Моя гордость просто не смогла промолчать.
Суббота.
Он с Бри во дворе. На улице сегодня хорошо. Я наблюдаю из кухни, пока вытираю посуду. Она гонится за ним с чем-то. Я не знаю, что это. У нее в руках. Он смеется. Она смеется. Они счастливы вместе. Ее родителей нет. Она одна. Я не знаю, почему. Я не разговаривала с ним со вчера.
Она падает, и он останавливается. Он возвращается и опускается перед ней на колени. Она не плачет, но он выглядит озабоченным. Он беседует с ней. Я могу себе представить его слова. Он хочет знать, все ли с ней в порядке. Она кивает. Он усаживает ее на колени и обнимает. Его руки потирают ее плечо. Его губы целуют ее лоб. Он прекрасен в этом. Не существует ничего более прекрасного, и слезы снова возвращаются.
Вдруг она вскакивает с его коленей и начинает ему что-то рассказывать. Историю. Ее руки резво жестикулируют, и он смеется. Он ложится спиной на траву и слушает ее. На его лице улыбка, и это не может не затронуть. Он смотрит на нее с обожанием, и я знаю это выражение. Я тоже использовала его. Для двух человек.
Они уходят ужинать. Не скажу, куда. Они просто уходят. Я сижу у стойки и ем лапшу, которую он ненавидит. Я не знаю, кого наказываю. Себя. Его. Не все ли равно? Я убралась, и мне нечего делать. В доме жуткая тишина. Громкая. Она меня убивает. Это друг, которого я не хочу.
Я иду в свою комнату и ложусь в постель. Я приняла душ и вымылась. Мои волосы сухие и прямые. Я слышу, как они возвращаются, еще больше смеясь. Она говорит о том, насколько любит еду его матери – они, должно быть, были в доме его родителей. Конечно. Спустя тридцать минут наступает полная тишина, снова. Я слышу, как он поднимается наверх. Я слышу, как закрывается его дверь. Эта тяжесть на сердце требует освобождения.
Это избегание требует обсуждения.
Я эгоистка, мне следовало бы остаться там, где я нахожусь. Он прекрасно проводит выходные. Он счастлив. Мои нервы не позволяют мне двинуться в течение двадцати минут. Я не могу смириться с этим. Я поднимаюсь с постели и открываю дверь. В доме темно, за исключением камина. Бри находится внизу и спит на диване. Я прислушиваюсь под его дверью. Все тихо. Я поворачиваю ручку. Моя рука медленно толкает дверь.
Здесь темно, но ночник в его ванной создает достаточно света, чтобы видеть. Его спина обнажена. Он лежит на боку, лицом от меня. Я закрываю за собой дверь. Мои колени проваливаются в матрас, когда я вползаю на кровать. Я дотрагиваюсь до его плеча. Мои губы шепчут:
- Эдвард?
Он поворачивается ко мне. Чуть приподымается. Он немного сонный.
- Белла? Что случилось?
И именно поэтому я здесь. После всего, что я сделала, его первые слова - это слова беспокойства. За меня.
Я трясу головой. Я не могу озвучить, что хочу. Он переворачивается на спину, опираясь на локти. Его голос мягче.
- Что случилось?
Я перекидываю через него одну ногу. Он выглядит растерянным. Хорошо, поскольку в этом мы похожи. Я опускаю свое лицо к его.
- Обними меня так, как в тот день, когда ты болел.
Его глаза пытаются прочесть мои. Он медленно опускается на спину. Его руки обвиваются вокруг меня так же, как и на прошлой неделе. Эти ощущения так приятны. Просто идеальны. На коже вновь проявляются мурашки. Я прижимаюсь своим лбом к его и закрываю глаза. Он этого не сделает. Я должна. Он уже рискнул, а я разрушила это. Это требует всей моей силы воли, хоть я и хочу этого.
Я единожды прикасаюсь к его губам, и все хорошо. Мир не рушится. Ничего не болит. Ничего плохого не происходит. Все хорошо. Я делаю это снова, а затем еще раз. Он в конце концов расслабляется. Я чувствую, что напряжение и удивление улетучиваются, и он отвечает на мое требование.
Это вовсе не от похоти. Не от чувства между моими ногами. Я не пытаюсь соблазнить его. Я не пытаюсь быть той девушкой. Я не знаю, кто эта девушка. Она не целует мужчин. Она не позволяет своему телу говорить о том, что в ее сердце. Ее тело скрывает то, что там находится. Только ради него. Я обнаруживаю эту девушку, только когда она с ним. Или он обнаруживает ее. Не знаю.
Он обнимает меня, и его руки нежные, но сильные. Когда он поднимается, наши губы прижимаются сильней. Его руки двигаются к моим волосам, и он так же ласков, как и всегда. Я целую его сильнее, и он отвечает мне. Мои губы движутся быстрее, и он отвечает мне. Он целует не только мой рот. Он целует мое лицо. Мой подбородок. Я откидываю голову, и он целует везде, где может. Под ухом. Вдоль шеи. Он опускается ниже и отодвигается. Он смотрит на меня. Его руки продолжают водить по моим волосам.
Мое дыхание переходит в поверхностные вдохи-выдохи, когда я пытаюсь отдышаться, как только наши губы отделяются. У него - то же самое. Я пытаюсь понять, чего он ждет. Я пытаюсь прочесть то, что прячется в его голове. Он снова наклоняется вперед. Его руки сжимаются вокруг меня, и нежный поцелуй оставлен на моей груди. Он снова отклоняется. Он перемещается, и мы лежим бок о бок. Его ладонь обхватывает мою щеку.
Он целует меня медленно. Дарит легкие поцелуи, пока я не требую большего. Я приоткрываю рот и надеюсь, что все делаю правильно. Это так правильно, когда его язык касается моего. Он нежен и медленен, и я никогда не испытывала таких ощущений у себя между ног. Его рука остается на моем лице. Я оказываюсь прижатой к нему, и мне хочется всего, что я чувствую. Гладкости его тела. Сильного трения там, где я влажная. Я хнычу и даю ему знать о своем желании, когда трогаю его там. Он убирает мою руку и подносит к своему лицу. Его губы передвигаются по ней. Моя ладонь усыпана его поцелуями. Я притягиваю Эдварда к себе и удерживаю его лицо против своего.
И я не могу остановить слезы. Мне не хватает воздуха. Его дыхание снова на моем лице. Тепло его кожи на моей, и мне просто хочется слиться с ним. Я хочу все это поверх себя. Я трусь лицом об него и просто отдаюсь ощущениям. Я просто чувствую, на что он походит. Мой нос против его щеки, против его носа, лоб ко лбу, и он позволяет мне.
Мои пальцы путаются в его волосах. Здесь запах лаванды и нежность, и ничего не причиняет боль. Здесь нет времени. Его не существует. Здесь нет ничего постыдного. Здесь безопасно, я в безопасности, и он – причина этого. И это вырывается наружу. Все те лица и те ошибки всплывают. Все те тайны и страдания всплывают. Вся правда и желание и страсть вырываются наружу. Все это.
- Прости меня. Я так сожалею. - И я не знаю, кому это говорю, но шепчу слова против его губ. Его объятия усиливаются. Мои слезы опробованы на вкус и стерты его ртом, осыпающим поцелуями все мое лицо. Я заключена в его объятия, когда он поклоняется мне. Это нежно, и я расслабляюсь рядом с ним. Он успокаивает меня и обнимает, и все хорошо. В этот момент все хорошо.
Проходят часы. А ощущается как минуты. Но за окном уже виден свет. Мягкий, голубоватый и тусклый. Мои губы по-прежнему прижаты к его. Я устала, и он, должно быть, тоже. Мы не спали. Его лицо ластится к моему. Его рот движется вдоль изгиба моей шеи. Любой признак сонливости исчезает. Я жива, я чувствую, и это так, так хорошо. Он прокладывает дорожку к моему плечу, а затем так же возвращается к губам. Его рука давит на мое бедро.
- Перевернись, Белла.
И я переворачиваюсь. Моя спина у его груди. Он укрывает меня одеялом, и я прижимаюсь к нему. Здесь тепло и не похоже ни на что другое, что я когда-либо знала. Я обнята им, заключена в его объятия. Здесь так безопасно. Он одержим моим плечом. Его рот никогда не оставляет его.
Пока мы не засыпаем.
Эдвард.
Я медленно вытаскиваю из-под нее свою руку. Она не просыпается и даже не шевелится. Лучи солнца падают на ее лицо, высвечивая яркие пряди в ее волосах. Прежде чем встать, я укрываю ее одеялом и целую в щеку. Как можно тише закрываю дверь в ванную. Еще очень рано. Я протягиваю руку в душевую кабинку и поворачиваю кран. Невозможно не засмеяться, когда я, проходя мимо зеркала, вижу свое отражение. Если бы существовала награда «За утренний стояк», я бы стал ее гордым обладателем.
Я раздеваюсь и встаю под струи воды. Умываю лицо и мою волосы. Пульсацию в паху невозможно проигнорировать. Белла, входящая в мою комнату прошлой ночью, была третьей с конца вещью, которую я ожидал увидеть. Белла, остающаяся в моей постели на всю ночь, была второй с конца вещью, которую я ожидал увидеть. Белла в моей комнате, в моей постели, целующая меня всю ночь, была точно последней вещью, которую я ожидал увидеть. Несмотря на эти последние пункты из списка, только самая последняя вещь была свидетельством или моей удивительной сдержанности, или безумия. Я позволю вам самим выбрать.
Это были ее глаза. Глаза испуганной маленькой девочки. Она не искала секса. Это была та Белла, которую я обожаю. Та Белла, которую я хочу видеть. С дрожащими руками, со сбивчивым сердцебиением, неуверенная. Кто знал, что губы могут быть такими мягкими? И сладкими? Я хотел ее. Я не святой. Каждая частичка меня хотела взять ее прямо там, в моей постели. Но эта Белла... она никогда не видела истинной привязанности.
Она никогда не видела нежности. Никто никогда не показывал ей, что все местечки на ее теле так же желанны, как местечко между ног. И так и есть. Как приятно просто целовать ее губы. Вдыхать тепло и аромат ее кожи. Ее шеи. Ее кожа покрывается мурашками, когда легонько проводишь губами по ее плечу. Исключительное удовольствие.
Я наслаждался этим всю ночь. Ее сонными поцелуями под утро. Ею, просто лежащей рядом со мной, обернутой моими руками. Пробуждением с лицом, полностью укрытым ее волосами. Истинное удовольствие. Но я должен был отпустить ее. Мне пришлось перевернуть и просто держать ее, поскольку только так мой мозг мог справиться с телом. Так же, как она никогда в своей жизни не испытывала того, что испытала прошлой ночью, я тоже в какой-то степени не испытывал такого.
Я никогда не чувствовал себя настолько возбужденным только от легких поцелуев или от поглаживания пальцами шелковистых прядей волос. Степень желания от прикосновений к Белле просто нереальна.
И не только мое тело жаждет ее – весь я. Есть что-то внутри, что-то, что я не могу объяснить, но когда это там, ничто не кажется более правильным. Даже не… не с той, кто был здесь до нее. Это нереально.
Сейчас я думаю о ней и о прошлой ночи, и то же самое желание вернулось. У меня было достаточно разочарования на прошлой неделе. Я хватаю мыло и намыливаю руку. Упираюсь ладонью в стену и закрываю глаза. Есть только одно лицо, одна пара глаз, которые я вижу. Ее губы на моих губах, мои губы на ее коже. Когда она оборачивает руку вокруг меня, я поглаживаю сильнее. Плавное скольжение ее языка против моего собственного.
Она шепчет мне в ухо. Я сжимаю себя сильнее и увеличиваю скорость трения, поднимаясь к набухшей головке и снова вниз. Какая она маленькая в моих руках. Какой тугой она должна быть. Ебать. Она сидит на моих коленях, и у меня прекрасный вид сквозь ее пижаму. Ее соски великолепны. Темные и прекрасные, и я должен поцеловать ее грудь, чтобы не смотреть. Но они так прекрасны и так совершенны… блядь. Мое освобождение выстреливает в стену и наступает невероятное облегчение.
Я достаю одежду из шкафа и быстро одеваюсь. Когда захожу обратно в комнату, она все еще спит. Ее глаза закрыты, но она перевернулась на другой бок, спиной ко мне. Я присаживаюсь на край матраса и наклоняюсь.
- Ты еще спишь? – шепчу я. Она кивает головой. Я улыбаюсь. – Ты можешь остаться здесь, но мне нужно спуститься вниз, пока Бри спит, если она уже не проснулась.
Она протестующе качает головой, ее глаза по-прежнему закрыты. Я пододвигаюсь, устраиваясь на локте рядом с ней, и целую ее в плечо.
– Мне очень жаль. Но я обещал ей блины на завтрак и поход в музей. – Белла прогибается так, что ее попка упирается в мой пах. – Тебе не удастся переубедить меня остаться, милая, – я снова целую ее, – но попытка хороша.
***
Я провожу весь день с Бри, слоняясь по центру. Мы завтракаем и посещаем музей. Она рассказывает, какие картины ей понравились, и я удивлен и поражен тем, как она формулирует слова. Это гораздо более приятный способ провести воскресенье.
- Можно мы зайдем сюда? – она указывает на витрину, заполненную вещицами, которые могли бы понравиться девочке ее возраста.
- Конечно. – Я придерживаю для нее дверь, затем убираю руки в карманы. Здесь полно розового. Бабочек.
- Привет! Добро пожаловать в «Gravity»! Я - Сэнди! Пожалуйста, сообщите мне, если вам что-нибудь понадобится. – Продавцы делают из меня пугливого кретина.
Бри смеется. Я везде следую за ней, пока она разглядывает товары.
– Смотри! - она показывает мне светящееся перо.
- Удивительно.
Она закатывает глаза и кладет перо на место.
– Я должна купить туфли. Мама сказала купить их. Она дала мне на них денег.
Я оглядываюсь вокруг.
– Я не вижу здесь обуви. Мы можем пойти в другой магазин.
У нее смущенный взгляд.
– Могу я хоть что-нибудь купить здесь? – Она так спрашивает, потому что Кармен дала ей денег только на обувь и одежду. Она просит меня купить что-нибудь для нее.
Я касаюсь ее щеки.
– Все, что хочешь, солнышко.
Ее улыбка до ушей.
– Спасибо.
Она оглядывается и начинает рассматривать полки со всякой всячиной. Подушки, журналы, кошельки и так далее. Она берет кошелек, но кладет его обратно. Ее рука тянется за журналом, но еще одна маленькая девочка подходит и встает у нее на пути. Невежа. Она перерывает предметы на полке и сбрасывает их на пол. Я слышу женщину, разговаривающую с продавцом, предполагая, что она мать этой девочки. Я следую за Бри, которая рассматривает другие полки, но смотрит туда, где все еще стоит та девочка, теперь уже со своей матерью. Они шумные и неприятные.
Я касаюсь ее плеча.
– Ты хочешь что-нибудь с той витрины?
- Все в порядке.
Я опускаюсь на колени.
– Ты не должна позволять другим запугивать тебя, особенно когда нет никаких причин для этого.
Она качает головой.
– Это всего лишь глупая книга, дядя Эдвард.
И почему ее слова напомнили мне Беллу?
- Сегодня это может быть книга, но когда-нибудь это может быть нечто большее. То, что ты действительно будешь хотеть или нуждаться в этом. Идем. - Я протягиваю ей руку.
Мы идем обратно к прилавку.
– Извините. – Я тянусь из-за них за книгой. – Эта? – Она кивает. Я протягиваю ее ей. Мать впивается в меня взглядом, но мне плевать.
Мы оплачиваем книгу и идем в другой магазин. Она выбирает себе туфли, и мы идем назад к машине.
– Вау! Посмотри туда! – Она показывает на другую сторону улицы. - Пожалуйста, мы могли бы пойти туда? Пожалуйста!
Целый медвежий магазин. Нет. Я вздыхаю. (п.беты: «Bear building store» - это необычный магазин: дети там сами делают понравившиеся игрушки, при помощи продавцов, конечно. Выбирают «шкурки», наполняют, одевают и т.д.)
– Ты опустошишь бумажник своего дяди сегодня… но, конечно же, мы пойдем.
Мы пересекаем улицу, и это кошмар для взрослого человека.
– Смотри, он из Италии! – она указывает на витрину с медведем с итальянским флагом на животе.
- Тебе стоило бы купить его для своих родителей. Они оценят твою сентиментальность. – Причина, по которой Бри у меня, в том, что Кармен и Элеазар в Италии, празднуют их годовщину.
- Что означает сентиментальность?
- Это похоже на сюжет или смысл, скрытый позади какой-либо вещи.
- Оу. – Она оборачивается на другую витрину. – Смотри! У них еще есть балерины!
Я смеюсь, потирая лицо.
– Тогда забирай обоих. – Я такой простофиля.
Я сажусь, потому что она встает в очередь из детей к продавцу. Скучно, но что поделаешь. Это делает ее счастливой. Мои мысли возвращаются к Белле - мне интересно, чем она сейчас занимается дома. Я чувствую себя ужасно от того, что не пригласил ее с нами. Но мы уже давно планировали это с Бри, и мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя неловко при чужом человеке. Все так неопределенно между мной и Беллой. Я бы позвал… но перепалки перед Бри просто недопустимы. Хотя мне хочется, чтобы она была здесь.
Бри заканчивает с продавцом и подходит показать мне медведей.
– Симпатичные, не правда ли?
Я киваю.
– Ты проделала отличную работу.
- Мне нужны деньги, чтобы заплатить.
Я смеюсь и поднимаюсь со своего места, чтобы пройти к кассе. Очередь до смешного длинная. Она указывает мне на других медведей вдоль стены.
- Смотри, какой милый тот! Хотя это собака, а не медведь. – Она продолжает разглядывать. Я продвигаюсь вместе с очередью. Коллекция медведей на День Святого Валентина напоминает мне, что я не приготовил подарок для Бри. Ее конфеты были забыты в тот день в магазине.
- Милая? Что ты хочешь на День Святого Валентина? Я знаю, что забыл про него в этом году. Прости.
Она показывает на витрину.
– Можно мне его? – Это белый медведь в красные сердечки.
- Это то, что ты хочешь? Ты только что купила двоих, Бри.
- Один был для мамы, – хнычет она.
Мы продвинулись в очереди едва ли на дюйм.
– Хорошо, если это все, что ты хочешь.
На этот раз я иду с ней, и она забирает его. Я смотрю на других медведей. Там есть один обычный. В нем нет ничего особенного. Я вздыхаю.
– Ты хочешь взять что-нибудь и для Беллы?
Конечно же она хочет.
Она хотела выбрать юбку или какое-то подобное дерьмо к нему, но я не настолько идиот. Плюс, Белла была бы недовольна этим. Подходит ее очередь, и она начинает делать с продавцом медведя, которого выбрала.
Она заканчивает с одним медведем и тут же начинает другого.
- Что ты вложишь внутрь? – спрашивает Бри.
- Эмм… начинку?
Она смеется.
– Нет, дурачок. – Она хватает меня за руку и показывает на разнообразные наполнители. – Ты должен выбрать что-нибудь и поместить внутрь.
- О. – Я смотрю на все разнообразие и поворачиваюсь к Бри. – Что ты думаешь?
- Мне нравится сердце, – она указывает на сшитое красное фетровое сердце.
Я смотрю на нее с любопытством.
– Ты выбрала это, потому что я сказал, что медведь должен быть для Беллы?
Она делает невинное лицо.
– Нет.
- Брианна Денали.
Она хихикает.
– Ладно, хорошо, но, боже, это ведь для девушки, дядя Эдвард. Мальчики должны делать девочкам романтические подарки.
- Я не романтик. Я просто стараюсь быть милым. Белла - мой друг. – Она закатывает глаза. – И в любом случае, откуда, черт возьми, ты знаешь, что такое романтика?
Она снова закатывает глаза.
– Потому что я - девочка. Боже, мальчишки такое глупые.
Я смеюсь над ней.
- Гм… Вы выбрали? – спрашивает продавец.
Бри кладет руку на бедро, постукивая при этом ногой. Это вызов для меня. А ей ведь всего десять.
Я смотрю на продавца.
– Я думаю, мы хотим сердце. – Черт, я такая тряпка.
***
Когда мы возвращаемся домой, я вымотан. Я складываю все наши сумки на полу в кухне и разбираю пакеты с едой на ужин. Сегодня это китайская еда на вынос. Бри берет тарелку и устраивается на полу в гостиной. Ее друзья-медведи - рядом с ней. Белла сидит на диване и смотрит телевизор, когда я заглядываю туда. Я присаживаюсь на свободное место на диване, чувствуя себя немного странно. Я не знаю почему. Может, я просто нервничаю из-за того, что случилось вчера вечером. Она смотрит на меня, слегка улыбаясь.
- Привет.
- Привет, – возвращает приветствие она.
- Извини, что ушли так надолго. Кое-кто решил, что хочет смастерить каждого медведя в магазине. – Бри строит мне рожицу и возвращается к еде.
Белла пожимает плечами.
– Все в порядке. - Она, так же как и я, выглядит взволнованной – ее пальцы теребят край одежды. Она сперва не смотрит на меня, но когда наши глаза встречаются, не отводит взгляда. И она все еще там. Та взбудораженность, которую я ощущаю. Волна тепла под моей кожей.
Я откидываюсь на спинку в углу дивана. Мой голос понижается так, чтобы Бри не расслышала:
– Иди сюда, Белла. – Она придвигается ко мне, и я открываю для нее свои объятия. Она наклоняется и прижимается ко мне, устраивая голову под моим подбородком. Бри по-прежнему занята телевизором. – Я скучал по тебе весь день.
Пальцы Беллы играют с моей рубашкой.
– Правда?
Я целую ее волосы.
– Конечно. – Я целую ее снова. – Ты голодна? Я принес ужин. – Она кивает, и я поднимаю пальцем ее подбородок. Она поднимает лицо к моему, и я жду. – Могу я?.. - Улыбка расплывается на ее губах, когда она снова кивает. Я несколько раз легонько целую ее. Мне хочется большего, но ребенок в комнате может заметить. – Давай поедим, пока все не остыло.
Я ставлю перед ней тарелку овощного «Ло-Мейн» и занимаю место рядом. Мы в кухне. Она накручивает лапшу на вилку и отправляет в рот. Я делаю то же самое, все еще немного нервничая. Это все настолько ново. Я не уверен, что это, но достаточно догадлив, чтобы понять, что это ново.
- Итак… как прошел твой день? – начинаю я.
Она прикрывает рот и глотает.
– Ээ… он был нормальным.
- Что ты делала?
Ее вилка постукивает по тарелке.
– Ходила повидать Чарли… гм… красила ногти на ногах, – она шевелит пальцами передо мной. Ногти на них красные.
Я улыбаюсь и возвращаюсь к еде.
- Что вы, ребята, делали?
Я бесшумно смеюсь, пока пережевываю.
– Ну… - Я вытираю рот. – Для начала мы были очень умными личностями и разглядывали вещи, которые рассматривают умные люди. Пикассо, Моне… а потом мы были очень, очень глупыми и закончили в магазине, где с нас взяли двести долларов за игрушечных животных, которые не могут стоить больше пары долларов за их изготовление.
Она смеется.
– Твоя мама права. – Она отправляет в рот еще порцию лапши.
- В чем?
- Она сказала, что когда у тебя будут дети, они не услышат слова «нет».
Я удивлен.
– Это так? – Белла кивает. – Когда она сказала тебе это?
- В день, когда ты втянул ее в поход со мной по магазинам… ну, помнишь… когда ты строил заговоры и плел интриги против меня… пытаясь заставить сохранить эту штуковину.
Я не смог не улыбнуться ее способности замечать мелочи.
– Я не строил заговоры и не плел интриги… - Она строит гримасу. – Ну ладно… я строил заговоры и плел интриги, но это было из самых лучших побуждений.
- Ммгмм. Ты ведь знаешь, что говорят о благих намерениях, верно?
- Да-да. Что ими устлана дорога в ад. Я знаю, Белла.
Она улыбается и возвращается к еде. Я засовываю кусочек брокколи в рот и наклоняюсь к сумкам.
– Возвращаясь к медведям… - Я сажаю бурого медведя перед ней. – Бри сделала его для тебя.
Ее лицо морщится в недоумении.
– Зачем бы ей это делать? – Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Когда наши глаза встречаются, она понимает, что только что сказала. Она наконец-то понимает это. Она наконец-то видит это. Она поворачивается к медведю, берет его в руки и, почесывая ему голову, смотрит на меня. – Эмм… спасибо.
И, похоже, Господь действительно существует. И, может быть… хоть иногда он слышит меня.
- Я не очень хорошо себя чувствую. – Мои глаза находят Бри, стоящую в дверном проеме.
- Иди сюда. - Я машу ей и отодвигаю свою тарелку в сторону. – Что случилось?
Она потирает лицо и выглядит уставшей.
– Я отвратительно себя чувствую.
Я встаю, поднимаю ее и сажу на стойку. Мои пальцы поднимают ее подбородок.
– Дай мне посмотреть. - Она открывает рот, и там все нормально. Я дотрагиваюсь до ее лица - она немного горячая, но ничего серьезного. Плюс, камин горит. – Думаю, тебе нужно принять ванну и лечь спать. Ты съела сегодня слишком много всякой ерунды, и мы слишком много ходили. - Я провожу рукой по ее волосам, и она стонет.
Она смотрит на Беллу.
– Он нравится тебе? Я хотела такого же в юбке, но он не разрешил мне.
- Ээ… что? – не поняла Белла. Я стараюсь не рассмеяться. Она подумала, что Бри говорит обо мне.
Бри показывает.
– Медведь.
- Ох … Да. Он классный.
Я опускаю Бри на пол рядом с Беллой.
– У него сердце внутри. Эдвард вложил его, но только потому, что я ему сказала. Он не понимает, что такое романтика.
- Спокойной ночи, Брианна. – Я подталкиваю ее, и она хихикает, продвигаясь к лестнице. – И не перелей в этот раз ванну, – кричу я. – Я не застрахован от наводнения, спасибо.
Я сажусь обратно. Глаза Беллы изучают медведя в ее руках. Она тихая, и обычно это нехороший знак, когда она такая. Я никогда не знаю, о чем она думает. И я никогда не знаю, причинило ли что-то – что другим кажется забавным – ей боль.
Я тихо зову ее по имени:
– Белла? – Она смотрит на меня. – Ты в порядке? Она просто пошутила.
Белла кивает, ее глаза возвращаются к медведю. Ее пальцы почесывают его голову за ушами. Ее голос тих:
– Я так волновалась сегодня. Я не была уверена, не передумаешь ли ты.
Я двигаю стул ближе к ней.
– О чем?
Я едва могу слышать ее голос:
– О том, что произошло прошлой ночью.
Я смотрю прямо на нее. Она не собирается смотреть на меня, только на медведя. Мои нервы свиваются в комок внизу живота.
– Почему бы я передумал?
Она качает головой.
– Я не знаю. Просто мой мозг начал задаваться вопросом, когда ты не вернулся домой. Я подумала… может, ты меня избегаешь или типа того.
И в этом вся она…
- Я не избегаю тебя. – Я обнял рукой ее плечо. - Мне жаль, что ты так подумала. – Из моей груди вырывается вздох. – Я тоже волновался, Белла. Я думал о том же самом.
Белла прижимается ко мне, ее голова под моим подбородком, и я нежно оборачиваю руки вокруг нее.
- Спасибо, что думал сегодня обо мне. И за медведя.
И для кого-то другого было бы совершенно нормально сказать такое, но то, что эти слова поступили от Беллы – то, что она признала все, что я делаю – это ее способ сообщить мне, как она сожалеет, что причиняла мне боль в прошлом, когда я беспокоился о ней, а она не признавала этого.
Я целую ее в макушку.
– Всегда пожалуйста.
- Ты берешь завтра выходной?
Я качаю головой.
– Ты имеешь в виду из-за Бри?
Она кивает:
– Да.
- Эсме будет с ней в течение дня, пока я работаю на этой неделе.
- А где ее родители? - спрашивает она.
- В Италии. У них годовщина.
- Оу.
Я отклоняюсь, чтобы увидеть ее лицо.
– Тебя ведь не беспокоит, что она здесь?
Она качает головой.
– Нет. Мне просто было любопытно.
- Ну, она не доставляет слишком много неприятностей… обычно, - я улыбаюсь. – Но она ложится спать раньше нас и, к сожалению, на диване… где сосредоточился эпицентр всех наших развлечений и лени.
Белла тихо смеется.
– Все нормально.
- Мы можем посмотреть телевизор в моей комнате, если хочешь. Фильм или еще что-то. Если ты будешь милой ко мне… я, может, даже позволю тебе взять с собой твою лапшу, – я киваю на ее тарелку с едой, к которой она едва прикоснулась.
- Лапша в твоей постели? Да… где-то ты прячешь сексуальные фантазии, Эдвард. Ты пытаешься скрыть их за шутками, но я-то вижу, кто ты есть.
Я беру в ладони ее лицо.
– Мы будем есть лапшу и смотреть кино, это совсем несексуально и неромантично. У меня нет скрытых сексуальных фантазий, Белла. Есть сильное желание поесть китайской еды и оторвать мою задницу от этого стула, который заставляет неметь те части моего тела, которым не стоило бы неметь.
Она смеется, так же как я и надеялся. Я целую ее, и мы берем нашу лапшу наверх. Она прикрывает ноги одеялом, укладывая на колени подушку и ставя на нее тарелку. Моя подушка придерживает нас сзади. По телевизору идет комедия. Я слышу ее вздох и оглядываюсь. Она облокачивается назад на подушку.
- Объелась, – жалуется она.
- Я бы сказал, что твои глаза были гораздо больше, чем твой живот, но… это не так. – Я просто дразнюсь. У нее еще ничего не видно. Вы никогда не узнаете, что она беременна.
На ее лице проявляется ужас. Я смеюсь, когда она смотрит на свой живот.
– Он действительно такой большой? Твою мать, я знала, что не следует кормить эту штуку так усердно.
Я качаю головой и ставлю свою тарелку на стол и двигаюсь к Белле.
– Ты ведь знаешь, что он может слышать тебя, даже если он там?
- Ну и что?
- А то, что ему не очень-то приятно, когда ты зовешь его штукой.
- Так же как и мне не очень-то приятно толстеть. Мы в расчете, Эдвард.
Мои следующие слова, вероятно, разозлят ее, но они правдивы. Я пытаюсь сказать их деликатно:
– Он не напрашивался туда.
Она вздыхает в расстройстве.
– Я предохранялась. Клянусь. Я не хотела этого, Каллен.
- Я тебя ни в чем не обвиняю. Я только говорю, что ты не можешь винить его в дерьме, в котором он не виноват. Он просто растет. Он просто делает то, что должен делать.
Она закатывает глаза.
– Без разницы.
- Ты ничего не чувствуешь к нему? Я понимаю, что это не идеальная ситуация, в которой кто-то хотел бы иметь ребенка или от… но разве ты ничего не чувствуешь? Я думал, что у всех женщин это на уровне… инстинкта.