Сьюзен захлопнула за собой дверь дома в Шайенне, и почти сразу же Мэрилин почувствовала, что вся горит. Пожар так и не потух. Пламя бушевало внутри нее – час за часом, месяц за месяцем, – и, чувствуя его немилосердное жжение, она совсем потеряла голову, извергая поток полных ненависти и мстительности проклятий, так что Дон в конце концов уехал. Мэрилин билась, как муха о стекло, в своем чистом, белом, окаменевшем доме, и ей не с кем было сказать слова, некому было позвонить. Ей казалось, что в голове у нее кишат черви. Ее врач назвал это «изменениями», – на что Мэрилин ответила: «Черт побери, почему вы просто не скажете – климакс?» «Сейчас мы на многое смотрим иначе, – сказал доктор. – Это не конец. Это только нача…» «Почему бы вам не заткнуть пасть, – сказала Мэрилин, – и не выписать мне чемодан таблеток, чтобы погасить этот проклятый огонь?»
Но пламя не стихало, и заглушить его таблетками не удавалось. Она плакала, и это приносило облегчение, но ненадолго – и снова ее пожирал неукротимый огонь, и она чувствовала себя потерянной. А затем стали приходить счета, и деньги кончились. Мэрилин поддерживала в себе остатки гордости и не хотела доставлять Сьюзен удовольствия видеть, как ее мать зарабатывает на интервью, поэтому она не выступала в прессе после того, как Сьюзен уехала в Калифорнию. И все же она надеялась, что Сьюзен увидит, как ее мать отказывается прибрать деньги, и тогда, возможно, Сьюзен простит ее. А если Сьюзен простит ее, то тогда, может, она однажды допустит Мэрилин до выводка детей, о которых так явно неслучайно упомянула.
Из-за своей гордости и надежды Мэрилин оказалась просто без денег. Она стала звонить в теле- и радиокомпании, но было уже слишком поздно. История Сьюзен Колгейт устарела. Мэрилин не могла сообщить ничего нового.
|
|
Мэрилин прикинула, что ей по силам еще кое-что, продала дом и сняла дешевую квартирку. У нее развилась фобия – было страшно дотронуться до нижней части живота.
Плодовитость. Дети. Привлекательность. Любовь. Эти слова тесно переплелись у нее в голове, и раньше без всего этого она просто себя не мыслила. А теперь она была бесплодной, как какое-то домашнее растение.
И как по команде, части ее лица начали путешествовать и сдвигаться. Силиконовые инъекции десятилетней давности расползались под кожей злодейскими континентами. Скоро в Шайенне не осталось ни одного магазина, в котором бы Мэрилин не устроила скандала только из-за того, что ей казалось, будто кто-то из продавцов слишком пристально разглядывает выпуклости под ее левым глазом, на правой щеке или на переносице.
Былая энергичность куда-то улетучилась. По утрам она не могла вытащить себя из постели. А затем ей дали месяц на то, чтобы съехать с квартиры. Тогда она побросала все, что могла, в БМВ (от которого решительно не хотела отказываться), а остальное продала. Она выехала на дорогу, подобно множеству делавших это до нее, сложив с себя бремя обязательств перед миром, который отныне и глазом бы не моргнул, даже если бы она сгорела, превратилась в мумию, исчезла без следа или если бы ее засосал космический корабль пришельцев.
И вот однажды где-то в Колорадо все как рукой сняло. Голова у нее прояснилась, и месяцы, проведенные в аду, показались кратким приступом жара. Хоть она и потеряла мужа, дом, практически все имущество, зато наконец почувствовала себя свободной.
|
|
Она сняла комнату, платя за нее каждую неделю, недалеко от шайеннской военно-воздушной базы. Цены там были умеренные. Она сменила имя на Фоун, потому что как-то утром увидела молодого оленя рядом с домом, в котором снимала комнату, а фамилию на Хизерингтон, потому что эта фамилия значилась в поддельных документах, которые она достала.
Старый добрый Дюран, словно предвидя, в какой нужде окажется Мэрилин, позаботился о том, чтобы она приобрела навыки, которые ей сейчас очень пригодились. Она снова стала поминать его в своих молитвах, хотя молилась она нечасто. Дюран погиб лет пятнадцать назад. В 1983-м она прочитала, что его машина врезалась в молочный фургон. «Эй, Дьюрри, – сказала она тогда, – по крайней мере, я теперь говорю как дикторша с телевидения. Спи крепко, милый».
Знание делопроизводства и умение работать с оргтехникой позволили ей устроиться на работу в компанию «Калумет системз», которая, насколько она могла предположить, строила НЛО для правительства.
Никто не узнал в Фоун Мэрилин, хотя ее недавно показывали по телевизору. Она преобразилась в нечто совершенно новое. Теперь это была коротко стриженная брюнетка, с рябой кожей, которая носила такие платья, которыми прежде побрезговала бы даже стереть налипший на покрышки автомобиля снег. Она была спокойна, невозмутима и горда тем, что помогает своему правительству строить НЛО.
Так прошел год. Мэрилин постепенно приобретала предметы повседневной необходимости, покупая их в недорогих магазинах, и раз в месяц выбиралась в кино с двумя знакомыми по работе девицами, подшучивавшими над владелицей БМВ, который, как сказала она, достался ей от брата. Мэрилин смотрела телевизор и жила обычной жизнью. Она была счастлива, потому что воображала, что сможет жить этой непритязательной жизнью до самой смерти и никогда больше ей не придется вкладывать так чертовски много энергии в то, чтобы казаться сложной личностью с запутанными взаимоотношениями, которые под конец только измотали ее.
|
|
Она печатала с пулеметной скоростью, и ей не мешали даже длинные ногти. Она столь отлично справлялась с этим делом, что какой-то человек, служивший в другой компании, посетил «Калумет», чтобы самому удостовериться в ее умении. Он похвалил Мэрилин за низкий процент опечаток и подметил ее основную слабость: в предложениях, начинавшихся с «Т», она частенько вместо прописной буквы печатала строчную. Перед уходом мужчина улыбнулся ей, и Мэрилин интуитивно почувствовала, что он, возможно, знает, что она вовсе не Фоун Хизерингтон. Он спросил ее, работала ли она где-нибудь прежде, и она ответила, что нет. Это явно показалось откровенной ложью, но на самом деле было правдой. Ее работа на мистера Джордана, который рассказывал про колбасный фарш, относилась уже к другой эпохе, и помимо этого с клавиатурой она совсем недолго работала на атомной станции, когда копила деньги на наряды Сьюзен.
В тот же вечер внутренний огонь вновь охватил ее, и это было хуже, чем прежде, возможно потому, что новый приступ внутреннего жжения казался дурной шуткой, ведь она положила столько сил, чтобы стереть все следы Мэрилин Колгейт, «Женщины в Огне». Одиночество, от которого, она полагала, ей удалось столь успешно избавиться, снова стало раздирать ее изнутри. Она позвонила в компанию и сказалась больной. Скрежеща зубами, она бросилась в машину и помчалась в Калифорнию, намереваясь выпросить у Сьюзен прощение, хотя и понимала, что это всего лишь пустые мечты.
Подъехав к дому в Престуике, она припарковалась напротив. Был уже вечер. Мусорщики собирали мусор. Никто не заметил ее. Мерилин схватила небольшой оцинкованный мусорный бак Сьюзен и забросила его на заднее сиденье. Она приехала на стоянку перед магазином и стала разбирать содержимое бака: две упаковки из-под обезжиренного йогурта, непрочитанная газета и телефонный счет за тридцать восемь междугородних звонков по одному и тому же номеру в Долине Сан-Фернандо, а также квитанция за доставку детского тренажера по адресу в Долине. Есть.
Она зашла в автомат, набрала номер, и мужской голос ответил:
– Слушаю вас.
Мэрилин сказала, что она из компании, которая доставила детский тренажер, и хотела бы удостовериться, что клиенты довольны.
– Юджин его просто обожает… практически живет на нем. С ним и двор смотрится как-то иначе.
– Вот и прекрасно, – сказала Мэрилин. – Может быть, Юджину нужно что-нибудь еще?
– О, вы, торговый народ, просто неутомимы. Сейчас нет, но у него прорезался интерес к самолетам, так что не удивляйтесь, если этак через полгодика мы закажем у вас детский биплан.
– Учтем заранее.
Разговор закончился. Мэрилин зашла на стоянку и купила пенопластновую модель «Боинга-747» тайваньского производства. Потом она поехала к дому Рэнди, припарковалась за несколько домов от него и всю оставшуюся ночь проспала в машине. Утром, с самолетом под мышкой, она обогнула дом и увидела самого прекрасного ребенка из всех, которых ей приходилось видеть, – ребенка почти неземной красоты. Он был ужасно похож на Сьюзен в детстве и на кого-то еще, но эти новые черты она не могла припомнить. Она вдруг кое-что поняла о том, где Сьюзен провела тот год.
Мэрилин отчаянно захотелось обнять этого ребенка, прижать его к себе. Вытащив самолет, она начала изображать, как он летает, пока Юджин-младший его не заметил. Радостно подпрыгивая, он побежал к Мэрилин. Через пару минут рыдающая Мэрилин уже увозила мальчика в БМВ.
Рэнди как раз разбирал в гостиной белье из стирки и был уверен, что не прошло и пяти минут, когда он последний раз видел мальчика, но тут сработал его радар. Что-то случилось. Он выглянул на задний двор и обомлел. Потом заметил машину, выезжавшую с подъездной дорожки. Он позвонил Сьюзен – как раз, когда она вернулась с прогулки с Джоном Джонсоном. Прежде чем он что-нибудь успел сказать, она выпалила: «Рэнди! Меня только что подбросили до дому полицейские… и я встретила того парня…»
Рэнди прервал ее и рассказал, что случилось.
Глава тридцать пятая
Полицейские высадили Сьюзен у дома. Она сварила кофе и позвонила старому телевизионному приятелю, Руису, состоявшему ныне в «Режиссерской гильдии». Она попросила дать ей номер домашнего телефона Джона Джонсона, но Руис колебался. Тогда Сьюзен напомнила ему, что именно она помогла его сестре сделать пластическую операцию, и он дал номер. Ручка высохла. Она снова и снова повторяла номер Джона в поисках чего-нибудь, чем его можно было бы записать, когда зазвонил телефон. Это был Рэнди с известием о похищении.
Повесив трубку, Сьюзен застыла посреди своей веселенькой безликой кухни, вдруг перестав ощущать созданную кондиционером прохладу. Кровь так шумела в ушах, что она почти оглохла. Раковина и папоротник в горшке казались расплывчатыми, как картинка в камере слежения магазина. Только чувство вкуса еще не отказало, хотя и работало как-то неправильно: во рту стоял кисловатый медный привкус. Она ждала этого с того самого момента, как порвала отношения с матерью в офисе Калвер-сити, когда разбили пепельницу Грегори Пека. Она всегда подозревала, что от эмоциональной зависимости так легко не избавляются.
Бурление химических элементов в крови постепенно стихало. Чувства вернулись к ней, она побежала в коридор, схватила сумочку и быстро просмотрела ее содержимое: ключи, бумажник, права, сотовый, фотографии и ментоловые пастилки – это все, что ей понадобится. Вылетев из дверей, Сьюзен метнулась к своей машине, стоявшей на подъездной дорожке, оставив дом незапертым и не выключив кофеварку. Солнце село, и час пик практически кончился, но на голливудском шоссе машины стояли по пять в ряд, тесно, как зрители в кинотеатре, двигаясь с мучительно медленной скоростью. Она позвонила Рэнди, и они начали спорить, перекрикивая друг друга: Рэнди настаивал на том, чтобы вызвать полицию, Сьюзен категорически приказывала ему не делать этого. Они выехали из зоны приема, и связь оборвалась. Сьюзен позвонила снова, телефон запищал, сообщая о севшей батарейке. Она сказала Рэнди, что позвонит еще раз, после того как перезарядит батарейку в прикуривателе, на что уйдет часа три, к этому времени она будет недалеко от границы Калифорнии с Невадой.
– Рэнди, ты не виноват. Она пробралась бы и в Форт-Нокс, если бы захотела.
– Сьюзен, почему ты…
– Она вернется в Вайоминг, Рэнди. Она хочет играть на своем поле. Так она…
Телефон умолк, батарейка села окончательно, и Сьюзен осталась наедине со своими мыслями, в машине, едущей на восток, а в небе между тем зажглось несколько звездочек и промелькнуло несколько огней самолетов.
Сьюзен была в ярости. Но на себя она злилась не меньше, чем на мать, за свое излишне мстительное и глупое поведение в Шайенне. Она так гордилась, поворачивая в ране финансовый нож, но верхом глупости было упоминать о внуках. Дура, дура, дура. Что-то в ее голосе и выражении глаз навело Мэрилин на след. Черт. Она ударила ладонью по рулю и почувствовала, что от волнения ее вот-вот вытошнит. Сьюзен включила радио, но скоро ее голова начала гудеть от каких-то диких мнений и бессмысленной болтовни, которыми был забит эфир. Она выключила приемник.
Сьюзен смотрела на дорожные знаки. Она приближалась к Неваде. Рэнди сказал, что у Мэрилин фора в один час, но Сьюзен знала, что ее мать – адский водитель, так что вполне вероятно, что она была уже на приличном расстоянии где-то на автостраде.
Сьюзен вспоминала прошедшие годы, пытаясь найти зацепки, которые объяснили бы происходящее безумие. Самым серьезным, пожалуй, было то, что после возвращения в Лос-Анджелес из Эри Сьюзен ничего не читала о Мэрилин в газетах и ни разу не видела мать на телеэкране, если, конечно, не считать сцены, в которой мать и дочь обнимались на крыльце дома Мэрилин и которую без конца гоняли по телевизору. Сьюзен понимала, что, отказываясь от интервью, Мэрилин таким образом показывала, что она готова принять вызов. Сьюзен попыталась представить, сколько денег потеряла Мэрилин из-за своего молчания, и позавидовала силе ее воли. Почему ее мать никогда не расходовала энергию на то, чтобы подшивать газетные вырезки и вязать пинетки малышам, как это делают все остальные матери?
Ей припомнился прошедший день. Она вздохнула и, отведя назад руку, попыталась нашарить на заднем сиденье бутылку апельсинового сока. Машина вильнула, другая машина предупреждающе загудела, и, свернув к обочине, Сьюзен перевела дух.
Она встретила Джона Джонсона только сегодня днем, но казалось, что с тех пор прошла целая вечность. За очень долгое время это было первое настоящее общение. Джон был колоритен, наделен сердечностью и свежестью восприятия, о которых, как ей показалось, сам даже и не подозревал. И ее лицо явилось ему в видении! Это было очаровательно. В привычной ситуации она бы посчитала, что это способ завязать знакомство, но с Джоном все было по-другому. Сьюзен тронуло и то, что она может представлять образ… чистоты для постороннего человека, человека, с которым ее, похоже, связывал ряд уникальных переживаний.
Она боялась, что теперь Джон узнает о ней и о Юджине-младшем из какой-нибудь бульварной газетенки, которые всегда раздражали Сьюзен. Рэнди был прав. Ей надо было уже давно ввести ребенка в общество. А как это делается? Если она расскажет о Юджине, то не заподозрят ли ее в поджоге? Если тесты ДНК подтвердят, что ребенок действительно ее, то не решат ли, что Юджин-младший – дитя насилия? Возможные варианты беспорядочно крутились у нее в голове. А не могут ли признать ее недостойной материнства? Не могут ли отнять ребенка?
Рэнди. Телефон зарядился. Сьюзен позвонила. Он был дома, в Долине и блевал в ванной от страха, чувства вины и беспокойства на глазах у Дримы, которая подошла к телефону. Они с Рэнди хотели поехать вместе со Сьюзен, но Сьюзен сказала, что будет лучше, если они останутся дома на случай, если позвонит Мэрилин. Дрима делала все, что могла, чтобы успокоить Рэнди.
Сьюзен ехала ночь напролет. К утру глаза у нее покраснели, и свет восходящего солнца больно резал их. Где-то в центре Юты она купила на бензоколонке яблочного сока и сэндвич с ветчиной. Поев, она поняла, что потеряет сознание, если сразу же снова пустится в дорогу, тогда Сьюзен решила принять транквилизатор и немного поспать на автостоянке. Услышав звонок мобильника, она вздрогнула и проснулась. Звонили Дрима и Рэнди, желая узнать, нет ли новостей.
Она снова погнала машину вперед. По карте от Лос-Анджелеса до Шайенна было 1200 миль. Сьюзен долго делила 1200 на мили в час. Все время получалось что-то около пятнадцати часов. Когда она прибавила то время, что спала, вышло, что она приедет в Шайенн около семи утра по местному времени. В Юте мотор заглох. Пришлось провести там почти полдня. Сьюзен приехала в Шайенн на рассвете, измученная и голодная. Она позвонила в дверь старого дома Мэрилин, готовая к сражению, но ей открыли новые владельцы – Эллиоты, приятная молодая пара, собиравшиеся на работу.
«Ваша мать уехала год назад, – сказала миссис Эллиот, Лорина. – К нам все еще периодически звонят, разыскивая вас или ее. И мы уж никак не ожидали увидеть здесь… вас». В словах Лорины не прозвучало и намека на недовольство или неуважение. Но Сьюзен прекрасно понимала, как дурно это выглядело со стороны: вломиться с утра пораньше и при этом даже не знать, что твоя собственная мать здесь больше не живет.
Эллиоты предложили Сьюзен позавтракать, и она поела на кухне, которая сейчас хотя и изменилась, но все же оставалась той самой кухней, на которой состоялась достопамятная встреча. Лорина предложила ей принять ванну, но Сьюзен отказалась, чувствуя, что у нее не хватит сил намыливать, а потом еще споласкивать волосы. Тогда Лорина предложила ей чистую одежду, на это Сьюзен согласилась. Переодеваясь в ванной на втором этаже, она услышала доносившийся снизу приглушенный разговор. Сьюзен очень боялась, что в дело вмешается полиция. Вернувшись на кухню, она призналась, что они с матерью уже давно не разговаривают, но теперь ей нужно связаться с ней. Муж Лорины, Норм, сказал, что ситуация напоминает ему отношения его сестры с матерью, и Лорина кивнула.
Сьюзен с Лориной переворошили все телефонные книги в поисках всех возможных вариантов фамилии Мэрилин, ее девичьей фамилии, других имен и прозвищ, но абсолютно без толку. Потом Сьюзен методично объехала каждую улочку в городе – благо городок был не очень большой, – высматривая темно-бордовый БМВ. Когда солнце село, Сьюзен смирилась с поражением.
Она позвонила Рэнди, который слонялся по дому в Долине и паковал вещи, не дожидаясь, пока Сьюзен вызовет его с Дримой в Вайоминг.
Сьюзен, хотя и не совсем, но все же удалось взять себя в руки, она поблагодарила Эллиотов, а потом двадцать с чем-то часов колесила по Шайенну. Она позвонила Рэнди и сказала, что поедет на запад, в Ларами, и встретится с ними там.
Когда они встретились, Сьюзен, вся в слезах, упала в их объятия. Она оставила свою машину на бензоколонке, после чего они все вместе вернулись в Шайенн в черном мини-фургоне Рэнди. Рэнди с Дримой старались спокойно оценить ситуацию и решить, что делать дальше.
Среди прочих новостей Сьюзен смущало известие о том, что Джон Джонсон появлялся у Рэнди и Дримы. Она просто не знала, как к этому относиться, ее мысли упирались в тупик.
– Он не придурок, – сказала Сьюзен. – Просто он… не придурок.
– Я этого и не говорила, Сьюзен, – ответила Дрима. – Но у него четырехзначное примарное число.
– Оставь ты эту нумерологию, Дрима. Только не сейчас.
Нервы у сидевшего за баранкой Рэнди были напряжены.
– Он искал меня? – спросила Сьюзен. – Он даже не знает о Юджине-младшем.
«Джон искал меня», – твердила про себя Сьюзен. И снова перед ней вставала стена. Но теперь она чувствовала, будто подзарядилась энергией. Кто-то ищет ее – кто-то, кого она сама до этого пыталась найти. Она посмотрела в окно на прерии. Внезапно они перестали казаться такими огромными и страшными. Внезапно они перестали казаться местом, где можно безнадежно затеряться.
На выезде из Шайенна Сьюзен пересела за руль мини-фургона.
Глава тридцать шестая
Сьюзен усадила Юджина-младшего на бетонный выступ рядом с цистерной с пропаном. От облегчения все ее тело расслабилось, но ребенок просто радовался, и только.
Рэнди пошел успокаивать управляющего бензоколонки, который опасался, не означает ли такой внезапный наплыв людей что-то неладное. Зазвонил мобильник Айвана; он ответил, перешел на японский и скрылся в машине. Дрима порхала вокруг Сьюзен, а Джон, Райан и Ванесса, подойдя тихонько к распахнутой двери туалета, смотрели на Мэрилин, ссутулившуюся на крышке унитаза. Ее покрасневшие глаза были широко раскрыты.
– Мэрилин? – окликнул ее Джон, и голос его эхом отозвался в облицованном плиткой помещении. Мэрилин ничего не ответила. – С вами все в порядке?
Мэрилин сидела, прислонившись затылком к стене. Она обернулась к стоявшему в дверях Джону.
– Принести вам чего-нибудь? Тайленола? Еды? Одеяло?
– Нет, – сказала Мэрилин. – Все нормально. Я ничего не хочу. Нет, правда. Ничего.
Она посмотрела на Джона, и ей показалось, что ребенок похож на него. Надо сказать, что Джон действительно имел некоторое сходство с ребенком Сьюзен, потому что в чертах Джона было что-то общее с чертами погибшего Юджина Линдсея.
– Вы отец?
– Нет, мэм.
– Красивый ребенок, – сказала Мэрилин.
– Это точно.
– Хотя Сьюзен была еще красивее. Она была как сувенирная фигурка. Люди смотрели на нее разинув рот. – Мэрилин сверкнула глазами на Ванессу. – Ты. Как ты меня поймала? Я поняла, что дело завертелось, когда ты сказала про занавески. Ты не похожа на тех, кто заботится о занавесках.
Ванесса изумленно поглядела на нее, не в силах сразу сообразить, что ответить.
– К черту все это. Ничего не желаю знать. Это меня все равно только до смерти перепугает. Я знала, что мне не надо было задерживаться в «Калумете» из-за льгот. – Она закурила. Джон подумал, что вид у нее как у трансвестита. – Так в чем дело? Вы что – копы, ребята?
– Нет. Мы друзья Сьюзен, – ответил Джон.
Тут как раз вернулся Рэнди и сообщил всем, что никакой полиции не предвидится.
– Меня бы надо было за решетку отправить, – сказала Мэрилин. Она отвернулась к чистой, без надписей и рисунков стене.
– Никаких обвинений не будет, Мэрилин, – сказал Джон.
Машины, движущиеся по Главной автостраде, с монотонным ревом проносились мимо. Джон вспомнил, как еще неделю назад он больше походил на робота, маниакально озабоченного тем, чтобы не пропустить шестичасовой выпуск Си-Эн-Эн по телевизору, и еще как Дорис орала на него и требовала, чтобы он выложил ей все о своем одиночном путешествии. Джон протянул руки к Мэрилин.
– Приведите хоть одну причину – почему я должна пойти вам навстречу, – презрительно отреагировала она.
Джон на мгновение задумался и вспомнил, как Ванесса рассказывала про двоемужество Мэрилин. Как звали того, второго? Он вспомнил и выпалил:
– Дюрану Дешенну хотелось бы, чтобы вы были рядом со Сьюзен!
Мэрилин судорожно вздохнула, лицо ее, утратив всю суровость, на мгновение помолодело, и Джон явственно увидел, какой она когда-то была красавицей. Она неуверенно проковыляла к нему, словно идя по колеблющейся доске. Они с Джоном вышли наружу и сели рядышком возле трансформаторной будки и какого-то колючего кустарника.
– Знаете, однажды я почувствовал, что надорвался, – сказал Джон. Мэрилин кивнула. – И без работы мне тоже приходилось сидеть. – Она снова кивнула. – Но самое главное, мне не с кем было поужинать в половине седьмого вечера, – сказал он. – И это было самое ужасное для меня: закат, половина седьмого вечера и ужин в одиночестве.
Сьюзен, Рэнди и Дрима собрались возле фургона. Айван все еще сидел в машине и говорил по-японски. Райан и Ванесса деликатно отвернулись от Джона с Мэрилин, но по-прежнему ловили каждое слово, и Джон шикнул на них, как на детей, которым давно пора спать.
– Райан, может, принесешь Мэрилин чашку кофе? Ванесса, не могла бы ты притащить из машины мое пальто?
Когда они уходили, Райан шепнул Ванессе: «Прямо на Оскар», и Ванесса хихикнула. Через минуту они вернулись.
– Выпейте немного кофе, – сказал Райан. – Сразу станет легче.
Он вложил в руку Мэрилин бумажный стаканчик с горячим кофе.
Джон подошел к Сьюзен, которая держала свое дитя за лодыжки вверх ногами. Налетел холодный ветер, и Джон застегнул куртку.
– Кажется, сто лет прошло после нашей недолгой прогулки, верно? – сказала Сьюзен и с улыбкой посмотрела на Джона.
– Тысяча.
Рэнди и Дрима, явно чувствуя себя лишними, поспешно попрощались и удалились вместе с собаками.
– Так как тебе это удалось? Я имею в виду найти мою мать? Я была здесь, в Вайоминге, и просто сходила с ума. Не спала почти двое суток. Как ты хотя бы узнал, что я ищу ее?
– Никак. Я искал тебя. – Он сел рядом со Сьюзен. – Немного везения, немного интуиции. А потом к делу активно подключилась «Гавайская криминалистическая лаборатория», которая работает только на пять с плюсом. – Он указал на Райана и Ванессу. – Никогда не переходи этой парочке дорогу. Они такие умные, что у них даже дерьмо с извилинами.
Сьюзен перевернула Юджина-младшего и прижала к груди, по-прежнему улыбаясь Джону.
– С мамой никогда не соскучишься, это уж точно. Эй, знаешь что? Я раздобыла номер твоего домашнего телефона.
– Правда? Когда?
Сьюзен все рассказала Джону.
– Ты просто сфинкс. – Джон повернулся и посмотрел на Юджина-младшего, который играл с камешками слева от него. – Сколько лет исполнилось…
– Юджину.
– Юджину?
– На прошлой неделе исполнилось два.
– Ты не хочешь поговорить с матерью?
– Думаю, надо. – Сьюзен схватила Джона за руку. – Раз уж тебе так хочется, то пойдем со мной, сам все увидишь.
Вдвоем они подошли к Мэрилин, у которой был потерянный вид, она напоминала морскую птицу, искупавшуюся в нефти. Сьюзен собиралась что-то сказать, начала было и прервалась. Сразу стало понятно, что ей и не нужно ничего говорить.
– Прости меня за эти конкурсы, – еле слышно шепнула Мэрилин.
Сьюзен громко простонала, выпустив из легких воздух и стресс.
– Послушай, мам, – сказала она, – если я когда-нибудь услышу от тебя хоть слово о том, что моему парнишке надо сделать прическу, что он должен ходить в спортивный зал, чтобы развить крепкие плечи, или хотя бы что ему надо помазаться «Клеросилом», то я перестану приглашать тебя на Рождество, договорились?
Мэрилин вздохнула.
Сьюзен с Джоном вернулись к мини-фургону и сели рядом с ним, Сьюзен взяла Юджина-младшего на колени.
– Я попросила номер твоего телефона у приятеля из «Режиссерской гильдии». И уже собиралась позвонить, как моей матушке вдруг моча в голову ударила.
Она сладко зевнула. Джон подобрал кусок картона и стал развлекать Юджина, пряча лицо за этой картонкой и выглядывая из-за нее.
– Я не умею играть в кино, – сказала Сьюзен.
– О боже, с чего ты это взяла? – фыркнул Джон.
– Не хочу, чтобы ты забивал голову моими проблемами, – улыбнулась Сьюзен, – и думал, что можешь спасти меня, взяв на ведущую роль в какой-нибудь твой фильм. Я паршивая актриса. Это правда.
– Ты можешь брать уроки и…
– Стоп. Я не хочу быть актрисой. И никогда не хотела. Все случилось само собой. Я хочу, чтобы моя жизнь изменилась, но не в этом направлении.
– Так, значит, ты хочешь измениться? – Джон постарался, чтобы этот вопрос прозвучал как бы вскользь.
– Ну да. А ты?
– Как насчет того, чтобы я остановился, если остановишься ты?
– Ты думаешь, что сможешь?
Джон задумался. Ветер крепчал.
– Взгляни на нас, – сказал Джон. – Мы как два клоуна, которые отправились через Ниагару в бочонке.
Сьюзен закрыла лицо руками и сказала:
– О боже, моя мать… никуда от нее не деться.
Айван закончил разговор и незаметно подошел к Джону и Сьюзен как раз в тот момент, когда их руки встретились.
– Джонни, они в Нагасаки просто все отпали от «Суперсилы».
– Айван, это Сьюзен. Сьюзен, Айван.
Джон и Сьюзен беззаботно держались за руки.
– Слушай, Джонни, почему бы мне не загрузить всех в нашу машину и не отвезти обратно в Лос-Анджелес?
Глаза Сьюзен были такие же бездонные и широко распахнутые, как кобальтово-синее небо.
– Ладно, – ответил Джон.
Сьюзен села за руль мини-фургона, а Джон запрыгнул внутрь и, подхватив Юджина-младшего, устроил его у себя на коленях. Сьюзен включила зажигание, и фургон тронулся.
Оглянувшись, Джон увидел недоумевающие лица и Айвана, который готовил набросок сценария на следующие шесть часов.
Сьюзен, несмотря на усталость, уверенно вела машину. Все трое мчались по плоской равнине, и никто из сидящих в фургоне не знал, куда они направляются, – они знали только то, что едут куда-то оттуда, где были прежде.
Юджин-младший уснул на коленях Джона. Джон смотрел в окно. Снаружи тянулась изгородь из колючей проволоки, мелькнул дорожный знак «Омаха 480», и еще Джону показалось, что он увидел глаза какого-то животного.
Он посмотрел на отражение Сьюзен в темном оконном стекле. Джон вспомнил, как однажды на съемках накричал на оператора, который, по его мнению, был дальтоником. Во время перерыва Джон пошел к бутафорам и принес кусок блестящего черного пластика. Он дал его оператору, и тот спросил: «Зачем это?» – «Так обычно делали художники-импрессионисты, – ответил Джон. – Всякий раз, когда они были не уверены в правильности выбранного цвета, они смотрели на его отражение в черном стекле. Они думали, что единственный способ узнать истинную природу предмета – это посмотреть на его отражение в чем-нибудь темном».
Сзади вынырнули полицейские огни, но полиция преследовала другую машину, Сьюзен посмотрела на Джона и заговорщически подняла брови. Джон посмотрел на бледное черное полотно дороги, и ему припомнился один момент из той поры, когда он бродил по пустыне. Жаль, что он не рассказал об этом Дорис, о том единственном моменте в Нидлз в штате Калифорния, много-много месяцев тому назад, когда он стоял, глядя на запад, а день уже клонился к вечеру. Там, на западе, сильный ливень обрушивался на маленький, ограниченный участок пустыни, а рядом, на соседнем клочке, бушевала пылевая буря. Солнце пронизывало влагу и пыль. Джон видел такое впервые, и хотя он знал, что это всего лишь отражение, ему показалось, что солнце бросает черные лучи на Землю, на автостраду и бесконечный поток первопроходцев серебряной рекой катится из одной части континента в другую. Джон почувствовал, что на него и на всех остальных в Новом Свете нисходят проклятие и благословение Божий, что они – племя чужестранцев, бросающихся в огонь все снова и снова, страстно желающих сгореть, страстно желающих восстать из пепла всегда обновленными и исполненными новых чудес, всегда жаждущими, всегда алчущими и всегда веря, что все, что ни произойдет с ними далее, милосердно сотрет их прежние личины, и это племя ползет вперед по лучезарному пластиковому пути.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Оставить отзыв о книге
Все книги автора
[1]чудесный, удивительный (фр.) (здесь и далее прим. ред. FB2)
[2][mal] vivant (фр., уст.) – [плохо] ведущий себя
[3]да, конечно; совершенно верно; (нем.)
[4]Клиника по реабилитации алкоголиков и наркоманов.
[5]Transcendens (лат.) – выходящий за пределы.
Трансцендентное – в схоластике – внеопытное, потустороннее, лежащее за пределами человеческого познания.