Я не дал Ромеро подойти ближе к Луке, положив руку ему на грудь. Ромеро нахмурился, но потом посмотрел на Луку и напрягся. Я тоже оцепенел от страха.
Мы с Лукой прожили вместе всю жизнь, прошли через все плохое и худшее, убивали и страдали, смеялись и дрались. Я никогда по-настоящему не боялся своего брата. Не тогда, когда он раздавил горло нашему кузену, не тогда, когда он угрожал мне за то, что я нес чушь об Арии, но до сих пор я никогда не видел такого выражения на его лице.
Я не был уверен, что заставило его так смотреть, но я знал только одно, что могло поставить его на колени, только одно, что могло уничтожить Луку, что могло заставить его сломаться раз и навсегда. Это был единственный человек, который, как я думал, остановит его от срыва в первую очередь.
— Лука? — осторожно спросил я.
Он уставился на фотографию на экране. Я подошел ближе, и то, что я увидел, заставило кровь отхлынуть от моего лица. Это была фотография Арии, держащейся за руки с Данте. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что я видел. Это даже не имело смысла. Ромеро тоже бросил взгляд на фотографию и нахмурился.
Джианна, конечно, выбрала именно этот момент, чтобы войти в гостиную в одной ночной рубашке, но остановилась, увидев нас. Она перевела взгляд с меня на Луку, и улыбка сползла с ее лица.
— Где Ария? — резко спросил я.
— Не разговаривай со мной таким тоном, — пробормотала она, ее глаза снова метнулись к Луке, который все еще не двигался и смотрел на свой телефон, но я знал, что он слушает.
— Джианна, где, черт возьми, Ария? Это серьезно, — прорычал я.
Лили появилась позади нее, но Ромеро покачал головой и жестом велел ей не подходить ближе.
— Где она? — он спросил ее.
— Не знаю, — тихо ответила она, но это была ложь. Ромеро знал это. Я знал. Лука знал это.
— Она в Чикаго? — спросил я.
Джианна и Лили переглянулись, но промолчали.
— Что здесь происходит? — спросила Джианна.
Лука оторвал взгляд от телефона.
— Черт, — пробормотал я, потому что этот взгляд в его глазах...напугал меня до чертиков.
— Лили, — начал Ромеро, но не успел закончить предупреждение, которое хотел произнести.
— Вы знали об этом? — просил Лука голосом, который я никогда от него не слышал. Низкий, темный, на грани разрушения. Он повернул свой телефон так, чтобы Джианна и Лили увидели фотографию Арии, держащейся за руки с Данте, затем он щелкнул по следующей фотографии, на которой Данте держал руки на плече Арии, его рот у ее уха в интимном жесте. И следующее, худшее, Ария в машине с Данте, и он склонился над ней, спиной к камере, скрывая большую часть ее тела из виду. Их лиц не было видно, но они были близко, и его рука просунулась между ее ног.
Лили втянула в себя воздух, и это стало последней каплей. Лука взревел и отшвырнул телефон. Он разбился о стену. Затем он схватил рождественскую елку и бросил ее на землю. Я схватил Джианну за руку и подтолкнул к входной двери.
— Уходите! Идите к машине и ждите меня.
Джианна отказалась уходить, в отличие от Лили, которая позволила Ромеро вывести ее на улицу.
— Лука, перестань быть идиотом. Ария никогда бы тебе не изменила, тупая задница! — крикнула Джианна.
Лука вытащил нож и уставился на лезвие, его грудь и плечи вздымались, на лице застыла маска острой боли. Никогда я не видел его таким. Даже когда отец пытал нас ножами, зажигалками и иглами.
Я схватил Джианну за руку и потащил ее из дома к своему "Порше", не заботясь о том, что она босиком. Она попыталась стряхнуть меня.
— Прекрати, Маттео. Он ошибается! — она вскрикнула.
Я не слушал. Мне нужно было доставить ее в безопасное место, а затем вернуться к Луке и попытаться удержать его от распада на части страшным способом серийного убийцы. Я втолкнул ее в машину и запер двери. Джианна забарабанила в окно.
Ромеро запер Лили в своем джипе и обеспокоенно посмотрел на меня.
— Ария не стала бы изменять, — сказал он.
— Ты в этом уверен? — пробормотал я.
— Ты должен успокоить его, прежде чем он сделает что-то, что уже не исправить, — сказал Ромеро.
Я кивнул.
— Иди.
— Я сниму номер в отеле неподалеку. Позвони, если понадоблюсь.
Джианна начала сигналить, сводя меня с ума, но я не выпускал ее из машины. Я не хотел, чтобы она была рядом с Лукой, когда он в таком настроении.
Глубоко вздохнув, я вернулся в особняк. Лука все еще держал нож в правой руке, но в левой держал айпад, и на его лице застыло страдальческое выражение.
— Лука? — рискнул я. Он никак не отреагировал. Я придвинулся ближе. Он открыл фотографии на айпаде, как будто, увидев их в большем формате, они стали бы менее реальными.
— Сегодня на тебя свалилось много дерьма. Возможно, тебе следует попытаться успокоиться, прежде чем действовать на свой гнев.
Лука положил айпад на стол в гостиной и подошел к бару. Он схватил бутылку виски, открыл ее зубами, выплюнул крышку и сделал большой глоток. Алкоголь не сделает его менее опасным.
— Уходи, — прохрипел он.
— Лука, ты любишь Арию.
Лука, шатаясь, подошел ко мне, и мне пришлось бороться с желанием вытащить оружие.
— Любовь! — он сверкнул глазами. — Ты можешь быть в порядке с Джианной, трахающейся за твоей спиной, но я не могу... я не могу вынести мысли об Арии... - его голос надломился, и ярость исказила его лицо. Джианна не трахалась у меня за спиной, но спорить с Лукой было бесполезно, и я определенно не позволю ему разжечь мой собственный гнев.
— Уходи! — взревел он. — Иди к своей жене, а я займусь своей!
Я кивнул, и сделал шаг назад.
— Лука, есть вещи, которые нельзя исправить, — повторил я то, что сказал мне Ромеро.
Лука повернулся ко мне спиной, плечи его тряслись от гнева и, что еще хуже, от разбитого сердца. С первым он мог справиться, но со вторым ему никогда раньше не приходилось иметь дело.
Но я не мог вмешаться, не рискуя подраться с Лукой, а сегодня один из нас умрет. Я мог бы умереть за Джианну и даже за Луку, но не за Арию, не тогда, когда она могла изменить моему брату. Я не был уверен, увижу ли я Луку снова, не того Луку, которого я знал, потому что если он причинит боль Арии, он не оправится. Я не был уверен, что он оправиться в любом случае.
Джианна вцепилась в мою рубашку, когда я сел за руль.
— Маттео, ублюдок, отпусти меня к Луке!
— Нет, — прошипел я. Лука с трудом выносил Джианну даже в лучшие дни, а сегодня был худший день, когда я его видел, и я был с ним в каждый плохой и худший момент его жизни.
— Тогда позволь мне позвонить Арии. Я должна предупредить ее. Лука сошел с ума. Он убьет ее, если подумает, что она ему изменила. Он собственнический мудак.
Лука не стал бы убивать Арию, потому что он собственник. Он убьет ее, потому что она заставила его любить и доверять ей, и предала его, разбила его чертово сердце. Я завел машину, но Джианна толкнула меня. — Маттео, черт побери!
— Им придется все уладить.
— Уладить это? Лука уладит это только своим гребаным ножом. Маттео, я клянусь, если ты позволишь своему брату навредить Арии, нам конец.
В ее глазах блестели слезы, но я не стал вмешиваться.
— Чтобы остановить Луку, мне придется вывести его из строя, а чтобы добиться успеха, мне придется убить его. И ты не можешь просить меня об этом, Джианна. Не тогда, когда твоя сестра сама навлекла на себя это. Она знает Луку лучше, чем кто-либо.
— Она не изменяла ему, Маттео, — в отчаянии прошептала Джианна. — Она никогда этого не сделает. Она любит Луку. И он собирается все разрушить.
— Нет, — прорычал я. — Ария уничтожила все. Она обманула доверие Луки. Она должна была знать лучше. Лука никогда никого не любил и никому не доверял так, как Арии. Ей не следовало действовать за его спиной.
Джианна покачала головой.
— Она не изменила ему. Она этого не сделала. Он должен это понять.
Она закрыла глаза и всхлипнула так, что у меня защемило сердце. Джианна не плакса, и я никогда не слышал от нее ничего подобного.
— Лука любит Арию больше собственной жизни, — сказала я ей. — Он скорее покончит с собой, чем убьет ее.
С кем-то другим, эти слова были бы ложью, но Ария могла быть единственной, кто мог разбить сердце моего брата и выйти невредимой в конце.
Ария
Будет ли Лука счастлив, когда я расскажу ему о ребенке? Он еще не хотел детей, но я надеялась, что он смирится с моей беременностью. Самое трудное держать это в секрете от Лили и Джианны, пока я не расскажу Луке. Я не знала, когда он закончит дела в Нью-Йорке и когда вернется в Хэмптон.
Когда таксист высадил меня у ворот, охраны по периметру не было. Я ввела код на клавиатуре у ворот и в замешательстве проскользнула внутрь. Я думала, что мне придется прокрасться, но вокруг никого не было. В особняке тоже было странно тихо, когда я вошла внутрь и занавески в гостиной были задернуты, не позволяя раннему утреннему свету проникать внутрь.
Беспокойство поселилось у меня в животе.
— Лили? — я крикнула. — Джианна?
— Их здесь нет, — раздался низкий рык сзади.
Лука.
Он сидел в темноте на диване. Я нащупала выключатель и окутала нас мягким светом. — Лука?
Мои глаза остановились на рождественской елке на полу, ее безделушках, разбитых вдребезги, и сломанном мобильнике Луки. Что здесь произошло?
Было ли еще одно нападение братвы?
Мои глаза нашли Луку, сгорбившегося на диване, одетого в белую рубашку с закатанными рукавами. Упершись локтями в сильные бедра, он смотрел на что-то. Он не смотрел на меня.
Я медленно подошла к нему, обеспокоенная его странным поведением. Его плечи тяжело вздымались, словно он пробежал несколько миль. Я остановилась рядом с ним и проследила за его взглядом на черном экране айпада.
— Сотрудник из прессы прислал мне фотографии, которые должны были быть опубликованы в заголовке, — сказал он холодным голосом.
Этот голос он обычно не использовал для меня.
— Фотографии?
Лука коснулся айпада, и тот ожил.
Я сделала глубокий вдох.
На экране появилась фотография, сделанная через окно ресторана, который я выбрала для встречи с Вэл. Но Вэла там не было.
На ней были руки Данте на моих плечах. Он был близко позади меня, его лицо было повернуто ко мне, рот близко к моему уху, как будто он шептал в него секреты, когда все, что он сделал, это предупредил меня не бежать.
На следующей фотографии мы с Данте выходили из ресторана рука об руку. Мое лицо было опущено, так что Лука не видел, как я напряглась в тот момент.
Лука щелкнул по следующей фотографии.
Фотография меня в машине с Данте, и это выглядело так, будто его рука была между моих ног, и не потому, что он потянулся за сумочкой.
Желчь поползла по горлу.
Эти выглядели плохо.
Действительно плохо. Они выглядели бы плохо для того, кто доверяет людям, но Лука был недоверчив, подозрителен и осторожен. Для него эти фотографии могли привести только к одному выводу. Но он не мог поверить, что у меня роман с Данте? Боже, ему следовало бы знать лучше. Он знал меня.
— Лука, — прошептала я, протягивая руку, чтобы коснуться его плеча, но замерла, когда он поднял на меня глаза. Я никогда не видела такого выражения в его глазах. Они были вне себя от гнева.
Мне хотелось убежать как можно дальше.
Мой взгляд метнулся к пустой бутылке виски у его ног. Лука выпил почти все. Часть янтарной жидкости пролилась и запятнала бежевый ковер, но были и более темные пятна. Мой взгляд медленно переместился на его руки, сжимавшие нож. Одна его ладонь так крепко сжимала лезвие, что кровь стекала по руке и капала на ковер.
Я знала, что мне нужно бежать, но это было бы признанием в преступлении, которого я не совершала. Я не изменяла Луке, никогда не изменю. И слова, которые Лука сказал мне в нашу первую брачную ночь, вспыхнули в моей голове.
Твой отец никогда не учил тебя скрывать свой страх от монстров? Они бросаются в погоню, если ты бежишь.
— У тебя кровь. Ты поранился — сказала я успокаивающим голосом, пытаясь достучаться до него. Мне нужно было пройти мимо демонов, вызванных алкоголем и компрометирующими фотографиями.
Его лицо исказилось от такой ярости, что я отпрянула. Он отпустил лезвие, и еще больше крови потекло по его руке, когда он выпрямился с дивана.
Я сделала шаг назад, не в силах остановиться.
Рука с ножом безвольно повисла на боку.
Я заставила себя снова встретиться с ним взглядом. Лука был где то там. За гневом и болью был мой Лука.
— Лука, пожалуйста, выслушай меня. Все не так, как кажется.
— Значит, ты не отдала Кавалларо то, что принадлежит мне? — взревел он. И он был на мне, его окровавленная рука сжимала мое предплечье. Он все еще держал нож.
— Я никогда этого не сделаю! Ты всегда будешь единственным мужчиной, с которым я хочу быть. Я поехала в Чикаго, чтобы встретиться с Вэл и поговорить с Фаби. Но Данте последовал за Вэл и хотел поговорить со мной. Это все, клянусь.
— А сколько стоит твоя клятва? Ты предала меня.
— Я никогда не лгала тебе. Я никогда не изменяла. Я помогала сестрам и не всегда говорила тебе все, но я никогда не лгала тебе.
Он был тем, кто изменял, и это не было похоже на то, что он никогда не скрывал от меня, как Маттео, просящий руки Джианны.
Его глаза, казалось, сверлили меня насквозь. В них был не только гнев, но и другая эмоция беспокоила меня больше, потому что это была агония.
— Лука, пожалуйста, положи нож. Это заставляет меня нервничать.
Его взгляд опустился на окровавленное лезвие, как будто он забыл о нем, и он отпустил его, даже не колеблясь, несмотря на то, что он думал, что я сделала. Сталь с лязгом упала на пол, забрызгав его кровью. Затем его глаза снова поднялись. Он резко притянул меня к себе и поцеловал яростно, жестоко. В его поцелуе были только гнев и отчаяние.
Я знала, чего он хочет, что ему нужно. И я бы с радостью отдала его ему, если бы тест не изменил все. Лука не хотел причинять мне боль, но в последний раз, когда он был так зол, когда мы занимались сексом, он был грубее, чем я могла рисковать в начале этой беременности. Я должна была защитить нашего ребенка и Луку. Он никогда не простит себе, если обидит нашего ребенка.
Его руки жадно блуждали по моему телу, и небольшая часть меня чувствовала возбуждение от этого ощущения, но я вырвалась от него.
— Нет! — он снова попытался притянуть меня к себе. — Лука, остановись! Я не хочу этого!
Его губы были в дюйме от моих, он тяжело дышал, его глаза были как расплавленная сталь.
— Ты отказываешь мне?
Я воздержалась от резкого комментария. Я отказывала ему раньше, когда чувствовала себя плохо или была не в настроении, и он всегда выполнял мое желание. Я знала, что он пьян, ранен и на грани потери контроля. Что он еще не показал, как сильно любит меня. Он убил своего первого человека в одиннадцать лет, убил и пытал бесчисленное множество других, много раз называл себя безжалостным монстром. И я знала, кто он такой. С другими.
— Забавно, что ты говоришь, что не была с Данте, и все же не выносишь моих прикосновений.
Боже, он думал, что мой отказ был признанием в измене?
— Не делай ничего, о чем завтра пожалеешь, — тихо сказала я, умоляюще глядя на него.
Его губы изогнулись в жестокой улыбке. Так неправильно.
— С чего ты взяла, что я о чем-то пожалею?
Я знала это, потому что знала его лучше, чем кто-либо другой, лучше, чем он сам.
— Наша любовь слишком важна.
— Любовь, — выплюнул он. — То, что я когда-то любил тебя, было моей самой большой ошибкой. Я больше не буду.
Любил? Я почувствовала, как мое сердце дрогнуло, когда я посмотрела в его угрожающее лицо.
— Лука, пожалуйста.
Я потянулась к нему, но он оттолкнул меня. В его глазах был только холодный гнев.
— Поскольку ты моя жена, ты будешь жить. Не жди большего. Мы закончили.
Я не могла понять, что он говорит. У меня перехватило горло, сердце бешено колотилось в груди. На мгновение он заколебался, но потом повернулся и зашагал прочь, оставив меня одну.
Я опустилась на диван, где раньше сидел Лука. Кожа была еще теплой. Я дотронулась до живота и заплакала. Плакала, потому что могла разрушить нашу любовь. То, что Лука позволил себе полюбить меня, было чудом. А если бы я потеряла его навсегда?
Я все еще сидела на том же месте, когда Маттео осторожно вошел в комнату пару часов спустя. Он нажал кнопку, открывающую шторы, и комнату залил свет. Я дважды моргнула, но мои веки, казалось, были сделаны из свинца. Я медленно убрала ладонь с живота.
— Он не убил тебя, — сказал Маттео. Его голос не выдавал эмоций. Черты лица у него были такие же, как у Луки, но Маттео был красавцем с обложки, в то время как Лука весь состоял из жестких линий и грубой привлекательности. Но он был достаточно похож на Луку, чтобы мое сердце запылало от горя.
Он подошел ко мне, окидывая взглядом мою окровавленную одежду и кровь на диване и на земле.
— Тебе нужен врач?
— Это не моя кровь, — прошептала я хриплым голосом.
Некоторое время Маттео ничего не говорил, только смотрел на меня.
— Заставляешь его истекать кровью. Для женщины у тебя неплохо получается.
Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Мои глаза горели от непролитых слез, но я больше не могла плакать. Я плакала часами. Я встала, ноги дрожали. Я схватила Маттео за руку.
— Маттео, я ничего не сделала. Я клянусь своим... — я замолчала. Я чуть не сказала ребёнок. — Пожалуйста, помоги мне. Помоги мне заставить Луку увидеть правду.
— Фотографии.
— На фотографиях я с Данте в ресторане и в машине. Мы поговорили. Он думал использовать меня против семьи как рычаг давления. Вот и все.
— Тогда почему он отпустил тебя, Ария. Почему?
Я уставилась на Маттео. Я не могла рассказать ему о ребенке, даже не сказав Луке.
— Потому что в его теле есть хоть капля порядочности.
Его губы изогнулись в мрачной улыбке.
— Вот как?
— Позвони Данте, позвони Валентине. Они скажут тебе то же, что и я.
— Как будто их слово что-то значит. Они-враги. Ты помнишь это, не так ли?
— Тогда ищи того, кто сделал фотографии. Возможно, они сделали еще несколько снимков, доказывающих мою невиновность. Разве это не странно, что Лука получает только фотографии, которые делают его похожим на меня? Возможно, кто-то хочет ослабить Луку, разрушив наш брак. Возможно, это дело рук компании или кого-то из членов семьи.
Я могла сказать, что Маттео действительно обдумывал это.
— И ты действительно думаешь, что Луке нужно, чтобы ты была сильной? Думаешь, они могут ослабить семью, если разрушат твой брак с моим братом?
Я хотела сказать "да", но больше ни в чем не была уверена. Я была так расстроена и сбита с толку.
— Я бы с радостью умерла за Луку, - сказала я вместо этого. — Я люблю его больше всего на свете.
Кроме ребенка, растущего во мне. Нашего ребенка.
— Тогда, возможно, тебе следует взять этот нож и покончить с собой.
Я был ошеломлена.
— Ты думаешь, ему будет лучше без меня? Лука любит меня.
Или любил? Мое сердце сжалось от такой острой боли, что я чуть не упала.
— Он вернется к тому, кем был до тебя. Он был бы еще хуже. Он был бы монстром, которым он должен быть, чтобы править Нью-Йорком. Какая бы малая часть его ни была способна любить, может быть, ты убила ее.
Я машинально кивнула, внутри у меня все перевернулось, пока я боролась за самообладание. Я отвернулась от гнева Маттео, не в силах вынести его, потому что знала, что он прав. Лука не был нормальным человеком. Он был Капо. Его вырастили Капо, и ради меня он так рисковал, а теперь думает, что я ему изменила. Если мне когда-нибудь удастся вернуть его доверие, я больше никогда ничего не сделаю без него, ни для Джианны, ни для Лили, ни для Фаби, ни для чего в этом мире.
— Ты знаешь, я видел, как наш отец засовывал иглу под ногти Луке, видел, как он резал Луку ножом, видел, как он бил Луку так сильно, что тот терял сознание, но, несмотря на все это, я никогда не видел, чтобы Лука показывал агонию, которая была на его лице, когда он увидел тебя с Данте.
Я прикрыла рот ладонью и зарыдала. Я не могла вынести мысли о том, что причинила Луке такую боль.
— Я не изменяла, — выдавила я. — Если ты мне не веришь, пытай меня. Ты сам как-то сказал, если ты используешь свой нож против меня, я не смогу сохранить секрет.
Маттео подошел ко мне и покачал головой. — Не имеет значения, во что я верю, пока Лука думает, что ты изменила.
Я коснулась его руки.
— Пожалуйста, Маттео, помоги мне доказать свою невиновность. Пожалуйста, не только ради меня.
— Даже если ты не изменяла ему, ты действовала за его спиной. Ты посетила вражескую территорию и рисковала не только своей жизнью, но и жизнью Луки. Он отдал бы свою жизнь Данте, чтобы спасти тебя, ты думала об этом, когда расхаживала по Чикаго?
— Я только хотела увидеть Фаби. Сейчас Рождество — сказала я беззвучно.
— Да, ну, теперь у нас у всех будет чертовски чудесное Рождество, благодаря тебе.
Уголки моего зрения потемнели. Я чувствовала себя слабой. Я не была уверена, было ли это из-за беременности, потому что я не ела почти целый день, или потому что мое сердце разбилось. Я покачнулся,и мои ноги подогнулись.
— Черт, — прорычал Маттео и схватил меня за руки, останавливая падение. Он помог мне сесть на диван, прежде чем присел передо мной на корточки. Он схватил меня за подбородок и поднял мое лицо так, чтобы я встретилась с его жестким, безжалостным взглядом. — Ты клянешься, что не изменяла Луке?
— Клянусь, Маттео. Я бы никогда не изменила Луке. Я люблю его. Другого мужчины нет и никогда не будет.
Он вздохнул и отпустил мой подбородок.
— Я попытаюсь добраться до фотографа, который сделал эти снимки, а потом тщательно с ним поговорю. Это будет нелегко. Я не могу поехать в Чикаго, и там очень мало людей, которых я могу послать вместо себя, но может быть другой способ... Но даже если я доберусь до парня и он докажет твою невиновность, я не могу обещать, что Лука вернется. Единственная причина, по которой он поверил, что ты изменила, это то, что ты действовала за его спиной.
Он снова покачал головой.
— Черт. — он выпрямился. — Ты уверена, что не хочешь увидеться с доктором? Ты выглядишь ужасно.
— Уверена, — быстро ответила я. Я не хотела, чтобы док узнал, что я беременна. Он расскажет Луке. Он не был связан врачебной тайной, как другие врачи.
— Теперь я отпущу Джианну, — вздохнул Маттео.
— Отпустишь ее? — прошептала я.
— Я запер ее в машине.
Когда он вышел, он поднял мобильный.
— Ромеро? Да, мне нужно, чтобы ты пришел.
Я уставилась на ковер с пятнами крови. Кровь Луки.
— Ария! — крик Джианны заставил меня подскочить, а затем она бросилась ко мне, с растрепанными волосами и в полуодранной ночной рубашке, как будто она сопротивлялась, и бросилась на меня, обнимая так крепко, что я не могла дышать. Она затряслась, и что-то мокрое ударило меня в горло.
Я коснулась ее затылка.
— Тсссс. Я в порядке.
— Нет, это не так, — прошептала Джианна, отстранившись, ее взгляд скользнул по мне, прежде чем они перешли к беспорядку на ковре. — Он сделал тебе больно?
Я покачала головой, хотя сердце мое сжалось.
— Я думала, он убьет тебя. Я хотела предупредить тебя, но Маттео, засранец, не позволил.
Мне казалось, что часть меня умерла, но Лука никогда не убьет меня.
— Маттео пытался спасти твою хорошенькую задницу, — сказал Маттео Джианне. — Хотя что-то и останавливает Луку от того, чтобы свернуть шею Арии, это не остановит его с тобой, поверь мне.
— Я с тобой не разговариваю, - резко сказала Джианна, и на этот раз это была не игра.
Я коснулась ее ноги.
— Он хотел защитить тебя. Не сердись на него, пожалуйста. Достаточно того, что я разрушила свой собственный брак, я не хочу быть ответственной за другой.
— Лука придет в себя,— сказала она, но в ее словах не было убежденности.
Звук открывающейся и закрывающейся входной двери наполнил меня надеждой, но когда вошли Лили и Ромеро, а не Лука, я сдулась. Лили тоже подошла ко мне и крепко обняла, ее руки дрожали. Ее глаза покраснели от слез. Меня охватило чувство вины.
— Мы так волновались за тебя. — сказала она. Я подняла глаза на Ромеро, который стоял рядом с Маттео и слушал его, но Ромеро не сводил с меня глаз. В его взгляде была жалость, а не гнев, как я ожидала, и почему-то от этого стало только хуже.
Глава 18
Маттео
Я снова попытался дозвониться до Луки по второму мобильнику, но он не взял трубку. Где его черти носят?
Я перевел взгляд на Арию, Джианну и Лили.
Когда я вошёл в особняк пятнадцать минут назад и увидел кровавые отпечатки рук на двери и пятна крови на мраморном полу, я был уверен, что найду Арию мертвой, и, в конечном счете, Луку, потому что убийство было бы его концом, но она была чудесным образом невредима.
Черт, Лука, где ты?
Без сомнения, он жаждал крови. Что, если он на пути в Чикаго? Что, если он пытался убить Данте в одиночку?
Черт!
Я достал второй мобильник и позвонил Орацио, затем повесил трубку, ожидая, что он перезвонит мне на случай, если не сможет говорить свободно. Прошло пять минут, прежде чем он перезвонил, и я уже сидел в машине, направляясь в Нью-Йорк. Мне нужно было найти Луку до того, как он будет убит или пойман полицией, убивая других.
— Маттео, чем могу помочь? — сказал Орацио.
Никогда еще я не испытывал такого облегчения оттого, что Орацио был нашим шпионом. Он работал с нами уже два года и никогда нас не подводил.
— На случай, если Лука появится в Чикаго, убедись, что ты вырубишь его прежде, чем он приблизится к Данте.
— Что? — пробормотал Орацио. — Что ты имеешь в виду?
— Неважно.”
Орацио молчал. Он не очень общительный человек.
— Мне нужно, чтобы ты нашел кое-кого для меня. Это фотограф. Я отправил тебе письмо с подробностями. Найди его как можно быстрее и спроси, кто заплатил ему за фотографии Данте и Арии.
— Подожди, что? Какие фотографии?
— Прочти мою ебаную почту. И когда ты закончишь спрашивать его, ты отвезешь его в Нью-Йорк.
Тишина.
— Ты хочешь, чтобы я приехал в Нью-Йорк?
— Не надолго. Ты вернешься в Чикаго, как только отдашь фотографа.
— Будет сделано, — сказал Орацио, но я уловил в его голосе намек на колебание.
— Ты работаешь на нас уже два года, - напомнил я ему. Если Данте узнает, даже статус Орацио как брата Валентины не даст ему быстрой смерти.
Орацио услышал невысказанную угрозу и повесил трубку. Он привёл мне того фотографа, и тогда у меня был очень длинный, напряженный разговор с этим ублюдком.
Был уже вечер, когда Деметрио позвал меня через наушники. Он был двоюродным братом Луки и моим, незаконнорожденным сыном Готардо.
— В чем дело?
Я все еще не нашел никаких следов Луки, и я не мог никого вовлекать в поиски, кроме Ромеро. Если станет известно о случившемся, в семье возникнут проблемы. — Кто-то убил всех членов клуба "Джерси".”
Моя нога на педали газа ослабла.
— Где?
— В их клубе. Я там. Мы с Орфео должны были встретиться с их президентом, чтобы предупредить их, но кто-то добрался до них раньше нас.
Блять.
— Буду через тридцать минут.
Я нажал на газ и низко наклонился над своим "Кавасаки", лавируя между машинами на ослепительной скорости.
Увидев лица Орфео и Деметрио, я понял, что дело плохо. Они стали мужчинами пять лет назад и повидали много дерьма. Они были хорошими солдатами, умелыми и преданными. Я вошел в здание клуба, и нос у меня заложило от вони. Кровь. Пот. Дерьмо.
Страх.
Мои глаза остановились на кровавом месиве. Конечности, кожа и кровь повсюду. — Откуда вы знаете, что это все члены клуба?
— Мы посчитали тела, — поморщился Орфео.
— Я не вижу никаких тел, — пробормотал я. Кто-то изрядно разорвал в клочья каждое тело. Я заметил окровавленный топор на земле, покрытый кровью и кусками плоти.
— Мы пересчитали головы, — добавил Деметрио с кривой улыбкой, обменявшись взглядом с Орфео.
Головы тоже были в плохом состоянии, но в них все еще можно было узнать головы.
— Сожгите все дотла. Не оставляйте следов, — приказал я.
— Разве ты не хочешь узнать, кто это сделал? — спросил Орфео.
— Нет, — прорычал я. — Сожгите все дотла.
Я знал, кто это сделал, и должен был убедиться, что остановил его, пока он не сделал еще хуже.
— Черт! - воскликнул Деметрио, и глаза его наполнились пониманием. Они с Орфео снова переглянулись. Лучшие друзья с рождения. — Это был Лука, верно?
Я обдумал варианты. Лука должен казаться сильным. Если я попытаюсь скрыть его причастность, люди заподозрят неладное. Я пожал плечами.
— Он думал, что это пошлет другим хорошее сообщение. Сфотографируй, пока все не сожгли, и отправь каждому гребаному ЭМ-СИ на нашей территории, кто захочет помочиться в наш пруд.
Орфео недоверчиво рассмеялся, на его лице отразились отвращение и уважение. — Он сделал это один? Черт, он просто зверь.