Я возвращаю рот обратно к ее груди. Мои пальцы удаляют барьер из ткани между моими губами и ее кожей. Я отбрасываю его в сторону и пробую ее на вкус. Цветы. Тепло. Белла. Я мягко посасываю ее соски. Низ ее груди. Я целую. Обнимаю и слушаю ее дыхание.
Я чувствую ее губы в своих волосах. Ее пальцы. Я путешествую поцелуями вдоль ее шеи. Она обнимает меня крепче. И, думаю, это первый раз, когда она понимает, что такое любовь. И она настолько хрупкая, что ее можно было бы сломать перышком. Настолько восхитительная, что я даже не уверен, заслуживаю ли такого момента, хоть я и вызвал или стал причиной его. (п.беты: под хрупкой и восхитительной подразумевается любовь, не Белла.)
Она персональная, но может быть испытана только с другим человеком. И есть разница в том, чтобы одаривать любовью кого-то или заниматься любовью с кем-то. Мое тело знает это. Мое сердце знает это. И они оба чувствуют это.
Слова излишни. Они не нужны. Я говорил это и прежде. Это по-прежнему так. Мои губы под ее подбородком. Опускаются во впадинку и возвращаются к ее рту. Она покачивается на моих коленях. Моя твердость прижата к ее мягкости. Я двигаю руками по ее груди к бедрам. Ее рот движется по моей щеке, по подбородку и голом плечу. Я чувствую там ее слезы.
Это мягкое рыдание и освобождение. Я обертываю одеяло, на котором мы сидим, вокруг нее. Ее губы начинают двигаться снова. Ее руки сжались вокруг моей шеи. Я просовываю пальцы под ее трусики и снимаю их. Она поднимается, и я стягиваю их по ее ногам. Она делает то же самое для меня, хотя это и немного сложнее с ней на руках. Я подношу ее ладонь к своем рту, и хочу, чтобы она вспомнила слова со стихотворения. Они лишние, но они отзываются эхом.
|
|
Ее глаза закрываются, и она прижимается своей грудью к моей. Наши губы встречаются и остаются вместе, когда я вхожу в нее. Какое-то мгновение она не двигается. Я внутри нее, и она удерживает меня там. Я не буду требовательным. Я не буду нуждающимся. Моя потребность удовлетворена. Она прижимает меня к себе, и я понимаю, она никогда не позволяла себе этого раньше. Я обнимаю ее руками точно так же и позволяю ей управлять. Ее удовольствие доставляет удовольствие мне. Это то же самое. Оно не одностороннее.
И Белла узнает, как это - заниматься любовью.
Как дарить любовь.
Понедельник.
- Тебе грустно, что мы уезжаем?
Я бросаю на нее взгляд.
- Мне хотелось бы повидаться с Бри, но здорово оказаться снова дома.
- Да. - Она смотрит в иллюминатор.
- А тебе не грустно покидать это место?
Она пожимает плечами. Я беру ее за руку. Она оглядывается на меня.
- Здесь было хорошо.
Я целую ее руку.
- Да, это так, милая.
И наши глаза знают, что мы имеем в виду.
Когда мы прибываем домой, я исчерпан. Белла лежит рядом со мной на моей кровати. Телевизор включен, и на тумбочке стоят две пустые тарелки из-под хлопьев. Здесь тепло, и мне слишком комфортно. Она прижимается к моему боку и закрывает глаза.
- Не делай этого.
Она открывает глаза.
- Если ты закроешь свои глаза, то я тоже захочу закрыть свои, а через час я должен встать и отправиться на работу.
Она стонет и кладет подбородок на мою грудь.
- Какой смысл быть начальником, если не можешь взять выходной?
Я касаюсь ее носика.
- Это называется иметь зависящих от тебя людей, милая.
- А как насчет моих потребностей? Ты пренебрегаешь мной, чтобы пойти поиграть с другими, разве это не считается?
|
|
Я улыбаюсь.
- Я не знал, что ты нуждаешься во мне.
Она ложится щекой на мой живот. Я провожу рукой по ее темным волосам.
- Я не была бы здесь, если бы не нуждалась. Не все выражают свои чувства стихами и прочим дерьмом, Эдвард.
- Если бы у меня было больше энергии, то я бы опустился и зацеловал бы тебя до смерти, Белла.
Она закрывает глаза.
- Такой неудачник.
Я тихо посмеиваюсь.
- Знаешь, ты могла бы подняться сюда. Не всегда я должен приближаться к тебе. Плюс, ты помогла бы мне не уснуть.
Ее глаза открываются.
- Я могу остаться здесь внизу и с таким же успехом не дать тебе уснуть.
И хорошая идея Беллы достигла точной цели.
Я оставил ее спать в своей постели, когда ушел. Теперь я даже еще больше исчерпан. Себе на заметку: оргазм плюс усталость не равняется энергии. Конец заметки. Лорен вручает мне мое расписание, как только я вхожу в свой офис. Еще очень рано. Офис только открылся. Мне нужно было покинуть дом, или я заснул бы рядом с Беллой. Эсме пока еще нет. Я сажусь в пустом кресле рядом с Лорен, и она болтает о своих выходных и о том, на сколько килограммов похудела. Я не вижу этого, но верю ей на слово.
- Так значит, вы занимались чем-то особенным в эти выходные, доктор Каллен?
Я улыбаюсь, но не могу рассказать ей всю историю.
- Просто навестил некоторых друзей семьи за городом.
Она смотрит на свои бумаги.
- О. Где вы были?
- В Вирджинии.
- Ах, там мило. Давно там не была. Мы раньше возили туда детей, когда они были помладше. Любимое их занятие - выбор тыквы и поездки на повозках.
|
|
- Ну, я не ездил на повозке, но ходил собирать яблоки.
- Это тоже весело. Мы раньше собирали очень много и подшучивали с владельцем о том, что он уже должен нам платить за это. Мы никогда не могли использовать их все, и я позволяла им пропадать зря.
Я улыбаюсь.
- В нашей поездке ничего не пропало зря. Она была действительно приятной.
Она улыбается мне в ответ и возвращается к работе. Я пялюсь на листы бумаги, которые она дала мне, но мои мысли возвращаются в яблоневый сад. Как это хорошо - обнимать кого-то такого же обнаженного, как и ты сам, и, закутавшись в одеяло, наблюдать, как солнце заходит за тучи. Яблоки больше никогда не будут иметь прежний вкус.
Цветы в моем сознании и улыбки, которые вы не можете контролировать, пока бродите по фермерскому магазину, разглядывая джемы и желе. Гадая, имеет ли кто-нибудь представление, чем вы только что занимались, и полагая, что, вероятно, да. Это было написано на ее лице. В ее растрепанных волосах. В моей незаправленной рубашке. И, уверен, мои волосы выглядели точно так же.
В тихом хихиканье и неспособности прекратить касаться друг друга. Ее рука держит мою руку, и она не выпускает ее, пока мы в магазине. Я смотрю на подарочные корзины, пытаясь найти что-нибудь для своей матери, но мои пальцы, выводящие круги на затылке Беллы, каждым движением говорят, что я люблю ее. Мой большой палец на ее шее.
И люди, обслуживающие нас, вручая мне пакет и чек, улыбаются и с нескрываемым любопытством следят за влюбленными мужчиной и женщиной. Это все, кто мы для них. Ее рука в моей руке, и я не могу не купить ей букет свежесрезанных цветов, которые стоят у них в металлическом ведре возле кассы. Их цена - три штуки за доллар, а Белла смотрела на них, как на что-то бесценное.
- Вы в моем кресле, доктор Э.
Меня вытаскивают из моих мыслей, и внезапно мне перехотелось спать.
Глава 40. Красивая.
Эдвард.
- Вы в моем кресле, доктор Э.
Розали. Мой взгляд на мгновенье задерживается на ней. Лорен сидит прямо рядом со мной. Здесь не место.
- Добро пожаловать обратно. – Я поднимаюсь со стула и позволяю ей сесть. Больше она ничего не говорит, а сразу приступает к работе.
- Встретимся в полдень, Розали. В моем кабинете, пожалуйста.
Я ухожу, чтобы заняться собственной работой. Ушная инфекция в смотровой один. Острый фарингит в смотровой два. Джейкоб Блэк в смотровой три. На это раз он действительно болен. Сегодня он кашляет и не сопротивляется. Я осматриваю его горло, и оно красное, но хотя бы нет отека. Оно просто… воспалено. Его язык в беловатом налете и очень сухой. Я осматриваю его глаза.
- Дай мне, пожалуйста, свою руку, Джейкоб. – Он кладет свою ладонь в мою. Я надавливаю на основание ногтя и жду. Вновь поднимаю глаза на него. – Ты начал заниматься спортом в школе?
Он качает головой «нет». Я осторожно прищипываю кожу на тыльной стороне его ладони. Она слегка грубая. Я смотрю на Лею.
- Кажется, он обезвожен. Наблюдалась ли у него диарея или рвота?
- Нет, доктор Каллен. Я точно не знаю. Я много работаю в последнее время и могла чего-нибудь не заметить.
Я возвращаю взгляд к Джейкобу.
– У тебя был понос?
Он качает головой. Это странно. И не похоже на Джейкоба. Он должен был сострить и велеть мне заткнуться. Я вставляю в уши стетоскоп и подхожу к нему, чтобы поднять его рубашку, но он останавливает меня. Это напоминает мне Беллу. Он не хочет, чтобы я прикасался к нему.
- Мне просто нужно послушать твое дыхание и сердцебиение. Это не больно. – Я держу аппарат так, чтобы он мог видеть, что этим ничего не сделаешь, хоть раньше я и проводил с ним эту процедуру.
- НЕТ!
- Джейкоб, пожалуйста, позволь ему…
- НЕТ! Я хочу уйти! Я хочу уйти! – Он начинает пинать смотровой стол, и да… это Джейкоб… но, тем не менее, что-то здесь не так.
- Секунду, – извиняюсь я и выхожу в приемную. – Роуз?
Она поднимает взгляд.
– Да? – Она раздражена.
- Мне нужна твоя помощь с Джейкобом Блэком, пожалуйста.
- Я - секретарь, доктор Э. Не медсестра. Я чувствую себя неудобно, помогая, когда это не то, кто я есть.
Я вздыхаю и понижаю голос:
– Речь идет не о нас. Речь о ребенке, который нуждается в помощи. Пожалуйста.
Она продолжает печатать, а я слышу кричащего во все горло Джейкоба. Она не двигается с места.
- Это невероятно эгоистично, Роуз.
Она смотрит на меня. Она зла.
– Даже не … - Она смотрит мимо меня. – Вон твоя маленькая Белла. Почему бы тебе не попросить ее, так как вы оба без проблем можете притворяться кем-то, кем не являетесь на самом деле.
Я отвожу взгляд от Розали. В офис входит Белла. Я выхожу за пределы приемной в холл.
Ее лицо поворачивается в сторону шума, доносящегося из-за третьей двери.
- Ты сегодня пытаешь детей, Каллен?
Я качаю головой.
– Это длинная история. Что случилось?
- Ничего. Но ты забыл это, и я подумала, что тебе он понадобится. – Она протягивает мне мой мобильный телефон.
Я убираю его в карман и целую ее в лоб.
– Спасибо. Но тебе, наверное, лучше уйти. Розали здесь, и она не в лучшем настроении.
Ее лицо сникает.
– Мне очень жаль.
- Все в порядке.
Дверь в третью смотровую открывается и появляется Лея с визжащим и брыкающимся Джейкобом. Я вздыхаю. Я не имею понятия, что делать. Розали так и не показывается.
- Джейкоб, тебе придется подождать доктора Каллена. Пожалуйста, успокойся.
Он пытается высвободить руку.
– Я ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! Отпусти меня! – Он пинается, брыкается и кричит.
Белла наклоняется ко мне и шепчет:
– Это тот самый засранец, который плюнул в тебя?
Я киваю.
Джейкоб вырывается. Он падает лицом в нашу сторону, а когда поднимается, то замечает Беллу. Его глаза широко распахиваются. Он улыбается. Маленький говнюк улыбается.
- Привет, – его улыбка становится шире.
- Эм… привет. – Она придвигается ближе ко мне. Да.
Его голос взволнован:
– Ты - новая медсестра?
Она качает головой, но я хватаю ее за руку.
- Да, так и есть. И она хочет, чтобы ты вернулся в кабинет и позволил мне послушать твои легкие. – Я смотрю на Беллу. – Правда, медсестра Белла?
Она выглядит испуганной. Я поднимаю брови.
– Эээ… - смотрит она на Джейкоба, – да. Все точно так, как он сказал.
Джейкоб без вопросов убегает в смотровую. Его мать следует за ним, выглядя уставшей. Я смотрю на Беллу.
- Просто постой в смотровой. Судя по всему, этот парень любит только женщин. Очень привлекательных женщин.
Белла закатывает глаза и идет за мной. Я закрываю дверь, и она останавливается там. Я обратно подхожу к Джейкобу. Он сидит на столе, все еще глядя на Беллу и по-прежнему улыбаясь. Я пытаюсь поднять рубашку. Реакция такая же, как и в прошлый раз.
Он кивает на дверь.
– Я хочу, чтобы это сделала ОНА!
Мне приходится солгать:
– Медсестры не слушают легкие, Джейкоб. Это должен сделать я.
- Нет! – Он складывает руки на груди. Иисусе, помоги мне.
- Если Белла будет стоять здесь, ты позволишь мне это сделать?
- Она должна держать микрофон! (п.п.: Джейкоб имеет в виду акустическую головку - часть стетоскопа, которую необходимо располагать там, где будет проходить выслушивание тонов. Сторона акустической головки с большим диаметром чаще используется при выслушивании взрослых, сторона же с меньшим диаметром чаще используется для аускультации детей или взрослых худощавого телосложения.)
Я оглядываюсь на Беллу. Ей не хочется, но она подходит к нам. И не знает, что делать. Я объясняю ей, где нажать, чтобы я мог слышать. То, что я слышу, меня не беспокоит. А вот то, что вижу, - да. Я заканчиваю осмотр и вынимаю стетоскоп из ушей.
- Ты очень хорошенькая, – снова улыбается он Белле. - Ты похожа на ту девушку с фотографии.
Она покачивает головой.
– С какой фотографии?
- Той, которая осталась у дедушки Билли от Сэма.
Она смотрит вниз.
– О… - она поднимает глаза на него. – Да, это я. Я была знакома с Сэмом.
- Была знакома?
Она кивает. Я не совсем понимаю, к чему это ведет, но мне нужно сосредоточиться. Я не нуждаюсь в очередной истерике в моем офисе этим утром.
- Белла? Мне нужно кое-что обсудить с миссис Клиуотер. Ты не могла бы меня подождать в моем кабинете, пожалуйста? Прямо перед моим кабинетом находится детская комната - я был бы благодарен, если бы ты показала ее Джейкобу.
Она слегка растеряна.
– Оу, конечно.
Ее взгляд на мгновение останавливается на мне. Она пытается угадать мои мысли. Я помогаю Джейкобу слезть со стола, и он хватает ее за руку. Они выходят, а я поворачиваюсь к Лее. Сажусь на крутящийся стул и тщательно подбираю слова:
- Миссис Клиуотер, у Джейкоба несколько больших синяков по всему телу. Вы не замечали их?
Она пожимает плечами.
– Он - мальчишка. Они драчливые.
Я качаю головой.
– Я был когда-то мальчишкой, но никогда не имел таких синяков. Большинство детей, занимающихся спортом или просто драчливых, как вы говорите, имеют ссадины на локтях и порезы на коленях, ну и, может, несколько маленьких синяков здесь и там, опять же вокруг этих мест. Те, что у Джейкоба, не похожи на ушибы от игры.
Ее лицо напрягается.
– Что вы хотите сказать, доктор Каллен?
- Он сильно обезвожен. У него синяки и ссадины, которые меня беспокоят. Его поведение и отношение к людям наводит на мысль…
Она перебивает меня:
– Вы хотите сказать, что я издеваюсь над своим ребенком?
Я качаю головой.
– Я просто спрашиваю, почему это произошло? Как они там оказались?
- Я сказала вам, он - мальчишка.
- Кто-нибудь присматривает за ним после школы, когда вы работаете?
Она встает.
– Я не собираюсь это выслушивать.
- Миссис Клиуотер…
- До свидания, доктор Каллен. – Она открывает дверь и зовет Джейкоба.
Белла не ждет меня в кабинете, как я просил. Она сидит на полу вместе с Джейкобом. Они болтают. Лея тянет его за руку, но он вырывает ее.
- Пойдем.
- Я хочу остаться и поговорить с Беллой! Отпусти меня!
- Я сказала, пошли, Джейкоб! – Она тащит его всю дорогу, и я поеживаюсь, когда они выходят.
Белла смотрит на меня. Я качаю головой и захожу в свой кабинет. Она следует за мной. Дверь тихо закрывается за ней. Я тяжело опускаюсь в кресло и потираю лицо.
- Что, черт возьми, это было? – Она встает рядом с моим креслом.
- Я не могу говорить об этом.
- Пожалуйста, Эдвард.
Я опускаю руки и смотрю на нее.
– Я имею в виду, что это запрещено, Белла.
- Что-то не так с этим ребенком?
Я киваю и не могу сказать большего.
- Его дедушка – Билли Блэк – старый напарник моего отца.
Я снова киваю.
– Я слышал.
- Так… что с ним не так?
- Милая, я действительно не могу тебе сказать, прости.
- Он умирает?
Я невесело усмехаюсь.
– Ты невероятно упряма.
- Просто скажи мне «да» или «нет». Кивни головой или что-то. Просто, черт подери, покончи с этим и нечаянно сболтни или еще что-нибудь, Каллен.
- Он не умирает. Лучше?
- Нет. Что это были за ушибы на его груди?
А она слишком наблюдательна и умна ради ее же блага. Ради моего же блага.
- Прости, но это все, что я могу тебе сказать.
Она смиряется и меняет тему разговора.
- Спасибо за записку, - чуть улыбается она.
Я не могу сдержать улыбку. После моего ухода на ее подушке оставалась записка. Несколько строк из книги с поэзией, которую я привез из Вирджинии. Я надеюсь, она понимает, почему я разбил их на несколько частей. Это небольшая игра в стиле Патча Адамса. Я хочу оставлять ей маленькие намеки, почему люблю ее. Мне хочется, чтобы она всегда знала, что я думаю о ней.
Мой отец обычно делал такие вещи для мамы. Записка в ее сумочке. В кармане пальто. Я видел, как она краснеет. Я видел, как она прижимается губами к клочку бумаги, когда Карлайл далеко - работая сверхурочно и заботясь о других. Эсме никогда не возражала. Ее глаза видели лишь его тайные слова, а не его отсутствие.
Этим утром ее волосы разметались по моим белым простыням. Гладкая кожа беззаботно разгладилась во сне. Такая красивая в золотом сиянии зарождающегося утра. Я оставил записку там, чтобы сказать ей:
Красивая,
с медным гнездом, сплетенным на голове,
гнездом цвета темного меда,
где мое сердце пылает и отдыхает,
красивая.
(п.п.: здесь и далее - стихи из серии «Поэмы о любви» чилийского поэта Пабло Неруда «Красивая» в переводе Бриевич, оригинал в конце главы, обратите внимание на него, и поймете, почему Эдвард читает его Белле.)
В этом нет рифмы. В этом нет обычного стиля поэмы, и это - мы. Мы не складываемся в прекрасный слог, но вместе мы, тем не менее, имеем смысл… каким-то образом.
Белла уходит, а я возвращаюсь к своим пациентам. До моей встречи с Розали я делаю несколько должных звонков относительно Джейкоба. Мне нравится Лея Клиуотер, но у меня есть обязанности и я должен следовать определенным процедурам. Не думаю, что это она избивает Джейкоба, но из-за ее незнания истинного виновника она виновата в такой же степени. Как бы то ни было, это не в моей компетенции.
Розали стучится и входит. Я указываю на кресло напротив своего стола.
- Как ты?
Она закатывает глаза.
– У меня нет настроения для этого. Я здесь, чтобы работать. И я не хочу сидеть здесь и обсуждать то, как я. Если бы эта дерьмовая экономика была лучше, то я бы просто ушла на другую работу. Поверь мне. Тебе повезло, что я слишком горда, чтобы жить за счет своего отца.
- Розали, не хочу выглядеть мудаком, но я не тот, кто тебя обидел. Это Эммет. Почему ты сердишься на меня?
Она фыркает.
– Серьезно? Ты спрашиваешь меня об этом? Твоя мерзкая домработница трахается…
Я поднимаю руку, прерывая ее.
– Давай остановимся на этом. Белла не спит с Эмметом… а даже если бы и спала, это все еще не причина злиться на меня.
- Ты знал о том, что происходит.
Мои брови взлетают.
– А ты нет? Не знала? Правда, Роуз?
– Откуда бы я знала? – кричит она, размахивая руками.
- Во-первых, будь потише, пожалуйста. Во-вторых, я жил с тем, кто был… кто не был честным. Как бы сильно я ни любил Таню, я не был настолько слепым. Я знал, когда что-то было не так. Я не обвиняю тебя, Розали, но давай будем честными. Не разыгрывай из себя жертву. Ты действительно честно верила, что Эммет мог купить дом, который у вас есть, и все те вещи, которыми вы владеете, имея только компанию, занимающуюся ландшафтным дизайном? Розали, я - доктор, но я не могу позволить себе некоторые вещи, которые покупает Эммет.
Она откидывается на спинку кресла. Ее руки скрещиваются на груди.
– Ну уж точно я не думала, что он занимается таким. – Появляются слезы. – Господи.
Я выдергиваю из коробки бумажный платок и передаю ей.
– Прости, что не пришел и не сказал тебе, но это весьма щекотливая ситуация. Что мне нужно было сделать? Придти к тебе домой и сказать, что Эммет занимается сутенерством в свободное время?
Она еще сильнее плачет. Черт.
– Я сожалею, Розали. Правда. Я не знаю, имеет ли это сейчас какое-либо чертово значение, но, думаю, ты должна знать: Белла сказала мне, что он никогда не делал этого ни с одной из девушек. Он был только охранником или как бы ты там ни назвала это. И он не спал и с Беллой тоже.
Она снова зла.
– Я не могу быть уверена в этом.
- Я верю Белле. Она никогда ни в чем не лгала мне. И у нее нет ни одной причины лгать мне в этом. Я всегда знал, чем она занималась. И она никогда не скрывала этого от меня. Никогда.
Она указывает на меня. С обидой, с сильной обидой.
– Я не собираюсь прощать его. Или ее.
- Я не прошу тебя об этом. Я просто пытаюсь помочь тебе разобраться с этой кучей дерьма.
Она невесело смеется.
- Мне нужен был бы чертов бульдозер, доктор Э.
- Добро пожаловать в клуб. Не очень-то забавно узнавать, что кто-то не является тем, кем, думаешь, они являются, да?
Она молчит с минуту.
– Я даже не знаю, как ты мог жить с ней после такого. Я такая простофиля. Даже Таня, даже она дурила меня. А я верила ей. Только Элис видела это, я - никогда. Я верила всему, что она говорила. Точно так же, как и Эммету.
Я вздыхаю.
– Я любил ее. Легко закрывать глаза на то, что не хочешь видеть, Роуз. То же самое с Беллой. Я честен, когда говорю, что верю ей, но я лгу себе во многом отношении, потому что есть чувства к ней.
Она шмыгает носом.
– Что ты имеешь в виду?
Я потираю подбородок.
– Хотя бы насчет будущего. Белла беременна. У нее очень… настоящее прошлое. Моя любовь к ней заставляет меня иногда закрывать глаза на такие очевидные вещи.
Она пристально смотрит на меня.
– Ты любишь ее?
И я даже не думал, о чем говорил, пока эти слова не покинули мой рот.
Я меняю тему:
– Где вы сейчас живете?
- В доме моей мамы. Эммет не собирается перевозить свое дерьмо, а я в любом случае не собираюсь туда возвращаться. Дом кажется грязным.
И я ее полностью понимаю.
Когда я возвращаюсь домой, там что-то не так. На моей подъездной дорожке стоит красный грузовик. Он древний и ржавый, и мне срочно нужно выяснить, кому, черт возьми, он принадлежит. Я паркуюсь в гараже и прохожу внутрь. Тут тоже что-то не так. Тут слишком замечательно пахнет. Едой. Как будто кто-то готовит еду. Белла в кухне. Белла в кухне с доносящимся оттуда волшебным запахом. Белла в кухне готовит еду, которая издает волшебные ароматы. Я останавливаюсь и вскидываю бровь.
- Эмм… - Я указываю пальцем в сторону улицы. – Чей там грузовик?
Она широко улыбается и добавляет в кастрюлю перец.
– Мой.
- Твой?
Она кивает. Опускает на стол разделочную доску и вытирает руки.
– Да. Какой-то идиот продавал его всего лишь за триста долларов на стоянке, когда я ходила в магазин.
Я складываю свои вещи на пол.
– В таком случае, я бы сказал, что он должен вернуть тебе двести девяносто пять долларов назад, милая.
Ее лицо сникает.
– Что ж, мне так жаль, что он не продавал гребаный БМВ или Мерседес, Каллен. Не все из нас доктора.
И готовка заброшена - она уходит. А я - идиот. Она на диване, и я сажусь рядом с ней.
- Прости.
- Просто оставь меня в покое.
Я подсаживаюсь ближе, она же отодвигается. Я поднимаюсь и встаю перед ней на колени.
- Белла, посмотри на меня. – Она отворачивается. Я обхватываю ее лицо руками. В ее глазах блестят слезы. Я - придурок. – Прости меня. Я не хотел тебя обидеть.
Наконец она поднимает на меня глаза.
– Но ты обидел. – У нее текут слезы. Она шмыгает носом.
- Я просто дразнился. Я иногда забываю, какая ты чувствительная.
- Никакая я, блядь, не чувствительная. Ты просто мудак.
И я улыбаюсь.
– Видишь? Именно поэтому. – Я целую ее лицо. Она все еще недовольна мной. Я прижимаюсь своим лбом к ее и шепчу ей в губы:
Красивая,
глаза не принадлежат твоему лицу, не принадлежат земле.
В них страны, в них реки - в твоих глазах,
моя родина в твоих глазах, я в них живу,
они дают свет миру, в котором я живу,
красивая.
Я целую ее подбородок, вытираю большими пальцами щеки, - слезы, которые я вызвал, - и целую ее в нос.
- Ты была взволнована, чтобы показать мне свой грузовик, не так ли?
Она молчит, и это значит «да».
- Ты должна гордиться, Белла. Я сожалею, что моя глупая надменность разрушила это. – Я отклоняюсь. – Простишь меня?
Она отрицательно качает головой, но это значит «да» - я вижу это по ее лицу.
Я поглаживаю ее щеки.
– Что я могу сделать, чтобы заслужить твое прощение?
Я замечаю игривую Беллу, скрывающуюся за карамелью.
– Какая следующая часть?
- Чего?
- Дурацкой поэмы.
Я стараюсь не улыбаться и сохраняю голос тихим. Это все еще не рифма, но я создал проблему и должен разрешить ее. Я прижимаю губы к ее груди и мягко целую там, где сердце:
Красивая,
твои груди, как два каравая,
испеченных из земли, зерна и золотой луны,
красивая.
Я убираю руки от ее лица и двигаю их к груди. Я двигаю губами поверх ткани ее рубашки, продолжая нашептывать строфы. Мои руки находят ее живот и бедра, я обвиваю их вокруг ее талии, прижимая к себе и поднимаясь поцелуями выше. Слова порхают по коже ее шеи:
Красивая,
твоя талия, что моя рука выточила, будто река,
тысячу лет протекавшая по твоему нежному телу,
красивая.
Я заканчиваю у ее уха. Целую ее в щеку, чтобы подчеркнуть свои извинения. Она, в свою очередь, обнимает меня. Пальцы вплетаются в мои волосы, ноги обвиваются вокруг моей талии. Я снова упираюсь своим лбом в ее.
- Я не совершенен, Белла. Но когда я извиняюсь за то, что был не прав, то делаю это искренне.
Она целует меня.
– Я знаю.
Я целую ее в ответ.
– Что ты готовила, прежде чем я так невежливо вмешался, милая?
- Ох, дерьмо. – Отталкивает меня с дороги и пробегает мимо. Я встаю и следую за ней. Она, ругаясь, снимает кастрюлю с плиты. Я стою в дверном проеме, пытаясь не рассмеяться. Это, в конце концов, моя ошибка. Своими словами я разрушил две вещи, которые она пыталась сделать самостоятельно.
Я подхожу к ней. Моя рука гладит ее спину.
– Все в порядке. Мы может заказать доставку.
- Я думаю, все хорошо. Наверное.
Я заглядываю в кастрюлю. Ничего не пригорело. Я пожимаю плечами.
– Выглядит замечательно. Что это?
Она протягивает книгу, которую привезла из Вирджинии. Ту самую, которую сама купила.
– Перец с колбасками. То есть… колбаски я не сама сделала… просто купила их и положила туда, как сказано в рецепте, но именно так это называется, - она показывает мне страницу в книге, словно я не поверил бы ей на слово. Прекрасно, у нас есть перец с колбасками.
Я улыбаюсь ей.
– Я не могу дождаться, чтобы попробовать твой перец с колбасками, которые ты не сама сделала, Белла.
Она закатывает глаза.
– Мне еще нужно сварить макароны. Если только ты хочешь макароны. Мы не обязаны есть макароны.
На этот раз я не могу сдержать смех.
– Тебе нужно расслабиться. Приготовление пищи вроде как должно доставлять удовольствие.
- Это вовсе не удовольствие. Это чертовски напрягает, Каллен.
Я занимаю место за столом.
– Тогда не делай этого. Ты не обязана это делать. Я ведь говорил тебе.
Она молчит, но ее лицо все говорит за нее. Она хочет что-то доказать. Я наблюдаю за тем, как она начинает готовить макароны. Она все читает в своей книге, и мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы скрыть свое выражение лица. Ее палец отслеживает каждое слово, и она беззвучно повторяет их себе.
Иногда ее лицо выражает замешательство, и это красиво. Когда она понимает что-то, я влюбляюсь еще немного больше. Когда ее палец поднимается ко рту и она молча дебатирует с собой, я не могу отвести взгляда, а улыбка под моей ладонью излучает гордость.
Она ставит передо мной тарелку.
– Если это - отстой, ты можешь сказать, что это отстой. Ты не обязан есть это.
Я прикасаюсь к ее щеке, когда она садится.
– Милая, если что-то делаешь без желания, то и получаешь нежеланный результат.