– Она увезла Хадию.
Барбара решила, что он ошибается. Конечно же, Анджелина и Хадия просто отправились на встречу с другими его детьми. И, конечно же, несмотря на всю глупость замысла Анджелины, не пройдёт и часа, как они вернутся домой вместе с теми детьми, и тогда состоится Великий Сюрприз. Но Барбара знала – она знала, – что лжёт самой себе. Точно так же, как лгала Анджелина.
Через плечо Ажара Барбара увидела, как замигал огонёк её автоответчика, получившего сообщение. Может быть, подумала она, может быть, может быть…
Она вложила кружку в руку Ажара, сжала его пальцы и пошла к автоответчику. На дисплее высветились значки двух сообщений, и первым голосом, который услышала Барбара, был голос Анджелины: «Hari сегодня вечером будет очень расстроен, Барбара, – говорила она. – Ты не могла бы проверить, как он там? Я была бы так тебе благодарна!» После этого последовала достаточно долгая пауза, потом Анджелина продолжила: «Объясни ему, что тут нет ничего личного, Барбара… Ну, хотя есть, и в то же время нет. Ты ему скажешь это?» На том она и закончила. Второе сообщение было от Ажара: «Барбара… Барбара… Их паспорта… свидетельство о рождении…» А далее последовали душераздирающие рыдания, и всё умолкло.
Барбара повернулась к Ажару. Он согнулся вдвое. Барбара подошла к нему.
– Бог мой, Ажар… Что она сделала?!
Хуже всего было то, что Барбара ведь знала, что именно затеяла Анджелина Упман, и теперь она понимала, что, если бы только заговорила, если бы рассказала ему о «сюрпризе», о котором проболталась Хадия, он мог предотвратить случившееся…
Барбара села. Ей хотелось прикоснуться к Ажару, но она боялась, что от этого жеста сочувствия он просто разобьётся, как стекло. Она сказала:
– Ажар, Хадия рассказала мне о сюрпризе. Она сказала, что они с мамой собираются встретиться с другими вашими детьми… с законными детьми… и пригласить их к себе. Ажар, я просто не знала, как вам об этом сказать. Я не хотела предавать Хадию, она ведь доверилась мне… и… чёрт побери, да что со мной происходит? Я должна была сказать! Я должна была что‑то сделать. Я просто не подумала…
– Она не знает, где они, – произнёс неживым голосом Ажар.
– Должно быть, как‑то выяснила.
– Как? Она не знает их имён. Ни имён детей. Ни имени моей жены. Она не могла… Но Хадия могла думать… Она и сейчас должна думать…
Он замолчал.
– Мы должны позвонить в полицию, в местный участок, – заявила Барбара, хотя и понимала, что это бесполезно.
Хадия ушла не с чужим человеком. Она ушла со своей родной матерью, и речь не шла о бегстве до развода и до решения суда, потому что, прежде всего, не было законного брака. Были просто некий мужчина, некая женщина и их дочь, которые некоторое время жили вместе. А потом мать сбежала, и хотя она вернулась, Барбаре теперь было ясно, что Анджелина Упман с самого начала намеревалась просто приехать за своим ребёнком, а потом снова исчезнуть; она хотела внушить Ажару чувство спокойствия, убедить его, что всё в порядке, а потом забрать Хадию и исчезнуть в неизвестности.
И как же их всех одурачили и использовали, думала Барбара. И что, что, что будет думать и чувствовать Хадия, когда начнёт понимать, что её оторвали от папы, которого она обожала, что её лишили привычной и знакомой жизни? И увезли… Куда, куда?
Никто не может исчезнуть без следа. Барбара была копом, и она очень хорошо знала, что невозможно сбежать так, чтобы не оставить за собой ни единой улики.
– Идёмте в вашу квартиру, – сказала она Ажару.
– Я не могу снова войти туда.
– Вы должны, Ажар, это для поиска Хадии.
Тот медленно поднялся на ноги. Барбара взяла его за руку и повела по дорожке к его дому. На мощёной площадке перед входом Ажар остановился, но Барбара подтолкнула его вперёд. Ей самой пришлось открыть дверь. Она нащупала выключатель и зажгла свет.
Перед ней возникла гостиная, оформленная Анджелиной с безупречным вкусом. Барбара теперь совсем по‑другому видела все эти перемены – они ведь тоже предназначались для обмана. И не только для обмана Ажара, но и Хадии, и Барбары, если уж на то пошло. Что тогда говорила Анджелина? «Мы здорово повеселимся, милая Хадия, пока будем всё это делать, и как же мы удивим твоего отца!»
Ажар застыл между гостиной и кухней, пепельно‑бледный. Барбара подумала, что он может просто потерять сознание, так что втащила его в кухню – комнату, которую Анджелина изменила меньше всего, – и заставила сесть у маленького стола.
– Подождите. – сказала она, а потом добавила: – Ажар, всё будет в порядке. Мы её найдём. Мы найдём их обеих.
Ажар никак не откликнулся.
Войдя в спальню, Барбара увидела, что все вещи Анджелины исчезли. Но она не могла просто второпях рассовать всё по чемоданам, а значит, вывозила многое заранее, но так, чтобы этого никто не заметил. А это означало, что она знала, куда отправляется и, может быть, к кому. Это было важной деталью.
На кровати лежал металлический ящик для хранения ценностей; его крышка была открыта, содержимое разбросано по кровати. Барбара просмотрела бумаги: страховые свидетельства, паспорт Ажара, копия его свидетельства о рождении, запечатанный конверт, на котором аккуратным почерком Ажара было написано: «Завещание». Как и говорил Таймулла, исчезло всё, что имело отношение к Хадии, и это подчёркивалось пустотой спальни девочки.
Вся её одежда тоже пропала, за исключением школьной формы, которая лежала на кровати, аккуратно, словно насмешливо ожидая завтрашнего утра, когда Хадия должна была её надеть. Остался и её школьный рюкзак, и в нём – тетрадки с домашним заданием. На маленьком письменном столе Хадии, стоявшем у самого окна, остался её ноутбук, а на нём сидел маленький мягкий жираф, которого, как то было известно Барбаре, в прошлом году в Эссексе подарила Хадии какая‑то добрая девочка, когда они вместе играли на пирсе. Но ведь она будет тосковать по этому жирафу, подумала Барбара. И по своему компьютеру. И по школьным принадлежностям. И сильнее всего будет тосковать по своему отцу.
Барбара вернулась в кухню, где Ажар неподвижно сидел, глядя в никуда, и сказала ему:
– Ажар, вы её отец. У вас есть права на девочку. Она жила с вами с момента своего рождения. Все соседи это подтвердят. Когда полицейские их спросят, всё скажут, что вы её фактический отец. И в школе тоже это подтвердят. Все…
– Моего имени нет в свидетельстве о рождении, Барбара. И никогда не было. Анджелина не стала его туда вписывать. Это было ценой, которую я заплатил за то, что не развёлся с женой.
Барбара судорожно сглотнула. Выждала мгновение‑другое. И продолжила:
– Хорошо. Мы с этим справимся. Это неважно. Есть ещё генетический тест. Половина генов Хадии – ваши, Ажар, и мы сможем это доказать.
– Как именно, если её здесь нет? Да и какой в этом смысл, если она уехала с родной матерью? Анджелина не станет повиноваться закону. Она не предстанет перед судом. Она не собирается выслушивать то, что ей предписывает закон, она не станет делить Хадию со мной. Она уже исчезла. Забрала мою дочь – и всё. И они не вернутся.
Ажар смотрел на Барбару, и в его взгляде светилась такая боль, что Барбара не могла этого выдержать. Она совершенно бессмысленно пробормотала:
– Нет‑нет. Всё не так.
Но Ажар вскинул руки и ударил себя кулаками по лбу. Раз, другой… Барбара схватила его за запястья.
– Не надо! Мы найдём её. Клянусь, мы её найдём! Я сейчас кое‑куда позвоню. Кое‑каким людям. Есть разные способы. Существуют средства… Она не пропала без следа, вы должны мне верить. Вы верите? Поверьте и держитесь!
– Не за что мне держаться, – ответил Ажар. – И незачем.
Лондон, Чок‑Фарм
Ну и кого тут винить, спрашивала себя Барбара, кого, чёрт побери, можно винить в таком случае? Но ей необходимо было кого‑нибудь считать виноватым, потому что, если бы она не нашла того, на кого можно возложить вину, она бы начала винить саму себя. За то, что её одурачили, за то, что ей заморочили голову, за то, что была так глупа, что была…
Причина всему – Изабелла Ардери, решила наконец Барбара. Если бы эта чёртова суперинтендант не приказала, не настояла, не рекомендовала так настойчиво, если бы ей не пришло в голову, что Барбара должна изменить внешность, ничего этого не случилось бы, потому что в таком случае и прежде всего Барбара не сблизилась бы так с Анджелиной Упман, она бы сохраняла дистанцию, которая позволила бы ей понять… Но на самом деле всё это не имело значения, потому что Анджелина с самого начала намеревалась увезти свою дочь, разве не так? И именно это было причиной ссоры между ней и Ажаром, той ссоры, которую в тот день слышала Барбара. В этом состояла её угроза, и так он отреагировал на её угрозу. Ажар вышел из себя, что случилось бы с любым отцом, когда услышал заявление, что Анджелина может лишить его дочери. Но когда она объяснила причину ссоры Барбаре, та купилась на её ложь, проглотила всё до последней крошки.
Ей не хотелось оставлять Ажара одного, но деваться было некуда, потому что Барбара решила кое‑куда позвонить. А она не хотела делать этого в присутствии Таймуллы, потому что не была уверена в результате, несмотря на то, что говорила ему.
– Я хочу, чтобы вы легли, Ажар, – сказала она. – Чтобы попытались отдохнуть. Я вернусь. Обещаю. А вы ждите меня здесь. Я уйду ненадолго, потому что мне нужно позвонить кое‑куда, а потом у меня уже будет план. Но пока я звоню… Ажар, вы меня слушаете? Вы меня слышите?!
Ей хотелось, чтобы разговор о звонках немного его успокоил, но она знала, что успокаивает только саму себя. Так что ей оставалось лишь отвести Ажара в спальню, уложить, укрыть одеялом и пообещать, что она вернётся как можно скорее.
Барбара бегом бросилась в своё бунгало. Был только один человек, на помощь которого она могла рассчитывать, кто был способен ясно мыслить в подобной ситуации, и она набрала номер его мобильного телефона.
– Да? Барбара, это вы? – ответил Линли.
В трубке слышалась громкая музыка. Барбару охватило чувство признательности. Она сказала:
– Да, сэр, да. Мне необходимо…
– Я вас почти не слышу! Мне нужно…
Его голос был заглушён воплями толпы. Где он мог находиться, чёрт побери? На футбольном матче?
Как будто услышав её мысленный вопрос, Линли сказал:
– Я в выставочном центре «Эрл‑Корт». – Толпа снова радостно взвыла, и Линли сказал кому‑то: – Чарли, неужели она вывернулась из этих пут? Бог мой, вот это женщина! Как это получилось?
Кто‑то ему ответил, и Линли рассмеялся. Барбара сообразила, что она не слышала его смеха с прошлого февраля, и тогда казалось, что он навсегда разучился смеяться. Линли снова заговорил в трубку:
– Здесь показательные выступления на роликовых коньках, соревнования и всякая ерунда, Барбара, – и она едва разбирала его слова сквозь общий шум, хотя кое‑что и уловила: – …Женщина из Корнуолла…
Барбара подумала, не на свидании ли инспектор? С какой‑то женщиной из Корнуолла? Что это за женщина из Корнуолла? И что за соревнования? И кто такой Чарли? Может, это на самом деле какая‑нибудь Шарлотта? Не мог же Линли быть там с Чарли Дентоном, так? Какого чёрта он отправился бы куда‑то с Чарли Дентоном?
– Сэр, сэр… – повторила она, но это было безнадёжно. Раздался новый взрыв рёва толпы, и Линли сказал кому‑то:
– И в чём тут суть? – А потом обратился к ней: – Барбара, могу я вам перезвонить попозже? Я тут ничего не слышу.
Она ответила: «Да» – и подумала, не отправить ли ему сообщение. Но Линли достался редкий момент радости и удовольствия, и разве могла она, чёрт побери, отвлекать его, когда, по правде говоря – что Барбара отлично знала, несмотря на все сказанные Ажару слова, – он совершенно ничего не мог бы сделать? Официально никто и ничем не мог помочь. И что бы ни случилось потом, всё должно происходить абсолютно неофициально.
Барбара прервала вызов и уставилась на телефон. Она думала о Хадии. Прошло всего два года с тех пор, как Барбара познакомилась с этой девочкой, но ей казалось, что она знала малышку в течение всей её недолгой жизни: маленькая танцующая девчушка с разлетающимися в стороны косичками. Тут вдруг Барбаре пришло в голову, что в последнее время причёска Хадии изменилась, и она подумала о том, как девочка будет причёсываться в будущем…
«Как ещё Анджелина изменит твою внешность? – гадала Барбара. – Как она объяснит тебе эту маскировку? Более того, что она скажет тебе, когда ты наконец поймёшь, что в конце вашего путешествия вас не ждут никакие сводные братья и сёстры? И куда приведёт тебя это путешествие? В чьи объятия ринулась твоя мать?..»
Ведь на самом деле вся суть была именно в этом, и что можно было тут сделать, как остановить Анджелину Упман, которая была просто матерью, явившейся за своим ребёнком, матерью, которая вернулась из Канады или где там она была, и с кем… а теперь уехала… к кому? Безусловно, это был тот самый человек, с которым она сбежала, некий человек, которого она соблазнила точно так же, как Ажара, заставила ждать и верить… И где же она теперь?
Нужно было возвращаться к Таймулле, но Барбара начала расхаживать по своей гостиной, размышляя. Каждое такси в Лондоне, а их тысячи. Каждый автобус, а потом записи камер видеонаблюдения со станции метро «Чок‑Фарм». Потом – железнодорожные вокзалы. «Евростар». Потом аэропорты. Хитроу, Лутон, Станстед, Гэтвик. Каждый отель. Каждый пансионат. Каждая квартира и каждый притон от центра Лондона до окраин, и даже дальше. Европа. Франция, Испания, Италия, Португалия… Сколько времени понадобится на то, чтобы отыскать прекрасную светловолосую женщину и её маленькую смуглую дочь, девочку, которой вскоре захочется увидеть отца и которая наверняка сумеет – боже, она ведь сумеет, не так ли? – добраться до телефона, позвонить отцу и сказать: «Папуля, папуля, мамочка не знает, что я тебе звоню, но мне так хочется домой…»
Так что же, ждать её звонка? Или начинать поиски? Или просто молиться? Или убедить себя с помощью любой лжи, что ничего плохого не случится, потому что, в конце концов, её увезла мать, которая любит своего ребёнка и которая прежде всего знает, что Хадия крепко связана со своим отцом, потому что он готов ради неё на всё, потому что она для него – всё и в итоге он без неё просто ничто?
Как Барбаре хотелось, чтобы Линли был здесь! Он бы знал, что делать. Он бы выслушал всю эту страдальческую историю и нашёл бы те слова, что дали бы Ажару надежду, слова, которых не в силах была найти сама Барбара, потому что она этого не умела. Но всё равно она должна была что‑то сделать, что‑то сказать, что‑то найти, потому что иначе каким бы она была другом человеку, корчившемуся в агонии? И если она не в состоянии найти слов или разработать план, друг ли она вообще?
Было уже почти десять, когда Барбара наконец отправилась в свою маленькую ванную комнату. Линли до сих пор не позвонил, но Барбара знала, что он это сделает. Он её не предаст, потому что инспектор Линли никогда никого не предавал. Он не из таких. Так что он позвонит, как только сможет, в это Барбара верила, она цеплялась за эту веру, потому что ей было просто необходимо во что‑то верить, а больше ей ничего не оставалось, потому что она не могла верить в себя.
В ванной Барбара включила душ и подождала, пока пойдёт горячая вода. Она дрожала, но не от холода, потому что электрический камин согрел наконец‑то её бунгало, – она дрожала от чего‑то куда более коварного и глубокого, нежели просто низкая температура вокруг. Барбара посмотрела на себя в зеркало, когда ванную начал наполнять пар. Всмотрелась в того человека, которым стала по велению других. Она думала о тех шагах, которые необходимо было предпринять для розыска Хадии, для возвращения девочки её отцу. Шагов было много, но Барбара твёрдо знала, каким должен быть первый.
Она отправилась в кухню за новыми ножницами, за отличными острыми ножницами, которые легко могли бы рассечь цыплячьи кости, хотя Барбара никогда не использовала их для этого, да и вообще для чего бы то ни было кухонного. Зато они были как раз тем, в чём она сейчас нуждалась.
Потом Барбара вернулась в ванную комнату и сбросила одежду.
Проверила температуру воды.
Шагнула под душ.
И начала как попало кромсать свои волосы.
6 сентября 2010 года.
Вашингтон, остров Уидби
Благодарности
Как американка, пишущая серию романов о Соединённом Королевстве, я в постоянном долгу перед теми людьми в Англии, которые с готовностью помогали мне на ранних стадиях моих исследований. И в том, что касается именно этой книги, я чрезвычайно благодарна владельцам и штату «Джилпин‑лодж» в Камбрии, предоставившим мне божественное прибежище, откуда я предпринимала походы по окрестностям, ставшим фоном для этого романа. Седрик Робинсон, проводник высшей категории, был для меня щедрым и бесценным источником информации о заливе Моркам, потому что он всю жизнь живёт у этого залива и водит людей через его гибельные пески во время отлива. Жена мистера Робинсона, Олив, любезно приняла меня в их доме, которому уже восемьсот лет, и позволила мне эксплуатировать её мозги так же, как и мозги её мужа, всё то время, что я провела в Камбрии. А неизменно находчивая Свати Гэмбл из «Ходдер энд Стоугхтон» в очередной раз доказала, что при наличии Интернета и телефона нет ничего невозможного.
В Соединённых Штатах Билл Солберг и Стэн Гаррис помогали мне в том, что касается жизни на берегах озёр, а то, что мне выпал шанс встретиться с Джоан Герман в гримёрной перед началом утреннего воскресного шоу, привело к тому, что я стала обладательницей её книги «Объяснения транссексуала для тех, кто сам не такой». Книга же Каролины Косси «Моя история» лучше, чем что‑либо другое, проливает свет на боль и растерянность человека в состоянии половой дисфории, когда он осознаёт себя принадлежащим к противоположному полу, и встаёт перед лицом предрассудков, и вынужден принимать какое‑то решение…
Я благодарна за поддержку моему мужу, Томасу Мак‑Гейбу, и моей всегда бодрой духом личной помощнице Шарлин Кои, и Сюзан Бернер и Дебби Каванах – за то, что читали первые наброски этого романа. Моя профессиональная жизнь катится достаточно ровно благодаря усилиям моего литературного агента Роберта Готтлиба и «Тридент медиа гроуп», а также благодаря команде британских издателей – Сью Флетчер, Мартину Найлду и Карен Джири из «Ходдер энд Стоугхтон». С этим романом я присоединилась к новой американской издательской группе в Даттоне, и я благодарна за веру в мою работу, которую постоянно выражал мой редактор и издатель Брайан Тарт.
И, наконец, я благодарна моим читателям, интересующимся Камбрией и её жемчужиной – Озёрным краем, хотя и все остальные места, описанные в этой книге, абсолютно реальны, как и в других моих книгах. Я только иногда, в случае необходимости, подбирала им другие названия. Айрелет‑холл – это на самом деле Левенс‑холл, дом Хэла и Сьюзан Багот; лодочный причал Файрклог вы можете отыскать в парке Феллфут; Арнсайд‑хаус заменил Блэкуэлл, магазинчик предметов искусства и различных ремёсел, что стоит на берегу озера Уиндермир; ферма Брайан‑Бек появилась из елизаветинского особняка, который называется Таунэнд; а деревня Бассентуэйт превратилась в деревню Брайанбэрроу, битком набитую утками. Играть в бога, вот так меняя названия и географию, – это одно из главных удовольствий, когда что‑то сочиняешь.
Элизабет Джордж,
Уидби‑Айленд, Вашингтон