Я не знаю, останется ли она здесь надолго, но я ненавижу это. Все в этом городе призрачно. Она находится далеко от дома Эдварда, но все равно слишком близко. Финикс был лучше. Ей стоило бы оставаться там.
Грузовик начинает двигаться, пока я не вижу скалы утеса. Я вижу Сэма. Вижу ребят. Выглядит так, словно они по-прежнему существуют. Я всегда была трусихой. Плюс, Чарли убил бы меня. Их. Я подъезжаю к бензоколонке и заправляюсь. На мою голову натянут капюшон - в надежде, что меня не узнают. По тысяче причин.
Я ненавижу быть здесь. Все, с чем я сталкиваюсь, выглядит по-прежнему, но иначе. Все это сопровождается визуальными образами, которые я годами старалась забыть. Я вижу Чарли, стоящего здесь с торчащей изо рта вяленой говядиной, и помню, насколько терпеть не могла этот запах. Я вижу ведро для мытья лобового стекла и то, как он смывает со своего крейсера мошкару. Я вижу мужчину, сидящего снаружи в кресле-качалке и всегда следящего за спортивными новостями.
Я вставляю пистолет обратно в держатель и иду к двери. Я подхожу к напиткам и беру бутылку сока. Справа от меня стоит несколько мальчишек. Одного из них я знаю. Его лицо знакомо. Это ребенок из офиса Эдварда. Джейкоб. Синяки и плевки.
Я наблюдаю за ними и понимаю, кто они такие. Понимаю, что они пытаются заставить его сделать. Я захлопываю дверь холодильника сильнее, чем нужно. Это привлекает их внимание. Лицо Джейкоба оживляется. Остальные мальчишки крупнее его. Они выглядят обозленными. Я смотрю на Джейкоба, но вижу Эммета. Эти пацаны должны отвалить.
- Все нормально, Джейкоб?
Я впиваюсь взглядом в старших говнюков, и они отталкивают Джейкоба. Они выкрикивают дерьмо, которое, как предполагается, должно устрашать, но все равно отпускают. Я подхожу к нему.
|
|
– Кто они?
Он пожимает плечами.
– Мои друзья.
- Твои друзья похожи на малолетних бандитов. Малолеток, которые пытались заставить тебя украсть.
Он смотрит на свою обувь.
– Это просто развлечение.
- Мне не показалось, что ты весело проводил время.
– У меня не было денег, а я хотел один из тех напитков, - бормочет он.
Я смотрю на холодильник и возвращаю взгляд к Джейкобу. Он все еще пялится на свою обувь. Она грязная, так же как и моя, так же как и его одежда.
- Ты знаешь, как вымыть грузовик?
Он смотрит на меня и кивает.
- Хорошо, тогда бери дурацкий напиток и следуй за мной.
Я плачу за наши напитки и иду к своему грузовику. Джейкоб плетется сзади.
- Если ты отчистишь от мошкары мое лобовое стекло, получишь свой напиток. Согласен?
Я не сука - я просто стараюсь быть справедливой. Я бы не взяла, если бы не заработала. Я никогда бы не поступила иначе с кем-то другим.
Он кивает и спешит к ведру. Он маленького роста. Видно, что ему немного сложно добраться до стекла, но он умудряется запрыгнуть на капот. Это не имеет значения - он уже и так мятый. Джейкоб хорошо справляется со своей работой, и я вручаю ему сок. Он залпом выпивает его, и я отдаю ему и свой.
- Тебя нужно подвести или что-то еще?
Он допивает напиток и качает головой.
- Не думаю, что мне стоит оставлять тебя здесь. Где твоя мама? – И, Господи, я говорю, как Каллен.
Он давится, и ему требуется минута, чтобы отдышаться.
– На работе.
- Что ж, может, я должна подбросить тебя до дома.
Он выглядит испуганным.
– Нет-нет-нет, пожалуйста. Мой отец там.
|
|
Он тут же отводит взгляд, как только произносит это.
- Какое это имеет значение?
Он качает головой.
– Просто оставь меня в покое, хорошо?
Он начинает уходить. Я хлопаю дверью грузовика и следую за ним. Он оборачивается через плечо.
- Я сказал, уходи, Белла! – Он бежит быстрее, и я не могу угнаться. Маленький засранец быстр.
И теперь… у меня даже нет сока. Проклятье.
***
Я бросаю свое барахло на стойку, когда возвращаюсь домой. Эдвард уже дома. Он читает и поднимает глаза, когда я вхожу.
- Ты возбужденная.
Я закатываю глаза и сажусь.
– Добавь к этому диагнозу «злая» и «раздраженная», доктор Каллен. О, и «умирающая от жажды».
Он двигает ко мне свой напиток.
– Что случилось?
Я делаю большой глоток, потом еще и еще. Господи, великолепно.
- Я видела свою мать. Она вернулась в Форкс, что чертовски превосходно, а потом я столкнулась на заправке с твоим маленьким другом Джейкобом. Засранец украл мой сок.
На лице Эдварда появляется растерянность.
- Ну, ладно, он не крал мой сок. Технически, он его заработал, помыв мой грузовик, но все-таки.
Он качает головой.
– Давай по порядку, Белла. Во-первых, почему твоя мать снова в этих краях?
Я делаю очередной глоток.
– Ее мужа выпнули из команды. Думаю, они вернулись из-за этого. Я не заходила и не интересовалась, так что, правда, я, черт возьми, понятия не имею. Она живет в моем старом доме. В том, где я провела детство.
Он переваривает полученную информацию и, взмахивая рукой, продолжает:
– А теперь о Джейкобе и о краже твоего напитка?
- Я остановилась на заправке, а те ребята докапывались до него. Заставляли его украсть что-то. Короче говоря, они ушли, и я предложила ему две бутылки сока, если он отчистит чертовых жуков с моего грузовика, а потом, когда я предложила отвезти его домой, он сильно перепугался и убежал вместе с моим напитком.
|
|
Его лицо недоуменно хмурится.
– Почему он не захотел поехать домой? И почему он был там без присмотра?
Я хихикаю про себя. Без присмотра. Это так… по-Эдвардовски.
- Я понятия не имею, Каллен. Там что-то связано с его отцом.
- Хмм.
Я делаю еще глоток. Лицо Эдварда обеспокоено. Он думает. Я уже сделала кое-какие выводы.
- Ты думаешь… думаешь, это отец Джейкоба избивает его, Каллен?
Он думает еще секунду.
– Я не уверен. Из того, что я понял, там скрыто очень много проблем, так что… я не знаю наверняка, что происходит.
- Что ты имеешь в виду? Проблем с чем?
Он не хочет говорить об этом. Я вижу его сомнения и вздыхаю.
- Каллен, я не собираюсь сдавать тебя какой-нибудь гребаной комиссии по… как бы там, черт подери, не называлась та инстанция, в которую обращаются, чтобы настучать о чем-то. Тебе не нужно рассказывать мне, что происходит в клинике, но, проклятье, Билли Блэк был напарником моего отца. Это не походит на то, как если бы ты мне рассказывал о ком-то постороннем.
Он сдается:
– У Леи есть еще один сын, Сет. Он родился после того, как она развелась с отцом Джейкоба, Полом. Она еще раз вышла замуж - за отца Сета, Сета старшего. Они все Клиуотеры… кроме Джейкоба. Я слышал, что Пол недолюбливает Сета старшего и даже не разрешает бедному ребенку взять его фамилию.
- Господи.
Он потирает лицо.
– Я знаю. Это такая неразбериха.
- Ты думаешь, Пол вымещает это на Джейкобе? – Эдвард смотрит на меня, но мне нужно убедиться. – Это так же, как было со мной. Как Рене вела себя.
Он касается моего лица.
– Это возможно.
- Интересно, знает ли Билли. Я про то, что он был полицейским. Это же его внук. Как он может не знать?
Пальцы Эдварда продолжают гладить мое лицо.
– Иногда люди не желают знать. Именно поэтому Лея не хочет говорить об этом или верить в это.
- Значит… именно поэтому она сбежала в тот день? Поэтому разозлилась на тебя?
Он кивает.
- Знаешь что, Каллен?
- Ммм?
- Родители – чертов отстой.
Суббота.
Эммет осматривает мой грузовик.
– Это - кусок дерьма.
Я скрещиваю руки на груди. Он усмехается, поднимая капот. Я улыбаюсь. Я не настолько глупа, как думают некоторые люди. Знаете, у меня тоже был когда-то отец. Он не был гребаным доктором, но он был умен и знал, как починить дерьмо. Дерьмо типа машин, грузовиков и лодок. Я не относилась к тому типу девчонок с ленточками и бантами. Моей матерью была Рене.
- Я могу заплатить. У меня есть деньги. Просто устрани этот грохочущий звук. Он доводит меня до чертова сумасшествия.
Эммет достает инструменты. Он понятия не имеет, что делать с недавно приобретенным свободным временем. Теперь у него нет работы на стороне. И нет ребенка, чтобы присматривать за ним. У него нет жены, чтобы развлечься. Осталась только церковь и официальная работа, которая скучна, как искупление грехов. Но это не искупление, так что именно поэтому он все больше околачивается в доме Эдварда.
Полагаю, он или голоден, или пытается отстраниться от своих проблем. Так или иначе, у меня есть грохочущий грузовик, а если Каллен увидит под моими ногтями мазут, он сдуреет. Я не хочу слышать причитания о том, как опасно чинить грузовик, когда вынашиваешь паразита, и о прочей бессмысленной ерунде, которую произнесет его докторский рот. К тому же, Эммету не помешает пара лишних долларов. Не то чтобы он стал просить.
Он использует какой-то ключ.
– Ну и… как тебе эта хренова работа? Работа на Эдварда?
Я ковыряю облупившуюся на грузовике красную краску.
– Нормально. Мне нравится, я думаю.
Он продолжает работать.
– А как же ребенок? В смысле, что ты собираешься делать, когда он родится? Уверен, что Эдвард не захочет, чтобы здесь жил ревущий ребенок, верно?
Я ковыряю краску. Ковыряю, и ковыряю, и ковыряю. Мой голос спадает вместе с красными хлопьями:
- Он сказал, что я могу остаться.
Эммет смотрит на меня, прекращая работать.
– Здесь… здесь кроется что-то еще, Белла? Между вами?
Я ничего не говорю, хотя с таким же успехом могла бы. Он качает головой и возвращается к работе. Я просто наблюдаю. Я не знаю, что сказать. Я не собираюсь менять то, что между нами происходит, что бы это ни было. Это как инициалы на дереве в парке. Мне просто хочется чего-то, что не нужно отдавать. Чего-то, чем не делятся. Чего-то только моего. Его. Нашего. Чем бы это ни было. Это наше.
Эдвард возвращается. С ним Элис. Завтра день рождения Эсме. Они делали покупки. Я подумывала об упаковке своего костюма медсестры. Мне бы хотелось увидеть ее лицо. Мне бы понравилось лицо его отца. И лицо Эдварда. Это было бы слишком неправильно. А я, как предполагается, все делаю правильно.
- Как дела, улыбчивая?
Я закатываю глаза. Он взъерошивает волосы на моем затылке. Я замечаю, как косится Эммет.
Элис занята выгрузкой сумок из багажника Мерседеса. Я киваю на грузовик.
- Эммет завидует моим лошадиным силам. Он должен был лично посмотреть, чтобы убедиться.
Эммет фыркает.
– Белла, эта штука хороша, но не настолько.
Лицо Эдварда морщится. Я машу на него пальцем.
– Даже не вставляй свои два цента, Каллен. Ты уже сказал мне, будто не знаешь, что находится под капотом, и, плачась, обвинил в этом своего отца. Ты не можешь критиковать грузовик. У тебя нет практического опыта, чтобы комментировать тему.
Брови Эммета взлетают вверх. Он смотрит на меня.
– Тебе лучше следить за собой, Белла. В смысле, если бы я за жилье стирал чье-то нижнее белье, не думаю, что разговаривал бы с ним, как с отребьем. Никогда не угадаешь, когда на тебя может свалиться приступ поноса… или элементарное отсутствие желания подтираться. (п. беты: я так поняла, что он имел в виду, что у Эда может случиться понос, а так как Белла стирает его нижнее белье, то…)
Хвала Богу за Элис.
– Ты-то уж точно знаешь все о вещах, связанных с говном, Эммет. Сам говнюк, ведешь себя, как говнюк, и относишься к людям по-говнянски…
– Элис, - вступает Эдвард.
Она закатывает глаза.
– Это такой бред. Я иду внутрь. – Она смотрит на меня и слегка улыбается. Совсем чуть-чуть. – Привет, Белла. – Она смотрит на Эммета. – Надеюсь, ты так что-то починишь под этим монстром, что он рухнет на твою задницу.
Она несет сумки в дом. Эммет выглядит расстроенным, но не удивленным. Я не удивлена. Я, фактически, ожидала намного худшего. Эдвард выглядит усталым. Я позволяю взгляду пройтись по его одежде. На нем сегодня джинсы, - что бывает крайне редко, - и темно-синяя рубашка с длинным рукавом. Его волосы выглядят тусклыми и очень взлохмаченными. Элис, видимо, выносила ему мозг. Он нуждается в хорошем трахе. Может, хотя бы в удовлетворении руками. Черт, так же как и я. Когда же эти люди свалят?
- Ладно, заведи ее, Белла.
Недостаточно скоро. Я забираюсь в кабину и поворачиваю зажигание. Мурлычет, как котенок. Превосходно. Эммет закрывает капот. Собирает инструменты и идет к умывальнику в гараже, чтобы смыть с рук мазут. Я выключаю зажигание, но остаюсь сидеть. Эдвард прислоняется к раме, близко ко мне.
- Я скучал по тебе сегодня.
Я смотрю на него и вижу это в пронзительной зелени. Надеюсь, это видно и в моих глазах. Я не собираюсь вдаваться в сантименты – Эммет на расстоянии всего в двадцать футов.
- Ты, очевидно, в этой своей рубашке серьезно покачнул состояние здоровья большинства женщин в торговом центре. Совсем неподходящее для доктора поведение, Каллен.
И мне хочется прикоснуться губами к тому местечку, где формируется застенчивая улыбка. И я знаю, что его глаза этого хотят. И я знаю, что этого хочу я. Посрать на Эммета. Он наклоняется, и поцелуй - мягкий и быстрый. Мое сердце мурлычет, как котенок. Идеально.
Воскресенье.
Я на качелях. Когда закрываю глаза, могу почувствовать прикосновение его рук. Нежность и его. Сильнее, папа. Выше, папа. И смех. Его. Мой. Ощущение от ветра на моем лице точно такое же. Так же как и то, как двигаются мои ноги. То, как блуждает мой ум и думает, что я, должно быть, слишком высоко, но когда я открываю глаза, мир выглядит слегка головокружительно, а я все еще недостаточно высоко взлетела.
Если посмотреть наверх, то кажется, что облака так близко. Можно протянуть руку и схватить горстку ваты. Можно увидеть детскую площадку Бога. Можно понять, почему люди продолжают верить в него, даже при том, что все это - кучка небылиц. Даже я.
Руки останавливают меня. Я знаю разницу. Я знаю, чьи они. Я улыбаюсь.
Возле моего уха появляются губы, а на плече - подбородок.
- Ты пытаешься взлететь?
Я прижимаю свою голову к нему и вижу только губы.
– Возможно.
Губы приближаются. Это то, как понимаешь, что ты жив. Мурашки и возбуждение. Это только от губ. Но это намного больше, чем просто губы. Они даже не касаются меня.
– Хочешь вместо этого пойти куда-нибудь со мной? – шепчет он.
Куда угодно. Я спрыгиваю, и он тянет меня вперед. Остальные участники вечеринки… где-то там. Не там, куда мы идем. Они уже открыли подарки и съели пирог. Это все очень весело и все такое, но сегодня - воскресенье, а мы едва ли делимся воскресеньем. Хоть и не такое, как мы привыкли, но оно все еще наше.
Он останавливается под деревом, под нашим деревом. Моя спина прижата к стволу, и губы... Его губы… На этот раз они прикоснутся ко мне. И я чувствую жизнь под своей кожей. Я ощущаю тепло на лице и чувствую себя легкой, как облака. И облака и небеса так близко. Я приоткрываю свой рот и хочу все это. Мои пальцы цепляются за его рубашку. Его пальцы скользят в мои волосы. Он вжимается в меня. Я издаю звуки, которые ему нравятся, а он издает те, которые нравятся мне. Я тяну за ткань его рубашки, чтобы он понял, что мне хочется чувствовать его ближе. Этого никогда не будет достаточно, но это все еще правильно. Его губы двигаются по моему подбородку и шее. Его семья не может увидеть нас, но все остальные могут. Хорошо. Пусть смотрят. Я хочу, чтобы они все видели.
Он прижимается лбом к моему лбу, оставляя на моих губах легкие поцелуи. Его глаза открыты, большие пальцы лежат на моих щеках. Он пытается сдержать то, что начал. Я чувствую его возбуждение, прижатое ко мне, и сделала бы все, что он хочет. Я отдала бы ему все. Все. И он смотрит на меня так, будто думает о том же самом.
- Ты слишком хорошенькая сегодня, Белла.
И я глупо улыбаюсь.
Следует еще больше поцелуев.
– Я не думаю, что мой отец оценил бы, что ты развращаешь меня у его дерева.
Он глупо улыбается.
- Именно поэтому мы стоим на этой стороне.
Моя улыбка становится еще глупее. Инициалы на другой стороне ствола. Умный мальчик.
- Понятно. Означает ли это, что теперь это наша сторона?
И он глупо улыбается. И он помещает кончики своих пальцев под моим подбородком. Мое лицо поднимается, но он хочет не губы. Это обувь. Наша обувь. Висит на нашем дереве. На нашей стороне.
В наше воскресенье.
Глава 43. Никаких больше пряток.
Девоньки,простите за задержку)Всем приятного прочтения,и да,интересно, кто еще будет в восторге от Карлайла так же,как и я?))
Эдвард.
- Ювелирное украшение?
Я отрицательно машу головой на Элис.
- Духи?
На это предложение я тоже отмахиваюсь.
- Как насчет подарочной карты? Никогда ведь нельзя ошибиться с подарочной картой?
Я вздыхаю. Мы провели в этом торговом центре последние три часа.
- Элис, если мы подарим Эсме «подарочную карту», то она отречется от нас. С таким же успехом мы могли бы сказать: «Прости, но мы понятия не имели, что тебе подарить. Повеселись, мам, когда будешь сама себе выбирать подарок».
Она недовольна мной.
- Ну, и что, черт возьми, мы ей подарим? Я швыряюсь предложениями налево и направо, а все, что ты делаешь - откидываешь их.
Я действительно представления не имею. Как бы сильно я ни любил свою мать, наступает момент, когда просто иссякает выбор вещей, которые можно купить. Есть так много дней рождения, где можно было бы соригинальничать. В бытие ребенком было намного проще. Нацарапаешь что-нибудь на листе картона, и тебя хвалят и любят. Вот это были дни. Теперь я стою в середине торгового центра, имеющего каждый возможный вариант, и ни один из них не подходит.
- Может, мне стоит просто что-нибудь сочинить. На фортепиано. Она любит такие вещи.
Рука Элис упирается в бедро.
- А что, черт возьми, тогда делать моей бездарной заднице? Мычать рядом с тобой?
Я улыбаюсь.
- Ты можешь испечь торт. Твой талант - в выпечке.
Теперь она действительно разозлена.
- Я пеку семь дней в неделю, Эдвард. Это жалкая отговорка.
- Нет, это не так. Это не будет отговоркой, если ты сделаешь его особенным.
Она мне не верит.
- Я куплю ей ожерелье. Ты и твои волшебно-музыкальные-пальцы можете делать все, что вам заблагорассудится.
Я смеюсь и следую за ней, входя в отдел с множеством браслетов, цепочек, брошек и всех тех вещей, каких у Эсме уже миллион. Миллион и одна, если я не ошибаюсь относительно того, что мой отец подарит в этом году. Элис начинает болтать с одним из консультантов. Я получаю теплую улыбку от другой женщины, работающей здесь. Моя одежда сегодня вполне обычная. Она замечает мои необычные часы. Она хорошо натренирована.
- Могу я помочь найти вам что-нибудь, сэр?
Я качаю головой.
- Я просто жду свою сестру, но спасибо.
Она не отступается.
- У нас великолепный ассортимент. Возможно, вы бы хотели посмотреть, пока ждете?
- Она просто покупает что-то для моей матери. У нее день рождения.
- Ясно. - Она бросает взгляд на Элис, потом снова на меня. – Что ж, она находится в прекрасных руках нашего менеджера. Могу я показать вам что-нибудь особенное? Может, что-то для кого-нибудь особенного?
Она улыбается, и я ненавижу напористых продавцов. Я могу либо уйти, либо просто смириться. Элис выпотрошит меня, если я уйду. Я жестом показываю женщине, чтобы она начала доставать украшения. Я киваю и делаю вид, что слушаю. Я улыбаюсь и лживо нахваливаю те вещи, которые она предлагает мне. Она спрашивает меня о размерах, и я лгу еще немного. Женщина выкладывает драгоценности ценою в мою трехмесячную зарплату, и я становлюсь по-настоящему раздраженным неспособностью Элис выбрать что-нибудь на другом конце прилавка. Моя мать оденет это один раз и забросит в шкатулку с драгоценностями ко всему остальному. Она это знает. Выбери что-нибудь. Проклятье.
- Вот этот действительно прекрасен, потому что можно продолжать добавлять подвески. Это по-настоящему продуманный подарок. Леди почувствовала бы себя очень особенной.
Это какой-то серебряный браслет, и я не вижу в нем ничего особенного. По правде говоря, он даже немного уродлив. Немного… ребяческий. Такой, какой я ожидал бы увидеть на Бри. Хммм.
- Какие подвески у вас есть?
Она широко улыбается, а я в который раз оказываюсь простофилей.
Мне представлен контейнер с подвесками. Элис все еще повизгивает вдали. Я оглядываю их и вижу балерину. Ей бы понравилось это. Я достаю ее из подложки.
- О, это прекрасный выбор!
Убейте меня. Пожалуйста.
- Доставку возможно оформить?
Конечно же, возможно. Она тут же хватает коробку и оборачивает ее. Я жду, пока она работает. Остальные браслеты и подвески она не прячет. Умно. Я смотрю на них, как неудачник, которым являюсь. Там присутствуют и довольно дорогие образцы. С бриллиантами и такие, которые были бы излишними для девочки возраста Бри. Мне приходит на ум Белла - потому что она всегда там, - но мы не такого типа. Она не такого типа. А вот я – очень даже да.
Консультант занимает все ее драгоценное время. Моей сестры. Здесь только я и браслеты с подвесками. Есть одна подвеска, которая так и смотрит на меня. В ней нет ничего особенного помимо того, что она заставляет меня задумываться. Это просто маленькое яблочко. Оно даже не круглое. Оно плоское и простое. Всего лишь контур яблока. Я зажимаю его между пальцев и осматриваю. Его цена заставляет думать, что оно особенное. Карие глаза и теплая улыбка, которые я представляю, заставляют меня верить в это.
- Мисс?
Она вскидывает голову.
- Вы можете и это упаковать?
И я заработал ей максимальные комиссионные за день.
***
Я играю с этой коробочкой с тех пор, как купил ее четыре дня назад. Не знаю почему. Я мог бы подарить ей это под ее яблоней в субботу. Я мог бы просто оставить ее на ее комоде. Я мог бы просто сказать: «Доброе утро, Белла», - и протянуть ее ей. Я мог бы вытащить ее из тумбочки прошлой ночью и положить на ее голый живот. Я мог бы просто наклониться чуть ниже к ее уху, когда она лежала в моих объятиях, и сказать, что люблю ее, и надеть браслет ей на запястье.
Коробочка лежит на моем столе в офисе. Она - дома.
В клинике очень много дел. Я чувствую, что к обеденному времени у меня плывет в голове. Я иду в кондитерскую и сажусь с Элис. Она приготовила мне сэндвич с индейкой «Панини». Она говорит о Джаспере и обо всем, что с ним связано. Я рад за нее, но мне нечего сказать, кроме придирчивых комментариев. Она выглядит счастливой. Я хочу быть счастлив за нее, но чувствую, что возвращаюсь туда, откуда начал. Есть человек, которого я люблю, о котором забочусь и о котором хочу поговорить, но все это только горит внутри. Не по своей воле.
Я никогда бы не сидел здесь и не рассказывал Элис, почему считаю Беллу очаровательной. Почему люблю ее улыбку и все те вещи, которые обожаю и продолжаю находить в ней. Я знаю, что Элис пытается, но после всего случившего с Розали и Эмметом вода снова взбаламучена. Она видит лишь Таню. Она просто будет представлять меня, как простофилю, а девушку – кто бы это ни был – как Таню.
Так что я молчу. И еда вкусная.
На половине сэндвича мой телефон издает звуковой сигнал. Элис вернулась за прилавок. Сейчас наплыв посетителей. Я нажимаю кнопку, чтобы посмотреть отправителя.
ВLove.
Белла. Нажимаю кнопку, чтобы прочесть ее сообщение.
Мать твою. Здесь, в твоей ванной, паук размером с чертов штат Техас. Я закрыла дверь твоей спальни и притворяюсь, что этой комнаты не существует, пока ты не вернешься и не убьешь его.
Я смеюсь в ладонь. Когда у меня возобновляется способность ясно видеть, отвечаю:
Пожалуйста, не говори плохо о Фреде. Он не только составлял мне компанию, прежде чем ты появилась, но и также ведет видеосъемку всех наших ночных рандеву. Фред - хороший парень.
Я смеюсь про себя, нажимая кнопку «отправить», и жду ответа. Проходит минута, и я надеюсь, она не думает, что я говорил серьезно о видеозаписи, когда мы занимаемся сексом. Телефон издает звуковой сигнал.
В таком случае тебе стоило бы быть более раскрепощенным, когда занимаешься мной. Людям не нравится наблюдать, как двое людей занимаются скучным сексом, Каллен. Они хотят веревок, цепей и порки. Для заметки, я тоже. Я поставлю Фреда в известность.
Я снова смеюсь… и слегка возбуждаюсь… и, конечно же, подсаживается Элис.
- Что смешного?
Я покачиваю головой.
- Белла боится пауков.
Ее нос морщится.
- Она звонит, чтобы отчитаться о пауках в твоем доме?
- Не все имеют такие глубокие и содержательные беседы, как ты с Джаспером, - язвительно замечаю. я.
Она закатывает глаза, а мои пальцы возвращаются к кнопкам.
Во-первых, спасибо за высказывание о том, что наш секс скучен. Во-вторых, у меня нет ни веревок, ни цепей. В-третьих, Фред никогда бы не предал меня, но хорошая попытка, милая.
Я откусываю кусок сэндвича, пока жду ее ответа. Элис посмеивается над чьим-то нарядом, наблюдая за людьми через окно. Телефон издает сигнал.
Я заметила, что ты умолчал о порке. Чудак.
И я люблю ее таким образом, который не должен быть позволен. Или признаваться здоровым.
- Все еще переписка о пауке, Эдвард?
Я поднимаю взгляд к Элис. Я выравниваю выражение своего лица и прячу телефон в карман, где Белла в безопасности от критики. Осуждения. Ложных обвинений.
Я заканчиваю вторую половину своего дня. Меня никогда не перестанет удивлять, со сколькими проблемами пищеварения можно столкнуться. Действительно, хорошая пища и здравый смысл - разве это трудно? Я заканчиваю с бумагами, когда в дверь стучится Розали.
- Еще один, доктор Э.
Она передает мне клипборд, и я вписываю в строке свое имя.
Она присаживается.
- Ну и денек, да?
Я киваю и откидываюсь в кресле, потирая уставшее лицо.
- И не говори.
На ее лице нервное выражение.
- Мне нужен выходной на завтра. Это ничего?
Мое лицо недоуменно морщится.
- Немного поздновато для уведомления, Роуз.
Она кивает.
- Я знаю. Прости. Просто… я не была уверена, пойду или нет, и вот только что… решила.
Я все еще озадачен.
- Насчет чего?
- Эммет встречается с психотерапевтом. Он сказал, что хочет, чтобы я пошла с ним. - Она смотрит на свои пальцы. – Встреча будет в конце завтрашнего дня, но мне нужно отвезти Джоша к своим родителям и я не проводила время с Эмом с тех пор, как все это началось… и я просто… буду бесполезна тебе завтра, если останусь здесь. Так что с таким же успехом я могу здесь и не быть. Понимаешь?
- Понимаю. Это хорошо. Я рад, что вы посещаете кого-то. Он часто околачивается в моем доме. Я скоро начну брать с него оплату за аренду, - шучу я.
Она слегка улыбается.
- Тебе стоило бы.
Я улыбаюсь ей в ответ.
- Ему приходиться мириться с Беллой. Мне кажется, что этого наказания достаточно.
Ее лицо сникает, и мне снова нужно было просто удержать язык за зубами, когда речь заходит о ней.
- Прости. Просто немного странно знать, что мой муж помогал твоей Белле искать парней за деньги, - отмечает она.
Я поднимаю бровь.
- И ты думаешь, что это не странно для меня, Роуз? Думаешь, мне нравится знать это?
Она пожимает плечами.
- Я просто говорю.
Я опираюсь локтями на стол.
- Знаешь… я уверен, что никто из них не проснулся однажды и не решил, что просто хочет… сделать такое со своей жизнью. Я не говорю, что это правильно, Розали. И я, чертовски несомненно, не оправдываю никого, но я действительно устал от того, что все вокруг осуждают дерьмо, которого не понимают, и принимают за чистую монету, когда сами даже не уделили пяти минут своего времени, чтобы выслушать хоть одного из них.