Мое лицо, должно быть, отражает шок. Он смеется в свой бокал.
– Ох, не будь настолько скромным, Эдвард. У всех нас одинаковые мысли по поводу Джессики Стэнли.
– Я не верю своим ушам, – покачиваю я головой и опускаю взгляд к своей воде.
Он подходит ближе, рукой опираясь на мое плечо.
– Ключ к сохранению счастливого брака в том, чтобы сохранять себя самого счастливым, Эдвард.
И у меня возникает чувство, будто я должен понимать значение этих слов, но я вижу Беллу в ее заполненной пеной ванне, и рука Питера на моем плече ощущается так, словно не должна там быть.
- Не совсем понимаю, что это означает, но поверю тебе на слово, – я делаю глоток воды.
- Она наблюдает за тобой. Ты должен воспользоваться этим. – Он похлопывает меня по плечу. - И, Каллен, добудь себе нормальной выпивки, - он ухмыляется, показывая на свой бокал, и возвращается к Шарлотте.
Я осматриваю комнату в поисках Элис. Она пришла со мной сегодня вечером. Мои родители тоже где-то здесь, но я не видел их. Я замечаю ее, но она рядом с Джаспером, который в свою очередь разговаривает с Питером и Шарлоттой. Великолепно. Доктор Стэнли по-прежнему смотрит в мою сторону. Я избегаю ее взгляда. Здесь душно, и я просто мечтаю, что бы все это побыстрей закончилось.
Я выхожу на улицу и звоню, чтобы проверить Роуз и Бри. Беллу. Но я не спрашиваю о ней. Только мельком о ней упоминаю. У них девичник. Независимо от того, что это значит, я думаю, это включает в себя маникюр, педикюр и обсуждение мальчиков. Я также уверен, что Эммет недоволен моей просьбой, чтобы Розали присмотрела за Бри. Очень недоволен.
Я захожу обратно в дом, и всех просят занять свои места. Нахожу свой стол и снова сажусь рядом со Стэнли. Элис сидит с другой стороны, но все ее внимание обращено на Джаспера, который поменялся с кем-то местами. Церемония стартует, и ублажение членов начинается. (п.п.: имеется в виду подхалимаж). Неужели нельзя быть счастливым просто от того, что живешь? Это действительно так необходимо? Кто-нибудь, скажите мне, зачем я вообще сюда приехал? Мой отец вручает что-то. Моя мать смотрит свысока.
|
|
По правде говоря, здесь нет проигравших. Каждый получит свою дурацкую маленькую награду. Это просто значок. Даже не из настоящего золота. Это так тупо. Если вы крепите его утром к своей одежде, то у вас серьезные проблемы. Мой отец обладатель приблизительно пяти таких наград, и он надевает их каждый день. Я смеюсь над ним. И считаю, что он делает это только для того, чтобы порадовать Эсме. Все мои значки у Бри. Она использует их в качестве булавок, чтобы прикрепить свои рисунки. Это гораздо более полезное использование.
- Мы хотели бы уделить момент в этом году тем, кто потерял близких…
Вот почему я здесь. Я не хочу этого. Я чувствую, как Элис переключает на меня внимание, и впервые за сегодняшний вечер оно мне не нужно. Ее рука ложится поверх моей. Если бы я посмотрел на нее, то увидел бы сочувствующее выражение лица. Такое же, как у остальных присутствующих, готовых выразить мне это позже. Я не обращаю внимания на изображение на экране, зная все даты, указанные там. Они все знали, что она была моей женой, но они не знали ее. Они просто знают меня, и ее фотографии там из-за меня.
Всем им плевать на медсестер. Их пруд пруди. Мой член ублажен фотографией, и наступает минута молчания и наших молитв с семьей Каллен. О, действительно? Смешно. Я большую часть года даже не общаюсь с этими людьми. Если только мы не играем в гольф или не на одном из таких мероприятий. Почему бы мы с Таней занимали их умы? Если бы она была Таня Денали, они бы не упомянули ее, но так как она - Таня Каллен, тогда да… давайте покажем ее фотографию. Она чертовски красива, верно?
|
|
Руки. Все предлагают рукопожатия с одинаковыми печальными улыбками. Питер прав. Мне стоило бы выпить чего-нибудь покрепче. Уже поздно и обеденная часть вечера закончилась. Я готов уйти. Мои родители с кем-то разговаривают. Я хочу попрощаться с ними, прежде чем уйду. Жду у бара, по-прежнему с водой. Стэнли официально пьяна. Она громко разговаривает вместе с другими девушками. Какая идиотка. Помещение переполнено чертовыми профессионалами, которых только что «чествовали» и нахваливали, а Стэнли вываливается из своего платья и смеется как гиена. Здесь нет ничего смешного. Ничего, кроме самого мероприятия.
- Мы определенно отправляемся в «Pop» после этого дерьма. Мне просто хочется расслабиться и иметь перед глазами одну из тех сиськастых ненормальных. Иисусе… - мужчина справа от меня опрокидывает в себя напиток, – это дерьмо с каждым годом становится все более скучным. (п.беты: «Pop» - сокращение от «Lollipop Lounge», названия клуба, где работала Белла.)
Мои руки сжимаются вокруг стакана. Я не знаю их, но я распознаю их.
- Я молюсь, чтобы та маленькая горячая брюнетка была там.
- Та цыпочка с… - он изображает руками.
- Ебать, да. Я бы прокатил эту задницу раз сто и позволил бы ей отсосать мне. Без проблем.
|
|
- Может, она предоставляет групповую скидку. – Они смеются.
Один из них встает и поднимает руку, говоря громче:
- Возможно, я смогу показать ей свой сверкающий значок и просто сказать: «Я – доктор, и я здесь, чтобы обследовать тебя, дорогуша».
Все думают, что он забавен. Он ни хера не забавен. Он пьян, и он – чертово грязное пятно на своей профессии. Я оставляю чаевые на стойке и забываю о прощании с родителями. Стэнли хватает меня за руку.
- Эдвард! Подожди! – Она спотыкается сама об себя. Опять же, все здесь смешно. – У меня не было возможности сказать, как мне жаль…
Я освобождаю руку.
– Все в порядке. Спасибо.
- Да… итааак… куда ты идешь? – Слава богу, что она не хирург.
- Я иду домой. Приятно было снова видеть тебя. Спокойной ночи.
- Нет-нет-нет. Подождииии. – Она встает передо мной. – Мы все едем поразвлечься. Тебе стоило бы поехать. То есть… - она подходит ближе, – ты не хотел бы поехать?
Кто-нибудь здесь может мне просто сказать, что, черт возьми, они имеют в виду? Я понимаю, что она имеет в виду. Я понимаю, что пытаются сказать ее остекленевшие глаза. Но они именно такие. Остекленевшие, пустые и бессмысленные. Вполне возможно, что они даже не ее настоящего цвета. Она не симпатичная. Она даже не привлекательная. Ничто во мне не шевелится, когда она флиртует со мной.
- Я устал, но вы все весело проведите время.
Я никогда не был настолько счастлив оказаться в своей машине. Дорога домой кажется слишком длинной. Я укладываю локоть на подлокотнике на двери и упираюсь подбородком на руку. Я уже почти у своего въезда, но после направляюсь к другому. Я сижу в припаркованной машине и не знаю почему. Хорошо, это ложь. Я знаю. Со своего места, через лобовое стекло, я могу видеть скамейку. Я ненавижу то, что я здесь. Я ненавижу, что даже не могу быть счастливым, чтобы просто быть счастливым. Это те вспышки света, которые я пытаюсь игнорировать. Это невозможно.
Я не могу сбежать от ее изображения. Я не могу сбежать от воспоминаний, как пахли клубникой ее волосы, когда она сидела там в солнечном сиянии. Но у клубники внезапно появляется другое значение, и Белла возвращается в ванну. На этикетке написано «Фрезия», но я чувствую запах клубники. Это ее собственная сладость. Блядь. Я протираю глаза и ненавижу себя за вечер, принесший это дерьмо сюда. Даже за мысли об этом. Но как я могу не думать? Я разворачиваю машину, направляясь на этот раз к правильному въезду.
Я делаю музыку громче, пытаясь заглушить мысли в моей голове. Мне не стоило ходить. Я мог бы просто остаться дома с Бри. С Беллой. Господи. Это не проходит. Мне жаль, но это просто так не пройдет.
***
Когда я возвращаюсь домой, там все еще царит девичник. Они собрались в гостиной. Моя мебель раздвинута по углам, а в центре организован палаточный лагерь. Я машу Роуз - она улыбается. Белла смотрит кино. Она оглядывается через плечо, слегка улыбается и снова возвращается к просмотру. Ее голова покоится на коленях, руки обернуты вокруг ног. Бри уже крепко спит. Я иду в кухню и беру напиток из холодильника. Белла выходит из-за угла.
Ее пальцы нервно подрагивают.
– Привет.
- Привет, Белла. – Я делаю глоток и закрываю холодильник.
Она прислоняется плечом к нему.
– Ну и… как все прошло?
- Изумительно. Так я еще никогда не развлекался.
Она улыбается.
– В этом году плохо ублажали члены, доктор Каллен?
И когда она флиртует, это забавно. В ее глазах есть глубина, а в моем сердце - счастье. Там обнаруживается мальчишка, который уже мужчина, но которому хочется побыть мальчишкой и просто поиграть. Я достаю из кармана значок.
- Наоборот - они полностью выложились. – Она берет его из моих рук. Осматривает и возвращает. – Знаю, ты вне себя от зависти.
- Нисколько. У меня тоже есть множество значков за мои достижения. Они заставили бы тебя стыдиться. Правда, Эдвард.
Я улыбаюсь ей и достаю кое-что еще.
– У них был шоколадный торт, на котором написано «Для беременной Беллы». Скажешь Бри, что я отдал его тебе, и я никогда больше не заговорю с тобой. – Я вручаю ей картонную упаковку.
Ее глаза наблюдают за мной. Они останавливаются на моих, а потом путешествуют вниз по моему телу и снова возвращаются.
- Ты выглядишь по-настоящему красивым. Мне жаль, что я не могла пойти с тобой.
Я забираю коробку из ее рук и отставляю на стойку. Ее лицо в моих ладонях и, да, клубника. Я чувствую это на ее губах. Мои пальцы проскальзывают в ее волосы и тянут за них. Ее спина у холодильника, и я прижимаю ее к нему. Слышу, как Роуз смеется над фильмом. Я не двигаю ничем, кроме своего лица. Мой лоб прижат к ее щеке.
- Ты была там, Белла. – Я целую землянику на ее подбородке. – Я думал о тебе весь вечер.
Она снова прижимается своим лицом ко мне. Она позволяет себя целовать. Она позволяет моему языку скользить поверх ее. Она позволяет мне жить. Она позволяет мне быть счастливым, держа ее в моих руках. Она позволяет мне иметь одну маленькую частичку мира. Я чувствую, что возбуждаюсь, и мне нужно остановиться. Бри. Роуз. Ничего не происходит. Белла – особенная. Ничего не происходит. Я не хочу, чтобы она ушла. Я отстраняюсь, поглаживая руками ее лицо.
- Пойдем в кровать. – Я целую ее, и она улыбается.
- Планировалось, что я ночую сегодня на полу. Очевидно, раскрашивания ногтей в цвет электрик и принуждения к просмотру отвратительных романтических фильмов недостаточно.
Я смеюсь около ее лица и целую снова.
- Думаю, мне тогда остается только мечтать о тебе.
Очередной душ и сеанс мастурбации. Замечательно. Я не могу удобно устроиться. Я мечусь и переворачиваюсь. Через два часа меня срубает подобие сна. Я сплю, но мой мозг работает. Я чувствую шевеление постели. Открываю глаза и моргаю, хотя в темноте ничего не видно. Дверь в ванную закрыта, ночник выключен. Клубника и мягкая кожа настигают меня. Я лежу на боку и притягиваю ее к себе. Обнимаю руками и осыпаю поцелуями ее голову. Руками скольжу по ее лицу и волосам.
- Больше никаких девичников.
Она тихо смеется в мою грудь.
- Больше никаких девичников, - соглашается она, прижимаясь к моей шее. – Что тебе снилось?
Я усиливаю объятия.
– Это.
Суббота.
Элис хочет взять Бри в спа-салон с собой и моей матерью. Беллу она тоже приглашает, и хотя я предпочитаю видеть ее здесь, все равно подталкиваю к походу. Она ненавидит меня. Она лучше бы наводила порядок в доме. Вот уж действительно загадка. Я улыбаюсь, когда она выходит за дверь. В доме после ее ухода тихо. Безмолвно. Необычно. Я не совсем понимаю, чем себя занять. Я реально не оставался один с тех пор, как она начала жить здесь. Если бы моей домработницей все еще была София и я остался один, я бы прибирался. Смешно, правда? Не совсем.
Я сажусь за рояль и начинаю наигрывать отрывки из моей тетради. Я мало пишу последнее время. Эта тетрадь, как слон в комнате, с ушами и глазами. Она смотрит на меня, протестуя. Она имеет клубничный цвет волос, но никакого сладкого аромата. Ее глаза достаточно глубоки, чтобы утонуть в них. Но я только спотыкаюсь и падаю. Ее кожа мягкая и болезненная. Она лжет и обжигает, когда я пытаюсь прикоснуться к ней. Она вызывает такое же ощущение, как рука Питера на моем плече. Она побывала в слишком многих местах, где ей не стоило бы быть.
Я обрываю свою мелодию. Беру тетрадь. Мои пальцы сжимают кожаный переплет. Внутри ноты. Ее имя. Мои глаза не хотят видеть этого. Все, что они помнят, это вопрос, где были его руки. И не когда он избивал ее.
- Это несправедливо. Тебя даже нет здесь. Это несправедливо. Я был предан тебе. Это несправедливо.
Я ненавижу себя даже за мысль, что она могла быть с кем-то другим. Я не знаю об этом наверняка. Я знаю только то, что мой мозг хочет сказать мне. У меня есть только логика и проклятый беспокойный мозг. И все. Как смеет кто-то судить меня просто… за то, что бы я ни делал. Это просто песня. Белла ничего не сделала, чтобы не заслужить хотя бы одной.
- Ты не можешь иметь все и сразу. Ты просто не можешь получить все и, черт возьми, сразу. Если ты ненавидишь меня, тогда прекрасно - ненавидь меня. Мне жаль. Ненавидь меня. Просто, блядь, ненавидь меня. В любом случае, это была твоя проклятая ошибка. Я хотел тебя. Я любил тебя, а ты просто…
Мне нужно остановиться, прежде чем произнесу дерьмо, которое потом не смогу забрать. В моей груди сидит рыдание, но никаких слез. Оно жалит и жжет. Оно растет и собирается в ком обиды. Почему мне потребовалось так много времени, чтобы увидеть это? Как долго я просто ходил вокруг в чертовых шорахи все, кроме меня, видели это? Как долго я был дураком и все просто смеялись за моей спиной? Как долго я был «Шарлоттой» в нашем браке, кто не знает, что в действительности собой представляет его пара? Как блядски долго я только… (п.п. Шоры (наглазники, щитки) — специальные пластины, надеваемые на морду лошади, закрывающие ей обзор по бокам. Используются для ограничения области зрения лошади, чтобы лошадь не отвлекалась на посторонние явления по бокам дороги, обгоняющие машины, толпу на ипподроме и т. д.)
Тетрадь порвана в клочья, а я лишь продолжаю кромсать ее. Я ненавижу это, и мне нравится это. Разрушение никогда еще не было таким приятным. Я никогда не ненавидел себя так сильно и никогда не чувствовал большей свободы. Там не все песни были ее, но мне все равно. Я помню остальные, они в моем мозгу. Я не нуждаюсь в этой гребаной тетради. Я храню ее, потому что не могу выбраться из-под нее. Золотой ободок кольца и чертова тетрадь в кожаном перелете держат меня за руки и за ноги. Это просто предметы. Просто вещи, которые я ношу и демонстрирую, и я так чертовски глуп, думая, что никто не видит и не понимает этого. Они видят эти предметы и верят в мою ложь.
- Не Белла разрушила мою гребаную жизнь. Ты разрушила. Так что, пошла ты. Просто ПОШЛА ТЫНА ХЕР. Не смей осуждать меня, когда ТЫэто сделала. Ты это сделала.
В моей груди жжение и чувство облегчения. Есть свет в этом доме, которого никогда раньше не было. И он становится только ярче, когда Белла дома.
***
- Я купила тебе кое-что. Ну, я, наверное, могла бы сказать, что ты купил себе кое-что, потому что это были твои деньги, – улыбается она.
- Белла, это твои деньги. Это так же, как если сказать, что мои пациенты владеют моим домом и машиной. Это твое, ты это заработала.
Она весело смеется.
– Ладно, хорошо. Я купила тебе кое-что. Вот, Чудак.
Это синяя рубашка.
– Спасибо.
- Да, ну… я подумала, что, так как ты в последнее время начал материться и грязно шутить, то, возможно, ты мог бы расширить свои горизонты и предложить мне для стирки что-нибудь еще, помимо скучных, традиционно-белых на пуговицах.
Уголок моего рта приподнимается на ее восхитительность. Забавная.
– Я не знал, что они беспокоили тебя.
- Они и не беспокоили. Я просто говорю. – Она пожимает плечами. – И мне действительно нравится задевать твою мужественность. (п.п.: Белла шутит, так как в оригинале написано: «And I really like busting your balls.», что дословно звучит как: «И мне действительно нравится дразнить твои яички (шары)).
Бри плюхается на диван, и я притягиваю ее к себе на колени.
– Что ты купила, Шмакодявка? (п.п.: вообще-то Эдвард назвал Бри Half-pint, что переводится как шибздик.)
- Фу. Ненавижу это прозвище. Серьезно, это устарело лет пять назад, дядя Эдвард.
Я фыркаю.
– Хорошо, прости меня.
- Элис разрешила мне сделать мелирование.
Мое лицо недоуменно морщится.
– Мелирование?
Она показывает на волосы. Я все еще не понимаю, о чем она.
– Они светлее. Видишь?
Нет.
– Оу, конечно. Выглядит замечательно.
Она закатывает глаза.
– Мама права. Мальчики никогда не замечают таких вещей.
- Знаешь почему? – спрашиваю я. Она качает головой. Я зажимаю ее щеки большими и указательными пальцами. – Потому что мы слишком заняты, разглядывая ваше лицо и любуясь вашей красотой. Девчонки просто не замечают этого.
Она хихикает и опускает голову на мое плечо.
– Ты смотришь на лицо Беллы? – Она знает, что ведет себя плохо, когда спрашивает. Ее ухмылка говорит об этом. Белла сидит здесь, и ответить – будет разумно.
- Все время.
Ухмылка Бри растет.
– Она хорошенькая?
- Я уже отвечал на этот вопрос, когда ты спрашивала в прошлый раз. Ответ не изменился, Бри.
- Эх… я забыла то, что ты сказал.
Она лжет.
– Некрасиво лгать, но на всякий случай, если тебя в последние несколько месяцев одолела амнезия… да, я все еще думаю, что Белла хорошенькая.
Она смотрит на Беллу.
– Я же говорила. – Бри спрыгивает с моих колен, и я пытаюсь поймать ее, но она убегает в направлении своей комнаты.
Я смотрю на Беллу.
- Как я понимаю, она доставала тебя сегодня. – Я придвигаюсь ближе к ней.
Она пожимает плечами.
– Все в порядке.
Я смотрю на часы.
– Мне нужно везти ее через несколько часов в аэропорт. Эта неделя прошла так быстро.
- Тебе грустно, что она уезжает?
Я заворачиваю пальцем волосы ей за ухо.
– Меня это не радует, но она скоро вернется.
Ее пальцы сминают мою рубашку.
- Знаешь, она так много говорит о тебе. Не только прикольные вещи, но и просто рассказывает о тебе. Она выглядит… гордой, когда говорит о тебе. Она действительно любит тебя, Каллен.
- Я тоже люблю ее, Белла. – Мой мозг застывает на мгновенье, и я пялюсь на нее. Я снова прокручиваю слова в голове. Они звучат так забавно. Они кажутся настолько близкими. Дерьмо. Я сажусь на диван и притягиваю Беллу к себе. – Что ты хочешь на ужин?
Она не отвечает на вопрос, а поднимает мою руку.
– Ты снял его?
Я киваю.
- Почему?
- Ему здесь не место.
Она поднимает голову и смотрит на меня.
– Ты в порядке?
Я киваю.
- Как никогда.
Она не отводит своих глаз от моих. Ищет ложь, но это правда. Я сказал ей, что никогда не буду лгать. Я сделаю все возможное, чтобы сдержать свои слова. Это и есть честь. Такова она есть. А не дурацкие значки и не лживые награды. Не похлопывания по спине. Не исцеление одного человека, а затем разрушение другого в пьяном угаре вожделения. Я знаю, кто я. Я знаю, за что я стою.
***
Я обнимаю Бри и не хочу ее отпускать. Она обнимает меня в ответ. Объявляют ее посадку, и у меня нет другого выбора.
- Поцелуй меня, сладкая. – Она чмокает меня в щеку, и я целую ее. - Позвони мне, как доберешься, и не выходи из самолета без стюардессы. Ладно?
- Ладно. Я обещаю.
- Хорошо. Я люблю тебя. Будь осторожна. – Я снова целую ее.
- Люблю тебя тоже. – Она смотрит на Беллу, потом снова на меня. Она срывается к ней. Ее руки тянут ее вниз. Белла смотрит на меня, потом на Бри. Наклоняется, и Бри, сложив руки чашечкой, что-то шепчет ей на ухо. Белла улыбается и кивает. Я поднимаю бровь на Бри.
- Пока. – Она берет за руку работника аэропорта и идет к выходу.
***
Я кладу ключи на стойку, когда мы возвращаемся домой. В моей груди поселяется странное чувство. Всю неделю, когда Бри была здесь, Белла оставалась в моей комнате. Бри уехала. Теперь у нее нет причин оставаться там. Если я ее попрошу, будет ли она удивлена? Подумает ли она, что я использовал Бри, чтобы заполучить ее там? Нет, она приходила сама, и не раз. В любом случае, это кажется странным. Я протягиваю руку к ней. Она замирает.
- Эмм… ты устала?
Она кивает.
– А ты?
- Это был долгий день. Да. Эмм… я думал о просмотре фильма.
- Оу… - Ее взгляд озадаченный. – Я думала, ты устал. Знаешь, ты не должен развлекать меня. Ты можешь лечь в кровать, если хочешь.
Мои нервы сплетаются в узел. Я могу смотреть только на наши руки.
– Это как раз то, куда я направляюсь… если ты тоже хочешь пойти? - Я вскользь бросаю взгляд на нее. Она понимает. И выглядит так же нервозно. Мы такие идиоты.
Она лежит у меня на груди, и моя рука играет с ее волосами. Идет фильм, но мои глаза закрыты. Я просто хочу чувствовать Беллу. Я хочу упиваться клубникой, теплом и комфортом. Это походит на отдых в гамаке в летний день. Безмятежность. Умиротворенность. Только то… где я хочу быть. Она вздыхает, и я чувствую, что она прижимается крепче. Открываю глаза, а она наблюдает за мной. Выражение ее лица не меняется, и она не отводит взгляд.
– Что? – шепчу я. Она качает головой, продолжая смотреть на меня. Я хихикаю. – Ты шпионишь за мной?
На ее губах расплывается улыбка, и она кивает. Она такая красивая… в глазах такая глубина, и они настоящие. Шоколад и бесконечная бездна. Такое множество историй скрывается в них. Неважно, хороших или плохих, но они интересны и они про Беллу. Доктор Стэнли могла бы стать хирургом. Да хоть гребаным астронавтом - мне плевать. У нее никогда не было бы таких глаз. Мое сердце никогда бы не билось под ее ухом так по-особенному. Обычная улыбка никогда бы не была такой естественной, такой желаемой и такой красивой. Настолько красивой, непорочной и честной, что это перечеркнуло бы все остальное.
Я перекатываюсь на нее, и ее руки обнимают меня. Мои объятья крепки, и она в безопасности. Она и есть безопасность. Она пугает меня до чертиков, но как раз тут я чувствую себя безопаснее всего. Я не понимаю как. Она отталкивает меня от себя, и от этого становится еще более желанной. Я не знаю как. Ее губы прижимаются к моей шее, и мне чертовски сильно хочется плакать. Этого так мало. Как вспышка, но это значит все. Я обнимаю ее крепче. Ее лицо прижимается к моей шее, прячась под подбородком.
Мои губы отчаянно шепчут в ее волосы:
– Пожалуйста, не заставляй меня влюбляться в тебя, Белла. Я не хочу. Я не хочу этого.
Я ощущаю ее слезы на своей шее.
– Я тоже не хочу, чтобы ты влюблялся.
Я целую ее лоб. Мои ладони раскрываются, и я провожу ими по ее волосам. Целую ее снова. Это вырывается из меня, и я не могу остановиться. Это прямо тут. В моих ладонях. В моих губах. И я дарю ей это и не могу остановиться.
- Это просто слишком легко, Белла. Прости.
Я продолжаю дарить ей это. Я хочу остановиться. Жар под моей кожей может прожечь дыры. Так же как и чувства, вырывающиеся изнутри. Мои губы целуют ее лицо - ее нос, уголки глаз, щеки. Это прорывается, и я не могу изменить этого, когда ее губы накрывают мои. Официально, это тут. Это не уйдет. И я отдаю ей все и сразу.
Она держится за меня, словно я что-то значу. Она встречает мое желание так, будто я что-то, что желаемо. Она приоткрывает рот и впускает меня. Я могу иметь все, что бы ни хотел сейчас. Она наклоняет голову, и я хочу то, что нахожу. Мои пальцы запутаны в ее волосах. Я нуждаюсь в этом. Я мягко сжимаю, потягиваю и кончиками пальцев массирую кожу ее головы. Мой большой палец нежно гладит ее лоб.
Желание живет в ее губах. В прерывистом дыхании, тихих стонах и ударах сердца. Оно напротив меня. Умоляет меня. Насмехается надо мной. Оно говорит мне, что все в порядке. Это ложь, и я должен остановиться.
- Я хочу, чтобы ты оттолкнула меня, Белла. Заставь меня остановиться.
Я целую ее сильнее и тяну губы к ее шее. Она же возвращает меня к своему рту. Она невероятно эгоистична. Она не отталкивает меня. Она преследует меня, и я бы пошел за ней. Ее пальцы с моего лица перемещаются к моей груди. Они пробираются между нами, и я не двигаюсь. Это не то, чего она хочет. Мне нужно быть в ней. Мне нужно отодвинуться. Я не останавливаю ее, и когда чувствую, как моя кожа соприкасается с ее кожей – возврата нет. Нет никакого ожидания и никакой потребности. Я даже не нуждаюсь в своей руке.
Мое тело само знает, как найти свой путь. Ее тело само знает, как принять меня. Я не останавливаюсь. Я нежен. Я не стану причинять ей боль. Но я не делаю пауз и остановок. Я не иду дюйм за дюймом, а заполняю ее полностью. Ей нравится это. Я отступаю и скольжу в нее снова и снова, и каждый раз отдаю ей все. Все. Она принимает это. Она заслуживает всего, и я хочу, чтобы у нее это было.
Я не могу сказать этого. Не могу вытащить это из своего рта. И не думаю, что мне нужно - я просто могу показать ей это. Я могу сказать ей это таким образом. Ее руки и ноги, обернутые вокруг меня, говорят мне, что она чувствует это. Сладкое скольжение ее женственности вокруг моего члена говорит мне, что она чувствует это. Мне не нужны искусственная смазка, фальшивые слова и нарушенные обещания.
Я могу просто показать ей.
Глава 35. Нежность, нежность и еще раз нежность.
Белла.
Воскресенье.
Я наклоняюсь и шепчу:
- Ты ведь знаешь, что этот парень несет чушь, верно?
Эдвард улыбается, но не отрывает взгляда от проповедника. Он обхватывает мою ладонь своими. Они на его коленях. Мы в моей церкви. В церкви, в которую я хожу. Иногда. Когда у них бывает что-нибудь поесть. Или когда я чувствую необходимость захламить их сцену деньгами и проклятиями. Эсме рассердилась на Эдварда за то, что он пропускает церковь. Но он хотел, чтобы сегодня я поехала с ним. Это, полагаю, называется компромиссом.
Она позвонила ему, когда я одевалась. Он сидел на моей кровати. Дверь в ванную была открыта. Эдвард немного странный. Мне нравится это. Он наблюдает за тем, как я чищу зубы и расчесываю волосы. Я не совсем это понимаю, но понимаю. Мне нравится смотреть, как он заправляет рубашку в брюки. Возможно, я тоже чертовски странная. Ну конечно я такая. Сегодня рубашка черная. Синюю он оставил на потом.
Или, может, она ему не нравится. Не знаю. Черная - чертовски эффектная. Она не цветная, но является моей любимой. На данный момент. Я могла видеть его в отражении зеркала. Он думал, что я причесываюсь. Эсме была на громкой связи. Сотовый телефон лежал перед ним на кровати. Он сидел в позе йоги. Я слишком сильно пялюсь на него и ловлю слишком много деталей. Больная.
- Потому, что мой сын в последнее время был похож на призрака и он не посещал церковь почти три недели. Вот почему. Ты пренебрегаешь Господом.
Он смеется.
- Мама, между Господом и мной все в порядке.
- В самом деле? Эдвард, Господь просит твоего присутствия всего раз в неделю в течение двух часов. Ты даже этого не даешь ему.
- Я разговариваю с богом и когда не в церкви. Более того, прошлой ночью я говорил с ним довольно много. - И он замечает, что я наблюдаю за ним. Он подмигивает мне,(
) и, чтобы скрыть улыбку, я вынуждена притвориться, что ищу что-то.
- Вечерние службы в пятницу не настолько хороши, - возражает она.
Он потирает ладонями лицо.
- Мам, мне жаль, что у тебя возникло чувство, будто между мной и моим Спасителем существует проблема, но, уверяю тебя, - он смотрит на меня, расчесывающую волосы, - все прекрасно. Сегодня я иду в церковь с Беллой.
- Как хорошо. Я соскучилась по Белле.
- Нет, мы идем в ее церковь. Не в нашу.
- Белла посещает церковь? Какую?
- Я не знаю. Я позвоню тебе позже. Люблю тебя. Передавай папе привет. - Он вешает трубку раньше, чем она успевает спросить или сказать еще что-нибудь.
Я смотрю на проповедника. Перед Эдвардом на спинке скамьи открыта Библия. У скамьи есть небольшой выступ. Я никогда не знала, для чего он. Удивительно, сколько пропускаешь, когда ты нетрезв.
Мы не едем на кладбище. На его комоде лежала та книга. В первой главе был заложен листок бумаги. Я вернулась к началу и прочла несколько страниц, пока он был в душе. Я попросила его почитать ее мне.
Мы сидим под моим деревом. Здесь довольно-таки хорошо. Я не чувствую себя плохо из-за Чарли. Это и его дерево тоже. Но здесь нет Тани. Здесь нет сожаления и полных раскаяния взглядов. Я бы умерла на месте, если бы увидела это сегодня. Лица многочисленных Джонов никогда не имели значения. Мне было бы плевать, если бы они впоследствии косо смотрели на меня. Если бы Эдвард сегодня посмотрел на меня так, будто он облажался, то это было бы колом в мое сердце. Я не хочу видеть этого.
Под нами расстелено одеяло. Он обнимает меня. Моя спина прижата к его груди. Он - хороший чтец. Он не чувствует сожаления. Он не упоминает ее имя. Сегодня воскресенье, но когда я бросаю взгляд через плечо, то вижу жизнь в его глазах. Глупо думать, что я поселила ее туда. Должно быть, это Бог, но раньше он никогда не выглядел таким в воскресенье.