Измаил задумался. Юноша, заметив это, указал на неприметную тяжелую дубовую дверь, которая была закрыта в зале с самого начала:
- Тебе туда, если хочешь найти Отца… - раздался тяжелый стук в противоположную дверь, запертую по приказу Измаила:
- Дарк! Дарк, открывай! – поднимая лук, Дрэйкон встревоженно посмотрел в глаза товарищу:
- Иди, Измаил, я их задержу.
- Уверен? – не скрывая тревоги, переспросил паладин.
- Да, скорее! – вскрикнул лучник под грохотом ударов в двери, - Я здесь единственный лучник! Так что не беспокойся за меня! Ключ от нежилой части монастыря торчит в двери! Да прибудет с тобой Свет!
Измаил закинул меч за спину и побежал к нужной ему двери.
Тяжелая дубовая дверь отрезала все звуки от ушей Измаила. Первое, что разглядел, привыкнув к темноте, паладин – истерзанный труп несчастного, лежащий практически у самого входа. «Тот самый солдат», - подумал мужчина, посмотрев во тьму длинного коридора. Факелы не горели уже очень давно. Холодный ветер гулял и слегка посвистывал сквозь щели в кладке. Взглянув в одно из окон, Измаил заметил башню в ночи, в которой находились Отец и Гарден. «Не более пятиста шагов», - подумал паладин и аккуратно зашагал по коридору.
Каждый шаг раздавался громким эхом в пустом, изолированном от всех, помещении. Когда коридор упёрся в дверь, воин отворил её и прошёл в зал, содержащий куда меньше окон, потому и намного темнее. «Теперь придётся петлять комнатами», - заметил Измаил и начал перемещаться по монастырю, проходя через первые попавшиеся двери, которые, как казалось ему, находятся в той же стороне, где и башня с заключенными. Паладину попадались и складские помещения, и кухни, и комнаты, и коридоры снова и снова. Если дверь была заперта, мужчина толкал ближайшую соседнюю дверь и продолжал свой путь. Десять или даже двадцать минут блужданий позволили паладину забыть об опасности встречи Плута, о которой так страстно предостерегал Дрэйкон. «Отбился ли мальчишка», - кольнуло в груди у паладина, но появление силуэта в тени заставило воина Света встать онемев. Существо расположилось возле стола спиной к Измаилу и шуршало в поисках чего-то съестного в посуде, покрытой толстым слоем паутины. Впрочем, существом называть Плута было сложно: паладин признал всё те же, что и раньше, внешние черты, разве что редкие, торчащие на затылке плети волос были куда грязнее обычного. Воин, не заметивший ничего странного и агрессивного со стороны старого знакомого, хотел было окликнуть его, но разговаривающий под нос Рифмоплёт опередил Измаила:
Как хочется кушать…
Как страшно мне слушать,
Те крики, что ночь принесёт.
Плут перевернул очередную банку:
Опять пустота. Нагой, срамота…
Хоть кошку б сожрать ту, что без хвоста.
Желудок голодный ревёт.
Измаил осторожно, стараясь не произвести ни единого звука, потянул руку к мечу. Обхватив рукоятку, внезапно паладин услышал, что Плут плачет:
Я так одинок! Считал, что везёт
Шутам, веселящим народ!
Смеясь, веселясь, шагая вперёд,
Увы, осознал, я - урод!
А эти бесстыдники гонят меня,
И гладят дубиной по почкам.
Боль давит внутри, и уши звенят.
Закутан в смешную сорочку.
Залили в гортань. Непонятный раствор.
Глотать заставляли… УБ-ЛЮД-КИ!
Плут зол! Я не тварь! Не убийца! Не вор!
Я вскрикнул на третьи сутки.
Плут обнял сам себя и лишь сейчас Измаил заметил разделочный нож, лежащий на столешнице.
Но. Стойте! Я чувствую мясо…
Но мясо монахов окутано в рясу!
- Плут? – осторожно позвал паладин.
- Неужто достоин я зрителя? - обернулся резко шут и вытер слезу:
Неужто я здесь не один?
Как будто родился я заново:
Вы кто, дорогой господин?
- Ээ… - неуверенный в том, что говорить, открыл было рот паладин. Ошибка стоила Измаилу нервов. Плут в мгновение ока схватил нож и подбежал к паладину, взяв его за горло.
- Не правильный ответ!
От ножичка привет! Ха-ха-ха!
Прежде чем нож сумасшедшего опустился на воина, Измаил успел вскинуть ногу и ударить коленом в подбородок Рифмоплёта, от чего последний машинально разомкнул пальцы на шее.
Как ты смеешь?! Не успеешь
Ускользнуть, слизняк!
От страданий обомлеешь,
Убивать – пустяк!
Измаил трижды увернулся от яростных, рассекающих воздух, взмахов ножа, но несчастный не унимался, чем и вынудил паладина пронзить его насквозь прямым уколом меча. Плут выплюнул сгусток крови изо рта и улыбнулся:
Ты думаешь, жалкий никчемный юнец,
Что сможешь Плута одолеть?
Что можешь искусства священный ларец
Так запросто взять, запереть?
Шут начал медленно отходить назад, соскальзывая с лезвия паладина. Казалось, что противник не чувствует боли, потому что в глазах его Измаил не видел ни страха, ни страданий – вообще ничего.
Ты думаешь, мелкий творец Измаил,
Что можешь сравниться со мной?
Что можешь мою безупречную речь
Унизить, как жертву стрелой?
Измаил явно забеспокоился, поняв, что нужно сумасшедшему: Плут требовал искусства. Проблема была лишь в том, что от стихотворной импровизации паладин был далёк. Не видя другого выбора, кроме как победить противника физической силой, воин выдернул меч из тела шута до конца и, заметив моментальное стягивание раны на груди Рифмоплёта, снова пронзил его. Измаил колол противника двадцать или тридцать раз, не позволяя Плуту сдвинуться с места, хоть и понимал, что убить несчастного не получится, когда за спиной шута, в окне, показалась фигура, знакомая паладину.
- Отец…
Отец, Измаил? Намекни, ты о чем?!
Наставник Лукема, как ты - обречен!
Когда я тебя разорву на куски:
Не дам старику умереть от тоски!
Внезапно для шута огромные когти впились в его плечи и содрали с лезвия паладина. Уставший воин уронил острие своего меча и взглядом проводил огромную сову, унесшую Плута Рифмоплёта в ночь.
Потребовалось немало времени, чтобы перевести дух после такой встречи. Однако, медлить больше нельзя: коридор остался позади. Измаил осторожно приоткрыл дверь в Башню-темницу, предварительно провернув в замочной скважине ключ, висевший возле этой же двери.
- Отец? – прошептал в темноту мужчина. Две фигуры: одна на полу, вторая на скамье – отреагировали поднятием голов.
- Измаил? – удивленно произнес знакомый паладину голос. Пыль, поднятая открывающейся тяжелой дверью, улеглась, и воин разглядел лицо Гардена.
- Сын! – воскликнул Отец, вскочив со скамьи и подбегая к паладину, раскрыв руки, - Ты добрался! - Измаил слегка опешил от нахлынувших эмоций, но с радостью принял объятия старца.
- Не без помощи твоей совы. Она ведь твоя, как я полагаю? – произнёс Измаил, держа названного отца за предплечья.
- Аа. Да, сынок… Её зовут Сакрис. Мне надо было как-то остановить твоё продвижение на восток.
- Она и сейчас мне помогла.
- Сейчас? – слегка удивился старец.
- Да. С Плутом Рифмоплётом. Его заперли в этой части монастыря… вроде как стража, - заметив удивленный взгляд отца, Измаил продолжил, - На него воздействовали каким-то зельем и он лишился рассудка. Твоя сова… Сакрис, помогла мне в самый нужный момент, унеся его куда-то вне Лукема. Сомневаюсь, что Плут погиб. Думаю, единственный способ покончить с ним – расчленить, потому что любая, даже самая страшная, рана на нём затягивается моментально.
- Если он действительно, как ты говоришь, лишился рассудка, - заметил позади Гарден, - То, думаю, в этом вопросе мы пока ещё можем быть спокойны. Птица сбросила Плута где-то в лесу – вряд ли он целенаправленно пойдет обратно, - наставник монастыря слегка кивнул, подтверждая догадки монаха и добавил:
- Раз Сакрис помогла тебе второй раз без моего ведома, значит, ты ей понравился. Она будет приглядывать за тобой, но учти, что её появление возможно только ночью.
- Отец, - сменил тему паладин, - Нам нужно срочно возвращаться. Дрэйкон прикрыл моё отступление, и… это было уже полчаса назад.
Мягкое лицо старца обрело решительность:
- Гарден, сворачивай Карту Света и держи при себе, - внезапно монах резко замолк, и, строго глядя на Измаила, спросил:
- А где ты оставил Книгу Чревоугодника? – по звуку в темноте, паладин почувствовал, что внимание Гардена тоже обращено на него. Внутри воина, вниз по горлу проскользнул холодный ком отчаяния: он совсем забыл об этом артефакте.
- Отец… Видимо, когда меня взяли в плен… Они забрали все мои вещи, - твёрдо закончил мужчина. Опустив голову на грудь, старец глубоко выдохнул:
- Пошли к Дрэйкону.
Вернувшись в зал, мужчины открыли полную картину разгрома: трупы солдат, пронзенных стрелами, тянущихся дорожкой от распахнутой входной двери до самого тела Дрэйкона. Лучник лежал без сознания. Гарден сорвался с места и сразу побежал к юноше – сейчас все полагались на знахарские способности монаха больше, чем на что-либо еще. Измаил направился к двери и выглянул в коридор: пусто. Звуки празднеств тоже отсутствовали в связи с тем, что все виновники торжества были мертвы. Паладин опустил взгляд и пересчитал тела: дорожка состояла из десяти человек.
- Отец, - окликнул воин Света, - Дрэйкон говорил мне, что в монастыре осталось не более десяти солдат. Здесь, - указал на пол мужчина, - Десять солдат. А это значит, что власть в Лукеме теперь наша.
Настоятель монастыря, присевший на одно колено возле Дрэйкона, медленно встал и, несмотря на то, как старец пытался скрыть своё волнение, Измаил разглядел его. Всё же Отец произнёс:
- Гарден. На тебе юноша, вылечи его, - монах одобрительно кивнул головой, слегка улыбнувшись. Возвращение власти над Лукемом – первая хорошая весть за последнее время.
- Измаил, - продолжил старец, - Монахи заперты в подвалах монастыря. Освободи их. Сейчас нам очень нужны люди… - паладин сразу же отреагировал, стараясь найти какие-нибудь ключи на стенах помещения.
***
В главном зале монастыря находилось около сорока или пятидесяти монахов (Измаил не знал точно), облаченных в одинаковые рясы. Справа от паладина сидел Гарден, а слева расположился Дрэйкон: немного бледный, но уже способный делать всё самостоятельно. В руке у него был кубок, из которого он медленно отпивал, слушая слова Отца. Настоятель монастыря подождал, пока обитатели Лукема немного насытятся, прежде чем встать, и, раскрыв руки, словно обнимает каждого, сказать:
- Я глубоко счастлив, что у меня есть вы, - гул в помещении быстро улёгся, когда старец продолжил:
- Сейчас Лукем стоит на самом краю пропасти, друзья. Рекруты, набранные из мирных жителей с каждым днём всё ближе к восточным границам разрозненных королевств. И нет никого, кто отделяет мирную жизнь от ужасов войны. Никого, кроме нас, - в зале поднялся шёпот сомнения.
- Говорите, - вскликнул настоятель.
- Отец, - сказал, приподнявшись, один из монахов, - Мы – люди веры. Мы – не воины. Да даже если бы были ими! Нас меньше сотни. А врагов – тысячи, - воцарилось мучительное молчание. К счастью, старец ответил:
- Мой друг, ты сам сказал: мы – люди веры. Поэтому мы просто обязаны. Королевства падут от удара с тыла! Защитников нет! И первым падёт Пур позади нас. Да, это город нищих – но разве эти люди недостойны жить? - монах, задавший вопрос настоятелю, вернулся на стул, не найдя ответа.
- Отец, - не особо громко обратился Измаил.
- Да, сын мой?
- Я должен найти Верного, - убедительно произнёс паладин.
- Я понимаю… Гарден, - обратился старец к верному монаху. Помощник настоятеля понял призыв Отца и достал из-под накидки сверток. Измаил с интересом наблюдал, когда Гарден развернул его прямо на столе.
- Положи на него свою руку, - обратился к воину главный монах. Быстро взглянув на настоятеля, паладин сконцентрировался на изображении перед ним и, разглядев старую карту, положил на неё раскрытую ладонь. Что-то произошло, потому что картинка стала проявляться всё лучше, и перед глазами воина открылся Лукем и территория вокруг него. Совсем недалеко на север от монастыря, примерно в том месте, где поймали Измаила, его четвероногого друга и четырёх девушек-путниц, возникло небольшое изображение клыка, которое явно выделялось на фоне всей карты и выглядело необыкновенно объёмным.
- Это Карта Света, Измаил. Артефакт, данный Светом первому настоятелю монастыря, Лукему, когда тот попросил иметь возможность смотреть за тем, жив ли его внук и где он находится. Тот, кто дотронется до карты, видит того, кто дорог ему больше всего. Если ты видишь Верного – значит, он ещё жив.
- Но, Отец…, - неожиданно для всех старец усмехнулся:
- Ты хочешь спросить, почему ты видишь Верного, если есть те, кто тебе дороже, чем твой волк? Потому что я-то здесь, сынок. Карта не отслеживает того, кто в пределах твоей видимости. Именно поэтому она столько столетий пролежала в подвале: за ненадобностью. Все мы, монахи и те, кого мы любим больше всего, находились здесь – в Лукеме.
- Спасибо, Отец, - прошептал паладин, вглядываясь в карту получше, чтобы точно знать расположение друга. Брать её с собой - нет смысла. Лишь только воин выйдет за пределы Лукема, как на карте будет отображаться Отец, а не волк. Измаил начал подниматься со стула. Оторвав ладонь от развернутого полотна, паладин увидел, как очень быстро растворилась вся картинка, обратившись в старое изображение. Старец понял, что названный сын уходит за другом:
- Измаил. Будь осторожен – враг близко, - а затем настоятель обратился уже к остальным, - Пока Измаил отойдет от Лукема, друзья, Дрэйкон научит вас держать оружие! Дрэйкон, в первую очередь, покажи им стрельбу из лука. Стены монастыря позволяют нам вести бой, не вступая в близкий контакт. Жители нашего славного Лукема, обыщите подвалы и доставайте всё нужное, что лежало там веками. Всё, что можно использовать как оружие: яды, артефакты, книги. Всё. Откладывать на будущее не имеет смысла.… Если не справимся сейчас - монастырь будет стёрт с земли.
***
Гордыня отошёл от окна за одну из колонн своего зала:
- Разведчики сообщили, что наш обход с севера и удар по западным городам частично рассекречен. Пал один из Грешников. Ещё один… Монастырь, господа, который называется, чёрт его дери, Лукем, вернул себе контроль. Вы удивитесь, если я скажу, что это тот самый монастырь, из которого прибыл наш друг Измаил? - наигранно спросил Лидер Культа, - И который смог сбежать!
- Я ррррраспотрошу его, господин, - сверкнув крюком в темноте, прорычал Ярость.
- Тебе я это и доверю. Зайди с Севера и ударь всем своим гневом по стенам этого жалкого монастыря. А ты, некромант, останься здесь… Книга Чревоугодника уже на пути к нам. Поднимешь мертвецов – и мы с лёгкостью уничтожим всех мужчин этой несчастной армии.