозвалось, как камертон на нужную ноту. Я попыталась встать — руки удержали меня. Я обернулась к своим, рыча, и львица громко вторила у меня в голове этому рыку.
Хэвен зашагал к нам, и я знала: он сейчас выдернет меня из этих пут. Сила неслась перед ним, как авангард в атаке. Я могла либо встать и шагнуть к нему в этом теле, или моя львица попробует сделать это в ином.
Я встала. Жан-Клод и Натэниел продолжали держать меня за руки, но я стояла и ждала прикосновения Хэвена. Энергия его казалась мощной, и если чуть-чуть ей уступить, это может не дать львице вырваться из меня, оставив дыру.