Какое странное завершение для XX века! Новый век — и даже новое тысячелетие — наступил под звуки телевизионных фейерверков и ансамблей (добавьте еще компьютерную панику), но без малейшего проблеска того великолепного оптимизма, какой отмечал год 1900-й. Тогда все, казалось, ринулись на нос огромного корабля и с надеждой всматривались в горизонт, мечтая о научном будущем: воздушные суда, движущиеся тротуары, Schönwettermaschinen, подводный крокет, летающие автомобили, автомобили на газу, летающие люди. Andiamo, amici! [226]Многие тогдашние мечты сбылись. И теперь, когда перед нами рассвет нового тысячелетия, какие яркие мечты расцвечивают для нас год 3000-й? Или 2100-й?
Многие газеты и сайты проводили среди своих читателей опросы на эту тему и были разочарованы. Мы научимся управлять климатом. (Опять.) Пустыни станут тропическими лесами. Или наоборот. Космические лифты. Но практически нет космических путешествий. Несмотря на гиперпространственный двигатель и кротовые норы, мы, кажется, отказались от заселения Галактики. Нанороботы. Война с дистанционным управлением. Интернет в контактных линзах или с подачей непосредственно в мозг через имплант. Беспилотные автомобили — снижение планки в определенном смысле после i futuristi [227]и их ужасающе ревущих гоночных машин. Эстетика футуризма тоже изменилась без всякого манифеста — от больших и дерзких проектов, ярких цветов и металлического блеска к мрачному, неприятно влажному гниению и руинам. Генная инженерия и/или уничтожение биологических видов. Неужели это все, на что мы можем рассчитывать в будущем? Нанороботы и беспилотные автомобили?
Вместо космических путешествий у нас есть телеприсутствие. Понятие это родилось в 1980-е, когда камеры и микрофоны с дистанционным управлением вошли в силу. Глубоководные исследователи и взрывотехники получили возможность проецировать себя куда угодно — проецировать свою душу, свои глаза и уши, притом что тело остается на месте, в безопасности. Мы посылаем роботов за пределы планет и вселяемся в них. В том же десятилетии слово виртуальный, успевшее уже стать компьютерным термином, начало использоваться и в связи с удаленными моделями — «виртуальный офис», «виртуальная мэрия», «виртуальный секс». И разумеется, «виртуальная реальность». Еще один способ воспринимать телеприсутствие — сказать, что люди виртуализуются сами.
Женщина оказывается пилотом квадрокоптера в страшноватой «бета-версии какой-то игры» — что-то вроде стрелялки от первого лица, где даже и «стрелять-то некого», — а поскольку женщина эта — героиня романа Уильяма Гибсона «Периферийные устройства» (The Peripheral, 2014), у нас сразу же возникают сомнения: что здесь виртуально, а что реально. Зовут ее Флинн, живет она, кажется, где-то на американском юге — в глуши, в трейлере возле ручья. Но в настоящем или в будущем? Трудно сказать наверняка. По крайней мере, волны будущего определенно плещут у этого берега. У ветеранов морской пехоты есть шрамы, физические и ментальные, от имплантированной «хептики», то есть виртуальной тактильности с помощью датчиков. В пространстве имен этой эпохи обнаруживаются Кронат, Тесла, Румба, Суши Барн и Хефти Март. В придорожных витринах красуются изделия «фаббинга» — трехмерные распечатки практически любых вещей. Дроны вездесущи. Любое жужжащее насекомое — потенциальный шпион.
Во всяком случае Флинн оставляет свою реальность ради того, чтобы пилотировать свой дрон в другой, виртуальной, реальности. Загадочная (виртуальная?) корпоративная организация платит ей за это. Она кружит возле большого темного здания. Она поднимает взгляд — камера поворачивает вверх. Она опускает взгляд — камера наклоняется вниз. «Со всех сторон звучали настойчивые шепотки, словно целое облако невидимых фей — полицейских диспетчеров». Каждый знает, какое глубокое погружение может дать компьютерная игра, но какова цель всего этого? Какова ее цель? Очевидно, ее задача — отгонять прочь другие дроны, которые роятся вокруг во множестве, как стрекозы, но ощущения, которые она испытывает, не похожи ни на одну игру из всех, в какие ей приходилось играть прежде[228]. Затем — окно, женщина, балкон — Флинн становится свидетельницей убийства.
С Гибсоном мы уже встречались: это футурист, который отрицает, что пишет о будущем. Именно Гибсон в 1982 г. придумал слово «киберпространство», понаблюдав, как в одной из галерей игральных автоматов Ванкувера играют подростки, как они пялятся в свои экраны, поворачивают рычажки и бьют по кнопкам, манипулируя вселенной, которую никто, кроме них, не видит. «Мне казалось, что они мечтают об одном: оказаться внутри игры, в умозрительном мире машины, — рассказал он позже. — Реальный мир тогда исчез для них — он совершенно потерял значение. Они находились в том умозрительном мире». Тогда такой вещи, как киберпространство, еще не существовало — такой, какой ее вообразил Гибсон, «всеобщей галлюцинации, испытываемой ежедневно миллиардами законных операторов во всех странах». Пространство, стоящее за всеми компьютерами. «Световые линии, выстроенные в ряд в непространстве разума, звездные скопления и созвездия данных». Время от времени каждый ощущает себя подобным образом.
В какой-то момент Гибсону пришло в голову, что он описывал что-то вроде Алеф из рассказа Борхеса 1945 г.: точку в пространстве, включающую в себя все прочие точки. Чтобы увидеть Алеф, надо обязательно находиться в горизонтальном положении, лежать на спине. «Также необходимы темнота, неподвижность, время на аккомодацию глаз». То, что вы при этом увидите, невозможно выразить словами, пишет Борхес:
ибо любое перечисление бесконечного множества обречено на неполноту. В грандиозный этот миг я увидел миллионы явлений — радующих глаз и ужасающих, ни одно из них не удивило меня так, как тот факт, что все они происходили в одном месте, не накладываясь одно на другое и не будучи прозрачными. То, что видели мои глаза, совершалось одновременно, но в моем описании предстанет в последовательности — таков закон языка.
Пространство как таковое в киберпространстве исчезает. Оно схлопывается в сеть взаимосвязей: пространство миллиардной размерности, как сказал Ли Смолин. Взаимодействие — все. А что же кибервремя? Каждая киберссылка — это врата времени[229]. Миллионы явлений, радующих глаз и ужасающих, — посты, твиты, комментарии, электронные письма, лайки, просмотры, смайлики, появляются одновременно или последовательно. Сигналы передаются со скоростью света, часовые пояса перекрываются, а временн ы е метки хаотически перемешиваются, как пылинки в солнечном луче. Виртуальный мир построен на транстемпоральности.
Гибсон, всегда считавший путешествия во времени неправдоподобной магией, старательно избегал их в десяти своих романах, написанных за 30 лет[230]. В самом деле, по мере того как придуманные им варианты будущего спешили забраться на конвейер настоящего, он совершенно отказался от будущего. «Наши прадедушки могли спрогнозировать мир будущего исходя из того, как выглядело их настоящее, — говорит Хьюберт Бигенд в романе „Распознавание образов“ (Pattern Recognition, 2003). — Но сейчас все изменилось. Развернутые социальные прогнозы — для нас недоступная роскошь. Наше настоящее стало слишком кратким, слишком подвижным». Будущее строится на настоящем, а настоящее — зыбучий песок.
Однако в 11-м романе, «Периферийные устройства» (The Peripheral), Гибсон возвращается назад, в будущее. Близкое будущее взаимодействует с далеким будущим. Киберпространство впустило его в нашу жизнь. Новые правила путешествий во времени: вещество не может выйти за пределы своего времени, но информация может. Будущее обнаруживает, что может связаться с прошлым по электронной почте. Затем оно начинает звонить в прошлое по телефону. Информация передается в обе стороны. Пересылаются инструкции по автоматическому 3D-производству: шлемы, защитные очки, джойстики. Какой-то союз временн ы х сдвигов и телеприсутствия.
Люди будущего могут использовать обитателей прошлого в качестве работников, «полтеров» (от «полтергейста» — «призраки, передвигающие предметы», полагаю). Деньги можно переслать или создать (выиграть в лотерею или на бирже, которой несложно манипулировать). В конце концов, финансы становятся виртуальными. Корпорации — оболочки, выстроенные из документов и банковских счетов. Такой вот аутсорсинг в новом измерении. Порождает ли манипуляция людьми сквозь время какие-то проблемы? «Много меньше, чем парадоксы того рода, к которым мы привыкли при обсуждении воображаемых трансвременных дел. На самом деле все довольно просто». В конце концов, мы знаем о развилках времени. Мы сторонники теории ветвящихся Вселенных. «Факт взаимодействия порождает развилку причинности, и новая ветвь получается уникальной в этом плане. Срез, как мы их называем».
Не то чтобы парадоксы здесь были неизвестны. В какой-то момент сотрудница правоохранительных органов будущего, которую называют детективом-инспектором Эйнсли Лоубир, объясняет аватару — экзоскелету, гомункулу, периферали, — в котором обитает Флинн: «Мне сказали, что причинение вам смерти ни в коем случае не будет считаться здесь преступлением, поскольку вы, согласно самым продвинутым нынешним юридическим воззрениям, не считаетесь реальным человеком». Наноботы реальны. Косплей реален. Дроны реальны. С будущностью покончено.
Зачем нам путешествия во времени? Все ответы сводятся к одному — чтобы избежать смерти.
Время убивает, и это всем известно. Время нас похоронит. «Я долгое время проводил без пользы, зато и время провело меня». Время превращает все в пыль. Крылатая колесница времени не влечет нас ни к чему хорошему.
Время и мир после смерти не зря называют потусторонним. Прошлое, в котором нас не существовало, вынести можно, но будущее, в котором нас не будет, тревожит нас намного сильнее. Я знаю, что в огромных просторах космоса я всего лишь крохотная песчинка, — прекрасно. Но замкнутость в мгновении времени, в мире, который больше уже никогда не вернется, принять труднее. Конечно, прежде чем изобрести путешествия во времени, человеческие культуры изыскивали другие способы смягчить эти неприятности. Кто-то может верить в бессмертие души, в переселение душ и реинкарнацию, в райскую жизнь после смерти. Энтузиасты капсул времени тоже готовят себе транспорт в загробную жизнь. Наука холодно утешает — как говорит Набоков, «проблемы пространства и времени, пространства в противопоставлении времени, искривленного временем пространства, пространства как времени, времени как пространства — и пространства, порывающего с временем в окончательном трагическом триумфе человеческой мысли: умираю, следовательно существую»[231]. Путешествия во времени, по крайней мере, дают свободу нашему воображению.
Намеки на бессмертие. Может быть, это лучшее, на что мы можем надеяться. Какова судьба уэллсовского Путешественника во Времени? Для друзей он ушел, но, возможно, не умер. «Может быть, и сейчас он бродит в одиночестве по какому-нибудь кишащему плезиозаврами оолитовому рифу или по пустынным берегам соленых морей триасового периода?» Энтропию удается сдержать только местами и изредка. Всякая жизнь обречена на забвение. «Время и колокол хоронят день». Эйнштейн откровенно сказал, что ищет утешения во взглядах на пространство-время. («И вот теперь он покинул этот странный мир немного раньше меня. Это ничего не значит».) Так же поступает рассказчик в «Бойне номер пять» (Slaughterhouse-Five) Курта Воннегута:
Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, — это то, что, когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах… Только у нас, на Земле, существует иллюзия, что моменты идут один за другим, как бусы на нитке, и что если мгновение прошло, оно прошло бесповоротно. Когда тральфамадорец видит мертвое тело, он думает, что этот человек в данный момент просто в плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты[232].
Это несколько утешает. Вы жили, в этом уже ничего не изменить. То, что вы жили, всегда будет фактом. Смерть не стирает вашу жизнь. Она просто прерывает ее. Если бы время можно было увидеть все целиком, сразу, то вы бы увидели, что прошлое, вместо того чтобы пропасть в зеркале заднего вида, остается нетронутым. Там ваше бессмертие. Застыло в янтаре.
Для меня цена отрицания смерти таким образом — это отрицание жизни. «Нырни обратно в поток. Оберни свое лицо к ощущению, ведь оно вполне телесно».
Этим, лишь этим существовали.
Чего не найдут в некрологах наших.
В эпитафиях, затканных пауками.
Под печатями, взломанными адвокатом.
В опустевших комнатах наших[233].
Всякая смерть есть стирание памяти. Для противодействия этому онлайн-мир обещает коллективную связную память и таким образом предлагает эрзац-бессмертие. В киберпространстве настоящий момент бурлит, а прошедшие моменты собираются в единое целое. @SamuelPepys, выкладывающий свои дневники в Twitter день за днем, — один из «десяти мертвецов», за блогами которых лондонский Telegraph рекомендует следить, поскольку «Twitter предназначен не только для живых». Facebook анонсировал появление процедур для сохранения или мемориализации страничек своих покойных клиентов. Стартап под названием Eter9 предложил «сфорировать» (и увековечить) клиентов в лице искусственных агентов. Очевидно, телесная смерть не повод прекращать писать и комментировать в сети: «Дублер — это ваше виртуальное „Я“, которое останется в системе и будет взаимодействовать с миром в точности, как делали бы вы сами, будь вы рядом». Неудивительно, что писатели-фантасты испытывают нешуточные трудности с придумыванием будущего. Вечность изменилась, она теперь не такая, как прежде. В старые добрые дни небеса были лучше. Вглядываясь в посмертную жизнь, мы можем смотреть вперед, а можем — назад.
«Когда я оглядываюсь, то вижу, что там все движется, — пишет Джон Бэнвилл, — без начала и течет куда-то, где нет конца или чего-то, что стало бы для меня конечной остановкой».
Что дальше? После конечной полной остановки — ничего. После модерна, разумеется, постмодерн. Авангард. Футуризм. Обо всех этих эпохах вы можете прочитать в исторических книгах доэлектронного мира. Ах, эти добрые старые дни.
Когда будущее рушится в прошлое так быстро, после него остается лишь своего рода атемпоральность, безвременье, грамматическое настоящее время, в котором временной порядок кажется столь же произвольным, как и алфавитный. Мы говорим, что настоящее реально, но оно уходит сквозь наши пальцы, как ртуть. Оно ускользает: сейчас — нет, сейчас — подожди, сейчас … Психологи пытаются измерить продолжительность сейчас такого, каким оно ощущается мозгом или воспринимается им. Трудно понять, что именно здесь нужно измерить. Два звука, разделенные миллисекундой, воспринимаются как один звук. Две вспышки света кажутся одновременными, даже если их разделяет одна сотая секунды. Даже если мы чувствуем здесь два отдельных раздражителя, то не можем наверняка сказать, которая из вспышек произошла раньше, пока интервал между ними не приблизится вплотную к десятой доле секунды. Психологи предполагают, что так называемое сейчас представляет собой скользящий интервал продолжительностью в две или три секунды. Уильям Джеймс использовал термин «кажущееся настоящее»: эта иллюзия, говорил он, «варьирующаяся по длительности от нескольких секунд до, вероятно, не более чем одной минуты… представляет собой первоначальное чувство времени». У Борхеса свои догадки: «Мне говорят, что настоящее, то самое „кажущееся настоящее“ психологов, длится от нескольких секунд до мельчайшей доли секунды, и столько же длится история Вселенной. Или еще лучше, не существует такой вещи, как „жизнь человека“, или даже „один вечер его жизни“. Существует каждый момент, который мы проживаем, но не воображаемая комбинация этих моментов». Текущие ощущения растворяются, превращаясь в кратковременную память.
В сетевом мире сотворение настоящего превращается в коллективный процесс. Мозаика каждого создается общими усилиями (краудсорсингом), как фотомонтаж с несколькими ракурсами. Образы прошлого, фантазии о будущем, видео с камер в реальном времени — все перетасовано и перемешано. Время, все целиком, и безвременье. Путь в прошлое через историю захламлен до предела, путь вперед туманен. «Вперед, путешественники! — сказал Элиот. — Вы не бежите от прошлого / В новую жизнь или в некое будущее». Без прошлого, образующего фон и рамку для картины, от настоящего остается только размытое пятно. «Где оно, это настоящее? — спрашивал Джеймс. — Растаяло в нашем кулаке, улетело прежде, чем мы успели схватить его, пропало в миг появления». Мозгу приходится конструировать свое предполагаемое настоящее из месива сенсорных данных, непрерывно сравниваемых и сопоставляемых с данными за целый ряд предыдущих моментов. Возможно, было бы справедливо сказать, что мы воспринимаем лишь перемены, что любое ощущение покоя и неизменности — выстроенная иллюзия. Каждое мгновение изменяет то, что было до него. Мы тянемся сквозь слои времени к воспоминаниям о наших воспоминаниях.
«Живите в настоящем», — учат некоторые мудрецы. Они имеют в виду: сосредоточьтесь, погрузитесь в свои ощущения, искупайтесь в приходящих солнечных лучах, отбросив тени сожаления или ожидания. Но почему мы должны отказываться от обретенных тяжкими усилиями представлений о возможностях и парадоксах времени? Так можно только потерять себя. «Что может быть ужасней открытия, что сейчас — теперешний миг? — писала Вирджиния Вулф. — И пережить такое открытие мы можем благодаря тому исключительно, что прошлое нас заслоняет с одной стороны и будущее — с другой». Только проникновение в прошлое и будущее, каким бы прерывистым и мимолетным оно ни было, делает нас людьми.
Поэтому мы делим настоящее с призраками. Англичанин строит какую-то машину в мерцающем свете лампы, инженер-янки приходит в себя на средневековом поле, усталый пенсильванский синоптик раз за разом проживает один-единственный февральский день, маленькое пирожное призывает потерянное время, волшебный амулет переносит школьников в золотой Вавилон, оторванный клочок обоев открывает весьма своевременное письмо, юноша в автомобиле DeLorean ищет своих родителей, женщина на пирсе ждет возлюбленного — все они служат нам музами и проводниками в нескончаемом сейчас.
Благодарности
За указание целей и обсуждение темы я глубоко благодарен Дэвиду Альберту, Лере Бородицки, Билли Коллинзу, Уте Фрит, Крису Фуксу, Ривке Галхен, Уильяму Гибсону, Джанне Левин, Элисону Лури, Дэниелу Менакеру, Марии Поповой, Роберту Ричардсону, Филлис Роуз, Шивон Робертс, Ли Смолину, Крэйгу Таунсенду и Гранту Уитхофу, а также моему неутомимому агенту Майклу Карлайлу, моему мудрому и терпеливому редактору Дэну Франку и, как всегда, Синтии Кросен.
Источники
Истории
Адамс Дуглас. Пиратская планета (неопубликованный сценарий к сериалу «Доктор Кто»), 1978; Ресторан «У конца Вселенной» (др. перевод: Ресторан «На краю Вселенной»).
Азимов Айзек. Конец вечности, 1955.
Аллен Вуди. Спящий, 1973; Полночь в Париже, 2011.
Аткинсон Кейт. Жизнь после жизни, 2013; Боги среди людей, 2014.
Беллами Эдвард. Через 100 лет (др. переводы: В 2000 году; Золотой век; Будущий век; Через сто лет), 1888.
Бестер Альфред. Человек, который убил Магомета (др. переводы: Убийцы Магомета), 1958.
Бирбом Макс. Енох Сомс: Воспоминание о 1890-х годах, 1916.
Борхес Хосе Луи. Сад расходящихся тропок, 1941; Алеф, 1945; Новое опровержение времени, 1947.
Брэдбери Рэй. И грянул гром, 1952.
Верн Жюль. Париж в ХХ веке (др. переводы: Париж 100 лет спустя; Город будущего), 1863.
Воннегут Курт. Бойня номер пять, или Крестовый поход детей, 1969.
Вулф Вирджиния. Орландо, 1928.
Гернсбек Хьюго. Ральф 124С 41+: Роман о жизни в 2660 году, 1925.
Гибсон Уильям. Континуум Гернсбека, 1981; Периферийные устройства, 2014.
Дик Филип. Человек в высоком замке (др. переводы: Затворник из горной твердыни; Человек из высокого замка), 1962; Время, назад, 1967; Скромная награда хрононавтам, 1974.
Дю Морье Дафна. Дом на берегу (др. перевод: Дом на взморье), 1969.
Зебальд Винфрид Георг. Аустерлиц, 2001.
Земекис Роберт, Гал Боб. Назад в будущее (киносценарий), 1985.
Ирвинг Вашингтон. Рип ван Винкль, 1819.
Каммингс Рэй. Девушка из золотого атома, 1922.
Кларк Артур. Стрела времени, 1991.
Лайтман Алан. Сны Эйнштейна, 1992.
Ле Гуин Урсула. Резец небесный, 1971; Еще одна история, или Рыбак из Внутриморья, 1994.
Лейнстер Мюррей (Уильям Фитцджеральд Дженкинс). Сбежавший небоскреб, 1919.
Лем Станислав. Рукопись, найденная в ванне, 1961; Футурологический конгресс, 1971.
Маркер Крис. Взлетная полоса (фильм), 1962.
Мерсье Луи-Себастьян. Год две тысячи четыреста сороковой. Сон, которого, возможно, и не было, 1771.
Митчелл Эдвард Пейдж. Часы, которые шли вспять, 1881.
Моффат Стивен. Не моргай (сценарий к десятому эпизоду «Доктора Кто»; в переводе объединения «Русский дубляж», заказанном телеканалом СТС, — «Мгновение»), 2007.
Набоков Владимир. Ада, или Радости страсти (др. переводы: Ада, или Эротиада; Ада, или Страсть), 1969.
Несбит Эдит. История амулета (др. переводы: История с амулетом; История одного амулета), 1906.
Ниффенеггер Одри. Жена путешественника во времени, 2003.
По Эдгар Аллан. Могущество слов, 1845; Mellonta Tauta (др. перевод: Письма с борта воздушного корабля «Жаворонок»), 1849.
Пруст Марсель. В поисках утраченного времени, 1913–1927.
Рамис Гарольд и Рубин Дэнни. День сурка (киносценарий), 1993.
Рот Филип. Заговор против Америки, 2004.
Саймак Клиффорд Д. Снова и снова (др. переводы: Туда и обратно; Никто не идет в одиночку), 1951.
Стайнер Джордж. Транспортировка господина Адольфа Г. в город Сан-Кристобаль, 1981.
Стоппард Том. Аркадия, 1993.
Твен Марк (Сэмюэл Клеменс). Янки из Коннектикута при дворе короля Артура, 1889.
Тенн Уильям. Бруклинский проект, 1948.
Уиллис Конни. Книга Страшного суда (др. перевод: Книга Судного дня), 1992.
Уэллс Герберт Джордж. Машина времени, 1895; Когда спящий проснется, 1910.
Финней Джек. Лицо на фотографии, 1962; Меж двух времен, 1970.
Фицджеральд Фрэнсис Скотт. Загадочная история Бенджамина Баттона (др. переводы: Странная история Бенджамина Баттона; Забавный случай с Бенджамином Баттоном).
Форстер Эдвард Морган. Машина останавливается, 1909.
Фрай Стивен. Как творить историю, 1997.
Хайнлайн Роберт. Линия жизни (др. перевод: Нить жизни); По собственным следам, 1941; Время для звезд, 1956; Все вы зомби… (др. переводы: Все вы — зомби…; Все вы, зомби…), 1959.
Харрис Роберт. Фатерланд, 1992.
Чан Тед. История твоей жизни, 1998.
Чарльз Ю. Как выжить в НФ-вселенной, 2010.
Эбботт Эбботт Эдвин. Флатландия, 1884.
Элиот Томас Стернз. Четыре квартета, 1943.
Эллисон Харлан. Город на краю вечности (киносценарий, входит в цикл «Звездный путь»: Оригинальный сериал), 1967.
Эме Марсель. Декрет (др. перевод: Указ), 1943.
Эмис Кингсли. Операция, 1976.
John Banville. The Infinities, 2009; Ancient Light, 2012.
Martin Amis. The Time Disease, 1987.
John Jacob Astor IV. A Journey in Other Worlds, 1894.
Michael Bishop. No Enemy but Time, 1982.
Ralph Milne Farley. I Killed Hitler, 1941.
Rivka Galchen. The Region of Unlikeness, 2008.
David Gerrold. The Man Who Folded Himself, 1973.
Henry James. The Sense of the Past, 1917.
Alfred Jarry. Commentaire pour servir à la construction pratique de la machine à explorer le temps, 1899.
Terry Gilliam. Twelve Monkeys, 1995.
Rian Johnson. Looper, 2012.
Samuel Madden. Memoirs of the Twentieth Century, 1733.
J. McCullough. Golf in the Year 2000; or, What Are We Coming To, 1892.
James E. Gunn. The Reason Is with Us, 1958.
Dexter Palmer. Version Control, 2016.
Ali Smith. How to Be Both, 2014.
Антологии
Mike Ashley. The Mammoth Book of Time Travel SF, 2013.
Peter Haining. Timescapes, 1997.
Robert Silverberg. Voyagers in Time, 1967.
Ann and Jeff Vandermeer. The Time Traveler’s Almanac, 2013.
Книги о путешествии во времени и о времени
Авени Энтони. Империи времени. Календари, часы и культуры, 1989.
Азимов Айзек. Грядущие дни: видения 2000 года из века 19-го.
Данн Джон Уильям. Эксперимент со временем, 1927.
Дэвис Пол. About Time, 1995; Как построить машину времени, 2001.
Смолин Ли. Возвращение времени: от античной космогонии к космологии будущего, 2014.
Хэммонд Клодия Энн. Искаженное время, 2013.
Эмис Кингсли. Новые карты ада, 1960.
Paul E. Alkon. Origins of Futuristic Fiction, 1987.
Jimena Canales. The Physicist and the Philosopher, 2015.
Svetlana Boym. The Future of Nostalgia, 2001.
Sean Carroll. From Eternity to Here, 2010.
Istvan Csicsery-Ronay. The Seven Beauties of Science Fiction, 2008.
Arthur Eddington. An Experiment with Time, 1927.
J. T. Fraser, ed. The Voices of Time, 1966, 1981.
Peter Galison. Einstein’s Clocks; Poincaré’s Maps: Empires of Time, 2004.
J. Alexander Gunn. The Problem of Time, 1929.
Diane Owen Hughes and Thomas R. Trautmann, eds. Time: Histories and Ethnologies, 1995.
Robin Le Poidevin. Travels in Four Dimensions, 2003.
Wyndham Lewis. Time and Western Man, 1928.
Michael Lockwood. The Labyrinth of Time, 2005.
J. R. Lucas. A Treatise on Time and Space, 1973.
John W. Macvey. Time Travel, 1990.
Paul J. Nahin. Time Machines, 1993.
Charles Nordmann. The Tyranny of Time (Notre maître le temps), 1924.
Clifford A. Pickover. Time: A Traveler’s Guide, 1998.
Paul Ricoeur. Time and Narrative (Temps et récit), 1984.
Stephen Toulmin and June Goodfield. The Discovery of Time, 1965.
Roberto Mangabeira Unger and Lee Smolin. The Singular Universe and the Reality of Time, 2014.
David Foster Wallace. Fate, Time, and Language, 2010.
Gary Westfahl, George Slusser, and David Leiby. Worlds Enough and Time, 2002.
David Wittenberg. Time Travel: The Popular Philosophy of Narrative, 2013.