Зед стремительно изложил все пункты: договор о суррогатном материнстве, живущая в нищете творческая личность, пребывающий в неведении супруг. Но самое вкусное он приберёг напоследок: что некий скромный репортёр (то есть он сам) работал надо всем рука об руку с детективом из Нового Скотленд‑Ярда.
– Мы с ней загнали в угол ту женщину в Ланкастере! – возвестил Бенджамин. – И как только мы…
– Стой, погоди, – перебил его Родни. – «Мы с ней?»
– Ну да. Я и детектив из Скотленд‑Ярда. Детектив Коттер. Сержант. Она и разбиралась в гибели Яна Крессуэлла. Только обнаружила другой след, ведущий к Нику Файрклогу и его жене, и так уж вышло, что направление оказалось буквально взрывным. Не для неё, конечно, а для меня.
Родни замолчал. Зед ожидал взрыва одобрений. Но ожидания оказались напрасными. На мгновение ему даже показалось, что связь прервалась. Он спросил:
– Род? Вы там?
Родни наконец откликнулся.
– Ты просто долбаный неудачник, Зедекия. Ты ведь и сам это знаешь, да? Просто первоклассный долбаный неудачник!
– Не понял?
– Нет никакого детектива Коттер, идиот!
– Но…
– Туда отправился инспектор Линли, тот самый парень, жена которого прошлой зимой поймала пулю, выпущенную поганым подростком двенадцати лет от роду! Знакомая фамилия, а? Это было на всех первых полосах две недели подряд! – Он не стал ждать отклика Зеда на свои слова, просто продолжил: – Боже, да ты просто жалок! Немедленно возвращайся. И собирай своё барахло. Ты расстаёшься с «Сорс».
Камбрия, Арнсайд
Алатея видела их обоих. И язык их тел сказал ей всё. Это вовсе не был разговор между незнакомыми людьми, случайно оказавшимися в одном и том же месте. Это была беседа коллег, друзей или партнёров. Обмен сведениями. Она поняла это, когда женщина посмотрела на Арнсайд‑хаус так, как смотрят на дом, о котором говорят. Или, скорее, говорят о человеке, находящемся внутри. Они говорили об Алатее, некогда бывшей Сантьяго. О её прошлом и о том, каким может стать её будущее.
Алатея не стала ждать, что ещё произойдёт между этой женщиной и мужчиной из Скотленд‑Ярда. Её мир так быстро рушился вокруг неё, что единственной мыслью Алатеи было: «Бежать!» Она бы помчалась, как львица за добычей, если бы у неё было хоть какое‑то местечко, где можно было бы спрятаться, но возможности у неё были ограничены, и ей пришлось взять себя в руки и просто думать, думать…
Женщине нужно было выяснить, кто такая Алатея. Детектив, очевидно, должен был ей всё объяснить, хотя Алатея могла всё отрицать, она должна была всё отрицать, но ей не удавалось достаточно быстро придумать, как это сделать. Но она не сомневалась в том, что те двое говорили именно об этом. А о чём ещё им говорить? И, наверное, теперь оставался только один вопрос, который хотела бы задать Алатея. Успела ли та женщина, что стояла перед домом рядом с детективом из Скотленд‑Ярда, отослать фотографии Алатеи Раулю Монтенегро? И если нет, согласится ли она взять деньги, плату за то, чтобы хранить молчание, чтобы доложить Раулю, что Сантьяго Васкеса дель Торрес, который превратился в Алатею Васкес дель Торрес, которая вышла замуж за Николаса Файрклога, чтобы убежать от прошлого, связывавшего её с человеком, которого она теперь ненавидела, просто нет в Камбрии, нет в Англии, вообще в Соединённом Королевстве? Если та женщина согласится взять деньги, Алатея окажется в безопасности. Конечно, лишь пока, на время. Но больше ей ведь ничего не оставалось.
Алатея бросилась к лестнице. Она помчалась в спальню, которую делила с Николасом, достала из‑под кровати запертый ящичек и открыла его. В ящичке лежали деньги. Не слишком много, не состояние, не столько, сколько Рауль платит за её поиски, это уж точно. Но вместе с драгоценностями их, возможно, хватит для того, чтобы соблазнить ту женщину, уже подобравшуюся вплотную, уже выслушивавшую всю правду от детектива…
Алатея уже спускалась вниз, когда раздался ожидаемый стук во входную дверь. Женщина, конечно, не могла знать, что Алатея видела её говорящей с инспектором Линли. Это давало Алатее небольшое преимущество в первые моменты их встречи, и она намеревалась им воспользоваться.
Она быстро вытерла повлажневшие ладони о брюки. На мгновение закрыла глаза и тихо произнесла: «Dios mio por favor», после чего открыла дверь, постаравшись принять как можно более спокойный и уверенный вид.
Рыжеволосая заговорила первой:
– Миссис Файрклог, я не сказала вам всей правды. Могу я войти и всё объяснить?
– Что вам от меня нужно?
Алатея держалась напряжённо и официально. Она мысленно твердила себе, что ей нечего стыдиться. Она уже заплатила за помощь Рауля в изменении её тела. Она не будет платить ещё.
– Я преследовала вас, следила за вами, – сказала женщина. – Вы должны знать, что…
– Сколько он вам платит? – спросила Алатея.
– Деньги тут ни при чём.
– Деньги всегда при чём. Я не могу предложить столько же, сколько он, но я вас прошу… Нет, я вас умоляю… – Алатея отвернулась от женщины к ящичку с деньгами и драгоценностями. – У меня есть вот это. – Она протянула свои сокровища женщине. – Я могу отдать вам всё.
Женщина отступила на шаг назад.
– Но мне этого не нужно. Я пришла только для того…
– Вы должны это взять. А потом уйти. Вы его не знаете. Вы не знаете, на что способны люди вроде него.
Женщина явно задумалась, сдвинув брови и внимательно глядя на Алатею, как будто взвешивая услышанное. Алатея снова сунула ей в руки деньги и драгоценности, но женщина качнула головой и сказала:
– А… понимаю. Боюсь, уже немного поздно, миссис Файрклог. Есть вещи и явления, которые невозможно остановить, и думаю, он как раз из таких. Ему это нужно до отчаяния… Он точно не говорил, но, знаете, по выражению его лица было понятно многое.
– Он вас убедил в этом. Да, он это умеет. И очень умно с его стороны использовать женщину. Чтобы всё выглядело убедительнее. Чтобы успокоить мои страхи. Хотя он только того и хочет, чтобы уничтожить меня. У него есть для этого власть и сила, и он намерен их использовать.
– Но статья‑то не получится. Серьёзная статья. Во всяком случае, такая, которая заинтересовала бы «Сорс».
– И вы думаете, что успокоили меня? – резко спросила Алатея. – При чём тут вообще какая‑то статья для «Сорс»? Какое отношение она имеет к тому, что он хочет от вас? Вы меня сфотографировали, ведь так? Вы преследовали меня, вы меня снимали, а это и есть те доказательства, которые ему нужны.
– Вы не понимаете, – возразила женщина. – Ему не нужны доказательства. Таким, как он, они никогда не нужны. Доказательства для них ничего не значат. Они закручивают дела по одну сторону закона, а потом вдруг оказываются по другую его сторону, но у них всегда под рукой толпа адвокатов, чтобы разобраться с возникшими проблемами.
– Тогда позвольте выкупить мои фотографии, – сказала Алатея. – Если он их увидит, если он увидит на них меня… – Она сняла обручальное кольцо с бриллиантами. Сняла большой изумруд, которые Файрклог преподнёс ей в день свадьбы. – Вот. Пожалуйста. Возьмите и это тоже. В обмен на мои фотографии.
– Но фотографии ничего не значат! В них нет смысла без текста! Главное – именно текст. Да и в любом случае мне не нужны ваши деньги и не нужны ваши драгоценности. Я просто хотела извиниться за… ну, за всё, но в особенности за то, что погубила ваш замысел. Мы с вами во многом похожи. Возможно, по разным причинам, но в основном – да, мы одинаковы.
Алатея ухватилась за то, что могли означать извинения женщины.
– Так вы ему не скажете?
На лице женщины отразилось сожаление.
– Боюсь, он уже знает. В том‑то и дело. Я поэтому и приехала. Я хотела, чтобы вы были готовы к тому, что может теперь произойти, и знали, что это моя вина, и знали, как я ужасно жалею об этом. Я пыталась всё скрыть от него, но такие люди всегда всё узнают сами, и раз уж он приехал в Камбрию… Мне очень жаль, миссис Файрклог.
Алатея сразу поняла, что всё это может означать, и не только для неё, но и для Ника, для их совместной жизни. Она тихо спросила:
– Так он здесь, в Камбрии?
– Он здесь уже несколько дней. Я думала, вы знаете. Разве он не…
– Где он сейчас? Скажите мне.
– В Уиндермире, думаю. Если нет, тогда не знаю.
Говорить больше было не о чём, зато очень многое нужно было сделать. Алатея быстро распрощалась с женщиной и, двигаясь как во сне, собрала всё то, что принесла из спальни в надежде подкупить женщину. Очень кстати, думала Алатея, что женщина ничего не взяла. Ей теперь самой всё понадобится, потому что у неё не оставалось выбора, кроме бегства.
Она вернулась наверх, в спальню, и бросила деньги и драгоценности на кровать. Из кладовой в конце коридора принесла небольшую дорожную сумку. У неё было слишком мало времени для сбора необходимых вещей.
В спальне она подошла к комоду. Комод стоял между двумя окнами, и Алатея сразу услышала, как внизу хлопнула дверца машины. Выглянув в окно, она увидела, что Ники, как нарочно, вернулся домой раньше обычного. И теперь разговаривал с рыжеволосой женщиной. На его лице была написана настоящая ярость. Голос Николаса звучал громко, хотя сквозь оконные стёкла Алатея не могла разобрать слов.
Но ведь не в словах было дело. Значение имело лишь то, что они говорили друг с другом. А выражение лица Николаса давало понять, на какую тему они говорят. Видя всё это, Алатея поняла, что хотя ей и необходимо бежать, такой возможности у неё нет. Она не могла уехать на машине, потому что Ники и та женщина стояли прямо перед домом. Она не могла и уйти пешком на железнодорожную станцию в дальнем конце деревни Арнсайд, потому что единственным способом добраться туда была дорожка, лежавшая как раз между Николасом и той женщиной. Поэтому Алатея принялась просто молиться, мечась по комнате. В спальне было ещё одно окно, в другой стене, и оно выходило на лужайку и дамбу за ней, а дальше сквозь него был виден волнолом вдали, и за ним уже – сам залив Моркам.
Сегодня был один из тех дней, когда отлив отодвинул воду особенно далеко. А это значило, что обнажившиеся пески были в распоряжении Алатеи. Она могла пересечь их и добраться до Грэндж‑овер‑Сэндс, что находился всего в нескольких милях от Арнсайд‑хауса. А там была другая железнодорожная станция. И Алатее только и нужно было, что добраться до неё.
Камбрия, Уиндермир
Тим провёл ночь под каким‑то фургоном в парке Фоллбэрроу, на берегу озера. По дороге из фотоателье он прихватил одеяло на пожарной станции – целая стопка этих одеял, пахнувших дымом, лежала прямо за открытой настежь дверью, как будто подавая Тиму знак, как именно он может провести время до тех пор, пока «Той‑фор‑ю» будет готов заняться им. Сам Тим уже был готов. Необходимость бегства давила его изнутри. Скоро, говорил он себе, он получит ответ на тот единственный вопрос, который возник в его жизни вместе с Кавехом Мехраном.
Фургон дал ему укрытие от ночного дождя, и Тим, прижавшись к колесу и закутавшись в украденное одеяло, более или менее спрятался ещё и от ветра. Так он и продремал всю ночь и к концу следующего дня снова отправился в деловой центр города, проболтавшись весь день тут и там. Выглядел он при этом так же плохо, как и чувствовал себя. Все его кости ныли, и от него ужасно воняло.
«Той‑фор‑ю» бросил на него взгляд, втянул носом воздух и коротко сказал:
– Ну, чёрт побери!
Он показал Тиму на туалетную комнату и велел хоть как‑то привести себя в порядок, а когда Тим оттуда вышел, протянул ему три купюры по двадцать фунтов.
– Пойди в город и купи что‑нибудь из одежды. Если ты думаешь, что можешь встретиться с ребятами‑актёрами вот в таком виде, ты здорово ошибаешься. Они просто не захотят иметь с тобой дела.
– А в чём проблема? – удивился Тим. – Мне вроде одежда вообще не понадобится.
«Той‑фор‑ю» слегка растянул губы, изображая улыбку.
– А заодно поешь. Я не хочу, чтобы ты посреди действия начал жаловаться на то, что забыл поужинать.
– Я не собираюсь жаловаться.
– Всё так говорят сначала.
– Чёрт, – пробормотал Тим, беря деньги. – Ну, как хочешь.
– Так и хочу, – язвительно откликнулся «Той‑фор‑ю». – Нужно настроение, приятель. Хорошее настроение.
Выйдя из фотоателье, Тим снова отправился в сторону магазинов. И, как ни странно, обнаружил, что ужасно голоден. А он‑то думал, что вообще никогда уже не захочет есть. Но голод стиснул его желудок, когда он снова проходил мимо пожарной части, потому что оттуда доносился густой запах жареного бекона. От этого рот Тима наполнился слюной. Он вдруг вспомнил, как они завтракали в годы его детства: горячие ломтики бекона с омлетом… Внутри у него заурчало. Ладно, он поищет, чем перекусить. Но сначала найдёт себе одежду. Он знал, где её искать – в местном отделении Оксфама, комитета помощи голодающим, где можно за гроши получить брюки и какой‑нибудь свитер. Чёрта с два он станет покупать новые вещи. Пустая трата денег, вот что это такое. Завтра ему всё это будет просто не нужно.
В Оксфаме он быстро подобрал себе пару старых вельветовых штанов, потёртых на заду – но они были как раз его размера, а этого Тиму было достаточно. К штанам он добавил свитер с высоким воротником, а поскольку ботинки, носки и куртка у него и без того имелись, он решил, что больше ему ничего не нужно. В результате у него осталась куча денег на еду, но Тим решил взять только сэндвич в бакалейной лавке и ещё, может быть, пакет чипсов и что‑нибудь попить. Оставшиеся деньги он решил вложить в конверт и отправить Грейси. Заодно он напишет ей короткое письмо, посоветует быть поосторожнее и никому не доверять, потому что никто не позаботится о ней, как бы она сама ни была добра к людям. И ещё извинится за Беллу. Тим до сих пор чувствовал себя просто ужасно из‑за этой куклы. Он надеялся, что женщина из той мастерской сумеет‑таки как следует починить Беллу.
Выходя из Оксфама и направляясь к бакалее, Тим думал о том, что, по сути, всё это забавно. Он действительно стал чувствовать себя лучше. Тим принял решение, и вместе с ним пришло облегчение. И теперь ему казалось даже странным то, что он мучился так долго, когда только и нужно было, что решиться.
Камбрия, Уиндермир
Они почти полчаса ждали в полицейском участке Уиндермира, куда их обоих привёз Фредди. Они прихватили с собой ноутбук Тима, а заодно и распечатанную мальчиком карту. Им обоим казалось, что как только они придут в полицейский участок и сообщат, что у них есть информация о детской порнографии, то сразу начнётся нечто вроде большого пожара, но оказалось, что это совсем не так. Им пришлось ждать своей очереди, как перед кабинетом хирурга, и с каждым мгновением тревога Манетт всё возрастала и возрастала.
– Всё в порядке, подружка, – то и дело негромко повторял Фредди. Он держал Манетт за руку, они осторожно переплели пальцы, как это делали в первые дни своего брака. – Мы успеем, всё будет вовремя.
– Да, только что именно будет? – возразила Манетт. – Фредди, мы с тобой прекрасно знаем, что всё уже могло произойти. Или может происходить сейчас, пока мы ждём здесь. Он может… они могут… Я убью Найэм за это.
– Нет смысла в проклятиях, – тихо ответил ей Фредди. – Мы делаем, что можем.
Когда их наконец проводили в какой‑то кабинет, Фредди быстро открыл компьютер, продемонстрировал офицеру электронную почту Тима и то, что мальчик получал от «Той‑фор‑ю», – все фотографии и видеоролики. И снова, будучи истинным джентльменом, Фредди сделал так, чтобы Манетт этого не увидела, но по выражению лица полицейских она без труда поняла, что дело именно так плохо, как и говорил Фредди.
Офицер схватился за телефон и набрал номер. Тому, кто ответил, он сказал:
– Конни, тебе надо взглянуть тут на один ноутбук… Давай. – Он повесил трубку и сказал Фредди и Манетт: – Пять минут.
– Кто такая Конни? – спросила Манетт.
– Суперинтендант Конни Калва, – ответил дежурный полицейский. – Начальник местного отделения полиции нравов. Ещё вопросы?
Манетт вспомнила о карте. Достав её из сумки, она протянула листок офицеру.
– Это было на столе Тима. Фредди решил, что лучше нам прихватить её с собой. Я, правда, не знаю, будет ли от неё польза… Я хочу сказать, мы ведь не знаем, где находятся эти улицы. Они могут быть где угодно.
– Я подумал, – сказал Фредди, – что у вас тут кто‑нибудь может знать, как найти основную карту, с которой сделана эта распечатка, это ведь увеличенный фрагмент. С чего‑то же Тим начинал. Но чтобы найти карту целиком, нужен специалист получше меня.
Офицер взял карту, одновременно сунув руку в ящик письменного стола, чтобы достать увеличительное стекло. Манетт показалось, что это очень странно, потому что слишком уж напоминало Шерлока Холмса. Но офицер вполне разумно использовал лупу, чтобы прочитать самые мелкие названия улиц на куске карты. При этом он бормотал себе под нос:
– Такое лучше искать в Бэрроу, в полицейском управлении. Там есть специалист‑компьютерщик, и… А… Погодите‑ка. Это совсем нетрудно.
Он поднял голову и посмотрел на Манетт и Фредди, и как раз в этот момент в комнату вошла женщина в джинсах, высоких кожаных ботинках и шотландском жакете; видимо, это и была суперинтендант Калва.
– Что у нас тут, Эван? – спросила она, кивая Манетт и Фредди.
Эван подвинул к ней ноутбук и помахал картой.
– У нас тут достаточно всякой гадости, чтобы напугать тебя как следует, – ответил он, показывая на компьютер. – А вот это у нас карта района возле бизнес‑центра.
– Так вы знаете, где находятся эти улицы? – спросила Манетт.
На это она и надеяться не смела.
– О, конечно, – ответил Эван. – Это прямо здесь, в городе. Меньше десяти минут ходу.
Манетт схватила Фредди за руку, но обратилась к офицеру:
– Тогда мы должны поспешить! Они же собираются снимать видео с Тимом! Они могут уже это делать! Мы должны их остановить!
Офицер вскинул руку, останавливая её:
– Не всё так просто.
Конни Калва уже пристроилась у стола и начала изучать его; попутно она развернула пластинку жевательной резинки и сунула её в рот. Сначала суперинтендант выглядела как человек, который и не такое видывал, но по мере просмотра картинок выражение её лица менялось. Манетт без труда поняла, когда суперинтендант добралась до видео. Она перестала жевать. И её лицо как будто застыло.
– Какие‑то проблемы? – спросил тем временем Фредди у дежурного офицера.
– На этих улицах множество частных домов и мелких кинотеатров. И ещё там пожарная станция и деловой центр. Мы не можем просто бегать по улицам туда‑сюда, не зная, что где происходит. Понимаете? Вы нам принесли очень ценную информацию, и суперинтендант Калва уже, как видите, принялась за дело. И как только мы узнаем больше…
– Но мальчик пропал! – закричала Манетт. – Его нет уже больше суток! И вы же видите, что у него в компьютере, и это приглашение принять участие в съёмках… Бог знает, что может сейчас происходить! Ему же всего четырнадцать лет!
– Я всё понимаю, – сказал офицер. – Но есть закон…
– Да пошёл этот ваш закон! Делайте же что‑нибудь!
Тут она ощутила руку Фредди на своей талии.
– Да‑да, – сказал он, обращаясь к офицеру. – Мы понимаем.
– Ты что, с ума сошёл?!
– Они обязаны следовать закону.
– Но, Фредди!..
– Манетт… – Взгляд Фредди скользнул к двери, он чуть приподнял брови. – Давай предоставим им самим заниматься делом, а?
Манетт понимала, что Фредди просит её о доверии, но в это мгновение она не доверяла никому. И всё же не могла отвести глаза от Фредди, который всегда её поддерживал. И неуверенно ответила:
– Ну да… да, хорошо.
И, сообщив дежурному и суперинтенданту Калва всё, что они ещё могли сообщить, Манетт и Фредди вышли на улицу.
– Ну что? – тоскливо спросила Манетт. – Что теперь?
– Теперь нам нужна карта города, – ответил Фредди, – а её мы сможем без труда найти в книжном магазине.
– А потом?
– А потом нам нужен будет план. Или хороший план, или невероятная, фантастическая удача.
Камбрия, Уиндермир
Случилась именно удача. Полицейский участок находился на окраине города, располагаясь между собственно Уиндермиром и пригородом. Когда они покинули участок, Фредди повёл машину к центру города; и в тот момент, когда они ехали по Лэйк‑роуд, собираясь повернуть на Нью‑роуд, Манетт увидела Тима. Он как раз выходил из маленькой бакалейной лавки, держа в руке полосатый бело‑голубой пакет. Тим сначала рассматривал содержимое пакета, потом выудил оттуда чипсы и зубами разорвал фольгу.
– Вон он! – вскрикнула Манетт. – Тормози, Фредди!
– Не спеши, подружка, – ответил Фредди, продолжая двигаться вперёд.
– Но что ты… – Манетт развернулась на сиденье. – Мы же его потеряем!
Проехав ещё несколько метров, Фредди остановил машину у тротуара, в то время как Тим спокойно шагал в другую сторону за их спинами. Фредди спросил Манетт:
– Телефон у тебя с собой?
– Конечно. Но, Фредди…
– Послушай, милая… Тут ведь дело не только в том, чтобы просто поймать Тима.
– Но ему грозит опасность!
– Как и множеству других детей. У тебя есть телефон. Поставь его на вибровызов и иди за Тимом. Я найду место для парковки и позвоню тебе. Хорошо? Он приведёт нас туда, где собираются снимать порно, если он именно для этого сюда приехал.
Манетт осознала логику его слов, всегдашнюю спокойную, рассудительную логику Фредди. И ответила:
– Да‑да, конечно. Ты прав.
Схватив сумку, она проверила, на месте ли мобильник. И уже собралась выйти из машины, но замерла и обернулась к Фредди.
– Что такое? – спросил он.
– Ты самый потрясающий в мире мужчина, Фредди Макгай! – сообщила ему Манетт. – И всё, что произошло прежде, ничего не изменило.
– Не изменило чего?
– Того, что я тебя люблю.
С этими словами Манетт выскочила из машины, не дав Фредди произнести ни слова.
Камбрия, Арнсайд
Николас Файрклог быстро дал Деборе почувствовать всю свою ярость. Резко остановив машину и выскочив на гравийную площадку, он шагнул к ней со словами:
– Кто вы вообще такая, чёрт побери?! Что вы здесь делаете?
Файрклог был совсем не похож на того человека, с которым до этого встречалась Дебора, – вежливого, с мягкими манерами. И если о глазах можно сказать, что они горят бешеным огнём, то именно такими и были сейчас глаза Николаса.
– Где он? – грубо спросил он. – Сколько у нас времени?
Дебору как будто пришпилило к месту свирепостью его тона, она утратила дар связной речи. И с трудом пробормотала:
– Я не знаю… Сколько времени на это нужно? Не уверена… Мистер Файрклог, я пыталась… Видите ли, я ему сказала, что статья из этого не получится, потому что нет доказательств. Из этого не слепишь сенсацию.
Файрклог отшатнулся, как будто Дебора с силой оттолкнула его.
– Статья? Что такое? Чёрт побери, кто вы? Вы что, тоже работаете на «Сорс»? Вас не Монтенегро прислал?
Дебора нахмурилась.
– «Сорс»? Нет… Это совершенно… А кто такой Монтенегро?
Николас посмотрел на Арнсайд‑хаус, потом снова на Дебору.
– Кто вы такая? – резко повторил он.
– Дебора Сент‑Джеймс, как я и говорила.
– Но фильм тут ни при чём! Нет никакого проекта документального кино. Мы это уже выяснили. Так что вы нам ни слова правды не сказали! Какого чёрта вам надо? Что вы хотите узнать? Вы были в Ланкастере с тем типом из «Сорс›. Он сам мне сказал. Или я не должен ему верить?
Дебора облизнула губы. На улице было очень холодно и сыро, и тягостно, и туман сгущался по мере того, как они разговаривали… Деборе хотелось очутиться у камина, выпить чего‑нибудь горячего, просто подержать в ладонях горячую чашку… но она не могла уйти, потому что Файрклог перегородил ей дорогу, и ей оставалось только сказать всю правду.
Она объяснила, что приехала сюда для помощи детективу из Скотленд‑Ярда. Приехала вместе с мужем, экспертом, который должен был изучить разные улики. А газетчик из «Сорс» почему‑то решил, что это она – детектив, и она не стала его разубеждать, чтобы дать настоящему детективу и своему мужу время для спокойной работы, чтобы они могли проверить все обстоятельства смерти Яна Крессуэлла и никто бы им не мешал.
– Я не знаю никакого Монтенегро, – закончила Дебора. – И никогда о таком не слышала. А это из‑за него вы так встревожились? Кто он такой?
– Рауль Монтенегро – человек, который хочет найти мою жену.
– Так вот что она имела в виду, – пробормотала Дебора.
– Вы с ней говорили?
– При полном непонимании, боюсь, – ответила Дебора. – Она наверняка думала, что мы говорим об этом Рауле Монтенегро, а я‑то полагала, что мы обсуждаем репортёра из «Сорс». Боюсь, я сказала ей, что он сейчас в Уиндермире. Но я говорила о репортёре…
– Ох, боже… – выдохнул Файрклог и кинулся к дому, бросив через плечо: – Где она сейчас?
– Была внутри. – Дебора побежала следом за ним. – Мистер Файрклог! Ещё минутку…
Он остановился, обернулся. Дебора сказала:
– Понимаете, я пыталась ей объяснить всё это. Пыталась извиниться. Я имела в виду… ну, суррогатное материнство. Вам абсолютно нечего бояться. Я сказала мистеру Бенджамину, что из этого не получится статья. И кроме того, я целиком и полностью понимаю вашу жену. Мы с ней… ну, сёстры по несчастью.
Файрклог уставился на неё. У него вообще было довольно бледное лицо, но тут Дебора увидела, как даже слабые следы краски исчезли с его губ и он стал похожим на призрака, возникшего из тумана, клубившегося у его ног.
– Сёстры… – произнёс он.
– Ну да. Я тоже очень хочу ребёнка, но не могу…
Она не успела договорить. Николас Файрклог исчез в доме.
Камбрия, Уиндермир
Когда Тим вернулся в фотоателье, «Той‑фор‑ю» стоял за прилавком, болтая с англиканским священником. Они оба обернулись, когда Тим вошёл в дверь, и священник бросил на него внимательный взгляд, продолжая говорить о каком‑то количестве и качестве. Тим решил, что это и есть один из «актёров» для фильма, и тут же у него стало горячо внутри, он мгновенно наполнился гневом. Долбаный викарий. Просто ещё один ханжа, каких полным‑полно в этом мире. Притом он каждое воскресенье стоит перед своей паствой и несёт им Слово Божье, и все эти лопухи слушают его, и ни у кого не хватает ума догадаться, чем он занимается…
– Папуля! Папуля!
В фотоателье вбежали двое детишек – мальчик и девочка – в аккуратных школьных формах, а следом за ними вошла женщина, явно спешившая, смотревшая на наручные часы.
– Ох, милый, прости, мне ужасно жаль, – сказала она. – Мы очень сильно опоздали?
Женщина подошла к священнику, поцеловала его в щёку и взяла под руку.
– Подумаешь, каких‑то девяносто минут! – ответил священник. – О чём говорить… – Он вздохнул. – Ладно, мы с Вильямом изучали Абрама и Исаака, Исайю и Якоба, Руфь и так далее, и это было весьма полезно и даже – и думаю, Вильям со мной согласится – занимательно. Но, увы, ты действительно очень задержалась. Придётся все отменить. У Вильяма есть кое‑какие дела, да и у меня назначена встреча.
Супруга замурлыкала, многословно извиняясь. Дети повисли на другой руке священника. Просто рождественская картинка! Такую можно послать всем родственникам.
Тим болтался в задней части помещения, в углу, делая вид, что внимательно рассматривает цифровые камеры, запертые в стеклянной витрине и явно нуждавшиеся в том, чтобы с них смахнули пыль. Когда наконец священник и его семейство шумно удалились, Тим быстро шагнул вперёд. На бейджике «Той‑фор‑ю» значилось: «Вильям Конкорд». Тим подумал о том, что бы это могло значить: парень не снял бейджик при виде Тима. Вряд ли тот мог просто забыть это сделать. «Той‑фор‑ю» был не из тех, кто что‑то забывает.
Он вышел из‑за прилавка, запер дверь фотоателье и перевернул табличку, сменив «Открыто» на «Закрыто». Потом выключил верхний свет и кивком головы дал Тиму понять, что тот должен идти за ним в заднюю часть помещения.
Тим увидел, что декорации во внутреннем помещении изменились, и ясно было, почему «Той‑фор‑ю» не сумел вовремя отпечатать фотографии для священника. В комнате трудились мужчина и женщина, сооружая нечто вроде детской комнаты Викторианской эпохи вместо театральных колонн и задника с изображением неба, которые красовались тут прежде. Пока Тим всё рассматривал, они внесли три узкие кровати, на одной из которых лежал манекен‑ребёнок в пижаме со Шреками и почему‑то в школьной кепке. Две другие кровати были пустыми, и в изножии одной из них женщина положила огромную игрушечную собаку, сенбернара. Мужчина водрузил задник, на котором было нарисовано окно, открытое в звёздную ночь, и вдали ещё был изображён Биг‑Бен, на циферблате которого стрелки показывали полночь.
Тим не понимал, для чего всё это готовится, пока из кладовой не появился некий тип. Это был юнец вроде самого Тима. Но, в отличие от Тима, он чувствовал себя совершенно уверенно и спокойно прошёл в декорацию, где прислонился к фальшивому окну и закурил сигарету. Он был с головы до ног одет в зелёное, на ногах у него были туфли без задников, с загнутыми носами, а на голове торчала остроконечная шапка. Он кивнул «Той‑фор‑ю» и мужчине с женщиной, которые тут же скрылись в кладовой, и Тим услышал звуки: тихие голоса и шум падавших на пол одежды и обуви. Пока «Той‑фор‑ю» хлопотал возле штатива на колёсах и внушительной видеокамеры, мужчина с женщиной вернулись. На женщине теперь была белая ночная рубашка с высоким сборчатым воротником. Мужчина оделся капитаном пиратского корабля. И, в отличие от остальных, надел маску, хотя для его опознания в случае чего достаточно было бы крюка, торчавшего вместо руки из правого рукава. Конечно, если бы он действительно находился в викторианской Англии, он мог бы делать что угодно, и никто опознавать бы его не стал, и он спокойно уплыл бы в дальние края…