Я покачала головой.
- Нет. Я даже родителям не сказала, - призналась я. Я весь выходной думала, сказать им или нет. Я не хотела их беспокоить, а еще мне было стыдно из-за произошедшего, из-за глупого похода по темному парку, и я все еще боялась, ведь лидер банды говорил, что знал меня.
- Но на тебя напали! – воскликнула Анна, ее щеки в веснушках покраснели от гнева, стали сливаться с ее рыжеватыми волосами. – Это преступление! Нужно кому-то сказать.
- И что будет? – сказала я. – Свидетелей не было. Кто мне поверит?
- Мы верим тебе, этого хватит, - сказала Приша. Ее тонкие брови сморщили ее бинди. – А тот парень?
Я вдруг ощутила сильнейшую вину, вонзилась ногтями в ладонь почти до крови. Весь выходной я мучила себя из-за его судьбы. Его сильно побили, руку порезали. Но он беспокоился только за мою безопасность. А я просто… убежала.
- Н-не знаю, жив ли он, - пролепетала я.
Увидев слезы в моих глазах, Мэй сжала мою ладонь, пытаясь успокоить.
- Уверена, он в порядке. Ты сама сказала, что в новостях и интернете ничего не было, так что его не сильно ранили.
- И он, судя по рассказу, мог защититься, - добавила Анна.
Я кивнула, вспомнив, как парень одолел троих. Он был или очень смелым, или безрассудным.
Приша робко улыбнулась мне.
- Даже круто, что у тебя есть свой ангел-хранитель, да?
Я вытерла слезы и шмыгнула носом.
- Ага, - сказала я. – Если бы не он… не хочу думать, что было бы, - я давила всхлип. – Я просто хочу знать, что он в порядке. Поблагодарить его за спасение.
- Может, мы сможем найти его для этого, - предложила Мэй, протянув мне платок. – Как он выглядит, твой ангел-хранитель?
Я нахмурилась.
- Н-не знаю, - я пыталась вспомнить.
- Как это? – сказала Анна.
- Было темно… я была в панике… я не смогла рассмотреть его лицо, - объяснила я, сминая платок дрожащими пальцами. Вдруг в голове вспыхнули жестокий смех, парень с черными глазами, скалящийся мне. Я поежилась от воспоминания. – Но я не забуду лицо лидера банды, - прошептала я скорее себе, чем подругам.
- Есть идеи, кто он? – спросила Мэй.
Я посмотрела на нее, отчасти боясь, отчасти злясь.
- Да, парень из музея… Дамиен.
Мягкие черты Мэй тут же стали каменными.
- Тот жуткий парень, который схватил тебя за руку? Все! Я звоню брату.
- Что? – завопила я. – Не надо!
Но Мэй не слушала меня. Она вскочила со скамейки и вытащила телефон из кармана.
- Мой брат узнает, где живет этот Дамиен, - сказала она, процедив имя парня. – Мы сможем отправить к нему полицию.
- А если они придут за мной раньше? – сказала я. – Дамиен и его банда, - мне было страшно, что они найдут меня. Ранят. Даже убьют.
- Нет, Дженна, - сказала твердо Мэй. – Нужно сообщить об этом, - и она продолжила идти, яростная и решительная, быстро заговорила по телефону.
Приша обвила рукой мои плечи.
- Это правильный поступок, Джен, - сказала она тихо. – Если мы не сообщим о нем, он нападет на кого-то еще. А им может так не повезти с ангелом-хранителем, как тебе.
Я кивнула, видела в этом смысл, но все еще переживала из-за возможного поражения. Я знала, что подруги переживали за меня, но было что-то жуткое в черноглазом парне. Что-то злое. Кто ворует нож, которому четыре тысячи лет, чтобы обворовать кого-то? Кто в здравом уме прижимает человека к столу за руки и ноги, чтобы мучить? Я не знала, что он хотел от меня, но он вряд ли остановится…
Мэй подошла к скамейке, хмурясь.
- Что такое? – робко спросила я.
- Ли говорит, что не знает никого по имени Дамиен.
* * *
После уроков Мэй и Приша ждали меня у ворот.
- Вы пропустите свой автобус, - сказала я, заметив, что последние ученики загружались в него.
Мэй с тревогой смотрела на меня.
- Ты точно дойдешь домой одна? Тебя проводить?
- Я не в детском садике! – ответила я резче, чем хотела. Мэй выглядела обиженно.
Приша нежно коснулась моей руки.
- Ты знаешь, что мы не это имеем в виду.
- Простите, - я виновато улыбнулась Мэй. – Я все еще напряжена. Но я буду в порядке. Вокруг много людей, светло, и мне идти недалеко.
- Ну… если ты уверена, - Мэй обняла меня и с неохотой отпустила.
Мэй и Приша помахали на прощание и сели в автобус. Я смотрела, как он отъехал, уже жалея, что отказалась от их предложения. Я пошла по дороге в другую сторону, и храбрость сменилась тревогой, я невольно оглядывалась каждые пару шагов.
Машины проносились мимо, их было много. На тротуарах было полно пешеходов, учеников и людей, вышедших за покупками. Но никто не следовал за мной, даже не смотрел на меня. Я покачала головой, смеясь над своей паранойей. То, что Ли не знал, кем был Дамиен, показывало, что парень просто забрел с улицы на выставку. Значит, нападение было случайным, и это вряд ли повторится. Так я себе говорила. Я не могла вынести мысли, что на меня напали намеренно.
Шагая по дороге, я старалась не думать о нападении. Я сосредоточилась на тесте по истории, который будет на днях.
Только когда я повернула на улицу, я заметила, что фигура шагала параллельно со мной на другой стороне дороги. Инстинкт просил не смотреть пристально, не выдавать, что я знала, что меня преследовали. И я остановилась у магазина и сделала вид, что разглядывала одежду в витрине, а сама смотрела на отражение в окне. Пешеходы шли в обе стороны, неслись мимо, как рыба в реке. Сначала никто не выделялся. А потом я заметила высокого парня у автобусной остановки в голубой кепке, надвинутой на лицо. Автобус подъехал, но он не сел в него.
Мое сердце забилось сильнее. Это был Дамиен? Или кто-то из его банды?
Заставляя себя не бежать, я пошла по дороге, повернула на людный рынок. Я хотела узнать, точно ли меня преследовали, а потом, если это так, затеряться в толпе.
- Две по цене одной! – кричал торговец у лотка с фруктами. Другой вопил:
- Джинсы! Недорого!
Толкаясь в толпе, я пыталась оставаться незаметной. Как только я оказалась в гуще людей, я оглянулась, заметила голубую кепку, движущуюся в мою сторону.
Я была права! Меня преследовали. Во рту пересохло, дыхание стало быстрым, сердце колотилось еще сильнее, и я ощущала, как паника поднималась во мне.
Я быстро бросилась в узкую брешь меж двух прилавков и села на корточки. Из-за бело-голубой скатерти я следила за толпой и ждала.
Через пару секунд парень в кепке пронесся мимо, явно встревоженный. Он не заметил меня, пошел дальше по дороге. Я вскоре потеряла его кепку в толпе. Выдохнув с облегчением, я решила выждать еще минуту, а потом вернуться тем путем, которым пришла, и отправиться домой по другому маршруту.
Пока я была в тени прилавка, я ощутила, как за локоть потянули, и чуть не выскочила из кожи. Я обернулась и увидела бородатого старика в шляпе и старой куртке. От него воняло сигаретами, костлявые пальцы постоянно чесали покрасневшую шею.
- Есть монетки, милая? – сказал он с сильным акцентом с юга Лондона.
Я не ответила, потрясенно глядя на него, и он уточнил:
- На чашечку чая, - и улыбнулся, явно пытаясь очаровать, но у него были не все зубы, десна были красными, и улыбку портили пятна табака.
Я взяла себя в руки, поспешила поискать монеты в кармане. Я хотела избавиться от него, чтобы он не привлекал ко мне внимания. Я бросила монеты на его ладонь, и он сжал мою руку в благодарность и подмигнул.
- Ах, спасибо, милая…
Его лицо вытянулось, и глаза потеряли фокус. Его ладони задрожали, и я подумала, что у него начался припадок. Но его взгляд потемнел, вдруг стал пристальным, и костлявые пальцы сжали мое запястье, как когти.
- C’est elle! C’est elle! – закричал он высоким хриплым голосом, поднял мою руку, чтобы ее видели все. – Elle doit être tuée, au nom de la Révolution! Liberté, égalité, fraternité! Vive la Nation! Vive la République! A la guillotine! A la guillotine!
Он не унимался, и люди стали пялиться на нас. Он махал моей рукой, громко лепеча на французском. Все больше людей поворачивалось к нам. Если это продолжится, меня обнаружит мой преследователь.
Я вырвалась из хватки мужчины, побежала по рынку. В спешке я сбила ящик яблок, и они покатились по земле. Я споткнулась, вернула равновесие и побежала дальше, пока торговец кричал мне вслед.
А старик все вопил, подняв кулак в воздух:
- A la guillotine! A la guillotine!
- Все в порядке в школе? – спросила мама, пока я гоняла еду по тарелке. Она сидела за столом напротив меня, потягивала воду из стакана, ее бледно-голубые глаза смотрели на меня, по-скандинавски светлые волосы были собраны в пучок.
- Да… в порядке, - пробормотала я, затерявшись в мыслях. Странный старик на рынке напугал меня даже сильнее парня в кепке. То, как он… изменился. Не только поведение, но и голос. Он звучал как другой человек. И вел себя иначе. И его французский казался безупречным. Конечно, он мог быть французом или когда-то жить во Франции. По внешности судить нельзя было, но его акцент был из южного Лондона. Какой бы ни была ситуация, бедняга точно страдал от проблем с ментальным здоровьем, раз так менял личности… или он был хорошим актером!
- Ты была ужасно тихой после встречи с Мэй в субботу, - сказала мама, не унимаясь. Она опустила стакан и коснулась моей ладони. – Вы же не поссорились?
- Нет, все хорошо, - ответила я, но все еще не могла смотреть ей в глаза. Я не хотела, чтобы она видела, как я была расстроена и потрясена. Мои родители были хорошими, но я не была готова рассказать им о случившемся. Они только станут нервничать и задавать вопросы, на которые у меня не было ответов. Если честно, я не знала, что делать. Я была растеряна и напугана – настолько, что стала сомневаться в том, что видела. Теперь я не знала, преследовал ли меня парень в кепке. А старик… может, это у меня была паническая атака? После нападения банды – немудрено. Но это не объясняло странности с нефритовым ножом… Я начинала задумываться, что сходила с ума.
- Тебя кто-то обижает? – спросил папа, всегда говорящий по делу. Его ноздри раздувались, он нахмурился с тревогой, морщины появились на коричневом лбу. Он вонзил вилку в кусочек курицы и ждал моего ответа.
Я покачала головой и подвинула горошину к краю тарелки.
- Проблемы с парнем?
- Нет, пап! – воскликнула я, вилка застучала по тарелке. Он подразумевал романтику, но фраза уж очень была близка к правде. Я отодвинула тарелку без аппетита. – Можно мне пойти?
Мама раскрыла рот.
- Но, милая, ты почти ничего не съела! – она прижала ладонь к моему лбу и спросила. – Может, ты заболела?
Мой стул скрипнул по деревянному полу, я встала.
- Я в порядке. У меня много домашних заданий. На следующей неделе тест по истории.
- Конечно, - папа махнул маме успокоиться. – На тебя в школе сильно давят. Иди. Но дай знать, если что-то нужно.
Выдавив бодрую улыбку для мамы и поцеловав папу в щеку, я вышла из столовой в коридор. Поднимаясь по лестнице, я слышала их голоса:
- Что-то не так, - сказала мама. – Она такая замкнутая. Совсем на нее не похоже.
- Наверное, гормоны подростков, - папа вздохнул. – Ты знаешь, какие дети в этом возрасте.
Мама фыркнула.
- Стив, она почти серая! И у нее красные глаза. Я переживаю…
- Мы – ее родители. Мы и должны переживать. Слушай, посмотрим, какой она будет утром, после хорошего сна. Может, это просто усталость. Но если проблемы серьезнее, мы разберемся. Вместе.
Я с горечью улыбнулась. Папа всегда решал проблемы в нашей семье. Он был готов слушать и пытаться сделать все лучше. Но я сомневалась, что моя проблема могла быть решенной легко.
Я пересекла площадку к своей спальне, закрыла дверь и села за стол. Моя комната была моим убежищем. Белая кровать с металлической основой стояла в углу, полная подушек, у которых сидел Коко, мой старый плюшевый заяц, которого я не смогла выбросить. Над изголовьем кровати на пробковой доске висели открытки с семейных праздников, плакаты и вырезки из журналов с моей любимой группой «The Rushes». У стены напротив стоял книжный стеллаж, одна полка была выделена под исторические романы, и сверху были несколько грамот из школы за достижения в учебе, а в центре гордо стоял золотой приз за гимнастику. Слева от стеллажа было большое окно с видом на ряд садов у других домов, этот вид обрамляла гирлянда и шторы цвета фуксии.
Тут я была защищена, и встреча со стариком ощущалась как плохой сон. Даже нападение банды казалось далеким, словно произошло с кем-то еще. Но тревога во мне не угасла. Чтобы занять голову, я вытащила из рюкзака учебники. Математика могла подождать. Как и география. Я взяла учебник по истории и открыла страницу, отмеченную закладкой. По странному совпадению, тест был о Великой французской революции. Я включила ноутбук, чтобы делать заметки, и начала читать:
Эпоха террора (5 сентября 1793 - 28 июля 1794), известная еще как Террор, была периодом жестокости, которая происходила после начала Великой французской революции. Она началась из-за конфликта двух соперничающих политических фракций – жирондистов и якобинцев…
Я ввела даты и две политические группы. История не была для меня трудной. Я любила ее. В отличие от некоторых в классе, кому история казалась скучной, для меня она была живой. Некоторые периоды ощущались свежими, как период Тюдоров или Вторая мировая война. Я помнила факты, будто это произошло вчера. И, если сосредоточиться, я почти могла перенестись в те времена, ярко видела события перед глазами.
Террор стал эпохой массовых казней «врагов революции». Число умерших превышало 40 000, и 16 594 были казнены…
Бам!
…гильотиной, а больше 25 000 были убиты другим образом по всей Франции. Вся аристократия Франции…
Бам…
Я подняла голову, услышав еще раз глухой стук. Я выглянула в окно и увидела нашего соседа, мистера Дженкинса, в саду, зеленый пуховик натянулся на его толстом теле. Он рубил бревна топором под яблоней. Был еще только сентябрь, но он любил запасаться бревнами заранее. Я вернулась к учебнику, стук его топора был через разные промежутки, но оставался на фоне. Бам… бам… бам…
Гильотина, названная «Бритвой нации», стала символом революции, и ее сделали известной казни короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, в числе других.
Под текстом была репродукция масляной картины казни Марии-Антуанетты на площади Согласия 16 октября 1793. Я могла ясно представить сцену перед глазами, словно я была в толпе: бывшая королева в белом платье и с белой шалью на плечах, с белой шляпкой на черной ленте. Я ощущала ее величие и достоинство, пока ее выталкивали из телеги под вопли и оскорбления людей, собравшихся на площади. Стражи в туниках красного, белого и синего цвета скалились и с отвращением плевали в нее. Она поднялась на эшафот, случайно наступила на ногу палача и вежливо сказала «Пардон». Палач – знаменитый Шарль Анри Сансон – обрезал длинные волосы Марии, чтобы казнь гильотиной была быстрой. Бывшая королева опустилась на колени, едва слышно помолилась, а потом ее пристегнули к плахе. Самсон умело закрепил доски, подвинул Марию вперед, чтобы ее голова оказалась в колодке.
Толпа притихла. Все мужчины, женщины и дети смотрели казнь.
Самсон резким рывком отпустил лезвие гильотины… Бам!
Голова Марии-Антуанетты укатилась в корзину, и люди радостно завопили:
- Vive la Nation! Vive la République!
Самсон вытащил голову, насадил ее на кол и поднял, толпа взревела с одобрением. В этот миг меня схватили за запястье. Я в шоке повернулась, увидела оскал с дырками на месте недостающих зубов. Это было лицо старика! Но сейчас он был бритым и в форме стража.
- C’est elle! C’est elle! – закричал он, поднимая мою руку, чтобы Самсон видел.
Палач повернулся ко мне, его черные глаза расширились от потрясения и радости. Он направил голову Марии в мою сторону и заявил на французском:
- Ее нужно убить во имя Революции! Свобода, равенство, братство!
Меня потащили по ступенькам на эшафот, толпа стала скандировать:
- Гильотина! Гильотина!
Меня против моей воли привязали к плахе, кожаный ремешок впился в спину. Со стуком доску опустили на место, мою голову сунули в колодки. Шея была закреплена, и я могла лишь смотреть на корзину в крови. Пронзительный крик поднимался из моих легких, но оборвался, когда лезвие рухнуло…
Я резко проснулась. Крик вырвался из моего рта скулением. Холодный пот проступил на моем лбу. Я невольно коснулась горла. Кошмар был таким ярким, что я почти ощущала, как острое лезвие рассекло мою шею.
Я взглянула на часы на столе. Одиннадцать. Луна бросала серебряное сияние на комнату и мою кровать. Коко обмяк под странным углом, его длинные тонкие уши свесились на бок, будто его шея была сломана.
Я посмотрела на картину казни Марии-Антуанетты. Я заметила на картине женщину в толпе, ее лицо было ужасно знакомым. Холодная дрожь пробежала по моей спине, и я захлопнула учебник.
«Это просто воображение, - говорила я себе. – Это просто мое воображение».
Я прошла к кровати, шатаясь, включила гирлянду у окна и задвинула шторы. При этом я заметила фигуру под яблоней в саду соседа. Тень стояла неподвижно рядом с топором, вонзенным в большое бревно, словно его оставил палач.
Я подавила вопль, задвинула шторы и спряталась под одеялом. Я зажмурилась, сжала ладони и стала молиться. Я знала, что кто-то был там во тьме. Следил за моим окном. Следил за мной.
Следующим утром в холодном свете оказалось, что под деревом была куртка мистера Дженкинса, висящая на ветке. Но посреди ночи силуэт казался человеком. Теперь я понимала, что разум издевался надо мной… но я не могла отогнать мысль, что кто-то был в саду.
Я играла для родителей, улыбалась, бодрилась. Я спустилась по лестнице, подпрыгивая, съела сытный завтрак. Это успокоило их страхи, хотя мой все еще оставался. И я написала Мэй, и она согласилась встретиться у моего дома и проводить в школу, хотя это было ей не по пути.
- Спасибо, что пришла, - сказала я, когда мы пошли по дороге вместе.
- Эй, для того и нужны друзья, - она взяла меня за руку. – Так в чем дело?
Я все ей рассказала. Почти все. О парне в голубой кепке. Старике и его вспышке французского. Призраке в саду. Но я не упомянула кошмар с гильотиной. Я не хотела, чтобы Мэй считала меня сумасшедшей.
Мэй была серьезной почти все время, но рассмеялась от случая с курткой.
- Тебя напугала куртка!
- Да, - сухо сказала я.
Она явно увидела ужас в моих глазах, потому что ее смех тут же утих, и ее улыбка пропала.
- Тот Дамиен и его банда вывели тебя! – она осторожно огляделась, проверила обе стороны дороги. Ее лицо стало холодным и серьезным. – Если я вижу, как кто-то подозрительный лезет к тебе, он будет иметь дело со мной.
- Мой личный телохранитель, - я выдавила улыбку, но она увяла на губах, и они задрожали. Я посмотрела на подругу. – Ты же не думаешь, что все это мне кажется?
Мэй покачала головой, но и пожала плечами при этом.
- После всего, что случилось на прошлой неделе, я не удивлена, что ты нервничаешь. Кто-то из банды может ходить за тобой, но это маловероятно. Может, я буду каждое утро идти с тобой в школу? Да, это не по пути для меня, но мне не нравится, что ты так напугана.
- Ты не можешь нянчиться со мной каждый день, - возразила я, хотя ее предложение меня тронуло, и мне уже было лучше от мысли, что она будет рядом.
- Уверена, Анна и Приша тоже будут приходить, - она сверкнула бодрой улыбкой и взяла меня за руку. – Мы, девчонки, должны держаться вместе. Идем, а то опоздаем.
Мы пошли по дороге. На переходе я оглянулась, искала нервно парня в голубой кепке, психа или еще кого-то подозрительного.
- Эй, расслабься! Это моя работа! – Мэй вытащила из сумочки солнцезащитные очки и надела их. – Я же телохранитель, помнишь?
Я рассмеялась, она огляделась, а потом стала пробивать путь в толпе на переходе, словно я была знаменитостью. Мэй вряд ли была незаметным телохранителем, но она была моей лучшей подругой.
* * *
Всю следующую неделю Мэй, Анна и Приша по очереди ходили со мной в школу и домой. Сначала я постоянно оглядывалась. Вздрагивала от теней. Думала, что на меня смотрят. Верила, что меня преследовали. Мы даже меняли маршрут, на всякий случай.
Но после пары дней без событий и признаков слежки я успокоилась. Я стала думать, что вела себя глупо, поддалась паранойе. Но подруги говорили, что лучше перегнуть с осторожностью. И все же я задумывалась, не было ли все это в моей голове. Больше странных случаев, снов или видений не было. Может, папа был прав, когда сказал, что это были подростковые гормоны.
К концу недели стало ясно, что меня никто не преследовал, и я предложила своим телохранителям расслабиться. Подруги возражали, но я знала, что им приходилось очень рано вставать, чтобы сопроводить меня в школу. Я сказала им, что буду в порядке. Мэй настаивала, что встретит меня утром в понедельник, чтобы я дошла до теста по истории. Она заявила, что это была ее последняя миссия.
Я ждала у входной двери с рюкзаком, когда получила сообщение от Мэй:
«Привет, Дж. Прости, простыла ужасно. Сегодня не буду в школе. Ты дойдешь сама? Х».
Криво улыбаясь, я задумалась, не играла ли она болезнь, чтобы не идти на тест. Но я знала, что моя подруга не подвела бы меня, так что она на самом деле простыла. Я написала ей, что буду в порядке, и чтобы она скорее поправлялась.
Убрав телефон в рюкзак, я открыла калитку и вышла на тротуар. Мне тут же стало не по себе.
«Глупости», - сказала я себе. Ничто не случалось после столкновения с психом неделю назад, и никто не ходил за мной… насколько я знала, отметил голосок в моей голове. Я игнорировала его, спешила по дороге.
Я держалась людной дороги. Постоянно озиралась, оставалась настороже. Все шли по своим делам, их не заботила ученица, идущая в школу. Улица со школой была близко, я оглянулась через плечо, на всякий случай, и врезалась в пожилого мужчину с усами и в полосатом костюме.
- Эй, смотри, куда идешь, девочка! – рявкнул он.
- Простите, - буркнула я, заметила презрение в его налитых кровью серых глазах.
Я пошла дальше, а старик все еще сверлил меня взглядом. То ли от раздражения, то ли он узнал меня, я не знала, но его взгляд оставался на мне, и мне это не нравилось. Я опустила голову, пыталась смешаться с толпой. У перехода я посмотрела по сторонам и заметила подростка в голубой кепке и черной байкерской куртке, стоящего напротив меня на другой стороне. Мы долгий миг просто смотрели друг на друга.
Это точно был не Дамиен. У этого парня глаза были голубыми, как сапфиры. Они выделялись на его оливковой коже, сочетались с волнистыми каштановыми волосами. Выцветшие синяки были на его скулах, костяшки были разбитыми.
«Один из банды? Или…».
Белый грузовик доставки подъехал к обочине и скрыл его от меня. Двое мужчин выскочили из машины. Без предупреждения, они схватили меня за руки, дверца грузовика открылась, и меня бросили в грузовой отсек. Я не успела прийти в себя, дверь закрылась, и я осталась во тьме.
Ужас ударил по мне.
«Меня похитили!».
Грудь сдавила паника, и я слепо поползла к двери. Снаружи было слышно гул проезжающих машин, я уловила шум прохожих. Я отчаянно искала ручку.
Ее не было.
Я застучала кулаками по стенкам грузовика, но обнаружила, что они были оббиты подушками. Мои удары были приглушены этим. Я закричала. Кто-то должен был увидеть, что меня схватили, да? Но это произошло так быстро, и многие лондонцы часто так спешили, что ничего не замечали – и им не было дела – вокруг себя. Мои родители не узнают, что со мной случилось!
Я отыскала в темноте свой рюкзак, а потом вытащила телефон. Сигнала не было. В этом не было смысла, мы же были посреди Лондона! И я поняла, что покрытие стен грузовика могло мешать и сигналу. От осознания, на что пошли похитители, я запаниковала еще сильнее.
На улице зазвучали крики, шорох, а потом оглушительный звон сотряс грузовик, словно что-то или кого-то бросили в стенку машины. Больше злых воплей, а потом крик боли.
На миг все затихло. Только кровь шумела в ушах, и я слышала хрип своего дыхания. А потом дверь распахнулась. Свет солнца на миг ослепил меня, я моргала. В проеме был парень в голубой кепке. Он протянул руку.
Я замешкалась, боясь.
- Доверься мне, - сказал он, его американский акцент успокаивали. – Твоя жизнь с моей, как всегда.
Я растерялась от его слов, но поняла, что выбора не было, и сжала его ладонь…
Я смотрела, будто сверху, как высший жрец склонился над моим неподвижным телом, растянутым на жертвенном алтаре. Его церемониальный нефритовый нож был высоко поднят, он ждал, пока угасающие лучи солнца пропадут с неба. Но он не успел вонзить нож мне в грудь, один из помощников в маске рядом со мной вытащил из своего одеяния обсидиановый клинок и вонзил его в сердце самого высшего жреца.
Мой транс тут же пропал, душа вернулась в тело, и я резко вдохнула. Горький запах дыма попал в ноздри, и рев вулкана снова ударил по моим ушам. Страх и паника впились в меня, и я отдернулась, когда мужчина в маске протянул ко мне руку.
- Доверься мне, - попросил он. – Твоя жизнь с моей, как всегда.
Я замешкалась, растерянная и испуганная. Хоть транс прошел, я все еще опасалась этого загадочного спасителя. Его голос был приглушен маской, но он говорил на языке народа омитл, моего клана.
- ПРЕДАТЕЛЬ! – взвыл высший жрец, рухнув у статуи головы. Он впился в черный клинок в его груди, его лицо в красной краске исказилось не от боли, а от ярости.
Самозванец в маске посмотрел в глаза жуткого жреца.
- Я никогда и не был твоим последователем, Танас.
Это использование истинного имени его души вызвало узнавание в черных глазах высшего жреца.
- ТЫ! – прорычал он. – Я думал, что изгнал тебя навеки!
- Нет, не навеки, - ответил мой спаситель. Он ударил ногой по одному из помощников в маске, все еще удерживающего меня, и мужчина слетел с каменных ступеней пирамиды. Он сорвал свою маску ягуара и снова протянул ко мне руку. – Зиания, это я! – сказал он.
Мои глаза расширились, я тут же узнала его красивое темное лицо с черными завитками племенных татуировок.
- Некалли! – охнула я. Я высвободила ноги из хватки еще двоих врагов и обняла юного воина, который был моим другом, сколько я себя помнила.
Вокруг нас царил хаос. Могучий вулкан ревел огнем и лавой, пылающие шары магмы вылетали в черное адское небо. На площади внизу племя тлетл было в ужасе и гневе одновременно. Они боялись гнева их бога огня, но и злились, что самозванец мог нарушить жертву. Злая толпа быстро собралась и уже поднималась по пирамиде.
Некалли тревожно искал для нас способ сбежать, но Танас, обмякший у статуи, не спешил умирать. Дух ягуара-оборотня придал ему сил, и он вырвал обсидиановый клинок из сердца. Черная кровь потекла из раны. Он медленно поднялся на ноги и закричал:
- УБЕЙТЕ ПРЕДАТЕЛЯ!
Двое мускулистых стражей вытащили мечи – деревянные основы с осколками обсидиана, но Некалли схватил один из факелов, горящих вокруг статуи бога, и отгонял их огнем. Он отбивался, но один из зловещих помощников с вытянутым черепом схватил меня сзади, другой забрал с пола храма нефритовый нож и с огромными от праведного гнева глазами поднял нож над моей грудью.
- Я завершу ритуал за вас, наставник! – закричал он и продолжил странное заклинание. – Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Я боролась, кричала и плевалась, как дикая кошка. Он не успел закончить заклинание и вонзить клинок в меня, кусок раскаленного камня упал с неба и попал по его голове, пробил дыру в его деформированном черепе. Мужчина завизжал, извиваясь у моих ног, запах горящих волос наполнил мои ноздри. Оставшийся помощник жреца, потрясенный из-за судьбы товарища, ослабил на миг хватку на мне, и я успела откинуть голову и попасть по его носу. А потом я повернулась и оттолкнула его изо всех сил. Он пошатнулся на краю ямы с лавой, а потом покатился туда с высоким визгом.
- Это за Мецтли! – закричала я, вспомнив судьбу своего юного друга, бурлящая лава оборвала крик помощника жреца.
Я повернулась в поисках Некалли. Юный воин смог ранить факелом ведущую руку стража, заставил его бросить оружие. Вторым метким ударом факелом он поджег его набедренную повязку. Мускулистый мужчина пищал, как раненая свинья, пока рвал на себе одежду, убегая.
Но другой страж был быстрее, он лучше управлялся с мечом. Он рассей факел пополам, оставив Некалли без оружия. Он быстрыми выпадами отогнал юного воина. Некалли оказался на краю ямы с лавой, не мог дальше отступать. Он взмахнул руками, отчаянно искал равновесие. Следующий взмах мечом стража или лишит его головы, или отправит его в яму.
Я была юной, но росла в клане воинов омитл. Я не собиралась допускать смерть друга. Я забрала нефритовый нож из руки мертвого помощника у моих ног, подбежала и вонзила клинок в спину стража. Он охнул от боли и рухнул на колени. Я отбросила ногой меч от его руки, а потом схватила Некалли, когда он уже почти потерял равновесие.
- А я думал, это я должен спасать тебя! – сказал Некалли, смеясь с облегчением.