- За каменной стеной… - прохрипел голос справа. Паладин, не подавая вида, что очнулся, присмотрелся в сторону. Горбун-Гнев, а рядом с ним и Зависть-Рэд шли, сопровождая войско.
- Да, - разъяснил глуповатому Горбуну грех Зависти, - Мы уже за стеной. Хозяин ждёт в Цитадели наглеца, позволившего себе такую фривольность! Убивать убийц! – иронично усмехнулось существо.
«Я в Цитадели Зла», - понял Измаил, и взгляд упал на руки Зависти: меч с пятипалым пауком с интересом рассматривался тварью. «Думай холодно», - успокоил свой гнев мужчина и ещё раз посмотрел на всё, что можно было увидеть – глаза успели привыкнуть к темноте: «Верного нет. Отлично. Он смог спастись», - подумал паладин и внезапно увидел серую голову на пещерном камне. «Неужели показалось?» - надежда вспыхнула в сердце воина, и он выгнулся, чтобы лучше разглядеть далёкий выступ, с которого примерно неделю назад за уходящим эскортом он наблюдал сам. Верный был там. Не успел мужчина полностью ощутить вкус радости, как услышал за плечом голос двойника:
- Ааа, ты посмотри, кто проснулся!
- Рэээээд, - вторил Крюк.
- Да-да. Он самый, - подтвердил Зависть, вычерчивая восьмёрку в воздухе мечом Измаила. Паладин сразу же сделал вид, что выгнулся от неудобства, не желая давать повода смотреть в ту же сторону этим тварям. В конце концов, «Соня» была там вместе с ним. Между тем, ничем не заинтересованный, кроме клинка, двойник продолжил говорить:
- Сейчас мы покажем тебя хозяину. А потом, надеюсь, мне дадут тебя прикончить твоим же мечом! – засмеялась Зависть:
- Повеееерь мне, дружище. Ты сам будешь этому рад. Действительно, не этому же крюкастому мяснику тебя подавать! Ммм.… А есть у нас еще один унылый садист, - усмехнулось существо, - Право, даже не знаю, какой смерти тебе и желать.
Через небольшой промежуток времени Измаил находился в подвальных помещениях замка, оборудованных под тюремные камеры. Здесь царил абсолютный мрак: ни факелов, ни масленых ламп. Однако, через некоторое время, глаза уже начали привыкать, и можно было различить очертания предметов, а позже и всё помещение в целом.
Данная часть подвала представляла собой длинный коридор, по обе стороны которого располагались решетчатые камеры. Толстые металлические пруты вместо стен и тяжелые двери, представляющие из себя квадраты из стали. Выломать такие укрепления было бы не под силу даже доброй дюжине запряженных лошадей. Зачем такие меры предосторожности? Каких чудищ оккультисты планировали здесь держать? В одну из таких камер и был помещен Измаил.
Сырое, темное помещение было наполнено запахом гнили и вони, схожей с разлагающейся плотью. Культу явно было не интересно, как чувствуют себя их пленники и долго ли им удастся прожить. Помимо полного отсутствия света здесь не было даже какого-нибудь маленького зарешеченного окна, от чего воздух ощущался крайне затхлым и тяжелым. Ни в одной из камер не нашлось ни скамьи, ни сена: лишь буквально хлюпающая земля под ногами.
«Так я долго не протяну», подумалось паладину, лежащему как раз в этой холодной и склизкой массе. Холод от земли уже начинал студить мышцы, и, казалось, пробирал до самых костей.
Собрав воедино остатки сил, Измаил уперся рукой в землю и приподнялся. С лохмотьев, что были сейчас на нем одеты, потекла вязкая жижа и кусками отваливались куски грязи. «Как долго я здесь нахожусь? Разве меня не только что приволокли?»
Возможно, измотанный до крайности и израненный паладин мог еще не раз потерять сознание в этой камере. Теперь уже сложно было сказать – час он здесь находится или же целую неделю. Но, судя по неуемной тревоге в животе, где желудок словно пожирал сам себя: явно прошло немало времени. Чувство голода было настолько остро, что буквально растекалось по телу волнами слабости и подступало к горлу рвотными позывами.
- Сейчас бы хоть ломоть хлеба, - произнес паладин и сам не узнал своего голоса. Хрип смешался с бессилием. Звук был таким, словно испускающий дух старик пытался вымолвить последнее слово. Неужели мысли о скорой кончине окажутся правдой?
Глаза Измаила уже окончательно свыклись с беспроглядной тьмой. Сев и оперевшись спиной к решетке, он окинул взглядом свою камеру. Подсознательно мужчина попытался отыскать что-нибудь съестное, хотя его и воротило от мысли подобрать что-то со склизкой грязи, что была повсюду. Взгляд остановился на невнятном пятне в соседней камере. Напрягая взор, воин продолжал всматриваться в темноту: фигура, лежавшая на земле, напоминала человека. Похоже, Измаил был не единственным узником.
- Эй, вы живы? – еле выдавил из себя паладин. Его голос был всё таким же хриплым и сдавленным.
Лежавшее во тьме тело шевельнулось, словно отозвавшись на заданный вопрос.
- Кто здесь? – поинтересовалась фигура в ответ, - Зачем Вы это делаете?
Видимо человек, лежавший в нескольких шагах от Измаила, принял его за оккультиста. Измаил протянул руку, чтобы дотронутся до незнакомца, как бы показав свои добрые намеренья, но фигура была слишком далеко. На противоположном конце камеры, разделенной стальными прутьями. Наверное, из-за темноты паладин неверно оценил расстояние, а может – это его разум предательски угасает.
- Я не причиню Вам зла, - продолжил Измаил, - Я тоже здесь пленник.
- Что это за место? Зачем нас сюда привели?
Голос собеседника явно был оживленнее, чем у паладина. Вероятно, он оказался в тюрьме позже.
- Если бы я знал, - прохрипел себе под нос паладин, - Как ты сюда попал? Где тебя поймали?
- Около угольной штольни, - еще оживленнее начал рассказывать незнакомец. Ему явно хотелось поделиться своим несчастьем, - Наш рабочий отряд заступил на смену с раннего утра. Тогда всё и случилось. Поначалу никто не понял, что происходит. До того, как мы успели спуститься в шахты, со стороны горных хребтов показалась группа людей, движущихся в нашу сторону. Сперва я подумал, что это наниматель с охраной прибыл оценить, как продвигается работа. Но когда группа подошла ближе – мы дар речи потеряли! Это были молодые девицы, расхаживающие – «в чем мать родила»!
«Ведьмы Похоти» - подумал Измаил. «Но, если этого человека доставили сюда после меня, значит, на тот момент их Толстяк был мертв. Зачем же ведьмам разгуливать по окрестностям?»
- Так вот, - продолжал свою исповедь заключенный, - В тот момент у меня из головы мигом выветрилась вся работа. Еще бы! Тут такие красавицы сверкают своими прелестями. А в руках у них были какие-то сосуды. Сперва я подумал, что это кувшины с вином. Ох, сейчас пойдет потеха – подумалось тогда. А мужики свистели и пошучивали, зазывали девиц подойти ближе. Потом уже я разглядел, что в руках у незнакомок были флаконы; такие, в которые обычно заливают лекарственные настойки да зелья. И когда гостьи были уже в нескольких шагах от нашей группы, они начали эти самые флаконы швырять в нас! Стекляшки разбивались при ударе, и по земле расползался не то дым, не то туман. Мужики валились с ног и задыхались в удушающем кашле. В ступоре я не знал что предпринять. Я сидел тогда на высоком уступе и до меня облако не доставало. Только наблюдая за этим кошмаром я, наконец, заметил, что лица девушек до самых глаз были скрыты черной тканью. Похоже, повязки защищали их от удушливого газа.
- И как же тебе удалось выжить? – поинтересовался Измаил. Паладина интересовала не столько история незнакомца, сколько тактические знания, которые, возможно, когда-нибудь поспособствуют выживанию.
- Ну, я и говорю, сидел я на уступе поодаль от всей группы. За этим-то уступом я и укрылся. А потом.… К звукам кашля и шипению газа прибавилось еще кое-что… Смех... Лязг метала… Треск костей.… И хлюпающие звуки разрезаемого мяса. Я закрыл глаза. Закрыл ладонями уши. Но дьявольские звуки всё ровно просачивались. От них было не укрыться. Бесовский смех этих дьяволиц ввергал меня в ужас! Я решил, что нужно бежать. Уносить ноги как можно дальше, пока эти твари заняты своим делом. Но, когда я открыл глаза, то увидел, что зеленый едкий газ уже дополз и до меня. Глаза начали слезиться, а дыхание перехватило. Мир начал мутнеть и всё.… После услышал лишь твой голос…
Измаил повернулся к рассказчику и про себя подумал: «А я ведь действительно надеялся услышать что-нибудь полезное. Но ты не сказал мне ничего нового». Несмотря на это паладин решил ободрить собрата по несчастью. Возможно, в будущем, от него будет какой толк. Но едва он открыл рот, как его перебил громкий шум: скрип тяжелой двери в конце коридора - вот объявились и сами оккультисты.
Входная дверь скользнула по грязи, а ржавые петли наполнили подвал пронзительным эхом. В глаза ударил яркий свет, льющийся из дверного проема. При свете тюремные камеры смотрелись еще более мерзко. Взору открывались незамеченные ранее гниющие массы и вездесущая плесень. Омерзительный запах, царивший здесь и раньше, теперь ощущался в разы острее.
Однако вдоволь поразмыслить об отвратности подвала пленникам не удалось, так как внимание моментально было украдено ошеломительным зрелищем - взгляды узников направились на фигуру в дверном проеме.
В тюремный коридор шагнула молодая девушка. «Очередная ведьма», подумалось Измаилу, и он оказался прав. Жгучий взор ее изумрудного цвета глаз был направлен на паладина. Измаил почувствовал себя неловко от такого пристального внимания и опустил глаза, невольно окинув взглядом всю фигуру гостьи. Ее лицо было скрыто черной тканью, плотно обмотанной вокруг шеи и выше, до самых глаз. От этого их зеленый цвет становился еще ярче. Вьющиеся волосы цвета вороньего крыла каскадом ниспадали до самых плеч. А ниже.… Полностью обнаженное тело. Ее слегка покрасневшая загорелая кожа так и взывала к Измаилу – узник поднял взгляд, но тот тут же погасил этот порыв. «Последнее дело – подаваться чарам ведьм, находясь у них в плену».
Девушка шагнула вперед и направилась к пленникам. Она была гораздо фигуристей и более ухоженной в сравнении с ее сестрами по Культу. Пышная грудь плавно колыхалась при каждом шаге. Эти движения, улавливаемые краем глаз, вновь воззвали к Измаилу. И на сей раз он не смог погасить этот порыв и всё же поднял взгляд. Снова прийти в себя помогла одна назойливая мысль: «Зачем ей повязка на лице?»
В мыслях вспыхнула картина из только что рассказанной сокамерником истории о набеге на штольню. «Яд? Газ?» Измаил тут же посмотрел на руки гостьи: в одной из них находилась связка ключей, а другая ладонь, просто расслабленная, двигалась в такт изящной походке. Девушка будто намеренно старалась проявить всю свою грацию.
Поникший до этого сокамерник резко оживился. Он, так и не поднимаясь с земли, сидя на коленях, плотно прижался к решетке, около которой проходила ведьма.
- Какая отрада, что нам нанесла визит такая богиня, - заигрывая, обратился он к незнакомке. Но его амурные замыслы в мгновение оборвались ударом ноги. Ведьма с неистовой силой приложилась коленом в лицо шахтера. Послышался хруст в области носа и кровь брызнула в стороны. Мужчина рухнул на сырую землю, расплескав слизкие лужи на полу, но не выдал ни звука. Похоже, удар мгновенно отправил его в царство снов.
Ведьма, не обращая внимания на кровь, что забрызгала ей бедра, продолжила путь. Приблизившись к камере Измаила, она начала перебирать связку ключей, пока не нашла нужный. Вставила в замок и провернула. Дверь отварилась.
Измаил тут же попытался подняться. Сам еще не понимая: то ли хочет попытаться сбежать, то ли ему неловко смотреть снизу вверх на обнаженное тело гостьи. Однако эти размышления были бессмысленны, ведь у истощенного паладина всё ровно не хватило сил поднять свое тело.
Девушка наклонилась к сидящему у решетки мужчине и коснулась ладонью его щеки. Измаил хотел оттолкнуть ведьму, но «что такое? Почему я не могу пошевелить рукой?». Только сейчас воин заметил, что запах гнили до этого царивший в помещенье сменился чем-то иным. Чем-то резким. Похоже на концентрированные лечебные зелья вроде тех, что были в алхимических комнатах Ордена Света. Такой резкий запах свойственен только магическим зельям, изготовление которых не под силу обычному знахарю.
Похоже, запах зелья исходил от девушки. Вся ее кожа была покрыта этим снадобьем. Видно, эти испарения и парализовали паладина, и стало понятно, зачем ей эта чертова повязка на лице. А кожа гостьи покраснела вовсе не от загара, а от химических ожогов.
- Зачем? – всё, что смог выдавить из себя паладин.
- Это необходимая часть приготовлений, - томно ответила девушка, опустившись ниже и придавив Измаила своей тяжелой, пышной грудью, - Нам не хватает Греховных адептов. Такой отважный воин, как ты, был бы крайне полезен в этой роли.
У Измаила не было сил пошевелиться. Девушка поменяла положение и прижала к земле ослабшие руки воина своими коленями: из-под них, хлюпая, просочилась грязь.
- Ну, ты согласен? – прошептала ведьма.
- Дьявольское отродье…, - прохрипел мужчина. Ответом ему был яростный блеск изумрудных глаз и удар ладонью по щеке. Голова паладина резко упала: Измаил не помнил, когда пил и ел последний раз, из-за чего в глазах всё кружилось. Грешница взялась цепкими пальцами за подбородок воина и сильно надавила, заставив приоткрыть рот.
- Возьми, - сказала она сквозь лицевую повязку и погружая округлость груди в рот паладина. Когда она оказалась столь близко, паладин ещё сильнее ощутил знакомый запах трав, что немного воспрянуло его. Слегка подавшись вперёд, воин со всеми оставшимися силами сжал зубы.
- Ооо, - от неожиданности ведьма выдернула сосок изо рта Измаила, но продолжила говорить, улыбаясь, судя по интонации, - Мне это даже нравится! - поднявшись с обессиленного паладина, девушка скрылась из поля зрения мужчины за дверью, откуда пришла.
Полежав ещё немного без движения и ощущая, как жизнь понемногу исходит из него, воин прохрипел засохшей глоткой и шелушившимися обезвоженными губами:
- Эй, - силуэт шахтёра еле заметно двинулся.
- Эй, работяга, - повторил с трудом Измаил.
- Кажется, меня хорошо приложили, - ответил, не оборачиваясь, из грязи мужчина. Паладин не успел продолжить разговор: входная дверь вновь впустила яркий свет и нагая ведьма возвращалась с чем-то в руке. Не глядя, пройдя мимо клетки с лежавшим в серой массе шахтёром, девушка отворила камеру Измаила и присела перед ним на корточки.
- На, - только и сказала она, прижимая что-то к его губам. «Сосуд», - увидел Измаил: «Очередная отрава?». Но, принюхавшись, не обнаружив побочных запахов, да и ощутив увлажнение нижней губы, мужчина понял – это вода. Приоткрыв рот, он почувствовал, как живительная влага смачивает засохшие изнутри щёки и язык. Моментально ощутив прилив сил, паладин постарался приподнять голову. Ведьма резко подставила ладонь под его затылок:
- Достаточно, самец, - иронично сказала девушка, - Сразу много нельзя.
Измаил закашлял, пропустив последний глоток «не в то горло». Красавица в ожогах встала на ноги и, обернувшись, направилась к выходу.
- За что? – сказал немного окрепшим голосом воин. Она остановилась.
- Я же сказала: ты подходишь для нашей цели, - и, спустя секунду промедления, добавила, - В конце концов, не подыхать же тебе тут.
Пленники вновь увидели яркий свет из дверного проёма. Грешница покинула темницу.
- А она всё же так хороша…, - прошептал шахтёр, лёжа на том же боку. Измаил не стал отвечать.
Девушка приходила к паладину каждый день. Или по несколько раз за день: мужчине было чуждо чувство времени без вида на небесное светило. И, надо признаться, появление ведьмы в ожогах было воину на руку. Он крепчал с каждым её приходом: с каждой коркой чёрствого хлеба, каждым куском плесневелого мяса, каждым глотком мутной воды. Укрепляя своё тело, Измаил видел, как шахтёр, напротив, становился всё мертвее. Мужчины практически не разговаривали. Паладин, потерявший чувство постоянного голода, стал думать не только о физических потребностях, а потому в голову начали закрадываться мысли о побеге. Измаил смотрел сквозь стальные прутья в сторону шахтера, и каждый день ожидал его смерти.
- Странник, - прохрипел однажды пленник из соседней камеры, - Время моё пришло… Я больше не могу. Прощай.
Измаил подполз по липкой грязи к общей с шахтёром стене. Получая хоть какую-то пищу от ведьмы, паладин находил силы передвигаться по камере, хоть и ползком. Последнее время его одолевал жуткий кашель – видимо постоянное нахождение в холодной жиже сделало своё дело.
- Работяга, - сказал он, доставая из своих лохмотьев кусок оставшегося хлеба, - Съешь это.
- Пить..., - прошептал шахтёр. Измаил понял, что сейчас ни жевать, ни, тем более, проглотить пищу, мужчине будет не под силу.
- Постарайся не умереть до следующего появления ведьмы, если хочешь выбраться отсюда, - сказал воин, убирая хлеб обратно. Особенно долго ждать появления нагой девушки не пришлось и паладин, сидя к шахтёру спина к спине, всё ещё слышал слабое дыхание товарища.
Войдя в камеру воина и резко захлопнув за собой дверь, ведьма обратилась к нему.
- Я вижу, тебе достаточно еды для того чтобы ты жил, но недостаточно, - дальше грешница продолжила, наклонившись и прошептав слова в ухо: - Чтобы сопротивляться, - она снова выпрямилась и засмеялась так, что её повязка на лице заходила волнами.
Отвечать мужчина не стал. Ведьма, как и всегда, кинула на живот полулежащего мужчины кусок хлеба и поднесла к губам сосуд. Измаил сразу же приложил губы и начал поглощать воду. Пил он медленнее, чем обычно. Когда ведьма оторвала источник жидкости ото рта паладина, он всё продолжал сидеть, опершись спиной о смежную стену-решётку, и снова опустил голову на грудь.
- Подумай, мальчик, от чего ты отказываешься, - ведьма периодически напоминала мужчине цель своих визитов.
- Угу, - подтвердил воин, не открывая рта.
Постояв секунду и не услышав каких-то ещё фраз, нагая девушка удалилась из комнаты, не забыв запереть за собой вход в камеру Измаила и повесив ключи на веревочку, окольцовывающую стройную талию.
- М, - замычал Измаил, как только ведьма скрылась из подземелья. Шахтёр не отвечал, хоть и дышал. Воин начал биться спиной об спину товарища, заставляя его хоть немного вернуться к жизни.
- Что…, - прохрипел мужчина. Измаил наполовину обернулся к шахтёру и взялся сквозь металлические прутья за рукав товарища. Приложив немало сил, он достаточно развернул его лицом к себе и, взяв за волосы, подтянул голову к прутьям поближе. Обессилев, товарищ по несчастью уронил голову на металлические стержни. Теперь лицо мужчины было в значительной доступности от паладина.
Сложив ладони «лодочкой», Измаил выпустил из своего рта несколько не проглоченных глотков себе в руки и просунул кисти сквозь решётку. Шахтёр не реагировал и тогда паладин сам поднёс питьё к губам товарища, стараясь не проронить ни капли сквозь крепко сжатые пальцы.
Мужчина резко ожил. Он с трудом выпил три глотка из ладоней, возвращая душу с иного мира. Когда вода закончилась, шахтёр, не говоря ни слова, вновь откинулся спиной на металлические прутья. Голова его, к радости воина, уже не свисала бессильно.
- Теперь ешь, - произнёс Измаил, просунув руку с хлебом в камеру товарища.
- Спасибо…, - прошептал тот.
Пока товарищ ел, паладин не смел его отвлекать. «Пусть восстановится», - подумал воин. И работяга восстановился.
- Ты говорил, - устало и с отдышкой хрипел он, - что мы можем выбраться отсюда… Мои ли это бредни?
- Нет, это не бредни. Я действительно сказал это.
- Как…, - кашлянул шахтёр, - Как тебя зовут?
- Измаил. Тебя? - ответил паладин, жуя кусок плесневелой корки.
- Корн…, - сил у мужчины пока ещё было мало, поэтому продолжил он не скоро, - Как мы выберемся…
- Слушай внимательно, - не оборачиваясь, ответил воин.
Когда ведьма вошла снова, воин полулежал на своём новом, излюбленном месте: спиной к спине с шахтёром. Грешница, одной рукой держа кувшин с водой, другою запирала дверь в камере и снимала ключи с верёвочки на поясе.
- Что вы всё время вместе сидите, - проговорила она, - И почему же ты, грязный бродяга, всё не сдохнешь никак! - крикнула девушка далее, обращаясь к шахтёру. Измаил грубо закашлял, болезнь прогрессировала:
- Так теплее. Я обдумал твоё предложение, - поднял глаза на ставший привычным срам паладин, - Я буду тем, кем вы желаете, если не дашь мне сгнить здесь, - изумруд глаз девушки отразил блеск радости.
- Тем более, - продолжил Измаил, - Быть главным среди…женщин, - он пробежал по голому телу заинтересованным взглядом, - …очень неплохо.
- Наконец-то! – взревела девушка и, потянув паладина за ноги, полностью уложила его на грязь. К счастью для Измаила – это было самое высокое место в камере и здесь вонючая жижа не залилась в уши лежачему воину, а просто пропитала спину и волосы на затылке.
- Это правильный выбор, самец, - возбужденно прохрипела ведьма, усевшись на паладина сверху и сжав обеими руками его волосы. «Победа в войне ценой проигранной битвы», - проассоциировал в голове Измаил: «Придётся поддаться и проиграть эту битву» - воин не стал сопротивляться, да и не мог: сил хватало только на передвижение ползком.
Ведьма просунула руку между своих бёдер и, оказавшись в лохмотьях тряпок мужчины, направила его в себя. Измаил ощутил горячую и влажную плоть и не захотел оказывать сопротивления рукам грешницы, обхватившей его запястья. Девушка двигалась медленно, постепенно ускоряясь: она кричала, как думал паладин, не столько от удовольствия, сколько от трения его тела об ожоги на бёдрах. Но даже наличие такого неприятного факта и хлюпающая грязь под его телом не лишали его мужской силы: грешница была прекрасна.
- Да, любимый…, - стонала нежная жена, сидя сверху на землепашце. Измаил смотрел на откинутую назад голову Алисы, её спадающие вниз волосы и прекрасные упругие груди с возбужденными сосками. За окном светило яркое солнце и в душе мужчины горела страсть.
- Я тебя люблю, - прошептал он, положив ладони на грудь девушки. Огрубевшие от работы руки ощутили прикосновение вставших сосков, и Измаил сжал формы. Алиса двигалась то вверх-вниз, то изгибаясь волной, а муж, держа её, начал сильнее опускать девушку на себя.
- Алиса…, - снова тихо сказал землепашец. Но боль огорчения ударила по душе Измаила. Пелена иллюзий спала с его разума, и взор обратился на черноволосую обожжённую грешницу, оседлавшую его. Отрезвленный воспоминаниями о жене паладин вспомнил, как ведьмы толпами заползали под жирного похотливого уродца и ублажали его неспособное к возбуждению тело. Взглянув ещё раз на сидевшую сверху ведьму, он заметил, как в порыве своей страсти девушка забылась о повязке на лице. Пока она яростно опускала свою плоть на воина – ткань отклонялась так сильно, что Измаил разглядел уничтоженное химическими ожогами лицо: то ли серое, то ли красное, с огромными сквозными ранами, сквозь которые просматривалась челюстная кость. Мужское начало паладина начало обмякать. Очень скоро грешница ощутила это:
- Что такое? – движения прекратились.
- Я хочу ощутить себя мужчиной, а не куклой, - резко ответил Измаил, - Помоги мне встать.
- Хочешь быть сверху? – заинтересованно прохрипела ведьма, вонзая свои ногти в исхудавшую грудь воина.
- Я решу, чего хочу, - отозвался паладин. Девушка прорычала и встала с него, а затем, взявшись за руку, помогла подняться.
- На колени, - шатаясь на слабых ногах и держась за стержень решётки, прохрипел Измаил. Мужчина развернулся так, чтобы ведьма оказалась сидящей на коленях спиной к смежной стене двух камер.
- Давай, - снова слабо сказал воин. Грешница подумала, что обращение было к ней, но неожиданно в шею девушки вцепились руки шахтёра. Вложив все силы, Корн смог обронить удивлённую ведьму на ягодицы, прижав к общей решётке. Измаил знал, что слабый и полулежавший товарищ не сможет держать грешницу долго и поспел на помощь: благо, падать вниз было проще, чем вставать, поэтому паладин скоро оказался лицом к лицу с сидящей в грязи девушкой. Приложив силы, воин оторвал несколько лоскутов ткани от своих лохмотьев, в которые был одет, и перекинул их в камеру Корна. Лишь после этого он убрал руки ведьмы от державшего её за горло товарища и, сменив его, сам продолжил сжимать артерию грешницы. Шахтёр действовал быстро: адреналин прибавил ему твёрдость и, спустя пару минут, ведьма сидела у решётки со связанными вокруг стальных прутьев руками, шеей и обожжённым ртом. Тряпка, пропущенная между челюстей, не позволяла издавать громких звуков, а руки, заведенные за спину – двигаться.
Мужчины ели и пили то, что грешница принесла в этот раз.
- Ну, - начал первым Корн, с трудом прожёвывая кусок плесневелого хлеба, - Что дальше? - Измаил посмотрел на верёвочку с талии ведьмы: два ключа – один от главной двери в темницу, второй – от камеры паладина.
- Для начала я раздобуду ключ от твоего «жилища», - усмехнулся Измаил.
- Постарайся это сделать, - ответил воодушевлённый маленькой победой шахтёр, - До того, как я умру от жажды. Больше воды не будет, - мужчина кивнул на связанную грешницу.
- Мы выберемся, - Измаил снова стал строг и откашлялся, - Дай мне кусок своей одежды.
- Но как? - отрывая кусок ткани, спросил товарищ.
- Идея есть, - холодно ответил паладин, допивая последние оставшиеся у него глотки.
***
- Отец, - когда воин Ордена вошёл в келью, старик находился на коленях, как и обычно, когда не практикуется с мечом. Конечно, его старость не позволяла ему сражаться на равных силах с юными паладинами, но зрелая мудрость сделала монаха превосходным тактиком и стратегом.
- Да? - обернувшись, спросил старец.
- Ещё одна деревня на Востоке пала, - и воин тоскливо умолк. Отец помолчал:
- Я знаю…. Грешники и их Темные войска уже больше двадцати лет уничтожают наши поселения. Но что нам делать: мы не можем давать открытый бой. Ты не хуже меня знаешь силы сторон, Дрэйкон, - старик привстал с колен и уселся на деревянный стул. Зажигая свечу, что развеяла сумрак вечера, он продолжил:
- Мой сын…, - Отец редко переживал, но сейчас начал перебирать пальцами.
- Измаил? Что с ним? – с лёгким испугом спросил юноша, приподняв подбородок.
- От него давно не было вестей. Он ушёл с Соней вот сюда, - показал монах пальцем на маленькую карту, развёрнутую на столе.
- Что дают ответы на молитвы? – спросил воин, присев на второй стул.
- Мало ясности, добрая ты душа…. Ответ и хороший, и плохой. Тяжело уловить суть. Будто сначала Измаил ощутил радость победы, а после познал горечь поражения, - мужчины помолчали. Члены Ордена Света не были многословны и предпочитали общаться кратко, но по делу, обдумывая каждое предложение.
- Надо идти за ним, - подняв глаза, произнёс Дрэйкон, - Измаил слишком важен для нас. Да, он не обитает в нашем монастыре и несколько отстранён, но он единственный, кто смог уничтожить одного из Грешников. А между тем, мой товарищ и мой… младший брат погибли в тот день, когда пошли с Измаилом к Кострищу, - даже вспомнив о погибшем родном человеке, гость не изменил своего холодного выражения лица.
Монах молчал около минуты:
- Возьми двух паладинов. И иди с ними в сторону моего сына. Сделай всё тихо – не поднимай паники, Дрэйкон. Поставь в известность командира Мэйна, что это моя просьба.
- Да, Отец, - встав и, как обычно, выпрямившись струною, покорно ответил юноша.
- Ты знаешь Скила? Кузнец, живёт в Пуре, рядом.
- Да, Отец, - очередной кивок воина.
- Он наточит клинки твоим паладинам. Перед отправкой спустись в подземелье нашего монастыря и возьми с ближайшей полки стеклянную банку с надписью Poisonous Swarm, - продолжал с тяжёлым сердцем монах.
- Что это?
- Просто смочи содержимым наконечники своих стрел и лезвия клинков двоих помощников. Прикосновение к ней не причинит тебе вреда – главное, чтобы отрава не оказалась внутри тела, или в ране: мгновенная смерть через гниение, - юноша удивлённо вскинул брови, а Отец продолжил:
- Жидкость сделана из ядовитых грибов с Тёмных болот. Старцы говорят, что появились грибы со спины самого прародители болот – Болотного Червя, и являлись его болячками, нарывами, пока не стали ниспадать на почву и прорастать, - старик умолк. Свеча тоскливо горела на старом деревянном столе, причудливо отражая силуэты двух людей.
- Я отправляюсь, Отец, - через минуту ожидания проронил Дрэйкон.
- Пусть Небо будет с тобой! – ответил монах и, не оборачиваясь на уходящего юношу, вновь опустился на колени, приступая к молитвам.
***
- Рэд! Красавчик! – вскрикнула нагая девушка, завидев Зависть в коридоре, что ведёт в подземелье Цитадели. Грешник улыбнулся ведьме и, кашлянув, опёрся о стену:
- Да, красавица?
- Не видел ли ты мою госпожу? – изящная фигура остановилась возле Рэда, и положила кисть ему на плечо, - Что-то ты стал выглядеть куда более страдальчески.… И бедно, - грешница продолжила говорить, разглядывая похудевшее тело и рваные лохмотья, еле прикрывающие туловище.
- Хотя, мне так даже больше нравится! – она рассмеялась и сжала ладонь ниже паха мужчины.
- Мне тоже, ты мой сосуд, безмерно наполненный блудом! – нагая девушка смеялась, пока Рэд говорил, - Я решил сменить имидж и стать более похожим на современного Убийцу Грехов! Ему настолько худо, что пища, носимая твоей хозяйкой, не позволяет мужчине окрепнуть! – Зависть разглядывал коридор: центральная дверь вела в подземелье к заключенным, множество боковых комнаток, видимо, являлись пристанищем ведьм похоти. Противоположная же центральная дверь ведёт в следующие залы.